Илья Бриз Зверь над державой. Дилогия Автор: Илья БризНазвание: Зверь над державой. Дилогия в одном томеИздательство: ЛениздатСтраниц: 489Год: 2014Формат: fb2 АННОТАЦИЯ Майор ФСБ Евгений Воропаев, спецназовец, подорвавшийся на мине в Чечне. Безногий однорукий инвалид. Был Судьба и наука дали ему ещё один шанс, и теперь он – Егор Синельников, младший лейтенант НКВД в параллельном мире. Илья Бриз Зверь над державой Две глупости были приняты Западом на веру: то, что «холодная война» закончилась, и то, что Запад победил… Недавно видел секретные карты Генштаба… На них нет Северной Америки! Подпись одного из участников форума, на котором написана эта книга. Чпок, чпок. Отбитая пулями штукатурка посыпалась на голову и за шиворот. Пристрелялись, гады. Полковник помотал головой, вытряхивая мусор из седого ежика волос, оглядел свой, явно невыдающийся, арсенал – лежа делать это было не оченьто удобно – и выбрал лимонку. Прижав рычаг запала, аккуратно разогнул усики, выдернул кольцо, отпустил рычаг и, досчитав до двух, перекинул гранату через низкий подоконник. Взрыв чутьчуть оглушил его самого. Неприятных ощущений добавила свежая штукатурка от осколков своей же гранаты. Приятные, правда, тоже появились, в виде короткого стона снаружи. Полковник оценивающе посмотрел на светлеющий прямоугольник окна, затем на относительно темную стеку позади себя и рискнул приподнять голову над замусоренным подоконником. Прямо напротив догорал микроавтобус охраны. За каменным бордюром асфальтовой дорожки виднелось тело в камуфляже, плохо заметное на фоне яркозеленого газона. Второго видно не было. Значит, отполз и гдето притаился, наставив ствол на окна. Не выбраться. Ну что ж, будем ждать. Время работает на нас. Полковник сел на пол, опершись спиной на простенок между окнами, достал сигарету из помятой пачки и, закурив, начал вспоминать, как вся эта чертова история начиналась… Глава 1 – Ну и?…– А ни хрена. Он меня послал… – Дмитрий затянулся и засунул сигарету, докуренную почти до фильтра, в пустую пачку, которая служила ему пепельницей. – Вежливо так послал. Мол, гипотеза Бернштейна – это бред сивой кобылы в лунную ночь. И вообще, он выдал её за полгода до того, как попал в психбольницу с ярко выраженной шизофренией. А то, что под эту гипотезу прекрасно легли формулы Грегоровица по нелинейной физике, как ты это доказал и выдал полное матобеспечение, это его не интересует.– И что ты собираешься делать? – Николай заинтересованно посмотрел на Димку, перевел взгляд на стол и разлил в стаканы остатки водки.– А что я могу? В нашем институте установку собрать не дадут. Фондов, видите ли, нет. Да и были бы… С таким руководством… Одни старые маразматики! – Дима взял стакан, скептически посмотрел на него, выпил, скривился и потащил очередную сигарету из пачки.Коля щелкнул зажигалкой, тоже опрокинул стакан в себя, закусил шпротиной и уныло посмотрел на пустую бутылку. Дмитрий, выпустив струю дыма, тоже взглянул на бутылку, переставил её под стол и, хмуро улыбнувшись, достал из сумки толстую тетрадь.– В лаборатории у Фехлистова собрали гребаную конструкцию по заказу вояк. Нака, взгляни. – Димка протянул тетрадь Николаю. – Соответственно конструкция не заработала. Точнее, заработала, но дальность оказалась на порядок меньше, чем они рассчитывали.Коля минуты две читал первую страницу, перевернул, еще почитал и отъехал, (он сидел в кресле на колесиках) к компьютеру. Пошевелил мышкой и, запустив «маткад»[1], начал быстро набирать формулы из тетради.Два года назад два друга попали по распределению в один «закрытый» НИИ. Николая, которому еще на первых курсах прочили большое будущее, если бы не пил, посадили считать никому не нужные, с его точки зрения, коэффициенты к экспериментальным системам, а Дмитрия, «свихнувшегося» на четвертом курсе на безумной гипотезе Бернштейна, поставили эти самые системы собирать. Вчера вечером, в пятницу, Коля вернулся из отпуска, а сегодня друзья отмечали плохую погоду. Осенний дождь, моросивший третий день подряд, мешал съездить на традиционные шашлыки. Димка рассказал Николаю о своем неудачном походе к замдиректора НИИ по научной работе и предложил, как можно проверить свою бзикидею на чужой установке.Коля прочитал еще страницу, опять чтото набрал на клавиатуре и, отрешенно посмотрев на потолок, послал Романа в магазин: «Тащи пиво! Водку пить сегодня больше не будем. В этом, – он ткнул пальцем в тетрадку, – чтото есть. Ты зашел совершенно с другой стороны».Через полчаса Димка сунул в руку Николая открытую банку пива. Тот присосался к ней, перевел взгляд с монитора на тетрадку, перевернул в ней пару страниц назад и снова защелкал на клавиатуре. Еще через десять минут он наконецто отвернулся от компьютера:– Слушай, Димон, ну, в окно перехода ты здесь укладываешься, но ток эмиттера получается просто сумасшедший! Где ты возьмешь такие источники?– Ха! Помнишь, на практике мы забрели в инструментальный цех и в закутке нашли вакуумную установку? Ты еще прикалывался над парнем в зеркальных под золото очках.– Точно, он нам еще лекцию прочитал про этот, как его, «Булат». Для напыления сверхтвердой пленки на инструмент. – Коля допил банку и кинул её в пакет, висящий на гвозде у двери. – А он эту пленку на стекла своих очков напылил.– Ага, там стояли три больших сварочных аппарата постоянного тока. Тот парень говорил, что они и дают ток на катоды этого «Булата».– Ну, так там напряжение низкое, вольт сорокпятьдесят всего, да и ток для тебя мал будет. – Николай потянулся за следующей банкой.– А если мост прямо на две фазы всадить?– Хмм… – Коля, так и не взяв пиво, принялся вновь чтото считать на компьютере. – Ну, вроде как хватает, но, вопервых, где ты диоды на такие токи найдёшь?– Элементарно, Ватсон. – Дима подвинул Николая вместе с креслом, вызвал браузер и набрал адрес. Коля посмотрел, хмыкнул опять и отвернулся от экрана.– Так, ладно, вовторых, защита на подстанции вырубит с ходу, ты и на режим выйти не успеешь.– А если её зашунтировать? Ну, по высокому она общая, на фидере стоит, не сразу сработает, успеем режим прогнать, а по низкому зажмем.– Зажмём, значит? Нда. – Коля всетаки дотянулся до банки, вскрыл её, высосал треть, минуты две внимательно рассматривал потолок и только потом повернулся к другу. – А ты понимаешь, что будет, если нас засекут? – Николай абсолютно трезвым взглядом посмотрел на Дмитрия, помолчал и продолжил: – А, ладно, где наша не пропадала! Значит, так, Димон, ты мне эту тетрадочку оставь, я все заново просчитаю, а ты давай думай, как это втихую провернуть.– А вот это опятьтаки элементарно, – Дима хитро заулыбался, – у Фехлистова дочка замуж выходит. Свадьба через две недели в пятницу. Вся его лаборатория на банкет приглашена. А на подстанции Федя дежурить должен, я у них в дежурке график смотрел.Друзья заулыбались. Федя был известен тем, что хотя сам пил мало, никогда не отказывался от предложенного. А если чутьчуть перебирал, то укладывался на протертый диван в дежурке у подстанции и хоть из пушки стреляй – не разбудишь. * * * Втихую не получилось. Получилось очень громко. Точнее, не столько громко, сколько вначале ярко, а затем дымно. Сначала все шло просто прекрасно, секунд десять установка выходила на режим, еще пару секунд на самоюстировку – и его величество ПРОБОЙ! Димка заорал «Ура» и впился глазами в графики, отображаемые компьютером на большом мониторе. Николай сидел за своим ноутбуком, подключенным по «сетке» к лабораторному компьютеру и просто не мог оторвать взгляд от экрана.– Димон, чтото не то! Синхронизации нет! Смотри, там опорная частота почти в четыре раза больше!– Ты лучше на параметры привязки посмотри, ничего не напоминает?– Это же наша Зем… – закончить слово Коля не успел. В установке, которая находилась в десятке метров от них, чтото громко щелкнуло, булькнуло, и все помещение лаборатории залил яркий слепящий свет электрической дуги. Затем этот свет погас. Вместе с ним погасло и верхнее освещение, и из установки повалили клубы черного вонючего дыма. Сбоку, где внутрь заходили толстые кабели, выбивались зеленые языки пламени. Николай схватил висевший на стене огнетушитель, сорвал на нем пломбу и, буквально пролетев несколько метров, направил струю углекислоты в огонь. Дима, перепрыгнув через стол, сорвал со стены другой красный баллон и бросился на помощь другу. Гдето далеко, у главного корпуса, заревела сирена. Это сработали дымовые датчики противопожарной сигнализации.Через час в институт прибыл разысканный по телефону замдиректора Борзенко.«Ну, рассказывайте». – Борзенко Василий Федорович тяжело сел на стул и принялся расстегивать мокрый плащ. Дежурный по институту ничего ответить не успел, как дверь кабинета опять открылась, и в нее вошел Викентьев – куратор НИИ от ФСБ. Он кивнул обоим присутствующим и, ничего не говоря, сел сбоку от стола. Дежурный продолжил: «Так вот, это мэнээсы[2] Малышев и Горин. Они чтото делали с опытной установкой по заказу триста двадцать восемь в лаборатории Фехлистова. Установка загорелась, вырубило подстанцию. Сработала противопожарная сигнализация. Пожарные приехали быстро, но гасить уже было нечего. Эти ухари погасили все сами, но надышались дыма и отравились. Обоих увезла „скорая", но врач сказал, что ничего опасного. Денек поблюют, – дежурный покосился на Викентьева и усмехнулся, – и можно будет на ковер».– Ну, пойдемте, посмотрим. – Василий Федорович тяжело поднялся со стула. – Что они там натворили.Дежурный предупредительно распахнул перед ним дверь кабинета и, пропустив Борзенко и Викентьева, пошел с ними в лабораторный корпус.Большая дверь в лабораторию была закрыта и заклеена полоской бумаги с печатью и синей подписью.– Это я опечатал, – сказал дежурный, срывая бумагу, – пожарные замок сломали.Свет в лаборатории уже был.– Аварийка приезжала, – пояснил дежурный, они и на подстанции чтото нахимичили. Электрики очень ругались, заставили акт подписать. Обещали штраф выписать за несоблюдение ПТЭ и ПТБ[3].Полуразгромленная лаборатория имела совершенно непрезентабельный вид. Слева, где находилась сама установка, стены и потолок были закопченными, окно разбито. Дежурный, проследив взгляд Викентьева, пояснил: «Пожарные разбили, тут не продохнуть было».Справа же, где стояло несколько столов с парой компьютеров, было все в относительном порядке, если не считать свалившегося большого монитора.– А почему установка не была отгорожена защитным экраном? – задал вопрос Викентьев.– Не было необходимости, – ответил Борзенко. – Никаких опасных излучений тут быть не должно.– И чем же они тут занимались? – Викентьев подошел к открытому ноутбуку и шевельнул мышку, лежащую рядом. Экран компьютера сразу же засветился и, снизу справа, на нем выделилось окошко с сообщением о потере связи по локальной сети.Замдиректора тоже подошел к ноутбуку и, перехватив мышку у майора, стал копаться в компьютере. Викентьев же перенес свое внимание на толстую тетрадку, лежащую рядом.Буквально через полтора часа майор ФСБ Викентьев Юрий Александрович уже выруливал на московскую трассу, на заднем сиденье машины лежала сумка с ноутбуком, толстой тетрадью и парой винчестеров, самолично выдранных майором из лабораторного компьютера. В то же время у двери больничной палаты, где приходили в себя Дмитрий с Николаем, уютно устроился амбалистый парень с едва заметно оттопыренной слева полой пиджака, увлеченно читающий красочный журнал. У дверей лаборатории Фехлистова скучал вохровец, а по институту бегал старший лейтенант ФСБ из местного управления и чуть ли не у всех подряд брал подписки о неразглашении. * * * – Попроще, майор, попроще. У меня, увы, в отличие от вас, нет за спиной физмата, – высокий, это было заметно, несмотря на то, что он сидел в кресле, лощеный мужчина помешивал ложечкой кофе. Викентьев стоял навытяжку перед ним и докладывал:– Исходя из сохранившихся записей эксперимента, можно сделать вывод, что была подтверждена гипотеза израильского ученого Бернштейна о существовании так называемых параллельных вселенных. И не только о существовании, но и о возможности проникнуть в них. Сам Бернштейн скончался пять лет назад в психиатрической клинике под ТельАвивом. Одновременно было выяснено, что экспериментаторам чудовищно повезло: они совершенно случайно попали в необходимые параметры связи с этой так называемой параллельной вселенной.– Почему «так называемой»? – перебил Викентьева сидящий в кресле.– Она, – запнулся майор, – не совсем «параллельная». Если так можно выразиться, эта вселенная находится под некоторым углом к нашей. С одной стороны, исходя из полученных данных эксперимента, она полностью тождественна нашей вселенной. Причем настолько тождественна, что там, судя по всему, точно такая же планета Земля и точно такая же цивилизация, как и у нас. То есть полное наше отражение. С другой, – Викентьев сделал маленькую паузу, – время там течет почти в четыре раза быстрее.– Я вас не совсем понимаю, майор. Какое отношение все это может иметь к безопасности страны. – Слово безопасность в устах мужчины прозвучало с большой буквы. – Почему вы вообще обратились ко мне через головы ваших непосредственных начальников? Оттуда что, можно золото или нефть по дешевке качать?– Никак нет, полезные ископаемые оттуда вряд ли будет экономически выгодно доставлять, если вообще возможно, но вот информация. – Викентьев замялся. – Совершенно новые технологии, особенно с учетом быстрее текущего там времени, – майор замолчал.Мужчина, пьющий кофе, а это был первый заместитель директора ФСБ, задумался, потом с интересом посмотрел на Викентьева и указал ему на кресло:– Садитесь. Можете налить себе кофе и курить.– Спасибо. – Викентьев не отказался ни от одного, ни от другого.Генерал, сам прикурив от предупредительно протянутой зажигалки, сделал паузу в разговоре, допил кофе и повернул голову к майору:– Вот что, подполковник, напишете докладную на имя директора. С вашими обоснованиями и выводами. Документ должен быть у меня через час.– Есть, – резко вскочив, ответил Викентьев. Полностью скрыть довольную улыбку ему не удалось.Сразу после того, как свежеиспеченный подполковник покинул кабинет, замдиректора ФСБ вызвал секретаря.– Выясни, где сейчас находится премьер, и, если он в Москве, немедленно свяжи меня с ним. * * * На следующий день Викентьев лично забрал Дмитрия с Николаем из больницы. Не дав ребятам даже взять вещи, фээсбэшник приказал ехать в аэропорт. Там все – с ними был еще тот парень, что весь вечер и ночь просидел у палаты пострадавших – быстро погрузились в Як40. Коля с Димкой с удивлением увидели в салоне на пустых местах достаточно аккуратно упакованный их нехитрый холостяцкий скарб. На задних креслах сидели четверо парней, чемто неуловимо похожих на того, кто почти сутки провел возле палаты гореэкспериментаторов. Небольшой реактивный самолет тут же начал выруливать на старт. Сразу после взлета и набора высоты Викентьев пересел к ребятам и, приказав охраннику принести кофе, начал небольшое «производственное совещание»:– Врач сказал, что вы практически здоровы. Соображать нормально можете? – Дмитрий, переглянувшись с Николаем, неуверенно кивнул, хотя называть трезвомыслящими их обоих было рано. От стресса они явно еще не отошли.– Значит, так. По результатам вашего удачного эксперимента с не совсем удачным окончанием. Правительство приняло решение об организации проекта «Зверь».– Почему «Зверь»? – перебил фээсбэшника Димка.– Кодовое название, – не выразив недовольства тем, что его перебили, ответил Викентьев. – В данном случае значения не имеет. Во всяком случае, обозначение проекта пришло сверху. – Юрий Александрович указал на потолок салона. Коля с Дмитрием удивленно посмотрели вверх и вновь сосредоточили свое внимание на Викентьеве. Тот достал сигареты протянул пачку ребятам. Оба вытащили по одной все трое дружно задымили. Как раз в это же время один из сопровождавших их парней принес поднос с тремя чашечками кофе. После паузы фээсбэшник продолжил: – Директором проекта «Зверь» назначен я, подполковник Викентьев Юрий Александрович.– Поздравляем с повышением, – переглянувшись с Николаем, сказал Дима.– Благодарю, – ответил подполковник и продолжил, – моими заместителями и, соответственно, руководителями проекта по научнотехнической части назначены вы оба, Дмитрий Михайлович Горин и Николай Иванович Малышев, с… – сделав небольшую паузу, Викентьев добавил: – Довольно приличным денежным содержанием.Ребята опять переглянулись, но ничего не сказали.– Чтото особого восторга на ваших лицах я не замечаю. – Викентьев несколько раз перевел взгляд с Димы на Колю.– Ну, понимаете, Юрий Александрович… – Дмитрий опять переглянулся с Николаем. – Для начала, это для нас мало того, что как снег на голову, так мы же еще сами не знаем результатов нашего, как вы выразились, удачного эксперимента с не совсем удачным окончанием.– Узнаете, все узнаете, но для начала, – подполковник улыбнулся, – давайтека… – Викентьев повернулся и подозвал к себе того парня из своей «группы поддержки», что приносил им кофе. – Организуй нам по пятьдесят граммов.– А куда мы летим? – спросил Коля.– На Южный Урал. – Викентьев опять улыбнулся. – Есть там один очень маленький закрытый городок.Когда маленький поднос с тремя рюмками и блюдцем с пересыпанными сахаром кружками лимона появился перед ним, Юрий Александрович, дождавшись разбора друзьями посуды, поднял свою рюмку и, без всякого тоста, не чокаясь, опрокинул коньяк в рот. Немного посмаковав, проглотил аккуратно, не просыпая сахаринок, закусил лимоном, к чемуто прислушался внутри себя и продолжил:– Финансирование у нас на первом этапе вполне приличное, база тоже вроде бы ничего. Значит, основная задача сейчас – как можно быстрее собрать новую установку и повторить эксперимент, но без отрицательных последствий. * * * – А ты представляешь, что будет, когда они, – кто эти «они», уточнять Дмитрий не стал, – об этом узнают? – Ребята вдвоем сидели на диване перед раскрытым на журнальном столике ноутбуком Николая в двухкомнатном номере, выделенном Горину на втором этаже.– Даже представлять не хочу. – Коля порылся в карманах и достал пачку. Они молча закурили и заново стали проверять свои выводы. Николай чтото еще раз пересчитал на ноутбуке, затем захлопнул его и встал, – пошли ко мне, у меня на «нотике» «маткада» нет. А свой комп, я смотрю, ты так еще и не распаковал.– А когда и зачем? – парировал Дмитрий. – Сам же знаешь, все три недели – как белка в колесе. А думать я и без компа могу.За эти три недели, мало того что была собрана новая установка, «заточенная» в этот раз чисто под Димкину бзикидею, мало того что пробными включениями был подобран режим безопасного пробоя. Сегодня утром был проведен полноценный эксперимент. Синхронизироваться удалось аж на две минуты. Практически сразу, после анализа первых результатов, стали понятны направления необходимой доводки и/или переделки установки для получения постоянного канала связи. Подполковник Викентьев тут же отзвонился в Москву, доложив о первых положительных результатах. И вот только сейчас, после маленького банкета, еще раз вместе с другом обсуждая и анализируя полученные данные, Дима ткнул пальцем в «гребаную загогулину», как он ее обозвал, на одном из полученных графиков.Точно такой же, как у Димки, двухкомнатный номер Малышева в уютной гостинице маленького, неизвестно чем раньше занимавшегося «закрытого» заводика, был соседним. Николай быстро, через «вайфай», перекинул информацию с ноутбука на стационарный компьютер и принялся считать. Дима, стоя с очередной сигаретой, завис у него над плечом. Десять минут прошли в полной тишине. Затем ребята молча переглянулись, еще раз посмотрели на монитор и так же молча, не говоря ни слова, сели на диван. Первым прервал затянувшееся молчание Дмитрий:– Надо идти к Викентьеву, – уныло пробормотал он.– Надо, – подтвердил Коля, – но вот как он отреагирует на сдвиг?– Это же вся программа летит к чертям! Это ж… – Дима быстро посчитал чтото на ноутбуке. – Это же почти двадцать лет ждать!– Ладно, потопали. – Николай взял ноутбук и поднялся.Трехкомнатный люкс директора проекта был тоже на верхнем этаже гостиницы. Подполковник впустил ребят сразу после стука в дверь. Заметив у обоих нахмуренные лица, он приказал: «Докладывайте».Николай тут же раскрыл ноутбук и принялся объяснять. Несколько минут после этого Юрий Александрович просидел молча, затем встал, достал из холодильника бутылку водки, немудреную закуску, а из шкафчика на стене – три стопки, ножи и вилки. Так же молча он аккуратно наполнил стограммовые емкости под самый верх. В продолжавшейся тишине они выпили, закусили и дружно закурили.– Итак, подведем итоги. – Викентьев загасил сигарету. – Первое. Мы, – он поглядел на ребят и поправился, – вы нашли способ проникать в другую вселенную. Второе. Эта вселенная является точной копией нашей. Третье. Проникновение может быть только информационным. То есть физическое тело ни туда, ни оттуда мы переместить не можем. – Подполковник прервался, достал бумагу с авторучкой и ровным почерком занес озвученные пункты на лист.– Далее. – На бумаге появилась цифра четыре. – Вероятность повторения вашего открытия, а это очень важно, практически нулевая. Мало того, что вы, Дмитрий, взглянули на гипотезу Бернштейна с той стороны, с которой ни один не то что нормальный, но даже сумасшедший, как сам Бернштейн, физик не посмотрит. Так еще вы, Николай, рассчитывая параметры установки, предназначенной для совершенно других целей, задали «от потолка» коэффициенты, которые позволили вам совершенно случайно нарваться на эту параллельноперпендикулярную вселенную. – Юрий Александрович впервые с момента прихода ребят улыбнулся. – Я посчитал вероятность такой случайности, зря, что ли, физикоматематический факультет закончил? Так вот, десять в минус шестнадцатой. – Парни оторопело переглянулись. – Дада, именно так. Фантастическое везение! – Викентьев отодвинул бумагу в сторону и снова наполнил стопки, правда, в этот раз – наполовину.– Ну, за удачливость! – Выпили, и в этот раз, не чокаясь. Закусив, подполковник закурил и придвинул к себе бумагу.– Продолжим. Пятое. Время в той вселенной течет в три и восемьдесят шесть сотых быстрее, чем у нас. – Юрий Александрович вопросительно посмотрел на ребят, и они тут же утвердительно кивнули.– Ну и шестое, последнее. Сдвиг. Временной сдвиг, – повторил Викентьев. – На момент сегодняшнего эксперимента там конец марта – начало апреля тысяча девятьсот тридцать шестого года. – Четыре цифры были аккуратно обведены в рамочку. – И этот факт ставит жирный крест на нашем проекте. Или откладывает его на двадцать лет. Что для меня лично, практически, то же самое. – Подполковник подвел подо всем написанным жирную черту и подвинул бумагу ближе к ребятам.– А теперь давайте думать.Несколько минут прошли в полной тишине. Думать продуктивно, глядя на жирную черту на исписанном листе бумаги, ни у кого не получалось. Первым не выдержал Николай:– Прежде чем думать то бишь, устраивать мозговой штурм, надо понять, о чем думать. И вообще, чего мы хотим.– Хмм. Хочется, не хочется… Я хочу сохранить проект! – Подполковник встал. – Ребятки, вы хоть въезжаете в ситуацию? Или проект есть, а вместе с ним мы, или его нет, и нас соответственно тоже!– Как это? – не понял Николай.– А вот я, кажется, понял. – Дима тоже встал, подошел к окну и стал заинтересованно разглядывать открывшийся ему, прямо скажем, не очень презентабельный вид на кривые сосенки под хмурым осенним небом. – А не подышать ли нам свежим воздухом?Викентьев тут же согласился. Коля, оставшись в меньшинстве, сопротивляться не стал, но, как только они вышли из гостиницы и дошли до сосенок, тут же пристал к другу:– Ну, а теперь переведи мне все на русский язык.Разродившись для начала длинной матерной фразой, Дмитрий попытался перевести:– Ну пойми ты, этот проект, если он заработает, это большие деньги и власть!– Деньги, я понимаю. Новые технологии и должны давать деньги. А власть?– Хмм, – вмешался в разговор Юрий Александрович. – Мало того, что деньги дают власть в нашем обществе, именно в нашей ситуации важно еще и то, что технологии бывают не только технические, но и политические. – Малышев оторопело посмотрел на подполковника. – Исходя из вашего диалога следует, – ответил на не заданный вопрос Викентьев, – что оставить нас без, так сказать, пригляда, не должны.– Что значит «пригляда»? – не понял Николай.– В нашем случае – слежки за нашими действиями и прослушки, – пояснил Дима.– Правильно, – с уважением посмотрел на Дмитрия подполковник, – именно поэтому мы и прогуливаемся сейчас под пасмурным небом. Хотя, – он помолчал, – один, максимум, два агента. Уж больно велик риск выхода информации на сторону.– И ваши выводы? – спросил Горин.– Хмм, ну, вполне заслуженной Нобелевской премии вам не светит. Как сами понимаете, рассекретить открытие никто не даст. А вот государственную получите наверняка, если проект будет работать. В этом и только в этом случае, – уточнил Викентьев.Трое постояли, обдумывая сказанное.– Более того, – продолжил директор проекта, мы с вами, ребята, являемся секретоносителями черт знает какого уровня. Мало того, что только мы обладаем всей полнотой информации о вашем открытии, так еще и числовые коэффициенты пробоя знаем только мы.Наступило непродолжительное молчание.– Ладно. – Юрий Александрович затоптал докуренную сигарету. – Значит, думайте, думайте и еще раз думайте: где, когда и что можно говорить, а сейчас возвращаемся и продолжаем мозговой штурм.В своем номере Викентьев первым делом убрал водку обратно в холодильник, включил кофеварку и, молча отказавшись от помощи ребят, навел на столе относительный порядок.– Итак. – Подполковник аккуратно разлил кофе по чашкам. – Вернемся к нашим баранам. – Он демонстративно подвинул лист с пунктами в центр стола.– Чтобы «Зверь» заработал, надо или нам переместиться в будущее, лет этак на двадцать, или их вселенную переместить в будущее на три четверти века, – высказал свои мысли вслух Николай.– Нда, перестаньте мне сказать, как говорила моя бабушка, – усмехнулся Дима. – Тоже мне, повелитель вселенных нашелся! Да и зачем нам перемещать их во времени? Нам надо переместить, нет, не переместить, а продвинуть их цивилизацию до нашего уровня!– Прогрессорство постругацки? – понял его идею Викентьев.– Именно! Вот только как? Переместить туда своих прогрессоров мы не можем. Интернетом там еще не пахнет. По «вайфаю» информацию не передашь… – начал мыслить вслух Дмитрий.– Стоп, стоп, стоп, – перебил его подполковник, а почему это переместить не можем? Какой там коэффициент… – Юрий Александрович назвал явно немецкую, судя по звучанию, фамилию.– А что это? – удивились ребята. Викентьев объяснил. Николай раскрыл ноутбук и, опираясь на полученные в последнем эксперименте данные, быстро посчитал.– Хмм, коэффициент практически нулевой. – Подполковник радостно посмотрел на ребят. – Есть один очень, очень и очень интересный вариант. – Он, похоже, рассуждая, любил повторять одно слово несколько раз. – Значит, так, сейчас отдыхать. Завтра занимаетесь установкой. А я немедленно вылетаю в Москву. Ну, – Викентьев улыбнулся, глядя на вопрошающие лица ребят, – потерпите немного. Не могу я разглашать информацию, к которой у вас пока нет допуска. – Слово «пока» он выделил голосом. * * * Из Москвы Юрий Александрович возвращался с новыми сотрудниками и парой тонн оборудования из закрытого когдато секретного проекта «Зомби». Викентьев тогда, сразу после института, еще в советские времена дав согласие работать на КГБ, два года помотался по учебным лагерям, проходя курс спецподготовки. И первое его задание после этого как раз и заключалось в курировании проекта «Зомби». Конечно, он был одним из младших специалистов, но в составлении отчета участвовал. А суть проекта была в следующем. Засылать интеллект, душу или информационную составляющую мозга (называть можно было как угодно, суть от этого не менялась) нашего разведчика в голову одного из «вероятных» противников. Причем засылать можно было довольно избирательно, с очень высокой точностью. При этом дальность «заброса» теоретически была не ограничена. Первые эксперименты на простых белых мышках были относительно неудачными. Мыши простонапросто дохли. Правда, дохли не сразу, а через некоторое, впрочем, очень малое, время. Потом, совершенно случайно, обнаружилась определенная закономерность в длительности жизни подопытных от расстояния между донором и реципиентом. То есть при увеличении дальности время жизни незначительно, но росло. Но только у реципиентов, доноры дохли так же быстро. Когда одну из мышек отвезли на пару тысяч километров, то, хотя она после эксперимента все равно сдохла, удалось доказать, что «душа» мышидонора действительно «перенеслась», Во всяком случае, у реципиента появились условные рефлексы, которые до того были у донора. Затем научный руководитель проекта, профессор Шлоссер, сумел вывести формулу «выживаемости» реципиентов в зависимости от различных физических параметров. Выяснилось, в частности, что в условиях Земли получить скольконибудь приемлемые результаты не представляется возможным, так как выживаемость не превышала тысячных долей процента. Вот тогдато одна из констант нашей вселенной, высчитанная профессором, и получила название «коэффициент Шлоссера». Потом, после официального закрытия проекта «Зомби», был произведен еще один эксперимент, уже на людях. Использовали двух уголовников, приговоренных к высшей мере. Результаты, если не считать мизерную длительность жизни подопытных, можно было считать удовлетворительными. «Душа» донора полностью вытеснила оную из реципиента, получив «в наследство» только память и притом не потеряв свою.Прилетев в Москву, Викентьев первым делом подставил в формулы из проекта «Зомби» коэффициент Шлоссера, высчитанный Николаем в последнем эксперименте. Результат его несколько ошеломил: выживаемость превышала сто процентов. И не просто превышала, а была выше почти в два раза. Что это значит, Юрий Александрович не понял. Но главным выводом из расчетов было то, что успешный заброс по методике «Зомби» в проекте «Зверь» однозначно возможен. Да, но где взять донора? Кто решится, бросив здесь все и вся, отправиться навсегда в другой мир? Без всякой возможности возврата.Викентьев долго думал над этой проблемой. И тут подполковник вспомнил своего бывшего напарника по учебному лагерю, задушевного парня Женьку Воропаева. Детдомовец, на несколько лет старше Викентьева, Воропаев после армии закончил вечерний факультет юридического института, но карьере адвоката предпочел принять предложение аналогичное тому, что получил тогда сам Викентьев. Год назад, во время операции по обезвреживанию «незаконного вооруженного формирования», а попросту банды чеченских боевиков, Женька подорвался на мине и потерял обе ноги и левую руку. Семьи у него не было. Жена ушла еще за два года до того – постоянные командировки в «горячие точки» счастливой семейной жизни почемуто не способствуют. Зная Воропаева, Викентьев понимал, что тот в фантастический шанс вцепится единственной рукой и зубами. Еще раз все обдумав, подполковник сел писать докладную начальству.