Глава 6

Возле замка их ожидал сюрприз: на каменной ступеньке у парадной двери, тяжело дыша, лежала собака. Шерсть у пса была вся спутана и торчала клочьями, словно он несколько раз вымок и снова обсох. Увидев их, пес поднялся на ноги и робко завилял хвостом.

– Ах, бедняжка, – залепетала Жюли, присев на корточки и протягивая руку.

Но пес на нее и глазом не повел. Он встал прямо перед Эриком.

Эрик посмотрел на пса сверху вниз.

– Привет, парниша, – сказал он. – Тебе пора домой. – Он указал на дорогу. – Домой!

Пес не двинулся с места. Он умоляюще смотрел на Эрика, припадая к земле в классической позе униженной собачьей покорности.

Жюли не могла отвести от них глаз. Как раз когда она была готова решить, что Эрик безнадежен, что он просто не способен ни на какие чувства, кроме чувства долга, возникает ситуация, от которой у всякого защемит сердце.

Она поборола невольный порыв помочь собаке, желая послушать, что ответит Эрик на безмолвную мольбу животного.

Пес не шевелился.

– Не хочет уходить, – сказал Эрик, обращаясь к Жюли.

– Может, он заблудился. Я его никогда раньше здесь не видела. Смотри, у него на ошейнике бирка о прививке от бешенства, а больше ничего.

– Как ты думаешь, что нам делать?

Жюли не сказала ни слова, она молча смотрела на Эрика.

Он поднял руки, словно отгоняя ее невысказанную мысль.

– О, нет! – воскликнул он. – В замок мы его не возьмем.

– Не возьмем?

– Ни под каким видом.

– Твоя мать… – начала Жюли.

Эрик не дал ей договорить.

– Моя мягкосердечная мать устроила из нашего замка международный цирк. Когда на острове Андерс затопило приют для животных, она забрала всех зверей к нам. Отец, разумеется, ей позволил.

– Это было замечательно!

Можно было догадаться, что Жюли так к этому отнесется. Она и сама наверняка поступила бы так же.

– Это был настоящий бедлам, – сказал он из чувства противоречия, хотя прекрасно помнил, что и он сам, и Уит были в восторге от этого бедлама. – Отцу пришлось на несколько недель отложить все официальные дела.

– Но у нас всего-навсего один пес. По-моему, он не станет устраивать бедлам.

Действительно, пес принялся лизать шнурки на ботинках Эрика.

– А ну, прекрати, – сказал ему Эрик, отступая назад. Пес передвинулся и снова оказался перед ним.

– Похоже, он вам кланяется, Ваше Высочество, – усмехнулась Жюли.

– Вот привязался!

– Что ж, давай избавимся от него. – Жюли решила попробовать другую тактику. – Раз он не хочет уходить, остается только вызвать шерифа. Дрю отвезет его в приют для бездомных животных.

– А как там, в приюте?

Она пожала плечами:

– А ты как думаешь?

– Его посадят в клетку?

– Эрик, там не пятизвездочный отель. Но с животными обращаются хорошо. Если хозяин не отыщется, ему подберут хороший дом. – Она помолчала. – Ты, конечно, прав. Он не может здесь оставаться.

Она потянулась и заставила себя зевнуть.

– Что-то я жутко устала. Если не возражаешь, я пойду прилягу.

– Давай, – ответил он. – Я тут разберусь Так же, как разобрался со своей помолвкой, подумала Жюли. По зову долга. У двери она оглянулась и увидела, как Эрик нагнулся, чтобы потрепать собачьи уши.

Когда она спустилась вниз на следующее утро, пес пожирал холодную овсянку с молоком из миски в уголке кухни.

Эрик ел свою кашу ложкой, сидя за столом.

– Вчера было уже поздновато звонить Дрю, – объяснил он. – Я сам сегодня попозже отвезу его в приют.

– Разумно, – ответила Жюли, улыбаясь про себя.

