Глава 6

Как Энн ни старалась, она не могла понять Пола, его восхищения металлически сухим чтением Сириной роли Мэри-Джейн. И чем больше она раздумывала об этом, тем непонятней все становилось.

За внешностью девочки Сирина скрывала характер жесткий и цепкий. Эгоизм руководил всеми ее чувствами и поступками. Искренние чувства были вытравлены напрочь эгоизмом и жаждой благополучия. Казалось невероятным, что Пол мог поверить, что такая женщина поможет ему изменить взгляд на мир! И все-таки это произошло. Помощь Энн, долгие часы споров и обсуждений были отброшены, как будто ничего и не было; Рассуждая холодно, аналитически, она приходила к выводу, что первоначальная причина, по которой она пришла к нему, исчезла, превратилась в ничто. Энн понимала, что, любя его так, как любит она, далее оставаться рядом с ним невозможно. Правильнее было бы уйти и постараться его забыть.

А вместе с тем нехорошо было оставлять незаконченную пьесу, и она решила, что постарается продержаться до окончания работы над ней. Пока сможет. В глубине души она все еще надеялась, что он обратит на нее внимание всерьез. Из осторожности Энн не давала этой мысли закрепиться в сознании, хотя в последующие дни на это потребовалась вся ее воля.

Пол работал еще напряженней, чем раньше. Не было времени на разговоры, не было времени ни на какие личные отношения.

Время текло медленно. Солнце почти каждый день пряталось за облаками, и гамак, где он поцеловал ее, был накрыт непромокаемым чехлом от дождя. При взгляде на этот малопонятный предмет Энн начинало казаться, что вся эта сцена, когда он держал ее в объятьях и шептал ласковые слова, ей просто привиделась. Была ли это с его стороны мгновенная вспышка желания или нечто большее? Но если бы, существовало это самое “большее”, не вел бы он себя с ней как посторонний, малознакомый человек. Глядя на них, никто бы не смог даже предположить, что он когда бы то ни было любовно прикасался к ней, и она собрала всю свою гордость, чтобы вести себя с ним так же безразлично, как и он с ней.

— Не кажется ли вам, что следует передохнуть? — спросила она его после особенно тяжелого дня. — Вы сегодня работали восемь часов без перерыва.

— Я не могу расслабиться, когда пьеса еще сидит у мен” в мозгу.

— Но ведь вы уже не меняете сюжет, вы только разрабатываете характеры.

— Я прекрасно знаю, что я пытаюсь сделать, — сухо проговорил он. — Не надо объяснять мне мои собственные действия.

— Я всего лишь хотела заставить вас понять, что нажимать, торопиться — это самое худшее, что можно сделать.

— И что вы мае предлагаете? Делать каждый час перерыв на коктейль? — Он отодвинулся на стуле и потянулся за сигаретой. — Иногда вы меня так раздражаете, что я удивляюсь, почему я вообще с вами связался.

— Если хотите, я могу уйти.

— Только не в середине пьесы! Вы что, думаете, мне сейчас только не хватает заниматься поисками другого секретаря?

Эни ничего на это не ответила. “Другой секретарь”. Вот как Пол видел ее. Это наводило на мысль, что если она хочет обрести душевный покой, то следует думать о себе самой.

Зазвонил телефон, и она автоматически сняла трубку. Это была Сирина, и Энн протянула трубку Полу. Хотя она слышала только одну сторону разговора, понять его смысл было несложно. Сирина не могла поехать с ним на уик-энд к Риисам.

— Ты могла бы сказать мне об этом раньше, — раздраженно выговаривал он ей. — Если бы я знал, что ты не поедешь, я бы остался в городе и поработал… Нет, я не согласен — Ладно, поступай, как знаешь… — Он положил трубку, но недовольное выражение лица не изменилось.

— Миссис Браун заболела? — осторожно спросила Энн.

— Прилетел из Нью-Йорка Хайрам Гордон. Он подбирает актеров в свой новый фильм.

— Во время уик-энда?

— Он будет здесь только до понедельника, и Сирина хочет попытать счастья.

Энн старалась, чтобы ее голос звучал ровно!

— Я думала, что она приняла роль в вашей пьесе.

— Сирина не любит упускать благоприятный шанс. Я ее в этом не виню. Если она сможет получить роль в фильме Хайрама, я ей не буду нужен.

Молчание Энн было таким выразительным, что Пол улыбнулся. Начав с легкой ухмылки, улыбка его все расширялась, перешла в фырканье и потом в хохот.

