XVI

— Эй, братец, что это ты дал той маленькой бедняжке?

— Да ничего особенного. — Путники начинали подниматься в предгорья, и Эхомба легко шагал вперед. — Маленькую куколку, резную фигурку, которую мне подарила одна женщина из нашей деревни. — Он посмотрел туда, где возродившийся к новой жизни Накер то и дело останавливался, разглядывая каждый цветок, мимо которого проходил, словно видел и нюхал их впервые в жизни. — Когда отправляешься в долгое путешествие, люди дают тебе занятные штуковины, надеясь, что та или иная безделушка когда-нибудь окажется полезной. Для этой статуэтки я не видел никакого особого применения и подумал, что раз уж девочка потеряла все, что у нее было, то, может, ее хоть немного утешит кукла, пусть даже маленькая.

Симна шутя ударил Алиту по кисточке на конце размахивающего хвоста. Оглянувшись, большой кот прищурился. С величайшим достоинством он прыгнул вперед, безо всякого труда намного опередив своих попутчиков.

— Возможно, у тебя и есть свои дети, братец, но растила их, должно быть, твоя жена. Ни одна девочка этого возраста не станет нянчить кусок черного камня.

— Это не камень. — Эхомба осторожно переступил через кустик крохотных ярко-синих цветов.

— Какая разница. — Северянин грустно покачал головой. — Если терять время, болтая с детьми, которым не повезло при выборе родителей, нам никогда не добраться до цели.

— Да, наверное, ты прав, Симна. Мы ничего не могли сделать для той семьи, не превращая самих себя в мишень для солдат, и девочка скорее всего выбросит статуэтку при первой же возможности.

— Не принимай близко к сердцу, братец. — Северянин сочувственно хлопнул друга по спине. — Люди думают, будто они могут что-то изменить в жизни какого-нибудь незнакомца, а кончается тем, что все оборачивается еще хуже. — Повысив голос, он окликнул их нового спутника: — Эй, Накер! Тут повсюду какие-то тропинки. Ты вроде бы собирался быть проводником. Перестань нюхать вонючие сорняки и покажи нам, по какой из них идти.

Ясноглазый и резвый человечек выпрямился и кивнул.

— Ваше животное пока движется по правильному пути. Продолжайте идти за ним. Если он повернет не туда, я вам скажу. Не беспокойтесь.

— А чего мне беспокоиться? — громко пробормотал Симна. — Нас ведет человек, который знает все. Или знал раньше. Вот интересно: если мы ему поднесем рюмку-другую — заметьте, не столько, чтобы он свалился, — останется ли он достаточно трезвым, чтобы понимать вопросы и в то же время знать ответы?

Эхомба серьезно обдумал это предложение.

— Вряд ли. Мне кажется, что с Накером и его знаниями все обстоит либо так, либо иначе. Середины нет.

Симна был разочарован:

— Плохо.

— Но так ему лучше. Он чувствует себя здоровым, у него появились перспективы на будущее. Посмотри на него!

— Ага, ага. Чистый и трезвый, вот только бесполезный. — Симна пытался что-то разглядеть на ближайщем холме. Они входили в густой лес, напоенный ароматом высоких сосен и елей. — Кажется, он что-то там говорил об интересном городе неподалеку?

Эхомба кивнул:

— Незербре. — Пастух разглядывал круто поднимавшиеся холмы. — Еще два дня пути, и мы будем далеко по ту сторону границы Бондрессея.

— Отлично. — Симна прибавил шагу. — Мне больше по нраву места интересные, а не цивилизованные.

— А разве не бывает одновременно того и другого?

— Только уж если выбирать, то я бы предпочел первое второму. Ой!

Подняв руку, северянин ощупал затылок. Источник несильной, но внезапной боли тут же обнаружился: внушительных размеров сосновая шишка, упавшая с немалой высоты, подкатилась прямо к его ногам. Легкая улыбка Эхомбы исчезла с лица, когда такой же снаряд ударил его по плечу. Они вместе посмотрели вверх на деревья. В этот момент еще одна шишка упала недалеко от друзей.

Досаду Симны утишило неведение его долговязого спутника. Пастух никогда раньше не видел подобных семян. В стране наумкибов не было вечнозеленых деревьев.

