Глава 23

На экране двое возбужденных мужчин что-то кричали в видеокамеру. Прима с трудом разбирала их слова. Побег, погоня, нападение врагов… Нападение? Кто мог на них напасть? И почему? «Всеобщая мобилизация», — сказал один из мужчин.

— Что это все значит? — спросила она. Старшие мальчики уже доставали оружие.

— Это конец света, — сказал один из них. Кажется, Дэниел, третий ребенок Секунды.

— Не говори глупостей, — перебил его другой. — Это богохульники и язычники, они прилетели сюда, чтобы заставить нас жить во грехе, как живут сами.

— Зачем? — спросила Прима. За всю ее жизнь никто не нападала на Наш Техас, и она не могла представить, зачем это кому-либо могло понадобиться.

— Не волнуйся. — Дэниел похлопал ее по плечу. — Мы вас защитим. А теперь иди на женскую половину и следи там за порядком.

Прима повернулась, чтобы уйти. Она так и не поняла, что же произошло и что их ожидает. На кухне Секунда и Терция спорили о происхождении той яркой вспышки. Обе бросились за ответом к ней.

— Я не знаю, — сказала она. А кто может знать? Вот какова сила искушения… Нет, она не будет рисковать благополучием души ради того, чтобы узнать, она не будет спрашивать чужеземку… Но наконец она решилась и направилась к ткацкому домику.

— Мириам!

Чужеземка подняла голову от станка. Лицо ее было напряжено. Должно быть, она тоже видела вспышку.

— Ты знаешь, что это такое было? Мириам кивнула в ответ.

— Это из космоса? Корабли? — Опять кивок, на этот раз он сопровождался улыбкой, торжествующей улыбкой. Мириам жестом изобразила поднимающуюся в воздух ракету, потом вторую, которая подстрелила первую.

Враги. Это враги.

— Кто вы? — Прима подняла голову и обращалась к небу. — Кто захотел на нас напасть? Зачем? — Она вздрогнула от неожиданности, когда Мириам дотронулась до ее руки. — Что такое? — Мириам жестом изобразила, что будет писать. Писать… Она вспомнила, как Митч грозился отрезать Мириам правую руку, если она не перестанет писать. А она такая прекрасная ткачиха. Но сейчас она сама завела Мириам на кухню и дала ей в руки блокнот, в котором записывали покупки и расходы, и ручку.

«Вспышка значит оружие», — написала Мириам. Прима прищурилась, чтобы было лучше видно. Оружие, это понятно. «Ионизация атмосферных газов». Этого она понять не могла, она даже и слов-то таких не знает. Мириам посмотрела на нее и догадалась. «От оружия воздух засветился», — опять написала она. Да, но как может воздух светиться? Воздух это воздух, обычно он чистый, если только нет дыма.

— Кто это? — снова спросила Прима. — Кто может напасть на нас?

Мириам принялась быстро писать: «Республика Герни, Изумрудные Миры, Балтийская Конфедерация, Правящие Династии…» Прима ничего о них не знала кроме того, что все они язычники и богохульники. «Битва в космосе, сюда они не придут. Это те, кого вы грабили».

— Мы никогда не грабим! — Прима еле сдержалась, чтобы не ударить Мириам по лицу. — Мы не воры.

«Меня украли, — написала Мириам — Крали детей, женщин, мужчин убивали».

— Это неправда. Ты лжешь. У детей не было родственников, а женщин спасали от полной деградации… — Но голос у нее дрогнул. Мириам здесь уже десять лет. Если она до сих пор считает, что ее украли, если она так ничего и не поняла…

«Я могу доказать, — написала Мириам. — Принесите передатчик, свяжитесь с ними, узнайте, кто они, и спросите у них».

— Я не могу! Ты знаешь, что женщинам это запрещено. Женщины не пользуются мужской техникой.

Но если только так можно все выяснить. Если это возможно…

«Я знаю, как им пользоваться, — опять написала Мириам. — Это несложно».

Запрещенное знание. Прима оглянулась, заметила, что остальные следят за ними во все глаза, пытаются понять смысл их разговора.

— Я не… не знаю, где в доме находятся эти устройства, — наконец сказала она.

«Я знаю, как их найти».

— Как?

«Длинные, тонкие, как палки, торчат на крышах».

— Это запрещено. — У нее даже голова закружилась, когда она представила, что будет разыскивать эти длинные палки на крыше. А как она вообще дотронется до мужской техники?

«Можем посмотреть выпуск новостей».

Наверное, она имеет в виду то устройство, которое хранится в кладовой специально для женщин, чтобы они смотрели религиозные передачи.

— Как? Я не знаю, как включить все. «Я знаю».

Мириам открыла дверь в кладовую и вытащила устройство. Прима, хоть и побаивалась, но помогла выкатить тележку на черную кухню, там было много дополнительных розеток. Мириам распутала шнур и подключила его с одной стороны к устройству, с другой к розетке. Прима никогда бы не сообразила, что куда втыкать, она и сейчас была готова к тому, что устройство каждую секунду может взорваться.

На экране появилось изображение. Почти такое же, как то, что она видела в комнатах мальчиков. На этот раз, правда, с экрана на нее смотрел только один мужчина. Мириам что-то подкручивала в устройстве, картинка внезапно переменилась… Мужчины в незнакомой, странного вида форме.

Прима почувствовала, что теряет сознание. Некоторые из этих людей в странной униформе были женщинами. Вот на первый план вышла одна женщина, с темной кожей, темными глазами и серебристо-седыми волосами. Мириам дотронулась до одной из ручек управления, и они услышали голос женщины.

— Возвращение детей, захваченных при пиратском нападении на корабль «Элайас Мадеро». Возвращение малышей, рожденных серой Мигер в пле-ну… — Прима рукой нащупала стол и оперлась о него. Это желтоволосая, это о ней, из-за нее. — … Корабли уничтожены, ваша орбитальная станция уничтожена. Если вы хотите избежать дальнейших разрушений и гибели ваших соотечественников, вам следует принять наши условия. Это сообщение будет повторяться до тех пор, пока мы не получим ответ.

Корабли уничтожены. Корабль Митча? Он мертв? Прима знала, что это значит. Если Митч мертв, кто-то другой станет рейнджером Боуи, а она, она и все остальные жены и дети Митча перейдут его брату Джеду, если он останется в живых. Если умрет, то Джеффри.

Ее насторожили звуки выстрелов, донесшиеся с улицы.

— Выключи, — сказала она Мириам, — а то нам несдобровать. Накройте прибор скатертью. — Она знала, что его надо убрать, и как можно быстрее, но если Митч все-таки не погиб, они смогут услышать о нем в следующих новостях. Прима не могла оборвать последнюю ниточку, связывавшую ее с ним.

— Уже давно пора обедать, — проворчала она, — а мы даже еще не накрывали на стол. — Остальные женщины пытались ее о чем-то спросить, но она остановила их: — Накормите детей, давайте, давайте. Покормите их, маленьких уложите спать. Что сказал бы рейнджер Боуи, если бы сейчас нас увидел!

Они уже почти вымыли всю посуду, когда пришел Джед. Он был бледен, говорил с трудом.

— Прима, ужасные новости. Митч или погиб, или попал в плен, и все рейнджеры вместе с ним. Накорми меня, женщина! Я должен, кто-то должен взять на себя ответственность… —

Прима засуетилась, шикнула на служанок, она сама накормит Джеда. Так надежнее. Наложив ему полную тарелку мяса, картошки и зеленых бобов, она подозвала к себе Мириам.

— Включи прибор, но очень тихо. Чтобы никто не догадался.

Когда она в следующий раз зашла на кухню, все взрослые женщины сидели у прибора. На этот раз на экране была женщина в приличном платье. Темные волосы подернуты сединой.

— Она говорит, что желтоволосая — дочь большого человека…

— Она говорит, что наши мужчины убивали людей и грабили корабли…

— Это ложь, — машинально ответила Прима. Но вот на экране появился Митч, он понуро сидел за столом, вокруг сидели мужчины, которых она знала. Терри… Джон…. И капитан, рейнджер Трэвис.

— Рейнджеры убиты или взяты в плен, — раздался голос из прибора. Немного странная манера говорить, так вначале говорила и Пэйшенс.

— Прима! Иди сюда!

Джед, как всегда, кричит во весь голос. Прима снова засуетилась, но она всей душой противилась той части Писания, по которой она будет принадлежать этому мужчине, потому что он брат Митча.

