Релаксация

За оставшееся до ежевечерней поверки руководящего состава время Уля успела поправить макияж, покрыть лаком ногти, поболтать по телефону с Витей Силаном, который совершал чес по Дальнему Востоку. В Благовещенске, где парень завис на три концерта, была уже глубокая ночь, и восходящая поп-звезда маялся в отсутствие самого завалящего собеседника. Московские друзья, как назло, оказались заняты неотложными делами и после вопросов: «Как дела?» и «Ты где?» – спешили откланяться: «Слушай, братан, я сейчас в запарке, давай часика через три созвонимся». А с Улей Витя поболтал всласть. Асеева сначала струхнула, думала, Силану уже кто-то о заметке в сегодняшнем номере «Бытия» стуканул. Но к счастью, о том, что катастрофически глохнет, Витя был пока не в курсе.

Рык Кососаженного: «Топту-у-ушка-а!» – разнесся по редакции в 20.15.

«Опять чего-то переверстывали, – сделала вывод Уля. – Или отдел происшествий поздно материал из командировки сдал. Опять, наверное, какую-нибудь хрень привезли. Чего ж они на прошлой-то неделе такое нарыли? А-а-а, как мужик соседскую козу изнасиловал! Такой психологический триллер из этого сделали – мама, не горюй!»

От мыслей об изнасилованной козе Уля плавно перешла к размышлениям об удовольствиях, которые ей обещали грядущие вечер и ночь. Так, с играющей на губах сладкой улыбкой, она и подошла к большому столу, на котором были разложены полосы. И в глазах у Асеевой потемнело. Портрет изжеванной Пепиты был помещен на первую полосу, а рядом стоял огромный заголовок:

Уля без сил опустилась на стул. А Габаритов, даже не взглянув в сторону любимицы, заявил с пионерским энтузиазмом:

– Смотри, Асеева, как мы классно твой материал подали! На первой! И заголовок я новый придумал. Внутри и старый сойдет, а как анонс: «Пепита пустилась во все тяжкие» – слабоват. Не переживай: Махалов тоже в номере остался, но мы его в шпигель вынесли, третьим анонсом. Вот сегодня твой отдел хорошо поработал. Хвалю!

Дуговская стояла, опираясь о шкаф, и была мрачнее тучи. Материал ее отдела о погибших при пожаре годовалых близнецах, хоть и был анонсирован в подвале первой полосы под заголовком «Херувимы в огне», похвалы шефа не удостоился.

Выходя с «топтушки», Уля хотела только одного: побыстрее добраться до кабака и нажраться там до поросячьего визга. Она и сама сказать не могла, что сейчас разрывает ее душу: муки совести или страх, что после этой публикации от нее отвернется половина тусовки. Ведь это в своем террариуме звезды были «клубком целующихся змей», но если обида кому-то из них наносилась чужаком… Забыв внутренние склоки, они могли объединиться и пойти на «агрессора» единым фронтом.

Лилька и мальчики уже ждали Улю за столиком. Только кавалеров почему-то было не два, а три. Кроме Саши и Коли, с которыми подруги уже провели не одну веселенькую ночь, наблюдался незнакомый парень лет двадцати двух. Все четверо уже успели хорошо принять.

– О, Улька, жопа, ты чего опаздываешь?! – завопила на весь зал Лилька. – Я уж думала, вообще одной отдуваться придется. А я хоть баба и крепкая, троих мне все же многовато.

Лилька похотливо заржала и положила руку Кольке на ширинку. Улю передернуло. Захотелось развернуться и, ни слова не говоря, уйти. Но она села за столик, щедро плеснула себе из початой бутылки «Hennessy» в стакан и залпом выпила.

– О-хо-хо! Вот это темпы! – заржал новенький и протянул Уле через стол ладошку: – Я Эрик.

– Как? – скривилась Асеева.

– Ну вообще-то меня Вова зовут, – смутился под ее насмешливым взглядом парень, – но сценический псевдоним – Эрик.

– И в каком же, простите, виде искусства себя самовыражаете?

– Так танцую же я… – вконец растерялся Вова-Эрик. – Как Сашок и Колян. Меня вчера к ним в коллектив приняли, я кастинг прошел.