— Такие деревья постоянно сбрасывают шишки, — объяснил северянин. — Просто мы очутились в неподходящем месте в неподходящее время.

Не успел он договорить, как еще одна шишка ударила Алиту по заду. Огромный кот мгновенно повернулся и наподдал семенную коробочку так, что она отлетела футов на двадцать, прежде чем упала на землю. Достоинство левгепа пострадало больше, нежели бедро.

— Ваше местоположение здесь совершенно ни при чем. — Накер догнал своих новых друзей, однако глядел не на них, а на переплетенные ветви над головой. — В нас целятся.

Острые глаза Эхомбы не различали в вершинах деревьев никакого движения, кроме случайной птицы. Пара лазурных дракончиков увлеченно расширяла под будущее гнездо дупло в стволе гигантской ели; они по очереди заглядывали в отверстие, совали туда голову и выдували из открытого рта ровный язычок пламени, а потом сидели и ждали, когда огонь прогорит. Парочка уже прожгла кору и начала выжигать твердую древесину. Несколько дней такой аккуратной работы — и у них будет закаленное огнем черное убежище, где они выведут детей.

Пастух наблюдал за дракончиками, а его спутники продолжали идти среди прохладных, обступивших их древес. Оба дракончика были полностью поглощены углублением отверстия для гнезда и не обращали ни малейшего внимания на группу из трех мужчин и кота, топающих по лесной подстилке. Разумеется, они не отвлекались на то, чтобы метать сосновые шишки в этих людей где-то далеко внизу.

— Я не вижу никого, кто мог бы швырять в нас шишки, — сообщил Эхомба. Но пока он это произносил, еще две шишки ударились рядом о землю, едва не задев его. Пастух тут же взглянул вверх. В ветвях не было никаких признаков движения.

Накер, улыбаясь, постучал по ноздре длинным пальцем. На этот раз из носа ничего не появилось.

— Наверно, на нас напали гроуты. Их стаи во множестве обитают в этих лесах. Они не любят пришельцев.

Когда особенно тяжелая шишка скользнула по левой ноге Симны, он громко предложил обменять свой клинок на лук и полный колчан стрел.

— Это тебе не поможет, — заверил его Накер.

— Почему же? — Более обиженный, нежели пострадавший от шишки северянин говорил, не отрывая взгляда от ветвей над головой. — Я довольно метко стреляю из лука. Кстати, кто они такие, эти гроуты?

— Маленькие пушистые существа, которые живут на вершинах деревьев вот в таких лесах. — Вытянув руки перед собой, он раздвинул ладони фута на три. — У них длинные хвосты и лапы, которыми они могут крепко, как руками, хвататься за ветви, наподобие обезьян, вот только лица у них похожи на головы насекомых, жесткие и со странными узорчатыми глазами.

Эхомба увернулся от падающей гигантской шишки, которую ему посчастливилось заметить еще в воздухе. Она ударилась о землю с глухим стуком, который говорил о возможности тяжелого ранения. По мере того как бомбардировка продолжалась и первые маленькие шишки уступили место куда более крупным метательным снарядам, этот обстрел из просто докучливого становился потенциально опасным.

— У меня хорошее зрение, и я долго смотрел, — заметил пастух, — и все равно не видел ничего такого, о чем ты рассказываешь.

Лицо Накера стало серьезным.

— Это потому, что мех гроутов невидим. Надо искать их глаза — единственную часть тела, которая отражает свет.

Высматривать трехфутовых мохнатых существ, прыгающих в верхушках деревьев, — это одно. Отыскивать только глаза гораздо сложнее. Шишка, которая могла свалить без чувств человека, попала Алите прямо по голове, и он заревел так, что задрожали иголки на ближних соснах. Это не испугало невидимых гроутов, которые продолжали осыпать шишками злополучных путешественников сильнее прежнего.

Увеличившееся количество шишек наводило на мысль о возросшем числе гроутов. С одной стороны, положение путников становилось более опасным, с другой — появлялось больше возможностей заметить неуловимых тварей.