За это утро пес слопал почти всю еду в доме, с большой неохотой перенес процедуру купания, сильно уязвившую его чувство собственного достоинства, обглодал кроссовки Эрика и получил имя Руфус, по созвучию с его лаем.

Когда Эрик вернулся из приюта, Руфус все еще был при нем, что совсем не удивило Жюли.

– Я не смог его там оставить, – сказал Эрик. – Днем там наверняка невыносимо жарко.

Жюли не стала напоминать про кондиционеры.

– Поступай, как считаешь нужным, – сказала она покладисто.

– Ветеринар, который его осматривал, считает, что он вполне здоров. Сотрудники приюта сделают сообщение о нем и будут следить за объявлениями о пропавших собаках с похожими приметами. Вероятно, скоро его хозяева явятся за ним.

Но дни проходили за днями, и никто не появлялся. Косматый, прыгучий, вечно голодный Руфус прочно вошел в их жизнь. Эрик безропотно ухаживал за собакой. И хотя он часто напоминал, что все это только временно, Жюли тихо радовалась про себя. Когда они прогуливаются по городу, взявшись за руки, а Руфус трусит по пятам за своим августейшим хозяином, пусть себе Эрик рассуждает о том, что присутствие собаки придает больше правдоподобия их помолвке. Жюли могла бы даже поспорить, что Руфус задержится в жизни Эрика гораздо дольше, чем она сама.

Каждый день с утра пораньше Жюли забегала к Анне выпить кофе еще до открытия, пока Эрик совершал свою обычную пробежку – разумеется, в обществе Руфуса. Часто к подругам присоединялась Дрю, и они болтали втроем, а тем временем Лекси рыскала по комиссионному магазинчику в поисках «принцессовых одежек».

Однажды Жюли сказала:

– Анна, мне бы хотелось порыться у тебя в лавочке. В субботу мы с Эриком едем на обед в Бостон, и мне нужно что-нибудь надеть.

– Бери, что захочешь, – ответила Анна. – Со времени бала у меня появилось несколько новых вещей, может быть, они тебе понравятся. Отложи в сторону то, что выберешь. Я зайду попозже, когда здесь все закончу.

– Лапочка ты моя!

Анна отмахнулась от ее благодарностей:

– В дружбе без взаимных услуг не обойтись.

Жюли обернулась к Дрю.

– Кстати об услугах, – начала она.

– Сначала я, – перебила ее Дрю. – Возьмешь к себе мою Лекси на понедельник? Мне придется весь день проторчать в суде.

– Само собой, – сказала Жюли. Тут она заметила, что Лекси подслушивает, заглядывая в щелочку задней двери. – Мы с Принцем Эриком как раз надеялись, что Принцесса Лекси побывает у нас в замке с визитом.

Довольная Лекси заулыбалась и снова исчезла.

– Замечательно, – сказала Дрю. – А что я могу для тебя сделать?

– Я хотела спросить, не могла бы ты взять к себе Руфуса, пока мы с Эриком будем в Бостоне? Сейчас в замке нет никого из слуг, а оставить его одного мы не можем.

– Что ты говоришь! Неужели королевская гончая не приглашена вместе с вами? – сухо осведомилась Дрю. – Я думала, принц и шагу без него не ступит. Конечно, я за ним присмотрю. Лекси будет в восторге.

– По-моему, она для Руфуса – человек номер два, – улыбнулась Жюли. – Спасибо тебе, Дрю.

Лекси как раз прибежала вприпрыжку из задней комнаты, чтобы выпить стакан молока, и тоже решила принять участие в разговоре:

– А я знаю, кто для Руфуса человек номер один. Тот же, что и для тебя, Жюли.

Замечание напомнило Жюли о ее обмане.

Она пошутила:

– Как ты думаешь, может, он и Руфусу подарит кольцо?

Хихикая, Лекси снова вышла из комнаты.

Жюли сосредоточенно пила свой кофе. Интересно, что на самом деле думают подруги о ее помолвке с Эриком. Дрю как будто поверила.

