1

Сигнал видеофора надсадно гудел над самым ухом. Я, не глядя, ткнул пальцем в клавишу, нащупал на тумбочке часы, поднес к глазам. Половина девятого. Какого черта?!

Довольный смешок напомнил о видеофоре. С экрана весело улыбался Андрей Коваленко – мой соученик по классу учителя Богомила Герова. Изучив мою заспанную физиономию и всклокоченные волосы, друг детства соизволил открыть рот:

– Привет! А я-то, наивный, всегда считал, что Шерлок Холмс встает с первыми лучами солнца.

– Какого черта? – на сей раз вслух пробормотал я, тщетно пытаясь выбраться из сладких объятий Морфея.

– Грубиян, – ласково произнес Андрей, – но я не унижусь до ответных оскорблений. Это может отрицательно сказаться на твоих профессиональных качествах.

– У меня отпуск, – с достоинством сообщил я, укутываясь в простыню. – После обеда отбываю на родину предков. И вообще, к твоему сведению, Николай Крутой сменил профессию. Отныне мое время принадлежит только литературе.

– Вах! – Андрей с деланным ужасом воздел руки к небу. – Бедные читатели! Еще один классик…

– Может, хватит? – взмолился я. – Человек работал до четырех часов, спать хочет. У, варвар, подушкой в тебя, что ли, запустить?

– Валяй, – милостиво разрешил друг. – Велика вина моя, ибо не учел я, грешный, что настоящие гении творят в темное время суток… В общем, так. Оружие прибереги, пустишь его в ход через, – он взглянул на часы, – через сорок семь минут. Желательно увидеть тебя умытым, побритым и учти – я голоден как волк. Короче говоря: времени мало, дел – много.

– Каких дел? – простонал я.

– Важных, – отрезал Андрей. – Первое: хочу тебя обнять. Второе: Сережка велел намылить тебе шею…

– За что? – возмутился я.

– За хвастовство. Кто обещал подарить ему свою книгу?

– Да не успел я! Она и вышла-то всего три дня назад.

– Вот! – Андрей многозначительно поднял палец. – Из-за твоей лености и неразворотливости таких же, как ты, безответственных личностей бедный Линекер улетает к звездам, не имея бессмертного творения Николая Крутого. Стыдно! В общем, готовься к головомойке. Но это, как я уже сказал, лишь второе дело. А третье – самое важное… Третье узнаешь через сорок пять минут.

– Ну это уже свинство! – отреагировал я. – Разбудил, оскорбил, заинтриговал и – в кусты?

– Зато теперь не уснешь, – хохотнул Андрей, – все, отведенное тебе время начало отсчет!

– Постой! – окликнул я друга, прежде чем он отключился. – Как все же ты до меня добрался? Я ведь строжайше запретил электрон-секретарю будить меня до полудня.

– Так я тебе и сказал, – уклонился от ответа Андрей. – Ты же ему программу перестроишь. А мне потом снова голову ломать?

Ионный душ мигом прогнал остатки сна. Бегом я проскочил на кухню, набрал код доставки завтрака на дом. В школе Андрюшка любил яблоки во всех видах, – угощу я тебя, дружок, сегодня, попробуй только отказаться! Восемь блюд, и все с яблоками. А себе – овсянки и чай с печеньем: Андрей овсянку терпеть не может.

Короткий бой с тенью, велотренажер, раз уж некогда покрутить настоящие педали. Кибер-уборщик выбрался из спальни, нужно загнать его в кабинет, пусть хоть окурки с пола подберет. Одеться посолиднее: костюмчик строгий, галстук в тон рубашке, на лице снисходительное выражение – известный писатель встречает собирателя автографов.

Сорок минут уже прошло! Мог бы и поторопиться, чертушка, соскучился я по нему, больше года не виделись…

Андрей влетел в дверь, совсем как в былые времена. Кибер-уборщик едва успел шмыгнуть под вешалку.

– Ага, попался! – но, узрев мой наряд, друг даже отступил назад. – Вот это да! Слушай, – Андрей с подозрением уставился на меня, – ты уже все знаешь?