Симна исполнил изящный, хотя и вынужденный танец, позволивший ему увернуться от полудюжины падающих шишек, и ткнул рукой в небо:

— Вон! За той большой веткой, которая тянется на восток от следующего дерева. — Он машинально схватился за рукоятку меча.

Большие сложные глаза невидимого древесного мучителя блеснули в полуденном свете. Ни это создание, ни его сородичи не издавали никаких тревожных звуков. Они метали шишки в полной тишине.

Симна, однако, не молчал. Плохо снаряженный, чтобы отбить нападение сверху, он лишь выкрикивал проклятия невидимому противнику. Неудивительно, что это не оказывало ровно никакого воздействия на количество шишек, летевших в путников.

Путешественники бросились бежать. Трудность заключалась в том, что им не только приходилось более или менее придерживаться маршрута, намеченного Накером, но одновременно уворачиваться от падающих шишек и петлять среди густо растущих деревьев. Напрягая зрение, чтобы рассмотреть отражения глаз в ветвях над собой, Эхомба зацепил плечом за небольшое деревце. Когда он попытался осмотреть ссадину, в него угодили две шишки, пущенные сверху. Стиснув зубы, пастух оттолкнулся от ствола и побежал дальше.

— Эти гроуты!.. — крикнул он Накеру, которому было довольно трудно бежать. — Что они сделают, если убьют нас? Съедят?

— Нет, — заверил его запыхавшийся человечек. — Удостоверятся, что мы мертвы, и уйдут. Они просто хотят вернуть себе свой лес. Я уже говорил, им не нравятся пришельцы.

— Неужели они не видят, что мы пытаемся уйти как можно скорее? — Заслонив голову рукой, северянин укрывался от града мелких шишек. Несмотря на скромные размеры, они тем не менее, пущенные с большой высоты, ударяли весьма больно.

— Вероятно, не видят. — Теперь Накер уже хватал ртом воздух. Эхомбе было ясно, что их новый спутник долго не продержится. Надо что-то предпринимать, вот только что? Как бороться с противником, который находится вне досягаемости и практически невидим?

Симне показалось, что он нашел решение.

— Сделай же что-нибудь, Этиоль! Посшибай их с верхушек, преврати их в тритонов, произнеси заклинание, чтобы попадали с этих веток, как камни!

— Ну сколько раз мне повторять, Симна… я не волшебник! Я только могу воспользоваться тем, что мне дали более мудрые люди. — Глянув вверх, пастух отпрыгнул в сторону, и как раз вовремя, чтобы увернуться от шишки величиной с пивную кружку и почти такой же тяжелой.

— Тогда используй меч из небесного металла! Вызови звездный ветер и выдуй их прочь из леса!

— Не думаю, что это разумно. С ветром, который несется меж звезд, шутки плохи. Его нельзя сводить на землю всякий раз, когда возникает какая-нибудь сложность. — Этиоль на бегу помахал в сторону окружающих их величественных деревьев. — Я мог бы попробовать низвести ветер, но, вызвав, им нелегко управлять. Он способен повалить вместе с гроутами все деревья в лесу. Легче выдержать удары семенных коробочек, нежели падающих деревьев.

— В твоем мешке… — Симна устал бежать. Ему хотелось остановиться и драться, однако он сомневался, что их противник окажет ему такую любезность. А даже если бы гроуты на это пошли, то сражаться с трехфутовыми невидимками было бы непросто. — В твоем мешке всегда что-нибудь найдется! Волшебный амулет, или порошок для дыма, который спрячет нас, или еще одна фигурка вроде той, которая вызвала юную Фасталу.

— Меч Фасталы здесь был бы столь же бесполезен, как наше собственное оружие. — Пастух искал место, где можно было бы остановиться и хотя бы как-то укрыться от обстрела древесных обитателей. — И у меня нет никаких магических снадобий и волшебных штучек. Но у меня есть идея.

— Глевен свидетель, я предпочел бы амулет, — прокричал Симна, — однако сейчас согласен и на идею. Если она стоящая.

Здесь не было ни пещер, ни построек, где можно спрятаться, но они наткнулись на расщепленное молнией дерево, основание которого напоминало шалаш. Тут путники и укрылись от непрекращающегося дождя колючих снарядов. На ветвях скопилось множество сверкающих глаз, и проворные, хотя и молчаливые гроуты продолжали забрасывать это временное убежище шишками.