Митч Пардью пришел в себя в большой, темной, холодной пещере. Что это такое? Утроба кита? Он помотал головой. Ага, это не страшные темные расщелины, это обычная внутренняя обшивка космического корабля. Это уже не шаттл и не космическая станция. Он осторожно осмотрелся. Рядом на полу лежали его товарищи, в основном все были без сознания, только один или два пришли в себя и в ужасе смотрели на него.

Где это они? Он приподнялся на локте и, к своему непомерному ужасу, заметил, что одет в спортивный костюм, который ему мал. Сапоги куда-то исчезли, колени связаны. Сердце готово было выскочить из груди. Он откашлялся и снова напрягся в ужасе и страхе. Нет. Не может быть. Он попробовал еще, на этот раз попытался произнести слово — ничего, ни звука.

Он судорожно огляделся. С одной стороны лежали его люди, его экипаж, те, кого он так хорошо знал. Сейчас они уже почти все очнулись и молча раскрывали рты. С другой стороны тоже лежали люди, экипаж Пита Робертсона, он узнал их, вот они начали шевелиться, приходить в себя, вот пробуют что-то сказать, и такой же гнев и ужас на лицах, как и у него.

Когда спустя какое-то время вошли военные, Митч не удивился. Он уже приготовился к мученической смерти. Но люди только проверили, прочно ли держатся путы, и встали у стены, готовые в любой момент погасить попытку сопротивления.

Он должен призвать своих людей, он должен броситься на врага. Он это знал так же четко, как дословно знал Писание. Он снова повернул голову и поймал на себе взгляд Терри. Попробовал сказать губами: «Готовься», — но Терри просто смотрел на него. Митч резко кивнул, Терри отрицательно покачал головой.

У женщин получалось переговариваться губами, некоторые изобретали язык жестов. Раз это получалось у женщин, у мужчин должно получиться и подавно. Он попробовал сказать губами то же самое Бобу. Боб что-то попробовал сказать в ответ, но Митч ничего не понял. Зато он хорошо видел, что Боб сильно напуган. Митч с отвращением посмотрел на него. Раз так не получается, что еще можно придумать? Он перекатился по полу в сторону Пита, но один из военных, стоявших у стены, вышел вперед и направил на него дуло оружия. Митч внимательно присмотрелся. Это была женщина.

— Прекратите, — сказала она. — Никакого шепота, никаких движений губами. — Голос у женщины был красивый, совсем не грубый и не грозный, но оружие она держала как профессионал. А если он попытается на нее напасть, остальные тут же сомнут его. Кто-то из лежавших на полу мужчин втянул собранными в трубочку губами воздух, получился звук поцелуя. Митч посмотрел в глаза женщине. В это время другой солдат подошел к человеку, издавшему звук, и со всей силы ударил его в пах. Кричать обидчик не мог, но все прекрасно слышали его прерывистое дыхание.

Пришла еще группа военных. Двое из них подхватили Митча под руки и протащили по коридору к корме корабля. «Мочись», — сказал голос из-под щитка шлема. Он не смог разобрать, кто это говорил, мужчина или женщина. Но в туалет он хотел, другие тоже. Из туалета их протащили дальше в большой отсек с длинным столом, на котором была выставлена еда.

Он не будет есть. Лучше умереть от голода, чем сесть за один стол с этими безбожниками. Он попробовал дать знак своим людям, чтобы они тоже ничего не ели, но четверо уже с ожесточением разрывали пакеты с едой. Митч хмуро сидел, сжав челюсти. Остальные ели. Через какое-то время двое военных подхватили его снова под руки и притащили в небольшую каюту, где он увидел человека в очень странной форме.

— Отказываешься есть? Митч кивнул.

— Тогда будем тебя кормить насильно.

Он пробовал сопротивляться, но его быстро скрутили, крепкие руки держали его, пока человек вливал ему в рот какую-то густую жидкость.

— У тебя нет выбора, ты не сможешь ни протестовать, ни покончить с жизнью. Ты будешь делать то, что решим мы, — спокойно сказал ему офицер, и его снова вытащили из каюты, протащили по коридорам и бросили в маленькую отдельную каюту.

В молодости Митч один или два раза путешествовал под чужим именем на кораблях Правящих Династий, он видел несколько больших коммерческих орбитальных станций. Но никогда в жизни не видел элитный военный корабль. Он хотел ненавидеть все, что его окружало, хотел презирать их вежливое обращение друг к другу, следование определенным ритуалам, идеальный порядок и точность, но без голоса он мог только наблюдать. И теперь наконец-то понял, как недооценил своих противников. Он сам причина Божьего гнева, обрушившегося на его народ, а эти люди просто инструмент в руках Божьих, инструмент красивый, прекрасно дисциплинированный, но смертельно опасный.

Он хотел бросить им вызов. Он хотел их ненавидеть, бороться с ними, проклинать их, сражаться до последнего дыхания, но не мог не думать о Приме, о Секунде, о запахе хлеба, доносившемся из печей, о ярких цветах в саду, о детских голосах и шагах, раздающихся по всему дому… Взрослые мальчики топают громко, они привыкают ходить в мужских сапогах, девочки ходят так легко, еле слышно… Вот они обнимают его своими мягкими, теплыми, нежными ручками, он ощущает даже запах их волос. Это его дети. Теперь они будут принадлежать кому-то другому, их могут заставить работать на чьих-то полях, они, возможно, будут страдать без его защиты, плакать, будут бояться. И все из-за него. Он проснулся весь в поту.

За время, проведенное в одиночестве, он задумывался о таких вещах, о которых никогда раньше не думал, да и не хотел думать. Бог наказывает его за честолюбивые помыслы. Так и должно быть. Но в чем виновата его семья, зачем наказывать их? Теперь аппетит у него по-настоящему исчез, это уже был не протест, а обыкновенная тоска. Его враги даже не стали насильно кормить его.

Кто-то постучал в дверь. Потом вошел мужчина, форма на мужчине опять какая-то новая.

— Я капеллан, — сказал мужчина. — Моя вера не такая, как ваша, но в мои обязанности входит помогать личному составу в вопросах веры и совести. — Он помолчал, полистал небольшую книжицу. — Наверное, вы бы назвали меня пастором или священником. Вас везут в Галактику Правящих Династий, там вы предстанете перед судом, а по нашим законам, любой человек, которому предъявляют столь тяжкие обвинения, имеет право на духовное утешение.

Какое духовное утешение может дать ему неверующий богохульник? Митч отвернулся к стене.

— Шанс вызволить этих детей живыми очень невелик, — сказала Уолтруд. — Я знаю, вы не хотите иметь дела с рейнджером Боуи, но если он не прикажет жене отдать детей, она ни за что их не отдаст. И только он может повлиять на своего брата, который теперь унаследовал всех его жен и детей и несет за них полную ответственность.

— Но это же смешно! Почему мы не можем поговорить с ним? — спросила адмирал Серрано.

— Не вижу повода вести с ним какие бы то ни было переговоры, он наш пленник. Суд будет коротким, он получит свой смертный приговор, и все.

— Вы хотите спасти детей? Их родственники хотят. Эти же родственники наверняка зададут вопрос, почему ради дочери Спикера вы рисковали столькими людьми, а их детей оставили в рабстве.

— Что ж, хорошо.

Митч никогда не был на мостике такого большого корабля. Он даже чуть было не позабыл о своей тоске. Какая мощь!

Охранники подвели его к женщине, одетой в черного цвета форму, по знакам отличия и ярким ленточкам на груди он узнал в ней адмирала. И вот он стоит перед ней, босоногий, без голоса, он хочет видеть в ней воплощение сатаны… и не может.

— У вас есть выбор, рейнджер Боуи, — начала она быстрой скороговоркой, как говорили они все. — Ваша бывшая пленница Хэйзел Такерис утверждает, что вы искренне любите своих жен и детей.

Он кивнул.

— Мы хотим забрать и других детей, которых вы взяли в плен на "Элайасе Мадеро» после того, как убили их родителей. Но ваши соотечественники, мужчины вашей планеты не хотят мирно выполнять наши условия. Мы обеспокоены тем, что в результате можем причинить вред вашим женам и детям, а мы не хотим никому нанести вреда. Мы не хотим обижать детей. Вы понимаете?

Он снова кивнул, хотя не очень-то поверил.