Начальство телилось аж трое суток, но, в конце концов, дало добро. Но вот к бочке меда добавили, как сначала показалось Викентьеву, ложку дегтя – зама по оргработе. Молодой, двадцатисемилетний капитан ФСБ Логинов Александр Александрович был, судя по всему, чьимто родственником из самых верхов. Он тут же развил бурную деятельность по розыску специалистов из «Зомби». А вот с этим оказались определенные проблемы. Профессор Шлоссер умер, его заместитель по проекту давно ушел из НИИ и занялся бизнесом. Однако Логинов всетаки нашел необходимые концы. Оказывается, у бывшего научного руководителя проекта «Зомби» была дочь, на данный момент кандидат медицинских наук, которой профессор успел передать большую часть своих знаний по проблеме. Ольга Викторовна Шлоссер сопротивлялась недолго. Узнав о возможности продолжить работы отца, она согласилась с предложением Викентьева, поставив только одно условие: привлечь к работе ее старшую подругу Екатерину Зосницкую, математика и очень, по уверению Ольги, хорошего аналитика. Викентьев не возражал. Все равно штат проекта придется увеличивать. * * * Вечером, после возвращения из Москвы, Юрий Александрович собрал все руководство проектом у себя в номере. Было решено обмыть первые успехи и обсудить дальнейшую работу. Дело в том, что за время отсутствия директора «Зверя» на базе Дима с Николаем неплохо продвинулись в экспериментах. Парни получили устойчивый пробой с очень низким потреблением энергии. А следовательно, тепловыделение уменьшилось настолько, что установку стало возможным не выключать вообще. Канал связи позволял без ограничений слушать радио того мира. Правда, приходилось сначала записывать сигнал, растягивать его почти в четыре раза и только потом слушать. Впрочем, для компьютера эта задача была тривиальна. Оля с Екатериной только ахали, слушая рассказ ребят о новостях «оттуда». Викентьев посмеивался себе в усы аля белорусский батькопрезидент, а Логинов слушал ученых и пытался «подбить клинья» к Ольге Викторовне, рядом с которой сидел. Перемыв косточки Марлен Дитрих и Любови Орловой, както незаметно перешли на перспективы. Причем не на техническую сторону «заброса», а на будущую прогрессорскую деятельность. И вот тут всех удивила Катя.– Вы, ребята, совершенно не правы, – поглядев на Дмитрия с Колей, она убрала улыбку. – Вы собираетесь проталкивать только науку и технику, а надо заниматься не только этим. В первую очередь надо развивать экономику и политику.– С экономикой более или менее понятно. – Юрий Александрович заинтересованно посмотрел на Екатерину. – А что вы понимаете под политикой в данном случае? Ведь работать и помогать мы будем только Советскому Союзу того мира.– Конечно, только Союзу, тут и обсуждать нечего. – Катя чуть помолчала. – Но ведь скорость прогресса очень сильно зависит и от политики, от политического строя страны. Демократические страны развиваются быстрее.– Э, нет, – возмутился Дмитрий. – Раньше, когдато, может, гдето и была демократия, а то, что сейчас во всем мире творится – это иначе, чем, прошу извинения, – Дима наклонил голову к девушкам, – дерьмократией не назовешь!– Нда. – Викентьев скептически улыбнулся. – Хорошо, что я свой номер от подслушки защитил. Пару часов назад новую аппаратуру поставил и проверил все. Переходим к диссидентским разговорам.– Ай, – отмахнулась Ольга Шлоссер, – давайте не отвлекаться. У Кати на эту тему очень интересные мысли есть. Пока летели, она мне порассказывала.– Олька, ну сколько раз тебе повторять, про присутствующих в третьем лице не говорят, – отругала младшую подругу Екатерина.– Не отвлекайтесь, Катерина Романовна. – Юрий Александрович погрозил пальцем. – Доводите до нас ваши идеи.– Надо переводить тот Советский Союз на нормальный демократический путь развития. – Катя подвинула свой бокал Логинову и, указав ему рукой на «мартини» и «швепс», продолжила: – И не так, как у нас здесь в России.Как «у нас в России» – никому объяснять не потребовалось.– А, помоему, вы, Катенька, не правы. – Капитан вернул наполненный бокал, – Лучший строй для нашей страны – это абсолютная монархия.Все удивленно воззрились на Логинова. Пару минут стояла тишина, прерываемая только щелканьем зажигалок. Все присутствующие были курящими.– Ты чего, Саша? – первым не выдержал Дмитрий, они с Колей уже перешли с замом по оргработе на «ты». – Забыл, чем Николашка кончил?– Обоснуйте, Сан Саныч. – Викентьев требовательно посмотрел на капитана.– Так потомуто и Николашка, что дураком был. Был бы умный, у нас и сейчас бы Российская Империя была. И не просто Российская… – Логинов сделал паузу. – А Великая Российская Империя. – Последние три слова он явно выделил.Все опять помолчали.– Ну, для этого требовался не только умный Николай Второй, но и последующие умные цари, – прервал тишину Николай.– А кто нам мешает попробовать в том мире? Засунем в голову Сталина монархиста Сан Саныча, и пусть провозглашает себя императором, – засмеялся Димка.Тут уж расхохотались все.– Нет, хотя мои предки и были дворянами, в «цариимператоры» я не хочу и не гожусь, – специально коверкая слова, ответил Логинов.– И еще, ребята, – прервал смех Викентьев, давайте не будем трогать Сталина. Может, на его совести и есть черт знает, сколько трупов, не знаю. Но, как сказал тот же Черчилль[4], он принял Россию с сохой, а сдал с атомной бомбой.– Слушайте, а ведь в предложении Александра Александровича есть смысл. – Ольга тоже подвинула свой бокал Логинову. – Монархия имеет свои ощутимые плюсы.– Это какие же? – полюбопытствовал Коля.– А вы знаете, что сейчас большинство стран с высоким уровнем жизни – это конституционные монархии? – ответила за подругу Катя и начала вслух перечислять. – Англия, Канада, Австралия эти под английской королевой сидят. Швеция, Япония, Лихтенштейн, Монако.– Ну, последнюю парочку крупными не назовешь, – перебил девушку Дима.– Зато уровень жизни там очень неплох, – ответил Логинов.– Вы там были? – спросила Ольга.– Нет, – улыбнувшись, ответил капитан, – но однажды визировал экономический анализ именно по этим странам.– Да какая разница, как они деюре называются? Сейчас все крупные страны – это олигархии. При нынешних избирательных технологиях планетой правят транснациональные корпорации, – высказал свое мнение Николай.– Стоп, стоп, стоп. Помоему, мы уходим не в ту сторону. Нас интересует не «здесь и сейчас», а «там и тогда». – Юрий Александрович повернулся к Зосницкой: – Катенька, продолжайте.– Там и тогда… – повторила Екатерина после небольшой паузы. – Надо сначала разобраться, что произошло тогда здесь. А произошло следующее. Социалистическая плановая экономика под диктатурой Сталина проиграла рыночной экономике. Да, окончательно проигрыш стал понятен позже, в восьмидесятых. Но заложено это было именно в середине века. Значит, «там» сразу после войны требуется плавно повернуть СССР к рыночной экономике. Но при «диктатуре пролетариата», – Катя усмехнулась, – это невозможно. Необходимо сначала перейти к демократии.– А как же «китайский вариант»? – спросил Логинов.– Не пройдет он у нас в конце сороковых. Никак не пройдет, – ответила девушка. – Передать тяжелую промышленность в частные руки никто не позволит.Они все еще долго сидели в тот вечер, споря и обсуждая и экономику, и возможную политику, пока директор проекта не разогнал всех отдыхать. Сам Викентьев, уже улегшись в постель, заново «прокрутил» в голове сегодняшние разговоры. Да, плановая соцэкономика проигрывает рыночной. Как минимум, в легкой промышленности. Хочешь – не хочешь, а переход необходим. Но под Сталиным это невозможно. А собственно говоря, почему невозможно? «Подкинуть» ему хорошего экономиста. Причем не убеждать «отца народов», а подвести к необходимому выводу. Ну и где такого экономиста найти? * * * Пролетел еще месяц работы. За это время Дмитрий с Николаем собрали новую установку. У старой был маловат частотный диапазон и, как следствие, слишком «узкий» канал связи. Новое оборудование позволило не только слушать радио с «той» стороны, но и наладить полноценное видеонаблюдение. Вначале, правда, были сложности со звуком, но тут оперативно помог Логинов. Он предоставил в распоряжение ребят программу обработки сигнала от современного лазерного подслушивающего микрофона, рассчитанного «снимать» колебания оконных стекол. Коля Малышев провозился с ее анализом несколько часов. Затем пару дней «стряпал» свою «прогу» обработки изображения и «тамошнее» видео «заговорило». Причем Николай обошелся и без стекол, и без лазера. Достаточно было любой относительно ровной поверхности в зоне видимости. Разрешение камеры позволяло, и программа сама преобразовывала колебания воздуха, воздействовавшие на автоматически выбранную поверхность, в звук. Она же, программа, растягивала изображение во времени и «выкидывала» пустые куски, где отсутствовало движение. Смотрели запись на громадном плазменном дисплее, специально для этого подключенном к компьютеру.За это время Ольга Шлоссер на старой установке провела серию экспериментов по «забросу». В качестве подопытных традиционно использовали белых мышей. Первые мышки гибли, как выяснилось, изза недостаточно точно подобранных технических параметров установки. Но потом, после уточнения коэффициентов, все стало получаться. Отработав методику на грызунах, провели контрольный опыт на собаке. Взяли старую, дышащую на ладан, дворнягу и «десантировали» ее в «тамошнего» щенка, опятьтаки «дворянина». Было интересно наблюдать, как щенок движется медленными, старческими движениями. Удивленно разглядывает свои молодые лапы, как будто прислушивается к себе: неужели ничего не болит? Ну и самое главное – желание не забиться кудато помереть, а раздобыть пожрать и проверить, откуда тянется этот восхитительный запах течной суки? Впрочем, движения пса быстро превратились из медленных, старческих в быстрые и уверенные. Освоился с новым телом. Молодые ученые пронаблюдали за подопытным до позднего вечера того мира, сопровождая его действия веселыми комментариями. В темноте начавшейся ночи контакт со щенком был потерян.Вечером, на ставших почти постоянными «посиделках» руководства проекта в номере директора Ольга Викторовна заявила, что готова к «засылке» человека и уверена в стопроцентной безопасности для «десантника». Это сообщение было выслушано с радостью и тостом за «прекрасных дам». Всеобщее воодушевление было прервано Викентьевым.– Вот что, молодежь. – Юрий Александрович, хотя и был старше остальных присутствующих всегото на несколько лет (кроме одного), к молодым себя не причислял. – Может, техника и готова к «забросу», а вот мы сами… – Викентьев посмотрел сначала на Женю Воропаева, привезенного Логиновым еще неделю тому назад, затем оглядел остальных и продолжил: – нет.Катя кивнула ему. Всю эту неделю она почти не отходила от Евгения, занимаясь с ним современной историей, экономикой и политологией.– Мы хотим перевернуть целый мир, а как правильно это сделать, мы разве знаем?Все затихли.– И даже не это самое главное. – Юрий Александрович еще раз окинул всех серьезным взглядом и «выдал» свою заранее подготовленную «бомбу». – Вы хоть понимаете, что мы практически будем убивать тех, в кого будем забрасывать наших «десантников»?Наступившая тишина была поистине «гробовой». Никто даже не переглядывался. Только Викентьев неторопливо переносил взгляд с одного на другого, гадая, справятся ли ребята с этой нравственной проблемой, которую для себя он давно уже решил.Первой, как это ни странно, прервала тишину Екатерина:– А сколько жизней потеряла наша страна в Великой Отечественной?– А причем здесь это? – удивился Логинов.– А притом, что этические дилеммы, помоему, нужно решать только с позиции наименьшего зла, – начала объяснять Катя. – Если в результате нашей работы погибнет несколько человек, но зато во много раз больше людей останутся живы…Девушка замолчала, но дальше и так все было понятно. Все помаленьку начали оживать, обдумывая ее слова.«В яблочко! – восхитился про себя Юрий Александрович. – Молодец девчонка! А ведь до меня это доходило дольше».– Ну, кстати, убийство – это слишком громко сказано, – озвучил свои мысли Николай. – Ведь память реципиента остается, я уже не говорю про тело.– Вот только давайте не будем сейчас вдаваться в философию, – прервал друга Дима. – Сан Саныч, наполни дамам бокалы.Вечер перешел в свое обычное русло. Както так получилось, что крепкое пить на практически ежевечерних встречах перестали. В ходу было сухое вино и, почти вне конкуренции, мартини со швепсом. Сидели, потягивали коктейль, перебрасывались шутками, обсуждали проделанное за день и, сами не замечая того, планировали будущую работу. Почти незаметно сложилось так, что Юрий Александрович сидел рядом с Катей, а Логинов – с Ольгой. Самые молодые из присутствующих Дмитрий с Колей уже несколько раз беззлобно подшучивали над случайно сложившимися парами. Впрочем, на фоне «безумно интересной работы», как выразилась Екатерина, узнав назначение проекта, любовные коллизии никого особо не волновали, во всяком случае, пока. * * * На следующий день Викентьев опять улетел в Москву. Вопервых, он должен был замерить какието параметры маленьким, с сигаретную пачку, прибором, изготовленным Николаем. Это требовалось для обеспечения точного пробоя в «тамошнюю» столицу СССР. Никого официально не информируя, подполковник с экскурсией прошелся по Кремлю с включенным прибором в кармане. И только после этого направился в управление за разрешением на эксперимент с участием Воропаева и с обоснованием необходимости очередного расширения штата, допущенного к секретам проекта. «Зверь» стремительно разрастался. Требовалось создать пару отделов для поиска подходящих «доноров» и их подготовки. Нужен был отдел разведки и внедрения с использованием архивов НКВД. Наконец, ктото должен был подбирать и готовить техническую информацию для передачи ее «туда». Ну, и соответственно фонды под это все. Сам способ передачи придумал Логинов, бывший в детстве и фото, и радиолюбителем. Оказывается, первые образцы фототелеграфа были разработаны в Германии еще до войны, и сделать вполне удовлетворительный факсоприемник на элементной базе тех лет не представляло особой сложности.А вот как залегендировать «там» переданную документацию? Этот вопрос мучил директора проекта постоянно. Впрочем, и этот вопрос был решен довольно оригинально, правда, не самим Юрием Александровичем, а «пришлым варягом».Приехав в управление, Викентьев был почти сразу допущен пред очи «его светлости». У генерала сегодня было благодушное настроение. Быстро просмотрев документы, он тут же подписал их и представил директора «Зверя» невысокому худощавому мужчине лет пятидесяти, который вошел в кабинет почти сразу после Юрия Александровича:– Полковник Павел Ефимович Коган будет курировать ваш проект от администрации премьерминистра, – глядя на удивленного Викентьева, генерал еле заметно усмехнулся.Ознакомив подполковника с соответствующим приказом, регламентирующим практически неограниченный допуск куратора к секретной информации, замдиректора ФСБ тут же вежливо проводил обоих из кабинета. Что поразило директора проекта, так это то, что генерал, который был сегодня в форме и, видимо, тоже собираясь уходить, надел фуражку, прощаясь, первым откозырял полковнику в «гражданке», как старшему по званию. * * * Юрий Александрович был немного знаком с Коганом. Они сталкивались во время разборки со знаменитым в определенных кругах «Энгельским пнем». Тогда нехорошие «заморские мальчики» умудрились засунуть недалеко от аэродрома наших стратегических бомбардировщиков Ту160 в районе Энгельса контейнер с аппаратурой, прослушивающей радиопереговоры и фиксировавшей работу радиотехнических систем самолетов в обычный сосновый пень[5].Павел Ефимович захотел ознакомиться с проектом «Зверь» немедленно. На борту самолета, за рюмкой коньяка, они разговорились. Как понял Викентьев из намеков полковника, премьер, сам выходец из спецслужб, предпочитал лично держать руку на пульсе самых важных, с его точки зрения, дел. Коган, бывший разведчик (хотя не зря считается, что они бывшими не бывают), занимался у премьера в основном вопросами авиации. Когдато в молодости, как он сам рассказал в самолете Юрию Александровичу, пришлось ему потюкать топориком в одном французском порту, работая плотником. Одновременно он внимательно наблюдал за приплывающими и уходящими как военными кораблями, так и гражданскими судами. Анализировали полученную информацию уже в Москве, Вот тогдато у неплохо зарабатывающего молодого французского рабочего и появилось увлечение. Он не только отлично овладел управлением спортивного самолета в местном аэроклубе, но и собрался участвовать в чемпионате Франции по высшему пилотажу. Но человек предполагает, а начальство, как говорится, располагает. За чужую ошибку, провал связника, пришлось расплачиваться многим. Самого Когана, с его «греческого профиля» носом, напоминавшим знаменитого французского президента, отозвали в Союз. Здесь уже, хорошо тогда «покрутившись», молодой капитан КГБ обменял свои французские «корочки» пилотаспортсмена с паспортными данными из «легенды» на законное пилотское свидетельство, выписанное уже на настоящую фамилию.– С чего я тебе это все рассказываю, – начал объяснять Викентьеву полковник, они почти сразу на борту самолета перешли на «ты».– Тогда, вернувшись изза границы, я практически сразу в МАИ на заочное поступил, на авиаконструктора. Сразу на четвертый курс взяли, – похвастался Коган. – И с тех пор стал специализироваться в «наших» делах на авиации. К агентурной работе после чужого провала я уже был негоден, «засветился», как сам понимаешь. А у нас же дополнительные знания и умения всегда приветствовались. Здесь я и МиГдвадцать девятый освоил, и на «Сушке» двадцать седьмой воздушный океан штурмовал. Ох, какой самолет, не машина – сказка! Много на чем удалось полетать. Но годы уже не те, врачи за штурвал не пускают, – Павел Ефимович вздохнул, – Но вот почему «сам» меня на это дело кинул, я пока не понял. Но ты не беспокойся, мешать я тебе не буду, не было таких «установок». Наоборот, чем смогу, помогу. Опыт у меня койкакой есть.«Темнит полковник», – подумал Викентьев. Разные слухи про Когана по управлению ФСБ ходили. Одни говорили, что он лепший друг нынешнего премьера, который ранее был президентом, а за несколько лет до того – директором «конторы». Другие утверждали, что этот простой якобы полковник набрал компромата на всю нынешнюю верхушку страны и грамотно этим пользуется. Во всяком случае, про то, что первый «демократически избранный» президент Российской Федерации был «свален» именно с помощью компромата, директор «Зверя» слышал не раз.После приезда на базу, куратор неделю покрутился во всех отделах. Его интересовало практически все. Он всюду совал свой специфический нос. От охраны базы и до технологии заброса. Правда, как точно выяснил Викентьев, числовые коэффициенты пробоя полковник не выяснял. На ежевечерних «посиделках» он также стал постоянным гостем. На них, после появления Павла Ефимовича, разговор почемуто стал чаще съезжать на политику.– Ну, как вы, Сан Саныч, не понимаете – Россия была, есть и будет империей. Что при царях, что при Сталине. – Коган улыбнулся. – Даже сейчас, несмотря на декларируемую демократию, мы, – он гордо посмотрел на Логинова, – мы – империя. Несколько ослабленная и немного уменьшенная в размерах. Конечно, конкретная форма власти имеет громадное значение. Но здесь это, увы, не нам решать. А вот там… – Полковник помолчал. – Там можно попробовать. И здесь вы, Александр Александрович, возможно, и правы. Монархию можно попробовать реставрировать и в конце сороковых.Все удивленно посмотрели на Когана.– Как вы себе это представляете, Павел Ефимович? – первой, как всегда, задала вопрос Катя.Воспользоваться культом личности Сталина сразу после войны. Раскачать внутриполитическую обстановку при отходе от плановой экономики крыночной, что, хочешь – не хочешь, требует отказа от продекларированного социализма.– Да, но как технически такое провернуть? – Юрию Александровичу излагаемая идея показалась интересной.– В несколько этапов, – начал объяснять полковник. – Первое. Разрешить многопартийность. Далее, когда свежесозданные партии начнут бороться за реальную власть, необходимо допустить несколько контролируемых неудачных попыток переворота.– А перевороты разве в те годы были возможны? – спросила Ольга.– Еще как. – Павел Ефимович задумался, вспоминая. – В нашей истории именно в те годы их было два.– Три, – поправил Викентьев.– Правильно, Юрий Александрович. – Коган благодарно кивнул: – Два удачных и один неудачный.– Первый – это арест Берии в пятьдесят третьем, – блеснул знаниями Николай.– Да, и приход к власти Хрущева, – поддержал друга Дима.– А второй? – спросила Катя.– Вот второй был неудачным, – ответил за Павла Ефимовича Логинов. – В пятьдесят седьмом Маленков, Молотов и Каганович попробовали сместить Хрущева. Не вышло у них. А вот третий переворот, в октябре шестьдесят четвертого, у Брежнева, Подгорного, Шелепина и Косыгина получился. Брежнев тогда быстро подсуетился и, «задвинув» Подгорного и Шелепина, встал во главе страны.– И это все внутри одной партии! – перехватил разговор полковник. – Нда, политика Сталина «разделяй и властвуй»… И, как его не стало… А теперь представьте себе, что партий несколько. Там такая грызня начнется! Причем происходит это все на фоне резкого изменения форм собственности и приличного подъема уровня жизни.– А с чего вдруг этот уровень поднимется? – удивился Дима.– Вот это, как раз, достаточно просто, – без промедления стал объяснять Коган. – Вопервых, благодаря нашей информационной помощи, держава выйдет из войны со значительно меньшими потерями. Затем, по той же причине, новые для них технологии должны дать приличный эффект. Ну и, наконец, заставить Запад платить за эти технологии. Плюс, новые территории.– Какие территории? – удивился Николай.– А вот здесь надо подумать. Горло пересохло. – Полковник протянул свой бокал Логинову, традиционно занимавшемуся напитками. – В первую очередь соответственно Германия. Конечно, она не войдет в состав Союза, но, минимум, лет тридцать будет под полным контролем. Далее, Иран и Турция. Другие страны. Но, я думаю, подробно эти вопросы нам рано обсуждать.Викентьев слушал полковника молча, но периодически хмурился при упоминании Сталина и других партийных деятелей.– Ох и возненавидит запад Советский Союз после всего этого, – высказалась Ольга.– Их проблемы, – ответил Коган. – Россию, СССР и, затем, опять Россию не любили там никогда и любить не будут. Так уж исторически сложилось. Сначала «просвещенная Европа» не могла понять, откуда «эти русские» взялись и куда они с «немытым рылом» в «калашный ряд» лезут. То бишь, суются в высокую европейскую политику. Потом вдруг они, русские, оказываются не бедные и не слабые. А в двадцатом веке вообще, мало того что посмели поставить все с ног на голову (я имею в виду строй), так еще за тридцать лет превратились из аграрной в промышленную державу, заимели ядренбатон. Нас все эти века не понимали и, как следствие, боялись! А кого боятся, тех не любят. Ну, да и хрен с ними, с их «любовью». Сейчас главное, чтоб было, за что бояться. Главное, чтобы их «культурные ценности» не стали ценностями наших детей.– Павел Ефимович, – решилась спросить Екатерина после недолгого молчания, – но ведь, выто нерусский?– Как это, не русский? – удивился полковник. – Я русский… – Коган сделал паузу и продолжил: – Еврей. Катенька, поймите, в нашей стране русский – это не национальность, это принадлежность к державе. А я… Родители здесь на кладбище лежат… – Он опять помолчал. – Россия – моя родина. Может быть, и не вся, но Ленинград – СанктПетербург, где родился, – это точно. Так что за державу мне не меньше вашего обидно.В комнате повисла тишина. Затем ктото щелкнул зажигалкой, прикуривая, Логинов принялся наполнять бокалы, исполняя свои обязанности виночерпия…– Я на вас удивляюсь, как говорила моя бабушка, – прервал тишину Павел Ефимович.– Моя говорила, перестаньте мне сказать, – со смешком добавил Дима.– Именно, – улыбнулся Коган, – как только в интеллигентном обществе речь заходит о национальности, точнее, именно о евреях, все как воды в рот набирают.– А почему? – спросила Ольга. – Я, вот, сама наполовину немка, но тоже иногда замечаю странное отношение к евреям.– А ничего странного, – Дима опять улыбнулся. – Последние пару тысяч лет цивилизация была под «пятой», если так можно выразиться, христианской религии. У нас даже летосчисление от «Рождества Христова». И все это время церковь твердила, что евреи во главе с Иудой – нация подлых и жадных предателей. Забывая, что сам Христос и все его тринадцать апостолов – евреи. Плюс, в то же послевоенное время, в Союзе – неофициальный государственный антисемитизм.– Слушай, ты, еврей недорезанный. – Николай засмеялся, они с Димой подружились еще до института, и Коле не раз приходилось отстаивать честь своего значительно более слабого друга в уличных драках. – Сам же знаешь, я за тебя горло кому угодно перегрызу. Давайка, не уводи разговор в сторону. Павел Ефимович, так что надо делать после неудачных переворотов?– После спровоцированных переворотов, – поправил Коган.– А их надо еще провоцировать? – удивилась Катя.– Обязательно. – Полковник прикурил сигарету, затянулся и продолжил: – Нельзя давать заговорщикам полностью закончить подготовку, труднее будет подавить переворот. Но вот расписать эти неудачные попытки в СМИ надо будет со всей красочностью. Соответственно поднимется волна народного гнева с требованием запретить все партии. А как тогда управлять страной? Как выбирать правителей? Провести референдум. Конечно, инициатива должна быть организована снизу, о конституционной диктатуре«Отца народов». Вот вам и абсолютная монархия, которую вы так хотите, Сан Саныч. – Коган, улыбаясь, подмигнул Логинову.– А вы опасный человек, Павел Ефимович, после недолгой паузы сказала Екатерина. – Вот так, за несколько минут, составить такой план…– Ну, это даже не план, это скелетная схема, один из возможных вариантов, – отмахнулся полковник. – Понимаете, Катенька, если просто проанализировать, что в те годы творилось… «Отец народов» разделял спецслужбы, заставляя их решать одни и те же задачи, бесконечно и злобно конкурируя друг с другом. Постоянные интриги, борьба за место возле Сталина, борьба за власть… Власть, построенную на крови тысяч и тысяч.– И ты считаешь, во всем виноват Сталин? – прервал свое молчание Викентьев.– О, вот только давай не будем, Юрий Александрович, искать виноватых. Возможно, окажись ты или я на его месте, творили бы то же самое. – Полковник хмыкнул. – Времена тогда были такие. Или ты, или тебя. Это вина, в меньшей степени, конкретных людей. Это следствие прогресса. Человечество слишком резко перешагнуло от слабости перед природой к власти над ней. Планета вдруг стала ощутимо меньше. Мировоззрение, как отдельных людей, так и всего общества, просто не успевало перестраиваться в соответствии с реалиями.– Да вы еще и философ, – восхитилась Катя. А вы, Павел Ефимович, не боитесь, что мы своим прогрессорством только ухудшим положение там?– Еще как боюсь, но только не в том случае, если мы сможем очень четко контролировать ситуацию.– А как это сделать? – спросил Воропаев. Он практически не принимал участия в разговоре. После постигшей его трагедии Женя стал очень замкнутым и молчаливым.– Вот здесь нам и потребуетесь вы, Евгений. Десантируетесь в одну из ключевых фигур и будете с нашей помощью стабилизировать положение.– В Сталина меня закинете? – решил уточнить Воропаев.– Упаси боже! – засмеялся Коган, – Вас, молодого человека, в старика. Помоему, это нонсенс. И вообще, подбор кандидатуры реципиента без участия и согласия донора считаю недопустимым.– А не рано ли мы собрались контролировать ситуацию, которую еще не создали? – опять задал вопрос Викентьев. – Ведь еще и бита информации не передано.– Да, время поджимает, там ведь уже лето тридцать седьмого, а мы еще ничего не сделали, – подтвердила Катя.– Ну, а кто мешает? – полковник выдержал паузу, улыбнулся. – Завтра с утра приступаем к варианту «Бог из машины». Глава 2 У всесильного наркома жутко болела голова.– Опять я вчера перебрал, – подумал он, – но Женькато как была хороша. Но всетаки надо с пьянкой заканчивать. Хотя, с другой стороны, сколько мне осталось?Нарком внутренних дел СССР Николай Иванович Ежов недавно окончательно понял, что как только он сделает то дело, ради которого его вознесли на этот ответственный пост, «хозяин» его уберет. Выкинет, как отработавшую свое изношенную деталь машины. Государственной машины управления. Своей далеко не глупой головой, Ежов, не имеющий вообще никакого, даже начального образования, всетаки сообразил, что осталось у него совсем мало времени, полгода, от силы год.В дверь постучали.– Да, входи, – разрешил нарком, потирая виски пальцами.В дверном проеме «нарисовалась» подобострастная физиономия секретаря, старшего лейтенанта НКВД (Звание соответствует общевойсковому майору).– Ну что там у тебя? – головная боль медленно, но уходила. Принятые сразу после приезда в наркомат немецкие таблетки начали действовать.– Списки, на подпись, – секретарь положил на край стола пухлую папку, – и Слуцкий, начальник седьмого отдела, на прием просится. – «Расстрельные» списки могли и подождать, заключенные никуда не денутся, а вот начальник иностранного отдела НКВД просто так с утра не придет.– Кто такой Слуцкий, я и без тебя знаю. Зови и чаю нам сделай.В кабинет вошел комиссар госбезопасности второго ранга с двумя орденами Красного Знамени на груди. Ежов указал ему на низкое глубокое кресло, стоящее сбоку от стола. Имея очень маленький рост, всего сто пятьдесят один сантиметр, нарком всегда сидел сам на высоком стуле, а под ногами у него стояла маленькая табуретка.– Ну, здравствуй, Абрам Аронович, – Ежов пожал протянутую ему руку, – что там у тебя.– Очень интересное дело, Николай Иванович, Слуцкий долго устраивался в неудобном кресле, – помнишь, я тебе на той неделе докладывал о том, что радист нашего мюнхенского резидента на связь вышел?– Это тот резидент, которого, по твоим же утверждениям, Гестапо два месяца, как взяло? – уточнил нарком. – И который после этого якобы секретные чертежи у «Сименса» раздобыл и выслал описание какогото… Как его там?– Фототелеграфного аппарата, – подсказал начальник ИНО. – Именно. Позавчера собрали этот фототелеграф. Начали испытывать и… – Слуцкий замолчал.