– Что знаю? – растерялся я.

– А, – тут же успокоился Андрей, – значит, интуиция. Это хорошо, это я одобряю. Вид у тебя самый что ни на есть подходящий. Еще цветок в петлицу вставим и – полный порядок!

– Да скажешь ты в конце концов, в чем дело? – рассердился я.

– Скажу, – рассеянно пообещал Андрей и устремился на кухню: – Ух ты! Яблочный пирог. Молодчина ты, Колька!

Он снова возник в дверях с набитым ртом. Наскоро прожевав, невнятно сообщил:

– Поездку на родину предков тебе, дружище, придется отложить. Но ты не расстраивайся. Твой родной город, как мне доподлинно известно, простоял без тебя четыре века. Подождет еще три дня. Днестр за это время тоже не вытечет. Ручаюсь. Дело в том, что мы с тобой приглашены на свадьбу. Ольга выходит замуж. Вот.

Флаер вынырнул из облака, и ослепительно яркое солнце ударило в глаза. Я невольно зажмурился. Андрею же хоть бы что. Сидит в кресле пилота вполоборота ко мне и смотрит на солнечный диск немигающим взглядом орла.

– Перейдите в третий эшелон, – мелодичным голосом сообщил приказ диспетчерской динамик.

Пальцы Андрея проворно забегали по пульту управления, и флаер, выполняя команду, заложил крутой вираж.

– Узнаю ястреба по полету, – констатировал я.

– Это точно, – рассеянно откликнулся Андрей и неожиданно для меня выдал:

– Знаешь, Ник, я ведь ушел из косморазведки.

– Здравствуйте! – сказать, что я ошарашен, значило – не сказать ничего: Андрей бредил космосом чуть ли не с нулевого цикла обучения. – Шутишь?!

– Нет, не шучу. Предложили новую работу, подумал – и согласился.

– Подробнее, – потребовал я.

– Ты, конечно, слышал о хронодесанте? Ну вот, уже с полгода я в отряде.

Хроноразведка! О путешествиях во времени говорили довольно глухо, в спорах упирали в основном на теоретические проблемы, но я знал, что за последние годы в этой области достигнуты и практические результаты. Легенд и слухов, правда, было куда больше. Но мне казалось, что в прошлое должны идти прежде всего историки, специалисты по ушедшим эпохам.

– Правильно, – подтвердил Андрей, – но, видишь ли, есть временные срезы, о которых мы либо ничего не знаем, либо знаем наверняка, что человеку там придется несладко. Тогда вместе со специалистами, а порой и вместо них идут десантники. Та же разведка, только не в космосе, а во времени.

– И ты уже… ходил? – выпалил я.

– Довольно много по нашим меркам. Больше десятка раз. Мезозой – кайнозой. Интересно чертовски.

– И молчит! – Я был возмущен до глубины писательской души.

– Наоборот, рассказываю, – рассмеялся Андрей. – Да не смотри ты на меня этак! Рейсы начались два месяца назад, все данные еще обрабатываются. Сам понимаешь, это дело не минутное…

– На кой мне эти данные? – перешел я в атаку. – Мне твои ощущения интересны, впечатления!

– Ох, Колька, и зануда же ты. Ну скажи мне на милость, какие там особые впечатления? Гинкго тебе описать, папоротник древовидный? Так видел ты их реставрированными тысячи раз. А с тиранозаврами я не связываюсь, у них морды противные. Наше дело – разведка: пришел, увидел, улизнул.

– Но хоть что-то ты можешь рассказать? – взмолился я.

– Могу, – подозрительно легко согласился Андрей. – Но не сейчас, ибо через три минуты мы совершим посадку. А рассказывать на свадьбе о игуанодонах… Бр-р! За кого ты меня принимаешь?!

От транспорта, который поджидал нас на флаер-стоянке, я оторопел.

Представьте изукрашенную деревянной резьбой пеструю, как хвост попугая, деревянную же карету, в которую вдобавок запряжена четверка лошадей цугом!