— Мы не воюем с детьми, хотя вы именно так и делали. Мы собираемся вернуть этих детей их родственникам, чего бы это ни стоило, а это может привести к тому, что пострадают другие невинные создания. И вот — вам выбирать. Мы можем вернуть вам голос, чтобы вы передали приказ своим домашним отдать детей в наши руки. Если же вы откажетесь это сделать, останетесь немым до самого суда.

Он снова сможет говорить? У него снова будет мужской голос? В это трудно поверить, но все стоявшие вокруг женщины и мужчины слушали адмирала с серьезными лицами. Значит, это правда.

— Наши корабли готовы к высадке на планете, — продолжала адмирал. — Если в них будут стрелять, они ответят тем же. Если им будут чинить препятствия, они будут сражаться, а у ваших соотечественников вряд ли найдется оружие, способное противостоять нашему. Так что все зависит от вас.

Она перевела дух, потом спросила:

— Ну, как, будете отдавать приказ или нет? Сотрудничать с дьяволом? Исполнять приказы женщины? На секунду он вспомнил о спрятанном в городе оружии, возможно, ему удастся как-то сообщить мужчинам, где оно находится. Но он реально ощущал нежные прикосновения детей, щеки дочерей у своей щеки, слышал их смех. Убить их? Поставить их жизнь на карту? Он никогда не убивал детей, он и не сможет этого сделать… Но эти люди смогут, по крайней мере так он понял. Он кивнул.

— Значит, будете. Хорошо. Отведите его в лазарет, пусть вернут ему голос, потом приведете его снова на мостик.

Он предатель, трус… По дороге в лазарет он никак не мог успокоиться. Охранники молча вели его вперед.

— Мы усыпим вас на короткое время,. — сказал ему врач, — чтобы хорошо расслабились мышцы горла и шеи.

Он проснулся, словно на секунду задремал, в горле стоял ком. Он откашлялся и услышал звук своего голоса.

— Я… могу… говорить…

— Со мной разговаривать вам не разрешается, но в принципе говорить вы можете, — ответил один из охранников. — Вы скажете то, что приказала вам адмирал. Пошли.

Он сел там, куда его посадили, и уставился в маленькую светящуюся точку — объектив видеокамеры. Голос сначала дрожал, но вскоре он даже забыл, что совсем недавно еще не мог говорить.

— Джед, послушай меня. Это Митч, я в плену, но это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты позволил людям, которые высадятся на планете, забрать с собой чужестранных детей. Прима знает, их четверо. Потом пошли кого-нибудь в ясли на Крокетт-стрит за двойняшками желтоволосой потас… женщины. Я хочу, чтобы ты отдал этим людям шестерых детей. Прима, одень детей и приготовь их…

— Адмирал, пришел ответ…

— Давайте посмотрим..

Это была видеосъемка из его дома. Джед сильно рассержен, Прима стоит за его спиной, руки покорно сложены на животе. Они в малой гостиной, где он сам так часто принимал гостей, с одной стороны камин, с другой стоит большой круглый стол.

— Митч, я тебя не узнаю, они тебя напичкали какими-то лекарствами или что? Это какой-то трюк. А так как я теперь глава семьи, я не собираюсь отдавать детей этого дома в руки безбожников!

Митч почувствовал, как по лицу, по рукам заструился пот.

— Джед, так надо. Они все равно будут высаживаться на планете, и если ты окажешь сопротивление, будет еще много убитых и раненых. Среди них могут оказаться и дети…

— Они отправятся тогда к Господу своему. Я не собираюсь….

За спиной Джеда пошевелилась Прима. Она даже не подняла глаз на видеокамеру, только протянула руку и взяла кочергу. У Митча перехватило дыхание.

— …не собираюсь предать позору наше достойное имя только потому, что ты, как последний слабак, попал в плен.. Прима легко ухватила кочергу, руки у нее были сильные, она ведь столько лет замешивала ими тесто, отжимала белье, таскала младенцев. Он прекрасно знал, насколько сильны эти крепкие руки.

— Джед, пожалуйста, не подвергай риску всех детей из-за нескольких чужеземных, пожалуйста, Джед, отпусти их.

Пока Прима просто держала кочергу. Он старался даже не смотреть в ее сторону.

— Если они готовы драться, пожалуйста! — Джед смотрел в объектив со злобным триумфом. — Пасторы уже призывают всех собраться вместе и встать на защиту…

Митч видел, как Прима тихонько приблизилась к Джеду, она ведь босая, так что ходит почти бесшумно. Вот она занесла кочергу. В нем сражались надежда и ужас, ужас от того, что женщина может ударить мужчину, тем более из-за спины, но и надежда на то, что, возможно, когда не будет Джеда, все уладится и дети будут в безопасности…

— Ты можешь остановить их. — Митч пытался внушить Джеду, но Джед всегда отличался завидным упрямством. Ему надо предупредить Джеда, отругать Приму. Но дети… — Ты можешь убедить их, только попробуй…

В этот момент Прима наконец-то посмотрела прямо в объектив и улыбнулась.

— Давай же! — повысил голос Митч, он бы и сам не смог сказать, к кому обращался. Джед только открыл рот, чтобы что-то ответить, как Прима со всей силы ударила его по голове кочергой… — Прима! — закричал Митч, но больше ничего сказать не смог.

Жена снова подняла глаза на объектив, лицо приняло обычное спокойное выражение.

— Береги детей…

Голос словно у молодого петуха, который учится кукарекать.

— Береги детей… — Голос снова осекся, глаза наполнились слезами.

Когда заговорила Прима, голос ее был совершенно спокойным:

— Я хочу увидеть… людей, которым ты готов доверить наших детей.

— Будь осторожна, — прошептал он. — Пожалуйста…

Он просит женщину… просит… это неправильно, но так болит горло, болит сердце, он хочет, чтобы все было в порядке, он боится за детей. Экран погас, и он совсем сник.

— Я хочу полететь с вами, — сказала Хэйзел. — Я должна это сделать, дети меня знают, они тогда не испугаются. Брюн бы тоже полетела, если бы могла.

Брюн снова поместили в барокамеру, предварительно напоив ее хорошей дозой успокоительного. Ей провели первый этап операции по восстановлению голоса. Она выйдет из камеры не раньше чем через три дня.

— Я не против, — ответила Уолтруд Мейерсон. — Я, естественно, полечу тоже.

— Вы! Да вы гражданское лицо и, кроме того, не имеете к этой истории никакого отношения…

— Я специалист-консультант, которого вы вызвали для участия в данной операции. Я сама лично должна посмотреть, как живут эти религиозные техасцы. И еще советую вам, адмирал Серрано, послать с нами кого-нибудь из ваших родственников, например внука, а то он ходит-бродит тут неприкаянный.

— Не думаю, что Барин вам там пригодится, — ответила адмирал.

— Эти люди очень ценят семейные связи. Если вы пошлете туда своего родственника, то покажете им, что рискуете своим внуком ради спасения других детей. И еще надо, чтобы он был именно мужчиной, им это легче понять.

— Ясно. Кого еще вы рекомендуете послать? Вы уже разработали план операции? — Сарказм в голосе адмирала Серрано насторожил бы любого офицера Флота, но профессор Мейерсон даже бровью не повела.

Нет, это уже ваше дело. Я занимаюсь исследованием древних культур.

Над улицами летели небольшие вездеходы на воздушной подушке, десантники старались не отставать от них. Щитки шлемов у всех были опущены.

— Немного смешно, — заметила Хэйзел, — улицы-то пустые.

— Если бы их там не было, то и улицы не были бы пустыми, — ответил Барин.

Датчики на его шлеме регистрировали присутствие оружия в каждом здании, обычно в районе окон. Он только полагал, что их оружие не сможет пробить броню штурмовиков. Еще больше он надеялся на то, что призыв рейнджера Боуи убедил врагов сложить оружие и не оказывать вооруженного сопротивления. В данный момент они действовали по программе «Желтый свет». Если по ним даже откроют огонь, они не имеют права стрелять без особого приказа свыше.

Хэйзел показала, где главный вход в дом, а где черный ход с боковой улицы для женщин.

— Через эту дверь я только один раз вошла в дом. В первый день, когда он меня сюда привез. — Барин заметил, что она не называет рейнджера по имени, — Через ту, вторую дверь я выносила мусор и ходила на рынок.

— Но ты считаешь, что нам следует зайти в дом через парадный вход?

— Как и надлежит уважаемым людям, — подтвердила профессор Мейерсон. Она специально надела в этот день юбку, хотя ее удалось уговорить поддеть вниз специальный бронекостюм.

