Глава пятая
Недостачи и находки
Максим Байко, современный деловой мальчик из новомодной породы классических лощеных менеджеров, чувствовал себя, надо полагать, весьма хреновенько. Что было заметно невооруженным глазом. Во-первых, на голову ему нежданно-негаданно свалился Тышецкий, прямое начальство, во-вторых, к пану Тышецкому оказался присовокуплен Данил Черский, посланец чуточку загадочного далекого хозяина. О котором, не без некоторого самодовольства подумал Данил, просто не могли не кружить почтительно-туманные россказни, в другой момент, может, и заслуживавшие того, чтобы пропустить их мимо ушей, но уж, безусловно, не теперь, когда в возглавляемой Байко дочерней фирмочке обнаружились непонятки…
Он ни на кого не давил и вообще не комментировал ничего из происходящего – сидел себе в уголке, попивая кофе и покуривая, рассеянно слушал, как Максим расспрашивает поочередно вызываемых в кабинет сотрудников. Сотруднички реагировали стандартно: в хорошем темпе отправлялись перетряхивать бумаги, но довольно быстро возвращались с одинаково удрученными, непонимающими физиономиями. Кто разводил руками, кто без трагической жестикуляции изображал лицом и фигурой полное непонимание происшедшего. Разумеется, большинство из них были искренни в своем праведном недоумении. Чтобы спереть пачку документов и втихомолку вынести их из здания, группа не нужна. Достаточно одного-единственного «крота».
В конце концов, поскольку сотрудников было не так уж много, вызывать стало больше и некого. Приходилось уныло констатировать факт: часть документов, касавшихся заграничных автоперевозок, неведомым образом испарилась. Как раз те, что столь же таинственным манером исчезли из компьютерных файлов. Тот, кто это все провернул, вряд ли обладал изобретательностью Джеймса Бонда: достаточно быть с в о и м, иметь доступ во все помещения. Документы лежали не в сейфах – в незапертых шкафах, в незапертых столах, на стеллажах, а то и на подоконниках…
Концов найти не удастся – к такому выводу Данил пришел уже давно, хотя и не спешил делиться им с присутствующими. Нагнав сюда целую ораву хватких оперативников, подвергнув всех работничков многочасовым допросам со всеми хитрыми подвохами, быть может, и удалось бы выйти на след, но где эту ораву взять?
Он выбрался из тесного кресла, подошел к окну и, заложив руки за спину, долго смотрел вниз. С пятого этажа открывался прекрасный вид на площадь Победы: огромную, круглую, с высоченным монументом посреди, увенчанным ностальгической звездой. Сей монумент чрезвычайно напоминал древнегреческие обелиски, но высотою превосходил любой из них. С левой стороны уже кипела работа – там монтировали металлические леса, основание трибуны, с которой всего через пару дней должен был держать праздничную речь Батька. Дома по другую сторону уже украшают огромными разноцветными щитами из натянутого на рамы полотна – гербы, изображения орденов, прочие привычные красивости, давно уж не виданные Данилом у себя на родине, но здесь сохранившиеся с р а н е ш н и х времен (если не считать краткого перерыва на президентство лысого Шуршевича). Положительно, не нужно делать над собою особого усилия, чтобы вообразить, будто за окном – годочек этак восемьдесят четвертый. Разве что не видно Ульяныча…
За спиной у него давно уже царило неловкое молчание. Данил, наконец, обернулся, привалился поясницей к высокому и широкому подоконнику, скрестил руки на груди и спросил почти без издевки:
– Ну и что вы скажете, Максим?
– Я теряюсь…
– Не надо теряться, – сказал Данил. – Не в лесу. Лучше возьмите себя в руки, вы ж не институтка… Все обыскали?
– Все комнаты, по третьему кругу… Нигде нет.
– Какой примерно был объем? – Данил развел ладони. – Поменее? Побольше?
– Ну, примерно… – Максим поднял над столом руку сантиметров на тридцать. – Они не в одной папке лежали, их из нескольких надергали…
– Другими словами, в три-четыре приема можно вынести отсюда в обыкновенной, не особенно и объемистой сумке?