В кабинет, предварительно постучав, вошел секретарь и стал аккуратно расставлять с подноса горячий чай в высоких стаканах с серебряными подстаканниками, серебряную сахарницу с кусковым сахаром и серебряную же вазочку с печеньем. Подождав, пока старший лейтенант НКВД покинет кабинет, комиссар госбезопасности второго ранга продолжил:– В общем, после того, как собрали аппарат и заправили фотопленку, он заработал без подключения к приемной радиостанции и без… – Слуцкий раскрыл лежащую у него на коленях папку, прочитал чтото на лежащем сверху документе, – и без синхронизации. Причем технические спецы утверждают, что без синхронизации аппарат работать не должен. Вчера проявили пленки и… – Начальник ИНО замялся и замолчал.– Ну что ты, как голая девка перед мужиком, мнешься, Абрам Аронович? – усмехнулся нарком, прихлебывая горячий чай, – Говори.– На всех трех пленках, – Слуцкий достал из той же папки на коленях толстую пачку фотографических отпечатков, – подробные карты отдельных участков Советского Союза. И на всех – неизвестные нам месторождения.– Месторождения чего? – переспросил нарком.– Вот здесь, например, – комиссар второго ранга перебрал несколько фотографий, вытащил одну и положил перед Ежовым, – нефть. Это на Южном Урале, на севере Оренбургской области. Я сегодня сутра успел у геологов проконсультироваться. Там как раз экспедиция из Ленинграда работает. Именно нефть ищут. А здесь точные координаты. Ставь буровые вышки и качай. Но вот это еще интереснее. – Слуцкий вытащил еще одну, помеченную красным карандашом, фотографию. – Якутия. Здесь вообще месторождение алмазов.– Алмазов? – Ежов настолько удивился, что даже перестал пить чай, а кусок сахара – нарком любил чай вприкуску – упал на подсунутую начальником ИНО фотографию. – Сказки рассказываешь. Это кто же нам такую «дезу» лепит? – перешел на жаргон нарком.– В томто все и дело, что на дезинформацию не похоже. И потом, это еще не все. Вчера, после зарядки чистых пленок, аппарат снова заработал. – Абрам Аронович прервался, перемешал сахар в своем стакане и тихо, в отличие от шумно прихлебывающего наркома, сделал пару глотков чая.– Ты, того, Абрам, не тяни, – не выдержал Ежов, говори, давай.Слуцкий сделал еще глоток и продолжил:– На пленке плохо видно, мелковаты негативы, но я отдал на распечатку. Сейчас досушивают. Прямо сюда приказал принести. Кажется, там чертежи какогото стрелкового оружия. * * * – И что же вы им подсунули? – Павел Ефимович Коган все никак не мог отойти от смеха, вызванного рассказом Николая. Он только что прилетел из Москвы и сразу же, не заходя в гостиницу, решил выяснить последние новости.– Как что? – удивился Коля. – Конечно, «калаш». АК103 и 104. Подробные чертежи, полное описание всех «технологических цепочек» от точного литья и лака для покрытия стальных гильз, до чертежей поточных линий для производства патронов. В общем, весь пакет документов, что «Ижмаш» для Венесуэлы готовил в две тысячи восьмом. С творческой переработкой, конечно.– В смысле? – спросил полковник.– Да все пластмассовые детали заменили пока на дерево и даты с подписями убрали из угловых штампов. Нет, но надо было видеть их рожи, когда на последней фотке они увидели наше требование о переносе аппарата в Кремль! – Малышев опять засмеялся.– Перенесли?– Тут же. Сталин лично приказал, когда ему еще мокрые распечатки привезли. Там и большую фотолабораторию развернули, и еще один батальон НКВД поставили для соблюдения секретности.– А сейчас что передаете туда? – поинтересовался Коган.– Адаптированную технологию цветной фото и кинопленки. Ну, и фотобумаги, соответственно. Это под новый приемник фототелеграфа, что мы разработали, – пояснил Николай. – Будем им и карты в будущем цветные гнать.– А затем?– Ну, Пал Ефимыч, с этим к директору, – фамильярно ответил Коля. – Викентьев с Логиновым там такую работу развернули…Директор, как выяснилось, находился не в своем кабинете, а в большом зале бывшего КБ завода, который превратился в отдел подготовки технической информации, предназначенной для передачи «туда». Увидев Когана, он быстро закончил разговор с молодым инженером, который, судя по чертежам на экране его компьютера, был специалистом по ДВС[6], и, с довольной улыбкой на выглядевшем несколько усталом лице, направился к полковнику.– Ну, здравствуй, Павел Ефимович. Как там столица поживает? – спросил Викентьев, пожимая протянутую руку.– Хорошо поживает, – ответил полковник на пути в кабинет директора, – вот только снегом завалило, еле разрешение на вылет выбил. Ты лучше расскажи, как вы тут живете?– Плохо и хорошо одновременно. – Увидев шедшего навстречу Логинова, он махнул ему рукой, подзывая.– О как! – удивился Коган. – А поподробнее?– Да времени не хватает, ничего не успеваем, тамто оно бежит значительно быстрее. Зато, – Викентьев опять улыбнулся, – очень уж интересная работа пошла.Когда они втроем устроились в кабинете директора с чашками кофе, тут же приготовленным Логиновым на электрической кофеварке, подполковник продолжил свой рассказ:– По стрелковому оружию мы практически все уже передали: и «Утес», и пулемет Владимирова. Начали, конечно, со всех вариантов ПэКа на 7,62, а на закуску «Гюрзу» с патронами СП10 и СП11 подкинули.– У «Утеса» же технологии сложные, потянут ли? – засомневался полковник.– Справятся, – ответил за шефа Логинов. – Все подробненько указали: и технологии, и станки, и оснастку. Даже потребный уровень подготовки рабочих на каждом этапе производства отписали.– Сейчас собираемся передавать подствольник ГП30 с «выстрелами», станковый АГС30, ну и соответственно ручные противотанковые гранатометы. – Викентьев сделал небольшую паузу для смакования кофе. – Коегде, по твоему совету, указали конкретных специалистов для организации и доводки производства. Эти люди под репрессии уже не попадут, а некоторых и из лагерей вернули.– Вот это самое главное! – с воодушевлением сказал Коган. – Это начальный этап привыкания Сталина к нашим советам. Надо его на нашу информацию, как наркомана на иглу посадить!– А всетаки, Павел Ефимович, ты Иосифа Виссарионовича не любишь, – с некоторым недовольством констатировал подполковник.– Да что он, девица красная, чтобы его любить? – тут же ответил ему куратор. – Просто, Юра, я немного больше тебя посидел в архивах, да и допуск у меня несколько выше. И вообще, хватит обсуждать это. Я же с вами вместе собираюсь поднять его на еще более высокую ступень власти. Главное здесь, что под нашим «чутким» руководством, – усмехнулся Коган, – держава будет значительно раньше готова к войне. Кстати, предупредили, что на все новинки от нас максимальная секретность и что в Испанию даже патрона нового образца недолжно попасть? Соответственно как и на конфликты с японцами.– А как же, Павел Ефимович, обижаете, – опять ответил за директора Логинов. – Все ваши указания выполняем: и уставы образца шестьдесят пятого года между ТТХ оружия подкладываем, и про штатные составы подразделений РККА опятьтаки по образцу послевоенной СА не забываем.– А что за двигатель ты с парнем обсуждал, Юрий Александрович? – спросил Коган.– Это… – Викентьев замялся. – Понимаешь, туту нас один энтузиаст прошелся по послевоенной разработке двигателя для Яка современными компьютерными программами. Что интересно, воспользовался в том числе наработками «Мерседеса» для Формулыодин, которые наши хакеры из «конторы» раздобыли. Так вот, он утверждает, что изВК108 можно вытянуть почти две тысячи сил при нормальной надежности и ресурсе минимум в четыреста часов. Причем собирать его можно будет ив те времена, конечно, используя «подсказанные» нами технологии. Другие ребята из нашей команды воодушевились и прошлись соответствующими программами по Якутретьему– Ну, и? – поторопил сделавшего паузу директора Павел Ефимович.– Да какаято фантастика получилась. Максимальная скорость семьсот восемьдесят километров при отличных летных характеристиках и трех пушках: тридцатимиллиметровой в развале двигателя и двух синхронизированных по двадцать три миллиметра. Пушки, понятно, тоже «наши». Вот только проблем различных при производстве «там» много возникает.Коган, не перебивая, слушал. Видно было, что эта тема его заинтересовала. Логинов тоже не мешал своему шефу рассказывать, только приготовил еще кофе и вытряхнул окурки из пепельницы.– Вопервых, – Викентьев прикурил очередную сигарету, – в конструкции под полторы сотни килограммов титановых сплавов. Мы вечерок посидели, посчитали, и получается, необходимо строить титаномагниевый комбинат под УстьКаменогорском и там же рядом, на Иртыше, ГЭС. Очень уж процесс получения титана энергоемкий. За пару лет, если очень постараться, можно на уровень производства двухтрех тысяч тонн в год выйти. Конечно, по современным меркам – это просто очень мало. Но зато в последующем это очень стране пригодится. Далее, самолет получается очень дорогой, в два раза дороже, чем оригинальный Як3.– А почему не дать «туда» реактивные двигатели? – всетаки перебил директора полковник.– Не потянут они, экономика надорвется. Да и специалистов для внедрения нет, – объяснил Викентьев, – по той же причине по полупроводникам пока ничего не готовим. А вот по радиолампам все архивы питерского завода «Светлана» сейчас перетряхиваются.– Ты про истребитель закончи, – опять перебил Коган. – Решилито что?– Окончательно еще не решили, но очень уж интересный самолет у ребят получился. Конструкция модульная, очень высокая ремонтопригодность и низкие эксплуатационные расходы должны быть. Прочность шасси – как у палубника. Хотя, – Викентьев улыбнулся, – можно и впрямь в качестве палубного самолета использовать. С любого авианосца без паровой катапульты взлетит. На него пороховой ускоритель при необходимости навешивается.Юрий Александрович еще много чего рассказал о спроектированном истребителе. Он мог нести на вешней подвеске под крыльями до семисот килограммов бомб или два одноразовых 300килограммовых контейнера с НУРСами при использовании в качестве легкого бомбардировщика – штурмовика. Причем пустые контейнеры автоматически должны были сбрасываться и можно использовать машину по прямому назначению. Для облегчения управления силовой установкой поставили простой, но надежный автомат шага винта. При вполне удовлетворительной дальности в тысячу километров, с подвесными баками, опятьтаки автоматически сбрасываемыми, дальность росла практически вдвое.– В общем, решили попробовать, – сказал директор, – на пару опытных самолетов титан в штатах закупят, а к серии свой появится. Испытывать они машину будут сами. Сбросим информацию в их тридцать девятом, когда Як1 в проектирование пойдет. А маркировку дадим Як3, чтобы лишних вопросов не задавали потом всякие, – кто такие «всякие», он уточнять не стал.– Нда, – прервал недолгую паузу полковник, – дальше пойдут танки, БМП, БМД… С этим все понятно. Но воюет не техника, воюют люди. Как ИВС отреагировал на уставы и наши рекомендации по пересмотру стратегии, тактики и соответствующей переподготовке командного состава всех уровней?– Ну… – Викентьев немного подумал: – Скажем так, в целом положительно. Устроил большое совещание по инициативной разработке «Управления стратегических исследований». Так Сталин залегендировал сверхсекретный отдел в Кремле, где получают, классифицируют и анализируют нашу информацию.– Уже анализируют? – удивился Коган. – Да уж, в уме Иосифу Виссарионовичу не откажешь. Кто возглавил «УСИ»?– Слуцкий Абрам Аронович, комиссар госбезопасности второго ранга, – ответил Логинов. – Именно он систематизировал информацию, полученную от наблюдателей, сидевших за многочисленными мониторами.– Один из руководителей внешней политической разведки, – прокомментировал полковник. – И к каким выводам пришли их аналитики?– Серьезный вывод только один, вся получаемая ими документация изначально составлялась на русском языке и не является переводом с какогото другого. Остальное… – капитан улыбнулся, – домыслы. Гадание на кофейной гуще.– Так что там по совещанию? – перебил капитана куратор.– Острых дебатов не было, – продолжил директор: – Почувствовав давление Сталина, приняли практически все «наработки УСИ». Мы записали очень показательный разговор ИВС с Берией о «Голосе свыше». Так они в узком кругу допущенных называют нас.– Именно с Лаврентием Палычем, не с Ежовым? – решил уточнить Коган.– Да, Ежов уже отлучен от нашей информации. Заодно получил указание тщательно проверять доказательства в обвинениях специалистов и военных, – опять ответил за шефа Логинов. – Похоже, волна репрессий резко пойдет на спад.– Это очень хорошо, – улыбнулся полковник, но всетаки просветите меня о разговоре Сталина с Берией. Сверхважно понять отношение «Отца народов» к «Голосу свыше».– Пожалуйста. – Капитан взял ноутбук со стола директора, повозился минуту с ним и поставил раскрытым перед Коганом. На экране компьютера в стандартной обложке проигрывателя «виндовсмедиа» появилась картинка. Наблюдателю, «поймавшему» разговор, удалось найти удачный ракурс.Сталин стоя набивал трубку табаком из разломанной папиросы «Герцеговина Флор», а Берия, неестественно прямо сидя на стуле, отвечал на ранее заданный вопрос.– Нет, Лаврентий, – перебил Генеральный секретарь, – меня не интересует, что сказали твои спецы, я все это уже читал. Я хочу услышать именно твое мнение.– Ну, – Берия, обычно очень четко формулирующий свои мысли, сейчас несколько стушевался, – мне кажется, они из будущего, как бы фантастически это не звучало. При этом там, в будущем, не все в порядке, раз они решили с нашей помощью изменить свои историю и действительность. И еще одно соображение. Мне кажется, Иосиф Виссарионович, что они пытаются влиять на нашу внутреннюю политику.Берия замолчал, ожидая реакции вождя, но тот, ничего не говоря, смотрел на недавно назначенного первого заместителя наркома внутренних дел, сосредоточенно раскуривая трубку. Сделав затяжку, Сталин выпустил вверх клуб ароматного дыма и прервал затянувшуюся паузу.– Значит, Лаврентий, ты тоже это понял. И, как считаешь, пойдем у них на поводу?Когда «хозяин» задавал вопрос, надо было отвечать. Но вот что ответить сейчас, Берия не знал. В тоже время, молчать было нельзя. И он решился:– Я пока не вижу другого варианта, Иосиф Виссарионович.Сталин, потягивая трубку, подошел к окну, отодвинул штору, несколько секунд разглядывал там чтото и неторопливыми шагами вернулся к столу.– Вот, Лаврентий, тут ты думаешь правильно. Нонам надо понять, приведет ли это к усилению советской власти только сейчас или здесь есть перспективы на многие годы?Вождь говорил медленно и стараясь правильно выговаривать слова, несмотря на грузинский акцент. Берии трудно было понять сейчас, говорит ли «хозяин» ему или размышляет вслух. В то же время заместитель наркома чувствовал, что под советской властью Генеральный секретарь понимает только свою, личную власть. Сталин опять подошел к окну и, опять отодвинув штору, посмотрел туда. Так же неторопливо вернувшись, он выбил трубку в большую хрустальную пепельницу и сказал:– Давай так, товарищ Берия. – То, что «хозяин» при разговоре не перешел на родной грузинский язык, очень давило на замнаркома. – Мы сейчас будем придерживаться рекомендаций этого «Голоса свыше», тем более что реальный контроль никто отобрать у нас все равно не может. А вот ты проследи, чтобы никто посторонний ничего не узнал.Сталин помолчал, испытующе глядя на члена ЦК ВКП(б), и продолжил:– Через неделю, на очередном заседании Политбюро я сниму Ежова. Он свое дело сделал и, как мне кажется, несколько перестарался. У тебя материалы готовы?– Так точно. – Берия попытался встать, но вождь удержал его движением руки.– На пост наркома внутренних дел будет предложена твоя кандидатура. Как считаешь, оправдаешь доверие?Изображение на экране застыло.– Умны, ох умны! – с восхищением оценил разговор Коган. * * * Вечером, в честь приезда куратора собрались в директорском «люксе» на час раньше обычного. Както так получилось за те недели совместной работы, которые в сумме набрались во время коротких наездов Павла Ефимовича на базу, что все серьезные вопросы по «Зверю» решались теперь только с участием полковника. Вот и сегодня Евгений Воропаев хотел узнать, когда наконец ему начнут подбирать реципиента. Дело в том, что Ольга Шлоссер за время, прошедшее с того памятного эксперимента с дворнягой, обработала результаты опытов и несколько продвинула теорию отца. Из ее работы следовало, что для успешного «десантирования» очень желательно подобрать кандидатуру реципиента с соответствующими физическими данными. А Жене уже давно не терпелось заполучить здоровое тело и перестать быть инвалидом, пусть это будет и в другом мире.– Павел Ефимович, ну когда наконец вы меня отправите? – жалобное выражение на лице крепкого с виду тридцатипятилетнего мужика, сидящего в современном инвалидном кресле с электроприводом и, несмотря на это, возвышавшегося над остальными, сидящими кто на стульях, кто на диване, выглядело несколько уморительно. Катя перегнулась через Викентьева, рядом с которым сидел Евгений, и погладила Женю по руке. Тот с благодарностью посмотрел на нее.– Э, э, ты на мою Катюшу не заглядывайся, – тут же весело отреагировал директор. – Нет, товарищ полковник, давайте действительно зашлем его куда подальше, а то ведь отобьет у меня любимую.Все засмеялись. Воропаев, практически сразу после того, как получил уверенность в своем будущем и почти переставший чувствовать себя ущербным, хохотал громче всех.– Рано, Евгений, рано. – Коган перестал улыбаться. – Нельзя тебе пока туда, в этот серпентарий. Совсем чутьчуть подождать надо. Вот уберет Сталин Ежова из НКВД, и десантируем тебя работать по основному профилю.– Это, по какому? – тут же спросил неугомонный Дима.– Хороший современный спецназовец, я думаю, станет отличным осназовцем, – ответил за куратора Викентьев. Они с полковником уже успели обговорить эту тему. – Так, Женя?– Легко, – ответил тот своим любимым словом.– А подготовку можешь начинать уже завтра. Мы тут приглядели тебе одну кандидатуру. – Директор переглянулся с Коганом.– Кто? – улыбка буквально засияла на лице Воропаева.– Младший лейтенант государственной безопасности Егор Иванович Синельников, член ВКП(б) с тридцать шестого года, – ответил теперь уже Логинов и, вытащив из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий, положил их на стол перед Женей. Тот тут же начал разглядывать снимки. На карточках был молодой высокий парень в форме с тремя «кубарями» в малиновых петлицах. Несмотря на несколько мешковатую одежду, видно было, что он очень силен.– А ничего, довольно симпатичный. – Катя, подтянув одну фотографию к себе, перевела несколько раз взгляд с изображения на Евгения и обратно. – Даже чемто похож. – Затем подвинула карточку подруге.Ольга повторила ту же операцию с переносом взгляда и томно произнесла:– А молоденький… Громкий смех потряс комнату.– Действительно, молодой, всего двадцать три года, – с некоторым укором посмотрев на Олю, продолжил рассказывать капитан, – но уже успел отличиться. В чем – пока непонятно, в личные дела там мы заглядывать еще не научились. Но просто так такое звание не дадут. Сейчас там работает в нашем, – капитан усмехнулся, – «Управлении стратегических исследований».– А здесь в истории он был? – спросил Дмитрий.– Конечно. – Логинов сделал паузу, думая, говорить или нет. Потом решился: – Личное дело почемуто не сохранилось. Нашли лишь упоминание в архивах КГБ. Майор Государственной безопасности Синельников погиб осенью сорок третьего при задержании диверсионной группы противника.Все резко затихли.– Тебе, Евгений, я думаю, это не грозит, – прервал тишину полковник. – Война, конечно, там будет, но совершенно не такая, как у нас.– А какая она там будет, Павел Ефимович? – тут же спросила Катя.– Другая, Катенька, совершенно другая. – Коган мечтательно прижмурился и продолжил: – Красная армия будет меньше по численности и при этом значительно сильнее. Вооружена будет относительно современным, для нас, конечно, современным, – сделал уточнение полковник, – оружием. Очень мобильная. А главное, с суперразведкой. – Куратор посмотрел на Дмитрия с Колей. – Как, справитесь, ребята?– Должны. – Николай посмотрел на кивнувшего сразу друга. – Параметры пробоя на Берлин уже подобраны. Еще месяцдва, и выйдем на рейхсканцелярию и штабы.– Наши месяцы? – решил уточнить куратор, зная разницу в течении времени.– Наши, – подтвердил Горин, скорчив несколько виноватую мину на своем лице. – Очень уж там характеристики нелинейные. На ощупь в абсолютной темноте бродим.– Значит, до большой войны гарантированно успеете, – констатировал полковник. – Вот и представьте, Катенька, войну, в которой известны все планы противника.В комнате наступила тишина. Похоже, все присутствующие попробовали вообразить себе такую фантастическую войну. Только Воропаев все никак не мог оторваться от фотографий, перетасовывая их единственной рукой, да Логинов занялся своим основным делом, наполнением бокалов. Он же первым прервал мечтания остальных.– Павел Ефимович, а ведь Сталин и так знал о войне. Почему же тогда такой бардак на фронте в сорок первом был?– Ну тут много причин… – полковник призадумался, потом начал перечислять. – Вопервых, чудовищная некомпетентность командования. – Оглядев удивленных его заявлением директора, капитана и Воропаева, оторвавшегося от своих фотографий, Коган пояснил: – А как еще объяснить, что многие танковые части были дислоцированы в одном месте, а горючее и боеприпасы складированы подчас в сотнях километров? Несогласованность действий огромной бюрократической военной машины! Абсолютная необученность личного состава и командиров всех уровней действиям в обороне. Принятие на вооружение недоведенных, с очень низкой надежностью, образцов новой техники. Вспомните, сколько танков пришлось бросить изза поломок, отсутствия бензина и солярки. А уж о состоянии связи в РККА и говорить нечего. Про мобильность войск я тоже промолчу. Ну вот, возьмем для примера авиацию, что лично мне несколько ближе. Зачем нужно было запускать в производство два истребителя одного класса на одинаковых двигателях – Як1 и Лагг3? Тактика действий истребительной авиации вообще не отработана, основана на тройках, а не на парах. Хотя бои в испанском небе уже показали ошибочность такого построения. Высшему пилотажу лётчики практически не обучены, а это, как выяснилось, основа воздушного боя. Хороший на тот момент самолет непосредственной поддержки поля боя Ил2 искусственно ухудшается. Представленный конструктором на государственные испытания в двухместном варианте, в серию штурмовик идет одноместным, без защиты задней полусферы. Уже во время войны его приходится переделывать обратно, но стрелокрадист при этом лишается бронезащиты. Подготовка летноподъемного состава просто отвратительная. Пилоты тех же Илов частенько забывали открывать бронезаслонки радиаторов после штурмовки, а в результате перегрев и отказ мотора. А сколько было случаев на очень многих типах самолетов, когда при посадке летчики иногда не облегчали винт и при необходимости уйти на второй круг разбивались…– А что значит «облегчить винт»? – спросил Дмитрий.– Как бы тебе это объяснить попроще. – Полковник посмотрел на девушек. Их этот вопрос, похоже, тоже заинтересовал, поэтому отвечать надо было популярно. – Лопасти самолетных винтов во время полета поворачиваются относительно своей оси, чтобы эффективно использовать мощность двигателя. Когда угол атаки лопастей большой, винт сильней загребает воздух, но и мотору тяжелее крутить. Летчики так и говорят – тяжелый винт. А когда лопасти переводятся на малый шаг – облегчить винт. Ну, а если винт на большом шаге, скорость самолета и обороты двигателя малы, то, при необходимости резко увеличить тягу, пилот дает газ, а двигатель обороты набрать не может, так как отбираемый винтом крутящий момент превышает выдаваемый мотором. На современных винтовых самолетах стоит автоматика изменения шага винта, и «человеческий фактор», как сейчас говорят, не влияет. Точнее – влияет, но значительно меньше.– Павел Ефимович, – Екатерина сделала небольшую паузу, но потом всетаки задала свой вопрос, – а Суворов правду писал, что Сталин сам собирался напасть на Гитлера шестнадцатого июля в сорок первом?Викентьев, а Катина ладонь лежала сейчас в его руке, неодобрительно посмотрел на свою подругу.– Ну, вопрос, конечно, интересный. – Полковник, наоборот, одобрительно взглянул на молодую женщину. – Начнем с того, что СуворовРезун предатель. Исходя из этого факта, многие отрицают все его утверждения. Работаетто Резун на западную пропаганду, без сомнения. Но какието кусочки правды в его словах есть. Во всяком случае, действительно, большое количество войск и практически вся наша новая авиация были прижаты к западной границе. И немцы этим воспользовались. В первые же сутки войны подавляющее большинство советских самолетов было уничтожено прямо на аэродромах бомбардировщиками противника. А насчет шестнадцатого июля… – Коган, переглянувшись с директором, улыбнулся. – Во всяком случае, я, работая в архивах, таких планов не находил.– Ну, ладно, – вступил в разговор Николай, – а в нашем случае такого бардака в сорок первом точно не будет?«Вечер вопросов и ответов, – подумал про себя полковник, – одно хорошо, эта будущая война уже стала для них своей, а не абстрактной „там". Мы все уже понемногу начали принимать „ту" страну ближе к сердцу». – И продолжил свои мысли вслух:– А это очень сильно зависит от нас, от всех, здесь присутствующих. Сумеем внушить Сталину, как провести подготовку к войне правильно, значит, и на фронте будет полный порядок. И вот тут, Женя, очень большая роль отводится персонально тебе.Евгений удивленно посмотрел на полковника, но говорить ничего не стал.– Надо создать еще одну контролируемую нами структуру воздействия на вождя. – Коган задумался, а потом стал объяснять: – Кто будет проверять, как будет проходить перевооружение и обучение армии на местах? Очевидно, органы Государственной безопасности. Но рапорты низовых подразделений будут в какихто мелочах отличаться от действительности. На более высоких уровнях контроля эти рапорты анализируются, суммируются и опять создается документ, но уже с большим количеством ошибок. Таким образом, пройдя несколько бюрократических ступенек, информация доходит до самого верха иногда, мягко говоря, не совсем правдивая. Чтобы такого не происходило, требуется создать еще один, совсем небольшой контролирующий орган, напрямую подчиненный Сталину или Лаврентию Палычу. Некая, скажем, комиссия спецконтроля. Вот эта комиссия и будет выборочно, по своему усмотрению, проверять войска и правдивость подаваемых на самый верх документов. Кстати сказать, нечто подобное было во время войны и здесь, в нашей истории. Считалось, кажется, структурой ЦК, но подчинялось непосредственно Берии. Так вот, Женя. Ты должен будешь, конечно, с нашей информационной помощью отсюда, найти пару фактиков несоответствия докладов, которые ложатся на стол вождю.Все с большим интересом слушали рассуждения куратора, не перебивая. Логинов даже забыл налить очередные порции в бокалы.– Мы в наших рекомендациях подкинем Сталину идейку такого спецконтроля, – продолжил полковник. – Ты, как нашедший и вовремя доложивший об ошибочках, несомненно, войдешь в комиссию. Вот работая там, ты и сможешь несколько поиному расставить акценты на подаваемой вождю информации. Это и будет наша вторая структура воздействия на Сталина. Причем находиться она будет внутри информационной петли обратной связи управления государством. Ведь такой, без сомнения, эффективный орган Иосиф Виссарионович наверняка задействует в более широкой степени.– Пал Ефимыч, да вы еще и интриган! – высказала свое мнение Катя.Хохот в очередной раз наполнил комнату.– Надо же хоть както соответствовать нашей действительности, – скромно ответил полковник и указал Логинову на пустые бокалы.Сан Саныч тут же потянулся к бутылкам. * * * На следующий день с утра Викентьев с куратором в кабинете директора прикидывали, какую информацию необходимо передать «туда» для улучшения экономических показателей СССР.– Надо срочно рекомендовать восстановление Комитета по изобретениям и открытиям при Совмине, или как он там тогда назывался. Далее, необходимо разрешить получать изобретателям не только авторские свидетельства, но и патенты.– А какая в них разница? – тут же спросил подполковник.– При авторском свидетельстве автор получает небольшое вознаграждение, а все права принадлежат государству. Внедрение же полностью зависит от чиновников. А вот патент дает все права владельцу, и внедрение изобретения сильно зависит от правообладателя. Патент ведь является документом на владение интеллектуальной собственностью и может быть объектом куплипродажи. Кстати, это может быть первым шагом к выходу из плановой социалистической экономики. Соответственно Советский Союз должен немедленно присоединиться к Парижской конвенции тысяча восемьсот восемьдесят третьего года. Тогда там смогут торговать «нашими», – Коган улыбнулся, – изобретениями и технологиями за границей. А это будут довольно приличные деньги. Патенты ведь будут принадлежать УСИ. Кстати, заодно перейдут на самоокупаемость.Теперь уже рассмеялись оба.В этот момент в кабинет ввалился запыхавшийся и взволнованный Логинов.– Ежов убил Слуцкого!– Как это убил? – не понял Викентьев.– Отравил! – тут же объяснил капитан. – Наш наблюдатель засек их разговор в кабинете наркома. Ежов стал нажимать на комиссара второго ранга с требованием поделиться «нашей» информацией. Слуцкий ответил довольно жестким отказом. Тогда нарком, якобы пойдя на попятную, размахивая в разговоре руками, капнул в стакан с чаем собеседника чемто из маленького флакончика. Врач констатировал смерть от сердечного приступа.– Почти на полгода раньше, чем в нашей истории, – спокойно, будто размышляя вслух, произнес куратор. – Интересно, кого Сталин назначит новым начальником УСИ?– Ты так спокойно это говоришь… – директор с укором посмотрел на Когана, – а нам Женю туда скоро отправлять.– Нет, Юра, ты не прав. Я, конечно, несколько обеспокоен, но не настолько, чтобы выходить из определенных рамок и принимать неправильные решения. А Евгений… – полковник неожиданно улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как я ему завидую. Новая жизнь в новом теле. И в какое интересное время ему предстоит жить! Время действительно великих свершений, время передела мира и изменения взглядов на жизнь миллиардов людей.Викентьева очень удивило мечтательное выражение на лице полковника. На расслабленном лице Когана играла легкая улыбка. Обычно малозаметные морщинки у глаз и тонких губ стали глубже и рельефнее. Директор неожиданно понял, что куратор значительно старше тех пятидесяти лет, как представлялось подполковнику ранее.Логинов несколько раз перевел взгляд с одного начальника на другого и, успокаиваясь, направился к кофеварке. Капитан сам не мог понять, почему любой разговор с участием Когана становился для него с каждым днем все интереснее и интереснее. Пару месяцев назад, когда по делам службы замдиректора проекта два дня был в Москве, Логиновстарший, услышав за ужином от сына упоминание о том, кто стал куратором «Зверя», очень оживился и сказал:– Учись, Сашка, такого крутого специалиста в вашей «кухне» еще поискать!