Она подвела их к двери, но не успела ее отворить, как дверь открылась сама. На пороге стояла полная женщина в голубом платье с широкой юбкой и неприветливо смотрела на них. Голова женщины была туго повязана цветастым платком.

— Это Прима, — сказала Хэйзел. — Первая жена.

— Очень приятно, мэм, — ответила профессор Мейерсон. — Мы прибыли за детьми.

Прима открыла дверь шире.

— Заходите. Кто из вас желтоволосая?

— Она не смогла прилететь с нами, — сказала Хэйзел. — Она в лазарете. Ей восстанавливают голос.

— Она бросила своих младенцев, такие мерзкие женщины не заслуживают того, чтобы иметь детей, — сказала Прима.

— Они здесь? — спросила Хэйзел.

— Да, но я не уверена, что их действительно надо отдать…

Вперед выступила Хэйзел.

— Пожалуйста, Прима, отпустите детей с нами.

— Я не собираюсь отдавать этих славных девочек каким-то ужасным безбожникам, — ответила Прима. Видно было, что она готова умереть за свои убеждения.

— Это ведь я, — спокойно продолжала Хэйзел. — Вы меня знаете, вы знаете, что я позабочусь о них.

— Ты… ты предательница! — Лицо Примы покраснело, в глазах стояли слезы.

— Нет, мэм… у меня тоже есть семья…

— Мы были твоей семьей, мы относились к тебе как к родной…

— Это правда. Вы для меня многое сделали. Но там, дома…

— А вы! — Прима обрушила весь свой гнев на профессора Мейерсон. — Кто вы вообще, женщина-солдат! Неестественно, отвратительно…

— Вообще-то я историк, — ответила Мейерсон. — Я изучаю историю Техаса.

— Что?

— Ну да, поэтому я и прилетела, чтобы узнать все, что вам известно об истории Техаса.

Прима пришла в полное замешательство, но потом переключилась на Барина.

— А вы… кто вы такой?

— Я внук адмирала Серрано, — сказал Барин. Было очевидно, что Приме это ни о чем не говорит. — Это женщина, которую вы, возможно, видели во время передачи. Такая же смуглая и темноволосая, как я, с седыми волосами. Она командует всей операцией.

— Женщина? Командует мужчинами? Какая ерунда. Мужчины же не будут ее слушаться…

— Я слушаюсь, — ответил Барин. — И как адмирала, и как бабушку.

— Бабушку…— Прима покачала головой. — И все же… вы вообще верите в Бога?

— Я верю, — ответил Барин. — Наш Бог, правда, отличается от вашего, но в нашей семье почти все верующие.

— И, несмотря на это, вы воюете вместе с женщинами? И вами командуют женщины?

— Да, иногда.

— Как же так? Бог установил, что женщины не должны носить оружие, что они не должны участвовать ни в каких конфликтах.

— Меня учили по-другому, — ответил Барин.

— Вы язычник, который верит во множество богов?

— Нет, только в одного.

— Не понимаю. — Прима пристально вгляделась в него. — Да, по вашему лицу я вижу, что вы искренни, вы не лжец. Скажите, вы женаты?

— Нет, мэм, но собираюсь.

— Тоже на… женщине-солдате?

— Да.

Если, конечно, она останется в живых. Ох, как же ему не хватает сейчас Эсмей.

— Вы можете поклясться мне именем Божьим, что отвезете детей к их родственникам?

— Да, — ответил Барин.

Прима сразу успокоилась и расплакалась. Барин подошел к ней.

— Позвольте мне рассказать вам об их родственниках, и вы все поймете сами, мэм. У Брэнди и Стасси, вы называете их Пруденс и Сиринити, есть тетушки и дядья. Сестры и братья их погибшей матери и сестра отца. У Паоло есть дедушка и дядя, у Дира тетя и дядя. Мы привезли с собой видеозапись, в которой они просят вернуть им детей.

— Дети здесь счастливы, — ответила Прима. Она опустила глаза, по ее виду было ясно, что сдаваться она не собирается, хотя уже и не очень уверена в своей правоте. — Им будет нелегко отсюда уехать.

— Да, они счастливы, — подхватила профессор Мейерсон. — Они всего лишь дети, и мы знаем, Хэйзел рассказывала нам, что вы были добры к ним. Но они подрастут, и вы никогда не сможете заменить им семью, их настоящую семью.

— Они будут плакать, — сквозь слезы проговорила Прима.

— Возможно, — ответила профессор Мейерсон. — Последние два года для них оказались очень непростыми, сначала они потеряли родителей, потом оказались здесь, где все так не похоже на их прежний дом, теперь им опять надо все менять. Когда они приехали сюда, они ведь тоже плакали. Но дети часто плачут, справедливость же должна восторжествовать в любом случае.

— Кажется, вы победили, — сказала наконец Прима, складывая передник. — Но я должна была…

— Вы любящая мать, — сказала профессор Мей-ерсон, и ее одобрение успокоило Приму. — Я хочу, чтобы вы посмотрели видеозаписи.

— Это не обязательно, я верю вам…

— Это поможет вам понять. — Профессор кивнула Барину, тот тут же достал считывающее устройство, разложил его, установил экран. — Мы привезли с собой и источник питания, потому что у вас другое напряжение, оно не подходит для нашей техники.

— Я в этом не разбираюсь, это решают мужчины, — ответила Прима.

— Бог дал глаза и мужчинам, и женщинам, — сказала профессор Мейерсон. Она вставила в устройство первый куб. — Здесь сняты родители Брэнди и Стае-си до того, как их убили.

На экране женщина с длинной темной косой через плечо укачивала на руках младенца.

— Стасси только недавно родилась. Их мать звали Гириан, ее родители родом из колонии Джилмор. Брэнди в то время был год. — На экране появился мужчина с годовалым ребенком на руках. — А это их отец, Ворда. Они с Гириан были женаты в течение восьми лет. Его родственники на протяжении многих поколений занимались торговлей в космосе.

— Они были… женаты?

— Конечно. И очень любили друг друга, хотя, судя по тому, что рассказывала Хэйзел, я поняла, что вы не очень-то цените романтические чувства между мужчиной и женщиной.

— Обычно такие чувства ненадолго. — Прима как будто повторяла чьи-то слова. Она, не отрываясь, смотрела на экран. Нежные чувства между родителями были так же очевидны, как и их трепетное отношение к детям. — На эти чувства нельзя полагаться, если хочешь создать прочную семью.

— Только на чувства, конечно, нет. Но если в запасе есть еще честность и мужество, то можно попробовать.

Теперь на экране была Брэнди постарше, неуверенной ручкой она строила башни из кубиков. У Примы аж дыхание перехватило.

— Игрушки мальчиков…

— Мы ценим все дары, которыми Бог наделил ребенка, — ответила профессор Мейерсон. — Если Бог не предполагал, что она должна строить, зачем наделять ее такой тягой к строительству? Эту видеозапись видели ее бабушка и дедушка. Дедушка Брэнди всю жизнь работал инженером-строителем на Джилморе. Он очень обрадовался, что внучка пошла в него.

Девочка опрокинула башню из кубиков, улыбнулась прямо в объектив, встала и стала танцевать. Потом появилась ее мать со Стасси на руках, она привлекла Брэнди, обняла ее. Профессор Мейерсон увеличила звук.

— …Вот мы и решили взять их с собой. Капитан Лунд уверяет нас, что все будет в порядке, на борту будет еще двое детей примерно такого же возраста и двое подростков. На корабле есть специально оборудованная детская комната и игротека, много образовательных игр и программ, поэтому не волнуйтесь, что они отстанут в учебе. Никакой опасности, даже кое в чем менее опасно, чем на планете — никаких насекомых! — И женщина рассмеялась. — Никаких неожиданных перемен погоды. Знаю, знаю, вы очень любите смену времен года, но с девочками, вы же знаете, если они не простужаются зимой, то обязательно начинаются какие-нибудь аллергии летом.

Профессор Мейерсон выключила устройство.

— Запись была сделана прямо перед отлетом «Элайаса Мадеро», примерно за год до их гибели.

— На корабле что, была какая-то эпидемия?

— Нет. — Неужели она ничего не знает? Разве это возможно? Профессор посмотрела на Хэйзел, та покачала головой. — Их убили при нападении на корабль, мэм.

— Нет… это какая-то случайность. Митч не мог убивать женщин…

Они не собирались раскрывать ей глаза, они считали, что жены прекрасно знали, откуда им привозят чужеземных детей. Мейерсон молчала, она растерялась и не знала, как лучше все сказать. Прима совсем побледнела.