Сбросив со спины котомку, Эхомба запустил руки в ее недра и наконец нашарил то, что искал.

Когда пастух вытащил руку, у него в пальцах обнаружилась тонкая неправильной формы пластина величиной с ладонь, которая с одной стороны была из темно-серого металла, а с другой — из превосходно отшлифованного стекла. Отражающая поверхность была сильно исцарапана, а металл изъеден ржавчиной и зазубрен. Вещица напоминала разбитый кусок зеркала.

— Что это? — спросил северянин с явным сомнением. — Похоже на зеркало. Эхомба кивнул:

— Осколок старого зеркала. Фамильная ценность семьи Ликулу.

— И только-то? — Симна с недоумением уставился на своего долговязого спутника. — Простое зеркало? Зачем ты таскаешь с собой зеркало? Кажется, я не замечал, чтобы ты особенно внимательно следил за своей внешностью. — В его голосе затеплилась надежда. — Это ведь не простое зеркало, правда? Оно обладает какими-нибудь особенными свойствами и помогает тебе побеждать врагов?

— Нет, — сказал Эхомба без всякого выражения, — это всего-навсего зеркало. Приспособление, дающее людям возможность видеть себя такими, какие они есть.

— Тогда что от него пользы?

Метательный снаряд шлепнулся совсем рядом с правой ногой северянина, и он попробовал втащить ее поглубже в нору. Но места уже не оставалось. Гроуты же, видя, что их добыча попала в ловушку, становились все более дерзкими и спускались на нижние ветви, дабы было удобнее целиться. Мерцающие фасеточные глаза ярко-синего и зеленого оттенков начали сливаться в единое целое. А выше и ниже их сорванные сосновые шишки, казалось, плавали в воздухе.

— Солнце пока еще высоко и светит очень ярко. — Крепко сжав зеркало в руке, Эхомба приготовился выйти из-под прикрытия расщепленного дерева. — Глаза у гроутов большие. Если мне удастся направить на них солнечный свет и ослепить одного-двух, то остальные, возможно, испугаются и убегут. — Он бросил взгляд на друга. — Вот для чего я ношу его с собой: чтобы отражать солнце. В моей стране, когда кто-нибудь попадет в беду, это наилучший способ подать сигнал о помощи на большое расстояние.

— Лучше бы у меня были лук и стрелы. — Чуть высунувшись вперед, Симна попытался отыскать ближайшего из древолазающих мучителей. — Но если ты считаешь, что стоит попробовать…

Пастух не стал ждать, пока Симна выскажет свое мнение. Выйдя на открытое место, он нашел две пары шевелящихся глаз и наклонил осколок зеркала. Солнечные лучи, пробивавшиеся между деревьями, отразились от стекла и ударили вверх, танцуя вокруг голов гроутов. Это было трудное и рискованное предприятие. Подвижные гроуты редко оставались на одном месте.

Дальше случилось неожиданное. Накер смотрел как завороженный, а вот Симна не удивился. В обществе пастуха он привык ожидать неожиданностей.

Заметив в зеркале не отраженное солнце, а самих себя, сначала один, потом два, затем дюжина невидимых шишкометателей начали слезать и спрыгивать с веток и собираться словно загипнотизированные перед зеркалом. Скоро все воинство столпилось перед Эхомбой, глядя в исцарапанное отражательное стекло. Жутковатое было зрелище: более двух десятков комплектов фасеточных глаз плавали над подлеском.

Вблизи путешественники рассмотрели, что невидимый мех гроутов не делал гроутов совершенно прозрачными. Когда какой-нибудь из них двигался медленно, то воздух подрагивал, что напоминало Эхомбе горячие волны, поднимающиеся от поверхности песка в пустыне.

Симна обнажил меч. Его голос был таким же кровожадным, как и выражение лица. Протиснувшись вперед, черный кот встал рядом с ним.

— Отлично, братец. Погипнотизируй их еще немножко, пока я до них доберусь. — Он для пробы взмахнул оружием. — Мне всего-то нужно метить им в глаза. Ты их собрал вместе, и я сумею каждым ударом сразить сразу нескольких.