Форейтор, или как там его звали в те времена, когда кареты были обычным делом, церемонно раскланялся с нами и распахнул дверцу. Пришлось забираться в этот ящик. Андрей, видя мое замешательство, тут же съязвил:

– Ты, главное, ощущения свои, впечатления всякие записать не забудь.

Форейтор забрался на козлы (вроде так именовалась эта штука), оглушительно щелкнул бичом и отчаянно заорал:

– Н-но! Выноси, залетные!

Залетные тронулись, и карета запрыгала по полю. Андрей отодвинул занавеску, высунул голову в окно и поинтересовался:

– Ехать-то долго?

Возница повернул к нам веселое мальчишеское лицо и ответствовал:

– Не извольте беспокоиться! Службу знаю – домчу мигом. Лошади-то чистым овсом кормлены!

После этой тирады он, слава богу, перешел на нормальный язык:

– Минут за двадцать доберемся. Сейчас выберемся на дорогу, трясти не будет.

– И то хорошо, – пробурчал я.

Дорога нырнула в густые заросли орешника, потом высокие стройные буки придвинулась с обеих сторон, показалось небольшое поле с ладным стожком сена. Симпатичный такой стожок, аккуратно нанизанный на ровный колышек, – ни дать ни взять, любопытно поднявший шляпку гриб-дождевик. По полю, поминутно задирая к небу красный клюв, важно разгуливал аист.

– Смотри! – воскликнул Андрей.

Я повернулся к противоположному окну и увидел замок. Настоящий рыцарский замок! Он прицепился к высокому холму, не холму даже, а выветренной, поросшей цепкими кустарниками скале. Зубчатая стена лепилась над самым обрывом, яркой черепицей краснела поднимавшаяся над стеной высокая башня. Зеленели побеги плюща, прижимавшегося к грозно нависшим над каретой глыбам.

Дорога пошла в гору, и вскоре наш экипаж, громко стуча по брусчатке, въехал в широкий двор. Форейтор, шутовски кланяясь, распахнул дверцу, и я увидел Ольгу.

Ничуть она не изменилась. Те же милые, чуть прищуренные глаза, легкая сутулость, когда-то приводившая в отчаяние учителя Герова. Рядом с Ольгой стоял высокий некто в бороде и непривычно длинной прическе. Надо полагать – жених.

– Мальчишки! Вот молодцы, что приехали! – Ольга дружески расцеловала нас. – Знакомьтесь! Это Гюстав.

По тому, как одноклассница неожиданно покраснела, я понял, что не ошибся.

Рукопожатие Гюстава оказалось неожиданно сильным. Понравилась мне его улыбка – открытая, доброжелательная. Приятное впечатление производил жених, и я подумал, что Оленька, похоже, не ошиблась в выборе.

– Завтра учитель обещал приехать, – между тем сообщила Ольга. – А Борис с Марианной уже здесь. Вон они – торопятся.

– Здорово! Молодец ты, Оленька! – обрадовался я, а Андрей (вот дал бог язычок человеку!) мрачно изрек:

– Зачем ты нас обманываешь, одноклассница? Этот человек, – он ткнул рукой в сторону подходивших, – не может быть Борисом. У Бори были роскошные кудрявые волосы. А этот! Ты посмотри, у него же голова гладкая, как бильярдный шар!

Располневший Борис только рукой махнул и заключил меня в объятия.

Зато Марианна привычно взяла мужа под защиту:

– Ох, Андрюшка! Неужто уже забыл, как я тебя отлупила, когда ты попробовал задирать Бориса?

– Помню, все помню, – сделал испуганное лицо Андрей, – даже твою неблагодарность не забыл. Ведь тот коварный удар, на который ты столь жестоко ссылаешься, настиг меня ровно через пять минут после свершения истинно рыцарского поступка. Кто вытащил тебя из той здоровенной лужи? Скажешь не я?!

– Да ну тебя! – Марианна ласково дернула Андрея за прядь волос. – Совсем не меняешься.

