Некий сьенский живописец, узнав, что жена его впустила к себе любовника, входит в дом и ищет его. Найдя его на распятии, он хочет отрубить ему топориком его орудие; но тот убегает и кричит: «Fie шути топориком!»

Жил некогда в Сьене живописец по имени Мино, у которого была жена, женщина пустая, но очень красивая; в течение довольно долгого времени за ней ухаживал один сьенец, и дело у них зашло уже далеко. Один из родственников Мино не раз говорил ему об этом, но тот не верил.

И вот однажды, когда Мино отлучился из дома и отправился посмотреть какую-то работу за городом, ему пришлось заночевать вне дома. Предупрежденный об этом, друг жены пошел вечером к ней, чтобы провести с ней время в свое удовольствие. Услыхав об этом, родственник Мино, выследивший его жену, решил убедить, наконец, живописца в справедливости своих слов. Он тотчас же отправился к нему, а возле городских ворот оставил человека с ключами, сославшись на то, что ему нужно по делу выйти из города и что он скоро вернется обратно. Выйдя из Сьены, названный родственник попросил человека с ключами подождать его и отправился прямо к Мино, находившемуся неподалеку от города в церкви. Придя туда, он сказал: «Мино, я много раз говорил тебе о позоре, которым жена твоя покрывает тебя и нас, но ты никогда не хотел мне верить. Так вот, если ты хочешь в этом удостовериться, ступай со мной и ты найдешь жену свою с любовником в своем доме».

Тот сейчас же пустился в путь и вошел в город через дверцу в воротах. Тогда родственник сказал ему: «Иди домой и обыщи там все хорошенько, потому что, как только любовник услышит, что ты пришел, он, само собой разумеется, спрячется».

Мино последовал его совету, но попросил своего родственника: «Пойдем со мной, и если ты не хочешь войти в дом, оставайся иа улице». Родственник согласился.

Мино раскрашивал главным образом распятия, и преимущественно резные. В доме их было всегда несколько штук, частью находившихся в работе, когда четыре, а когда шесть. Держал он их в своей мастерской, как это обыкновенно делают живописцы, на очень длинном столе, где они и стояли одно подле другого прислоненные к стене и покрытые каждое отдельно большим полотенцем или другой тканью. В это время распятий там было шесть: четыре резных и два плоских, расписанных, и все они стояли одно подле другого на столе высотой в два локтя, прислоненные к стене, и каждое было покрыто большим полотенцем или куском холста. Подходит Мино к двери своего дома и стучит. Жена его и молодой человек не спали, и услышав шум у двери, тотчас же сообразили, в чем дело. Не открывая окна и не отвечая, женщина проходит потихоньку к маленькому окошечку, или отверстию, которое никогда не закрывалось, чтобы посмотреть, кто стоит у двери. Разглядев, что это ее муж, она возвращается к любовнику и говорит ему: «Я погибла! Что нам делать? Тебе лучше всего спрятаться».

Но так как они не могли найти подходящего места, а любовник был в одной рубашке, они бросились в мастерскую, где стояли распятия.

Женщина сказала тогда: «Хочешь устроиться как следует? Прыгай на стол, прижмись поплотнее к одному из плоских распятий и раскинь руки, как это изображено на других, а я покрою тебя тем же куском холста, которым распятие было покрыто. Пусть тогда ищут тебя, сколько угодно: не думаю, чтобы тебя можно было найти в этих потемках. Платье твое я свяжу в узелок и положу его в ящик до наступления дня; а там какой-нибудь святой нам поможет».

Любовник, совсем растерявшийся, вскакивает на стол, поднимает полотенце и располагается на плоском распятии подобно фигуре на распятиях скульптурных, а женщина берет холст и покрывает его, ни дать ни взять, как были покрыты другие распятия. Затем она возвращается к себе, оправляет немного постель, чтобы казалось, будто она спала в ней одна, и, взяв штаны, башмаки, куртку, кафтан и другие вещи любовника, связывает их тотчас же плотно в узелок и кладет его туда, где находилось другое платье. Сделав все это, она подходит к окну и говорит: «Кто там?»

Муж отвечает: «Открой! Это я, Мино».

Тогда жена спрашивает: «О! Который же час?» и бежит, чтобы открыть дверь. Когда дверь открылась, Мино говорит: «И долго же ты заставила меня ждать, верно не обрадовалась тому, что я вернулся».

