Глава девятнадцатая

Брифинги по-заполярному

Вот и пригодились нежданно-негаданно прихваченные сюда костюмчики с галстуками – Мазур успел уже решить, будто блистать в них нигде не придется, а вышло совсем наоборот… Тщательно завязав галстук, он вышел в коридор. Там ждал доцент Проценко – с орденом Дружбы Народов на лацкане и начищенным ромбиком, наглядно свидетельствовавшим, что его обладатель получил высшее техническое образование.

– А это не перебор? – проворчал Мазур, кивнув на орден.

– Ни хрена подобного, – браво ответил Кацуба. – Во-первых, где ты видел интеллигента, который бы не таскал любую официальную бляшку, если она у него есть? На свитера прикалывают, олухи, ты же сам здешних видел… А во-вторых, орденок не бутафорский, а мой собственный, честно заслуженный, что увековечено документами. Была одна трагикомическая история, потом расскажу, если подвернется случай…

– Пошли? Пора бы.

– Пошли, – Кацуба потер ромбик рукавом пиджака. – Только что был Паша, можешь не звенеть и не вибрировать нервами – благополучно доставили твою Фаину на базу, а вот за то, что она там не встретится с подружкой Катенькой, я уже не отвечаю, не держать же милых женщин взаперти на гауптвахте…

– Пошел ты, – хмуро-беззлобно отозвался Мазур.

– Это новость хорошая, а есть и плохая. Недооценили мы очаровательных молодоженов Неволиных. Успели тихонечко смыться по-английски, как только сообразили, что это их номер полыхает. Должно быть, заранее был продуман отход. Паша не виноват, не смог разорваться и быть во всех местах одновременно. Но! Не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда все потушили, пожарные сдали ментам тот агрегат, малость сплавившийся, но все равно не похожий на обыкновенную бытовую технику. В сыскных кругах эта находочка вызвала определенное смятение умов и ажиотаж, они уже с чекистами консультировались… Меньше будут к нам приставать. Главное, с нами ни одна собака не связывает ни пожар, ни бедолагу Илью, которого нашла-таки горничная…

– А что Жечкин? – с искренним интересом спросил Мазур.

Ночью пришлось, разумеется, вызвать милицию. Пистолет Мазура к тому времени был надежно припрятан, Фаина проинструктирована, и никто посторонний понятия не имел, что Мазур тоже принимал некоторое участие в ночной перестрелке.

– Ну, Жечкин… Смотрит зверем, понятно. Но в данной ситуации ты у нас стопроцентный потерпевший, к которому ворвались ночью мазурики, напугали до полусмерти прямо посреди полноценного оргазма… Пришлось все же, как ни крути, продемонстрировать удостоверение – очень неласково он был настроен, мог по своему провинциализму не придать должного значения предупреждениям из Шантарска насчет нас. И изрек историческую фразу: до чего, бает, спокойно и тихо жилось в Тиксоне, пока вас черт не принес на нашу голову… Классический комплекс шерифа из глубинки.

В городской управе их встретил какой-то третьеразрядный клерк, державшийся что-то очень уж хамовато для простого письмоводителя. Мазур невольно сравнил их нынешний визит с историческим приемом у мэра – тогда все было иначе, до кабинета провожала целая свита с соответствующими улыбочками и даже распахиванием дверей перед гостями. Судя по быстрому, пытливому взгляду Кацубы, он тоже провел в уме определенные аналогии. Интересно, означает ли это, что их акции здесь резко упали? Чрезвычайно на то похоже…

Чиновничек завел их в необъятный зал, смахивающий на красный уголок былых времен – с эстрадой почти в человеческий рост высотой, необъятным столом президиума, постаментом в углу, на котором, несомненно, пребывал не столь давно бюст вождя мирового пролетариата. (А их провожатый, ручаться можно, в свое время с этой самой трибуны, паскуда, возглашал здравицы в честь лично Леонида Ильича, ошибки быть не может, бывших Мазур узнавал по рожам с высоким процентом попаданий…)