— Вы думаете, вы считаете, что наши мужчины убили родителей этих детей специально? Убили матерей? Поэтому вы решили на нас напасть?

— Они считали наших людей извращенцами, — ответила профессор Мейерсон. — Это осталось на записях.

— Я не верю! Вы лжете! У вас нет доказательств! — Она схватила профессора Мейерсон за руку. — Или есть? Ваше… устройство может показать и то, что было там?

— Внимание…— раздалось в наушниках, и Барин на секунду отвлекся от Примы. — Возможно, что-то такое готовится, в городе собираются какие-то люди. — На маленьком дисплее на шлеме появилась картинка-изображение. Человек в ярко-голубом халате или каком-то похожем одеянии что-то кричал горстке людей.

— Извините, мэм, — Барин снова повернулся к Приме. — Вы знаете, что это такое? — И он перевел изображение на большой экран считывающего устройства.

Прима взглянула на экран и сразу побледнела.

— Это пастор Уэллс…

— Пастор — это религиозный лидер, — пояснила профессор Мейерсон. — Потрясающе, посмотрите только на этот наряд…

— Это ряса, — поправила ее Прима.

— Нет, не ряса, — Мейерсон разговаривала с ней, словно с ребенком. — Рясы уже, обязательно черного цвета и с застежкой спереди. А это вариация на тему академических регалий, которые были в моде у одной ветви христиан…

— Профессор, я не думаю, что это сейчас так уж важно…

— Но смотрите, у этих мужчин в руках копии настоящих ножей Боуи, а вот это очень похоже на копию винтовки двадцать первого века…

— Профессор, нам надо забрать детей и уносить отсюда ноги, — напомнил Барин. — Мы ведь не хотим никаких конфронтации, мы хотим, чтобы все прошло мирно.

— Ну да, конечно. — Мейерсон даже покраснела. — Извините. Я всегда только читала об этих вещах в книгах, а тут увидела их на самом деле, так неожиданно. Жаль, что у меня мало времени…

— Как-нибудь в следующий раз, — сказал Барин. Он повернулся к Приме. — Пожалуйста, мэм, приведите детей.

— Пойдемте со мной. — Женщина все еще сердилась, но, видимо, то, что она увидела на экране, подтолкнуло ее к действию. — Я хочу, чтобы вы посмотрели, как они тут жили, как за ними присматривали, чтобы вы потом рассказали их родственникам… — Она провела их по коридору на женскую половину дома. Барин видел в окна прекрасный сад с множеством разноцветных цветов, в центре сада был фонтан, вдалеке стена, за ней другой сад.

— Это сад специально для детей, — прошептала Хэйзел. — Маленьким девочкам даже разрешалось здесь немного побегать. — Сейчас в саду никого не было. Когда Прима приоткрыла одну из дверей, по коридору разнесся запах свежеиспеченного хлеба. — Там кухня. А она ведет нас в спальни самых маленьких.

Еще один внутренний дворик, мощенный большими каменными плитами, в центре дворика большое раскидистое дерево. Прима повернула в сторону, провела их по узкому залу и завела в большую комнату. Здесь вдоль стен стояло около дюжины кроватей. На пяти из них спали дети.

— Вот здесь они и спали, — сказала Прима. — Сейчас послеобеденное время, и эти малышки спят. Пруденс и Сиринити уже большие, они не спят днем, они в рабочей комнате, шьют. — И она провела их дальше в комнату, где сидели две взрослые женщины и десять—двенадцать девочек от самых маленьких до таких, как Хэйзел. Все они склонились над шитьем. Когда вошли посторонние, только женщины подняли головы от работы.

— Все в порядке, Кварта, — сказала Прима, — у них есть семьи, настоящие семьи.

После этого подняли головы и девочки, они смущались и во все глаза смотрели на незнакомцев. Барин улыбнулся, он не хотел, чтобы его сочли за страшного чужеземца. Две девочки долго-долго смотрели на Хэйзел, потом одна из них тихо спросила:

— Пэйшенс?

— Да, — ответила Хэйзел. — Я вернулась. Ты помнишь своего дядю Степана?

Девочка кивнула, но лицо у нее оставалось торжественным и серьезным.

— Он хочет снова тебя увидеть, и твоя тетушка Джас тоже. Теперь мы сможем поехать домой, Брэнди.

Лицо девочки сразу стало радостным, она выронила из рук шитье, но тут же боязливо посмотрела на взрослых женщин.

— Ты можешь ехать с Пэйшенс… с Хэйзел, ну же, Пруденс.

Девочка подбежала к Хэйзел и обняла ее.

— Честное слово, я ничего не забыла! — Она немного отстранилась и взглянула Хэйзел прямо в глаза. — Домой на корабль? И мама там будет? И я снова смогу сидеть за компьютером? И читать книги?

Другая девочка была младше и застенчивее, ее нужно было взять за руку, но когда она поняла, что и в самом деле едет домой, то прижалась к руке Брэнди и заулыбалась.

Остальные девочки сидели с торжественными лицами. Было совершенно очевидно, что они не понимают, что такое здесь происходит.

Барин посмотрел на Приму, пусть лучше она им все объяснит. Женщина неохотно согласилась.

— Пруденс и Сиринити возвращаются в свои семьи, — сказала она. — Давайте пожелаем, чтобы в новой жизни им во всем сопутствовала благодать Божья.

— Но кто же будет их защищать? — спросила одна из девочек. — Этот мужчина их отец? Или дядя? Почему эти женщины держат в руках оружие?

— Мы позаботимся о них, — ответил Барин. Все были шокированы. — У нас дома женщины, как и мужчины, могут быть военными и летать на космических кораблях…

— Это неправильно, — твердо сказала одна из девочек постарше и взяла в руки шитье. — Женщины не должны вмешиваться в дела мужчин.

Кварта протянула руку и слегка постучала по голове девочки наперстком.

— А дети не должны указывать старшим. Но я уверена, Фэйт, что ты права, и этих безбожников ничего хорошего не ждет.

Мальчики были на мужской половине. Прима отправила за ними одну из взрослых женщин, а сама пошла с Барином, Хэйзел и профессором Мейерсон в детские ясли за малышами Брюн. Они оказались на удивление здоровыми, крепкими мальчиками. По всем их движениям было видно, что скоро они уже начнут ползать.

— Симплисити… — Хэйзел кивнула в сторону молодой женщины, которая сидела с младенцем на руках. Женщина застенчиво улыбнулась ей, но когда увидела всех остальных, то испугалась. Хэйзел взяла одного из малышей Брюн, Прима другого. Когда они снова вернулись в дом, мальчики уже ждали их в холле, но вид у них был встревоженный.

— Паоло! — вскрикнула Брэнди. — Мы едем домой! — И она хотела обнять его, но мальчик отстранился.

— Я не думаю…

— Энсин, послушайте вот это… — раздался голос в наушнике. Он машинально переключил звук на громкоговоритель считывающего устройства.

— …исчадья ада! — вещал человек в голубом одеянии. — Божий перст покарал рейнджеров и их семьи за все их грехи. Да не преуспеют нечестивые и да не заговорят безбожные женщины…

— Это он о вас, — сказала профессор Мейерсон Приме. — Вы в опасности.

— Мы должны захватить дома рейнджеров, очистить их от безбожной заразы… сжечь неверных на священном костре…

— Волноваться особенно не о чем, — сказал майор десантников. Он заглушил голос человека по радио. — У них всего-навсего устаревшее легкое оружие и ножи. Можно даже спокойно пользоваться машинами…

— Нет, — перебила его Хэйзел. — Они захватили оружие, которое было на борту «Элайаса Мадеро». Они говорили об этом, я помню, после того, как нас схватили.

— А что было на «Элайасе Мадеро»? — спросил Барин. — Корабельные орудия?

— Не знаю, но что-то незаконное, кажется, краденое со складов Флота.

Барин почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок, будто кто-то провел по спине кусочком льда. Представители Гернеси говорили о контрабанде и краже оружия, а Эсмей рассказывала ему, что ее капитан разыскивает пропавшие ядерные боеголовки.

— Майор, все может быть гораздо серьезнее. У этих ребят вполне может оказаться пропавшее со складов ядерное оружие.