— Дорогая моя, не смотрите на меня с видом “я вам это говорила”! Сирина просто старается показать мне, что я не должен считать ее своею собственностью. Как и большинство представительниц вашего прекрасного пола, она убеждена, что любовь надо все время подтверждать и доказывать.

— Я не считаю, что любовь вообще надо подтверждать. Во время ухаживания, конечно, нужно…

Она замолчала, и он вопросительно поднял брови.

— Неуверенность необъявленной любви? Вы это имеете в виду?

— Да, — решительно подтвердила она.

— И вы верите в то, что когда любовь открыта, объявлена, больше нет неуверенности и сомнений?

— Если есть полное доверие, то нет.

— Никогда не может быть полного доверия между мужчиной и женщиной.

Это был подходящий момент, чтобы вернуться к работе, подумала Энн и, наклонив голову к странице, положила пальцы на клавиши. Она как раз вынула один лист из машинки и вставляла другой, когда он заговорил:

— Что вы делаете в эти выходные?

— Еще не знаю.

— Не хотите ли поехать к Риисам? Мы там сможем немного поработать.

Энн подумала и осторожно поинтересовалась.

— Вы меня приглашаете или просите как наниматель?

— А в зависимости от этого у вас есть разные ответы?

— Да.

— По крайней мере честно, — сухо заметил он. — Можете считать, что я предлагаю это как ваш наниматель.

— Тогда я поеду. — Энн передвинула каретку. — Хотите, чтобы я взяла с собой машинку?

— Хватит блокнота. За сверхурочные я вам заплачу то, что полагается.

— В этом нет нужды.

— Дорогая моя девочка, я рассматриваю это как чисто деловую договоренность. Вы же сами этого хотели. Не правда ли?

— Да, но вы пригласили меня не совсем из-за этого. В пьесе сейчас почти ничего не нужно доделывать. Мне осталось только перепечатать ее целиком, а это я легко могу делать одна.

— Тогда почему же, по-вашему, я пригласил вас на уик-энд к Риисам?

— Чтобы уесть Сирину.

— Однако вы сегодня язвительны. — Он поднялся на ноги. — Лучше идите-ка домой и уложите чемоданчик. Я заеду за вами в пять.

Точно в назначенный час автомобиль Пола прогудел под окнами ее дома, и Энн поспешила выйти с чемоданом в руках.

Во время поездки они почти не разговаривали, потому "то движение было напряженным, и им потребовался почти час, чтобы выехать на фулхэмскую дорогу через мост Патни. На пустом шоссе машина рванула, и они полетели мимо Чессингтонского зоопарка, где верблюды пытались жевать проволочный забор, принимая его, видимо, за колючки, и вверх, через Бокс Хилл. Затем они резко повернули направо и поехали по узкой аллее.

— Еще пятнадцать миль, и мы там, — сказал он. — Вы знаете эту местность?

— Нет, но тут очень красиво.

Он не ответил, и она продолжала смотреть в окно. Медленно обогнули они несколько тесно поставленных каменных коттеджей и проехали сквозь бревенчатые арочные ворота на изогнутую дугой дорогу. Она пролегала через два поля и сворачивала затем влево к низкому зданию, окруженному аккуратно подстриженной живой изгородью и обсаженному цветущей алой геранью. Машина остановилась у подножия крыльца, и Пол помог Энн выйти. Дверь была приоткрыта, и он, распахнув ее настежь, прошел, ведя за собой Энн, через холл в гостиную.

При их появлении с дивана встала пухленькая женщина, и с ее колен посыпалась груда разноцветных книжек и яркий мячик, подкатившийся по ковру к ногам Энн.

Пол прошагал по ковру к женщине и, склонив голову, поцеловал ее в темно-рыжие волосы.

— Кора, дорогая, как поживаешь? Я надеюсь, ты не будешь возражать, я привез с собой Энн Лестер. Сирина в последнюю минуту не смогла поехать.

Кора улыбнулась и протянула руку.

— Рада видеть вас. Извините за беспорядок, но когда мои дети знают, что я дома, они категорически не хотят играть в детской.

— Потому что ты их балуешь, — рассмеялся Пол. — Они вырастут маленькими разбойниками. Мальчик и девочка, которые стояли у дивана и разглядывали Энн, бросились вперед и обняли Пола за ноги.

— Эй вы, маленькие чудовища, вы меня опрокинете! — Пол свалился в кресло, а дети, явные близнецы прыгнули на него сверху.

Кора улыбнулась.

— Джек и Джилл любят его, — обратилась она к Энн. — Единственная угроза, которая способна их образумить, это сказать, что не подпущу их к Полу, когда он приедет.

— Какие очаровательные имена вы для них выбрали, — заметила Энн.