Хорошо еще, у кого-то хватило ума поставить меж столом и краем эстрады обыкновенный столик с тремя стульями. На столике уже теснилось с полдюжины микрофонов – зато десятка два шакалов пера и виртуозов ротационных машин смогли разместиться вольготнейше, заняв передний ряд, где пустых кресел оставалось еще несметное количество. Столик находился под прицелом трех видеокамер на треногах. «Вот это засветились, – подумал Мазур, – светимся как ночной Париж…»

Но ничего не попишешь, пришлось усесться за столик рядом с Кацубой и сделать соответствующую физиономию. Он сразу высмотрел Джен – один из ее спутников смирнехонько сидел рядом, а второй возился с одной из камер. Большим специалистом в этом вопросе Мазур не был и потому не смог определить, обращается парень с фирменной техникой профессионально или только изображает прошедшего огонь и воду аса телерепортажа. Впрочем, остальные ни разу на него не покосились, значит, делает все правильно, не выбиваясь из общей картины. Быть может, они и настоящие репортеры? Он прекрасно помнил, как любит очаровательная мисс Деспард пристраиваться к людям из совершенно чужих контор – при этом пользуется убедительной легендой…

Чиновничек со стуком поставил перед героями брифинга две бутылочки пепси-колы – с таким видом, словно он был убежденным членом общества трезвости, которого вынудили прислуживать в подпольном притоне бутлегеров во времена сухого закона. Ни стаканов, ни открывашки. Положительно, подобное гостеприимство со знаком минус наводит на подозрения…

Засим чиновничек представил их невнятной скороговоркой, присел на третий стул – в сторонке, так, словно заранее спешил дистанцироваться от означенных субъектов.

Мазур ждал вопросов даже с некоторым любопытством – как-никак в его жизни это была первая пресс-конференция и, он искренне надеялся, последняя. Форменным идиотом себя чувствуешь, когда все на тебя пялятся. Отчего-то вдруг стало казаться, что он не застегнул одну пуговку на брюках, но никак не мог придумать, как бы непринужденнее кинуть взгляд в район подозрительного места.

Первым вскочил бородатенький субъект, которого Мазур смутно помнил по квартире с хомяком:

– Господин Проценко, я у вас вижу советский орден. Это что, выражение некой политической позиции?

– Помилуйте, господь с вами, – благодушно ответил Кацуба. – Просто у меня там винт заело, не выдирать же с мясом…

– Ну, а с каким ощущением вы носите орден с гербом СССР?

– Без ощущений, – кратко прокомментировал Кацуба.

– Вообще, как вы относитесь к распаду СССР?

– Экзистенциалистски, – не моргнув глазом, отрезал Кацуба.

И мгновенно выиграл время – пока бородатый лихорадочно чиркал в блокноте, мучительно соображая, как пишется изреченное Кацубой слово, тот уставился в зал, открытым и честным взором вопрошая: «Ребята, избавьте от шизика!»

Воспользовавшись моментом, в паузу тут же ворвалась дамочка, которую они уже видели в порту:

– Давайте перейдем к более прагматичным вопросам. Господин Проценко, расскажите, пожалуйста, кратко о результатах вашей экспедиции.

– О полных и окончательных результатах говорить, конечно же, преждевременно, – солидно поправив очки, начал Кацуба. – Однако на сегодняшний день «Морской звездой» исследована обширная акватория, а наши аквалангисты спускались к двум затонувшим кораблям из трех. – Речь его лилась плавно и непринужденно, как у самого настоящего доцента, поучающего юное поколение. – Можно говорить со всей уверенностью: в трюмах кораблей «Комсомолец Кузбасса» и «Вера» не обнаружено ничего, даже отдаленно напоминающего пресловутые емкости с отравляющими веществами. Равным образом и на дне никаких контейнеров не обнаружено.

– Как это согласуется с тем, что пишет местная пресса?

– Категорически не согласуется, – сказал Кацуба. – Местная пресса пишет одно, а мы обнаруживаем совсем другое…

Кто-то хихикнул. Бородатый моментально кинулся в бой:

– Вы что, обвиняете нас в недобросовестности?