Полная забот жизнь работающей матери-одиночки не оставляет времени на праздные размышления.

А вот Анна – дело другое. Слишком уж у нее сильная интуиция, особенно в сердечных делах. Она почти ничего не говорит, но иногда у нее бывает такое выражение лица, что Жюли начинает сомневаться, не заподозрила ли она фальшивку. Честно говоря, Жюли не знала, стоит ли из-за этого расстраиваться.

– Не с той ноги сегодня встали. Ваше Высочество? – поинтересовалась Жюли с дерзкой улыбкой, сидя рядом с Эриком в самолете.

Если она пытается его развеселить, остается только пожелать ей удачи. Эрик и сам понимал, что пребывает в отвратительном настроении, но у него были на то причины. Прежде всего, он терпеть не мог официальные мероприятия. Всяческие приветствия, рукопожатия и пустая болтовня – это территория Уита.

Вторая причина для уныния – то, что король явно не спешит вернуть ему прежние обязанности. Третья – что Руфуса пришлось оставить дома. Эрик знал, что Дрю за ним присмотрит и что пес вдоволь наиграется с ее маленькой дочкой, и все-таки он так скулил, расставаясь с ними…

Эрик нахмурился. Эти три причины, конечно, чертовски досадны, но он понимал, что даже все они, вместе взятые, не могли вызвать такой черной меланхолии. Главная его проблема не в том, что он встал с постели не с той ноги, а в том, что в постели он был один. Если бы к какой-нибудь другой женщине его влекло хотя бы наполовину так сильно, как влечет к Жюли, он бы давно уже что-то предпринял. Но в данном случае руки у него связаны – и ее прелестной невинностью, и всей этой нелепой ситуацией. Не говоря уже о том, что он понятия не имеет, чувствует ли она к нему нечто похожее. После того поцелуя в чулане они несчетное число раз принародно обменивались нежностями, но на нее это как будто не производило никакого впечатления.

День за днем находиться с нею в замке и обмениваться мимолетными ласками в непринужденной обстановке Андерс-Пойнта уже достаточно тяжело. Но в избранном кругу приглашенных на сегодняшний обед от помолвленной пары столь высокого положения будут ожидать большей сдержанности. А сдержанность – вторая натура – сегодня будет стоить ему огромных усилий, особенно если учесть платье, в которое облеклась Жюли. Оно не то чтобы вызывающее – скорее, тонко-обольстительное, но оно грозит окончательно разрушить его самообладание.

Не приходится удивляться, что он метался, словно тигр в клетке, по отцовской палате, когда они заехали к нему в Бостоне. Вскоре после их прошлого приезда в больницу врач перевел короля в специальный центр для выздоравливающих. Король быстро поправлялся.

Веселый и жизнерадостный, он снова несколько расплывчато заговорил о том, что навестит их в замке перед возвращением домой, на остров Андерс. От этого обещания настроение Эрика отнюдь не улучшилось. Они с Жюли ночевали в смежных комнатах на случай приезда короля или Уита, хотя Эрик считал, что и то, и другое маловероятно. Естественно, такое тесное соседство только усугубляло его муки.

Когда они собрались уходить, король посоветовал им пешую прогулку.

– Обед будет практически через дорогу, – сказал он, показывая за окно.

Эрик не был уверен, что это хорошая идея, но он не хотел спорить с отцом. По дороге Жюли упоминала, что никогда не видела Публичный сад, поэтому он заранее знал ее ответ, когда спросил:

– Как насчет небольшой экскурсии по городским достопримечательностям?

Скоро на них начали обращать внимание, и вот уже Эрик заметил приближение кучки репортеров. В прошлый раз они сумели увернуться от прессы, но теперь надежды на спасение не было. Эрик привык находиться в центре внимания, хотя ему это было не особенно приятно, но он не хотел подвергать Жюли такому испытанию.