Жена отвечает: «Если тебе пришлось прождать слишком долго, то виной тому сон, я уснула и ничего не слыхала».

Муж заметил тогда: «Ну, ладно; там увидим». Он берет ночник и Начинает искать повсюду, даже под постелью.

Жена спрашивает его: «Что ты ищешь?».

Мино говорит: «Странно ты рассуждаешь. Подожди, скоро узнаешь».

На это жена отвечает: «Я не понимаю, что это значит: скоро узнаешь».

Обыскав весь дом, Мино дошел до мастерской, где находились распятия. Можно себе представить, как почувствовало себя распятие во плоти, когда оно услышало, что живописец в мастерской: ему приходилось держать себя подобно другим, которые были из дерева, а между тем сердце билось у него, как перед смертью. Помогла ему судьба, так как ни Мино, ни кто-либо другой не подумали бы никогда, что человек, которого он искал, ухитрился спрятаться таким образом. Побыв немного в мастерской и «е найдя, кого искал, Мино вышел из нее. В мастерской имелась дверь на улицу, запиравшаяся на ключ снаружи, и каждое утро молодой парень, работавший с названным Мино, открывал ее, как открываются другие подобные двери. Из дома же в мастерскую вела маленькая дверь, через которую входил в нее Мино. Выходя из мастерской, чтобы направиться в дом, живописец закрыл эту дверь на ключ, так что живое распятие не могло выйти, если бы захотело.

После того как Мино провозился целую треть ночи и не нашел ничего, жена его отправилась спать и сказала мужу: «Таращи глаза, сколько тебе угодно. Если хочешь идти спать, иди; если нет, ходи по дому, как кошка, если тебе это нравится».

Мино ответил на это: «А вот я потерплю еще, и тогда покажу тебе, что я не кошка, грязная ты свинья. Пусть будет проклят день, когда ты сюда пришла».

Жена ответила: «Это могла бы сказать я. Что это, белое или красное вино говорит в тебе?»

– «Это ты очень скоро узнаешь».

Тогда жена говорит ему: «Ступай спать, ступай; так-то будет лучше; или не мешай спать мне».

Так как оба устали, то в эту ночь дело тем и кончилось: жена уснула; отправился спать и муж. Родственник Мино, дожидавшийся на улице, чем кончится дело, простоял, пока не ударили в колокол, и отправился после етого домой, говоря про себя: «Пока я ходил за город, чтобы позвать Мино, любовник, наверное, ушел к себе домой».

Поднявшись самым ранним утром и осмотрев еще раз каждую щель, Мино после долгих поисков открыл, наконец, внутреннюю дверь в мастерскую и вошел в нее. Тем временем подмастерье его открыл наружную дверь мастерской со стороны улицы. В эту минуту, рассматривая свои распятия, Мино увидел, что у одного из покрытых распятий высунулись два пальца ноги.

Тогда Мино говорит про себя: «Это, наверно, и есть любовник». Порывшись в своих инструментах, которыми он обтесывал и вырезал распятия, он нашел лежавший там топор и решил, что он будет самым подходящим для него орудием. Когда он взял его и подошел к прилавку, чтобы вскочить к живому распятию и отрубить у него то главнее, что привело его в дом живописца, то любовник, поняв намерения Мино, соскакивает со своего места, говоря: «Не шути топором», и бросается на улицу через открытую дверь. Мино за ним, на расстоянии нескольких шагов, и кричит: «Держите вора, держите вора!» Вор же пустился к себе.

К жене, слышавшей все это, явился как раз в это время послушник-доминиканец, ходивший с корзинкой собирать милостыню для монастыря. Когда послушник поднялся по лестнице в дом, как они это иногда делают, жена сказала ему: «Брат Пуччо,^[225] подайте мне корзину: я положу вам в нее хлеба».

Тот подал ее. Вынув из нее хлеб, женщина сунула туда узелок, оставшийся после ее любовника, бросила сверх него хлеб монаха и еще четыре своих хлеба, и сказала: «Брат Пуччо, я положила под хлеб в вашу корзинку, чтобы не подумал кто чего-либо дурного, небольшой узелок, который одна женщина принесла сюда из бани, куда такой-то ходил, по-видимому, вчера вечером. Я дала вам четыре хлеба. Я прошу вас, когда вы уйдете, передать узелок ему, если вы застанете его дома; он живет подле вашей церкви. Да скажите ему, что женщина из бани посылает ему его вещи».

