Глава 10

По просьбе Престона они встретились с Вилджоеном на следующее утро в кабинете на третьем этаже здания правительства. Было воскресенье, в здании было почти пустынно.

– Ну, что дальше? – спросил капитан Вилджоен.

– Я не спал ночь, все думал, – сказал Престон, – что-то тут не сходится.

– Вы спали всю дорогу в машине, – мрачно уколол Вилджоен, – а я ее вел.

– Вы в отличной форме, – похвалил Престон.

Эти слова пришлись по душе Вилджоену, он гордился своим спортивным видом и постоянно заботился о нем. Офицер оттаял.

– Я хочу знать все, что касается второго солдата, – сказал Престон.

– Какого второго солдата?

– Того, который сбежал с Марэ. Он нигде не упоминает его имени. Просто называет «другой солдат» или «мой товарищ». Почему он не называет его по имени?

Вилджоен пожал плечами.

– Решил, что в этом нет необходимости. Он, очевидно, сообщил о нем властям в госпитале Винберга, чтоб те уведомили его родственников.

– Все это слова, – задумчиво произнес Престон. – Офицеры, которые слышали его рассказ, давно разбрелись по жизни. Осталась только запись в автобиографии, а в ней имя не упоминается. Я хочу проследить путь второго солдата.

– Но он умер, – запротестовал Вилджоен, – он уже сорок два года лежит похороненный в польском лесу.

– Я хочу узнать, кто он.

– С чего, черт побери, мы начнем?

– Марэ пишет, что они выжили в лагере благодаря посылкам Красного Креста, – размышлял вслух Престон. – Кроме того, известно, что они сбежали накануне Рождества. Это должно было сильно разозлить немцев. Обычно в таких случаях наказывали всех военнопленных, лишая элементарного, в том числе и посылок. Каждый из этого лагеря должен был запомнить это Рождество до конца своих дней. Мы можем найти кого-нибудь, кто был тогда в том лагере?

– В Южной Африке нет ассоциации бывших военнопленных, но есть Общество ветеранов войны, принимавших участие в боевых действиях. Оно называется Орден стального шлема, а его члены сокращенно зовутся МОФ. Комната собраний любой секции МОФов зовется окопом, старший офицер – «старым быком».

Усевшись за телефоны, Престон и Вилджоен принялись обзванивать каждый «окоп» в ЮАР, пытаясь найти тех, кто был в Сталаге 344.

Это была изнурительная работа. Из 11 тысяч военнопленных этого лагеря большинство были выходцами из Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии или США. Южноафриканцев были единицы. Многие из них уже умерли. Вечером они сделали перерыв и вновь приступили к работе в понедельник утром. Незадолго до полудня Вилджоену повезло, помощь пришла в лице бывшего упаковщика мяса, ныне пенсионера, живущего в Кейптауне. Вилджоен, говоривший с ним на африкаанс, прикрыл трубку рукой и прошептал:

– Он говорит, что был в Сталаге 344.

Трубку перехватил Престон.

– Господин Андерсон? Моя фамилия Престон. Я провожу исследование по Сталагу 344… Спасибо, очень любезно… Вы, кажется, были там? Помните Рождество 1944 года? Два молодых южноафриканских солдата сбежали… А, вы это припоминаете. Да, я уверен, что это было ужасно… Вы не помните их имен? Не с ними в бараке? Нет, конечно. А вы не помните имя старшего южноафриканского офицера? Робертс? А имя?.. Пожалуйста, постарайтесь припомнить. Как? Уолли. Вы уверены? Большое спасибо.

Престон положил трубку.

– Уолли Робертс. Наверное, Уолтер Робертс. Надо обратиться в военный архив.

Военный архив по неизвестным причинам существует при министерстве образования и расположен в подвале дома 20 по Визаджи-стрит в Претории. Они нашли там более сотни Робертсов, 19 из них с инициалом У., семеро с именем Уолтер. Никто из них не подошел. Тогда они посмотрели всех У. Робертсов. Опять безрезультатно. Престон приступил к папкам, начиная с А. Робертс. Через час его поиски увенчались успехом. Джеймс Уолтер Робертс был офицером во время второй мировой войны, взят в плен в Тобруке, был в лагерях в Северной Африке, Италии и, наконец, в восточной Германии. После войны остался в армии, дослужился до звания полковника и вышел в отставку в 1972 году.

– Будем надеяться, что он жив, – сказал Вилджоен.

– Если он жив, то должен получать пенсию, – отозвался Престон. – Идем в Отдел пенсионного обеспечения.

Так они и сделали. Полковник в отставке Уолли Робертс жил в Оранджвилле, маленьком городке, расположенном среди озер и лесов в сотне миль к югу от Йоханнесбурга. Было уже темно, когда они вышли на Визаджи-стрит. Поездку отложили до утра.

Дверь аккуратного бунгало им открыла г-жа Робертс, она с тревогой изучала удостоверение капитана Вилджоена.

