Глава 15

ДОГАДКА ДЖЕННИ ЛЭНГХОРН

Выходя из здания тюрьмы, я пребывал в весьма радужном настроении. В самом деле, если бы хоть один бандит из шайки рассказал о ней все, что знает, время безнаказанности для Красного Коршуна могло бы вскоре подойти к концу. Гордо шагая по улице, я представлял, как на следующее утро проснусь вдвойне знаменитым, и от этой перспективы городок казался мне милее. Думалось, нет на свете более приятного местечка, как и нет причины не остаться здесь навсегда. Вспомнив разговор со старателем, я решил, что, если наши пути еще раз пересекутся, добродушно над ним посмеюсь, скажу, что здешние нравы лишь ему пришлись не по нутру, просто для безбедной жизни в Эмити нужно уметь себя поставить.

Эх, знал бы я, что готовит мне день грядущий!

Когда я подошел к отелю Грешама, которым теперь командовал, из-за угла вышла не кто иная, как сама Дженни Лэнгхорн, девушка с огненными волосами! Увидев меня, прямиком пошла навстречу.

Я тут же убедился, что старина Доктор на ее счет не врал. Наверное, она не была так уж красива — и рот чуточку великоват, и нос не назовешь «классическим», что бы там ни значило это мудреное словечко. Но ведь как бывает с лошадьми: иной раз хватает одного взгляда, чтобы узреть в кобыле особую прыть, понять, что перед тобой фаворитка, прежде чем она обежит круг. Примерно так же было и с Дженни. Я не мог объяснить, что делало ее привлекательной. Осанка, развернутые плечи, походка — все выглядело прекрасно, а главное — чувствовалось, что в ее груди полыхает огонь, сила и бодрость ее духа сделали бы честь достойнейшим из мужчин!

— Вы, верно, и есть тот самый Шерберн? — спросила она, подойдя.

— Да, такую фамилию носил мой отец, — пролепетал я.

— А я — Дженни Лэнгхорн, — протянула мне девушка руку. — Давно хотела с вами повидаться. Мальчики вокруг вас такой шум подняли. Должно быть, и вы обо мне слышали, я ведь тоже личность известная!

Она засмеялась, но не звенящим смехом, как следовало бы ожидать, а тихим, мягким и непринужденным. Потом весело что-то прощебетала о погоде, но что именно, я не усвоил, потому что каждое ее слово вызывало у меня головокружение. Наконец услышал вопрос:

— Так что же, вы пытаетесь быстро прославиться и умереть молодым?

— Когда-то мечтал о чем-то подобном, — признался я честно. — Но потом передумал. Теперь собираюсь пожить подольше.

— Чтобы и другим в Эмити жилось спокойно? — хитро улыбнулась она.

Дженни смеялась как леди, а улыбалась как шкодливый ребенок.

— Нет, чтобы они тут не скучали, — уточнил я.

— Но тогда вам вскоре потребуется новый желудок, если будете продолжать в том же духе.

— Ах! — отмахнулся я. — Просто изредка прополаскиваю глотку. Вообще-то веду довольно трезвый образ жизни. Впрочем, как-нибудь на днях устрою себе настоящий праздник.

Она вновь улыбнулась:

— Отлично блефуете! Только смотрите, чтобы ребята не узнали, а то разберут вас на части — захотят посмотреть, откуда берется такое самообладание.

И как ей удалось вот так сразу меня раскусить?

— Видимо, у вас был разговор с Сэмом, — предположил я.

— Нет, Большой проговорился, — сообщила она.

— Так он вернулся? — закричал я.

— Ну да.

— Как у него успехи?

Уезжая, Грешам сказал мне, что будет идти по следу индейца до тех пор, пока с ним не расквитается, и мне было трудно представить, что он может вернуться с пустыми руками.

— Так же, как всегда, — спокойно ответила Дженни. — Зря наглотался пыли, только и всего. Им не угнаться за Красным Коршуном, пока они не прекратят своей беготни.

— Так что же вы предлагаете, плестись за ним черепашьим шагом?

— Можно и так. Ведь ходить-то далеко не надо. Надеюсь, когда-нибудь они это поймут.