Максим убито кивнул:
– Вот именно. Мы же никогда никого не обыскивали – да зачем, кому бы в голову пришло? Мы не в атомном центре, самые обычные накладные, счет-фактуры, и перевозки были самые обычные, без малейшей примеси криминала…
– Попробуем зайти с другого конца, – сказал Данил. – Я вашими делами совершенно не занимался, не было прежде нужды… Можно попытаться с ходу локализовать время, направление, характер грузов? Мне мельком говорил кто-то, что – можно…
– Дайте подумать, – Максим старательно наморщил лоб. – Мы уже попробовали кое-что прогнать по компьютеру… В основном пропавшее касается последних двух месяцев, хотя нужно будет провести окончательную ревизию…
– А направление? Я опять-таки краем уха слышал разговор о некоем «баварском»…
– Это чисто условное обозначение. – Максим немного оживился, речь зашла о насквозь знакомом предмете, и он торопился блеснуть сноровкой хотя бы в этом вопросе. – Мы тут полуофициально выдумали несколько условных обозначений, для простоты и удобства. Вам показать на карте?
– Сделайте одолжение.
Максим выскочил из-за стола, схватил вместо указки авторучку и обернулся к занимавшей полстены карте Европы:
– Вот это – «морское» направление. Через Польшу и Северную Германию в Бельгию и Голландию, практически к морю. Это у нас – «баварское», почти посередине Фатерланда. Это – «южное», на Словакию, Венгрию. Вот вам три основных. Конечно, от них сплошь и рядом ответвляются второстепенные, случайные маршрутики, мы ведь сплошь и рядом работаем по чартеру – где подвернется груз, там и берем. Классический западноевропейский стиль. Когда начинали, было только три большегруза, а сейчас – уже пятнадцать грузовиков, есть постоянные клиенты, и не только в бывших «соцах», обороты растут…
– Максим, я верю, что все это произошло благодаря вашим личным усилиям… – прервал Данил. – Боже упаси, я и не говорил, что вы плохой управляющий, вопрос так не стоит, поэтому не нужно сбиваться на рекламу и самоотчет. Мы сегодня другим заняты. Пропали документы. Пропали их электронные дубликаты из компьютера. Вот и нужно разобраться, без оглядки на деловые способности или, наоборот, отсутствие таковых… Так можно сказать, что исчезли исключительно документы, касавшиеся этого вашего «баварского» направления?
– Ну, пожалуй… Совершенно точно я вам могу сказать после общей ревизии. Но процентов на восемьдесят у меня уверенность есть…
– Характер грузов?
– Так сразу и не вспомнить. Наиболее часто – продукты, пиво, бытовая химия, одежда… Понимаете, я в э т и частности не вникал. И никто особенно не вникает… Я имею в виду, даже те, кто непосредственно этим занимается, быстро забывает о том, что именно везли. К чему это вообще помнить? Все и так есть в документах. Если возникнет претензия, можно быстренько поднять бумаги…
– Если только не случится чего-то непредвиденного, – спокойно закончил за него Данил. – Если, скажем, документы не растворятся в воздухе… Шоферов у вас, как я помню, девятнадцать. Никто не уволился за это время? Нет? И никто не пропал в роковой безвестности?
– Нет, никаких ЧП. Да водители и не имели доступа. Они у нас заходят в один-единственный кабинет, в седьмой… Это в дальнем конце коридора. Уж у них-то не было возможности вынести документы – что зараз, что в несколько приемов. Это кто-то из канцелярских… Послушайте, Данила Петрович, а почему вы не допускаете версии, что это был взлом? Вернее, тайное проникновение? У нас, конечно, неплохая сигнализация, но все же – не венец совершенства. Могли и залезть ночью, охранник у нас не всегда остается на ночь…
– А кто вам сказал, что я полностью отметаю версию взлома? – пожал плечами Данил. – Как гипотезу, я ее все еще держу в загашнике. Но есть – вы не забыли? – еще одна каверзная деталюшка… По имени Зоя Лавецкая. Вместе с исчезновением бумаг исчезает человек, который отвечал за их компьютерное дублирование. Простите, я не верю в т а к и е совпадения. Настораживают они меня… Есть какие-нибудь подвижки насчет Лавецкой?