Все замолчали, слышен был только напыщенный голос пастора, рассуждавшего о грехе, скверне и тирании. Вдруг другой голос сказал:

— Я же говорил, не надо брать с собой Серрано. Когда рядом Серрано, всегда что-нибудь да происходит. Ладно, энсин, давайте так. Вы докладываете адмиралу, а я присмотрю за тем, чтобы эти парни поаккуратнее обошлись с тем, что у них там есть.

Барин вовремя сообразил отсоединить переговорное устройство от узла громкой связи и переключился на другой канал, чтобы связаться с «Наварино», курсировавшим на орбите.

— Мы следим за всем происходящим, — сразу сказали ему. — Прослушиваем весь местный эфир, а с помощью сканирующих приборов ищем ядерные вещества. Вывозите детей, если сможете.

— Не хочу быть слугой другого мужчины, — вдруг взорвалась Прима. — Не хочу, чтобы мои дети воспитывались в доме другого мужчины…

Барин мельком взглянул на нее, но у него были дела поважнее. Он старался подключиться к сканирующим приборам корабля и посмотреть, что там такое происходит. Неожиданно Прима схватила его за руку.

— Вы… ваша бабушка действительно командир? А вы член ее семьи… вы должны взять меня под свою защиту.

— Именно это я и делаю, — ответил Барин.

— Я хочу уехать отсюда, — сказала Прима. — Я и все мои дети. Отвезите меня к моему мужу.

Барин в изумлении уставился на нее.

— Взять вас? Вы имеете в виду на корабль?

— Да. Этот человек, — она показала на погасший экран, — он отдаст меня кому-нибудь другому, он даже может лишить меня голоса только на том основании, что я разговаривала с вами, а уж если узнает, что прошлой ночью я убила Джеда, то сделает это наверняка. — Тяжело и совсем не грациозно она опустилась перед Барином на колени. — Я взываю к вам, станьте моим защитником вместо моего мужа.

Барин огляделся. Профессор Мейерсон наблюдала за всем с присущим ей выражением крайней заинтересованности, штурмовики тоже смотрели на них во все глаза. Барин замешкался. Когда не знаешь, что делать, всегда надо просить совета, и он сказал:

— Хорошо… но позвольте мне поговорить с моей бабушкой.

— Я взываю не к ней, а к вам.

— Это серьезно, — сказала Мейерсон. — Если вы откажете, она может решиться на крайние меры.

Он всегда хотел специализироваться по командирскому направлению, вот и получил.

— Ладно, — сказал он. — Я беру вас под свою защиту. Соберите всех домашних…

— Я не могу говорить за других жен, — сказала Прима.

— А их он тоже отдаст? И лишит голоса?

— Да…

— Значит, можете и уже сказали. Соберите всех людей, из вещей ничего не берите.

Он поправил микрофон переговорного устройства и сказал:

— Майор, с нами поедет все семейство. Я даже не знаю, сколько их… — Он посмотрел на Хэйзел, та только покачала головой. Она тоже понятия не имела. — Нам нужен дополнительный транспорт.

Интересно, а в шаттле они все уместятся? Придется потесниться. И соблюдать осторожность, чтобы их не взорвали.

В холле начали собираться домашние: женщины несли на руках младенцев, девочки постарше вели за руки тех, что поменьше, старшие мальчики подталкивали вперед младших. Вместе со всеми пришел даже один мужчина, худощавый и угловатый, он сразу очень не понравился Барину. Все собравшиеся уставились на Барина и на десантников, но вели они себя смирно и почти не шумели. Девочки вообще молча опустили глаза, мальчики рассматривали все и всех, но молча, больше их интересовало оружие.

Прима протиснулась сквозь толпу и наклонилась к Барину. Он почувствовал неловкость своего положения.

— Можно сказать вам кое-что?

— Да, — ответил он, — конечно.

— Я послала слуг в дома других рейнджеров, они пройдут через женские двери и будут разговаривать только с женщинами.

— Что? Нет! — Но он уже понял, что обязан взять всех. — Вы думаете….

— Вы сказали, что я могу говорить за других жен. Раз вы мой покровитель, значит, вы должны стать покровителем и для них. В конце концов их мужей убили ваши люди.

Барин оглядел толпу людей, собравшихся в холле, они стояли даже в коридорах, где-то от пятидесяти до ста человек. Он быстро прикинул в уме.

— Нам нужны еще шаттлы, — пробормотал он.

А как насчет родственников рейнджеров по мужской линии? Наверное, они уже командуют в домах, как тот парень, с которым разговаривал рейнджер Боуи. Они станут сопротивляться. Трудно без потерь вывести из мятежного города столько народу. Захныкал ребенок, кто-то шикнул на него.

— Как у вас дела, энсин?

Он хотел было сказать «Жду вдохновения», но вместо этого кратко доложил обстановку. В ответ в наушниках долго молчали, он даже уже начал волноваться. Потом раздался голос бабушки:

— Должна ли я понимать, что вы взяли на себя миссию вывезти на наши корабли все гражданское население этого богом забытого города?

— Не все, адмирал. Только порядка пятисот человек. Родственников всех рейнджеров.

— А кто вас уполномочил на это?

— Так получилось… Это вопрос чести, чести нашей семьи, адмирал. И Династий.

— Понятно. В таком случае нам следует поддержать ваши действия, но за последствия отвечать будете сами.

Ходили слухи, что бабушка может разделаться с неповоротливым офицером, не повышая при этом даже голоса. Он сам никогда не проверял этих ее способностей, но сейчас чувствовал, что очень близок к этому.

— Прием! — раздался в наушниках голос майора, ответственного за высадку на планету. — Нас обстреливают. Повторяю, противник нас обстреливает.

— Переход на программу «Зеленый свет». — С другими бабушка говорила спокойно, без эмоций. — Повторяю: переход на программу «Зеленый свет».

«Зеленый свет»… новая цель, новые правила игры и ведения боя. Барин знал их. Он одновременно и обрадовался, и огорчился.

— Для поддержки энсина Серрано и нескольких сотен мирных граждан, которые будут эвакуированы с планеты… «Зеленый свет».

Он слышал, как вздохнул майор. Для того чтобы эвакуировать несколько сотен человек, недостаточно отряда, который отправили для поддержки их небольшой группы.

— Дополнительные отряды уже в пути…

Барин попробовал вычислить, сколько им понадобится времени. Будут ли задействованы шаттлы и личный состав других кораблей, например «Шрайка»? Ему нужно защитить этих людей до прибытия подкрепления.

Прима все еще стояла перед ним, и Барин сказал ей:

— Они пришлют еще шаттлы, но на это потребуется время. До их прибытия мы обеспечим защиту, но… — Если восставшие знают, где находятся ядерные боеголовки, если они умеют с ними обращаться, обеспечить защиту будет не так-то легко. — Вы нам здорово поможете, если знаете, где спрятано чужеземное оружие.

— Я знаю. — Вперед выступил мальчик лет тринадцати.

— Что? — спросил Барин.

— Папа дал дяде Джеду ключ и приказал ему найти сбежавшую девчонку, потом папа ушел.

Ключ. Это же ключ от оружия. Внутри у него все опустилось.

— А где сейчас твой дядя Джед? Ты знаешь?

— Там, на полу… — Прима махнула рукой в сторону гостиной. — Я не знала, что с ним делать, вот и оставила…

— Обыщите его, — приказал Барин военным. Один зашел в гостиную и закрыл за собой дверь, но в холл все равно просочился запах смерти.

— Похоже на ключ от оружия, висит на цепочке у него на шее. В карманах еще один ключ, кажется, первичный ключ от одной системы и вторичный от другой.

Но сколько у них всего систем? И у скольких людей есть ключи? И знают ли они, в каком порядке ими пользоваться? Нельзя же надеяться, что жены других рейнджеров так же покончили с родственниками, как Прима.

— Мы нашли два оружейных ключа, — доложил Барин майору. — Они были у брата рейнджера Боуи. Думаю, что у каждого из рейнджеров было по одному или даже по несколько ключей. Скорее всего, они оставили их своим родственникам-мужчинам.

— Сколько с вами военных?

— Четверо, наш эскорт.

— Черт. Надо собрать все ключи, пока мы не взлетели на воздух. Эти парни совсем обезумели, посмотрели бы вы, что они тут вытворяют.

Барин слышал приглушенные расстоянием крики и потрескивание большого костра.