– Да помилуйте, – обаятельно улыбнулся Кацуба. – Я вас ни в чем не обвиняю, вся беда в том, что никто из вас в жизни не имел дела с аквалангом и на дно не погружался, тут-то и собака зарыта…

– Простите, а как же тогда быть с сейнером? – вклинился кто-то. – Нам показывали акты комиссии – несомненное отравление, одиннадцать трупов…

– Вот это для меня загадка, – развел руками Кацуба. – Акты я тоже просматривал. Но, когда произошла эта трагедия, нас здесь не было, и делать какие-либо выводы не берусь… – И добавил наставительно: – Видите ли, подлинный ученый обязан, конечно, учитывать полученные другими данные, но я веду разговор о том, что наблюдал и исследовал сам…

– Не только сейнер, но и недавняя массовая гибель морской фауны, – уточнил репортер. – Должно же это иметь какое-то разумное объяснение?

– Безусловно, должно, – сказал Кацуба.

– Но ваша экспедиция, насколько я понимаю, версию об утечке отравляющих веществ из поврежденных контейнеров решительно отрицает?

– Я не видел этих контейнеров, – сказал Кацуба. – Я их не нашел. Ученый, простите, обязан быть скептиком. Когда мне удастся потрогать их руками или хотя бы получить пробы воды, указывающие на недвусмысленное присутствие отравы, я буду говорить уверенно. Пока у меня этой уверенности нет.

– А как вы расцениваете недавнее убийство одного из активистов экологического движения?

– Это совершенно не моя область, – развел руками Кацуба. – Я же не сыщик, дамы и господа…

– А смерть двух водолазов?

– Точнее говоря, смерть водолаза и аквалангиста, – поправил Кацуба. – Тут уже Владимиру Степановичу карты в руки, он вам расскажет с большим знанием дела…

Мазур прокашлялся. Сначала у него получалось плохо – мучительно подыскивал слова, запинался и бубнил. Потом как-то наладилось. Он довольно связно, внятно изложил то, что было написано в актах. И ничуть не кривил душой – просто-напросто умолчал о второй версии, насчет возможной насильственной смерти. Сам он уже не сомневался, что верна как раз вторая версия…

Телевизионная дама моментально вцепилась в него:

– А вам не кажется странным, что в столь короткий промежуток времени последовали два несчастных случая?

– Это море, – сказал Мазур. – А оно шутить не любит. На такой глубине случиться может все, что угодно… Знаете, были такие чемпионы по подводному плаванию…

И рассказал несколько весьма поучительных историй, случившихся на самом деле. Слушали его со всем вниманием, и Мазур помаленьку приободрился, успел даже убедиться, что все пуговицы застегнуты. Не удержавшись, посмотрел на Джен – она слушала с величайшим тщанием, хотя не понимала ни слова. Видимо, именно так, в ее представлении, и должен был держаться журналист, чтобы не выбиваться из общей картины.

На многих лицах он видел нескрываемое разочарование, вполне объяснимое – должно быть, им наобещали жуткие сенсации и роковые тайны, тем и заманили…

Наконец-то дал о себе знать один из спутников Джен – встал и на хорошем русском спросил:

– Я понимаю, вы полностью отрицаете причастность военных?

– Пожалуй, – сказал Мазур. – Видите ли, здешняя воинская часть по своему роду занятий никогда не имела дела с отравляющими веществами…

– Но их могли затопить в другое время…

– Мы, как несколько раз повторил Михаил Иванович, не нашли никаких следов, – сказал Мазур.

– А как вы отнеслись бы к журналистскому контролю за вашей работой? – встрял очередной незнакомец, возможно, и звезда в своем ремесле, но у Мазура он не вызывал никаких ассоциаций.

– Интересно бы посмотреть на этот контроль… – искренне усмехнулся он. – Кто-нибудь из вас умеет обращаться с аквалангом? Никто? Увы, без этого весь контроль сведется к тому, что вы будете часами скучать на палубе, пока мы плаваем и погружаемся к затонувшим кораблям…

– Можно же быстренько научиться, пройти инструктаж…

Мазур терпеливо объяснил кое-что насчет сложности работы на глубине в добрых сорок метров, но не уверен был, что сумел убедить, репортер замолчал с таким видом, будто был семи пядей во лбу и мгновенно сообразил, что ему пытаются задурить мозги детскими отговорками.