– Муж возле озера, кормит птиц, – сказала она и указала на тропинку.

Они обнаружили старого вояку быстро. Он выпрямился, когда увидел удостоверение Вилджоена; кивнул головой и приготовился слушать.

Ему было за семьдесят, но военная выправка сохранилась: он был прям, как струна, ботинки начищены. Над верхней губой была кисточка седых усов. Он мрачно выслушал вопрос Престона.

– Конечно помню. Меня вызвали к немецкому коменданту, он был чертовски зол. Весь барак из-за этого лишили посылок. Молодые дураки; нас эвакуировали на запад 22 января 1945 года, а в конце апреля освободили.

– Вы помните их имена? – спросил Престон.

– Разумеется. Я никогда не забываю имен. Оба были молоды, одного звали Марэ, другого – Брандт, Фрикки Брандт. Оба африканеры, оба капралы. Я, правда, не помню номера их частей. Мы все там носили у кого что было, поэтому практически ни у кого не было нашивок своих воинских частей.

Они горячо поблагодарили его и вернулись в Преторию, вновь на Визаджи-стрит. К сожалению, Брандт – очень распространенная фамилия, также как и Бранд, где отсутствует «т», но произношение обеих одинаковое. Брандтов-Брантов были сотни.

К ночи с помощью сотрудников архива они нашли шесть капралов Фрикки Брандт, всех их уже не было в живых. Двое погибли во время боев в Северной Африке, двое – в Италии, один – в авиакатастрофе. Они взяли личное дело шестого.

Капитан Вилджоен изумленно смотрел на открытую папку.

– Я не верю своим глазам, – тихо проговорил он, – кто мог такое сделать?

– Кто знает? – ответил Престон. – Сделано это давно.

Папка была совершенно пустой.

– Очень жаль, – сказал Вилджоен, когда они возвращались с Престоном в Бургерспарк, – похоже, мы потеряли нить.

В тот же день вечером Престон позвонил из своего гостиничного номера полковнику Робертсу.

– Извините, полковник, что опять вас побеспокоил. Вы не помните, был у капрала Брандта близкий друг или приятель в бараке? По личному опыту армейской службы знаю, что друг бывает всегда.

– Совершенно верно, так и бывает. Не могу сразу вспомнить. Я подумаю и, если что-нибудь вспомню, позвоню вам с утра.

Полковник позвонил, когда Престон завтракал.

– Я вспомнил, – сказал он, – в бараках вмещалось по сто человек, мы были как сельди в бочке. Кто-то спал на полу, другим приходилось делить одну койку на двоих. Вот такие были условия.

– Понимаю, – сказал Престон, – а что же Брандт?

– Он делил койку с капралом Левинсоном из КДЛП.

– Простите, как вы сказали?

– Королевская Дурбанская легкая пехота, КДЛП. Левинсон был оттуда.

На этот раз им было легче искать в архиве. Левинсон – не такая распространенная фамилия, к тому же имелось название войсковой части. Они нашли его личное дело через четверть часа. Макс Левинсон, родился в Дурбане, в конце войны демобилизовался из армии, пенсии не получал, адрес не указан. Правда, они знали, что ему 65 лет.

Престон решил проверить телефонный справочник Дурбана, а Вилджоен попросил дурбанскую полицию проверить эту фамилию по своей картотеке. Вилджоену повезло первому. В полиции оказались две квитанции об уплате штрафа за нарушение правил уличного движения и адрес. Макс Левинсон содержал небольшую гостиницу на берегу моря. Вилджоен позвонил ему, к телефону подошла г-жа Левинсон. Она подтвердила, что ее муж был в Сталаге 344. В настоящий момент он на рыбалке.

Они, надеясь на лучшее, прождали его до вечера. Говорил с ним Престон. Благодушный владелец гостиницы вернулся с удачной рыбалки.

– Я помню Фрикки. Глупый, сбежал в лес. Я больше никогда о нем не слышал. А что вас интересует?

– Откуда он был? – спросил Престон.

– Из Восточного Лондона, – не сомневаясь ни минуты, ответил Левинсон.

– Из какой он семьи?

– Он никогда об этом особо не распространялся, – ответил Левинсон. – Разумеется, из семьи африканеров. Он прекрасно говорил на африкаанс, плохо – по-английски. Из рабочей семьи. Да, припоминаю, он говорил, что его отец стрелочник на железнодорожной станции.

Престон попрощался с Левинсоном и повернулся к Вилджоену.

– Восточный Лондон, – сказал он, – мы сможем туда доехать на машине?

Вилджоен вздохнул.

– Я бы не советовал, – пробурчал он, – Это в сотне миль отсюда. У нас очень большая страна, господин Престон. Если вы действительно решили туда ехать, лучше лететь самолетом завтра. Я договорюсь, чтобы нас там встретила полицейская машина с шофером.

– Только машина должна быть без опознавательных знаков, – предупредил Престон, – а водитель в штатском.