– А медосмотр в рамках этого кастинга был предусмотрен? – продолжала стебаться Асеева. – Ну там венеролог, дерматолог, проктолог…

– Чего? – Вова испуганно глянул на коллег. Сашок и Колян давились от смеха.

– Да прикалывается она над тобой, не понимаешь, что ли? – пожалела парня Лилька. – Ей на работе небось вставили по самое не хочу – вот она и решила на тебе отыграться. Но ничего, сейчас коньяк куда надо дойдет, и Уля сразу подобреет. Она у нас, когда пьяная, весь мир любит…

– А-а-а! Понял! – обрадовался Вова. – У тебя на работе просто тяжелый день был, да? А я уж думал, ты по жизни такая стерва.

Компания заржала.

– Да что ты! – отсмеявшись, просветила Вову Лилька. – Асеева у нас мягкая, белая и теплая – прямо как говно больного желтухой.

Сразу после окончания школы Лилька поступила в медучилище, которое через год бросила, успев, однако, вынести некоторые специальные познания.

Каким-то образом – наверное, Уля все же сама пригласила – компания в конце концов оказалась все-таки у нее дома. Пьяная Лилька попыталась убрать со стола грязную посуду и уронила на пол три тарелки. Уля великодушно ее простила («Насрать! Новые куплю») и, не разрешив смести осколки в совок, увела всех «догоняться» в комнату. Для «догона» она извлекла из холодильника литровую бутылку виски и водяру «Парламент» вместимостью 0,7.

Будильник дисциплинированно прозвенел в 8.30. Хозяйка заводила его по воскресеньям – на всю рабочую неделю. Не открывая глаз, Уля провела ревизию подвергнутого серьезным испытаниям организма. Голова, как ни странно, не болела. «Это потому, что вчера я пила только коньяк, виски и водку – все примерно одного градуса», – похвалила себя Асеева. В желудке слегка пощипывало, во рту – жуткий сушняк. Не смертельно. А вот с ногами что-то не так. Как будто их деревом придавило. Уля попыталась пошевелить сначала правой, потом левой. Ничего не получилось. Пришлось открыть глаза и приподнять голову. Уля аж присвистнула. И было от чего. Картинка ее глазам открылась преживописнейшая. Справа, уткнувшись носом в «подножие» Улиного бюста и закинув на ее голени согнутую в колене ногу, храпел Сашок. Слева, повернувшись к гостеприимной хозяйке откляченным задом, посапывал Вова-Эрик. Уля провела ладонью по низу живота. Брюки были застегнуты и на молнию, и на обе пуговицы.

«Значит, ничего не было», – то ли с сожалением, то ли с облегчением подумала Уля. Бесцеремонно скинула с себя ногу Сашка и на пятой точке, опираясь руками о брошенный кем-то вчера на пол матрас, выползла с ложа.

Лилька с Колькой спали на Улиной кровати совершенно голые. Плед и простыня валялись на полу. «Поднять, что ли, и прикрыть этих уродов?» – лениво подумала Асеева, но делать лишние движения было в такой лом, что она, отпиннув с дороги Колькины джинсы и Лилькино платье, поплелась в ванную. Через сорок минут, при полном параде и боевой раскраске, бодрая Уля уже стояла на пороге комнаты и зычным голосом трубила побудку:

– Граждане пропойцы, погромщики и развратники! У вас есть десять минут, чтобы собрать свои манатки и освободить помещение! Мне, в отличие от вас, пора на работу.

«Граждане» заворочались, но глаз не открыли.

– Я что, сто раз повторять буду?! – разозлилась хозяйка. – Вставайте, уроды! Я из-за вас опоздаю!

– Ты чё орешь в такую рань? – приподнялась на локте голая Лилька. – Ну и иди на свою работу, а людям дай поспать.

– Я чё, вас здесь, что ли, оставлю? Вы мне всю квартиру разгромите и загадите.

– Ну нагадить тут больше, чем есть, уже невозможно, – вяло «куснула» Лилька. – А если ты сейчас от своей рожи нас избавишь, то обещаю: когда выспимся, мусор вынесем и посуду помоем.

Подумав немного, Уля согласилась:

– Ладно. Ключ тогда возьми себе – запасной, что на крючке висит. При встрече отдашь. Все, чао!