– Вам кто-нибудь угрожает? Или пытается препятствовать?

– Глупости, – энергично сказал Кацуба.

– Однако двое членов вашей группы погибли…

– Насколько мне объяснили в милиции, там были чисто бытовые проблемы. В одном случае – ограбление, в другом – девушка чисто случайно попала под пулю, предназначавшуюся вовсе не ей. Для нашего времени, как ни цинично звучит, – обыденность…

– У вас есть какие-то контакты со спецслужбами?

– Да за кого вы нас принимаете? – обиделся Кацуба.

– А с местным криминальным миром?

– Откуда?

– Госпожа Шварова была застрелена, когда находилась в компании здешнего авторитета…

– Госпожа Шварова была журналисткой, – сказал Кацуба, не моргнув глазом. – Скорее уж вам, дамы и господа, нужно думать над профессиональным риском, которому вы себя подвергаете. Журналистика – не моя область, я не всегда понимаю мотивы, из-за которых вы лезете в самые опасные и неожиданные места…

Мазур напрягся – очередной шакал пера ухмылялся очень уж загадочно. На роже написано было, что готовит сюрприз…

Так и есть…

– Интересно, как вы отнесетесь к тому, что такой журналистки, Светланы Шваровой, в Шантарске просто не существовало?

– Серьезно? – спросил Кацуба.

– Абсолютно серьезно. Я сам из Шантарска и знаю там всех, имеющих отношение к журналистике…

– Ну, я не знаю, что вам и сказать… – промямлил Кацуба с видом полнейшей растерянности. – Когда мы прилетели в Шантарск, нам ее представили как журналистку… Мы до этого никогда в Шантарске не бывали, не ориентируемся…

– Интересно, кто представил?

– Кто-то в администрации…

Уловив краем глаза движение, Мазур повернулся и обнаружил, что чиновничек с деловым видом, ничуть не смущаясь, направляется к выходу. Надоело, что ли?

– Вы не помните, кто конкретно?

– Знаете, у меня было столько встреч с самыми разными людьми, и лица, и фамилии путались в голове…

– А кем, собственно, был капитан-лейтенант Шишкодремов?

– Прикомандированным к группе штабным офицером, – сказал Кацуба. – Насколько я понял, в его задачу входило при нужде контактировать с местными военными…

– И как, была нужда?

– Пока нет.

– А почему вас в последнем выходе в море сопровождал пограничный корабль?

– Представления не имею.

– Это правда, что пограничники провели на вашем корабле обыск?

– Правда, – сказал Кацуба. – Вот только в толк не возьму, зачем им это понадобилось.

– Вам не кажется, что вокруг вас слишком много неясностей, загадок и смертей?

– Вы уверены, что именно вокруг нас? – хладнокровно отпарировал Кацуба.

– Судите сами. У вас в группе вдруг оказываются подозрительные люди, которых вскоре убивают…

– Чем же они подозрительны? – пожал плечами Кацуба. – Могу вас заверить, они вовсе не были подозрительными…

– Но я же вам только что рассказал про то, что Шварову никто в Шантарске не знал…

– Вообще-то, это дискуссионный вопрос. Я вам верю, но хотел бы убедиться точно…

– Нет уж, не растекайтесь мыслью по древу! – Нацелился в него указательным пальцем: – Хорошо, скажем – «странные». У вас в группе работают странные люди. Вокруг вас вертится некий Игорь Котельников, в котором, по данным здешних журналистов, давно уже подозревают то ли военного особиста, то ли сотрудника ФСБ, а потом куда-то загадочно исчезает. Господин Микушевич, – он тем же прокурорским жестом указал на Мазура, – вдруг оказывается впутанным в донельзя загадочную историю с ночной стрельбой, свеженький труп обнаруживается как раз там, где ночью данный господин пребывал с родной сестрой убитого авторитета…

«Сука, – подумал Мазур в бессильной ярости. – Кто его всем этим нагрузил? Без утечек определенно не обошлось… Милиция? Погранцы? Кто-то еще?»