— Не надо, — промолвил Эхомба. — Стой на месте. По крайней мере еще минуту. Они не загипнотизированы. Это… что-то другое.

Северянин был в нерешительности. Алита тоже замер, издав глубокое горловое рычание.

— Не понимаю тебя, братец. Другого такого случая может и не представиться.

Он хотел добавить что-то еще, когда ближайший к зеркалу гроут внезапно издал удивленный, пронзительный визг, первый звук, который путешественники услышали от своих невидимых противников. Подпрыгнув прямо вверх, гроут быстро повернулся и исчез. Подобравшись поближе, чтобы занять место, освобожденное неожиданно убежавшим собратом, еще две пары глаз резко отпрянули назад. Предполагаемые губы издали панический крик, и стая бросилась наутек.

Все произошло в считанные мгновения. Только что гроуты стояли тут, столпившись вокруг осколка зеркала величиной с ладонь, а в следующую секунду их глазные яблоки уже разбегались во всех направлениях, чтобы спрятаться в лесной чаще.

Симна с облегчением вложил меч в ножны. Нерешительный Накер наконец выбрался из-под прикрытия расщепленного дерева. Отыскав подходящее пятно солнечного света, Алита начал прихорашиваться.

— Ради Гороки, что случилось? — Симна посмотрел на дуга. — Ты не мог ослепить их всех. Мне даже кажется, что ты никого из них не ослепил.

— Я тоже так думаю. — Эхомба повернулся к своим озадаченным спутникам. — Единственное, что мне приходит в голову: — они увидели себя в зеркале — впервые в жизни. Поскольку гроуты невидимы для нас и для Алиты, они, возможно, невидимы и самим себе. — Он медленно поднял отражательный осколок. — Хорошее зеркало показывает все таким, какое оно в действительности. Наверно, они увидели, как выглядят под своим невидимым мехом.

Остолбенение сменилось хохотом, и Симна весело проревел:

— Клянусь Гуквотом, им, должно быть, не понравилось то, что они увидели! — Утирая слезы, северянин подошел к высокому товарищу. — Думаю, все зеркала разные. — Он потянулся за осколком. — Дай-ка взглянуть.

К его удивлению, Эхомба отвел руку в сторону.

— Ты уверен, друг Симна?

Тот нетерпеливо нахмурился.

— Уверен? В чем уверен?

— Что ты хочешь увидеть себя таким, какой ты есть? — Тон пастуха был совершенно серьезным. С другой стороны, решил Симна, пастух всегда говорит серьезным тоном. Быстро протянув руку, он выхватил осколок полированного стекла из пальцев своего спутника.

— Зеркало — оно и есть зеркало. Кроме того, я и так знаю, какой я.

— Тогда зачем тебе смотреть еще раз? — тихо спросил Эхомба. Но Симна, казалось, не расслышал его.

Самодовольно ухмыляясь, северянин повернул зеркало в ладони и, шутливо приосанившись, поднес его к лицу на расстояние вытянутой руки. Было ясно, что он не придавал всему этому никакого значения. Результат же получился в высшей степени безрадостный.

Симна смотрел в зеркало, и ироническая улыбка медленно сходила с его лица. На ее месте появилось мрачное выражение которого путники никогда не видели у беспечного, жизнерадостного товарища. Оно его сразу состарило: уголки глаз опустились, губы крепко сжались в узкую линию, в лице не осталось ни живости, ни веселости. Казалось, что северянин смотрит не в зеркало, даже не на свое собственное отражение, а на нечто гораздо более глубокое и несравненно более важное.

Что это было, никто из них не знал. Прежде чем они успели спросить или взглянуть на отражение в зеркале, Симна опустил его. Он впал в состояние глубокой задумчивости, столь же сумрачное, сколь и неожиданное.

— Симна? — Немного наклонив голову к спутнику, Эхомба попробовал заглянуть в его потупленные глаза. — Симна, друг мой, как ты себя чувствуешь?

— Что? — Северянин с усилием вынырнул из бездны мрачных размышлений. — Все нормально, братец. Я в порядке.

