Глава 2

Нора Келли стояла у окна своего кабинета. Кабинет находился на четвертом этаже, и под его окнами простиралась медная крыша Американского музея естественной истории, украшенная куполами, минаретами и башнями с горгульями. За башнями музея вплоть до Пятой авеню колыхалась листва деревьев Центрального парка. Из окна кабинета ряд домов на авеню казался монолитной стеной какого-то бесконечно большого замка. Но этот удивительный по красоте ландшафт Нору вовсе не радовал.

Приближалось время встречи. Девушка попыталась погасить неожиданно нахлынувший гнев, но передумала. Для предстоящего разговора ей понадобится вся ее злость. Расходы на научные разработки были заморожены вот уже восемнадцать месяцев. Между тем за это же время число вице-президентов в музее возросло с трех до двенадцати, и каждый из этих «вице» стоил учреждению двести тысяч в год. Полусонный отдел по связям с общественностью, в котором трудилась горстка милых, радушных старичков из бывших газетчиков, превратился за эти полтора года в притон для оравы юных горластых пижонов, ни дьявола не смысливших ни в археологии, ни в науке. В высших эшелонах музея оставалось все меньше и меньше известных ученых. На смену им появлялись крючкотворы-юристы и типы без образования, прекрасно умевшие выколачивать деньги из разного рода фондов. Каждый мало-мальски удобный угол музея был перестроен и превращен в кабинет для какого-нибудь чиновника. Все средства музея утекали на зарплату умельцев выколачивать деньги, которые тратились на наем новых добытчиков средств. И если говорить напрямик, то все это походило на какой-то финансовый онанизм.

Но тем не менее, внушала она себе, это по-прежнему был Американский музей естественной истории – величайшая в мире коллекция чудес природы. Ей страшно повезло, что она получила здесь работу. После всех неудач, связанных с археологической экспедицией в Юте, а затем неожиданным отказом музея Ллойда продолжать запланированную работу, она была готова на все, лишь бы закончить исследования. На сей раз, убеждала себя Нора, она будет действовать с холодной головой и так, как требует сложившаяся в музее система.

Она отвернулась от окна и обвела взглядом кабинет. Система или не система, но без денег она не сможет завершить работу, доказывающую связь между индейцами анасази и ацтеками. Для этого ей прежде всего требовалось провести радиоуглеродный анализ шестидесяти шести органических образцов, собранных во время летнего сезона в южной части Юты. Это будет стоить восемнадцать тысяч долларов, но без датировки ей работу не закончить. Она попросит деньги только на это. Все остальное может пока подождать.

Время. Нора вышла из своего кабинета и по узкой лестнице поднялась в роскошь пятого этажа. Перед дверью приемной первого вице-президента она на секунду задержалась, чтобы поправить свой костюм. Если эти типы не разбираются в науке, то в одежде они смыслят прекрасно. Отличный ручной крой и безукоризненный вид – это все, что им требуется. Придав своему лицу нейтральное, но в то же время доброжелательное выражение, Нора сунула голову в дверь.

Секретарша ушла на ленч. Нора решительно пересекла приемную и с колотящимся сердцем замерла перед дверью вице-президента. Она просто обязана получить деньги и не уйдет отсюда, пока этого не добьется. Зажав расшалившиеся нервы в кулачок, девушка изобразила на лице улыбку и постучала.

– Войдите, – прозвучал энергичный голос.

Угловой кабинет был залит ярким утренним солнцем. Первый вице-президент Американского музея естественной истории Роджер Брисбейн-третий восседал за сверкающим письменным столом фирмы «Баухаус». Нора видела фотографии этого места, сделанные в то время, когда офис принадлежал таинственному доктору Фроку. Тогда это был кабинет подлинного ученого. Там царил полный хаос. Рабочее помещение было заполнено разнообразными окаменелостями, книгами, копьями племени масаи и креслами в викторианском стиле. Почетное место в кабинете отводилось чучелу дюгоня. Теперь же кабинет более всего походил на приемную дантиста. Единственным предметом, напоминавшим о музее, был стеклянный шкаф. За толстым стеклом в гнездах темного бархата переливались всеми цветами радуги как шлифованные, так и оставшиеся в своем первозданном виде первоклассные драгоценные камни. По музею ходили слухи, что Брисбейн в молодости мечтал заняться изучением природных драгоценностей, однако по настоянию своего более практичного папаши был вынужден податься в юристы. Норе хотелось, чтобы эти слухи соответствовали действительности – они оставляли надежду на то, что первый вице-президент хотя бы немного разбирается в науке.