— Это была идея Эдмунда, а не моя. Вы уже видели моего мужа?

— Нет.

— Ну, увидите за обедом. Вы знаете, что он ставит пьесу Пола?

— Обязана знать, — улыбнулась Энн. — Я его секретарь.

Кора была несколько ошеломлена.

— Я понятия не имела. — Она обернулась к Полу. — Где ты нашел такую обворожительную секретаршу?

— Она хотела выйти за меня замуж, — ехидно сказал Пол. — Как-то однажды она заявилась ко мне на дом с предложением.

— Я в это не верю. — Кора засмеялась и повернулась к Энн. — Пойдемте, дорогая. Я покажу вам вашу комнату.

Энн последовала за хозяйкой дома на второй этаж в спальню с кроватью под балдахином и мраморным умывальником. Разрисованные вручную занавески на окнах сочетались с цветом стен, а большая ваза была заполнена летними цветами, осыпавших лепестки на узор ковра.

— Мы обходимся без церемоний, если у нас в гостях только Пол, — объяснила Кора. — Когда будете готовы — спуститесь.

Дверь за ней закрылась, и Энн села на край кровати.

Она вспомнила, как Кора Риис играла роль Герды в “В тисках”. Боже, насколько изменилась эта женщина за последние четыре года! Вообще, как же много всего случилось за эти четыре последних года! Брачный побег Сирины и ее возвращение, цинизм Пола и его неохотное оттаивание, ее собственная любовь… Она вздохнула и начала распаковывать чемодан.

Быстро переодевшись в легкое платье цвета лютиков, она спустилась в гостиную. Кора уже была там с мужем. Эдмунд Риис, еще более полный, чем его жена, сидел на диване с бокалом в руке.

— Как приятно, что вы к нам приехали. — Он поднялся на ноги, астматическое свистящее дыхание затрудняло его речь. — Особенно, когда мы ожидали увидеть Сирину!

— Ну, ну! — одернула его Кора. — Не ехидничай, это привилегия женщин.

— Не проси меня сдерживаться в моем собственном доме, — возразил ее муж. — Только Господь знает, как я переживу репетиции!

Кора вздохнула и, посмотрев на Энн, похлопала по дивану рядом с собой, приглашая ее сесть.

— Пол читает детям сказку на ночь. Он скоро освободится. Идите ко мне, посидите.

Энн так и сделала, доброта хозяйки дома согревала душу.

— У вас чудесный дом, миссис Риис, но вы никогда не жалеете, что оставили сцену?

— Никогда. Или почти никогда. — Кора склонила голову набок. — Только когда иду с Эдмундом на премьеру, я могу немножко пожалеть себя, но тут же вспоминаю свой дом, своих детей и, довольная, успокаиваюсь.

— А вы не могли сочетать карьеру и дом?

— Эдмунд не хотел, чтобы я была тут и там, и это для меня решило вопрос.

Энн на мгновение закрыла глаза. Счастливая Кора, у которой так счастливо устроилась жизнь!

За дверью послышались шаги, и она открыла глаза как раз, когда в комнату вошел Пол.

— Я разделался с Золушкой вдвое быстрее, чем обычно, — сказал он. — Умираю, хочу выпить. Эдмунд помахал своим бокалом в воздухе.

— Наливай себе сам, старина.

— Спасибо, сейчас.

Держа в руке бокал с виски, Пол подошел к дивану и сел напротив Энн.

— Вы очень эффектно выглядите. Это новое платье?

— Оно у меня много лет.

— Подарок мачехи?

На минуту Энн растерялась, не сообразив, что он имеет в виду, но так как он продолжал смотреть на нее, залилась густой краской.

— О нет, моя.., мачеха не покупала его. Я сама его купила.

Эдмунд Риис поднялся на ноги.

— Оно очень милое. Но давайте поговорим об этом за столом. Я умираю с голоду!

Столовая, как и весь дом, была очень удобной, свободной от мебели, хотя повсюду стояли — довольно беспорядочно — вазы с цветами. Во время обеда Энн почти не принимала участия в разговоре, она была довольна тем, что слушала троих своих сотрапезников. Только за кофе она обратилась прямо к Полу и спросила его, будет ли он сегодня вечером работать.

Кора в изумлении уставилась на обоих.

— Вы что, действительно собираетесь работать во время уик-энда?

Пол слегка улыбнулся в ответ.

— По крайней мере, мы намеревались это сделать.