— Что ты видел? — Подошедший Накер с любопытством смотрел на кусок полированного стекла и металла, покачивающийся в пальцах товарища.

— Видел? — Стараясь воскресить свое прежнее добродушное и беспечное «я», Симна подбросил зеркало вверх, посмотрел, как оно несколько раз перевернулось, и ловко поймал неудобный продолговатый осколок одной рукой. — Себя, разумеется. Что еще можно увидеть в зеркале, кроме самого себя?

— Ну-ка дай мне тоже взглянуть. — Коротышка протянул нетерпеливые пальцы.

С показным безразличием, которого не ощущал, Симна вручил ему осколок. Накер быстро поднял зеркало к лицу и выжидательно заглянул в него.

Оттуда на него грустно смотрел Накер Сведущий. Но не тот, что стоял на тропинке прямо и уверенно, с ясным взглядом и чистой кожей. Лицо, назойливо таращившееся из зеркала было лицом того Накера, которого Эхомба с товарищами нашел пьяного и грязного, валявшегося в замусоренном проулке в собственной блевотине. Желтоватые слюни текли из угла полуоткрытого рта, в кожу глубоко въелась грязь, а взъерошенные волосы так спутались, что вызывали отвращение даже у небрезгливых паразитов. Это было лицо человека, обреченного на короткую и убогую жизнь в беспробудном пьянстве и нищете.

Он отмежевался от отражения и всего того, что оно о нем рассказывало, быстро отдав зеркало северянину.

— Что-то здесь не так. Это не я. Не настоящий я. Это отражение того, каким я был. — Накер сердито повернулся к Эхомбе. — Зачем ты мне это показал? Зачем?

— Я тебе этого не показывал. — Голос пастуха ничуть не изменился. — Ты хотел посмотреть в зеркало и попросил его у Симны. Помнишь?

— Ну, это не так. Все не так. — Раздраженный Накер отвернулся от них обоих.

— Не спорю, — кивнул Эхомба. — Тебе надо бы спросить Ликулу… Что касается меня, то я носил его с собой, чтобы сигналить, а не как обычное зеркало.

— Так или иначе, это не обычное зеркало, братец. — Симна крепко сжал прямоугольник поцарапанного стекла. Громкое пыхтение у них за спиной напомнило о присутствии Алиты.

— Я хочу взглянуть. Видел свое отражение только в стоячей воде.

— Ага, отличная мысль! — К северянину вернулась его былая жизнерадостность, и он с готовностью подставил зеркало коту, при этом подмигивая спутникам. Симна с нетерпением ждал, как отреагирует это величественное и нестерпимо высокомерное животное. — Вот. Нормально? Хорошо себя видишь?

Светящиеся темно-желтые глаза слегка сузились, поглядев в зеркало.

— Да, прекрасно, — медленно кивнул кот. — Примерно так, как и должно быть.

Выжидательная ухмылка Симны, словно говорившая «Полюбуйся!», сменилась неуверенным взглядом. Нахмурившись, он дал знак Накеру подойти и подержать зеркало. Как только маленький человечек взялся за прямоугольник, северянин обошел его и встал рядом с большим котом, прижавшись к массивному телу, дабы лучше рассмотреть отражение хищника. Под таким углом Симне было видно не так хорошо, как Алите; тем не менее сходство в зеркале было вполне очевидным.

Из стекла на него смотрело гордое и властное лицо; черный кот отражался во всей своей зрелой силе и великолепной мужественности. В сущности, настолько великолепной, что отражение в зеркале не только было окутано бледным золотистым ореолом, но даже искрилось. Черная грива превратилась в сверкающее, струящееся сияние охристого индиго, обрамлявшее весь остальной царственный облик изумительной лучезарностью.

С мягким урчанием Алита равнодушно отвернулся от зеркала.

— Да, примерно так, как и должно быть.

Багрянец, заливший щеки Симны, не имел ничего общего с избытком солнечного света.

— Не может быть! — Обежав вокруг Эхомбы и встав перед ним, он потряс исцарапанным стеклом перед лицом пастуха. — Накер прав! Здесь что-то не так. Это противоестественное зеркало одержимо злым духом. Тем, которому доставляет удовольствие издеваться над нами.