– Но ведь это же здорово, – негромко произнесла Ольга, – это здорово, ребята, что друг для друга мы остаемся прежними, несмотря ни на что.

Ольга с Гюставом, извинившись, ушли завершать приготовления к свадьбе. Марианна присоединилась к ним. А мы трое – вроде бы совсем недавно – мальчишки-одноклассники, а ныне серьезные мужи – отправились на рекогносцировку, а проще говоря – знакомиться с замком. Борис бывал здесь и раньше, и мы с Андреем, не сговариваясь, возложили на него обязанности гида. За что он нам сразу и отомстил.

– Замок заложен, – нудно загудел Борис, – ориентировочно в шестом-седьмом веке. Естественно, нашей эры, потому что до нашей эры таких замков не строили. Но все равно, шестой век завершился очень давно. Кто строил замок – неизвестно. Древние летописи сохранили имя Гуго Однорукого, так что всю ответственность за содеянное ученые ныне сваливают на него.

– Шестой век, – задумчиво произнес Андрей, – интересное времечко… Вот что, Борька, расскажи-ка лучше то, о чем знаешь точно. Что-то мне и вправду любопытно.

– Да не так уж много я знаю, – пожал плечами Борис. – Лучше поговори с Гюставом, он как-никак прямой, хотя и отдаленный потомок этого самого Гуго Однорукого.

– Тогда пойдем просто посмотрим, – предложил Андрей.

Мы стояли на самом верху крепостной стены. Пологие, густо поросшие лесом холмы уходили вдаль. Деревья, чуть тронутые волшебной кистью осени, стояли плотно, как воины, сомкнувшие ряды перед битвой. Зима еще далеко, но зеленая рать уже в ожидании вековечного боя. Судьба его предрешена, и бойцы знают это, но ждут, не отступая ни на шаг, – ведь за осенним поражением придет хмельная радость победной весны…

Чистый звук горна заставил меня обернуться. Невысокий старик стоял посреди крепостного двора, и отливающая золотом в лучах солнца труба далеко разбрасывала звонкие рулады.

На призывный зов горна со всех сторон потянулись люди. Встрепенулся и Борис:

– Пойдем скорее, ребята, а то все лучшие места займут!

– Это что – все гости? – осведомился Андрей.

– Ну что ты! – рассмеялся одноклассник. – Здесь же музей, заповедник. Свадьба начнется вечером, когда туристы уже разъедутся. Люди сюда чуть не со всей Земли собираются.

Оживленные толпы тянулись в угол крепостного двора. Там, чуть ниже основной площади, к скале прилепилась маленькая площадка. Этакий уютный внутренний дворик.

– Когда-то здесь тренировались дружинники барона, – на ходу пояснил Борис, – а сейчас каждый день сотрудники музея дают спектакли – ну, там рыцарский поединок и прочее. Занятное, скажу вам, зрелище.

Артистов было четверо, и одного я сразу узнал – именно он отменно исполнил роль форейтора. Мечи сменялись шпагами, шпаги – коваными дубинками. Бились двое на двое, трое нападали на одного. Веселая игра не давала скучать, и я не заметил, как по двору протянулись длинные тени.

– Молодцы, ребята, – одобрительно произнес Андрей. – Очень профессиональная работа.

– Тебе виднее, – отреагировал Борис, уже знавший о переменах, происшедших в жизни Андрея, – но красиво все чертовски. Хотя в жизни наверняка было не так.

– Да уж! – согласился Андрей, глядя на расходящихся зрителей. – После даже одной такой настоящей потасовки тебе, наш милый эскулап, пришлось бы немало потрудиться.

– Ну что ж, пойдем, – предложил я, видя, что спектакль подошел к концу.

– Идите, – согласно кивнул Андрей, – а я подойду к этому, как его, кучеру.

– Зачем? – удивился Борис.

– Да не пойму, как он наносит боковой удар…

– Пойдем, – потянул я за собой Бориса, – чувствую – это надолго.