Как выяснилось, у него не было совершенно никаких оснований для беспокойства. Жюли вела себя очень естественно. Держалась с уверенной грацией, как и подобает принцессе, но при этом улыбалась, шутила и была очень естественной. Когда она остановилась перед пышно цветущей клумбой и с умильной улыбкой заглянула Эрику в глаза, он не сомневался, что фотография этого момента на следующее утро украсит собой первые страницы всех газет.

Никто не услышал, как она шепнула: «Ну что, получается у меня?» – прежде чем порывисто поцеловать его в щеку. Эрик одобрительно подмигнул, не в силах выразить словами все, что теснилось у него в мозгу.

Позже, когда они прибыли в отель, где должен был проходить обед, Эрик сказал:

– Ты чуть меня самого не убедила. Как это тебе удается?

Жюли подняла одну бровь.

– Так полагается себя вести влюбленной женщине.

Эрик был счастлив, что предстоящая церемония взаимных представлений не оставит ему времени порадоваться этому признанию.

Обед прошел несколько лучше, чем ожидал Эрик, потому что там оказался его друг, принц Лукас, которого он уже давно не видел. И братец ухитрился объявиться тут же, как раз к началу танцев. Уит объяснил, что собирался навестить короля на следующий день, но раз уж он прилетел так рано, то подумал – а почему бы не зайти?

Жюли потихоньку подмигнула Эрику и отошла, сказав, что ей нужно освежить макияж. На взгляд Эрика, она и так была хороша, но он был доволен, что она ненадолго удалилась, – может, теперь присутствующие мужчины посмотрят, для разнообразия, и на других дам.

Они стояли втроем, немного в стороне.

Эрик заметил, что Лукас большую часть вечера был мрачен и молчалив. Нетрудно было догадаться о причине. После внезапной смерти своего отца Лукас на год получил условное право управления своей страной. К концу этого срока он должен был жениться или же отречься от престола. Эрик, может быть, лучше других понимал всю безысходность положения Лукаса. У его друга осталось всего несколько месяцев, чтобы жениться, если он хочет сохранить корону. Никто не любит, когда его подгоняют, тем более принцы.

– Как продвигаются поиски жены? – спросил Эрик.

– Не так успешно, как твои, – откликнулся Лукас, ловко уводя разговор в сторону от своей персоны. – Поздравляю тебя, Эрик. В этом зале ни одна красавица с нею не сравнится.

Может, и во всем мире, подумал Эрик. Жюли неповторима.

– Ты действительно познакомился с нею на балу? – спросил Лукас.

Вопрос был задан небрежно, но Эрик, кажется, догадывался, что за этим стоит. Если бы Лукас захотел, он уже давно мог бы жениться и обеспечить себе корону. Но он все еще ищет.

Эрик покачал головой.

– Она из Андерс-Пойнта, так что мы знакомы уже много лет.

– Он с ней познакомился, потому что мы с ней дружили, – вставил Уит.

– Но я не стану ее этим попрекать, – сказал Эрик сухо.

Ухмыльнувшись, Уит сказал Лукасу:

– Я все повторяю ему, что он ее не стоит.

Помолчав немного, Лукас заметил:

– Тем больше оснований считать ее приятным исключением.

Затем они заговорили о государственных делах, но в мыслях Эрик невольно все возвращался к этому замечанию. Лукас был хорошим другом и к тому же старше на несколько лет, так что Эрик прислушивался к его словам. Конечно, Лукас не знает, как на самом деле обстоит дело между ним и Жюли. Приятное исключение? Нет, просто блестящее исполнение роли.

Женский голос, прозвучавший совсем рядом, вывел Эрика из задумчивости, «…наша милая Роберта. Вы слышали? После того, как в том месяце они сбежали вместе, он уже успел ее бросить ради…»

Об этом Эрик не знал. На какое-то мгновение ему стало жаль Роберту, хотя она сама избрала свою судьбу. Вот еще одна жертва любви.

С растущим нетерпением Эрик оглядывал толпу, высматривая, не возвращается ли Жюли.