– Дорогой вы мой, – сказал Кацуба. – Я отвечаю только за себя. Если я сказал что-то не то, ловите меня на противоречиях и вранье. Но за все эти, как вы изящно выразились, странности я отвечать не могу. У меня простая и конкретная задача – обследовать затонувшие корабли и акваторию. Все эти странности, конечно, существуют, как объективная реальность, но я над ними не особенно задумывался, некогда…

Справа грохнула дверь. Не только Мазур – все невольно повернули головы в ту сторону.

Мэр стремглав летел к эстраде, галстук сбился на сторону, на лацкане пиджака посверкивала начищенная «засранка» (как в просторечии кое-где именовали медаль «Защитнику свободной России»). Взор его был вдохновенным и пылающим, в руке он держал огромную коричневую папку, полы пиджака развевались – словом, сейчас господин Колчанов крайне напоминал бонапартовского генерала, посланного безжалостно разогнать изжившую себя Директорию. Полное впечатление, что переживает свой звездный час. У Мазура во рту пересохло от нехороших предчувствий.

– Дамы и господа! – возгласил мэр, одним прыжком преодолев три ступеньки и встав рядом со столиком. – Прошу внимания! Я намерен сделать чрезвычайное заявление! Прошу внимания!

Вниманием аудитории он овладел вмиг – даже Кацуба, Мазур готов был ручаться, был немного ошеломлен таким поворотом дела.

– Итак, дамы и господа! – тщательно прокашлявшись, начал мэр. – После всего, что вы здесь выслушали, я имею полное право сделать кое-какие дополнения, способные пролить свет на все происходящее…

Мазур видел, что один из спутников Джен торопливо шепчет ей на ухо, переводя. Мэр добыл из своей папки пачку огромных фотографий, покосился на Мазура с Кацубой, прижал их к груди так, что они видели только матово-белую оборотную сторону верхней.

– Дамы и господа! Вчера вечером примерно в том районе, где проводила свои исследования, – он выделил последнее слово брезгливо-презрительной интонацией, – «Морская звезда», произошел несчастный случай с кораблем на воздушной подушке «Изумруд», принадлежащим российской авиакомпании «Сокол-аэро». Группа инженеров этой компании проводила на одном из близлежащих островов геодезические работы с целью установки автоматического маяка, которому предстояло обслуживать будущие трансарктические рейсы авиалайнеров. – Он говорил, как записной оратор, делая плавные, величественные жесты. – Вчера вечером «Изумруд», потеряв управление, вылетел на берег этого островка, получив значительные повреждения. Двое человек на его борту оказались мертвыми, причем предварительный осмотр свидетельствует, что они скончались от отравления неизвестным пока веществом. Человек, первым осматривавший потерпевший аварию «Изумруд», находится в больнице с подозрением на отравление. Трупы помещены в герметические емкости, чтобы предотвратить возможное заражение. В настоящий момент мы ожидаем компетентную и независимую комиссию из Москвы, способную провести беспристрастную экспертизу… Минутку внимания, я еще не кончил! Как нам удалось установить, «Морская звезда» вела в том районе некие работы, направленные на подъем с морского дна неизвестных предметов. Есть эксперты, которые подозревают, что этими предметами как раз и были контейнеры – или один контейнер – получивший в ходе работ повреждения, из-за чего произошла утечка отравляющего вещества. Где находится контейнер, поднят ли он или оставлен на дне, мне неизвестно. Все мои попытки получить объяснение у этих господ, – он большим пальцем указал через плечо на Мазура с Кацубой, – привели лишь к тому, что меня стали пугать крупными неприятностями, каковые, по их собственным словам, не замедлят воспоследовать от неких, не названных точно спецслужб. У меня все, господа. Если вы хотите получить какие-то объяснения от этих гидрографов в штатском, попытайтесь… Прошу ознакомиться!