– Никаких, – удрученно признался Максим. – Я не далее как утром говорил по телефону с Варшавой, с Главной комендатурой, – полиция до сих пор ничего определенного сказать не в состоянии… По крайней мере, подходящих неопознанных трупов у них нет. Уж в этом-то – полная определенность.
– И то хлеб, – буркнул Данил. – Вот только трупы далеко не всегда обнаруживаются, а живые далеко не всегда могут подать о себе весточку…
– Данила Петрович, меня больше всего в этой истории одно удивляет, – сказал Максим, нервно прохаживаясь вдоль карты на пятачке шириной в пять шагов. – Я уже это обсуждал с Виктором Павловичем, с Багловским. Понимаете, эти документы совершенно бессмысленно было красть и стирать из компьютера. Они же не пропадут от этого бесследно. У любой бумажки всегда найдется копия, второй экземпляр, третий – в налоговом ведомстве, в Торговой палате, у клиентов, партнеров, на таможне… Честное слово, практически у любой. Вот только искать их будет вовсе уж трудно…
«То-то и оно», – мысленно кивнул Данил. Даже если вдруг взять и предположить, что кто-то под вывеской фирмы улаживал свои личные криминальные бизнеса, парнишка прав: э т а к о е исчезновение документов вовсе не означает их п о л н о г о, окончательного уничтожения. Государство, например, при нужде быстренько разыщет дубликаты… но не г-н Черский! Ежели кто-то намеревался отсечь г-на Черского от части документов «Авто», то своей цели он, следует признать, добился. Поди найди тот ножичек…
Для него многое было ясно, но не все можно сказать этим двум, и он, уже мало интересуясь происходящим, ради чистого поддержания игры спросил:
– У вас никто не увольнялся с о б и д о й? Мало ли что случается, когда обиженный решает сделать пакость… Бывали, панове, прецеденты.
– Да нет, за полгода никого вообще не увольняли, – энергично запротестовал Максим. – Наоборот, приняли трех человек, я ведь говорил, дело расширяется. Поэтому…
В дверь деликатно просунулся Волчок, нейтральным тоном спросил:
– Данила Петрович, можно вас на минутку?
Данил вышел в широкий коридор. Волчок отошел еще дальше, к последнему окну, непроизвольно поправив кобуру разрешенного, то бишь зарегистрированного газовика. Не стоило лезть на рожон, изображая одинокого волка Мак-Коя, и потому Данил собирался отныне выходить в люди исключительно в сопровождении кого-то из боевиков. Который, кроме всего, в случае надобности сможет послужить и свидетелем, способным клятвенно заверить, к примеру, что Д. П. Черский вчера вечером не мог зарезать и ограбить одинокую старушку, так как неотлучно находился в поле зрения его, свидетеля. Кстати, и с сегодняшним визитом в квартиру Багловского все было в порядке – аж три честных, законопослушных человека могли заверить, что в то время гражданин Черский находился в противоположном конце города…
– Ну?
– Там, возле подъезда, начинается нехорошее оживление, – сообщил Волчок. – За четверть часа скопилось уже с дюжину вроде бы праздношатающихся субъектов, но на променад жильцов возле дома никак не похоже. Не так мирные обыватели на гулянье выходят. Да и откуда им тут взяться в таком количестве? Гадом буду, но у парочки в руках – определенно свернутые транспарантики…
– Пойдем посмотрим, – кивнул Данил.
