– Да, сударыня, – сказал д’Артаньян, входя в дверь, которую отворила ему молодая женщина, – разрешите мне сказать вам: жалкий у вас муж.

– Значит, вы слышали наш разговор? – живо спросила г-жа Бонасье, с беспокойством глядя на д’Артаньяна.

– От начала и до конца.

– Но каким же образом, боже мой?

– Таким же образом, каким мне удалось услышать и несколько более оживленный разговор между вами и сыщиками кардинала.

– Что же вы поняли из нашего разговора?

– Тысячу разных вещей. Во-первых, что ваш муж, к счастью, глупец и тупица; затем, что вы находитесь в затруднении, чему я несказанно рад, так как это даст мне возможность оказать вам услугу, – а видит бог, я готов броситься за вас в огонь; и, наконец, что королеве нужен смелый, находчивый и преданный человек, готовый поехать по ее поручению в Лондон. Я обладаю, во всяком случае, некоторыми из требуемых качеств, и вот я жду ваших распоряжений.

Госпожа Бонасье ответила не сразу, но сердце ее забилось от радости и глаза загорелись надеждой.

– А что будет мне порукой, – спросила она, – если я решусь доверить вам эту задачу?

– Порукой пусть служит моя любовь к вам. Ну, говорите же, приказывайте! Что я должен сделать?

– Боже мой, – прошептала молодая женщина, – могу ли я доверить вам такую тайну! Ведь вы еще почти дитя!

– Вижу, вам нужно, чтобы кто-нибудь поручился за меня.

– Признаюсь, меня бы это очень успокоило.

– Знаете ли вы Атоса?

– Нет.

– Портоса?

– Нет.

– Арамиса?

– Нет. Кто они, все эти господа?

– Мушкетеры его величества. Знаете ли вы их капитана, господина де Тревиля?

– О да! Его я знаю – не лично, но понаслышке: королева не раз говорила о нем как о благородном и честном дворянине.

– Вы, надеюсь, не считаете возможным, чтобы он предал вас в угоду кардиналу?

– Разумеется, нет.

– В таком случае откройте ему вашу тайну и спросите, можете ли вы довериться мне, как бы важна, драгоценна и страшна ни была эта тайна.

– Но ведь она принадлежит не мне, и я не имею права открыть ее!

– Ведь собирались же вы доверить ее господину Бонасье! – с обидой сказал д’Артаньян.

– Как доверяют письмо дуплу дерева, крылу голубя, ошейнику собаки.

– Но вы же видите, как я вас люблю!

– Да, вы это говорите.

– Я честный человек!

– Думаю, что так.

– Я храбр!

– О, в этом я убеждена.

– Тогда испытайте меня!

Госпожа Бонасье, борясь с последними сомнениями, посмотрела на молодого человека. Но в глазах его был такой огонь, голос звучал так убедительно, что она чувствовала желание довериться ему. Да и кроме того, другого выхода не было. Приходилось пойти на риск. Чрезмерная осторожность, как и чрезмерная доверчивость были одинаково опасны для королевы.

Затем – мы вынуждены признаться в том – заставило ее заговорить и невольное чувство, испытываемое ею к этому юноше.

– Послушайте, – сказала она, – я уступаю вашим настояниям и полагаюсь на вас. Но клянусь перед богом, который нас слышит, что, если вы предадите меня, хотя бы враги мои меня помиловали, я покончу с собой, обвиняя вас в моей гибели!

– А я, – проговорил д’Артаньян, – клянусь перед богом, что, если буду схвачен, выполняя ваше поручение, я лучше умру, чем скажу или сделаю что-нибудь, могущее на кого-либо бросить тень!

И тогда молодая женщина посвятила его в тайну, часть которой случай уже приоткрыл перед ним на мосту против Самаритянки.

Это было их объяснением в любви.

Д’Артаньян сиял от гордости и счастья. Эта тайна, которой он владел, эта женщина, которую он любил, придавали ему исполинские силы.

– Я еду, – сказал он. – Еду сию же минуту!

– Как это – вы едете? – воскликнула г-жа Бонасье. – А полк, а командир?

– Клянусь душой, вы заставили меня забыть обо всем, дорогая Констанция! Вы правы, мне нужен отпуск.

– Снова препятствие! – с болью прошептала г-жа Бонасье.

– О, с этим препятствием, – промолвил после минутного размышления д’Артаньян, – я легко справлюсь, не беспокойтесь.

– Как?

– Я сегодня же вечером отправлюсь к господину де Тревилю и попрошу его добиться для меня этой милости у его зятя, господина Дезэссара.