Брисбейн выглядел холеным и весьма уверенным в себе человеком. Его безукоризненно выбритая физиономия цветом и гладкостью кожи напоминала внутреннюю сторону морской раковины. Вице-президент был отутюжен, подтянут и наодеколонен. Прекрасно ухоженная шевелюра светилась здоровьем, хотя волосы, по мнению Норы, были все же чуть-чуть длинноваты.

Нора сделала все, чтобы придать своей улыбке максимальную искренность.

– Доктор Келли, – произнес Брисбейн, демонстрируя ряд великолепных зубов. – Располагайтесь как дома.

Нора осторожно опустилась на какую-то конструкцию из хрома, кожи и дерева. Сооружение было крайне неудобным и при малейшем движении издавало скрип.

Молодой вице-президент откинулся на спинку кресла и забросил руки за голову. Рукава его белоснежной рубашки были закатаны с ювелирной точностью, а узел шелкового английского галстука являл собой безукоризненный треугольник. «Неужели для того, чтобы скрыть морщинки, он носит под глазами грим?» – подумала Нора. Присмотревшись чуть внимательнее, она поняла, что не ошиблась.

– Как обстоят дела у старьевщиков? – спросил Брисбейн. – Как кости и тряпье?

– Превосходно, – ответила Нора. – Но мне хотелось бы обсудить с вами одну совсем крошечную проблему.

– Очень хорошо. Я и сам хотел с вами побеседовать.

– Мистер Брисбейн, – торопливо начала Нора, – я...

Мистер Брисбейн остановил ее движением руки:

– Не надо, Нора. Я знаю, почему вы здесь. Вам нужны деньги.

– Да, верно.

– И вы без них не сможете завершить свои исследования, – сочувственно кивая, продолжил вице-президент.

– Да, так, – сказала Нора удивленно и с некоторой опаской. – Нам страшно повезло, когда мы получили грант Мерчисона на исследования в штате Юта. Но я не смогу закончить работу без датировки, которую можно получить лишь при помощи серии радиоуглеродных анализов.

Она старалась говорить таким тоном, который подчиненные обычно употребляют в беседах с начальством, и очень надеялась, что это ей удается.

Брисбейн кивнул. Полуприкрыв веки, он слегка покачивался в кресле. Несмотря ни на что, в сердце Норы зародилась надежда. Она никак не ожидала столь сочувственной реакции. Похоже, что у нее получается.

– И о какой же сумме идет речь? – поинтересовался Брисбейн.

– За восемнадцать тысяч долларов я смогу провести радиоуглеродный анализ шестидесяти шести образцов. Это будет сделано в Мичиганском университете, где расположена лучшая в стране масс-спектрографическая лаборатория.

– Восемнадцать тысяч долларов. Шестьдесят шесть образцов...

– Верно. Я не прошу увеличения бюджета на постоянной основе. Это всего лишь разовая затрата.

– Итак, восемнадцать тысяч долларов... – медленно, словно в раздумье, протянул Брисбейн. – Ведь если хорошенько подумать, доктор Келли, это не так уж и много.

– Совсем немного.

– Да, деньги действительно небольшие.

– Именно. Особенно в сравнении с теми научными результатами, которые они позволят получить.

– Восемнадцать тысяч... Какое забавное совпадение.

– Совпадение? – переспросила Нора, ощутив беспокойство.

– Это как раз та сумма, на которую мы намерены урезать ваш бюджет в будущем году.

– Вы урезаете мой бюджет?!

– Да, – кивнул Брисбейн. – Общее сокращение на десять процентов. По всем научным подразделениям.

Почувствовав, что ее начинает бить дрожь, Нора изо всех сил вцепилась в подлокотники рахитичного кресла. Девушке захотелось как следует высказаться, но, вспомнив о своей клятве, она предпочла промолчать.

– Расходы на новый зал динозавров оказались значительно больше, чем мы предполагали. Поэтому я так обрадовался, услышав ваши слова о том, что это небольшие деньги.

Норе удалось восстановить дыхание, и, стараясь говорить как можно мягче, она произнесла:

– Мистер Брисбейн, подобное сокращение финансирования не позволит мне завершить исследование.

– Боюсь, что нам придется это сделать. Поймите, научно-исследовательская работа занимает лишь небольшую часть во всей деятельности музея. Мы связаны обязательствами по проведению выставок, необходимо открывать новые залы и развлекать публику.

– Но фундаментальные научные исследования являются основой этого учреждения. Лишившись научной базы, музей превратится в пустое шоу, – начав горячиться, сказала Нора.

Брисбейн поднялся с кресла, обошел стол и, остановившись перед стеклянным шкафом, сунул ключ в замочную скважину.