Что-то она слишком задержалась. Он знал Жюли, она не из тех, кто целую вечность красится. Наконец он ее увидел. Она шла к нему, но застряла в толпе. Тут же с нею заговорил человек. Увидев, кто это, Эрик, не произнеся ни слова, оставил Уита и Лукаса и стал проталкиваться к Жюли. Это был тот самый приставала герцог, который привязался к ней тогда на балу. В тот раз Эрик сдержался, но теперь развязность этого типа окончательно вывела его из себя.

Эрик пробился мимо телекамер, окружавших Жюли весь вечер.

– Нет, мне не хочется, – говорила Жюли, высвобождая свой локоть из рук герцога. Эрик решительно встал между ними и, обняв Жюли за плечи, вполголоса обратился к герцогу:

– Я считаю себя человеком терпеливым, но вы переходите всякие границы.

Герцог сглотнул, при этом его кадык заходил вверх и вниз.

– Я ничего такого не имел в виду. Ваше Высочество, клянусь вам!

Жюли не понравилось фамильярное прикосновение герцога и игривое предложение выйти подышать свежим воздухом, и она уже собиралась отделаться от него, как вдруг явился Эрик, словно карающее скандинавское божество. Ей не хотелось скандала, но шума не избежать, если она не сумеет пригасить пыл Эрика. Жюли попыталась его отвлечь.

– Эрик, давай мы с тобой…

Он не обратил на нее никакого внимания и снова повернулся к герцогу.

– Если бы я был не столь терпелив, все папарацци завтра же получили бы прибавку к жалованью, предоставив своим редакторам фотографии моего кулака в момент контакта с вашей физиономией, – сказал Эрик, кивая в сторону репортеров.

Вся кровь отхлынула от лица герцога.

– Но, – продолжал Эрик, – благодаря моему терпению они сообщат только о том, как я проводил вас вон из комнаты. Ну как, это справедливой Герцог закивал.

– Не двигайтесь, – предупредил Эрик. – Я сейчас вернусь.

Затем он потащил Жюли прочь сквозь толпу.

Прижатая к его боку, Жюли тихо радовалась, что он не полез в драку. Герцог, пожалуй, был потяжелее, но Эрик стер бы его в порошок, особенно в своем сегодняшнем настроении.

– Куда мы идем? – спросила она.

– К Лукасу или Уиту, кого раньше встретим. Только им я могу тебя доверить, пока разберусь с этим…

– Делом, – подсказала Жюли. Как всегда, долг зовет. – Я не знала, что ты такой ревнивец.

– Это не ревность. Это чувство собственника.

– А тут есть разница?

Разница огромная, известная любому мужчине.

– Ревность – это когда тебе хочется чего-то, что принадлежит другому. Собственничество – это когда ты защищаешь то, что принадлежит тебе.

Жюли ахнула и опомнилась уже рядом с Уитом, а Эрик снова пробирался сквозь толпу.

– Еле обошлось, – сказала она, глядя ему вслед.

– Ага. Я так и видел газетные заголовки:

«Принц переведался с герцогом по-свойски». – Улыбка Уита постепенно угасла, и он задумчиво покачал головой. – Знаешь, Жюли, кажется, тебе это действительно удалось.

– Что удалось? – спросила она. – Развязать третью мировую войну?

Уит снова усмехнулся, но только на мгновение.

– Нет, – сказал он серьезно. – Удалось влюбить в себя моего братца.

Возражения застряли у Жюли в горле. Возможно ли, чтобы Эрик так искусно притворялся? Так искусно, что обманул даже собственного брата?

– С чего ты это взял? – спросила она по-прежнему легким тоном.

Друг детства ласково посмотрел на нее сверху вниз.

– Он всегда защищает тех, кого любит, – сказал Уит.

Могла быть только одна причина, почему от слов Уита в душе Жюли вспыхнула надежда с такой силой, что она чуть не упала, в буквальном смысле слова. Она боролась со своим чувством, но оно крепло с каждым днем, проведенным вместе с Эриком. Хватит обманывать себя. Она не просто хотела помочь ему обрести способность любить. Она хотела, чтобы он полюбил ее. Это уже не девчоночья фантазия, а чувство – такое же настоящее, как радуга, как падающая звезда, как солнечный луч.