И Александр решил учиться. Поставив перед полковником исходящую ароматным паром чашку, капитан пододвинул другую директору и, размешивая сахар в своей, спросил:– Павел Ефимович, как же теперь работать будем, ведь смерть Слуцкого и на нашей совести в том числе?– Постараемся качественно, Сан Саныч. И знаешь что… – лицо полковника вновь стало серьезным, может быть, даже немного злым, – попробуй понять следующее. Все… все до одного, кто был тогда на верхушке пирамиды власти, были замазаны кровью. И совершенно не потому, что они были плохими людьми, нет. Это, как в математической задаче, было граничным условием.Ладно, капитан, допивайте кофе и идите обратно к наблюдателям. Мне нужен политический анализ ситуации. Задействуйте, пожалуйста, Зосницкую и Воропаева. Он пусть посидит за монитором, который нацелен на Синельникова. Пусть поглядит на будущего себя со стороны. А с тобой, Юра, – Коган повернулся к директору, – давай подумаем еще об экономике.Полковник замолчал, закурил очередную сигарету и заговорил:– Там сейчас с нашей подачи будет приличный рост добычи и производства цветных металлов и стали. У нас еще с середины восьмидесятых годов известна и доведена до промышленного уровня технология добычи сначала меди, потом серебра и ртути, титана, магния, лантаноидов, да практически всего, через цианирование или другие подобные, так называемые ионообменные технологии. Затраты энергии и себестоимость ниже в дватри, а для меди – аж в восемьдесять раз. Вытягивается практически все. Остается голый оксид кремния. Дада, не удивляйся, – отреагировал полковник на скептическую ухмылку молча слушающего Викентьева. – Тебя очень удивляет, что у нас это очень мало применяется? Легко объяснимо. Понимаешь, Юра, задолго до тех же восьмидесятых понастроено заводов и перерабатывающих металлургических комбинатов, которые основаны на ныне уже устаревших технологиях. Деньги во все эти производства вбуханы просто огромнейшие. А новые, на коренную перестройку всей промышленности, сейчас взять просто негде, хотя это и сулит приличную выгоду. Сталь можно плавить и в мартенах, но в те же дватри раза более выгодно в конвертере. Но в России и на Украине мартенов много, вот и продолжают работать на технологиях девятнадцатого века. И так по всему миру. В штате Вашингтон перепрофилировали алюминиевый завод, уволили две с половиной из трех тысяч человек. Но производство в тоннах осталось прежнее. Дерипаска хотел купить, правительство США не разрешило. В общем, это технологии даже не завтрашнего дня, а послезавтрашнего. Конечно, наши ребята в «конторе» подсуетились, и вся информация у нас есть. Но вот применить ее мы, увы, не можем. Мгновенно промышленный шпионаж с нашей стороны вскроется. А вот в тот мир мы эти технологии передать можем, как ты сам понимаешь, совершенно свободно.Скептическая ухмылка на лице Викентьева превратилась в просто радостную. * * * – Нет, друзья мои, темой сегодняшней дискуссии будет атомная бомба. – Полковник оглядел только что собравшуюся компанию.Все, как обычно, сидели на привычных местах. Подполковник с Зосницкой, Логинов с Ольгой Шлоссер. Между этими парами на своем инвалидном кресле, как на троне, восседал «кровавый гебист», как со вчерашнего дня начали поддразнивать Воропаева молодые гении, так же как всегда сидевшие парочкой. Их подруги, если они у ребят и были, на ежевечерний сбор в люксе Викентьева не допускались. Капитан сразу наполнил бокалы, и все, пригубив напитки, заинтересованно слушали куратора.– Мы с Юрь Санычем сегодня целый день на тему экономики голову ломали. – Коган изобразил поклон в сторону Викентьева. – Наш директор считает, что атомные электростанции резко поднимут промышленный потенциал страны и, как следствие, экономику. А вот я против.– Действительно, странная у вас позиция, – тут же отреагировал Дима.– Ну, так я и хочу ее обосновать. – Коган улыбнулся Дмитрию. – Вопервых, атомная промышленность – это очень большие расходы, которые начнут окупаться не ранее, чем лет через пять – десять. А наносу большая война. И перенапрягать экономику я не вижу совершенно никакого смысла. Вовторых, передать туда технологии и чертежи АЭС и не давать им конструкцию бомбы бессмысленно. До ядерного оружия там дойдут и без нас, только немного дольше и значительно дороже. А вот нужна ли нам бомба перед Великой Отечественной войной?– Странный вопрос, – ответил Николай. – Вдарить по немцам двадцать второго июня сразу после начала их артподготовки. Гитлер тут же лапки поднимет.Все засмеялись.– Эх, если бы все было так просто… – загасив улыбку, ответил полковник. – Но давайте попробуем представить последствия. Мы уничтожим какуюто часть немецких войск. При этом прилично попачкаем на сопредельной территории и на своей границе. Ведь одной бомбой в такой ситуации не обойдешься. Конечно, радиоактивное заражение даже при использовании десятка тактических боеприпасов будет меньше, чем от Чернобыля. Вычищать все равно потом придется нам же самим. Далее. Сомнительная честь первого применения ядерного оружия в том мире будет принадлежать Советскому Союзу, а не Штатам, как у нас. Плюс приличное ослабление экономики. Очень много ресурсов уйдет на атомный проект. А оно нам надо? – чисто поодесски спросил Коган в конце своей маленькой речи.– Да, вопрос, оказывается, совсем не странный, а совсем даже животрепещущий, – констатировал Дима.– Кстати, в нашей истории потому так долго и тяжело поднимали страну после войны, что очень много сил ушло на атомный и ракетный проекты, – сказала Катя.– И какоето количество наших солдат и мирных граждан пострадает от облучения, – добавила Ольга.– Павел Ефимович, а каким вы вообще видите развитие ядерных технологий в том мире? – после нескольких минут тишины спросил Александр Логинов.– Вот это действительно интересный вопрос, – вставил свою реплику Воропаев.Викентьев вопросов не задавал, но внимательно слушал. Свое мнение он высказал куратору еще днем. Директор настаивал на немедленной передаче Сталину всех атомных секретов.– А все будет очень сильно зависеть от хода войны, – начал объясняться полковник. – Если она закончится году этак в сорок втором в Берлине…– Так быстро? – перебила Когана удивленная Ольга.– Ну, а почему бы и нет? – улыбнулся куратор. – Давайте подумаем вместе. Если войска с нашей информационной помощью и под жестким контролем ЖениЕгора, – сделал небольшой поклон в сторону Воропаева Павел Ефимович, – будут нормально подготовлены и обучены, вооружены отличными оружием и техникой, от АК и до Т55. Тысячу танков к сорок первому году наклепают?Викентьев с Логиновым синхронно кивнули, хотя первого, похоже, немного покорежило слово «наклепают». Коган же, не обратив на это внимание, продолжал:– Армия будет небольшая, полмиллиона максимум, но верхом на КРАЗах и КАМАЗах, бэтээрах и «Газелях». – Вот тут заулыбались все. – Сверху войска будут прикрыты супер, по тем временам, истребителем Як3, доведенным до кондиции здесь. Штурмовать с малых высот немцев будут Илдесятые. Я думаю, мальчики Викентьева поколдуют и над ним, и над Тудва, и над Тучетыре, то бишь, Бдвадцать девять. А вот цели для последних будут выбираться прямо с карт немецкого Генштаба, которые организуют нам Дима с Колей. – Соответствующий поклон полковника ребятам. – Дадим немцам зайти в заранее подготовленные мешки и перережем горловины. Через неделю пятимиллионной немецкой армии будет нечем заправлять технику, через девять суток нечем стрелять, и ещё через пару дней – нечего кушать. После чего СССР надо будет срочно думать, где эти пять миллионов размещать и чем кормить, ну и где на них всех взять столько топоров и пил.– Хотя, – Коган немного призадумался, – если все пойдет именно так, как я описываю, Берлин будет взят осенью сорок первого. Но вот почемуто в жизни все получается не так, как планировалось. Так что давайте остановимся пока на сорок втором году.Завороженные рассказом слушатели автоматически закивали.– Итак, гдето осенью сорок первого необходимо начать строительство минимум десятка АЭС. Соответственно на всех бризантные реакторы на медленных нейтронах. Чтобы все эти реакторы оружейный плутоний вместе с энергией выдавали. Одновременно строится пара химкомбинатов, как для подготовки урановых стержней, так и для очистки плутония. Ну, уж с ядерными детонаторами на основе нашей информации у них проблем не будет. А вот затем остро необходимо собрать представителей всех крупных стран. Причем как дипломатов, так и военных. Провести демонстрацию гденибудь на мегатоннутри, напугать всех и вся и только потом начать качать права.– Какие? – почти одновременно спросили Дима с Николаем.– Ну, вопервых, создание ООН. Я думаю, – Коган улыбнулся, – Иосиф Виссарионович с нашей подачи напишет Декларацию гденибудь весной сорок первого. Штабквартиру построим гденибудь в Крыму или под Сочи. А в сорок третьем, после нашей демонстрации, через ООН проведем запрет на создание и испытания ядерного оружия. С очень жестким контролем с нашей стороны.– А смысл? – удивился Викентьев. – Бомба же только у СССР в тот момент будет.– Именно! Широко распишем через мировые СМИ, какое это нехорошее оружие, пообещаем сами не производить, запасто уже будет приличный. Мы же не будем готовые бомбочки утилизировать. Нет, мы будем их в боеголовках термостатированных на боевом дежурстве держать. И, строго по регламентным срокам, на переборку и проверку.– То есть станем мировыми полицейскими? – первой, как всегда, сообразила Катя.– Конечно!– Павел Ефимович, а вы не думаете, что весь мир ополчится против нас? – не унималась Екатерина.– Нет, побоятся. Да и, – улыбка на лице полковника приобрела очень хитрое выражение, – мы не только ядерным кнутиком помашем, мы еще ароматный медовый пряник под самый нос им подсунем.– Какой пряник? – удивился Викентьев.– Атомный пряник, – объяснил куратор. – Мирные ядерные технологии, от электростанций до медицины.– Вот так просто возьмем и отдадим? – теперь уже удивился Евгений.– Ну, не просто так, а за деньги, за очень большие деньги. Заодно начнем приучать весь мир платить СССР за новые технологии и знания. – Полковник задумался. – Одновременно приватизируем весь Аравийский полуостров, Иран, Ирак и Палестину с Суэцким каналом. Войска ведь будут туда введены еще перед войной. Сосредоточим до девяноста процентов мировых запасов нефти в своих руках. Восстановим Великую Армению в исторических границах.– А как же англичане, французы и турки? Ведь почти все это их подмандатные территории Лиги наций в те годы, а у Турции вообще Арарат! – не выдержал Дима.Все засмеялись.– Да, Павел Ефимович, умеете вы настроение в компании поднимать, – сквозь слезы откомментировала Катя, отлично понимая, кто спровоцировал Дмитрия на громкое заявление. – Но всетаки, что у нас с Араратом?– Арарат с Севаном у нас будут в Советской Армении, турок будем прижимать к ногтю именно геноцидом армян. С Францией в сороковом году достаточно просто, она под Гитлером. А вот с Великобританией будет посложней. К сороковому году наш Союз должен успеть немного поднакачать мускулы. Эти слова, наш Союз, прозвучали в устах куратора настолько естественно, что никто и не обратил на это внимание. Коган опять задумался. – Англичан надо будет поставить в том же сороковом перед выбором: или мы помогаем им против Гитлера, но контролируем при этом озвученные мною территории, или пусть разбираются с немцами сами, но Аравийский полуостров все равно будет Союзом оккупирован. Одновременно надо будет удивить планету резким ростом потенциала советской науки. От математики, ну, скажем, решение теоремы Ферма, до полупроводниковых технологий.– Рассекретить транзисторы? – удивился Николай.– Совсем чутьчуть, самые азы, – подтвердил полковник. – Пойми, Коля, наша держава все равно будет впереди на много шагов в научном плане. А те промышленные технологии, которые для нас сегодня устарели, надо будет продавать и продавать. Требуется, максимум лет за десять, сделать страну ведущей мировой научной державой. Учебники, справочники, технологии обучения надо начинать передавать туда уже сейчас. Главный лозунг у молодежи – ленинский «Учиться, учиться и еще раз учиться». Отменить плату в вузах, наоборот, дать приличные стипендии. На фоне резкого роста экономических показателей, вызванного нашей информацией, большие стипендии не представляются мне серьезной проблемой. Конечно, потребуется очень жесткий контроль за качественными показателями системы высшего образования. Плохо учишься – иди работать, не занимай место того, кто нормально может справляться с учебой. У каждого студента должна быть мечта стать ученым.– А зачем, Павел Ефимович, что они изучать будут, если мы туда все дадим? – тут же спросила Екатерина.– Ну, вопервых, не все. Объять необъятное мы не сможем. Но самое главное, – полковник поднял указательный палец вверх, – мы специально откажемся от передачи некоторых разделов сегодняшних знаний. Дадим технологию производства относительно современных процессоров, а вот принципы их устройства – забудем. Намекнем на сетевые технологии, но современных стандартов не дадим. Вот лазеры, как газовые, жидкостные, твердотельные на рубиновых стержнях и полупроводниковые – это пожалуйста. Так же, как устройство цветных кинескопов и жидкокристаллических экранов. Подскажем в нужный момент, что такое операционная система, оконный интерфейс и мышка, но дистрибутивы «windows» и оси пополам посылать не будем. Обязательно нужно будет передать устройство литийионных батарей и идею сотовой связи, но, ни в коем случае, не стандарты GSM. Понятна идея?– Круто! – констатировал Дима. – Буквально через пять – десять лет по тамошнему времени у них могут появиться абсолютно новые для нас компьютерные технологии. * * * Сталин снял Ежова на следующий день после скоропостижной кончины Слуцкого. Отец народов очень не любил, когда подчиненные затевали несанкционированные интриги. Новым начальником УСИ был назначен человек Берии, комиссар ГБ третьего ранга Меркулов Всеволод Николаевич, вызванный из Тбилиси с партийной работы.Сразу после доклада об этих событиях Логиновым Коган, отпустив капитана, предложил директору десантировать Воропаева.– Ты думаешь, он уже готов? – спросил Викентьев, прикуривая очередную сигарету.– А даже если и нет, все равно пора. – Полковник тоже прикурил от протянутой зажигалки. – Боюсь, не перегорел бы мужик. Мне довелось однажды слышать рассказ о космонавте, которого долго продержали дублером. Назначили его в план полетов в основной экипаж, а медики забраковали. Нервишки мол, не в норме.– Вот тут ты, Павел Ефимович, наверняка прав. – Директор покивал головой. – Я слышал подобную историю про нашего разведчика, которого долго не могли перебросить через линию фронта. А вообще, как считаешь, Женя годится для этой миссии?– Поздно ты, Юрий Александрович, этот вопрос задал. – Куратор усмехнулся, глядя на несколько занервничавшего подполковника. – Очень поздно. Впрочем, не дергайся, Воропаев именно тот человек, который нам нужен. Умный, честный, знающий парень. А главное, настоящий патриот нашей Родины.В кабинете директора наступила тишина. Оба сидели, курили и думали, каждый о чемто своем. Успокоившийся Викентьев неожиданно решился задать провокационный вопрос:– Слушай, Ефимыч, интересный ты человек. А вот что для тебя это слово значит – «родина»?– Вопросец… – Коган затянулся и выпустил струю дыма. – Моя бабушка родилась в девятнадцатом веке. Вот она для меня – часть моей родины. Деддоброволец, погибший в октябре сорок первого. Отец, которого я никогда не видел. Вот он тоже приличная часть моей родины. Танкист, механикводитель, погиб весной сорок пятого. Я только потом, спустя годы, нашел в архивах маленькую фотографию. Мама рассказывала, что они повстречались, когда отец приехал получать отремонтированную технику на Кировский завод, где она тогда девчонкой работала. Их «повенчал» на следующий день командир перегоночной части, поставив фиолетовую печать на короткий приказ: «считать мужем и женой». Та самая печать, которая ставилась на актах приемки танков. У родителей было всего несколько дней и ночей.– Так ты питерский! – удивился Викентьев. – Сколько же тебе лет?– Много. Старый уже, – усмехнулся Коган. – Я родился за неделю до смерти отца. Мама умерла в пятидесятом. Болела долго. Бабушка… Добрая и работящая. Как она была горда, когда я в погранучилище КГБ поступил. Белые ночи. Разведенные мосты над Невой. Красивейшие здания на Невском. Радующиеся люди вокруг – Гагарин в космосе! Мощность движков «сухаря», который возносит меня в голубое небо. А ты видел, как «Ту сто шестидесятый» на посадку идет? Красотища, грация. Рубиновые звезды на башнях Кремля. Жареная корюшка весной в Питере. Да всего не перечислишь. Но вот это все вместе – моя Родина.Два человека сидели в кабинете и молча курили. Потом директор задал еще вопрос:– Ты женат?– Был. Очень короткое время. Сразу после возвращения из Франции. Сейчас это называется – не сошлись характерами.Мужчины еще несколько минут сидели в тишине, потом полковник встал, подошел к холодильнику, открыл, критически оглядел его внутренности, вытащил полиэтиленовую упаковку с копченым салом, литровый пакет виноградного сока и достал из морозилки бутылку водки.– Надо восемь стопок и черного хлеба. – Коган посмотрел на Викентьева. – Раздобудь и тащи в спецлабораторию. Остальных я сам приведу.– Ты что, прямо сейчас хочешь отправить Женю? – удивился директор.– А чего ждать? Мальчишки с Ольгой Шлоссер неделю назад заявили, что все готово, десять раз проверено и перепроверено. Сейчас там, – Коган посмотрел на часы и сделал мысленный перерасчет, – около девяти вечера. Пока соберемся, еще раз все проверим, попрощаемся, Синельников уже спать ляжет. В спящего и десантируем.– Хм, ну, давай.Подполковник принялся упаковывать выпивку и закуску. * * * Воропаев сидел в кабинете бывшего начальника КБ завода, который ныне занимал Логинов. Здесь для Жени поставили отдельный стол с двумя мониторами и ноутбуком. Один монитор показывал младшего лейтенанта ГБ Синельникова в режиме реального времени. Выглядело это как ускоренная перемотка вперед на видеомагнитофоне. На другом экране можно было посмотреть выбранные куски записи уже на нормальной для восприятия скорости и со звуком из стоящих тут же маленьких колонок. Екатерина сидела справа от Воропаева и чтото увлеченно объясняла ему, изящно тыкая мизинцем в текст на экране ноутбука. Логинов сидел за своим столом и тоже работал на компьютере. Заметив вошедшего полковника, он тут же вскочил, попытавшись чтото сказать. Коган махнул ему рукой, останавливая, и подошел к увлеченным работой Евгению и Зосницкой.– Ну, как успехи, молодые люди?Женя посмотрел на полковника и улыбнулся:– Какие тут еще могут быть успехи? Движения Синельникова мне, сами понимаете, пока не отработать, а его манеру речи я давно освоил.– Нука, нука, продемонстрируй, пожалуйста. Евгений задумался на секунду и протарабанил первую статью из полевого устава РККА, еле заметно окая.– Ух, ты, – удивился куратор, – и откуда ты так хорошо уставы знаешь?– Так Синельникова там посадили полученные от нас уставы сравнивать с действующими в РККА, – ответила за товарища Екатерина.– Ага, и, главное, вокруг поглядывать, чтобы враги народа тайны Красной армии спереть не могли. А у меня на них, этих самых врагов народа, глаз наметан! – погрозил пальцем Воропаев, попрежнему окая. У него это получилось очень похоже на младшего лейтенанта ГБ, на которого все уже успели насмотреться на мониторах.– Орел! – похвалил полковник Воропаева испросил Екатерину: – Как, Катюша, готов ваш подопечный к работе?– Давно готов, Пал Ефимыч, – тут же ответила Зосницкая.Коган посмотрел в глаза Евгения и увидел там такую надежду и напряжение, что решил не тянуть:– Ну, так поехали в спецлабораторию.– Прямо сейчас?! – аж засиял Женя. * * * Логинов предупредительно открыл дверь, и Воропаев въехал в спецлабораторию на своем кресле прямо к легко накрытому столу. Капитан пропустил Екатерину и полковника вперед и закрыл дверь изнутри на ключ. Коган поздоровался с ребятами и Ольгой, которые заканчивали последнюю проверку оборудования, и осмотрел помещение хозяйским взглядом. Затем он вгляделся в большую плазменную панель, висящую на стене. На экране были видны контуры какогото небольшого помещения с парой шкафов, письменным столом, парой венских стульев и занятой кроватью, стоявшей под темнеющим окном. Викентьев поймал вопросительный взгляд куратора и успокаивающе кивнул:– Только что улегся. Принял стакан и отрубился, – пояснил директор.Все быстро устроились вокруг стола и разобрали стопки, только что наполненные из запотевшей бутылки.– Ну, Женя, за твой день рождения! – поздравил полковник, глядя в глаза напряженному имениннику. – Какое там у нас сегодня, одиннадцатое?– Уже двенадцатое сентября тысяча девятьсот тридцать седьмого года, – торжественно, почти голосом Левитана, поправил Логинов.Быстро, но аккуратно чокнувшись с Воропаевым, выпили не закусывая. Ольга, заранее проинструктированная Коганом, достала откудато упаковку и, вытащив уже наполненный шприц с иглой, подошла к Евгению:– Это, Женечка, снотворное. Там оно действовать не будет.Быстро, с заметной сноровкой, Шлоссер сделала укол в руку, положила шприц на стол рядом с пустой стопкой и, пытаясь скрыть слезы, поцеловала Воропаева в губы. Ее тут же сменила Екатерина. Она обняла Евгения, погладила его по короткому ежику седых волос и тоже очень крепко поцеловала. Мужчины прощались без поцелуев и без слов. Крепко обнимали и жали руку. Только Викентьев, последним обнимая уже засыпающего Женю, сказал:– Увидимся, друг. У вас там через полгода телевизоры появятся. Ребята, – он кивнул в сторону Николая с Димой, – обещали видеоконференцию сделать.Подполковник, заканчивая предложение, почувствовал, как ткнулась ему в плечо голова спящего Жени, бережно перехватил ее двумя руками и отдал поддерживать ее Когану. Затем снял с нижней части туловища клетчатый плед, который когдато сам подарил. Тело спящего Воропаева, сразу показавшееся изза отсутствия ног какимто маленьким и неправильным, аккуратно переложили на медицинскую каталку. Коля с Дмитрием, под контролем Ольги, перекатили Евгения к установке. Теперь уже Шлоссер, под контролем ребят, надела на голову Жени шлем, напоминающий мотоциклетный, но абсолютно глухой и с толстым кабелем, уходящим внутрь установки. Еще раз все осмотрев, Дмитрий перешел к столу, на котором стоял большой монитор, сел в кресло и пощелкал клавиатурой. Экран монитора сразу же засветился. На нем показались различные графики и несколько таблиц. В самом верху изображения ярко горели пять больших квадратов. Слева два зеленых, затем два желтых и красный. Дима еще чтото набрал на клавиатуре. Желтый цвет квадратов сменился на зеленый. Горин еще раз внимательно посмотрел на экран, переглянулся с тут же кивнувшим Николаем и посмотрел на Когана. Работа шла в абсолютной тишине. Полковник, оглядев всех, кивнул Дмитрию. Тот поднес средний палец к клавише «Enter» и нажал. Тело Воропаева чуть дернулось и затихло. Через пару секунд левый квадрат на экране сменил цвет на красный и начал противно мигать. По лаборатории ощутимо поплыл запах человеческих экскрементов. Ольга не выдержала и заплакала. Екатерина тут же подхватила. Логинов с директором бросились успокаивать своих подруг объятиями и поглаживаниями. При этом все неотрывно смотрели на плазменную панель с контурами затемненной комнаты. Дима шевельнул мышкой, несколько раз щелкнул ее кнопками, и на его мониторе картинка сменилась на ту же, что и на плазменной панели. Дмитрий еще шевельнул мышкой, и одинаковые изображения на обоих экранах плавно наехали на кровать, а затем на лицо спящего и немного посветлели. Теперь можно было заметить и то, что человек несколько неровно дышит, и что ресницы подрагивают. Причем было видно, что время там то идет нормально, то резко прыгает. Это компьютер выкидывал почти неподвижные куски записи, пытаясь не отставать от того мира. Внезапно глаза человека открылись, он откинул правой рукой одеяло и стал ощупывать левую. Пальцы на ней както неуверенно зашевелились. Затем они стали двигаться все быстрей и быстрей. Руки крепко пожали друг друга. Правая рука потянулась вверх, чтото щелкнуло, и экраны стали белыми. Дима нетерпеливо шевельнул мышкой, и изображение опять появилось. Но теперь оно было ярким и цветным. Егор Синельников сел и принялся ощупывать свои ноги. Затем осторожно опустил их на пол и, держась за спинку кровати обеими руками, попытался встать. Получилось. Продолжая держаться за кровать, Синельников сделал маленький шажок одной ногой, затем чуть больший – другой и, отпустив спинку кровати и балансируя руками, пошел по комнате. Каждый шаг был все уверенней и уверенней. Егор огляделся и, подойдя к шкафу, на дверце которого было снаружи большое зеркало, стал внимательно разглядывать свое отражение. Затем он улыбнулся, подошел к столу и включил стоящий там радиоприемник. Появилось еле заметное малиновое свечение в центре панели. Оно стало медленно наливаться все более ярким зеленым цветом. Из приемника послышались шорохи и трески атмосферных разрядов. Внезапно Николай дернулся к соседнему компьютеру и набрал чтото на клавиатуре. Динамик приемника выдал низкий гул, тут же перешедший в свист. Пару раз тихо пискнуло и затихло. Синхронно со звуками взмахнула крыльями ярко зеленая бабочка на панели приемника.– Слышишь меня, Женя? – тихо спросил Малышев.– Отлично слышу, Колька! – тут же ответил Синельников. – Ребята, у нас все получилось!Лабораторию огласили радостные крики. Екатерина с Ольгой опять в голос заревели, улыбаясь сквозь слезы. Глава 3 Он бежал и никак не мог убежать от этой боли, которая, казалось, затапливала его всего. Болела голова, болели руки и ноги. Стоп! Какие ноги? Я же давно, целую вечность безногий! Какие руки? У меня всего только одна! Я уже никогда, совсем никогда не пройду своими ногами по грешной земле, не обниму своими руками женщину! Это «никогда» было самым страшным. Да и кто теперь может посмотреть на тебя иначе, чем с жалостью?! На безногого, однорукого инвалида?!Но как же болит и чешется ампутированная рука! Чешется ампутированная рука??? Как может чесаться то, чего нет? А ведь чешется! От этого странного и удивительного несоответствия боль кудато ушла и появилась неизвестно откуда ленивая какаято мысль: «С чего это вдруг я безногий и однорукий? А чем же я тогда обнимал податливую такую Любку? В голове был какойто хаос. Я ведь помню, как тогда мы бежали по зеленке, чтобы не дать оторваться «чехам»! Каким таким чехам? Они же в Европах живут, а я там никогда не был? И границы у нас с ними нет! Какая, к е… матери, граница? Эти гады у нас здесь, в Чечне! – злость росла и ширилась. – И мы стреляли и будем их стрелять, мочили и будем их мочить в,…» – От этой злости я просыпаюсь. Открываю глаза. Темно, ни хрена не видно. Как у негра в жопе.Рука действительно чесалась. Клоп, наверное, укусил. Надо опять их травить Какие такие клопы в двадцать первом веке? Все страньше и страньше, как говорила кэрролловская Алиса! И тут я вспоминаю все!!! Я же в тридцать седьмом! Откидываю правой рукой одеяло и тут же принимаюсь ощупывать левую. Я чувствую ее! Попробовал пошевелить пальцами. Не мои! Не так я их когдато чувствовал. Но ведь шевелю же! Попробовал еще. Слушаются! И с каждым мгновением все лучше и лучше! Вот теперь они действительно мои! Уря! Пожмем, ручонки, друг друга! Покрепче! А ноги? Надо посмотреть. Рука сама нащупала выключатель на стене. Откуда я знаю, что он, выключатель, именно там? Свет ударил в глаза, и я зажмурился. Медленно открыл глаза снова и увидел голую, без абажура, странную цилиндрическую лампочку ватт на сорок, свешивающуюся на двух свитых вместе проводах. Так полевку[7] свивают. Долго не мог понять, в чем странность лампочки, а потом вспомнил о ногах. Чтото голова не о том думает.Сел и увидел свои нижние лапы. А волосатыето какие! Сильные с виду. Стал ощупывать руками. Я их чувствую! А попробуемка мы на них встать. Осторожно спускаю ноги на пол. Холодный, черт. Но как же здорово ощущать ногами эти деревянные дощечки паркета! Сто лет уже чувствовал только фантомные боли. Осторожно, держась руками за спинку кровати, встаю. Пробую четверть шага одной ногой, полшага другой. Вроде держат. Отлепляюсь от кровати и, балансируя вначале руками, иду. Держат ноги, держат! А тело точно не мое, легкое какоето, как перышко. Ну, как же это здорово – снова идти на своих ногах! А как, интересно, я выгляжу? Фото, которые видел там, это одно, а в натуре? Откудато из глубины знаю, что здесь есть зеркало. Ага, вот оно, во всю дверцу шкафа. А что, приятно посмотреть! Высокий, пропорционально сложенный. В глаза бросается, что сильный. И морда лица вроде ничего. На моей роже непроизвольно расплывается лучезарная улыбка. Бабам должно нравиться. Опять из глубины это чувство уверенности, что любят меня девки и еще как. Странно, ведь никогда я так о них не говорил и не думал. Не мое. А что мое? Девчонки, девушки, женщины.О чем думаю, непонятно. Там же ждут! Они же все душу заложили, чтобы я здесь на своих ногах оказался, а я, сволочь, забыл! Так, что там Николай про связь объяснял? Любой приемник и пустой диапазон. Включаю древнее чудище, стоящее на столе. При этом прекрасно, из той же непонятной глубины, знаю, что не чудище и не старье. И я, что интересно, умею им пользоваться. Рука сама крутит ручку. Щелчок. Опять знаю, что ждать надо минимум пару минут, пока лампы прогреются. Стоп. Эти знания, приходящие из глубины, не мои. Синельникова. Ну, ведь предупреждала же Ольга! Так, что я – Егор, делал вчера? Перед глазами появляется освещенная слабым светом из плохо зашторенного окна гибкая девичья фигурка. Соня. Сонечка. А из памяти Синельникова лезет: «Ах, какая Сонька стерва!» Из глубины лезут воспоминания, и внизу поднимается уже было забытое чувство…Внезапно по ушам бьет низкий гул. Затем свист, писк и опять только тихие шорохи.И тихий голос Малышева:– Слышишь меня, Женя?– Отлично слышу, Колька! – В груди рождается теплое чувство, восторг так и прет из меня! И, не сдерживаясь, я кричу: – Ребята, у нас все получилось!