– Но это еще не все...

– Что же вас смущает? – спросил д’Артаньян, видя, что г-жа Бонасье не решается продолжать.

– У вас, может быть, нет денег?

– «Может быть» тут излишне, – ответил, улыбаясь, д’Артаньян.

– Если так, – сказала г-жа Бонасье, открывая шкаф и вынимая оттуда мешок, который полчаса назад так любовно поглаживал ее супруг, – возьмите этот мешок.

– Мешок кардинала! – расхохотавшись, сказал д’Артаньян, а он, как мы помним, благодаря разобранным доскам пола слышал от слова до слова весь разговор между мужем и женой.

– Да, мешок кардинала, – подтвердила г-жа Бонасье. – Как видите, внешность у него довольно внушительная.

– Тысяча чертей! – воскликнул д’Артаньян. – Это будет вдвойне забавно: спасти королеву с помощью денег его преосвященства!

– Вы милый и любезный юноша, – сказала г-жа Бонасье. – Поверьте, что ее величество не останется в долгу.

– О, я уже полностью вознагражден! – воскликнул д’Артаньян. – Я люблю вас, вы разрешаете мне говорить вам это... Мог ли я надеяться на такое счастье!..

– Тише! – вдруг прошептала, задрожав, г-жа Бонасье.

– Что такое?

– На улице разговаривают...

– Голос?..

– Моего мужа. Да, я узнаю его!

Д’Артаньян подбежал к дверям и задвинул засов.

– Он не войдет, пока я не уйду. А когда я уйду, вы ему отопрете.

– Но ведь и я должна буду уйти. Да и как объяснить ему исчезновение денег, если я окажусь здесь?

– Вы правы, нужно выбраться отсюда.

– Выбраться? Но как же? Он увидит нас, если мы выйдем.

– Тогда нужно подняться ко мне.

– Ах! – вскрикнула г-жа Бонасье. – Вы говорите это таким тоном, что мне страшно...

Слеза блеснула во взоре г-жи Бонасье при этих словах. Д’Артаньян заметил эту слезу и, растроганный, смущенный, упал к ее ногам.

– У меня, – произнес он, – вы будете в безопасности, как в храме, даю вам слово дворянина!

– Идем, – сказала она. – Вверяю вам себя, мой друг.

Д’Артаньян осторожно отодвинул засов, и оба, легкие, как тени, через внутреннюю дверь проскользнули на площадку, бесшумно поднялись по лестнице и вошли в комнату д’Артаньяна.

Оказавшись у себя, молодой человек для большей безопасности загородил дверь. Подойдя затем к окну, они увидели г-на Бонасье, который разговаривал с незнакомцем, закутанным в плащ.

При виде человека в плаще д’Артаньян вздрогнул и, выхватив наполовину шпагу, бросился к дверям.

Это был незнакомец из Менга.

– Что вы собираетесь сделать? – вскричала г-жа Бонасье. – Вы погубите нас!

– Но я поклялся убить этого человека! – воскликнул д’Артаньян.

– Ваша жизнь сейчас посвящена вашей задаче и не принадлежит вам. Именем королевы запрещаю вам подвергать себя какой-либо опасности, кроме тех, которые ждут вас в путешествии!

– А вашим именем вы мне ничего не приказываете?

– Моим именем... – произнесла г-жа Бонасье с сильным волнением, – моим именем я умоляю вас о том же! Но послушаем – мне кажется, они говорят обо мне.

Д’Артаньян вернулся к окну и прислушался.

Господин Бонасье уже отпер дверь своего дома и, видя, что квартира пуста, вернулся к человеку в плаще, которого на минуту оставил одного.

– Она ушла, – сказал Бонасье. – Должно быть, вернулась в Лувр.

– Вы уверены, – спросил человек в плаще, – что она не догадалась, зачем вы ушли?

– Нет, – самодовольно ответил Бонасье. – Она для этого слишком легкомысленная женщина.

– А молодой гвардеец дома?

– Не думаю. Как видите, ставни у него закрыты, и сквозь щели не проникает ни один луч света.

– Все равно не мешает удостовериться.

– Каким образом?

– Нужно постучать к нему в дверь.

– Я справлюсь у его слуги.

– Идите.

Бонасье скрылся в подъезде, прошел через ту же дверь, через которую только что проскользнули беглецы, поднялся до площадки д’Артаньяна и постучал.

Никто не отозвался. Портос на этот вечер для пущего блеска попросил уступить ему Планше; что же касается д’Артаньяна, то он и не думал подавать какие-либо признаки жизни.