– Вам когда-нибудь доводилось видеть изумруд «Тев Мираби»?

– Видеть что?

Брисбейн открыл дверцу и снял с бархатной подложки изумруд без огранки размером с яйцо дрозда. Держа камень между большим и указательным пальцами, он сказал:

– «Тев Мираби». Безукоризненный камень. Как специалист по призванию, могу авторитетно заявить, что изумруды подобного размера всегда имеют недостатки. Все, кроме этого.

Он поднес прозрачный камень к глазу. Глаз сразу стал похож на орган зрения комнатной мухи под большим увеличением.

– Взгляните, – предложил Брисбейн.

Нора удержалась от едкого замечания и взяла изумруд.

– Поделикатнее, пожалуйста. Не надо его ронять. Изумруды очень хрупки.

Нора осторожно повертела камень в пальцах.

– Не стесняйтесь. Мир сквозь изумруд представляется совсем иным.

Она поднесла камень к глазам и увидела искаженный зеленый мир, в котором плавало создание, изрядно смахивающее на зеленую медузу. Брисбейн.

– Очень интересно, мистер Брисбейн. Но...

– Ведь правда безукоризненный камень?

– Вне сомнения. Но мы обсуждали иные материи.

– Сколько, по вашему мнению, он может стоить? Миллион? Пять? Десять? Это вещь уникальная, и, продав ее, мы можем разом решить все наши финансовые проблемы.

Он фыркнул и снова поднес изумруд к глазу. Увеличенный в десятки раз зрачок издевательски смотрел на Нору.

– Но это, увы, невозможно, – закончил вице-президент.

– Простите, но я не совсем вас понимаю.

– Этим грешите не только вы, но и весь остальной научный персонал. Вернемся к вопросу о «банальном шоу», как вы изволили выразиться. Возьмем, к примеру, этот изумруд. С научной точки зрения в нем нет ничего такого, чего нельзя найти в камнях, в сотни раз уступающих ему по размерам. Но людей простые изумруды не интересуют. Они желают видеть только самый большой из них. Именно ШОУ, доктор Келли, являются плотью и кровью этого музея. Как долго продолжались бы, по вашему мнению, столь дорогие вашему сердцу научные исследования, если бы люди вдруг перестали сюда приходить и перестали давать нам деньги? Музею нужны собрания диковин и захватывающие дух выставки, нужны колоссальные метеориты, динозавры, золото, планетарии, вымершая птица дронт и гигантские изумруды. Только этим мы сможем привлечь внимание людей. Ваша работа, увы, не подпадает под эту категорию.

– Но моя работа представляет интерес.

– Здесь каждый, моя дорогая, думает, что на земле нет ничего интереснее его исследований, – широко раскинув руки, произнес Брисбейн.

Слова «моя дорогая» решили дело. Нора с побелевшими от ярости губами поднялась со стула.

– Должна сообщить вам, что моя работа не требует никаких дополнительных обоснований. Исследования в Юте покажут точно, когда впервые влияние ацтеков начало проявляться в юго-западном регионе. Мы узнаем...

– Если бы вы раскапывали динозавров, – прервал ее вице-президент, – дело обстояло бы совсем по-иному. В этом все видят реальное действие, и это приносит деньги. Беда в том, доктор Келли, что ваша куча старого тряпья и горстка черепков никого, кроме вас, не интересуют.

– Беда в том, что вы в некотором роде сами являетесь недоделанным ученым! – взорвалась Нора. – Вы изо всех сил пытаетесь изобразить из себя бюрократа, но сильно переигрываете в этой роли.

Еще не закончив фразы, Нора поняла, что наговорила лишнего. На какой-то миг лицо Брисбейна превратилось в каменную маску. Однако, совладав с собой, он холодно улыбнулся и, достав из нагрудного кармана носовой платок, принялся нарочито медленно протирать изумруд. Затем он вернул камень на место, запер шкаф и начал столь же неторопливо протирать стекло. Вначале спереди, затем с боков. Покончив с этим занятием, он сказал:

– Вам надо беречь себя, доктор Келли. Излишнее волнение отрицательно воздействует на стенки артерий и весьма скверно сказывается на здоровье в целом.

– Я не хотела никого обидеть и прошу прощения. Однако буду выступать против всякого рода сокращений бюджета.

– Я сказал то, что обязан был сказать, – ласково произнес Брисбейн. – Если кто-то из научных сотрудников музея не может – или не захочет – изыскать резервы для сокращения, я буду счастлив сделать это за них.

Последняя фраза была произнесена даже без намека на улыбку.