В ответ мне несется радостный многоголосый вопль. * * * Черт, столько проколов! My…к, недоделанный! Я же мог провалиться сегодня десятки раз. А хвастался, идиот, полковнику, что готов. Здесь же совершенно другая жизнь! Тут подругому говорят и подругому думают! И все както медленно двигаются. Пока шел к метро, сумел вроде приноровиться. Но, все равно, замечаю, что любой, кто остановил свой взгляд на мне, долго потом провожает меня глазами. Постовой милиционер отдал мне честь и потом долго лупал зенками на мое ответное козыряние. Наконец дошло, когда две девчушки остановились с широко раскрытыми глазами, глядя, как я перехожу улицу. Отражение в витрине какогото магазина помогло. Чуть впереди меня бежал мальчишка школьник с большущим портфелем. И получилось, что я своим, как мне казалось, неторопливым шагом стремительно его нагонял с какойто самому непонятной пластикой. Я на фоне других танцую, что ли? Что там Ольга говорила про этот «коэффициент выживаемости»? Стараюсь копировать движения окружающих людей. Вроде получается. Удивленных взглядов все меньше и меньше. В вагоне метро тщательно готовился внутренне. Контроль и еще раз контроль. Ты спецназовец или где? Первый пост охраны в воротах Кремля прошел вроде бы уже совсем нормально. На втором посту встретил сослуживца, лейтенанта ГБ Валеру Злобина с чуть припухшим лицом. Он на сортировке чертежей рядом со мной в УСИ сидит. Здесь, как выяснил из памяти Синельникова, после института сразу капитана дают. Что и соответствует летехе ГБ. Мы, оказывается, с Валеркой в друзьях ходим. Весело поздоровавшись, следую за лейтенантом через остальные посты охраны. Старательно копирую злобинские действия, благо его, как старшего по званию, проверяют первым. Сам Валерка на мою необычность внимания не обращает, так как вчера, как он с ухмылкой проинформировал меня при встрече, «малость перебрал». Везет дуракам, самокритично отмечаю я. Докладываемся о прибытии начальнику нашего отдела сортировки, подготовки и анализа документов капитану ГБ Семину Георгию Ивановичу, педанту и любителю, как выудил из памяти Синельникова, первым появляться в отделе. На фоне опухшей Валеркиной рожи моя «ненормальность» проходит незамеченной. Проскакиваю к секретчику, получаю под роспись свои пухлые папки и устраиваюсь за своим столом. Роспись получилась легко. Мышечная память просыпается.Весь сегодняшний объем работы проворачиваю буквально за час. Память у меня теперь просто фотографическая! Сравниваю сегодняшний отчет с черновиками предыдущих перлов младшего лейтенанта ГБ Синельникова. Вроде похоже получилось. Добавляю пару грамматических ошибок и переписываю начисто. Так, теперь можно заняться главной работой. Прокручиваю в голове воспоминания Егора. Раскладывается, как по полочкам. Ого, из молодых, да ранних! Детдомовец, как и я. Сирота. Отец, полковник у Дутова. Мать, из древнего княжеского рода, умерла в гражданскую. Сбежал от дальней родни, которая заставляла работать на них, как проклятого. Попался на мелкой краже, был избит и направлен в детдом. Там сколотил банду малолетних преступников. Когда милиция вышла на ее след, сбежал, сменил имя и фамилию, представился сыном умершего в голодуху крестьянина. Опять детдом, теперь уже подмосковный. В тридцать втором, работая на заводе учетчиком, сдал НКВД воров, которые не захотели с ним делиться. Был принят в органы. Сделал карьеру, выделяясь своей силой, умом и способностью быстро определять, куда «дует ветер». Большой любитель чтения. Обладает очень хорошей памятью. На аттестат зрелости, как тогда говорили, сдал экстерном. Да, думаю, тот еще мне реципиент достался. Тщательно «прокачал» в памяти все делишки Синельникова, совершенные в бурном отрочестве. Вроде бы все чисто. Зацепить меня не за что. Сообразительным был предыдущий хозяин моего тела. Во время работы в НКВД тоже нигде не засветился. Ладно, «наследство» проверили. Сочетание способностей Егора с моими знаниями и умениями, помноженное на «коэффициент выживаемости», вроде бы удачное. Утром, избавляясь от щетины, порезался. Ну, не брился я до того никогда опасной бритвой. Так через десять минут, когда завтрак наворачивал, уже и следа не осталось. Кстати, раньше я столько много не лопал. Жрать почемуто все время хочется. А до обеда еще полчаса. Проверил по синельниковской памяти кремлевскую столовку. Дешевая и обильная. Это есть гуд! Если много закажу, вряд ли кто обратит внимание. Теперь надо составить план работы. Вот только не до того мне. В голове крутится Егоров, план сегодняшнего вечера. Этот хренов дон Жуан познакомился в субботу с двумя подружками и на сегодня приглашен к ним в гости. Причем у Синельникова почемуто была абсолютная уверенность, что одну из них он в постель завалит прямо там. Значит, и я пойду сегодня в гости. Хочется потому что! Желания у меня, мужика за тридцать, прошедшего огонь, воду и медные трубы, майора ФСБ, как у пятнадцатилетнего пацана. Хочется так, что сил терпеть нет… * * * Осень в Лэнгли в этом году была, как всегда, теплой. Вечернее солнце спустилось чуть ниже, и его луч, отразившись от экрана монитора, ударил прямо в усталые глаза уже немолодого человека с жидкими волосами неопределенного цвета. Мужчина поморщился и, нажав клавишу на пульте сбоку от стола, закрыл жалюзи на большом окне. Автоматически включилось мягкое освещение кабинета. Раздался стук в дверь, и оттуда появился щегольски одетый чуть рыжеватый худощавый парень лет под тридцать на вид.– Здравствуйте, шеф, – весело поприветствовал он, присаживаясь к столу.Мужчина бросил взгляд на табло огромных электронных часов, которые висели прямо над дверью, и покровительственно кивнул:– Привет, Арчи. Ты, как всегда, точен.– Стараюсь соответствовать семейной традиции, – довольно улыбнулся парень.– Как отец?– Сэр, папа вчера вернулся из Веллингтона, он отдыхал в тамошних фиордах, как он сам сказал, «в полном отрыве от цивилизации», просил передать вам, что возвращаться в отдел не собирается. Так что, как он сам сказал, «…пусть теперь Бен тащит это ведро с помоями», – Арчибальд посмотрел на тут же хмыкнувшего хозяина кабинета. – Но я сегодня не по этому поводу хотел встретиться с вами.– Опять чтото интересное накопал? – на лице начальника отдела появилось заинтересованное выражение.– А как же, – самодовольство из парня так и лезло, – помните, месяц назад в сводке по России была информация по какомуто странному проекту?– «Зверь»?– Он самый. Так вот, я прошелся по всем нашим аналитическим выкладкам, прошерстил все доклады от агентуры, даже над спутниковыми съемками пришлось посидеть для подтверждения выводов. Удалось локализовать место базирования проекта и еще коечто, – Арчибальд сделал паузу, затем по памяти назвал координаты.Хозяин кабинета тут же вывел на экран компьютера спутниковую карту.– Знаю я это место, Арчи, со времен Хрущева там закрытая зона, и проникнуть туда толком мы так и не смогли, только потеряли несколько хороших парней еще при твоем отце. А что, кроме того, нарыл?– Источники финансирования проекта, – на лице парня появилась чуть загадочная улыбка, – личные спецфонды премьера и президента Российской Федерации.– Даже так? Они что, уже на таком уровне деньги отмывать решили?– В томто все и дело, шеф, что нет. Переведены приличные суммы на некий счет, который сразу стал использоваться. Помните того агента в русской фискальной службе?– Это который прослеживает движение различных финансовых потоков на высшем уровне, порой даже внутри спецслужб? Очень ценный агент, хотя и обходится нам довольно дорого.– Он самый. Информация от него. И вообще шеф, я чувствую, русские закрутили там чтото серьезное.Хозяин кабинета задумался.– Вот что, Арчи, – сказал он через пару минут, – передай все незавершенные дела Квотерсу, а сам вплотную займись этим «Зверем». Вашей семейной интуиции я уже привык доверять. * * * Тело Воропаева следующим днем похоронили на маленьком поселковом кладбище. Быстро, деловито и, как с удивлением отметил местный рабочий, без особой скорби на лицах пары провожающих.Веселые поминки совместили с ежевечерними посиделками. Сначала чокнулись и выпили за здоровье усопшего, а затем друг за друга. Логинов, который вместе с директором целый день занимался оформлением, а затем и самими похоронами, прихватил сегодня гитару из своего номера. После первых тостов он начал перебирать струны, тихо наигрывая чтото лирическое,– Ну как там наш герой? – спросил Викентьев у девушек, которые вдвоем, почти не отрываясь, наблюдали за младшим лейтенантом ГБ, пытаясь визуально диагностировать какиелибо отрицательные последствия десантирования. Задействовать других наблюдателей Коган временно запретил, опасаясь рассекречивания информации о возможности переноса сознания среди сотрудников проекта с меньшим допуском. Ольга, услышав вопрос подполковника, неожиданно смутилась, покраснела и выдала:– Бляд.н он, этот ваш Синельников! Все расхохотались.– Наш он, Оленька, наш общий, – весело поправил девушку умудренный жизнью полковник.Логинов, бросив гитару на диван, принялся успокаивать Шлоссер. Чуть более раскрепощенная Екатерина с улыбкой подтвердила слова младшей подруги:– Сразу двух девчонок в следующую там ночь замучил. Как темное время суток наступает, тут же начинает отрываться. Откуда только силы берутся?Все опять расхохотались. Успокоившаяся Ольга довольно быстро пришла в хорошее настроение и, тоже улыбаясь, принялась подробно отвечать на заданный ранее вопрос:Судя по моторике в первые часы после переноса, Синельников стал обладать лучшей реакцией. У него, похоже, метаболизм несколько ускорился. ЖеняЕгор все это сам заметил и очень быстро научился контролировать себя. Со стороны теперь никаких отклонений незаметно. Во время очередного сеанса двухсторонней связи Егор сказал, что стал значительно меньше уставать и очень быстро высыпаться. Пожаловался на постоянное чувство голода. Говорит, что достаточно просто может себя сдерживать, но ест всетаки несколько больше, чем обычный человек его комплекции. Еще интересное замечание. У него почти мгновенно зажил случайный порез от бритвы. – Ольга немного задумалась. Все с интересом слушали, не перебивая. – Я могу сделать однозначный вывод, – продолжила девушка, – что значительно улучшившиеся характеристики физиологии Синельникова являются следствием высокого коэффициента выживаемости при переносе в тот мир.– Очень хорошо, – констатировал куратор, – а что с памятью?– Ну, вот здесь очень интересно, – оживилась Шлоссер. – Женя говорит, что отлично помнит последние дни реципиента, а все более ранние воспоминания представляют, с его точки зрения, какуюто дикую мешанину. Но если он пытается вспомнить чтото конкретное, то все быстро раскладывается, как по полочкам и в дальнейшем является как бы его собственными, Евгения, воспоминаниями. И вообще, он сказал, что память стала очень хорошей. Мало того, что свое детство подзабытое вспомнил, так еще сейчас с первого раза любой текст запоминает.– Действительно интересно и в то же время очень хорошо, – констатировал Коган. Он внимательно посмотрел на присутствующих и сказал: – Ох, и устали вы у меня, ребятки. А ведь отпуск пока никому не светит. Давайтека, выпьем сегодня чегонибудь покрепче и устроим себе завтра внеплановый выходной.– Давно пора! – тут же отреагировал Николай.– Юрий Александрович, я сбегаю? – предложил Дима Викентьеву.– Обижаешь, начальник, – с улыбкой ответил тот и, поднявшись, направился к своему бездонному холодильнику.Они долго сидели в тот вечер в люксе директора, немного пили, много пели песни под гитару. А когда, далеко за полночь, стали расходиться, Катя Зосницкая впервые так демонстративно осталась в номере своего начальника. * * * – Юрка, а ты женат? – отважилась наконец на давно назревший для нее вопрос Екатерина.– Был когдато, – ухмыльнулся Викентьев и взял губами Катин сосок.Та, уже было успокоившаяся, снова начала чаще дышать. Правая рука мужчины стала нежно поглаживать и перекатывать между пальцами сосок на другой груди женщины, затем медленно, но уверенно, начала путешествие вниз, не оставляя неисследованным ни один изгиб податливого тела. Вот она немного задержалась в углублении пупка и уверенно двинулась к упругому лобку…Заново отдышаться Екатерина смогла только через полчаса.– Юра, а ты уверен, что нам действительно не стоит предохраняться? А если я залечу? – Улыбка у девушки стала озабоченногрустной.– Не знаю точно, Катенька, но… – Викентьев задумался, продолжая при этом нежно перебирать пальцы девичьей ладони, лежащей у него на груди. Это был тот редкий случай, когда он не знал, как правильно сформулировать свои мысли. – Понимаешь, я не знаю, как тебе это объяснить, но с каждым следующем днем, что мы занимаемся нашим проектом, у меня почемуто возникает все большая уверенность в завтрашнем дне. – Юрий помолчал немного. – Ну, а если мы залетим, то я снова стану официально женатым человеком. И на этот раз, думаю, навсегда.Екатерина, сразу же заметив разницу между ее словами «я залечу» и «мы» в ответе мужчины, ответила нежным поцелуем. * * * Я сегодня видел Сталина!!! С пяти метров, буквально! Вот если бы я такое рассказал кому в той, прошлой жизни, посоветовали бы мне меньше пить или в психушку отправили. Но ято ведь видел! Отпросился у Семина сегодня пораньше, чтобы до закрытия в библиотеку успеть. У нас повышение своего образовательного уровня очень поощряется. Учу немецкий язык. Быстренько сдал документы и решил проскочить через парадный вход в здание. Так быстрее будет. Только через пост прошел, из парадняка выскочил, меня люди Власика в такой же, как у меня, форме аккуратненько так к стеночке отодвинули и приказали стоять и не дергаться. Подъезжает тут «паккард» невъе…, больших, в общем, размеров, и выходит оттуда Сам. Невысокий, скромненький такой. И в то же время чувствуется в нем этакая силища и власть. Скользнул по мне своим цепким взглядом и неторопливо в здание пошел. А я стою навытяжку и ем глазами вождя мирового пролетариата. И порядком уже оттренированная рожа моя выражает восторг и преданность. Потом быстрым шагом двигаюсь к посту на воротах. Бегать здесь запрещается.Работа моя двигается семимильными шагами. С каждым отчетом делаю все меньше ошибок. Сейчас специально ставлю лишнюю запятую только в одном из трех. Одновременно мимоходом подсовываю аналитические выводы. Юрка Викентьев на последнем сеансе связи сказал, что я должен выдвинуться в аналитики. Надо? Сделаем! Родина и Партия приказали. Въехал я в эту жизнь окончательно. Двигаюсь практически неотличимо от других людей. Нормально понимаю чужие шутки и сам понятно шучу. А какие здесь девушки! Тощих, как в нашем мире, значительно меньше. К прическам и яркой косметике я уже привык.А тот, первый после десантирования, вечер в гостях у Анечки с Наденькой… Вот сам не знаю, что на меня нашло. Сначала мы спокойно и скромненько так сидели и уничтожали, что бог послал. Точнее, что я в буфете управления на Лубянке надыбал. Старая знакомая Синельникова, буфетчица Мариночка поддалась изощренной лести и поделилась со мной своими запасами строго по государственным ценам, включая пару бутылок трехзвездочного «Арарата». Потом под патефон по очереди танцевали. Тут по изгибу плеча погладишь, там комплиментик шепнешь. А можно ведь и легонько маленькое ушко поцеловать и ручонкой шаловливой чуть ниже талии спуститься и тоже легенько так и нежно провести по этой восхитительной выпуклости девичьего тела. Как целоваться и обнимать друг друга начали, сам не заметил. А как здорово пахнет чистая женская кожа, когда целуешь девушку в ложбинку между высокими грудями, а затем пробуешь достать языком сладкую горошинку соска! Какой небесной музыкой звучит голосок смеющейся девушки. А как они весело наперебой требовали ответить, у какой из них фигура лучше, демонстрируя моему жаждущему взгляду все больше и больше. Как мы втроем в одной постели оказались и лихорадочно раздевали и ласкали друг друга, обмениваясь жаркими поцелуями с беспрерывным звонким девичьим смехом, переходящим в томные стоны, я описывать не буду. Довольные, счастливые и жутко усталые, мы угомонились, наверное, под самое утро.На работу я, как ни странно, не опоздал. Хотя, если бы мои милые девочки не были бы такими усталыми…А потом ругал себя самыми крепкими выражениями, какие только мог вспомнить. Козел безрогий! Идиот недоношенный! Ну, надо же было так сорваться! За групповуху, если известно станет, элементарно выпнут из органов с формулировкой «за моральное разложение». Мало ли, что женщины почти два года не касался. И откуда только взялся у меня этот юношеский спермотоксикоз?!Вот только сейчас я коечто понял. Мои повышенные «способности» и «чертовская», как говорил Миронов в «Обыкновенном чуде», обаятельность явно являются следствием «коэффициента выживаемости». Сколько еще подобных сюрпризов впереди?Надюшу с Анечкой я потом увидел дня через три. Мы гуляли по набережной Москвыреки и болтали ни о чем. Постепенно разговор перешел на ту ночь. Девушки краснели, бледнели, но вдруг дружно потребовали с меня клятву, что я никогда и никому ни полсловечка. И что такого повториться не должно. Клятву дал, но со всей свежеприобретенной обаятельностью потребовал не прерывать знакомства. Бастион пал, и мы договорились встретиться на демонстрации близкого уже Первомая. * * * – Неожиданное предложение. Обоснуйте, пожалуйста.– Проект разросся. Люди работают с большим напряжением, не имея нормального культурного отдыха. В соседнем поселке были замечены несколько подозрительных личностей. При попытке проверки недостаточно квалифицированными работниками охраны эти люди вполне профессионально исчезли. Сохранять нормальный режим секретности становится все сложнее. Ну, вы же сами знаете, генерал… – Коган прервался, достал сигареты и закурил, – что драгоценный камень проще спрятать среди стразов, чем в кучке гальки.– Поэтическое сравнение, – улыбнулся хозяин кабинета, также закуривая.– Благодарю, – ответной улыбки не последовало, и генерал, тут же понявший свою ошибку, сделал лицо серьезным.– Сейчас наступило достаточно удобное время для перебазирования. Первый этап программы практически завершен. Вы ведь следите за ходом работ? – поинтересовался полковник.– И с очень большим интересом! Ведь я же сам был у его истоков, – тут же ответил воодушевленный генерал, не забыв намекнуть о собственных заслугах, – очень перспективный проект.Коган посмотрел на собеседника. Тот не стушевался, все же замдиректора ФСБ, вызвал секретаря и, дождавшись от полковника положительного кивка, приказал приготовить кофе. Секретарь справился быстро. Коган сделал пару глотков ароматного напитка и продолжил:– На следующем этапе нам потребуются нормальные каналы связи для работы с помощью интернета. Как вы сами понимаете, осуществить это с нынешней базы невозможно именно изза вопросов секретности.– Хорошо. Ваши аргументы вполне понятны. А какието конкретные наметки нового места дислокации у вас есть? – Уважение к собеседнику у генерала было заметно.– Нет. Столица или СанктПетербург. Точнее, пригород. Разве мало у нас засекреченных НИИ? Я потому и обратился в первую очередь к вам, – пояснил Коган. – Здесь вам явно видней.Заместитель директора ФСБ немного подумал, затем нажал клавишу интеркома и, приказав секретарю сделать необходимую выборку объектов к следующему дню, вопросительно посмотрел на полковника.– И второй вопрос. Хотелось бы задействовать несколько ИТ[8] специалистов вашей службы втемную. – На удивленно поднятые брови генерала Коган впервые в разговоре улыбнулся и стал объяснять: – Хотим попробовать там переиграть войну с белофиннами без использования новых вооружений. – Ударение в предложении было сделано на слове «там». – Для этого надо срочно создать онлайновую стратегическую игру в интернете с реальной обратной связью через наш проект.Хозяин кабинета расхохотался:– Оригинально! Завтра вам выделят подходящих людей. * * * – Удар, удар, еще удар, опять удар и вот Борис Буткеев, Краснодар, проводит апперкот! – Слова из старой песни любимого Высоцкого, которая крутится в голове, пытаюсь совместить с ритмом моих ударов. Натренированное за последние недели тело легко уходит от длинных и тяжелых рук Жени Киреева, прошлогоднего призера чемпионата Союза в тяжелом весе. А я танцую по рингу и распеваю про себя песни. Нет, с боксом пора завязывать. Это я давно уже решил. Стремительный спортивный взлет уже привлек ко мне достаточно внимания. Сам Лаврентий Палыч похвалил и руку пожал. Третий раунд. Пора. Сейчас Женька попробует провести свой коронный. Чуть наклоняюсь и, якобы неудачно, блокирую левую руку Евгения и получаю правой заказанный удар в лоб. Ну, не челюсть же мне подставлять! Еще подпортит мне мою лучезарную улыбку, чем тогда девушек буду очаровывать? Красивое падение, раскинутые руки и прослушивание отсчета рефери. Семь, восемь, девять, аут! «Вот апперкот – я на полу». Разыграно, как по нотам. Итак, победа нокаутом присуждается Евгению Кирееву, спортивное общество «Локомотив». Ну еще бы, по очкамто я Женьку уделал вдвое. Картинно лупаю глазами и лапами в боксерских перчатках жму руку удивленному Евгению. Онто профи, понять, может, и не понимает, но чувствует, что я специально сдал этот, уже проигранный им, бой. «И думал Буткеев, мне ребра круша, что жить хорошо, и жизнь хороша!» Уф, карьера боксера прервана на взлете. Из чемпионата страны я вылетел с треском. Ставим на боксе крест. Надо будет врачу пожаловаться на сильные головные боли после тренировок и, особенно, спортивных схваток. Симулянт, блин… * * * Очередной этап повышения реноме успешно завершен. Три дня назад мне присвоили очередное звание и перевели в аналитики. Мои там и сям подсунутые в отчеты аналитические выкладки произвели впечатление. На маленькой пьянке по обмыванию шпалы Валерка прилично надрался, а я, неожиданно для самого себя, выяснил, что меры в алкоголе не знаю. Сколько ни пил, а ощущения оставались на уровне легкого подпития. Очередной, на этот раз радостно встреченный подарок «коэффициента выживаемости».Теперь будем выполнять очередную задачу Когана. Надо довести до «Отца народов» ценность солдатской жизни. Как? Этические нормы тут не пляшут. Срок подготовки? Научить грамотного парня можно за год. Значительно больше потребуется на бойца с техническим ВУСом[9]. Того же механикаводителя танка надо дрессировать минимум полтора года. А танк на конвейере из готовых узлов соберут за месяц – полтора максимум. На хорошего летчика вынь да положь от трех лет. Так, в этом чтото есть. Пошли дальше. Убитый или раненный в бою солдат в следующем задачу уже не выполнит. Раненого еще можно вылечить, а вот безвозвратные потери… Плюс ко всему, погибший детей уже не родит. Демография. Так, так. Аргументы вполне реальные. Теперь перевести эти мысли в сухой и строгий язык армейского рапорта и вставить в сводный аналитический отчет по уставам.А теперь можно помечтать и о прекрасном. Мариночка из буфета в управлении очень настаивает, чтобы я ее посетил и хоть немного развеял ее девичью тоску. Так, бедра у нее вполне, а какой у Мариши бюст… «Да ухожу я уже, Марьванна, ухожу», вспоминается к месту бородатый анекдот. Нет, к Мариночке мы не пойдем. Есть старое гусарское правило, где живу и работаю, там нини. А вот рыженькая Леночка, профессорская дочка, которая после того последнего, так красиво проигранного мною, сражения с Женькой Киреевым очень настойчиво приглашала в гости… * * * Известие о будущем переезде взбудоражило весь разросшийся коллектив. Тем более, что было обещано относительно комфортабельное жилье в виде уже ремонтирующегося многоквартирного дома в Ленобласти. Воинскую часть оттуда по какойто причине переводили на другое МПД[10], и замдиректора ФСБ успел «наложить лапу» на объект еще до выставления его на аукцион. Специалисты радовались и собирались укладывать чемоданы немедленно, хотя до переезда еще были месяцы.– Ну и зачем нужно было эту новость рассказывать раньше времени? – выразил свое недовольство Викентьев. – Народ сразу расслабился. Наблюдатели больше в курилке торчат, чем у мониторов. У программеров сразу сетка рухнула.– Не ворчи, Юра, – благодушно ответил Коган, который час назад прилетел из Москвы. – Вот чувствуется всетаки, что опыт руководства у тебя маловат. Устали у нас люди. Сидят на базе, как в концлагере. Ты знаешь, чем хороший руководитель отличается от плохого? У хорошего личные проблемы сотрудников сразу становятся его проблемами.– Ну, может, ты в чемто и прав, – сказал, немного подумав, директор. – На фоне полного отсутствия в данный момент личных проблем я, может быть, чего и не вижу.– Ладно, Юрий, давай к нашим баранам. Как там Синельников?– Отлично! За работу с уставами лейтенанта ГБ получил. В аналитики перевели. У начальства и коллег имеет приличное уважение. Ну, и так далее. Сейчас уже не помню, что там Меркулов в представлении Берии писал. Вот от девчонок все оторваться не может. Они, правда, вроде как не в претензии. Ни одной юбки, паразит, мимо не пропускает, – усмехнулся подполковник.– Так, ну, здесь все понятно. Слушай, а Сталин часто заходит в УСИ?– Да бывает иногда, – немного удивился вопросу Викентьев, – в основном в отделе классификации и анализа получаемой информации.– Очень хорошо. – Полковник даже потер руки в радостном предвкушении. – Как ты думаешь, как он отреагирует, если увидит на столе у какогото лейтенанта ГБ, ну, например, книгу Клаузевица?Директор подумал немного и отрицательно покачал головой:– Не пойдет. Какойто летеха и великий тактик. Нелогично.– Именно, что нелогично! – довольно сказал Коган. – Значит, Иосиф обратить внимание должен? Обязательно! – ответил он самому себе.Подполковник смотрел на собеседника, не понимая, к чему тот подводит. Потом до него дошло:– Женька же на уставах сидит! Сравнивает и пытается анализировать! Готовит материалы для штабных. И в этой ситуации интерес к Клаузевицу вполне мотивирован. – Викентьев восхищенно посмотрел на полковника: – Ну, Павел Ефимович, ты голова!– Два уха! – усмехнулся самокритичный Коган. – На следующем сеансе растолкуем все это Воропаеву. Да, и пусть он там свою фотографическую память не афиширует. Рано еще.– Слушай, Паша, а ты не боишься, что Сталин или Лаврентий Палыч поймут, что Синельникова мы к Иосифу Виссарионовичу подводим? – забеспокоился директор.– Да нет. Не то у них мировоззрение. Сам подумай, – стал объяснять куратор, – поставь себя наместо любого из них. Если тебе только придет эта идея десантирования, в кого в первую очередь забрасывать будешь? В самого главного. Ну, а раз такого не произошло, то заброс невозможен. Да и предпосылки начальные отсутствуют. Нет, совершенно не боюсь. Ладно, давай кофейку дерябнем и будем думать над самой главной проблемой.– Какой еще самой главной? – удивился Викентьев.– Как «отцу народов» втемяшить в его мудрую голову, что боец РККА стоит во много раз дороже, чем пушки, танки и самолеты, вместе взятые. Воропаев задачу от меня получил, а вот как мы отсюда можем ему помочь? * * * Нет, ну какой всетаки умный мужик наш куратор! Такую операцию привлечения внимания Сталина к моей скромной персоне разработал! На следующий же день после получения ЦэУ я смотался в книжный и приобрел экземпляр работы великого немецкого тактика. Вечерком, внимательно вглядываясь в каждую страницу, перелистал книгу и, сегодня утром притащив на работу, засунул в стол. В нужный момент выложим на обозрение. Когда ИВС в очередной раз заглянет в наш отдел, я буду готов. Зачастил чтото он в последнее время к нам. Любит, видать, свежую информацию оттуда. Проглядывает, бывает, еще влажные листы распечаток. Причем не чертежи и ТТХ всякой техники, для этого у нас технических экспертов хватает, а всякие экономические и политические труды, что Коган с Викентьевым присылают. Так, хватит разглагольствовать. Займемся делом. Делаю вид, что внимательно вчитываюсь в устав караульной службы, а сам вытаскиваю из памяти каждый лист эпохального труда Клаузевица и штудирую. В нужный момент блеснем цитатами. Надо будет потом тщательно продумать будущий разговор. Нет, конечно, запланировать всю беседу никак не возможно, не тот Иосиф Виссарионович человек, которого на поводу вести можно. Но вот отдельные кусочки разговора попытаемся спланировать.Нда, вместо белых страничек с черным текстом моя память выдает яркие цветные картинки обнаженной Леночки. Эти карие глазки, выглядывающие изпод длиннющих рыжих спутанных лохм… А какие точеные ножки… Надо будет еще раз посетить профессорскую дочку, когда ее родители будут на даче. А сейчас все, хватит. Рабочее время, в конце концов! * * * Со спортом надо завязывать вообще! Вчера, в воскресенье, играли в футбол. Еле сдержал себя. Если захватывает азарт, бороться с собой очень трудно. Обошел спартаковцев с правого фланга, пара финтов перед пытавшимся выдавить меня за боковую последним защитником и сухой лист в девятку от угла поля! Гол! Гоол!! Гооол!!!Хорошо, что наши все же проиграли, когда меня заменили. Сказал тренеру, что потянул связку и вполне убедительно похромал на скамейку. И так слишком много внимания к себе привлек. Нет, в спортзал я, конечно, ходить буду. «Солнышко» там покрутить, с волкодавами нашими, что на взятии шпионов специализируются, поспарринговать, мячик в кольцо покидать изредка. А посерьезному спортом заниматься не буду! Ну, неспортивно это, в конце концов, с моимито возможностями. * * * Свершилось! Операция по привлечению внимания прошла, как по маслу. Вчера, в самом конце рабочего дня, когда я подписывал последнюю страницу черновика очередной аналитической записки, в отдел зашел Сталин. Пока Гоша Иваныч пытался отдать рапорт, а ИВС привычно отмахивался, вытащил и аккуратненько положил на стол томик Клаузевица.Буквально через минуту «отец народов», проходя мимо, замечает «сюрприз» и решительно сворачивает к моему рабочему месту. Натренированные охранники, приученные Власиком предугадывать каждый шаг хозяина, реагируют немедленно. Один из них застывает за моей спиной. Только дернись неправильно, и белы рученьки заломлены. Вскакиваю, тянусь и преданно ем своими голубыми глазками вождя мирового пролетариата. Сталин берет томик в руки, перелистывает пару страниц и вопросительно смотрит на меня. Немедленно представляюсь:– Младший аналитик Управления стратегических исследований лейтенант государственной безопасности Синельников.– Ваша книга? – грузинский акцепт низкого, несколько хрипловатого голоса основательно заметен.– Так точно, товарищ Сталин, – отвечаю я, глядя прямо в глаза.– А зачем она вам? – Чуть прищуренный взгляд прожигает, кажется, насквозь.– При сравнительном анализе образца боевого устава столкнулся с недостаточностью знаний по тактике боевых действий подразделений. Вот. – Я делаю преданновиноватое лицо. – Пытаюсь исправить ошибку.Рядом со мной появляется Меркулов и пытается повторить мое преданное делу партии выражение морды лица. Вождь кивает ему и продолжает сверлить меня глазами.– Это вы, товарищ Синельников, написали в докладной записке, что существующий личный и командный состав Красной армии не в состоянии на текущий момент действовать по представленному образцу боевого устава?– Ух, ты! Слово в слово по моей писанине! Значит, бумага дошла до адресата, как и планировалось. Еще бы, тонко, намеками, но качественно я обкакал нынешнее состояние РККА.– Так точно, товарищ Сталин! – отчеканиваю я и продолжаю преданно кушать «отца народов» своими невинными глазками.– А кто вы такой, товарищ Синельников, чтобы делать такие выводы? – Прищуренный взгляд желтоватых глаз вождя становится еще более прожигающим.