Эхомба как мог старался успокоить спутника:

— Возможно, ты и прав, Симна. Но не требуй от меня объяснений. Я уже говорил тебе: это подарок, один из многих, что мне второпях надавали, когда я покидал деревню. Для меня это просто зеркало. Кусок полированного стекла, который отражает вещи такими, какие они есть… и не знаю, какими еще свойствами он может обладать. Чтобы лучше понять это, тебе пришлось бы…

— Спросить Ликоулду, или как там ее зовут. Ага. — Расстроенный северянин хотел было вернуть зеркало владельцу, но передумал. — Эй, братец, а почему бы и тебе не посмотреть?

Эхомба дружелюбно улыбнулся:

— Я уже знаю, как выгляжу.

— Знаешь, стало быть? — Симна прищурился, и глаза его сверкнули. — Так я и думал. Именно так мы все и думали. — Он поднял зеркало к бесстрастному лицу друга. — Ну, давай, Этиоль, посмотри. А может статься, у тебя, как у великого кудесника, настоящее отражение несколько отличается от того, чего можно было бы ожидать?

Прежде чем ответить, пастух секунду помедлил.

— Ладно, давай сюда. Мы только теряем время. — Взяв зеркало и держа его у груди, он взглянул вниз. — Какая неожиданность, Симна. Я вижу себя.

— Ага, вот только какого себя? — Шагнув к товарищу, низкорослый северянин изо всех сил старался увидеть отражение пастуха. — Ну-ка, опусти его немного и дай мне взглянуть.

— И мне, — поспешил присоединиться любопытный Накер. Эхомба наклонил зеркало чуть ниже. В тот же миг оба его спутника вскрикнули, отвернулись и стали тереть глаза. Стирая ладонью слезы, катившиеся по лицу, Симна резко сказал другу:

— Может, не стоит совмещать солнце со своим отражением?

— Извини. — Отступив в тень, пастух изменил наклон зеркальца, чтобы туда смогли заглянуть его любознательные товарищи. Подойдя поближе, Симна и Накер с предвкушением уставились в стекло. На них глядело добродушно улыбающееся отражение Этиоля Эхомбы.

— Дай-ка! — Выхватив зеркало из рук пастуха, Симна сам выровнял его. Повертев стекло так и сяк и поглядев на отражение под разными углами, он наконец вернул зеркало владельцу, не зная в точности, огорчаться или радоваться. — Ага, это ты. Просто ты. Обыкновенный ты.

— А чего ты ожидал, Симна? — Эхомба аккуратно уложил зеркальце обратно в мешок.

— Кое-чего еще, братец. Кое-чего помимо твоего отражения. Кое-чего не столь обычного. — Он пожал плечами. — Но это был всего-навсего ты. С таким же успехом можно было посмотреть в зеркало в пансионе. — Глубоко вздохнув, Симна упер руки в боки и взглянул на тропинку, вьющуюся сквозь лес. — Сколько еще до этого Нихерая?

— Незербре, — поправил Накер. — Еще день, может, два. Я знаю дорогу, но сам был там только один раз, да и то давно.

Собравшись с духом, северянин тронулся вперед.

— Ну, тогда пошли. — Он поднял взгляд к ветвям. Дракончики могли осыпать его искрами, а птицы еще кое-чем, но это Симну не беспокоило. Вот с гроутами ему не хотелось бы встречаться снова, а там, где обитала одна стая, вполне могла появиться и другая.

Эхомба и Накер шагали следом за северянином, Алита замыкал процессию. Идя по пятам людей, он внимательно глядел желтыми глазами в спину пастуху. Он ничего не сказал, да и не собирался ничего говорить о том, что видел. Чем меньше ему приходилось беседовать с людьми, тем лучше он себя чувствовал. Будучи умным, он был и любознательным, но пока собирался держать свою любознательность при себе. Несомненно, в будущем он найдет объяснение — либо случайно, либо намеренно.

Когда двое коротышек первый раз взглянули в зеркало, которое держал человек с юга, их мгновенно ослепил отраженный свет. Ничего необычного в этом не было.

Кроме того, что в то время солнце находилось перед пастухом, а не позади него.