Когда Бонасье забарабанил в дверь, молодые люди почувствовали, как сердца затрепетали у них в груди.

– Там никого нет, – сказал Бонасье.

– Все равно зайдемте лучше к вам. Там будет спокойнее, чем на улице.

– Ах! – воскликнула г-жа Бонасье. – Мы теперь больше ничего не услышим.

– Напротив, – успокоил ее д’Артаньян, – нам теперь будет еще лучше слышно.

Д’Артаньян снял несколько квадратов паркета, превращавших пол его комнаты в некое подобие Дионисиева уха,^[39] разложил на полу ковер, опустился на колени и знаком предложил г-же Бонасье последовать его примеру и наклониться над отверстием.

– Вы уверены, что никого нет дома? – спросил незнакомец.

– Я отвечаю за это, – ответил Бонасье.

– И вы полагаете, что ваша жена...

– Вернулась во дворец.

– Ни с кем предварительно не поговорив?

– Уверен в этом.

– Это очень важно знать точно, понимаете?

– Значит, сведения, которые я вам сообщил, можно считать ценными?

– Очень ценными, не скрою от вас, дорогой мой Бонасье.

– Так что кардинал будет мною доволен?

– Не сомневаюсь.

– Великий кардинал!

– Вы хорошо помните, что ваша жена в беседе с вами не называла никаких имен?

– Кажется, нет.

– Она не называла госпожи де Шеврез, или герцога Бекингэма, или госпожи де Верне?

– Нет, она сказала только, что собирается послать меня в Лондон, чтобы оказать услугу очень высокопоставленному лицу.

– Предатель! – прошептала г-жа Бонасье.

– Тише, – проговорил д’Артаньян, взяв ее руку, которую она в задумчивости не отняла у него.

– И все-таки, – продолжал человек в плаще, – вы глупец, что не сделали вида, будто соглашаетесь. Письмо сейчас было бы у вас в руках, государство, которому угрожают, было бы спасено, а вы...

– А я?

– А вы... были бы пожалованы званием дворянина.

– Он вам говорил...

– Да, я знаю, что он хотел обрадовать вас этой неожиданностью.

– Успокойтесь, – произнес Бонасье. – Жена меня обожает, и еще не поздно.

– Глупец! – прошептала г-жа Бонасье.

– Тише! – чуть слышно проговорил д’Артаньян, сильнее сжимая ее руку.

– Как это – «не поздно»? – спросил человек в плаще.

– Я отправлюсь в Лувр, вызову госпожу Бонасье, скажу, что передумал, что все сделаю, получу письмо и побегу к кардиналу.

– Хорошо. Торопитесь. Я скоро вернусь, чтобы узнать, чего вы достигли.

Незнакомец вышел.

– Подлец! – сказала г-жа Бонасье, награждая этим эпитетом своего супруга.

– Тише! – повторил д’Артаньян, еще крепче сжимая ее руку.

Но дикий вопль в эту минуту прервал размышления д’Артаньяна и г-жи Бонасье. Это муж ее, заметивший исчезновение мешка с деньгами, взывал о помощи.

– О боже, боже! – воскликнула г-жа Бонасье. – Он поднимет на ноги весь квартал!

Бонасье кричал долго. Но так как подобные крики, часто раздававшиеся на улице Могильщиков, никого не могли заставить выглянуть на улицу, тем более что дом галантерейщика с некоторых пор пользовался дурной славой, Бонасье, видя, что никто не показывается, все продолжая кричать, выбежал из дома. Долго еще слышались его вопли, удалявшиеся в сторону улицы Дюбак.

– А теперь, – сказала г-жа Бонасье, – раз его нет, очередь за вами – уходите. Будьте мужественны и в особенности осторожны. Помните, что вы принадлежите королеве.

– Ей и вам! – воскликнул д’Артаньян. – Не беспокойтесь, прелестная Констанция. Я вернусь, заслужив ее благодарность, но заслужу ли я и вашу любовь?

Ответом послужил лишь яркий румянец, заливший щеки молодой женщины. Через несколько минут д’Артаньян, в свою очередь, вышел на улицу, закутанный в плащ, край которого воинственно приподнимали ножны длинной шпаги.

Госпожа Бонасье проводила его тем долгим и нежным взглядом, каким женщина провожает человека, пробудившего в ней любовь.

Но, когда он скрылся за углом улицы, она упала на колени.

– О господи! – прошептала она, ломая руки. – Защити королеву, защити меня!