Так, этот вариант Коган назвал мне первым. Включаем убежденность своей правоты.– Младший аналитик Управления стратегических исследований. Могу в течение суток представить обоснования своих выводов.– А почему вы, товарищ младший аналитик, не предложили путей решения поставленных вами вопросов? – Вождь сделал полшага вперед и легко ткнул пальцем меня в грудь, попав точно в кожаный ремешок портупеи.– Согласно должностной инструкции, не имею на это права, товарищ Сталин.– Но вы можете предложить эти пути, товарищ Синельников Егор Иванович?Оппа! А ведь я, когда представлялся, имяотчество не называл. В отчетах только инициалы. Значит, мое личное дело он уже препарировал. А ведь там наверняка написано, что я очень начитанный мальчик.– Так точно, товарищ Сталин! – Мой взгляд становится еще преданнее, хотя сам не понимаю, как это возможно.На его лице появляется успокаивающая улыбка. Вождь поворачивает голову к стоящему рядом Меркулову:– А что, Всеволод Николаевич, мы можем предоставить старшему лейтенанту Государственной безопасности Синельникову такую возможность?Ндаа. Вот я уже и старлей. Быстро. Очень быстро. Мои шансы грохнуться с высоты стремительно растут вместе с этой самой высотой! И почему я, чем сложнее ситуация, тем больше начинаю язвить всех и вся в своих мыслях?– Так точно, товарищ Сталин, – немедленно реагирует комиссар ГБ второго ранга.– Ну что же, Егор Иванович, жду вас завтра с докладом, – говорит отец народов и протягивает мне РУКУ.Пытаюсь схватиться за нее, как за спасательный круг, но успеваю одернуть себя. Поэтому мое пожатие получается вполне приличным.Сталин поворачивается и не торопясь уходит из отдела. Свежая информация оттуда его, похоже, сейчас уже менее интересует, чем десять минут назад. Десять минут? А казалось, десять часов! Плюхаюсь на свой стул. Чувствую, как по лицу катятся крупные капли пота. Валерка участливо протягивает мне свой платок. * * * Да, денек! В десять нульнуль, намытый, выбритый до синевы, наглаженный и гордо сверкающий добавившейся шпалой в каждой петлице, я стоял перед Поскребышевым и подобострастно протягивал ему папочку с моим докладом Самому. Вот кому можно позавидовать в невозмутимости, так это секретарю Сталина. Его мнение о людях и событиях на лице никак не отражается. Обласкан я не был, а был выгнан вон из приемной со строгим предупреждением, чтобы никуда со своего рабочего места не отлучался, ибо могу быть вызван в любой момент. Вызов прозвучал в виде телефонного звонка на столе капитана ГБ Семина через какихто двадцать минут. Жутко удивленный, я помчался к кабинету «отца народов». Сколько раз слышал из разных источников, что ИВС частенько любил засиживаться допоздна и поэтому начинал работу обычно с двенадцати. Отбой воздушной тревоги. Поскребышев усадил меня за отдельный стол в приемной проверять и подписывать мой доклад, перепечатанный аж в трех экземплярах.Основной же вызов был сделан около пяти, почти через час после того, когда я, испугавшись, что громкие звуки моего недовольно бурчащего пустого желудка вызовут очень уж отрицательную реакцию товарища Сталина, объяснил тревожную ситуацию сначала непосредственному начальнику Жоре Иванычу, а затем нынче младшему по званию Валере Злобину. Валерка не по службе, а по дружбе сгонял в столовку и притащил в судках мне две порции обеда прямо на рабочее место. К моему проглотству, мотивированному непринятием завтрака (три раза хаха), он уже давно привык.И вот, несколько умиротворенный отсутствием сильного чувства голода, стою я перед товарищем Сталиным, уже успевшим ознакомиться с моим докладом, и даю пояснения. Не могу, мол, знать, откуда взять деньги на резкое повышение образовательного уровня призывного контингента, ибо в экономике ни бумбум. Но другого пути у нашего, окруженного со всех сторон врагами, молодого советского государства рабочих и крестьян не вижу. Да, именно изза сложности внешнеполитической обстановки необходимо увеличивать срок воинской службы бойцов РККА, так как качественно овладеть новой, самой передовой в мире военной техникой иначе просто никак. Так точно, красные командиры обязаны принять все возможные меры для сохранности личного состава в будущих боях со ставленниками мировой буржуазии, исходя из того, что новые танки и самолеты наши самые грамотные в текущий исторический период рабочие ну очень быстро сделают из самой крепкой брони, а новый боец будет расти из пеленок аж два десятка лет. Ах, оказывается, не все наши рабочие самые грамотные? Ну, под вашим мудрым руководством, товарищ Генеральный секретарь ВКП(б), они быстро поднимут уровень своих знаний, надо только им немножко помочь. Школ и вузов побольше открыть, отменить оплату за высшее образование. Ну, не все же могут в ущерб личной жизни заниматься самообразованием так, как стоящий перед вами, товарищ Сталин, молодой красный командир. Правильно, уважаемый самый главный руководитель Советского Союза, будущие войны будут скоротечными, ибо длительные войны не выгодны нашей социалистической державе.Уфф, напоследок обласканный и строго предупрежденный, что за моей дальнейшей работой он лично будет пристально наблюдать, я был наконец отпущен.И чего я, козел безрогий, все время стебался? Ведь ни слова, ни полслова Иосиф Виссарионович неправильно не сказал. Нервишки мне, однако, лечить надо. А всетаки, какой мудрый мужик! Как он мгновенно самую суть схватывает и самую мелочь подмечает! * * * – Как я понимаю, основной объем запланированного нами пакета информации передан? – спросил Коган.– Так точно, Павел Ефимович, – лихо отрапортовал Логинов, оставшийся замещать Викентьева на старой базе, пока директор запускал работу проекта в НИИ под СанктПетербургом.– И чертежи адаптированных под то время станков? – засомневался куратор.– Товарищ полковник, – чутьчуть обидевшись, протянул заместитель директора проекта, – на той стороне уже два месяца новый аппарат Колиной разработки стоит. Заряжают бобину кинопленки, а мы отсюда ее за пару ихних часов заполняем. У насто компьютеры любой объем почти мгновенно передать могут. Это в Кремле не успевают проявлять, хоть они там и целую кинолабораторию открыли. Все, что производит Шосткинская фабрика кинофотоматериалов, все в Москву идет. А Казанскую, имени Куйбышева, они срочно перестраивают под цветную пленку.– И откуда ты все так хорошо знаешь? – улыбнулся Коган.– Так я же каждый день сводный отчет наблюдателей Викентьеву отправляю. А в нем обзор ежедневных докладов Сталину.– О, как! – удивился куратор. – И искать информацию не надо. Подносят на блюдечке с голубой каемочкой. Хорошо устроились. А ответька мне, Сан Саныч, на такой вопрос: «отец народов» радио часто слушает?– Ну… – Логинов задумался. – Я пару раз видел. У него в кабинете здоровенный «БлауПункт» стоит. Надо инженеров наших порасспрашивать.– Почему инженеров? – удивился полковник.– Так они же у нас совмещают: то подготовкой информации занимаются, то наблюдателями сидят. И им интересно, и круг посвященных все же поменьше будет. * * * – Объясни мне, Лаврентий. – Сталин пододвинул к наркому несколько листов из вчерашнего аналитического отчета УСИ и ткнул пальцем в строки, жирно подчеркнутые красным карандашом. – Танки, бронированные боевые машины, автомобили различные – полный комплект. А самолеты? Очень хороший штурмовик – есть. Бомбардировщик для фронта и ближнего тыла противника – есть. Сверхтяжелый дальний бомбардировщик – есть. Легкие и транспортные самолеты – пожалуйста. А истребителя – нет! В то же время, этот Голос свыше передает нам уставы и тактику, в том числе и истребительной авиации. Из которых следует, что истребители должны иметь просто фантастические характеристики, впрочем, как и вся остальная их техника. Но самого истребителя нет!Берия видел, что руководитель страны волнуется. Грузинский акцент, который у себя нарком сумел почти полностью устранить, у вождя сейчас бросался в глаза.– А ведь мы давно сделали вывод, – продолжил Сталин, – что они както наблюдают за нами! Что они хотят? Чтобы мы встали на колени и молились им, как богу? – Отец народов вытащил из пачки папиросу, сломал ее и, на глазах успокаиваясь, начал набивать трубку.– Если они нас видят или, как минимум, слышат, то что им мешает наладить прямой диалог? – задал вопрос теперь уже нарком. – Наши технические спецы, когда разбирались с чертежами нового фототелеграфа, утверждали, что сигнал наводится без радиоволн прямо на… – Берия чуть замялся, вспоминая отчет, – на входной контур.– Думаешь, Лаврентий, они могут на любой приемник так сигнал навести? – Вождь встал и, выпустив клуб дыма из только что раскуренной трубки, подошел к большому приемнику в деревянном лакированном корпусе, который стоял на отдельном столе в углу кабинета. Иосиф Виссарионович повернул большую ручку на панели приемника, и тут же засветилась большая шкала настройки. Через пару минут помещение заполнил голос диктора, который зачитывал передовицу из сегодняшней «Правды». Сталин немного послушал, удовлетворенно кивнул головой и повернул ручку настройки, Из динамика тут же послышался женский характерный говор на польском языке. Вождь недовольно поморщился и поворотом рукоятки нашел пустое место диапазона. Он простоял несколько минут, немного склонившись к приемнику и потягивая любимую трубку, но ничего не услышал, кроме характерного слабого треска далеких атмосферных разрядов. Тогда «отец народов» вернулся к большому столу и стал сосредоточенно выбивать трубку в большую хрустальную пепельницу. Попрощавшись, он отпустил наркома, аккуратно сложил разбросанные листы бумаги в красную папку и, отодвинув ее на левую сторону стола, справа придвинул к себе еще одну папку, тоже красную. Руководитель Советского Союза только начал разбираться с очередными документами, когда из приемника послышался громкий гул. Звук из динамика быстро поднялся до очень высокого тона, коротко пискнул и исчез.Сталин поморщился от этого шума и стал подниматься, чтобы пойти и выключить оставленный работающим радиоприемник. В этот момент из динамика донеслось:– Добрый вечер, Иосиф Виссарионович. * * * – Да, Павел Ефимович, удивил ты меня. – Юрий Александрович усмехнулся, закуривая. – Выйти на прямой контакт с Самим – это круто! О чем хоть выговорили? Записи бесед почемуто отсутствуют.– Я их специально стер. – Коган достал из кармана зимней летной куртки пачку «Лаки страйк» и тоже закурил. Невысокий, сухонький, он в этой куртке, кожаной кепке и с развевавшимся на легком ветерке длинным концом белоснежного шарфа выглядел этаким пришельцем из тридцатых годов прошлого, двадцатого, века. Впечатление несколько портили темносиние, заметно расклешенные брюки и остроносые сапоги на небольшом каблуке. Впрочем, на фоне относительно высокого и тоже щегольски одетого, но по современной моде, Викентьева полковник смотрелся очень импозантно. Куратор, на следующее утро после прилета со старой базы, с директором проекта прогуливались по парку перед зданием НИИ, где теперь обосновался «Зверь». Весеннее солнце уже ощутимо грело лица и немного слепило глаза. Желтые прошлогодние листья высовывались яркими пятнами из подтаявшего снега с обеих сторон от расчищенной асфальтовой дорожки. Перебазирование коллектива и немногочисленного оборудования было полностью завершено.– Я их специально стер, – повторил Коган, выпустив струю серого дымка после глубокой затяжки, – и ты, Юра, пожалуйста, не свети эту информацию. Если там. – полковник махнул головой вверх, к белым весенним облакам, – узнают о прямых контактах со Сталиным того мира, то непременно влезут со своими советами, А в результате получится, как с сексом на Красной площади. Советами задолбают.Оба улыбнулись бородатому анекдоту.– А Иосиф Виссарионович… – Куратор сделал очередную затяжку и продолжил: – Ты знаешь, с ним, оказывается, очень интересно беседовать. Умный, знающий и, как мне показалось, гдето в глубине души довольно несчастный и одинокий человек.– Даже так? – удивился Викентьев.– Именно! – подтвердил Коган. – Он прекрасно понимает, оказывается, что послал и еще пошлет миллионы людей на смерть. Но все ради благой цели. Конечно, он стал невероятным циником. Да и на верхушке такой пирамиды власти без этого просто нельзя, невозможно.– А цельто какая? – тут же спросил директор.– Ты будешь смеяться – Великая Россия! – Полковник посмотрел в широко раскрытые глаза директора и добавил: – Даже не так, Великая Российская Империя!Они несколько минут помолчали, сосредоточенно попыхивая сигаретами, потом Юрий, наконецто опомнившийся, сказал:– Ну вот, а ты его не любил!– А я и сейчас не испытываю к нему таких чувств, – тут же ответил куратор, – что, впрочем, не мешает относиться к Виссарионовичу с уважением. Понимаешь, особо восхищаться тираном для меня противоестественно.– Слушай, Пал Ефимович, – спросил после некоторой паузы Викентьев, – а что, Сталин вот так прямо тебе это, ну, про Великую Российскую Империю, взял и сказал?– Нет, конечно, – усмехнулся Коган, – но за те часы, что мы провели в беседах, Сталин довольно прилично раскрылся. Вероятно, здесь довольно большую роль сыграло то, что он не мог меня видеть. Ну и те, совсем не радужные перспективы, которые я нарисовал. Знаешь, какая у него затаенная мечта? Собрать все земли, что были в царской империи, плюс Царьград и проливы. Вообще сделать Черное море внутренним морем Советского Союза.– Так это же именно то, о чем мы тогда фантазировали, – тут же откликнулся директор.– Точно так, – улыбнулся куратор. – Ну что, поможем «отцу народов»?– Куда же мы денемся?! – теперь улыбались оба.– Павел, а как ты себя залегендировал?– Ууу, – улыбка полковника стала еще шире. Сначала кратко описал ему всю историю от тридцать седьмого до наших дней, разве что несколько сгустив краски.– И про двадцатый съезд партии? – перебил Викентьев.– И про двадцатый.– Пи…ец кукурузнику, – удовлетворенно констатировал подполковник. – А дальше?– Дальше? – Коган аккуратно затоптал выкуренную почти до фильтра сигарету. – Дальше мы с тобой заговорщики в дерьмократической стране, которая ведет вялотекущую войну за Крымский полуостров. Россию поддерживает Казахстан под гарантии неотторжения Южной Сибири. Японцы точат зубы на Сахалин и Курилы. А китайцы десятками миллионов мигрируют на наш Дальний Восток.– А ты не перестарался? – спросил обескураженный директор. – Хотя, Мао бомбу теперь точно не получит. Да, дела… Докладывать наверх о контакте действительно нельзя. Съедят с потрохами.– Если бы ты видел его лицо, когда он услышал сначала, что в сорок пятом его трудами Сахалин и Курилы стали нашими, а сейчас они на волоске… полковник замолчал.Они прошли по парку почти до конца асфальтированной дорожки, подойдя к самому КПП с двумя вооруженными автоматами сержантами и охранником в штатском, и, не сговариваясь, одновременно повернули обратно.– А о чем еще, Павел, вы с ним говорили?– О многом. О недостатках плановой экономики при завершении основной части индустриализации, о НТР (Научнотехническая революция), которой теперь придется заниматься именно ему. О преимуществах рыночной экономики для легкой промышленности при жестком контроле государства и ее невозможности при социализме, Коган задумался, припоминая, – очень много беседовали о громадной ценности человеческого ресурса, сложности нормального его восполнения и бережливого отношения к людям. Плюс Жени Воропаева работа помогла. До сих пор не могу простить себе, что на такую рискованную операцию мы его толкнули. Куратор опять помолчал. – Знаешь, Юра, мне, кажется, удалось во многом Сталина переубедить. Воспользовался, так сказать. – полковник хитро улыбнулся, – марксистсколенинской диалектикой. Так как был вооружен неубиваемыми историческими фактами послезнания.Теперь они опять улыбались оба.– А самое главное, – куратор стал серьезным, – я понял свою ошибку. Иосиф Виссарионович – не тот человек, которым можно манипулировать. В общем, объяснил ему, как, с нашей точки зрения, будет развиваться его Советский Союз. Даже про бомбу рассказал.– То есть получается, ты ему все наши планы раскрыл? – удивляясь от осознанного, Викентьев остановился.– Конечно, – улыбнулся над опешившим директором Коган. – Мы со Сталиным теперь соратники, как бы пафосно это ни звучало.– И про ЖенюЕгора сказал?– Нет, ни в коем случае. Более того – тонкими намеками подвел научную базу, что контакт между мирами возможен только информационный. Надеюсь, теперь у него и мысли не возникнет, что мы когото туда к ним заслать можем. – Полковник достал из внутреннего кармана куртки небольшую плоскую фляжку, открутил на ней колпачок и протянул Викентьеву. – Прими, Юра.Тот не отказался, сделал глоток. Куратор тоже приложился к фляжке, убрал ее, и они дружно задымили сигаретами.– Понимаешь, Юрь Саныч, – прервал молчание Коган, – эти беседы были для нас обоих очень тяжелыми. От меня требовалось очень быстро соображать, а Иосиф Виссарионович вынужден был иногда ждать изза разницы течения времени в наших мирах. Хотя это ты и сам знаешь. Несколько неравнозначное положение. У него море времени на обдумывание, а у меня чекистский опыт, современное мировоззрение и послезнание. Вымотался я страшно. Две недели Сталин каждый вечер сидел у приемника по четыре часа, а я, как проклятый, больше четырех суток каждые шесть с мелочью часов садился к компьютеру и тарабанил так быстро, как только мог. Николай Малышев, конечно, молодец. Его программа автоматически растягивала мою речь и подбирала высоту голоса так, что на той стороне казалось, будто я просто делаю большие паузы между словами и очень много задумываюсь. И только потом запись сжималась и передавалась туда. Я потом посмотрел несколько кусочков записи. В режиме реального времени той стороны сам себе показался этаким восточным мудрецом.Полковник глубоко затянулся и опять очень аккуратно растоптал докуренную сигарету. На вопросительный взгляд Викентьева пояснил:– Привычка после одного пожара.Директор также затоптал окурок и спросил:– О чем же вы договорились?– Об очень многом. Очень долго ругались на тему сокращения армии.– Ругались? – переспросил директор.– Именно, – весело подтвердил Коган. – На третий их вечер мы уже на ты перешли. Договорились о совсем небольшом сокращении. Армия – девятьсот тысяч будет. Пограничники в составе войск СГБ в это число не входят.– Что за СГБ? – удивился полковник.– Служба государственной безопасности. Стопроцентный аналог нашего КГБ. Подожди, не перебивай, Юра, сейчас все расскажу. Полный переход на наши стандарты. От формы, камуфляжа и разгрузок до погон и званий. От СГБ до министров вместо наркомов. Практически все, что в спешке делалось у нас во время войны, и многое из того, что поэтапно много позже. Уже идет форсированное обучение войск, от солдата Советской армии, который уже не боец РККА, до генералмайоров, а не комбригов, и выше. Институт комиссаров преобразуется в институт замполитов. Вводится единоначалие. Военная контрразведка временно переподчиняется лично Сталину и вместе с СГБ занимается охраной государственных и военных секретов страны. Производство вооружений образца тридцать седьмого года немедленно останавливается. Заводы и фабрики также форсированно подготавливаются к выпуску оружия и техники по присланным нами чертежам. Производство будут начинать только тогда, когда станут способны делать изделия только с хорошим качеством. На ближайший год болееменее готовые предприятия занимаются станкостроением, опятьтаки по нашим чертежам. Недостающие станки срочно закупаются в Германии и Штатах. Насчет Штатов вообще разговор особый. Чуть позже объясню. Все КБ и НИИ разгоняются, и специалисты гонятся на производство с одновременным доучиванием по нашим учебным курсам современных технологий.– Как это НИИ и КБ разгоняются? – не выдержал Викентьев. – А научноконструкторские школы, как же потом без них?– Юра, ну сам подумай, – улыбнулся полковник. – Вот попробуй представить себе КБ образца тридцать восьмого года, проектирующего, ну, скажем, – куратор задумался, – АПЛ или ДиВиДипроигрыватель. Все придется создавать заново с молодыми, знающими современную нам науку, учеными и инженерами. Несомненно, используя нынешних специалистов, которые смогут переучиться и отказаться от существующих сейчас там научных догм.Коган посмотрел на немного смущенного директора и продолжил:– Конечно, физические, математические и те же медицинские научные институты останутся. Куда же без них. Пусть сейчас осваивают наши современные знания. О медицине тоже разговор особый позже у нас будет, – полковник прикурил очередную сигарету и продолжил:– Одновременно начинается строительство электростанций, алюминиевых заводов, металлургических и химических комбинатов. Ты спросишь, откуда на все взять деньги? Ну для начала выгребаются все запасы золота. Резко соответственно взлетает цена драгметаллов на внутреннем рынке. Чтото граждане понесут в госскупку. Одновременно идет возврат к НЭПу. Причем разрешается даже самостоятельная промывка золота как отдельными старателями, так и промышленными кооперативами. Но все под очень жестким контролем государства. Да и налоги для новых хозяевпроизводственников будут несколько другими. Под контролем экономического отдела СГБ много на себя не потратишь. На производство – пожалуйста. Разросся до серьезного уровня – контрольный пакет государству– Это же полный отход от основной линии на построение социализма! – удивился Викентьев.– Ну, не такой уж и полный. Чтото типа шведского варианта. Вся тяжелая промышленность остается в руках правительства. В конце концов, что такое социализм, никто в мире толком тогда еще не знает, какой построим, таким и будет, а кто не согласен, что мы его по Ленину строим, тот троцкист, и мыв этом не виноваты. Как я понял, Иосиф чтото задумал, чтобы через годы после его смерти Союз не развалился. И вот эти изменения – первые шаги.– Да, не представляю, как ты Сталина уговорил на немедленную остановку производства оружия, а тут вообще такое начнется! – Директор покачал головой.– С оружием как раз достаточно просто. Особых изменений международной обстановки, от событий в Советском Союзе, вызванных нашим послезнанием, там пока еще нет. Поэтому, где сосредоточить основные имеющиеся уже запасы вооружений, я Виссарионовичу подсказал. А вот, что касается реакции на резкое изменение внутренней экономической политики… – полковник задумался. – В тридцать седьмом году Сталин уже успел сосредоточить абсолютно всю полноту власти в своих руках. Ктото начнет дергаться – к стенке или в Гулаг. Тут я с Иосифом согласен. Просто нет другого выхода. Это как на гонке. Или рвешь все жилы, чтобы прийти к финишу первым, или падаешь, надорвавшись, и сходишь с дистанции. Вот главная задача и состоит в том, чтобы удержаться на самой грани этого максимального напряжения всех сил державы и не сорваться. Использовать все, вплоть до самых маленьких, ресурсы для достижения великой цели.– Да, – сказал после небольшой паузы Коган, – чтото я совсем уж высоким штилем заговорил, И в горле, плюс к тому, пересохло. Давайка, Юрь Саныч, мы в твой новый кабинет переместимся. Кофейку попьем. Ребят наших соберешь. Посоветуемся, как дальше работать будем. * * * Первыми в кабинете директора появились две подруги, Ольга с Екатериной. Радостно поздоровавшись с полковником и покивав Викентьеву, которого сегодня уже видели, они тут же принялись заниматься кофе и бутербродами, устроив ревизию очередному бездонному холодильнику директора. Одновременно, треща как две сороки, девушки стали хвастаться успехами ЖениЕгора, как своими. Он уже понемецки с берлинским акцентом говорит. И несколько вузовских экзаменов на юридическом факультете Московского университета экстерном сдал.Пришедшие следом два друга, Дима с Малышевым, не успев поздороваться, тут же накинулись на бутерброды. Со стороны это выглядело так, как будто их до того неделю не кормили. Влетевший последним Логинов дежурно чмокнул Ольгу в щеку и присоединился к молодым проглотам. Пока молодежь усиленно насыщалась, Коган, смакуя кофе, обрисовал ситуацию с согласием Сталина на коренную перестройку экономики, план которой был якобы передан на ту сторону по фототелеграфу. Практически он повторил все то, что рассказал только что Викентьеву, скрыв соответственно только информацию о прямом контакте с Иосифом Виссарионовичем.– Самое сложное здесь всетаки финансы. Внутренних резервов Советского Союза не хватает, хотя на внешнеэкономическом направлении уже сейчас наметился довольно приличный прогресс. Изобретения и технологии конца сороковых и более поздних идут нарасхват. Одни только доведенные конструкции относительно современных магнетронов и СВЧпечки такой ажиотаж вызвали! Я уже не говорю об использовании тех же магнетронов для радио и телевещания. В чертежи дизельных тепловозов американцы и немцы вцепились, как в свое. На обмен идет станочный парк и оборудование для моторостроительных и автозаводов. Алюминий и титан. Оптическое стекло и радиокомпоненты. – Полковник допил кофе, оценивающе посмотрел на пустую чашку и с заметным сожалением отодвинул ее от себя.– Но все равно мало, – продолжил он, – не хватает оборудования для нефтеперерабатывающих комбинатов, электростанций, новых производств алюминия и строящегося уже титаномагниевого комбината под УстьКаменогорском. Большие проблемы с сырьем для катализаторов при организации производства высокооктанового бензина путем каталитического крекинга. И вот здесь задумана некая политическая афера с Америкой: Молотов летит в штаты и предлагает Рузвельту, постаравшись предварительно убедить его в неминуемости мировой войны, что в тот момент не представляется большой сложностью, чертежи оружия середины сороковых и коекакие технологии уже начала пятидесятых. Того, что на рынке еще нет. В пакет будут включены радиолокаторы и Б29, послевоенные «Шерманы» и «Мустанги», «Тандерболты» и «Кингкобры». В общем, все то, что они сами тогда только собираются проектировать. Заодно, если переговоры пройдут успешно, в качестве бонуса подарить им немецкую «Энигму». Эти переговоры будут преследовать сразу несколько целей. Вопервых, Советский Союз получит недостающие станки, оборудование и несколько фабрик по производству радиокомпонентов и радиотехники. В советской армии радиостанции должны быть в каждом взводе. И у каждого командира отделения должно быть чтото вроде «ВокиТоки». Вовторых, несколько оттянем некоторых американских промышленников от Германии, переориентировав их на Советский Союз. И, наконец, привяжем немного экономику Штатов к нам. Не дадим им особо зарабатывать на будущей европейской войне.– То есть ты, Пал Ефимыч, предлагаешь начать чтото типа лендлиза немедленно, но платить не только золотом, а чертежами и технологиями? – Викентьев задумался. – А ведь может и пройти. Для экономики Штатов в то время это просто подарок.– А освоитьто Советский Союз все это сможет? – тут же вступил в разговор Малышев.– Коленька, – отозвалась первой Екатерина Зосницкая, – вы с Дмитрием закопались в свои железки и давно у наблюдателей не были. А там сейчас такое творится!– Ну, так просвети нас, незнающих, Катюша, – весело ухмыльнулся Дима.– Вся страна учится. Комсомол кинул клич, что недостаточная грамотность – самый главный враг советской власти. Плата в вузах отменена. Очень много специалистов из распускаемых НИИ и КБ идет в преподаватели. Все учебные организации уже работают в две смены. Открывается много новых. Партия взяла на себя контроль за качеством обучения. Все отсеянные из вузов немедленно направляются на стройки народного хозяйства, где так же открыты вечерние отделения различных учебных заведений. И все это делается на фоне практически отмены репрессий и некоторого снижения внутренних цен, так как Советский Союз начал снижать экспорт продовольствия. Резкое ужесточение наказаний за уголовные преступления прошло практически незамеченным.– Прижали уголовников? – перебил Катю удивившийся Логинов, только вчера прилетевший со старой базы.– И еще как! – подтвердила Зосницкая. – По приказу Берии разделили рецидивистов и первоходок, как, впрочем, и оставшихся политических, по разным лагерям. За отказ от работ или невыполнение реального плана – расстрел. Очень быстро отреагировали на полученные списки наших преступников того и послевоенного времени.– Круто! – ввернул свое слово Дима.– В стране наблюдается очень большой подъем патриотических настроений, – продолжила Екатерина. – Что самое интересное, немного снизилось потребление алкоголя. А какую реакцию в печати вызвало решение Политбюро о возрождении НЭПа в легкой и пищевой промышленности!– Быстро! – бросил реплику Викентьев, переглянувшись с полковником.– Правда, цензура свирепствует, – сказала Зосницкая. – Даже один номер «Правды» вышел с полупустой полосой.– Ладно, ребята, давайте ближе к нашим баранам, – взял разговор в свои руки Коган. – Николай, как быстро мы можем подготовить информацию для Молотова?– Ну, – Малышев замялся. – Чтото можно скачать с библиотеки Конгресса, чтото с сайтов исторических разделов производителей, чтото нарыть на исторических форумах и у моделистов. За многое придется платить. Два дня минимум.– Будем считать, что максимум двое суток, жестко сказал куратор и, вытащив из кармана флешку, положил ее перед Колей. – Здесь все необходимое тебе для работы и контакты с шестью нашими конторскими хакерами. Они на это время поступают в твое распоряжение. Перевести все размеры в метрическую систему много времени займет? Не может же Молотов везти чертежи в дюймах.– Сделать программу, которая определит местонахождение всех размеров на чертежах, пересчитает и округлит с нужной точностью, а затем вставит на место оригинала, несложно. Плюс автоматический перевод технического текста. Но потом все это проверить нужно визуально нашим инженерам. Еще неделя.– Нет, Николай, неделя тебе на все. Через их месяц Молотов уже должен вылететь. А ведь надо еще там принять информацию и проявить пленку. Повезут прямо в бобинах.– Успеем, Павел Ефимович, – вступился за друга Дима. – Передаватьто начнем сразу по готовности первых чертежей, а в Кремле уже запустили вполне современную проявочную машину.– Ну, хорошо. Теперь вопрос к тебе, Ольга. – Полковник посмотрел на скромную девушку и ободряюще улыбнулся ей. – Как у нас обстоят дела с передачей информации медицинского характера?– Помоему, хорошо, – тут же ответила Шлоссер. В Белгороде и Киеве строят новые фармацевтические фабрики для производства антибиотиков. А на московском «Фармаконе» получили уже первые партии пенициллина. Ведется подготовка к производству стрептомицина. В Ленинграде и Калинине строят фабрики одноразовых шприцев и стерильных комплектов для переливания крови и капельниц. Лишь бы химики не подвели. В Узбекистане сразу три фабрики стерильных перевязочных материалов будет. На месте будут хлопок перерабатывать. Да, и еще, Павел Ефимович, это не медицина, а экология. Они там за Норильск резко взялись. Надо бы передать, чтобы поселок, который городом станет, немного на юговосток перенесли. А то получится, как у нас.