Эсмей Суиза вернулась на свой пост на мостике «Шрайка». К ее удивлению, все обращались с ней очень деликатно, в том числе и капитан Солис, который наконец-то отбросил последние сомнения. Усиленные отряды, которые прибыли к ним с борта «Наварино», вернулись на свой корабль. Мехарри, конечно, ни за что бы не обращалась с ней как с хрупкой фарфоровой статуэткой. Подумаешь, гипоксия! Сама она чувствовала, что вполне может приступить к своим обычным обязанностям, уж лучше снова работать, чем сидеть рядом с камерой Брюн, пока та спит. Если бы она могла присоединиться к Барину, вот было бы здорово. Но они уже скоро вернутся на базу.

— Спасибо, я хорошо себя чувствую, — ответила она, когда ей в третий раз предложили немного отдохнуть. — Ведь сейчас моя вахта… — Она заметила многозначительный взгляд, которым капитан обменялся с мастером Барлоу, офицером по связи. — Что такое? Я допускаю ошибки?

— Нет, лейтенант, вы прекрасно справляетесь со своими делами. Просто… некоторое развитие событий.

Внутри пробежал холодок.

— Развитие событий?

— Да… пока вас не было с нами, на планету был отправлен специальный отряд, чтобы доставить детей…

— Что случилось?

— Некоторые… сложности. И там внук адмирала Серрано.

Барин на планете?

— Почему? — Вопрос прозвучал как обвинение, хотя при чем здесь капитан? Она постаралась привести себя в норму. — То есть… почему для выполнения такого задания выбрали энсина?

— Вначале это поручили другому офицеру. Но так получилось, что он там, а так как он и вы, как я понимаю…

— Да, — твердо ответила Эсмей. Это уже не секрет.

— Он умудрился попасть в трудное положение. Мы должны ему помочь, но я не уверен, стоит ли отправлять туда вас. Вы уже и так пострадали…

— Я замечательно себя чувствую, — ответила Эсмей. — Я полностью пришла в себя, прошла медицинскую проверку на сто десять процентов. Конечно, выбор всегда за капитаном…

Солис фыркнул:

— Только, пожалуйста, не начинайте снова. И вообще, нельзя же быть везде и всюду. Он тоже, наверное, переживал, когда вы были там, на станции.

— Война вообще вещь несправедливая, — пробурчала Эсмей.

Капитан неожиданно улыбнулся ей.

— Вот это верно, Суиза. Не сомневайтесь, я обязательно пошлю вас, если сочту, что без ваших талантов им не обойтись. И если вы меня убедите, что ваша любовь к внуку адмирала не затмит все остальное и вы останетесь в здравом уме…

— Я люблю не внука адмирала, сэр, — ответила Эсмей. — Я люблю Барина.

Капитан снова переглянулся с мастером, она чувствовала, как покраснели у нее уши.

— Замечательно, — ответил Солис.

Ружейные выстрелы раздавались все ближе, а вместе с ними и знакомые звуки легкого оружия Флота. Барин чувствовал, что ему нужно что-то предпринять, но что? Если он выведет всю эту толпу на улицу, они подвергнутся большой опасности. Но и оставаться в доме не менее опасно.

— Серрано, такси на пятнадцать человек прибыло.

Это немного облегчит задачу.

— Сера Такерис, профессор, берите детей с «Элайаса Мадеро», малышей и… — Если есть место для пятнадцати взрослых… уже есть двое взрослых, четверо маленьких детей, ну уж десять малышей точно поместится. Нет, даже еще одна взрослая женщина и десять малышей. — Прима, выберите еще восьмерых самых маленьких и надежную женщину, которая присматривала бы за ними.

Прима привела седую и сморщенную, как высушенный фрукт, старуху; а уже через три минуты Барин вывел из дома женщин, малышей и четверых детей постарше и усадил их в машину. Он оглядел улицу, в самом конце она упиралась в парк, где росло много ярких цветов. Посреди парка выделялась большая каменная звезда с затупленными концами. Ему показалось, что на концах закреплены бронзовые пластины.

Вдруг открылась дверь дома напротив, и оттуда к нему бросилась женщина с опущенной головой. Когда женщина подбежала, она резко остановилась, но глаз не поднимала. За его спиной закричала Прима, и только тогда женщина проскочила мимо

Барина в сторону Примы и быстро-быстро заговорила:

— А младший брат Трэвиса взял тот ключ и вставил его в такую коробку, а потом Прима Трэвиса ударила его ножом, который схватила на кухне, он был весь в жире, а коробка все жужжит и жужжит, и вот она послала меня к вам, потому что одна из чужеземок, немая, написала: «Беда, беда, беда. Срочно нужна помощь».

Прима посмотрела на Барина.

— Это бомба, — сказал Барин, он не был уверен, поймет ли она. — Она запускается с помощью ключа…

— Ключ — это как выключатель? — переспросила Прима.

— Да. Если это те бомбы, которые были украдены у нас, то для каждой из них нужно как минимум два ключа… — А если бомбы из другого источника, откуда ему знать? — Это сделано так, чтобы никто случайно не взорвал бомбы. И ключи необходимо вставлять в строгой последовательности.

— Где сейчас ключи? — спросила Прима у женщины.

— Не знаю, мэм, мне было только сказано бежать позвать вас, потому что вы прислали к нам, а брат рейнджера Трэвиса сказал «нет», что он нас никуда не отпустит, что все мы потаскухи сатаны и единственное, чего мы заслуживаем, это смерти.

— Я пошлю… — начал Барин, но Прима остановила его:

— Они не поверят вам, но могут поверить моим женщинам. Вы говорите, значит, чтобы ни в коем случае никто не вставлял два ключа в коробку?

— Лучше, чтобы вообще не вставляли в коробки эти ключи.

Прима отправила новую группу женщин. В это время прибыла вторая армированная машина. В нее посадили еще одного малыша, около дюжины детишек двух-трех лет и несколько женщин. Он заметил, что Прима точно знает, кого отбирать, а остальные повинуются ей без слов, все спокойно ждут своей очереди. Еще одна машина, и они заполнят шаттл, тот самый, на котором Барин прилетел сюда.

Он был уверен, почти уверен, что два набора ключей не были еще использованы. Если они найдут еще набора три, то можно надеяться, что больше уже не будет.

В конце улицы раздался взрыв, до них донесся едкий дым, что-то ударилось о каменные стены домов и булыжник мостовой. Он еще не успел внимательно все рассмотреть, как в наушниках раздался голос майора:

— Что-то только что взорвалось в том замечательном парке неподалеку от вас, энсин. Похоже, у звезды снесло макушку.

Барин посмотрел сквозь пелену дыма и пыли, от ярких желто-красных клумб что-то поднималось вверх.

— Кажется, мы нашли боеголовки. — Он сам удивился своему ровному и спокойному голосу. — Под этой звездой у них было что-то вроде хранилища, а сейчас кто-то повернул оба ключа.

Он быстро показал Приме, чтобы она уложила всех на пол, потом надел шлем и закрыл его. Он хотел бы попрощаться с Эсмей, но…

— Она застыла, — сказал майор. — А что видите вы, Серрано?

Барин осторожно выглянул за дверь, он даже забыл ее закрыть.

— Зависла в тридцати футах над землей и не движется.

— Ждет запального сигнала? — спросил другой голос.

— Не знаю. Наши птички давно бы вылетели наружу, — ответил майор. — Они хотят взорвать весь город?

Приятная мысль, ничего не скажешь. Очень хочется думать, что это не так.

В это время к дому подъехала бронированная машина, которая уже успела отвезти первую партию людей. Барин пожал плечами. Если эта штука взорвется, то какая разница, где в этот момент будут люди, в доме или в машине, погибнут однозначно все. Поэтому он кивнул Приме, та отобрала следующую партию.

— Шаттлы идут на посадку… — Ну, а если все взорвется, когда шаттлы приземлятся, все люди на них тоже погибнут. В результате из-за того, что он принял решение спасти людей, их погибнет гораздо больше.

А он еще мечтал стать командиром.

Шаттлы приземлялись один за другим, и каждый раз окна дрожали, а рев стоял такой, что не слышно было даже выстрелов. Он считал: два, четыре, шесть… Сколько же они послали? Девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Они что, решили высадить все шаттлы с «Наварино», да еще вдобавок и с других кораблей? Тринадцать, но рев продолжался, и он перестал считать. Если на жителей этой планеты что-то и может произвести впечатление, так это сила, военная мощь.

Но вот рев раздался уже ближе, неприятный стонущий звук.