Он принялся показывать залу фотографии. Они просвечивали, и Мазуру со своего места удавалось разобрать, что там на них запечатлено: мертвые лица, заснятые крупным планом, жалкий, покалеченный винт «Изумруда», сам «Изумруд», то ли накренившийся, то ли попросту снятый в соответствующем ракурсе наклоненным фотоаппаратом… Видеокамеры и фотоаппараты работали с полной нагрузкой, словно огневые средства штурмовой группы – Мазуру машинально пришло в голову именно это сравнение.

Испытываемые им чувства проще всего было описать фразой из классика – в зобу дыханье сперло. Ошеломления, правда, было больше, чем каких бы то ни было других чувств. Все-таки в забавах «плаща и кинжала» он был новичком, а потому, собственно, и не знал, как в таких случаях должны реагировать матерые волки разведки. Что до Кацубы, он сидел с каменным лицом, а мэр, покосившись на них, предусмотрительно отодвинулся за спины двух своих сопровождающих, помахал фотографиями, тасуя их, зычно возгласил:

– Господа, все снимки будут вам предоставлены! Минутку внимания, господа!

Вскочившие репортеры кое-как утихомирились – но только потому, что ожидали новых сенсаций.

– Положение остается напряженным, – заявил мэр. – Люди с острова эвакуированы, но у нас нет никакой уверенности, что вырвавшаяся на свободу отрава не достигнет города. Напоминаю: в прошлый раз, когда погибли морские животные, катастрофа произошла на достаточном удалении от Тиксона, но сегодня я могу подозревать самое худшее. Город может оказаться под химическим ударом. Я только что выступал по радио, разъясняя обстановку…

«Прелестно, – подумал Мазур. – Не станешь же опровергать всю эту демагогию, заявляя: „Полноте, господа, тамошние инженеры погибли не из-за отравы, а оттого, что я немножко пострелял по ним из автомата с глушителем“…»

– Господа! – надрывался мэр. – Всем вам будет немедленно предоставлена возможность связаться с вашими редакциями и телестудиями! Штаб по ликвидации химической опасности уже создан и приступил к работе. Разумеется, полагаться на данные этих… – он вновь указал через плечо на смирнехонько сидевших Кацубу с Мазуром, – ни в коей степени нельзя, но мы изыскиваем возможности, чтобы производить регулярные пробы воды и воздуха, делается все возможное… возможно… – он несколько запутался в однокоренных словах, притопывая то ли от волнения, то ли в азарте. – Да вы посмотрите на них!

Они вновь стали центром внимания. Враждебных взглядов, в общем, не было – только местный бородач вызверился, словно за ногу цапнуть хотел. В основном поглядывали иронически, с нехорошим профессиональным воодушевлением: ну-ка, как станете, господа хорошие, выпутываться?

– Заявление для прессы, – громко сказал Кацуба, встав и подойдя к краю эстрады (мэр отошел еще дальше, прикрываемый молчаливыми охранниками). – Все, что здесь прозвучало, истине, увы, нисколько не соответствует. Никаких работ по поднятию на поверхность чего бы то ни было «Морская звезда» не вела – прежде всего потому что на борту нет нужного оборудования.

– Может, оно уже на дне лежит? – язвительно вопросил мэр. – Уже успели выкинуть, товарищ полковник, или как вас там?

– Фельдмаршал, – незамедлительно отпарировал Кацуба. – Мелко плаваете… А Владимир Степанович – генерал от инфантерии, вы не знали? Дамы и господа, не знаю, кто и зачем ввел в заблуждение сего государственного мужа, но ничего подобного не было…

Однако Мазур видел, что успеха у публики Кацуба не имеет – до вторжения мэра разговор свернул на довольно скользкую дорожку, к тому же фотографии выглядели крайне убедительно. У Кацубы не было ничего, кроме слов…

– Минутку внимания! – снова завелся мэр. – Дамы и господа, в порту только что начался митинг протеста против закулисных игр военщины рядом с мирным городом! У мэрии стоит автобус, я всех приглашаю своими глазами оценить настроение и волю народа!