В самом деле, никаких таких жильцов тут просто не могло быть – старая длинная пятиэтажка, дугой выгнувшаяся вдоль четвертушки площади Победы, года три назад пришла-таки в аварийное состояние, была расселена, потом ее продали под частные лавочки, сиречь офисы, с облегчением перевалив все расходы по реконструкции на плечи самих фирмачей. И дом до сих пор являл собою чуточку сюрреалистическое зрелище: едва ли треть обитаема – вразбивку, на разных этажах, а две трети пока что пребывают в разных стадиях ремонта. Но, главное, к в а р т и р в доме давно уже нет, а значит, и жильцам тут неоткуда взяться…
Подойдя к высоченному окну на лестничной площадке, Данил поднатужился и со скрипом распахнул аркообразные створки. С соблюдением всех предосторожностей – с них станется и запустить чем-нибудь – выглянул.
А ведь похоже… Их уже не дюжина, добрых три десятка, торопливо подходят новые, рулончики в руках у тех троих и впрямь напоминают свернутые транспаранты, морды соответствующие, так и просятся в то заведение, откуда сегодня покойный капитан изъял Багловского…
К нему присоединился охранник, мужик его лет, в цивильном костюмчике, без дурацкого камуфляжа. Вгляделся и уверенно заключил:
– Д у р и к и. Точно вам говорю. За два месяца третий раз, опять начнут орать насчет атома…
– Если что, звони в милицию и обскажи все как есть, – сказал Данил. – Можешь даже немного приукрасить. У «ястребов» позавчера сержанту прилетело кирпичом по физиономии, они с большим удовольствием реванш возьмут…
– Я сам с удовольствием реванш возьму, – пообещал охранник, демонстрируя на ладони длинный газовый баллончик. – Они в прошлый раз моей «копейке» стекло вынесли, как будто я на ней ядерные отходы вожу… А стоит-то – прилично. У меня еще ручка от лопаты есть, в углу поставил…
– Э нет, орел, – сказал Данил. – Ты тут баталий не устраивай, а то превратят тебя потом щелкоперы во врага народа и наемного убийцу, не отмоемся… Дверь в подъезде запирается?
– Конечно.
– Вот и сходи запри.
Он вернулся в кабинет, с порога энергично сказал:
– Панове, хватит нам перетирать воду в ступе. Все равно не сможем отыскать никакой конкретики, а абстракции нам ни к чему, не стоит время на них тратить. Вот что еще, напоследок… Вы в е з д е искали?
– То есть? – оживился Тышецкий.
– Ну, все помещение вверх дном перевернули? Тут были, насколько я помню, и какие-то кладовки, и комнатушка, где до сих пор строительный хлам свален…
– Да нет, – сказал Максим. – В кладовках и не искали, зачем?
– На всякий случай устройте коммунистический субботник и переверните а б с о л ю т н о все, – сказал Данил. – Был у меня случай, когда уволенный за пьянку на рабочем месте бухгалтер решил напакостить и бросил пару папок в чулан, где уборщицы держали всякий хлам. Они там пролежали две недели, пока на фирме все ответственные лица тихонько умом сдвигались. А нашли по чистой случайности, когда…
Замолчал, повернув голову к двери, прислушался, досадливо поморщился – где-то совсем неподалеку звонко разлетелось стекло.
– Черт знает что, – сказал он в сердцах. – Пожалуй, и в самом деле придется милицию вызывать. Пойдемте, чтобы развеяться, на обезьянник полюбуемся…
Первым вышел в коридор. Оконных стекол больше не били, зато снизу доносилось нестройное скандирование:
– Ге-ть я-дер-ную сме-рть! Ор-ша-не, ге-ть с а-то-мом!
Охранник, сгорбившись за своим столом возле лестницы, яростно накручивал телефонный диск. Послушал, швырнул трубку:
– Вечно у них занято… – и тут же снова схватил ее с рычага.
Держась у стены, Данил выглянул. Внизу уже вовсю развернулась стихийная демонстрация возмущенного народа – четыре длинных транспаранта на плохо оструганных палках призывали отвести ядерную смерть от сей благодатной земли, а распространителям таковой, сиречь фирме «РутА», предлагали немедленно убраться за «полночный рубеж».[8] Десятка три индивидуумов обоего пола, задрав головы кверху, старательно скандировали свои нехитрые речевки, в общих чертах повторявшие надписи на плакатах. Тут же крутился юный субъект с плохонькой видеокамерой – акула пера, надо полагать.