— Тогда вы сошли с ума. — Кора наклонилась вперед, свет свечей серебрил легкую седину в ее красивых рыжевато-каштановых волосах. — Побездельничайте немного, пока вы здесь. Я уверена, что тебе стоит немного отдохнуть.., и Энн тоже! — Алые губы улыбнулись. — Если я знаю Пола, то он эксплуатирует вас нещадно до полусмерти!

Энн улыбнулась ей в ответ.

— Я не возражаю. Я люблю работу.

— А как вам нравится его новая пьеса? Пол наклонился вперед.

— Она считает ее дрянной!

Наступила неловкая пауза, Энн почувствовала, что краснеет. Легкий ветерок веял в открытое окно и колебал пламя свечей, отбрасывая на стены прыгающие странные тени.

— Всем не угодишь, — тихо проговорила Кора. — Пожалуй, Полу полезно столкнуться с оппозицией.

Пол задвинул стул под стол.

— Последние четыре года я только тем и был занят, что сталкивался с оппозицией. Как будто на меня наложили какое-то заклятие.

— На тебе и было заклятие, — ответила Кора. — Вся беда в том, что оно вернулось. Сирина — не…

— Кора! — Эдмунд говорил таким приказным тоном, что Энн вскочила со стула. — Не твое дело говорить Полу, что ему делать со своей жизнью.

— Я могу как друг…

— Как друг не вмешивайся не в свое дело.

Наступило напряженное молчание. Щеки Коры то вспыхивали, то бледнели, и она прикрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Когда она снова открыла их, то уже взяла себя в руки. Она тронула мужа за руку и посмотрела на Пола.

— Прости меня. Эдмунд прав. Это не мое дело.

Пол глядел на своих друзей и разглаживал на столе смятую салфетку.

— Вы ведь знаете, что можете говорить мне все, что посчитаете нужным, но, по-моему, Энн умрет от скуки, если мы начнем ворошить прошлое.

— Если бы это было прошлым! — пробормотала Кора и, увидев, как снова нахмурился ее муж, быстро встала из-за стола и взяла обоих мужчин под руки.

— Как мне везет, что у меня рядом двое таких мужчин!

Они вышли из столовой, Энн за ними, чувствуя себя удивительно одинокой. Во время этой перебранки проявились характеры: Эдмунд, такой полный, добродушный, казавшийся нетребовательным, вдруг заявил о себе как о личности: стало ясно, что силу свою Кора черпает в нем. Энн медленно перешла холл. Кора обернулась, выражение ее лица смягчилось, когда она увидела, как выглядела девушка на фоне темной деревянной обшивки.

— Вы, дорогая моя, совсем как лютик. Я никогда не видела таких изумительных белокурых волос. Вам надо быть на сцене.

— Ради Бога, не забивайте вы ей голову! — яростно проговорил Пол. — Мне до смерти надоели эти бредящие театром женщины!

— И однако, обе женщины, которые нравились тебе больше других, были актрисами!

— Ты и Сирина совсем разные, — лукаво сказал Эдмунд. — По крайней мере, так думает твой муж о своей собственной женщине.

Кора рассмеялась и поманила Энн:

— Пойдите-ка сюда и поговорите со мной. Я просто не хочу позволять Полу заставить вас сегодня работать.

Остаток вечера они провели на террасе. Последний свет летнего дня погас, и небо из розового стало серым, а потом темно-синим. Новорожденный месяц тонко просвечивал сквозь листву. Пол зашевелился и вытянул ноги.

— Здесь так чертовски тихо и мирно! Не понимаю, почему я не живу в деревне.

— Деревня хороша для детей, — ответил Эдмунд. — Подожди, пока заведешь себе жену, а потом перебирайся сюда.

Пол не ответил, а Энн, сдержав зевок, улыбнулась хозяину дома:

— Извините меня, я хочу пойти спать. От свежего воздуха я чувствую себя какой-то усталой.

— По вашему виду этого не скажешь. Наверное, потому, что вы так молоды.

— Не переходи на личности, Эдмунд, — запротестовала Кора. — Энн это может не понравиться.

— Тогда она дура, — довольно решительно провозгласил коренастый постановщик. — Все умные женщины обожают комплименты!

Продолжая улыбаться, Энн ушла в свою комнату, но еще долго лежала без сна, слушая доносившиеся с террасы голоса. Как может Сирина вторгаться в жизнь, которую так резко нарушила четыре года назад? Только женщина очень решительная и бесчувственная будет стараться возобновить грубо разорванные отношения, чтобы продолжить с того момента, где все закончилось тогда.

Энн зашевелилась, взбила подушку и подумала, насколько все-таки верна житейская мудрость, что люди всю жизнь повторяют одни и те же ошибки. Только когда очень хорошо разберешься в себе, появится возможность не возвращаться в свое прошлое.