И первым направился к выходу. За ним табунком кинулись репортеры – быстрее всего удалось покинуть помещение тем, кто не был обременен тяжелой аппаратурой. Телевизионщики немного задержались, отсоединяя провода. На Мазура с Кацубой никто не смотрел – только Джен, уносимая общим движением, оглянулась с непонятным выражением в глазах.

Они остались одни. В гнетущей тишине Кацуба взял бутылочку пепси, ловко сковырнул пробку об угол столика, как следует присосался к горлышку. Протянул Мазуру:

– Будешь?

Мазур в два счета прикончил бутылочку, чуть растерянно глянул на отца-командира.

– Поехали в порт, – распорядился Кацуба. – Как бы и там пакость не устроили…

Они принялись торопливо напяливать пуховики. В дверь кто-то осторожно заглянул.

– Легок на помине… – проворчал Кацуба, быстрыми шагами направляясь к выходу.

Просто Владимирыч загородил ему дорогу. Выглядел он весьма жалко – блудливые глазыньки бегали, рученьки тряслись, весь он был потный, мятый и угнетенный.

– Вы мне должны помочь…

– Бог подаст, – рявкнул Кацуба, но все же остановился. – Так…

– Они меня убьют… Как Нептуна…

– Ноги в руки – и за мной, – распорядился Кацуба. – Ага, у тебя и пальтуган с собой? Не отставай, служилая бюрократия, но если ты передо мной не испражнишься до донышка – брошу на съедение.

Почти пробежав по полутемным пустым коридорам, они выскочили из управы. Мэрской «Волги», доставившей их сюда, конечно же, не было, автобуса тоже след простыл.

– К моей «Антилопе-гну», – приказал Кацуба, уверенно сворачивая за угол.

Просто Владимирыч семенил следом, от страха не отставая, и, кажется, пытался исповедаться.

– Погоди, дурило, – цыкнул Кацуба. – Толку от тебя сейчас…

Где-то вверху звучно открылось окно, оттуда закричали:

– Мужики, слышно что-нибудь? Началось?

– Да нет, мы за бутылкой… – откликнулся Кацуба, не глядя в ту сторону, наддал, повернул за угол. – Поспешайте, недолго осталось… Черт, этак и паника начнется…

– Обязательно начнется, – поддакнул просто Владимирыч, пыхтя. – У народа и так нервы на нуле…

– Цыц! – рявкнул Кацуба.

Свернул к невидным сараюшкам, на ходу извлекая ключ, недолго повозился с амбарным замком. Мазур без команды кинулся распахивать обитые жестью дверцы.

Из сараюшки, фыркая и чихая, выполз «шестьдесят девятый». Нагнув сиденье, Мазур пропустил вперед Владимирыча, придал ему ускорение сильным толчком и запрыгнул сам.

Кацуба погнал, насколько позволял мотор музейного экспоната. Мазур вцепился в скобу, сзади на узенькой лавочке мотало просто Владимирыча, который пару раз чувствительно ударялся то головой, то спиной – Мазур видел в зеркальце, но не осмелился даже пискнуть.

Что-то в городе было неладно – Мазур чуял нутром. Кое-где стояли кучки людей, обсуждавшие, судя по лицам, свежую новость. Примерно зная мэра, Мазур не сомневался, что выступление по радио звучало еще эффектнее и драматичнее, нежели зажигательная речь перед журналистами. Пожалуй, и в самом деле начнется паника, и ничего им сейчас не объяснишь…

Как ни быстро оставались позади люди, он успевал заметить лица – потерянные, взволнованные, полные тревоги и предчувствия новых бед. «Двадцать второе июня, – пришло ему в голову. – Должно быть, такие лица и были. Но какая сука…»

– Испражняйся, гнида, – распорядился Кацуба, не оборачиваясь, лихо вертя баранку.

– Послушайте… – робко возмутился было Владимирыч.

– Выкинуть? – зловеще поинтересовался Кацуба.

– Не надо…

– Тогда валяй.

– Вы, правда, из ФСБ?