На этом девушка попрощалась и пошла дальше своей размашистой, почти мужской походкой.

Я никак не мог взять в толк, что означали ее слова, но еще больше меня озадачила мысль: и как это всесильный Создатель умудрился вдохнуть столько огня в одного человека?

Голова у меня все еще слегка кружилась, когда я вошел в отель. Первым мне там встретился Том Кеньон, закончивший дежурство в тюрьме. Как выяснилось впоследствии, узнав о прибытии Грешама, Кеньон поспешил к нему рассказать, какое безобразие я учинил с пленником, которого мне поручили охранять. Однако, увидев меня, он изменил свое намерение и принялся донимать меня расспросами. Мне очень хотелось от него отделаться, но Том пристал как пиявка.

— Ты правда считаешь, что можешь чего-то добиться от мальчишки? — не унимался он.

Я забыл, что Джунипер просил меня до вечера держать язык за зубами. Глядя на встревоженное лицо Кеньона, на нервное подергивание его рта, понимая, что он места себе не находит, я проникся к нему жалостью и, как мог, постарался его успокоить:

— Кеньон, я же дал тебе слово. Вот увидишь, сегодня вечером он заговорит. К утру мы будем знать о Красном Коршуне все, что нам надо.

И тут вдруг вспомнил слова Дэна насчет мертвецов, от которых никому нет проку. Поэтому заставил Кеньона поклясться, что до вечера этот секрет останется между нами.

Он пообещал не раскрывать рта, а затем заявил, что я самый славный парень на всем западе Штатов, и что он благодарен Богу за то, что тот прислал меня в Эмити, ему, Кеньону, во спасение, поскольку конец его страхам может положить лишь победа над Красным Коршуном.

Поблагодарив его, я отправился к Грешаму.

Питер сидел в своем кабинете и беседовал с Доктором, который устроился в кресле у окна, обхватив колени руками. Еще у двери я услышал, как монотонным старческим голосом он докладывал Грешаму, что Шерберн прижал всех ребят к ноге и самые дикие из них теперь стали совсем как ручные.

Своим появлением я прервал эти глупые россказни. И вроде бы Грешам был рад меня видеть. За время странствий он загорел до черноты, слегка похудел, однако глаза выглядели усталыми. Он сердечно пожал мне руку и тут же засыпал вопросами.

Я ответил просто:

— То, что сказал про меня Доктор, — полнейшая чушь. На самом деле я напустил на себя бравый вид и крепился, пока парни не стушевались. Не знаю, сколько еще смогу прикрываться этой дурацкой выпивкой, но пока что такая игра мне по душе. Лучше расскажи про свою поездку.

Он пожал плечами, словно охота на Красного Коршуна занимала его меньше всего на свете.

— Нет, сперва хочу побольше услышать о тебе. По правде говоря, Шерберн, я не ожидал, что ты так долго продержишься. До тебя еще двое пытались стать моими партнерами, и оба погибли. Я чувствовал себя как последняя собака, из-за того, что подверг тебя такому риску. Но пойми, без помощи мне не обойтись. Я не могу одновременно вести дела и гоняться за Коршуном.

— К чему извиняться? — запротестовал я. — Ты сделал отличное предложение, а я его принял. Если и была какая опасность, так должен же я уметь за себя постоять! Всем известно, Эмити — не детская площадка.

— Значит, ты всем доволен?

Я заверил его, что просто вне себя от счастья.

— Ну что ж, — подытожил Питер, — если все-таки тебе придется открыться, думаю, люди увидят, что блефовал ты не на такой уж слабой карте.

Я усмехнулся без особого воодушевления:

— На этот случай ежедневно по два часа упражняюсь в стрельбе, расходую столько патронов, сколько могу притащить зараз.

— Где?

— Да там, в холмах, чтобы в городе не слышали.

Грешам задумался.

— По-моему, все идет к тому, чтобы ты прочно здесь закрепился, — заключил он. — А ты что скажешь, Доктор?

Доктор с готовностью кивнул.