Мы пересекли двор, поднялись по крутой лестнице. Вход в замок находился метров на пять выше вымощенной брусчаткой площади. Когда-то это обстоятельство наверняка облегчало защиту крепости, сегодня же только причиняло лишние неудобства.

Заходящее солнце с трудом пробивалось через узкие, прорубленные под самым потолком оконца, и в замке горело электричество, разгоняя сгущавшийся мрак в дальние углы. Мягкий неназойливый свет освещал суровые стены, с которых строго взирали на окружающее портреты неизвестных мне личностей.

– Мальчишки! – Ольга и Марианна шли нам навстречу – Через час музей закрывается и… – Марианна лукаво посмотрела на подругу и несколько непоследовательно закончила: – А у нас все готово!

– Хочешь посмотреть замок? – спросила меня Ольга и, не дожидаясь ответа, подвела к стене: – Посмотри, этому гобелену больше тысячи лет.

– Одно это и вызывает уважение, – пробурчал я, разглядывая серое полотнище с обожженным краем. – Хотел бы я знать, что на нем изображено…

– Коля! – возмутилась Марианна.

– Не тратьте вы время на этого неудавшегося Пинкертона, – веселый голос Андрея прозвучал у меня за спиной. – Ты лучше, Оленька, расскажи все мне. Честное слово, я с некоторых пор стр-рашно интересуюсь Средневековьем.

– Ох, не верится что-то, – вздохнула Ольга. – Только, чур, не жаловаться – сам напросился.

Вполуха слушая Ольгин рассказ и короткие замечания Андрея (после каждой его реплики Ольга широко открывала глаза – похоже, Андрюшка успел неплохо подковаться), я брел за ними, рассеянно рассматривая висевшее на стенах оружие, какие-то карты, графики и макеты. Музей как музей. Для меня в них всегда главным был не рассказ экскурсовода – все равно через месяц-другой забудется – а настроение, какой-то особый аромат времени. Рано или поздно, но я начинал его ощущать, и потом, порой через несколько лет, он вдруг сам собой всплывал из подсознания, напоминая, казалось бы, о накрепко забытых вещах и встречах.

Андрей протянул руку к тяжелой затворенной двери, но Марианна опередила его.

– Туда нельзя, – и с веселым смешком добавила: – пока.

– А что там? – поинтересовался я.

– Судя по расположению, – тронный зал? – ответил Андрей, вопросительно глядя на Ольгу.

– Угадал, – подтвердила она.

– Именно здесь и состоится торжество, – тут же вставила Марианна.

– С этим залом связана красивая легенда, – отмахиваясь от подруги, быстро вставила Ольга. – Хотите расскажу?

– Конечно, – ответил я.

– Говорят, что время от времени после захода солнца в тронном зале появляется привидение. Высокая молодая дама, голубоглазая, очень красивая. Она одета в длинное серебристо-серое платье, на голове – баронская корона. Дама выходит из темного угла, проходит мимо трона и вдруг замирает на месте. Она пытается подойти к стене, тянет к ней руки, но что-то ее не пускает. И тогда призрак медленно тает в воздухе. Правда, красиво? Жаль, что я сама не видела.

– А пробовала? – поинтересовался Борис.

– Конечно, – рассмеялась Ольга. – Чуть не месяц провела ночами в тронном. Но не повезло.

Мы прошли мимо закрытого зала и оказались на балконе, нависшем над крепостной стеной.

– Когда-то здесь была сторожевая башня, – пояснила Ольга. – Вообще от замка мало что осталось. И этот балкон, и остальная часть здания пристроены уже в девятнадцатом веке. Ну вот и все. Экскурсия завершена. Боря, покажи, пожалуйста, мальчикам их комнаты. А через полчаса просим в тронный зал. Дорогу найдете?

Мы заверили, что не заблудимся.

Гостей было совсем немного. Помимо нас, в зале находились артисты, так лихо рубившиеся сегодня на мечах, старичок-горнист и симпатичная молодая особа по имени Вероника, оказавшаяся хозяйкой музейной библиотеки и архива.