Высадка десанта. Он снова тихонько выглянул за дверь и увидел, как первый шаттл летит совсем низко над городом с открытым десантным люком. Штурмовики, словно саранча, прыгали на город, у них были специальные гравитационные подушки, которые замедляли спуск, поэтому на землю они опустились все одновременно. К северу небо прорезала слепящая бледно-голубая линия. На город наползал второй шаттл, гораздо больше первого, и тоже с открытым люком. Из люка вниз опускались какие-то массивные темные предметы. Барин решил, что это оружие или быстрый безопасный транспорт.

Большие вездеходы на гравитационных подушках, такие большие, что на каждом могло разместиться до двадцати вооруженных солдат, медленно кружились над улицами, ведущими к центральной площади города. До этого они старались не шокировать жителей планеты своими техническими достижениями, наоборот, больше подстраивались под них, но как только вступила в действие операция «Зеленый свет», перестали это делать. Сами жители виноваты. Теперь, конечно, все пойдет быстрее.

Барин даже пожалел мужчин планеты с их жалкими винтовками и длинными ножами. К двери дома опустилась одна из огромных машин, на землю соскочили шестеро десантников, они освободили место женщинам и детям.

Прима уже всех подготовила и, не говоря ни слова, подтолкнула их к двери.

— Взлетел первый шаттл с людьми, — услышал Барин голос в наушниках.

Значит, если они без происшествий доберутся до корабля, он выполнил основную цель миссии. Вездеход со свистом поднялся в воздух, тут же приземлился следующий, и Прима подтолкнула к двери очередную группу.

— Мы загружаемся на всех улицах, — опять услышал Барин голос в наушниках.

Он видел со ступенек лестницы, как на трех улицах, ведущих к площади, приземлились другие машины, теперь они уже поднимались в воздух. Барин огляделся по сторонам и обрадовался: оставшиеся уместятся на одном вездеходе.

— Теперь ваша очередь, — сказал он Приме.

— Она никуда не полетит, — ответил ему мужской голос. — Она заслужила смерти, убийца и шлюха. — Говорил тот самый тщедушный человечек, который с первого взгляда так не понравился Барину, но с тех пор он совершенно о нем позабыл. Теперь этот человечек приставил длинный нож к горлу Примы. Женщина смотрела на Барина, но страха в ее глазах не было.

Вдруг женщина-десантник, которая проверяла задние комнаты дома, резко ударила человечка по руке и переломила ее, словно это была соломинка для питья. Следующим ударом она просто впечатала его в стену и подхватила Приму, которая чуть не упала. Из ранки на шее сочилась кровь, но сразу было видно, что рана несерьезная. Женщина-десантник тут же залепила ее пластырем. Прима взглянула на Барина.

— Вы хороший защитник, — сказала она и быстро опустила глаза.

— Не я, она, — ответил Барин и кивнул в сторону женщины-десантника, та подняла щиток шлема и улыбнулась Приме.

— Вы… женщина?

— Да. И к тому же мать. Загружайтесь в вездеход, мэм, все будет в порядке.

Вот и поднялся в воздух последний вездеход. Барин тоже вскочил на машину. Когда они поднялись в воздух, он посмотрел, как идет погрузка на другие вездеходы. Машина летела в сторону космопорта. Он думал, что увидит там полный хаос, но вместо этого все напоминало обычную зону высадки военного десанта.

— Ага, последний вездеход энсина Серрано. Прекрасно. Сектор двадцать три. Они как раз разместятся в этом шаттле, и можно отправляться.

В секторе двадцать три стоял шаттл с надписью «Шрайк» на борту. Барин помог пассажирам вездехода подняться на борт. Узкие скамьи были рассчитаны на военных в полном боевом снаряжении, а не на гражданских в повседневной одежде. Когда все расселись по местам, он начал помогать людям пристегнуться, хотя думал только об Эсмей.

— Барин!

Сердце чуть не остановилось, но сразу же снова бешено заколотилось. Вот она, живая, машет ему рукой. Он кивнул ей, улыбнулся, но не смог ничего сказать, так его переполняли чувства. Он продолжал помогать своим подопечным. Вот шаттл тронулся с места и поехал, подпрыгивая, по взлетной полосе.

— Вы знаете ее? — Прима положила руку ему на запястье.

— Да. Она…— Ну как сказать этой женщине? Он даже не был уверен, знает ли она, что такое помолвка. Прима внимательно посмотрела прямо ему в глаза, потом снова опустила взгляд и кивнула.

— Я буду послушной второй женой, — сказала она. — После того, как вы вынесете смертный приговор моему мужу Митчу.

Барин не знал, что можно на это ответить. А потом вокруг поднялся такой рев от взлетавших в воздух шаттлов, что о продолжении разговора не могло быть и речи.

Когда последние шаттлы наконец поднялись в небо, толпа мужчин добралась до домов рейнджеров. Они ворвались в оружейный зал, в зал совещаний. В домах никого не было, только один или двое мертвых мужчин в каждом. Не было и ключей, которые они так надеялись найти.

Митчеллу Пардью сказали, что его жены и дети в безопасности, но он этому не поверил. Не верил до тех пор, пока Прима собственной персоной не предстала перед ним. Она была боса, но одета в совершенно немыслимый ярко-оранжевый спортивный костюм, какие обычно носят члены экипажа. Правда, поверх костюма была завязана простыня — вместо юбки.

— У нас теперь новый защитник, — сказала она, на секунду подняла глаза, потом снова опустила их. — Он член семейства Серрано.

— Прима, ты же не можешь так вот…

— Я поняла, что ты обманывал меня, муж, — перебила его Прима и посмотрела на него в упор. — Ты говорил, что все дети сироты. Ты говорил, что вам попадались только чужеземки. Ты никогда не говорил мне, что убивал родителей этих детей прямо у них на глазах. Не говорил, что ты убивал женщин, убивал матерей.

— Я…

— По мне так тебя можно лишить языка, Митчелл Пардью, ибо, если твой язык столь лжив, зачем он тебе вообще нужен?

После этого разговора он и сам не хотел ни с кем разговаривать, да и не с кем было. Взявшие его в плен люди показали ему видеозапись: его дети весело играли в спортивном зале корабля. Это окончательно сломило его.

Они уже почти подошли к стойке группы безопасности у входа на территорию Флота на главной станции Рокхауса и только тут заметили людей, столпившихся по ту сторону барьера. Впереди шел отряд группы безопасности, который должен был по возможности обеспечить им свободный проход.

— Боже мой, пресса! — Голос у Брюн был чуть глуше, чем раньше, но понемногу набирал силу. Эсмей взглянула на нее и сказала:

— Ты прекрасно знала, что они будут здесь.

— Наверное, но все же. А знаешь, раньше мне даже нравилось, когда они вот так вились вокруг меня.

— Ну, на сей раз героем дня может оказаться Барин. — Эсмей хитро подмигнула.

Барин покраснел.

— Ну почему на самом-то деле я не женат на этих девятнадцати женщинах…

— А ты думаешь, их это волнует? И без того достаточно сенсаций.

— Эсмей…

— Я бы не подтрунивала над ним, — заметила Брюн. — Ты сама можешь вполне стать сенсацией…

— Ну, во мне нет ничего такого.

— Не уверена. Невеста Земель Суиза влюблена в мужчину, которого преследуют девятнадцать религиозных фанатичек, а сама она из злодейки-похитительницы превратилась в героиню. Надо смотреть правде в глаза. Все мы обречены на то, чтобы попасть в выпуски новостей.

— И что ты можешь посоветовать, о многоопытная великосветская красавица?

— Расслабьтесь и наслаждайтесь моментом, — ответила Брюн. — Давайте устроим шоу. Это же наш момент. Мы герои дня, так давайте будем ими до конца.

— Не знаю, как и спросить, — Барин посмотрел на Эсмей. — Ты понимаешь, о чем она говорит?

— Нет, — ответила Эсмей, — и даже не хочу понимать, но, наверное, нам придется сделать то, что она скажет.

— Возьмитесь за руки, я вам все покажу, — сказала Брюн.

— Это невозможно. Мы серьезные, уважающие себя офицеры Флота…

Но Брюн уже схватила Эсмей за руку, и вышли они из дверей, как трио танцоров на сцену. Их встретили огни и крики репортеров.

— Единственная наша забота, — глаза у Брюн сверкали, золотые кудри развевались во все стороны, — это пираты, воры, предатели, контрабандисты, убийцы, иногда сумасшедшие.

Эсмей посмотрела на Барина.

— Сам сбросишь ее в фонтан или этим заняться мне?

— Давай вместе, — предложил Барин.

— Мы всегда будем вместе, — ответила Эсмей.