Брат Пуччо ответил на это: «Я все понял и все устрою», и пошел с богом дальше.

Подойдя к двери любовника и делая вид, что просит хлеба, он спросил: «Здесь живет такой-то?»

Молодой человек, находившийся в нижнем этаже, услышав, что его спрашивают, подошел к двери и сказал: «Кто там?»

Монах подходит к нему, передает ему его вещи, и говорит при этом: «Вам посылает их женщина из бани».

Молодей человек дал ему два хлеба, и монах ушел. Сообразив, в чем дело, любовник отправился тотчас же на Сьенскую площадь, куда он в это утро явился почти одним из первых, и там занялся своими делами, как будто с ним ничего не произошло. Мино же, сильно запыхавшийся и одураченный убежавшим распятием, возвращается к своей жене и говорит ей: «Грязная потаскуха, называешь меня кошкой, говоришь, что я пил белое и красное вино, а сама прячешь своих любовников на распятиях. Нужно сказать обо всем твоей матери».

Женщина спрашивает мужа: «Это ты говоришь мне?»

А Мино на это: «Я скажу это и ослиному д…»

«Так вот ты и говори с ним», – ответила жена.

Тогда Мино говорит: «И ты еще не краснеешь, и тебе не стыдно? Я не понимаю, как я еще могу сдержаться, чтобы не сунуть тебе головешку в такое-то место!»

Жена отвечает: – «У тебя не хватило бы духу, даже если бы я сама этого потребовала. Клянусь крестом господним, если бы ты приложил только руку, это обошлось бы тебе дороже, чем что-либо».

Тогда муж говорит: «Противная свинья! Ты сделала из своего любовника распятие. Я бы отрубил ему то, что хотел, да он убежал».

А жена отвечает: «Я не понимаю, что ты кричишь: какое там распятие могло убежать? Ведь они прибиты большими гвоздями? А если он оказался неприбитым, то тебе оттого хуже, если он убежал, потому что вина в этом твоя, а не моя».

Мино бежит за женой и начинает бить ее по щекам: «Ты меня опозорила, да ты же еще надо мной смеешься?»

Когда жена почувствовала на себе удары, то она, будучи более сильной, нежели Мино, стала бить его. Она ударяет его с одной стороны, ударяет с другой, и вот Мино лежит на полу, а жена его сидит на нем и продолжает обрабатывать его таким образом. «Что ты скажешь? – говорит жена. – Получай, хочешь – не хочешь! Пьянствуешь там да сям, а потом приходишь домой да называешь меня потаскухой. Я обработаю тебя не хуже, чем Тесса Каландрино.^[226] Проклятие тому, кто выдал когда-либо женщину за живописца! Все вы нелепые люди и чудаки, вечно пьянствуете, и никогда-то в вас стыда нет».

Видя себя беззащитным, Мино просит жену дать ему подняться и не кричать, чтобы не услышали соседи и, явившись на шум, не увидели бы жену верхом на муже. Услышав это, жена говорит: «Я очень хотела бы, чтобы сюда собрались все соседи».

Тем не менее она поднялась; поднялся и Мино с лицом, совершенно избитым, и, чтобы уладить дело, попросил у жены прощения, говоря, что злые языки уверили его в том, чего не было, и что распятие действительно убежало потому, что не было прибито гвоздями.

Когда Мино проходил по Сьене, то родственник, направивший его на этот путь, спросил: «Как же было дело? Как оно произошло?»

А Мино ответил ему, что обыскал весь дом и не нашел никого; когда же он рассматривал распятия, то одно из них упало ему на лицо и привело его в тот вид, в котором он сейчас находится. Равным образом и всем сьенцам, спрашивавшим его, что с ним такое, он говорил, что это ему на лицо упало распятие.

Таким образом и случилось, что Мино, чтобы уладить дело, помирился, говоря про себя: «Какой же я дурак! У меня было шесть распятий, и шесть у меня и есть; у меня была одна жена, одна и есть. Лучше бы их у меня не было! Если начать заботиться обо всем, так оттого только увеличится ущерб, как это и случилось со мной теперь. Если же жена хочет быть дурной, то все люди на свете вместе не смогут сделать ее хорошей, разве если случится то, что случилось с одним человеком, о котором рассказывается в следующей новелле.