Она заснула беспокойным сном и проснулась раньше обычного. К восьми часам она уже оделась и спустилась вниз, позавтракала на террасе и пошла побродить по саду.

Большая его часть была неухоженной и за исключением лужаек сохраняла естественный вид. По крайней мере так это выглядело. Голубые и розово-лиловые шапки гортензий виднелись тут и там, а прямо около террасы стояли высокие кустики белого табака. Цветы закрылись от солнца и берегли свою красоту до ночи. С тыльной стороны дом казался гораздо больше, и вдоль всей его длины шла вымощенная плитами дорожка. Она полюбилась вьюнкам, покрывавшим стены и деревья, росшие живописными группами вокруг дома. Неудивительно, что Кора оставила сцену, чтобы поселиться здесь со своей семьей.

Энн села на траву, размышляя о том, сделала бы это она сама, если бы достигла успеха. С детства она росла с сознанием того, что ее отец великая фигура в театре, и ее всегда немного тянуло на сцену, но только после его исчезновения и предполагаемой смерти это желание стало достаточно сильным. А теперь, когда он вернулся домой, как велико было ее желание добиться успеха?

— О чем вы задумались? — раздался глубокий низкий голос, и, оглянувшись, она увидела Пола.

Глядя на него снизу вверх, она получила ответ на свой вопрос. Все, что она хотела от жизни, — это провести ее рядом с ним. Она вздохнула и поднялась на ноги.

— Я думала о том, какое это прелестное место и как я завидую миссис Риис.

— Здесь действительно прелестно, — согласился он. — Даже лучше, чем в Хэмпстед Мьюз.

— Почему вы не переедете сюда?

— Три провала подряд оставили меня почти без денег. Почиваю на своих лаврах, Энн, но они высохли и стали колкими. — Он рассеянно закурил. — Я думаю, мы сегодня устроим пикник. Это предложила Кора вчера, после того как вы ушли спать. В этом доме работать невозможно. Джек и Джилл прилипают насмерть, как пиявки. Если мы возьмем с собой сандвичи и фляжку с кофе, то по крайней мере побудем в тишине и покое.

— Звучит заманчиво.

Окрыленная перспективой провести несколько часов наедине с ним, хотя бы и в работе, Энн бегом помчалась собирать все необходимое. Когда она спустилась вниз. Пол уже ждал ее, держа в руках корзинку с едой. Они прошли через сад, в дальнем конце его перелезли через ограждение и очутились на ячменном поле.

— Нам надо пройти еще немножко, — сказал он. — Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, мне здесь все так нравится. “Еще немножко” оказалось классическим преуменьшением, потому что только спустя час они вышли наконец из леса и оказались на берегу маленького озерка. Оно было тихим и спокойным, по темной воде плавала стайка диких уток, солнце золотило их перья.

Энн буквально упала на колени.

— Какое красивейшее место! Вы бывали здесь раньше?

— Да. — Пол сел на землю, спиной прислонившись к дереву. — Несколько раз в хорошую погоду я тут ночевал. Здесь особенно хорошо ранним утром.

— Проводить здесь целую ночь мне что-то не хочется. Я люблю комфорт.

— Ну, вы у нас тепличное растение, — начал поддразнивать ее Пол, — Такой нежный цветочек, я буду вас называть Дэйзи-Белл, Маргаритка-Колокольчик.

— По-моему, в диснеевских фильмах так зовут корову!

— Виноват! Тогда выкинем Маргаритку, оставим Белл или лучше с французским прононсом:

"Белль” — Красавица!

— Джингл-Белл — “Звени колокольчик” будет веселее.

— Нет, — мягко поправил он. — Я же говорю “Belle”, и не надо краснеть, потому что это ведь правда. Вы действительно очень красивы. У вас, Энн, изумительно красивое сочетание цвета волос, глаз, кожи.

— Спасибо, — она опустила глаза.

— И к тому же длинные ресницы. Понять не могу, почему для вас оказалось проблемой найти мужа.

— Наверное, я хочу слишком много.

— По-видимому, — сухо произнес он. — Машины, меха и драгоценности, если я правильно запомнил. Я искренне надеюсь, что вы не совершите глупости и не влюбитесь в бедняка.

Ругнув себя за тщетную надежду, что он забыл ее ранние высказывания, Энн достала из сумочки блокнот.

— Я готова начать работать, как только скажете.

— Я вижу, вы хотите, чтобы я сменил тему разговора.

— Мы пришли сюда побыть в тишине и покое.