Она, Жюли Бриттон, полюбила Эрика Андерса, во второй раз и уже навсегда. Ей так хорошо удавалось изображать влюбленную женщину, потому что она больше не притворялась.

Как хорошо перестать сопротивляться и наконец признаться в этом хотя бы самой себе! Но и страшновато. Что бы там ни говорил Уит, надежда на ответное чувство была очень хрупкой. Но пока есть любовь – есть надежда.

Окрыленная надеждой, Жюли словно парила в объятиях Эрика, который пригласил ее на танец.

– Спасибо за спасение, – сказала она ему.

– Ты не собираешься заявить, что способна позаботиться о себе сама?

Жюли улыбнулась.

– Способна. Но мне понравилось, что обо мне позаботился ты. Это было… – Она умолкла. Это было головокружительно. Можно прожить жизнь и без Эрика, но с ним все обретает цвет и смысл. Никогда прежде она не знала такого богатства ощущений. Будет ли он когда-нибудь чувствовать то же самое по отношению к ней?

– Это было?.. – подсказал он.

– Это было именно то, что сделал бы влюбленный.

– В самом деле? – отозвался Эрик, сосредоточив все свое внимание на танце. – Я и не знал, – Может быть, узнаешь когда-нибудь.

– Нет, Жюли.

– Ты что, хочешь сказать, что вообще не веришь в любовь?

Она говорила спокойно, все теснее прижимаясь к нему, ощущая силу и твердость его тела. И еще тепло. Было очень неожиданно ощутить пылающий в нем жар. Может, он и тверд как скала, но сердце его сделано не из камня.

Он прижал ее к себе, передвинув руку вверх по ее спине до самой шеи, и она почувствовала на своем ухе его горячее дыхание.

– Я верю в любовь, Жюли, – сказал он тихо. – Я верю в любовь к семье, любовь к родине, любовь к детям, любовь к земле.

Эти слова вызвали новую искрящуюся волну надежды, на которой Жюли взмывала ввысь, хотя ее по-прежнему держали его крепкие объятия.

– А в любовь к женщине? – шепнула она.

Ее рука лежала в его руке. Это была сильная рука, но нежное прикосновение его большого пальца открыло ей, какая у нее чувствительная ладонь.

– С женщинами по-разному бывает, – сквозь зубы процедил он.

– И это – все?

Их разговор смущал Эрика. И даже огорчал.

Просто несправедливо, что та самая женщина, которая способна возбудить его одним взглядом, словом, прикосновением, столь романтична. Жюли, наверное, шокировали бы жаркие фантазии с ее участием, которым он частенько предавался. Она тратит свою жизнь впустую, дожидаясь великой любви. Эрик горько сожалел о невозможности убедить ее в ошибке.

Обидно, что столько нерастраченной страстности уходит в пустые грезы.

– Я не верю в романтическую любовь, Жюли, – сказал он твердо. – Я не верю в истории о том, как девушка встретила своего принца и он увез ее с собой, чтобы жить вместе долго и счастливо. В жизни так не бывает.

– Так бывает, когда принц этого хочет, – сказала она грустно.

Эрик разозлился.

– Если он – настоящий принц, то обязан думать только о своем долге, – буркнул он. – Так будет лучше для всех, и никто не пострадает от иллюзий. – Ему самому присутствие Жюли мешало четко различать свой долг. Отныне надо держаться от нее подальше.

Принц увел Жюли с площадки для танцев.

– С меня хватит, – объявил он. – Пойдем отсюда.

Он отстранился и Жюли почувствовала себя брошенной. У нее не осталось ничего, кроме сознания, что ее мечта, хоть и такая же реальная, как радуга, как падающая звезда, как солнечный луч, увы, так же недостижима.