– Сделаем, Оленька. Немедленно. * * * Зимнее солнце уже давно зашло за горизонт, но кабинет не пустовал. Причем в кресле хозяина вольготно устроился пожилой, лет на десятьпятнадцать старше начальника отдела, мужчина с резкими чертами лица, в которых явно просматривалось семейное сходство с Арчи.– Наверное, в фиордах Веллингтона рыба кончилась, раз ты, Джон, решил заявиться сюда. Ты же говорил, что ноги твоей здесь больше не будет, – усмехнулся начальник отдела.– Сейчас тебе, Бен, не до рыбки будет, – парировал старик, – ты знаешь, что еще мой Арчи выудил в России?– Все так серьезно? – удивился хозяин кабинета.– Более чем. Этот загадочный «Зверь» курирует Коган.– Сам Коган?– Именно.Мужчины посидели пару минут в тишине, о чемто раздумывая, затем начальник отдела достал виски, содовую и лед из холодильника.– Тебе, Джон, как всегда? – дождавшись утвердительного кивка, хозяин кабинета наполнил широкие низкие стаканы едва ли на четверть. – Да, много он нам крови попортил. А вашей семейной интуиции действительно можно позавидовать. Раз уж твой Арчи так с ходу вцепился в это дело…– Где он сам, кстати? – спросил старик.– Штудирует все архивные дела, в которых этот Коган хотя бы мелькал.– Тоже дело, – одобрил бывший начальник отдела, – а мы с тобой давайка попробуем систематизировать, что у нас есть по этому «Зверю».– Место базирования – закрытый секретный завод на Южном Урале. Финансирование из спецфондов премьера и президента. Причем, как нам точно удалось выяснить, отмытия денег не производится. Прикрытие проекта производит ФСБ. По косвенным данным, возможно, безопасники были и инициаторами проекта. Охрана небольшая, опятьтаки под руководством ФСБ, но только так называемые контрактники. Вход на территорию объекта охранникам запрещен – они даже живут не на территории базы, а в поселке. Там не очень далеко, чуть больше полутора сотен километров, полк десантников на МПД. Не удивлюсь, если у них есть приказ охранять базу в случае чего. Далее. Наш парень послушал, что в местной «забегаловке» – Бен старательно произнес слово в русской транскрипции, – в этом поселке говорят. Слухи разные ходят. Но там явно легенда, мол, яйцеголовые новое оружие изобретают. Очевидная дезинформация. Из Министерства обороны ни цента на счет «Зверя» не поступило.– У них рубли, Бен, – поправил старик.– Да знаю я, – отмахнулся начальник отдела.– Так профессионалы всегда на мелочах и прокалываются. – Тон был очень нравоучительный.– Ну, я же не полевой агент, – парировал начальник отдела. – Ладно. Понятно только одно, что ничего не понятно. Слишком мало информации.– Так распорядись, чтобы всю агентуру задействовали по этому «Зверю».– Не так это просто, времена несколько изменились. Там теперь Российская Федерация, а не СССР. Приходится, несмотря на тамошний бардак, работать тоньше. Надо теперь санкцию у директора получать.– Так иди и получи, – недовольно пробурчал старик. Глава 4 Весна в этом году выдалась теплая и солнечная, что было редкостью для СанктПетербурга. Снег уже сошел, и сквозь блеклые прошлогодние листья пробивались первые яркозеленые побеги травы. Скамейки были уже очищены от прошлогодней грязи, и работники «Зверя» с удовольствием выходили, кто просто посидеть под весенним солнышком на свежем воздухе, а кто покурить и поспорить о чемто.Очередной этап работы был успешно завершен, и инженеры, готовя очередные, очень подробные пакеты информации со всеми нюансами атомного проекта, мимоходом гнали на ту сторону цветные фильмы. В первую очередь были переданы «Белое солнце пустыни» и «Неуловимые мстители». В том мире новые фильмы были встречены непрекращающимся аншлагом. А уж какая давка была на демонстрации «Алых парусов» по Грину! «Три мушкетера» с Боярским вызвали резкий интерес детворы к холодному оружию. Дворовые банды пацанов самозабвенно фехтовали на палках. «Свой среди чужих, чужой среди своих» вызвал шок как у интеллигенции, так и среди кинематографистов. Так тогда снимать еще не умели. На очереди стояли «Гардемарины вперед» и «Аленький цветочек», «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго» и «Город мастеров», и еще много старых хороших фильмов.Молотов, после возвращения из Америки, утверждал, что главным аргументом, положительно повлиявшим на исход переговоров, были цветные «Патриот» с Мелом Гибсоном и «В джазе только девушки» с Мэрилин Монро. Эти фильмы и пара послевоенных полнометражных диснеевских мультиков были первыми переданы на ту сторону, как только там был налажен выпуск цветной пленки, специально для подарка американскому народу от Советского Союза. Эффект от демонстрации превзошел все ожидания. Общественное мнение Соединенных Штатов повернулось к СССР лицом. Эксперты, задействованные Конгрессом для оценки предлагаемых образцов вооружений, выдали вполне справедливое мнение о соответствии заявленных ТТХ. Первый Судетский кризис так же однозначно подтолкнул Конгресс. Споры разгорелись на закрытом заседании как всегда изза цен. Но когда представители советской делегации пообещали добавить к довольно приличному количеству золота еще очень хороший по тем временам транспортнопассажирский самолет («Дуглас DC4», разработка которого в нашем мире началась только в тридцать девятом), Конгресс «сломался», и договор был подписан. Тем более, что когда уже другие по специальности эксперты посмотрели чертежи затребованных Советским Союзом станков, их оценка вклада в потенциал инструментального производства Соединенных Штатов перешла всякие мыслимые границы. * * * Коган прилетел в СанктПетербург первым утренним рейсом. Директор проекта решил лично встретить его. Правда, пришлось ждать куратора в машине на стоянке аэропорта. Еще месяц назад сверху спустили приказ о повышении бдительности и готовности сотрудников проекта к любым неожиданностям, так как был замечен интерес иностранных спецслужб к «Зверю». Увы, несколько неаккуратно сработал один из хакеров во время экстренного потрошения американских источников военнотехнической информации времен Второй мировой войны. Викентьев немедленно вооружил всех работников личным оружием. Не умеющих стрелять научили. В подвале главного здания НИИ организовали тир, и теперь оттуда довольно часто были слышны глухие, благодаря хорошей звукоизоляции, выстрелы тренирующихся. И сейчас Викентьев, чтобы не светить табельную «Гюрзу» и документы перед охраной аэропорта, предпочел подождать в машине. Полковник быстро нашел не особо бросающуюся в глаза серую «Ауди6» директора проекта и, поздоровавшись, устроился на правом сиденье.– Ну, рассказывай, – поприветствовав куратора, тут же сказал подполковник. – Наш подарочек наверняка каждый день эксплуатируешь? Каждый вечер Сталина третируешь?Подарочком была малогабаритная установка пробоя и связи, с DVD, на котором были все необходимые программы, с заложенными в них параметрами всех разведанных на сегодня географических точек той Земли. Установку можно было подключать к любому компьютеру и работать.– Потретируешь тут! – весело хмыкнул Коган, немедленно закуривая сигарету (в самолете курить было запрещено). – Внуком загрузили на всю неделю. Только когда этот неугомонный сорванец вырубится, набегавшись за целый день, загоняв и заспрашивав деда по самое «не могу», только тогда мог сесть за компьютер. Не в Управление же мне было установку тащить. Да и то, информация у меня очень отрывочная. Это у тебя целый отдел наблюдателей круглые сутки посменно сидит.– Подожди, – удивился Викентьев, – ты же говорил, что не женат?– Правильно, – опять улыбнулся полковник, – жены нет, а дочка, увы, не мною воспитанная, и два малолетних бандита, семи и четырех лет, в наличии! Жизнь, Юра, штука сложная. Была у меня в молодости одна история… Какнибудь потом расскажу. Так что сначала ты новости выкладывай.– Новости, говоришь? – директор задумался. – Я, Пал Ефимыч, честно говоря, уже бояться начал. Ну, не может все так гладко идти! Трудности, конечно, на той стороне есть, но решаемые. Сталин теперь каждый вечер раскладывает на своем столе те страницы из рапортов и докладов, где, как он считает, требуется наша техническая помощь. Еще и красным карандашом нужные места подчеркивает! Твоя идея?Коган улыбнулся, скромно кивнул, и подполковник продолжил:– Наблюдатели наши навострились немедленно все сканировать. Тут же инженеры садятся за компьютеры и решают вопросы.– Так это что получается, – полковник захохотал, – Иосиф у тебя секретарем по техническим вопросам работает?Теперь уже и директор улыбнулся.– А нет у него другого выхода, – отсмеявшись и аккуратно загасив сигарету в пепельнице, сказал Коган, – иначе засветит прямой контакт со мной. А этого он себе позволить никак не может. Официально ведь все технические вопросы решает наше Управление стратегических исследований?Теперь кивнул Юрий Александрович.– А насчет того, что все слишком гладко идет… – полковник посмотрел на директора, уверенно ведущего машину. – Понимаешь, Юра, мы даже сами не представляем всей фантастической ценности нашей информации для того мира. Пользуясь ею и нашим послезнанием в том числе, они там за какойто год сумели немного поднять уровень жизни и, главное, у большинства населения появляется все больше надежды на завтрашний день, появляются перспективы, у многих на глазах исполняются затаенные желания. Помнишь, две недели назад их статистику смотрели? Реформам всего полтора года, а какой резкий рост рождаемости в последние месяцы! А это об очень многом говорит. Ну, и еще одно. Мы с Иосифом договорились до начала большой войны максимально возможно придерживаться истории нашего мира во внешней политике. То есть, если гдето Советский Союз рванул вперед, благодаря нашему послезнанию, то в чемто другом придется сыграть в поддавки. И, как только военноэкономическая мощь державы начнет расти, скрывать это всеми возможными способами. Более того, может быть, даже придется показать Советский Союз более слабым, чем он был в то время у нас.– Ну и зачем все это надо? – спросил директор.– Понимаешь, пока все идет хотя бы близко к нашей истории, мы можем более или менее уверенно, но планировать ближайшее будущее того мира. А если вдруг мюнхенского сговора не будет? И Союзу придется воевать уже сейчас? Маленькой недообученной армией без нормальной военной техники, которая только готовится к выпуску? Старая уже снята с производства, а новой еще нет. А если англичане с французами договорятся с немцами и вместе нападут на СССР? Ведь вероятность такого была и в нашей истории. И этих вариантов может быть очень много. Вот потому и приняли мы с Иосифом такое решение. Продержаться надо всего несколько лет.Они помолчали, обдумывая сказанное и глядя на серую ленту шоссе.– Ладно, как там наш Синельников? – спросил куратор.– Отлично! – оживился Викентьев, – при переаттестации майора[11] получил. Переведен в свежесозданную Комиссию спецконтроля. Тоже наверняка твоя идея.Куратор опять улыбнулся, но промолчал.– Мотается по командировкам, трясет командиров частей за мельчайшее утаивание информации и с военпредами на заводах ругается, борется за качество военной и не только военной техники. Два раза самому Сталину докладывал. Комиссиято лично ему подчинена, хоть и числится в СГБ. Три благодарности за хорошую работу и два взыскания за баб. Ну, никак не может без них! Стал чуть аккуратнее. Почти не светится. Кстати, занял первое место на внутреннем чемпионате Госбезопасности по боевому многоборью. На соревнованиях по стрельбе тоже первый.Коган вгляделся в зеркало на откинутом противосолнечном козырьке и сказал:– Юра, сброська немного скорость. Помоему, за нами хвост.Подполковник тут же отреагировал и пощелкал кнопками под экраном на торпеде машины. Картинка GPSнавигатора сменилась на список контактов сотового телефона. Из динамиков музыкальной системы послышались гудки. Через пару секунд раздался голос Логинова:– Слушаю вас, Юрий Александрович.– Сан Саныч, а посмотрика, кто за моей машиной прицепился, со спутника, – директор, переключив изображение обратно на GPSнавигатор, продиктовал свои координаты.Несколько минут они ехали в тишине, молча затягиваясь сигаретами. Затем наконецто раздался звук вызова.– Товарищ подполковник, за вами следует серая «тойотакорола», – немедленно стал докладывать капитан, – номеров не видно, ракурс неудачный. Километров через восемнадцать вы будете проезжать мимо воинской части. Туда уже отдан приказ немедленно, по тревоге, развернуть ВАИшный КПП на трассе, остановить и тщательно проверить эту «тойоту». Задержат ее до приезда дознавателей из управления ФСБ. А наряд из нашей охраны уже выезжает вам навстречу.– Понял. Молодец. Оперативно работаешь, – ответил Викентьев и отключил связь.Через десять минут они проехали мимо подъездной дороги к воинской части. Из раскрытых ворот с большими красными звездами выруливал БТР, а на обочине шоссе стояли два запыхавшихся солдата с автоматами и офицер.Почти сразу после того, как «ауди» миновала плавный поворот трассы и подъездная дорога скрылась из вида зеркал машины, опять запищал вызов сотового телефона.– Юрь Саныч, – зачастил голос Логинова, – там такое творится! «Тойота» не остановилась на требование солдат и резко увеличила скорость. Вояки, похоже, открыли огонь по колесам. Машина перескочила через кювет и вмазала в дерево. В том месте все полыхает. Засветка на картинке очень большая. Плохо видно.– Ладно, капитан, – вмешался в разговор Коган, – твое дело рапорт написать. А с инцидентом пусть следаки из управления разбираются.Полковник посмотрел на Викентьева и, после отключения телефона, добавил:– Надо будет проследить, чтобы на солдатиков взыскание не наложили. Действовали строго по уставу. За такое поощрение положено. А у нас иногда такое творится…Куратор чтото прокрутил у себя в голове, а потом продолжил свои мысли вслух:– Чтото мне вообще последнее время обстановка вокруг проекта не нравится. А не подстраховаться ли нам?– Что ты, Пал Ефимович, имеешь в виду? – не понял директор.– А подготовька ты. Юра, информационный пакет по всем самым последним достижениям современной науки, по всем высокотехнологичным продуктам нашего времени. Сжато, коротко и емко.– Товарищ полковник, – жалобно протянул Викентьев, сразу понявший идею куратора, – это же какой объем работы, за год не справиться.– А я тебе допуск к закрытым сетевым фондам конторы организую, – усмехнулся Коган. – Оттуда из отчетов аналитиков по Штатам и Европе за неделю все нужное скомпилируешь. Да и чертежи всех наших последних образцов военной техники присутствуют. Включишь в пакет заодно всю, слышишь, всю научнотехническую информацию о проекте со всеми коэффициентами и спрячешь так, чтобы даже я не знал!– Вопреки приказу? – спросил подполковник. Куратор пристально посмотрел на Викентьева.Тот плавно притормозил машину и заглушил ее на обочине. Они оба знали, о чем идет речь. Сразу после того, как появилась реальная возможность десантирования, директору под подпись дали ознакомиться с приказом президента и визой премьерминистра о категорическом запрете передачи на «ту сторону» теоретической и технической информации по «Зверю» и использовании в качестве доноров лиц, к этой информации допущенных.– Надо, Юра, надо. Это может оказаться единственно возможной страховкой от давления на нас с любой стороны.Они почти одновременно закурили и просидели несколько минут в тишине, прерываемой шумом изредка проносящихся по трассе машин. Потом Викентьев завел двигатель и сказал:– Понял, Павел Ефимович, сделаю. * * * – Ну, молодцы! Ну, прохиндеи! – Куратор просматривал свежий отчет наблюдателей и радовался, как ребенок. – Провернуть операцию так, что даже мы подготовку к ней не заметили.– Да что там такое? – отвлекся от своего компьютера Викентьев.– Подожди, – отмахнулся Коган, не отрываясь от ноутбука, – дай, дочитаю. Нет, ну как грамотно все подготовили!Заинтригованный директор тут же вывел на экран своего компьютера так заинтересовавший полковника отчет. Как оказалось, Сталин, получивший информацию об атомной бомбе, немедленно инициировал подготовку сверхсекретной операции Иностранного отдела НКВД. Тогда еще он так назывался. Первый этап операции был очень тяжелым. В Германии через третьи руки за большие деньги были выкуплены из концлагерей две женщины и кружным путем вывезены в Советский Союз. Второй был несколько проще. Наши ученые в ведущих научных журналах планеты одновременно опубликовали несколько работ, в первую очередь по математике и физике, показавших громадный прорыв вперед советской науки. Доказательство великой теоремы Ферма переполошило весь научный мир. Сразу после этого много крупных ученых получили очень хорошие предложения работать в Советском Союзе. Сам Альберт Эйнштейн, получив сначала от советского представителя письма своих сестер, Берты Дрейфус и Лины, вытащенных из Терезинштадта и Освенцима, выехал со всей семьей в Москву немедленно. Список согласившихся на переезд в Советский Союз ученых впечатлял: Джон фон Нейман и Роберт Джулиус Оппенхеймер, Айзек Исидор Раби и Лео Силард, Эдвард Теллер и Ричард Филлипс Фейнман, Отто Роберт Фриш и Лиза Мейтнер. Большинство из них только недавно эмигрировали из Европы подальше от Гитлера. Энрико Ферми, уже собравшийся бежать из фашистской Италии в Америку, быстро поменял адрес назначения и тоже приехал в Москву. Долго пришлось уговаривать Нильса Бора, но и он, в конце концов, согласился. Даже Норберт Винер, бросив кафедру в Массачусетском институте, пожелал вернуться на родину предков. В общей сложности более полусотни светил мировой науки получили прописку в столице Советского Союза.– Слушай, а что за Оппенхеймер и Силард? спросил директор.– У нас их привыкли называть Оппенгеймер и Сциллард, – ответил Коган.– Получается, в Америке бомбу делали одни евреи? – удивился Викентьев.– Нет, конечно, но без нас там точно не обошлось, – с усмешкой ответил полковник.– Это что же получается? – тоже развеселился Викентьев. – Научный руководитель создания атомной бомбы в Штатах Роберт Оппенхеймер ныне проживает в Москве? «Папа» их водородной бомбы Эдвард Теллер рядышком? И знаменитый создатель лженауки кибернетики Норберт Винер тоже в соседях? А возглавляет всю эту научную братию сам Альберт Эйнштейн! Действительно круто!– А главное здесь то, что за ближайшие несколько лет они, эти гиганты мысли, освоят все современные знания, что мы передали туда, и начнут двигать науку дальше! – высказал свое мнение куратор. – И новые знания и открытия оттуда потекут в нашу Россию!Мечтательные улыбки появились сразу у обоих. Коган вытащил из кармана свои неизменные «Лаки страйк» и закурил. В дверь постучали, и в кабинет директора ввалился запыхавшийся Логинов, вернувшийся с места происшествия.– Машина почти дотла сгорела, – доложил капитан, – в ней два трупа, пистолеты, укороченный «калаш» и несколько гранат. Две сдетонировали. Жуткое зрелище.– На. – Директор достал из стоящего рядом холодильника пластмассовую бутылочку и вместе с пустым стаканом пододвинул к своему заместителю. – Водички попей и отдышись. А там пусть следователи разбираются. У нас своей работы хватает.Дверь приоткрылась, и в нее просунулось лицо Зосницкой. Увидев Когана, Катя обрадовалась и втянула в кабинет подругу.– Здрасте, Пал Ефимыч. Не обманули, значит, мальчики на вахте, что вы приехали.Полковник поздоровался с девушками и улыбнулся. Мальчиками на внутреннем посту стояли дюжие спецназовцы в полном боевом снаряжении. Екатерина хозяйским взглядом окинула директорский кабинет и, подойдя к холодильнику и бухнув на него подмышечную кобуру с пистолетом, начала ревизию бездонного агрегата. Ольга занялась чайником. Молодые гении явились вслед за девушками и, поздоровавшись, дружно ринулись на помощь Зосницкой. Одновременно началось бурное обсуждение последнего отчета наблюдателей. Молодежь сразу оценила последствия наплыва маститых ученых в Советский Союз как возможность резкого ускорения научного прогресса в том мире. Основная программа «Зверя» работала. Немного настораживал Когана тот факт, что вся подготовка к такой крупной операции НКВД прошла мимо наблюдателей. Но, с другой стороны, Сталин не был бы самим собой, если бы не скрывал чтото даже от самых близких своих соратников. Обсудили также и предыдущий, недельной давности, отчет. Хотя для того мира прошел почти месяц. Посмеялись над развенчанным Лысенко, которого отправили на теплое, в прямом смысле, местечко в Крыму, руководить отделением института агрономии ВАСХНИЛ. Посудачили о любовных победах Берии, который умудрился получить за это втык от Иосифа Виссарионовича, но тут же был реабилитирован за отличную организацию работ по запуску в производство новых вооружений. Испытания на полигоне кассетных ОДАБ[12] поразили даже самых консервативных военных.Со старых танков, использованных в качестве мишеней, срывало башни. Доты, специально построенные для испытаний, разрывало изнутри на куски. Большой эффект произвели пуски ракет, предназначенных для установки «Град», подготовка к производству которой шла на только что построенном автозаводе в Миассе. Очень удивил военных специалистов 38го года пуск крылатой ракеты, предназначенной для морского базирования. Производство ракетных катеров проектов 205У и 206МР еще только запускалось на Балтийском заводе в Ленинграде, а выпуск ракет уже был налажен в Курске. Все программы строительства крупнотоннажных военных кораблей в СССР были заморожены изза отказа от финансирования. Строились только эсминцы, ракетные катера и подводные лодки большими сериями. А также несколько десятков скоростных десантных кораблей. В то же время уже имеющийся флот форсированно переоснащался ракетным оружием и локаторами обнаружения и подсветки целей для самонаводящихся ракет.– А почему не стали финансировать крупнотоннажное строительство? – спросила Ольга.– Да просто потому, что в ближайшее время новые крейсера и линкоры Советскому Союзу не особо нужны, – ответил своей девушке Логинов, – а то, что уже заложено на тридцать восьмой год, с учетом нашей информации безнадежно устарело. А военноморской флот – это очень дорогое удовольствие. Вероятно, Сталин сделал правильный вывод и направил финансирование на более важные направления.Полковник с Викентьевым переглянулись и, незамеченные остальными, занятыми разговором, обменялись понимающими улыбками.– Ну, а несколько крылатых ракет, запущенные с нашего обычного эсминца и воткнувшиеся в борт корабля у самой ватерлинии, потопят любой линкор того времени, – добавил Дмитрий. – При этом не подходя на дальность его прицельного выстрела.– Значительно большую опасность представляют подводные лодки будущего противника, – включился в объяснения Малышев, – но здесь помогут новые эхолокаторы, с помощью которых подлодка будет обнаружена раньше, чем выйдет на рубеж торпедной атаки.– То есть, мальчики, вы хотите сказать, что сейчас Советский Союз может вполне обойтись без новых крейсеров и линкоров, – резюмировала Екатерина.– Точно, – подтвердил директор. – А как вам новый закон об обязательной военной службе?– Что за закон? – удивился куратор. – Я опять чегото пропустил?– А он еще не принят, – ответил Логинов, – но Сталин уже проект подписал. В принципе, почти тоже самое, что у нас было в сентябре тридцать девятого. С мизерными отличиями. Срок службы три года и во флоте пять лет. Призываются теперь с девятнадцати все граждане. – Капитан задумался и продекларировал по памяти: – «Защита СССР с оружием в руках стала правом и обязанностью не только трудящихся, а всех мужчин без различия национальности, вероисповедания, образования, социального происхождения и положения». Теперь даже бывших дворян в армию берут. Из отличий – это то, что возраст считается не на первое января года, а на момент призыва. В военные училища также всех принимать стали. Звания – теперь после техникума и вуза будут давать младшего лейтенанта и летеху, а не лейтенанта и капитана. Ну, и последнее: все, кто подлежит призыву, но призван не будет, обязаны пройти начальную военную подготовку при военкоматах без отрыва от работы или учебы.– Да, почти на полтора года раньше, чем в нашей истории, – резюмировал Викентьев. – Значит, все, кто сейчас будет призван, к сорок первому будут обучены и слажены. А так как численность армии не на много, но сокращается, то выбирать в военкоматах будут самых здоровых, крепких и грамотных. Хорошо продуманное решение.– А я гдето читала, – решила высказаться Ольга, – что до той войны, если парень в армии не служил, то его девчонки не уважали.– Я тоже такое слышала, – подтвердила Зосницкая. – Значит, действительно тогда служба была почетной?– Правильно говоришь, Катюша, было такое. Вот и предстоит этим мальчикам, которых там сейчас призывают, очень почетное дело – Родину защищать и Берлин брать, – констатировал полковник.Все замолчали, обдумывая сказанное. * * * Ох, как я оторвался! Какое удовольствие получил! Прикатили мы вчера поздно вечером с Валеркой в Ижевск. Пока заводскую гостиницу искали, пока корочками трясли, выбивая номер, уже полвторого натикало. Потом ну очень поздний ужин и бутылочка беленькой на двоих. Утром облачился в снова ставший привычным «камок» – и на завод. Немного сонного Злобина отправил по цехам. Свежий взгляд хорошего инженера всегда чтонибудь, да заметит. Нет, мы, работники Спецконтроля, не для того по заводам и воинским частям таскаемся, чтобы саботажников и вредителей искать. Для этого другие отделы в нашем СГБ есть. Хотя, если замечаем чтото явно нехорошее, меры принимаем на месте. Есть у нас такие права. Основной задачей Комиссии Специального контроля при Политбюро ЦК ВКП(б), как сказано в постановлении, опубликованном еще летом в «Правде» и в «Известиях», является выборочный контроль реального положения дел в армии и на военном производстве. А то отчитается какойнибудь начальник, что его цех к производству готов, а у него какаято одна, но важная технологическая операция до необходимого качественного уровня не доведена. Директор завода доложит в райком о готовности к серийному изготовлению ну, например, ночных прицелов для истребителей. Райком сведет данные в свой отчет. Обком доложит наверх о полной готовности области к изготовлению всего комплекса РЭСОС[13] для Як3 (Интересно, что там от нашего оригинала осталось, после «обработки» инженеров Юрки Викентьева?). И что в результате? Срыв планового производства остро необходимого в войсках самолета! Пилоты вовремя не освоят боевую машину. А оно мне, как и всей моей Родине, надо?Так вот, отправил я Валерку по цехам, а сам на полигон заводской, где первую партию изделий проверяют. Вход туда, как, впрочем, и на сам завод – через отдельную проходную. А там ребята из нашего ведомства. Тщательно проверили мои документы, сличили цветную фотку на них с моей мордой лица и пропустили. А там… У меня чуть руки не затряслись! Он, родименький! Лучший друг спецназовца – «калаш»! Испросив разрешение, беру первый попавшийся из ящика. Вот, как старого друга встретил! Старого, надежного и проверенного. На глазах изумленного техника в темпе, почти не глядя, разбираю на специально для этого предназначенном столе, очищаю от заводской смазки, собираю и двигаю на стрельбище, что в полусотне метрах. Там хватаю пару магазинов. Руки сами, не спрашивая хозяина (то бишь меня) привычно заряжают автомат. Стоя, с трехсот метров даю три коротких, по два патрона, очереди по мишеням. Военприемщик, летеха, посмотрев в подзорную трубу на треноге, выставляет вверх большой палец. Ох, как я оторвался! Отвел душу! Магазинов пять отстрелял из нескольких автоматов. Ни одного промаха! Один автомат самолично вычистил, остальные – восхищенные моей стрельбой техники. А из них там была одна девушка с такой прелестной фигуркой… * * * Легкий гул мотора чуть изменил свою тональность, самолет немного тряхнуло, и один из членов экипажа, механик что ли, начал возиться с большой, почти квадратной дверью на левом борту. Новинка (ой, как смешно) советской авиации Ан2 вознес нас на высоту 3000 метров. Наконец люк открылся, и внутрь ощутимо задул ветер. Прыгаю в голубизну неба и лечу. Руки и ноги сами привычно ловят упругие струи воздуха. Там у меня было пятьдесят два прыжка. Здесь всего восьмой. Два с «принудиловкой»[14], еще четыре на обычном десантном парашюте и только потом выбил разрешение на «крыло». Десяток секунд лечу и дергаю за кольцо. Хлопает «медуза»[15], и белый купол вспухает надо мной. Хорошо. Heт того динамического рывка, как на обычных парашютах. Высоко над головой раскрываются купола десантников, к которым я «присоседился». Ктото радостно орет чтото матерное. Голоса здесь, на высоте, разносятся очень далеко. А как всетаки красиво смотрится сверху и это скошенное поле подо мной, и лес с желтыми пятнами лиственных деревьев, и маленькое озеро, стремящееся ослепить меня отраженным светом осеннего солнца. Внимательно осматриваюсь, вижу маленький белый крестик, прикидываю запас времени и высоты. Подтягивая клеванты[16], пробую сделать Sобразный разворот. Получается, но так себе. Ладно, нечего выделываться. Немного увеличиваю скорость и, обходя кругами круглые купола лечу почти горизонтально, дожидаюсь, пока все десантники приземлятся. Еще раз проверяю направление ветра и, с небольшим доворотом, выхожу на глиссаду. «Подушка» – и я стою точно в центре двух белых, положенных крестнакрест, полотнищ.Вокруг радостные лица молодых солдат, многие из которых сделали сегодня свой первый прыжок. Они уже считают себя настоящими десантниками. А ведь впереди еще столько тяжелых солдатских будней – упорных учебы и труда, чтобы действительно стать настоящими воинами. Очевидно, мысли командира полка странным образом сходятся с моими, так как большинство присутствующих сразу после укладки парашютов отправились в короткий, всегото десяток километров, маршбросок до МПД. Я же, уложив свое крыло, немного понаблюдал за работой инструкторов ПДС[17] и, отметив, что отдельные из них, несомненно вольнонаемные, имеют ну очень симпатичные выпуклости в некоторых местах, сел в новенький «козлик», удивительно напоминавший хорошо знакомый мне по прошлой жизни УАЗ469 и отправился туда же более коротким путем.Пока я мотался на аэродром со своим баулом с приготовленным еще в Москве девятисекционным «крылом», узнав сразу после приезда, что сегодня в полку последние прыжки на этой, недавно начавшейся неделе, троглодит Валерка, нагло проигнорировав мое начальственное мнение, занял лучшее место у окна в комнатушке щитового домика, выделенной нам для проживания. Ладно, хоть о жратве позаботился. Хорошо в армии и в спецслужбах зарплату подняли. Мне уже удалось приучить Злобина, что после ужина в любой местной столовке мы просто ну никак не можем обойтись без доппайка. Мои разглагольствования о том, что нормальный мужчина может и должен съедать несколько больше, чем остро требуется для удовлетворительной жизнедеятельности организма, были встречены с полным пониманием. * * * Мы валяемся на койках. В желудке ощущается приятная тяжесть от нашего привычного доппайка. Злобин недовольно бухтит о том, что нас так и не пустили на Дальний Восток, где японцы в очередной раз получили по носу, и жалеет, что там так и не применили первые выпущенные заводами образцы современного оружия.