— Именно для этого. И теперь, когда вы поставили меня на место, я вас не подведу. Мне надо разделаться по крайней мере с дюжиной писем, так что, как видите, я привел вас сюда под не совсем надуманным предлогом.

Он поудобнее прислонился спиной к дереву и с закрытыми глазами начал диктовать. Он кончил в час дня. Открыв глаза, потянулся.

— Надеюсь, ваше чувство долга удовлетворено, Дэйзи-Белл. Я собираюсь искупаться.

— Замечательная мысль. Жалко, что я не взяла с собой купальника.

— Я тоже, — ухмыльнулся он. — Но меня это не остановит! Если вы закроете глаза, когда я буду входить в воду, обещаю, что охотно отвечу вам тем же.

— Нет, спасибо, — поторопилась сказать она. — Но вы купайтесь. А я полежу, отдохну.

Она вытянулась на траве и закрыла глаза. Напевая что-то себе под нос, Пол разделся. С легким шорохом упала на траву рубашка, послышался звон мелочи в карманах — это он снимал брюки. Затем все стихло, и немного погодя со стороны озерка раздался всплеск.

— Изумительная вода! — прокричал он. Энн села. Пол находился в середине озерка, и, говоря это, подплыл к берегу и встал. Энн крепко зажмурила глаза, потом снова открыла их, когда он расхохотался.

— Я вполне пристоен, — крикнул он. — Мне тут по пояс!

Чувствуя, что краснеет, Энн снова улеглась на траву и решила больше глаз не открывать. Она услышала, как Пол вылез из воды и прошлепал сзади нее к деревьям, услышала, как он весело насвистывал, а затем чертыхнулся, наступив на сучок.

— Теперь можете сесть и открыть глаза, — услышала она прямо за спиной его голос. — Я снова приличен, хотя и несколько сыроват.

Энн села.

— А как вам удалось вытереться?

— Носовым платком.

Она поглядела на него. Лицо его раскраснелось, волосы от воды казались угольно-черными. Они все время лезли ему в глаза, и он их отбрасывал рукой.

— И гребешка я тоже не взял.

— В этом я могу вам помочь, — она достала из сумочки гребешок, он причесался и с улыбкой вернул ей.

Энн распаковывала корзинку с едой и радостно ахнула, увидев, что им дали с собой: жареного цыпленка в листьях салата и фруктовый салат в картонных стаканчиках. Перешучиваясь и смеясь с Полом, она подумала, какими невероятными кажутся здесь все сложные изгибы его характера. Сейчас он был молод, вел себя раскрепощенно, проявил прекрасное чувство юмора и неожиданное великолепное знание живой природы. Легко было представить себе, каким он был четыре года назад или даже раньше, когда только-только добился успеха. Инстинктивно она поняла, что жизненный опыт его был невелик, он больше знал все по книжкам; она будто видела его: романтичный, балованный ребенок, который думал, что мир вокруг принадлежит ему. Какая благодатная почва для Сирины! Мужчины так легко обманываются хрупкой внешностью, редко догадываясь, что обычно за ней стоит железная решительность.

Она размышляла, как оценивает он их отношения, и инстинктивно догадалась, что она чем-то трогает его душу. Еще несколько недель — и между ними установилась бы душевная близость, разрушить которую Сирине будет нелегко. Но Сирина вернулась до того, как нити их притяжения окрепли и перешли в нечто более глубокое и долговечное.

Почему такой грустный вздох? — спросил Пол.

Она слегка повернулась к нему:

— Разве я вздохнула? Я и не заметила.

— Очень глубокий вздох. О чем вы думали? Энн потянулась за сумочкой и, достав сигареты, предложила ему тоже. Приняв, как должное, ее отказ распространяться о себе, он откинулся на траву, глубоко затянувшись дымом. Она тихо курила, наблюдая за семейством болотных курочек в береговой траве. В воздухе была какая-то электрическая тишина, которую только подчеркивал редкий вскрик птицы и назойливое жужжанье мух. На фоне этих привычных естественных звуков внезапный раскат грома прозвучал особенно неожиданно. Энн тревожно подняла голову к небу. Густая синева его сменилась серым цветом, который на глазах становился все темнее и темнее от быстро надвигавшихся плотных туч.

— Похоже, мы попадем в грозу. — Она стала упаковывать корзинку. — Ненавижу гром.

— Не бойтесь, это всего лишь… — Остаток фразы потонул во вспышке молнии и немедленно последованием громком раскате грома.

Энн вскочила на ноги.

— Давайте поспешим. Нам надо еще пройти через лес.

— Мы всегда можем где-нибудь спрятаться.

— Спасибо, лучше не надо. — Ее передернуло. — Под деревьями во время грозы опасно.