– Где-то у меня презерватив завалялся, – мечтательно сказал стоявший по другую сторону окна Волчок. – Налить водой – и шваркнуть сверху…
– Не вздумай, – серьезно сказал Данил. – Вон видишь козла с камерой? Превратят потом твой презерватив в противотанковую гранату и не отмоемся до…
Умолк, вытянул шею. Внизу что-то произошло, в мгновение ока все изменилось – смолкли вопли, колыхнулись транспаранты, кто-то оседал наземь, подламываясь в коленках. И стоявшие ближе всех к нему, словно табунок вспугнутых воробьев, кинулись врассыпную, скандирование смолкло окончательно, раздался дикий, пронзительный женский вопль, упавший не шевелился. Данил, перегнувшись через широкий подоконник, рассмотрел его лицо – и только теперь связал все происшедшее с только что слышанным в районе этажа примерно третьего коротким треском, похожим на звук сломавшейся толстой ветки, но еще и на одиночный пистолетный выстрел…
…Дальнейшее напоминало вавилонское столпотворение в урезанном варианте – скопище разномастных машин с мигалками, профессионально-равнодушная суета обмундированных и штатских, неведомо откуда вынырнувшая орава репортеров, вопли и мельтешение разъяренных народофронтовцев. Хорошо еще, очень скоро кто-то, облеченный властью, распорядился выдавить их за пределы двора и поставить плотное оцепление.
Данил уже нимало не сомневался, кого здесь вскоре увидит. Как и следовало ожидать, оказался прав: минут через двадцать после первого натиска, когда по «Авто» пробежали несколько милиционеров, наспех опросивших всех и каждого и велевших не покидать здания, – что подкрепили крепким «ястребом», вставшим с автоматом наперевес у двери на лестницу – торчавший возле стола охранника Данил узрел майора Пацея. И снова вспомнил здешнее присловье насчет черта и мостика.
Майор поприветствовал его, как старого доброго знакомого:
– Данила Петрович! У вас опять, я смотрю, неприятности?
– У м е н я? – поднял брови Данил, выразительно чеканя слова.
– Ну, не придирайтесь, не придирайтесь к случайным обмолвкам, – примирительно заявил майор. – Конечно же, я не вас персонально имел в виду, я говорил о конторе…
– Простите, а с чего бы это вдруг неприятности должны быть и у конторы? – сказал Данил, не нарываясь, но и не пытаясь лебезить. – Причем тут контора?
– Насколько я знаю, они опять против вашей фирмы устроили демонстрацию…
– Ну и что?
Майор по-прежнему являл собою образчик доброжелательного терпения:
– Есть одна загвоздка. Отыскались, понимаете ли, целых два свидетеля, которые видели, что стреляли из ваших окон. Упорно стоят на своем, показания уже фиксируются…
– А вы этих свидетелей на шизофрению не проверяли? – спросил Данил.
– Пока не возникало такой необходимости, – хладнокровно отпарировал майор. – То есть предусмотренной законом ситуации…
– Посмотрите, – сказал Данил, сделав широкий жест рукой. – Все выходящие во двор окна как на ладони. Мы здесь были втроем, – он указал на охранника и Волчка, с безразличным видом стоявшего поблизости. – И никто из нас не стрелял. Ну, а не заметить чужого стрелявшего мы решительно не могли – весь коридор отсюда просматривается, сколько его, этого коридора… По-моему, стреляли на нижнем этаже, вряд ли под нами, на четвертом, скорее на третьем. Я слышал звук, похожий на выстрел. Вполне возможно, это был наган, хотя решительно утверждать не берусь.
– Не нервничайте вы, право, – сказал майор, хотя Данил держался абсолютно спокойно, ни малейшей нервозности не проявлял. – Вас, кстати, уже допросили о том, что касалось прискорбного события, имевшего место на даче генерала Басенка?