Старинные часы гулко отсчитали время, маленькая дверь, укрывшаяся в тени за троном, отворилась, и в зал вошли Гюстав и Ольга. Подозреваю, что во времена, когда в зале собиралась сотня буйных рыцарей, шуму было не больше. Поздравления звучали искренне и радостно. Чего только не пожелали новобрачным в тот вечер, и конечно, никто не знал, что пожеланиям этим не суждено сбыться. Почти никто…

Часа через полтора компания перебралась к очагу, в котором жарко горели сухие дрова. Развеселый форейтор (его, кстати, звали Алексеем) пощипывал струны гитары, остальные подпевали. Один лишь Гюстав продолжал сидеть, откинувшись на спинку трона. Ольга несколько раз подходила к мужу, он ласково шептал ей что-то, но не поднимался. Наконец Андрей решительно направился к нему. Я последовал за другом.

– Князь Гюстав и Ольга на троне сидят, – весело продекламировал Андрей.

– Не князь, а барон, – улыбнулся в ответ Гюстав. – Знаете, ребята, у меня сегодня какое-то странное ощущение. Родись я несколько веков назад, свадьба все равно проходила бы здесь. Этот зал видел всех моих предков. Больше тысячи лет провели они под этим кровом. Даже страшно представить.

– Замок такой старый? – удивился я.

– Очень, – оживился Гюстав. – В прошлом году мы провели раскопки. Оказалось, что эти стены построены на месте других, совершенно разрушенных временем. Когда-то вокруг шумел город, от которого не осталось даже названия. Мои предки пришли сюда в незапамятные времена. Видите вон ту железную руку на стене?

– Я давно к ней присматриваюсь, – отозвался Андрей.

– По преданиям, она принадлежала основателю нашего рода. В яростной битве ему отсекли кисть правой руки, и оставшийся безвестным местный ремесленник изготовил этот протез.

– Интересно, – обводя глазами стены зала, сказал я. – Дорого бы я дал за возможность заглянуть сюда лет этак восемьсот назад.

– Я тоже, – откликнулся Гюстав. – Сколько тайн хранит этот замок! В трех шагах от меня – вот в этой стене – потайная дверь, за ней целый лабиринт, вырубленный в монолитной скале. Кто его сделал, когда, зачем? В семейных хрониках на эти вопросы нет ни слова ответа, да и само подземелье не упоминается, словно о нем никто не знал.

– Подождем, – заявил я. – Не зря же Андрей Средневековьем заинтересовался. Побывает здесь наш путешественник по времени, потом мы его допросим с пристрастием…

– Вы действительно хронодесантник? – Гюстав живо повернулся к Андрею: – Это правда?

– Правда, – подтвердил Андрей, выбирая яблоко покрупнее из вазы, стоящей в центре стола. – Только не особенно верьте Николаю. У него в каждой фразе полно допущений и преувеличений. Писательская братия называет это гиперболой и гротеском. Дело в том, что в ближайшие годы мы будем ходить либо во времена, когда человека не было, либо в недавнее прошлое.

– Почему? – удивился Гюстав.

– Боятся изменить ход истории, – важно пояснил я.

– Опять врет, – заявил Андрей. – Прошлое изменить невозможно. Ведь время – это… Ну, для наглядности, представьте реку. Мы движемся против ее течения. Вперед забежать то ли можно, то ли нельзя – не знаю. А назад – вновь спуститься по течению – вполне. Но дело в том, что время, куда мы вернулись, или в нашем примере – вода, уже утекло. Сколько ни баламуть воду в устье реки, в верховьях ее ничего не изменится.

– Подожди, подожди, – перебил я, – ты хочешь сказать, что если я, зная точный час гибели какого-нибудь героя, вернусь в прошлое и спасу его, то в нашем сегодняшнем ничего не изменится?