Они быстро собрали свои вещи и тем же путем отправились назад. Следующий удар грома прогремел над ними, и Пол ускорил шаг. Крупные редкие капли дождя упали на них, потом больше, больше, быстрее застучали по листьям. Дойдя до края леса, они увидели, как пригибается ячмень под сильными струями дождя.

— Нам лучше оставаться под деревьями, пока не стихнет дождь. — Пол поставил наземь корзинку, а Энн укрылась под большой веткой, но тут же подскочила от страха, когда зигзаг молнии прорезал небо.

— Я не могу… — Раскат грома оборвал фразу, зубы ее застучали. — Пол, я боюсь! Я лучше побегу. Если будет совсем плохо, можно будет лечь на землю.

— Ты очень много знаешь о грозах?

— Я их боюсь, — просто ответила она.

— Ну, ладно, тогда побежали. Но ты промокнешь.

— Мне все равно.

Он схватил ее за руку, и они, выбежав из-под деревьев, помчались сломя голову по тропинке, через ячмень. Дождь лил стеной, и они мгновенно промокли. Серебряная вилка молнии вспыхнула в небе, и раздался удар грома, от которого, казалось, задрожала земля. Энн ахнула, и Пол, сильнее держа ее за руку, потащил за собой еще быстрее.

— Я не могу! — задыхалась она. — Я боюсь.

— На открытом месте тебе будет еще страшнее. Давай залезем под живую изгородь.

Его рука сжимала ее запястье, как клещами, она, спотыкаясь” едва поспевала за ним, дыханья не хватало, а он еще прибавлял скорость. Когда они добежали до изгороди, снова ударила яркая вспышка, и он толкнул ее на землю.

— Закрой глаза и прислонись к моему плечу Должно скоро кончиться.

Лежа на мягкой земле, Энн сделала, как он велел. Тут было посуше, хотя капли дождя просачивались и капали на них с листьев. Удар грома! И она зарылась головой Полу в плечо. Он крепко прижал ее к себе, его рука тяжело лежала у нее на затылке.

— Не бойся, спокойно сказал он. — Ничего не случится.

— Откуда ты знаешь? — забормотала она. — Это ужасно!

— Обещаю, все будет в порядке.

Она не отвечала, а он продолжал гладить ее по голове и говорить тем же ровным, успокаивающим голосом. Постепенно молнии прекратились, гром удалился, небо посветлело, проливной ливень перешел в дождь.

Энн подняла голову.

— Уже кончилось?

— Почти.

Где-то залаяла собака, листья над головой шуршали под тяжестью капель дождя. Запах земли тяжело стоял в ее горле, и сквозь влажную одежду она ощущала тепло его тела.

— Через минуту уже можно будет идти, — прошептала она.

— Я знаю.

Он зашевелился, и она слегка отодвинулась.

— Ну и вид, наверное, у меня, — невольно промолвила она.

— Я видал тебя и в лучшем, — хрипловатым голосом ответил он и прижался к ней губами.

Энн попыталась двинуться, но была зажата между изгородью и Полом. Его твердые бедра вжимались в ее тело. Она ощутила тяжелый стук его сердца, когда он целовал ее снова и снова, сотрясаемый такой бурей страсти, что она сначала обрадовалась, а потом, когда страсть эта усилилась, испугалась.

Она изо всех сил оттолкнула его.

— Пол, не надо! Ты пугаешь меня. Какое-то мгновение она подумала, что он не услышал ее, но затем, содрогнувшись, он отодвинулся. Лицо его раскраснелось, и она увидела его сверкающие темные глаза, но тут же он опустил голову и закрыл лицо руками.

— Виноват… Я не имел права… Прости меня. Энн быстро вскочила на ноги и подождала, пока он медленно сделает то же самое. Идя друг за другом, они перешли поле, перелезли через ограждение в сад и через лужайку подошли к дому.

Перед дверью своей спальни она становилась.

— Спасибо, что не смеялись надо мной. Грозы пугают меня до полусмерти.

Со странным выражением лица он коснулся ее мокрых спутанных волос.

— Даже мокрые они золотятся, — проговорил он и резко повернулся на каблуках.

Энн зашла в спальню и быстро разделась, стараясь не вспоминать только что происшедшую сцену. Комплименты легко слетают с языка человека, у которого, как у Пола, игра словами является профессией. В ванной она поглядела в зеркало и скорчила себе рожицу. На лбу у нее были темные земляные потеки, волосы висели мокрыми веревками до плеч, безо всяких намеков на локоны. Но глаза сверкали, как изумруды, а губы от его поцелуев припухли и алели.