– Из Генерального штаба, – огрызнулся Кацуба. – Говори, козел, некогда с тобой возиться…

– Нептун… Гриша… привел ко мне Илью Михайловича. Его фирма… Ильи, я имею в виду… хотела получить эту территорию… для организации туристских маршрутов…

– Ту, где бывший полигон и нынешняя база?

– Да. Они в Москве создали консорциум… У меня все договора при себе…

– Сколько взял, гнида?

– Две тысячи долларов… и обещали место в будущей фирме…

– О, провинция… – вздохнул Кацуба. – Какие здесь умилительно крохотные взяточки… Твоя задача?

– Оформить соответствующее решение горсовета… чтобы все прошло без сучка без задоринки…

– Интересно, неужели вы собственными силами собирались выжить отсюда военных? По-моему, у Нептуна кишка была все же тонка…

– Илья Михайлович гарантировал, что вопрос утрясается в Москве… что они там добьются закрытия базы…

– А потом?

– Ну вы же знаете, товарищ полковник…

– Какой я тебе полковник? – искренне изумился Кацуба.

– Колчанов говорил…

– Короче.

– Потом убили Гришу, а Илью нашли в гостинице мертвым… А сегодня они ко мне пришли…

– Кто?

– Я потом подробно опишу… напишу…

– Что хотели? – спросил Кацуба.

– В сущности, того же самого. Чтобы я оформил все бумаги на них, они будут стараться в Москве, а я обязан проследить, чтобы здесь все прошло гладко… Колчанова сумеют настропалить должным образом… он же придурок, два раза куковал в завенягинской психушке, а когда началась перестройка, лечить его перестали, боялись, он же в два счета стал пострадавшим от КГБ в белых халатах…

Кацуба притормозил, отчаянно засигналил, разгоняя огромную собачью стаю, вольготно разлегшуюся посреди немощеной дороги. Они были уже на окраине города, вдали виднелось море. Возле крайнего домишки стоял ГАЗ-53, и какие-то мужики, перекликаясь, таскали в кузов узлы.

– Кажется, начался драп… – сказал Мазур.

– Сам вижу, – отрезал Кацуба. – Эй, соловушка, пой!

– Вот, собственно, и все…

– А эти сколько дали?

– Пять тысяч. И обещали место в фирме, как Нептун… Фирма называется… акционерное общество «Норд»…

– Ага, – сказал Кацуба. – Комнатушка в хрущевке и факс в совмещенном санузле…

– Нет, это серьезные люди…

– Я не об этом. «Норд» наверняка ширма…

– А… Вот и я так думаю… Но люди серьезные…

– Слушай, фрукт, – сказал Кацуба. – Пять тысяч заметно больше, чем две. Почему же ты столь цинично предал своих благодетелей и отправился на них стучать?

– Я их боялся, – охотно признался просто Владимирыч. – После того, как убили Гришу с москвичом… Гриша как-никак был свой, наши отцы дружили, оба всю жизнь на медеплавильном отпахали… Этим я чужой, понимаете? Они бы меня прикончили, когда все устоялось бы… Это такие люди…

– Обрати внимание, Володя, – сказал Кацуба. – Индивидуум резко поумнел. В сжатые сроки. Сколько живу, не перестаю удивляться, до чего быстро опасность делает умниц из последних дураков… Ладно, Владимирыч. Сейчас разберемся с текущими делами, возьмем тебя на кораблик, и ты будешь писать – долго, проникновенно, искреннейше, как Татьяна Ларина не писала Онегину… Вопросов к тебе достаточно, но это потом.

– А…

– Да поживешь, поживешь… – брезгливо отмахнулся Кацуба. – Я не зверь, когда со мной по-хорошему… Повезло тебе, что на меня напал.

После недолгого молчания просто Владимирыч робко начал:

– Простите, а насчет денег…

– Насчет долларчиков? – ласково, понимающе спросил Кацуба. – Насчет зелененьких, как крокодильчики? Чтоб себе оставить? – Он резко затормозил, обернулся со страшным лицом: – Ты сначала выторгуй себе свободу, гнида, а потом уж перейдем на лирику – если, конечно, перейдем… Понял? Вот и сиди тихо, сочиняй в уме откровеннейшие показания…