— Эмити давно нужен молодой парень из Луизианы, — подтвердил он. — И этот Кипящий Котелок — как раз то, что надо. Готов поставить последний доллар, что не пройдет и месяца, как он пришлепнет Красного Коршуна или упрячет его за решетку!

Это было чересчур, я запротестовал, но Питер лишь благодушно улыбнулся:

— Дай-то Бог! Хотя, говоря откровенно, эту работу мне хотелось бы сделать самому.

Затем сообщил, что пробудет в городе денек-другой, а потом снова пойдет по следу Красного Коршуна. Это известие меня огорчило — я надеялся хоть на какое-то время отойти от дел. Грешам выпроводил Доктора и сказал, что бесконечно рад моим успехам. Тут я решил спросить его о том, что не давало покоя нам обоим.

— А что имеет в виду Дженни Лэнгхорн, когда говорит, что за Красным Коршуном не надо далеко ходить?

— Ах, она уже и тебе успела это сказать? — удивился Питер.

В его словах прозвучало какое-то странное недовольство, поэтому я спросил, что в этом плохого.

— В общем-то ничего. Но думал, что она будет держать свои глупые догадки при себе. Дженни избалована вниманием. К ней столько прислушивались, что она и сама стала принимать всерьез все, что говорит.

— И все-таки что она хочет этим сказать?

— Да так, глупости!

— Но мне же интересно.

— Что ж, все равно, если не от меня, так от нее услышишь. Видишь ли, по мнению девчонки, Красный Коршун потому так долго водит нас за нос, что никакой он не индеец, а белый, как мы с тобой…

— Что?!

— И вдобавок живет в Эмити, среди нас. Ну, скажи, разве не дурацкая идея?

— Просто жуть! — согласился я. — Откуда она это взяла?

— Шерберн, — вздохнул мой друг, — если сможешь сказать, откуда вообще берется ее вздор, ты гораздо умнее меня.

— То есть она считает, что Красный Коршун — это всего лишь миф?

— По ее версии, Красный Коршун мог быть убит несколько лет назад, а тот, кто его прикончил, был на него похож, и, чтобы занять место вождя, ему потребовалось всего-навсего нацепить повязку на глаз. Каково? И ничем эту дурь из ее головы не выбить!

— И что навело ее на такую мысль?

— Говорит, никакой индеец не останется на пять лет на одном месте.

А вот это мне показалось разумным аргументом. В самом деле, индейцы — на редкость непоседливый народ. И то, что один из их вождей вот уже пять лет жил по соседству, довольствуясь случайными набегами на бледнолицых, было поистине поразительно. Нападал он крайне редко — не больше чем два-три раза в год, но всегда, как говорится, попадал в десятку. Мелкая добыча его, похоже, не интересовала — он охотился только за большими деньгами. А расчетливые финансовые соображения — это уже совсем не по-индейски. Ведь индеец выходит на тропу войны не столько ради денег или даже скальпов, сколько ради войны как таковой. Он наносит удары неприятелю не изредка, когда выдается удачная возможность, а денно и нощно, постоянно испытывая такую же потребность в кровопролитии, как белый человек в еде и питье.

Нашим же противником был этакий краснокожий Наполеон, который после каждого нападения находил в себе достаточно выдержки, чтобы затаиться на несколько месяцев.

— Черт возьми! — воскликнул я. — По-моему, эта женщина нашла отгадку!

— Иногда ей удается убеждать в этом других, — устало улыбнулся Грешам. — Но лишь пока они не начинают вертеть головами, прикидывая, кто тут может оказаться Красным Коршуном.

И хотя мне казалось, что в предположении Дженни есть рациональное зерно, реакция Грешама заставила поменять тему нашей беседы. Я спросил, не желает ли он прийти вечером в тюрьму и помочь мне отобрать людей для охраны Джунипера.

Он пообещал быть, даже не поинтересовавшись, что я замышляю.

В тот момент я был сильно обеспокоен предупреждением Дэнни Джунипера о том, что его могут убить прежде, чем он даст показания, поэтому решил быть с ним до тех пор, пока не будет зафиксировано на бумаге все, что он расскажет о шайке.