– К сожалению. А может быть, и к счастью. Понимаешь, есть какой-то странный парадокс, выяснили его совсем недавно. Мы его, не мудрствуя лукаво, называем «фатум» – судьба. Если ты попытаешься спасти когда-то погибшего человека, то в назначенный день и час он все равно умрет. Не от пули, так от сердечного приступа или несварения желудка.

– Ничего себе перспектива, – возмутился я. – Это что же, выходит, что мое будущее расписано по нотам?

– При чем здесь будущее? – пожал плечами Андрей. – Я говорю о прошлом, о событиях уже свершившихся когда-то. Порой возникает ощущение, что у времени есть своеобразные запретные зоны, куда вход выходцам из других веков запрещен. Что-то мешает сделать тот или иной поступок, буквально выталкивает из реки времени… Так что Карфаген все равно будет разрушен. А твой, Колька, нос – разбит.

– При чем здесь мой нос? – не понял я.

– А помнишь, ты в нулевом цикле сверзился с дерева и расквасил нос? Так вот, как бы я или весь наш отряд ни старались в прошлом, носу твоему все равно быть разбиту. Хотя… Не исключено, что именно это событие предотвратить все же удастся. Вряд ли оно имело важное историческое значение, – Андрей вздохнул и перешел на серьезный тон: – Я невероятно все упрощаю, ребята. А прошлое – штука странная. Что-то там удается, а что-то нет, хоть в стенку головой бейся. Время имеет свои законы, и, чтобы их познать, требуется, простите уж за плохой каламбур, время. Если честно, многого я сам понять не могу, да и никто сегодня на ваши вопросы не ответит.

– И все же я не понял, – подал голос Гюстав, – почему вы так жестко ограничиваете временные рамки своих исследований?

– Знание, – пояснил Андрей. – Нам катастрофически не хватает знаний. Как люди жили, что одевали. И не только по праздникам, а и в повседневной жизни. Исторически точных документов о том же Средневековье, например, сохранилось ничтожно мало. Остальное – вымыслы, догадки. Ну прикиньте: явлюсь я завтра, скажем, в мифическую Шамбалу, буде ее откроют. И что я там буду делать? Глухонемым иностранцем прикинуться, так ведь в рабство продадут. – И он протянул руку за очередным яблоком.

– Хватит тебе жевать эти сложноцветные, – предложил я. – У меня созрел очень своевременный тост. За счастье молодоженов!

Бокалы со звоном сошлись в воздухе.

– Оригинальный перстень, – заметил Андрей, ставя свой бокал на место.

Гюстав поднес руку к глазам, полюбовался переливами света на гранях камня.

– Да, – смущенно подтвердил он. – Может, и не стоило надевать его – как-никак историческая реликвия, – да уж очень захотелось.

– А что в нем особенного? – спросил я.

– С этим перстнем связано древнее семейное предание. Может быть, такое же древнее, как этот замок, – Гюстав помолчал. – Считалось, что он приносит счастье главе рода. И надевать его полагалось только в день свадьбы, ни в коем случае не раньше. Лет триста назад перстень пропал, а в прошлом месяце мы нашли в одной из стен маленький тайник. В нем была шкатулка с фамильными драгоценностями и среди них – этот перстень. Триста лет его никто не брал в руки… Вот я сегодня и не устоял. Тем более – такой день…

– И правильно сделал, – сказал Андрей.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Сказывалась необычная обстановка или просто привык за последнее время ложиться под утро, не знаю. Ворочаясь на широченной кровати, я вслушивался в отдаленный плач ночных птиц, вспоминал день, ломал голову над парадоксами времени, о которых говорил Андрей…

Часы пробили три раза, и я повернулся на бок, твердо решив отбросить все мысли до утра, когда в коридоре послышались быстрые шаги. Кто-то толкнул было мою дверь, прошел дальше, потом из комнаты Бориса послышались встревоженные голоса. Что могло случиться?

Прислушиваясь, я сел на кровати. В тот же миг дверь комнаты распахнулась. На пороге стоял Борис.

– Коля, вставай! Быстро буди Андрея, – голос его дрогнул: – Гюстав убит!