Она нежилась в горячей воде, зная, что скоро придется встать и одеться, но всячески оттягивая момент встречи лицом к лицу с Полом. Вздохнув, она встала из ванны и стала вытираться. Она была еще в халате, когда к ней в комнату зашла Кора и, взметнув серую легкую юбку, села на край кровати.

— Пол рассказал мне, как вы перепугались. Надеюсь, вы не простудитесь.

— Это я узнаю завтра, — улыбнулась Энн. — Сейчас я чувствую себя хорошо.

— Почему бы вам не остаться в постели, а я принесу обед на подносе.

Энн с благодарностью залезла под одеяло, и Коpa, наклонившись над ней, подоткнула его со всех сторон.

— С распущенными волосами и без косметики вы выглядите совсем, как Джилл. Энн сделала гримаску.

— Немного постарше и не такая счастливая.

— У вас есть все на свете, чтобы быть счастливой. Вы молоды, красивы и, если захотите, наверное, хоть завтра можете выйти замуж.

— Если мужчина этого захочет, — сказала Энн и тут же прикусила губу.

— Это Пол, да? — спросила Кора так тихо и мягко, что Энн захотелось притвориться, что она не расслышала вопроса, но краска залила ее лицо, и она поняла, что Кора увидела ответ своими глазами.

— Да, — прошептала она. — Это Пол. А что, очень заметно?

— Мой муж этого не понял, если вы это хотите узнать. Но я догадалась вчера за обедом по тому, как вы напрягались всякий раз, как кто-нибудь упоминал имя Сирины.

Энн обеспокоенно пошевелилась.

— Иногда мне кажется, что я сошла с ума, оставаясь с ним. Я ведь, знаете, собираюсь уйти. Он всегда будет видеть во мне только секретаря.

Кора улыбнулась.

— “Робкий сердцем не покорит красавицу”. Это ведь относится и к вам.

— Но глупо не признавать поражения. Пол зациклился на прошлом, Сирина символ этого прошлого. Если он женится на ней, то сможет простить ей боль, которую она ему тогда причинила. А если не женится, то никогда не сможет выбросить ее из головы.

— Какие, оказывается, глубокие мысли содержатся в вашей головке. Это слишком умно даже для меня! — Кора поднялась с края кровати. — Не тревожьтесь, дорогая моя. Все как-то устраивается, когда меньше всего ждешь этого.

Энн расслабилась, лежа в постели, и мысли ее поплыли, ни на чем не задерживаясь. Она почти спала, когда горничная принесла ей обед, и вскоре, отодвинув пустой поднос, она снова откинулась на подушки. В комнате стемнело, в открытые окна сочилась ночная сырость, легкие струйки тумана повисли над ее кроватью, размыв очертания шкафа.

Дверь отворилась. С бьющимся сердцем она узнала стоящего на пороге человека.

— Я принес вам кофе, — сказал Пол, — хотел посмотреть, как вы тут.

— Со мной все хорошо, спасибо. Я просто немножко устала.., должно быть из-за испуга.

— Из-за меня или из-за грозы?

— Из-за обоих.

— Я так и подумал. — Он передал ей кофе и, сев на край постели, нахмурил брови, глядя на нее. — Я, кажется, всегда проявляю неловкость в отношении вас. Я не имел права так терять самообладание, как случилось сегодня днем.

— Это было вызвано… — она опустила глаза на чашку, — просто тем, что я была рядом.

— Можно сказать и так.

— Но ведь это правда. Разве не так? Он улыбнулся.

— Я часто бывал рядом с другими женщинами, но никогда с ними не вел себя так.

Энн, опустив глаза, пила кофе, а Пол повернулся к окну и закрыл его.

— Хорошо, что я зашел. А то вы схватили бы воспаление легких. — Он подошел к камину и включил электрообогреватель. Трубки засветились, и он протянул к ним руки погреться, его профиль резко выделялся на светящемся темно-красном фоне. Через некоторое время он выпрямился, и, вернувшись к постели, зажег лампу около нее.

— Мы возвращаемся завтра после ланча. Я не буду думать завтра о работе, так что можете делать, что хотите. Вас жаждут видеть Джек и Джилл, может быть, заглянете в детскую.

— С удовольствием.

Она поставила чашку на столик рядом с кроватью и снова легла. Свет лампы мягко освещал покрывало, шелковистые белокурые локоны, вившиеся по подушке. Пол молча посмотрел на нее какое-то мгновенье, затем отступил и слегка махнул рукой.

— Спокойной ночи, Энн. Сладких грез. Уверен, что твоя золотая головка полна ими.