– Да, – ответил Данил холодно. – И в прокуратуре, и от вас в «Клейнод» приезжал очень деловитый молодой человек…
– Вы уж извините, но придется вас в очередной раз допросить – вместе со всеми здесь находящимися, в качестве свидетеля…
– Бога ради, – сказал Данил, любезно раскланиваясь. – Как всякий законопослушный гражданин, обязан всемерно содействовать представителям органов правопорядка…
Он смотрел в невозмутимое лицо майора и пытался понять: знает ли тот уже о Сердюке или нет? Если только они с паном Сердюком как-то повязаны. Не определить, это тебе не Смок, это противник посерьезнее… Ну не мог он с л у ч а й н о взять и прицепиться к фирме, к Данилу, не мог он с л у ч а й н о оказываться на месте происшествия со столь завидной регулярностью. Но почему он так с в е т и т с я? Неужели не может выставить вперед какого-нибудь старлея? Звездочку на нас хочет заработать? Или что?
– Рад встретить столь яркий пример гражданской сознательности, – душевно произнес майор. – А сейчас, пожалуйста, посидите где-нибудь в кабинете, нам нужно поработать…
Дверь распахнулась, и в коридор прямо-таки хлынули субъекты в штатском и в военной форме, один вел на поводке чепрачную поджарую овчарку, другой нес какой-то прибор.
– Пожалуйста… – уже тверже повторил майор.
Данил развернулся и направился в кабинет Байко. Зародившиеся у него подозрения не только не исчезали – начали крепнуть. Самый удобный случай для несанкционированного обыска: в строгом соответствии с законами, при наличии веских оснований, когда есть возможность подвести под «место преступления» всю эту длинную пятиэтажку. И никакой санкции прокурора. Ну, а ежели в кладовушке обнаружится нечто противозаконное, можно сколько угодно отрицать непричастность всех здесь находящихся к выстрелу – это уже никого не будет интересовать, всплывет д р у г о й вопрос…
Они с Тышецким и Байко вяло перебросились парой дежурных реплик, потом появился человек в штатском и пригласил Максима пройти с ним. Оставшись вдвоем, они окончательно замолчали. Данил не отходил от окна – смотрел, как в похвальном темпе суетятся на площади рабочие, как помаленьку растет каркас высокой трибуны. На душе было скверно.
– Можно вас пригласить? – спросил Пацей, деликатно просунув голову в дверь. – Нет, именно вас, Данила Петрович…
Данил вышел, уже зная все наперед. Отсюда он прекрасно видел, как из дальней двери спиной вперед появляется человек в форме, держащий один конец длинного ящика, а за ним и второй, подхватив другой конец. Именно возле этой двери и концентрировалась большая часть оперов, собака мирно сидела у подоконника, вывалив розовый язык, и была единственной, кто Данила не раздражал…
– Неприятные новости, Данила Петрович, – сообщил майор. – Только что наши сотрудники обнаружили совершенно противозаконные предметы…
– Надеюсь, не ядерные отходы? – усмехнулся Данил.
– Нет. Что, все д р у г о е, кроме ядерных отходов, вас словно бы и не удивляет?
– А меня давно уже ничто не удивляет, – сказал Данил. – Становлюсь стар и нелюбопытен. Впрочем… Что там ваши мальчики откопали, не гранаты ли? Не автоматы ли?
– Уж извините, я на этот вопрос пока что отвечать не буду. А вот помещение, боюсь, придется опечатать вместе со всем содержимым… з а к о н н ы м содержимым, я имею в виду. Вы не зыркайте исподлобья, Данила Петрович, есть у меня такое право – в связи с только что сделанными находками. Если вас что-то не устраивает, обращайтесь в прокуратуру, я уверен, вас там с радостью встретят и постараются оказать предусмотренную законом поддержку…
Ящик пронесли мимо – длинный, аккуратно сколоченный из выкрашенных в защитный цвет досок, но крышка была подогнана плотно, и Данил не смог увидеть содержимого. Судя по прошлому опыту, речь, вероятнее всего, идет о боеприпасах, в таких вот ящиках бывают и заряды от подствольников, и минометные мины среднего калибра…
– Поговорим под протокол свидетельских показаний?
– Давайте, – кивнул Данил, как будто у него был выбор.