– Да пойми ты, Валера: главное не то, чем солдат вооружен. Главное – это как солдат обучен и за что он воюет, с какими мыслями в бой идет, – говорю я и продолжаю рассуждать о том, что какойто эффект от нашей информации уже есть. Если я не ошибаюсь, в том, старом моем мире суммарные потери в боях у озера Хасан были под тысячу человек, а здесь и сейчас сумели удержаться на уровне менее двухсот.И еще, вспомника приказ о новом вооружении только для переформируемых частей внутри страны. А также о строжайшем соблюдении секретности в отношении структуры и, опятьтаки, нового вооружения советской армии, – напоминаю я Валерке в ответ на его непрекращающееся бухтение, а сам думаю о произошедшем почти на неделю раньше, чем там и тогда, мюнхенском сговоре. Франция, в ответ на ультиматум Гитлера не препятствовать Германии в оккупации Судет, мобилизацию так и не объявила. Только сейчас начинаю понимать, как это сложно – балансировать на лезвии ножа в международной политике. С одной стороны, мы вынуждены бряцать оружием, иначе Англия, уже напуганная успехами Советского Союза в науке, набросится на нас немедленно. А мы сейчас никак еще не готовы. С другой стороны, нельзя перестараться. Иначе наглы с французами, вместо того, чтобы продолжать натравливать на нас Гитлера, объединятся с ним и ударят все скопом. Интересно, как тогда Сталин в моем старом мире, не имея теперешних знаний, сумел так долго удержаться без большой войны? * * * – Чем обрадуешь?Очередная встреча нового и бывшего начальников отдела ЦРУ происходила все в том же кабинете, но в этот раз Бен сидел уже в своем кресле, а старик в гостевом.– А ничем хорошим. База этого «Зверя» свернута. Оборудование и люди вывезены неизвестно куда. В то же время финансирование проекта не прекращается. От одного очень дорогостоящего источника удалось выяснить состав руководителей проекта. Твой Арчи хорошо поработал. – Бен достал из стола пластмассовую папку, вытащил из нее лист бумаги и подал его собеседнику. – Директор проекта – подполковник ФСБ Викентьев Юрий Александрович. Тридцать два года. Дата присвоения звания практически совпадает с началом работы «Зверя». Заместитель директора – Александр Александрович Логинов, двадцать семь лет, капитан ФСБ. И целых четыре заместителя по научнотехнической работе: Екатерина Романовна Зосницкая, кандидат математических наук, тридцать лет; Ольга Викторовна Шлоссер, кандидат медицинских наук, врачфизиолог, двадцать семь лет. И двое совсем молодых, по двадцать пять лет: Дмитрий Михайлович Горин и Малышев Николай Иванович. – Хозяин кабинета закончил говорить, хотя выглядело это так, словно он читал написанный на бумаге текст, сделал глоток коньяка, посмаковал и продолжил: – Проверили их всех по всевозможным базам, но, судя по всему, поздно. ФСБ успело все зачистить. Будем искать по косвенным, но это очень небыстро.Старик задумался, глядя на лист со списком, и тоже хлебнул из своего хрустального стакана.– Подождика, а ведь знаю я немного про одного Логинова Александра Александровича. Работает вроде бы во внешнеэкономическом секторе их правительства. Большими делами там крутит. Но тот почти вдвое старше. Уж не его ли сын? – блеснул памятью Джон.– А что, – оживился начальник отдела, – очень может быть. Завтра же отдам команду проверить. * * * – Да, Катька, ну ты и отчудила! Ну как ты могла до такого додуматься? Куратор узнает, так он меня вместе с этим самым съест! – Викентьев был очень недоволен.Таким Екатерина его еще не видела. Она примирительно погладила директора по руке.– Юрочка, я тебя своей грудью прикрою. Тыто ведь не виноват, это чисто моя инициатива. Ну разве что Оленька немного помогла.Подполковник внимательно посмотрел на то, чем пообещала Зосницкая прикрыть его от начальственного гнева, моментально успокоился и, воровато оглядевшись и проверив, что в кабинете они одни, положил руки прямо на свою будущую защиту.– Будешь наказана сегодня же ночью![18] – Викентьев только собрался поцеловать потянувшуюся к нему Катю, как раздался стук в дверь.Екатерина резко отпрянула и, одернув кофточку, стала с большим усердием поправлять так не вовремя перекосившуюся кобуру с пистолетом. В кабинет ввалились Дима с Малышевым. Оба с унылыми лицами. Николай, ни слова не говоря, положил свой ноутбук перед директором и раскрыл его. Любопытная Зосницкая тут же сунула свой нос, но была сильно разочарованна. На экране были одни формулы, какието графики и таблицы. Разбираться с этой научной абракадаброй ей прямо сейчас было лень. Тем более что она прекрасно знала: ее Юра отлично сейчас во всем разберется и изложит свои выводы понятным языком. Екатерина окинула удрученным взглядом Викентьева с мальчиками, поняла, что это надолго, и, задумавшись о том, что не пора ли вызывать на помощь подругу с ее разлюбезным, принялась опустошать директорский холодильник и готовить холодные закуски на скорую руку, так как прекрасно понимала, что не только возвышенным жив человек, а эти проглоты сметут сейчас все, не глядя. Чуть оживившиеся Коля с Гориным немедленно принялись за уничтожение Катиной продукции. Появившиеся вскоре Шлоссер с Александром стали помогать присутствующим. Логинов – соответственно ребятам, а Ольга – подруге.– То есть наполнение канала связи через пробой есть величина изначально ограниченная, и мы сами своими многочисленными экспериментами на животных забили его больше чем наполовину? – спросил директор Малышева, оторвавшись от ноутбука.– Именно так, – отреагировал первым Дима, так как рот Николая был занят тем, что организовали девушки.– А вот отсюда поподробней, пожалуйста, – раздался голос Когана от двери. Полковник только что вошел и успел услышать как вопрос, так и ответ на него.Все посмотрели на куратора, на то, как он аккуратно прикрыл дверь, дошел до кресла, в котором уже привык сидеть в директорском кабинете, устроился в нем, достал свои неизменные «Лаки страйк» и, закурив, вопросительно посмотрел на Викентьева. Тот немедленно опомнился и начал объяснять. Доклад получился коротким.– Резюмируя все вами сказанное, – полковник обвел взглядом всех присутствующих, хотя в объяснениях принимали участие только директор и молодые ученые, – я могу сделать вывод, что в ближайшие лет пять мы можем послать туда только одного десантника и практически любое количество информации. Причем на реверсивность канала эти ограничения не распространяются, и с той стороны, если бы там была соответствующая аппаратура и наши теоретические знания, с учетом коэффициента разницы скоростей течения времени, могли бы прислать сюда аж чертову дюжину десантников?Вы, Павел Ефимович, очень точно все сформулировали, – подтвердил Николай. – Конечно, «рассасываемость насыщенности» канала связи – очень нелинейная функция, точно просчитать не удается, но четыре года – это минимум.– Ну, а чего вы все так приуныли? – улыбнулся Коган. – Один агент влияния и непосредственной разведки у нас есть. Еще одного можем послать в любой момент, хотя я особой необходимости в этом сейчас не вижу. Работа у нас двигается очень хорошими темпами, хотя и не совсем так, как изначально планировали. Так чего носы повесили?Ответа на этот вопрос не потребовалось. Викентьев отдал ноутбук Малышеву, предварительно скопировав на свой компьютер новую информацию по теории «пробоя», и присоединился к неплановому полднику. Все оживились и начали помаленьку болтать о том, о сем.– А кто у нас промышляет передачей контрабанды на ту сторону? – неожиданно спросил полковник. В кабинете наступила тишина.– Павел Ефимович, – раздался голос Екатерины, – но ведь мода – это тоже элемент прогресса.– Женское нижнее белье? Купальники бикини и топлесс? Однако! – Лицо полковника было непроницаемо.– Ну, там же не только белье, там и костюмы, и брюки, и юбки, и зимняя верхняя одежда, и мужская мода, в конце концов. – Зосницкая в волнении потянула из лежащей на столе чьейто пачки сигарету, но заметив недовольный взгляд Юрия Александровича, засунула ее обратно.– Ладно, Катюша, – улыбнулся наконец Коган, – может быть, вы и правы. В конце концов, пара десятков журналов мод погоды не делает.– А вот здесь вы, Павел Ефимович, не правы, – высказала свое мнение Ольга. – Достаточно всего десятку женщин посмотреть те журналы, что мы с Катей подготовили, – вступилась попутно за подругу Шлоссер, – и новую моду будет уже не остановить.– Ну это если тамошняя цензура пропустит, – высказал свое мнение Логинов.– А там и в самом УСИ немало женщин работает, – продолжила отстаивать свое мнение девушка. – На проявке и распечатке фоток, машинистки и чертежницы.– Интересно, а Меркулов и Берия своим женам покажут? – задумчиво спросила Зосницкая и опять потянулась за сигаретой. Викентьев протянул руку и легко хлопнул девушку по запястью.– Юрь Саныч, а вы, оказывается, деспот, – тут же высказал свое мнение Дима, – сами курите, а Екатерине не даете.Директор вопросительно посмотрел на Зосницкую, увидел ее кивок и улыбку и сам расцвел во все лицо:– А Катеньке теперь курить нельзя! У нас ребенок будет! * * * Нет, ну где же я его видел? Вот тебе и фотографическая память. Я облазил все закоулки памяти Синельникова. Нет его там. Младлей ГБ эту, в чемто даже абсолютно нормальную, рожу точно никогда не видел. Почему же при взгляде на него у меня возникают такие отрицательные эмоции? В своей прошлой жизни видеть его я никак не мог, слишком большая разница во времени. Так, попробуем сосредоточиться. По ощущениям, я его точно видел, но нет чувства цвета. Чернобелое фото? Уже ближе. Просканируем всетаки память меня – Жеки Воропаева. Вот оно! Я чуть вслух не закричал от восторга, что опознал эту морду. Действительно, видел я только небольшую фотографию девять на двенадцать, как поет там Аллегрова. Главное – это где я ее, эту фотографию видел! А было это во внутреннем музее ФСБ, когда у нас был курс контрразведки. Так, теперь попробуем прочитать мелкий шрифт на пояснении под тем фото. Был завербован Абвером в тридцать восьмом, когда работал в составе торговозакупочной делегации в Германии. Гомосексуалист. Классическая подстава с красивым мальчиком. В сорок седьмом перевербован МИ6, которой досталась часть немецких архивов. Был взят в сорок девятом на встрече со связником. Сколь веревочка не вейся. Но одиннадцать лет он нашей державе погадил. Здесь это у него теперь уже не получится. Да, это наш серьезный прокол. Надо будет на ближайшем сеансе сказать, чтобы срочно передали нам сюда списки всех известных агентов западных разведок тогонашего времени. Черт, голову сломать можно. Для меня – Воропаева – того времени. Для меня – Синельникова – нашего.Так, ладно, а сейчасто что делать? Не могу же я здесь пойти в первый отдел или у себя, в СГБ, прямо к Лаврентию Палычу, есть у меня к нему свободный доступ, и заявить, что вот такойто такой – немецкий шпион. Нет, этого типа в разработку возьмут немедленно и язык быстренько развяжут. Есть у нас такие специалисты, от самого себя чего скрыватьто. В контрразведке без этого никак. Но самто я спалюсь немедленно. Какие такие у меня основания, что я опознал этого типа, как немецкого шпиона? Интуиция, говоришь? Для этого тоже информационная база должна быть! Откуда я знаю, что он был в составе той делегации? Откуда я вообще его знаю? Нет, так делать нельзя. Придется самому этого гада разрабатывать. Как? А что я о нем знаю? Немецкий шпион и гомик. Родился тогдато, расстрелян в пятидесятом. Все? Все. А времени мизер! Мы с Валеркой Злобиным приехали в Ленинград и уже вторую неделю шаримся по «Светлане».Молодцы они, мои предкисовременники всетаки. Так быстро освоить производство всех этих магнетронов, многорезонаторных и отражательных клистронов и еще черт знает какого количества электровакуумных радиоприборов, даже имея столь подробную информацию о них и все тонкости их изготовления, всетаки не так просто. Но онимы справились. Одно только производство цветных планарных кинескопов с плоским экраном вон, какое отгрохали. Явно документация цельнотянутая у «Сони». Я ловлю себя на мысли, что все, сейчас меня окружающие, уже давно для меня значительно больше «мы», чем «они». Вжился я уже здесь у нас. Та, теперь бесконечно далекая для меня Россия, конечно, тоже Родина. Именно с большой буквы. Но и нынешняя моя страна, Союз Советских Социалистических Республик, имеет для меня уже значительно большее значение. Даже не так, они давно слились во мне во чтото одно, очень большое. За что я кому угодно голову откручу и скажу, что так и было. Ладно, хватит самому себе панегирики петь. Знаю же, почему мысли в сторону уходят. Времени мало. Завтра срок командировки заканчивается. А способ экстренной разработки только один. Но как же не хочется! Отвратительно до рвоты! А надо… * * * – Так точно, товарищ генералполковник! Заметил, как он на чужой кульман очень уж заинтересованно смотрит. Потом он на меня своими глазами такой масленый взгляд бросил, что мне противно стало. Но вы же сами учили, что враг может затаиться где угодно и что любые способы хороши для разоблачения врагов народа. Вот я и решил попробовать. Ну, не мог же я пройти мимо…Оказывается, моя свежеприобретенная эмпатия на мужчин тоже действует. Поддался на приглашение этого гомика в гости, где он в первую очередь попытался меня споить одновременно со своими подходами. Как же это противно всетаки было. Меня споить? Три раза хаха! Сам налакался в стельку. Всегото пятка ударов по почкам хватило, чтобы он поплыл и раскололся.– Знаешь, Синельников, если бы вот не это, – Берия вытащил из ящика стола какуюто папку и почти швырнул ее на стол, – я бы вообще неизвестно что о тебе подумал.Так, а это что еще? Компромат?– Здесь семь, – директор СГБ – на правах зампреда Совмина – рванул завязки папки. Из нее вывалились на стол несколько листков бумаги. – Семь анонимок на тебя. И каждая написана мужским почерком.Я приметил знакомые зелененькие бланки графологической экспертизы, подколотые снизу к каждой бумажке и высовывающиеся краями изпод некоторых анонимок.– И в каждой совершенно отдельный эпизод. Ну сколько можно шляться по бабам? И ни одной жалобы на тебя, майор, написанной женщиной. И чем ты их так ублажаешь, что они даже кляузы писать на тебя не хотят?Странно. Мне почемуто казалось, что все обстоит строго наоборот. Не столько я их, как они меня. Впрочем, замнем для ясности…– Так вот запомни, Синельников. – Берия собрал все листы обратно в папку. – Это, – перед моим носом потрясли все той же злосчастной папкой, – будет лежать у меня в ящике стола.Лаврентий Палыч убрал наконец папку обратно в стол, укоризненно посверкал на меня своим пенсне и уже почти спокойным тоном добавил:– Представление на тебя, майор, за молниеносную операцию по раскрытию и обезвреживанию немецкого шпиона я уже подписал. Но постарайся все же, чтобы больше анонимок на тебя не приходило.Уже уходя, я своим острым слухом расслышал явно не предназначенные мне слова:– Совсем еще мальчишка…Вот так на моей груди появился орден Красной Звезды. А у нашего главы СГБ, оказывается, давно компромат на меня копится. Хорошо еще, что он не стал делать выводы из того, что анонимки только от мужиков. А может, сделал, но не стал озвучивать?… * * * Регистрацию брака отметили все той же маленькой компанией в небольшом уютном ресторанчике со странным названием «Таверна. У веселого шушпанчика». Викентьев с Катей нашли его совершенно случайно, когда возвращались с одной из нечастых поездок в СанктПетербург и свернули с трассы, чтобы перекусить чемнибудь получше, чем в придорожной забегаловке. Заведение им очень понравилось.Прекрасная стилизация под средневековье, великолепная кухня и совершенно незаметное обслуживание. Возвращаясь, они долго спорили о названии ресторана. Юрий утверждал, что хозяин – наверняка бывший фидошник, а Екатерина настаивала на том, что он или мистик, или свихнувшийся математик и упоминала при этом почемуто Анри Пуанкаре.Сначала выпили за здоровье молодых. Затем за будущего первенца. Потом, как положено, за родителей новобрачных, увы отсутствующих. Пригласить их на свадьбу не было возможности изза секретности. И так за территорию НИИ и бывшего военного поселка приходилось выезжать по чужим документам. Разделения по интересам, как это обычно бывает на таких мероприятиях, у маленького коллектива не произошло. Разговор, как всегда, свернул на рабочие темы. Стали решать, что важнее для СССР, историческое послезнание или современная техника. Победила третья точка зрения, Павла Ефимовича. Он утверждал, что самая главная информация – это возможные пути политикоэкономического развития общества.– Подумайте сами. – Коган сделал глоток «Вдовы Клико» из хрустального бокала на высокой ножке. – Ведь в чем суть западной идеологии? Какую идею стали продвигать в массы после девяносто первого года? Обогащайтесь! Материальная мотивация – самая легко и относительно быстро удовлетворимая. А это же основная причина коррупции, этой, можно сказать, раковой опухоли на нашем обществе.– Да просто у людей совести нет, – тут же высказался Дима. – Не могут у нас некоторые чиновники без взяток жить.– Не просто не могут, – добавил Малышев, – не хотят.– О как, – сделал вид, что удивился полковник, – и куда же у них совесть делась?– Да и не было никогда, – констатировал Саша Логинов.– Что значит, не было? – возразил Коган. – Вы, друзья мои, не пробовали задуматься, откуда совесть берется и куда потом девается?– Берется она от папы с мамой. Как они ребенка воспитают, – тут же сказал Викентьев.– Правильно, на собственном примере. – Полковник поднял свой бокал и протянул его ближе к молодым. – Вот давайте и выпьем за тебя, Катенька, и за тебя, Юра, как за будущих родителей!Звон хрусталя поплыл по таверне, заглушая тихую музыку.– Горько! – тут же потребовал неугомонный Димка.– Гоооорько! – поддержали остальные.Катя с удовольствием пересела на колени к мужу, обняла его и затянула поцелуй так, как только смогла. Под аплодисменты она вернулась обратно на свое место, благодарно улыбнулась зрителям и, изменив улыбку на своем лице на донельзя хитрую, посмотрела на Когана:– Пал Ефимыч, а ведь вы нам так и не рассказали, куда убегает совесть.– Куда, говоришь, убегает совесть? – переспросил куратор. – Понимаете, ребята, чтобы она не исчезла, у человека должны быть убеждения, какаято цель в жизни… Если есть, к чему стремиться, если с детства уверен в правильности выбранного пути…И вот здесьто и всплывают вполне определенные плюсы советской идеологии. Она в СССР начиналась чуть ли не с детского сада. Дедушка Ленин, рассказы о революции, октябрята, пионеры, комсомольцы в школе. Пусть часто топорно, но с формированием в первую очередь нематериальных этических мотиваций у молодежи в Советском Союзе хоть както, но справлялись, – Коган помолчал и добавил, – сейчас эту нишу, возможно, смогла бы занять религия, но попам тоже больше нравится обогащаться. В конце концов, церковь – это коммерческая организация между паствой и Богом. Да и много ли сейчас понастоящему верующих?– Павел Ефимович, а вы? – спросил Николай.– Что я? – не понял полковник.– Ну, вы в Бога веруете?– Нет, Коля, не верю. Слишком много несправедливости на нашей планете. – Коган опять задумался. – Если бы существовало какоето высшее существо, то и этика у него была бы соответствующая. И как тогда понимать инквизицию, крестовые походы, гражданские войны и газовые камеры в концлагерях? Детскую смертность, в конце концов? Другое дело, что у меня полно хороших знакомых, которые искренне считают, что Бог есть. Поэтому и уважаю чужие верования. А сам я, Николай, верю в хороших людей, которые помогут и в горе, и в радости. Глава 5 – Какого х… ты здесь валяешься?! – Трясу в хлам пьяного подполковника за плечи. Не помогает. Так, здесь гдето я видел ведро. Наполняю ржавой водой изпод крана и выливаю на опухшую рожу– Ты ххто? – мямлит морда.– Хрен в пальто! Почему ты, командир полка, в рабочее время пьянствуешь?– Да паашел ты! Да я тебя…Посылать меня, майора СГБ, оперативника и старшего группы Специальной комиссии контроля? Легенький такой удар кулаком по животу. Подпол мгновенно затыкается и сгибается на койке пополам. Тут же несколько потревоженный желудок начинает извергать из себя прямо на одеяло выпивку и закуску из ассортимента, широко представленною на стоящем у окна столе. Ну и вонь. Выливаю второе ведро на подпола.– Чтобы через полчаса был в штабе, – приказываю я и выхожу из командирского домика.Нет, ну какая наглость! В полк всего неделю, как прибыли новые танки, а эта сволочь средь бела дня пьянствует. А подчиненные его еще покрывают.Мы притащились в эту часть на крестьянских санях. Мужик, который приезжал на станцию за какойто посылкой от дочери, учившейся в Москве, с удовольствием подрядился довезти нас со Злобиным до расположения танкового полка. По дороге он долго рассказывал, что у него уже двое старших детей учатся в институтах, средний сын собирается в Рязанское командное училище ВДВ поступать, если пройдет по конкурсу, а еще одна из дочек рисует хорошо. Вот для неето старшенькая прислала альбомы и новомодные фломастеры. За полчаса езды мы с Валеркой немного замерзли на двадцатиградусном морозе.На КПП войсковой части нас со Злобиным встретили несколько неприветливо. Очевидно, штаб полка не удосужился предупредить, что из Министерства обороны должны были прибыть технические специалисты для проверки комплектации новых танков. Именно так мы были залегендированы в этот раз, с соответствующими документами и общевойсковыми знаками отличия. Причем мы с Валеркой были в новой форме с погонами, введенной в СА еще в прошлом году, а здесь почемуто большинство военнослужащих были в старой. Неужели так сложно погоны было пришить? Пока доложились зампотеху полка, пока устроились в выделенной нам комнате в офицерской общаге, пришло время обеда. Кормили в комсоставовской столовой так себе. Смутило, что многие офицеры грелись принесенной с собой водкой. Явный непорядок. Я понимаю, когда вечером, после работы, раздавить в компании друзей бутылочкудругую. Но во время обеда принять стакан, а потом идти и командовать солдатами, дыша перегаром? Куда командир полка и замполит смотрят?Никуда эти сволочи не смотрели. Не было обоих в расположении. Еле выяснил, где живет полкач. Штабные говорить не хотели, пришлось у рядовых выяснять. Подполковник появился в штабе через час. Рвал и метал, пока я не сунул ему под нос свои настоящие корочки в красной обложке. Мгновенно затих и стал оправдываться.– Понимаете, товарищ майор, вчера был очень трудный день, вот я и расслабился немного…– Как часто ты так расслабляешься? – спрашиваю я и продолжаю без всякого перерыва. – Сколько новых танков расконсервировано? Какое количество мехводов обкатано на новой технике? Почему большинство военнослужащих, включая офицеров, в старой форме без погон? Где план работ, наконец?Красная рожа командира полка бледнеет, губы трясутся, но он молчит. Понимаю, что толку от него сейчас не будет.– Значит, так: завтра в восемь утра доложишь о положении дел во вверенном тебе полку. Тогда и буду решать вопрос о твоей дальнейшей службе.Поворачиваюсь и ухожу. Говорить с ним сейчас бессмысленно. И не потому, что он еще не протрезвел, а изза моего собственного состояния. Чувствую, что сейчас взорвусь и размажу этого козла по стенке. Как он не понимает, что сейчас вся страна жилы рвет, чтобы успеть подготовиться к большой войне? Германия оккупировала Чехословакию, кроме Тешинской области и южной Словакии, которые захватили Польша и Венгрия. В Испании правительство республиканцев пало в январе нового, тридцать девятого года. На полтора месяца раньше, чем в той истории. Вся Европа зубы точит на наш Советский Союз, а он, командир танкового полка, водку пьет…Тут меня догоняет молоденький лейтенант, которого я мимоходом видел в штабе. Шинель еще недостаточно обмялась, портупея новая. Видно, что только что из училища.– Товарищ майор, подождите, пожалуйста, – запыхался, догоняя, и настороженно оглядывается. – Товарищ майор, давайте в сторону отойдем.Осматриваюсь вокруг. Никого не вижу в вечернем сгущающемся сумраке, но просьбу летехи выполняю. Мы отходим с плохо убранной от снега дорожки под стоящие рядом деревья. Наст скрипит под сапогами лейтенанта и моими меховыми унтами.– Товарищ майор, извините меня, но вы так громко в кабинете товарища подполковника говорили, а дверь была открыта…– Да ты, парень, не тушуйся, говори, – подбадриваю я чегото явно опасающегося летеху.Вот он мне и рассказал. Да, дела здесь творятся… Лейтенант Федоров прибыл в часть всего месяц назад, отбыв положенный после окончания училища отпуск, вместе с другим выпускником, лейтенантом Козловым. Порядок здесь действительно отсутствует. Все командование полка повязано пьянством и круговой порукой, от замполита до особиста. Товарищ его, Леша Козлов, попробовал повозмущаться и рапорт в вышестоящие органы написал. Не дошел рапорт. Лешу нашли в соседнем лесу замерзшего насмерть. Судмедэксперт констатировал сильное опьянение. А он непьющий был. Сам Федоров заметил, что как только он пытается выбраться на станцию, то или у ротного находятся для него какието срочные дела, или попутчиков много набирается. Да и сил у лейтенанта пить столько, сколько наливают, больше нет.– Вот что, лейтенант Федоров. Ты молодец, что доложил мне. А сейчас дуй к себе и затаись на пару дней. – Я похлопал летеху по плечу и задумался. Почемуто я поверил ему сразу. Остро захотелось закурить. А яСинельников некурящий. Это яВоропаев смолил когдато одну за другой. Ладно, перетерпим. Так, первое, Злобина вон отсюда. Пусть выбирается из части любым способом. На станцию, на телефон, а не будет связи – до другой станции. Здесь, чтобы чисто все сделать, помощь от родной конторы нужна. Сказано – сделано. Бегу в общагу. Быстро объясняю ситуацию Валерке, который методично уничтожал в это время наш НЗ.– Ты думаешь, все так серьезно? – спросил лихорадочно одевающийся Злобин.– Не знаю, но лучше перебдеть, чем замерзнуть связанным в лесу, – отвечаю я и пытаюсь просчитать действия подпола, если все обстоит именно так, как рассказал летеха. В первую очередь он должен нас на какоето время дезавуировать. Как? Элементарно, Ватсон! Напоить. А не пьют у нас только язвенники и трезвенники. Которых, как известно, днем с огнем не найдешь. Прощаюсь с Валеркой и быстро делаю куклу на его койке. Верхний свет выключить. Сижу за столом и под мягким освещением настольной лапы читаю книгу. Через какихто пятнадцать минут осторожный стук в дверь. Местный особист прибыл представиться. Полушепотом объясняю ему, что, мол, товарищ приболел, принял лекарство со снотворным и отдыхает. Старлей тихо, но настойчиво приглашает на домашний ужин, где он подробно расскажет о положении дел в части. Немедленно соглашаюсь. Забираю верхнюю одежду и, выключив свет и закрыв дверь снаружи на ключ, следую за особистом. Ужин был действительно неплохим. И местный самогон, несмотря на приличную крепость, был довольно хорошо очищен и мягок. Особист накрывал на стол сам и усердно наполнял стаканы. Минут через сорок, когда я выглядел уже хорошо выпимши, появляются комполка с замполитом. Пью с ними еще прилично. Через полчаса делаю вид, что вырубился, аккуратно пристроив голову на относительно чистое место на столе.– Ну, что с ним будем делать? – спрашивает подполковник.– Да как в прошлый раз, когда проверка была, – отвечает старлейособист. – Сейчас разденем и в кровати с моей Нинкой голыми сфотографируем. А утром она тебе заявление напишет, что эсгэбэшник ее изнасиловал. Ну, и тестю, как всегда, отпишешь, на всякий случай.Ого! Да здесь компромат организован не хуже, чем в том мире готовить умеют. А кто у этого хмыря тесть, интересно? Нет, допускать развития ситуации в таком направлении я не буду. Встаю, хватаясь за стол, и, качаясь, пытаюсь выйти в коридор. Замполит толкает обратно на стул.– И что ж тебе неймется, майор?Делаю вид, что не слышу. Дверь в комнату открывается, и появляется явно выпившая женщина в расстегнутом халате. Вероятно, пресловутая Нинка. А что, вполне даже ничего. Правда, несколько не в моем вкусе и лицо довольно испитое.– Ну, чо зенки вылупили? Голых баб никогда не видели? – говорит она, даже не пытаясь прикрыться. – Идите уж отсюда. Я сама с ним разберусь.Замполит с комполка покидают помещение. Нинка подходит ко мне и вместе с мужем тащит через другую дверь в спальню. Там мою, якобы невменяемую, тушку усаживают на уже разобранную кровать. Затем женщина пытается расстегнуть на мне портупею. Э нет, мадам, этого я вам позволить никак не могу. Очень уж мне не нравится, когда меня пытаются использовать. Резкий, точно дозированный удар локтем в живот. Одной рукой придерживаю задохнувшуюся женщину так, чтобы она упала на кровать, а другой бью ребром ладони по горлу особиста. Так, на десяток минут оба успокоены. Выхожу в прихожую. Так, вот они, мой офицерский бушлат и шапка. Теперь несколько минут постоять на морозе и как следует провентилировать легкие. Всетаки влили в меня прилично. Подумать тоже не мешает. Стоп. Комполка с замполитом наверняка пошли в офицерскую общагу Злобиным заниматься. Они же не знают, что его давно там нет. Бегу туда. Ох, ты! Да тут уже два бойца и сержант с автоматами дожидаются. Мы с Валеркой уже немецкими или английскими шпионами объявлены, что ли? У разворошенной злобинской койки стоят командир полка с замполитом. Один взгляд подполковника, и стволы направлены на меня. Быстро соображает, сволочь. Спокойно позволяю себя разоружить.– На гауптвахту его, – отдает приказ командир полка, – утром разберемся, кто они такие на самом деле. И на станцию две машины за вторым надо отправить. Никуда не денется.Уже уходя под конвоем, слышу слова замполита, которые солдаты и сержант расслышать никак не могут:– Валить его надо. При попытке к бегству.Нет, ребята, мы так не договаривались. Как только дорожка повернула за угол и от общежития нас стало не видно, я перехожу на только мне доступную скорость движения. Ну, кто же такого, как я, подконвойного сопровождает, не передернув затвор, хотя это и вопреки уставу? Несколько секунд, и вся троица вольготно разлеглась на снегу. Отстегнутые магазины и подсумки летят в сугроб. Быстрее, чем за пять минут, в темноте не найдут. Моя табельная «Гюрза» возвращается на свое законное место в кобуру. Привык я за последние месяцы к ней. Ухватистая и точная машинка. Хлопаю старшего по щекам и помогаю ему сесть.– Слушай меня внимательно, сержант. Это твои командиры Родину и Сталина предали. – Сую старшему наряда свои корочки, подсвеченные фонариком. Он очумело смотрит и, кажется, начинает чтото соображать. – Совесть свою они пропили, – говорю я и начинаю соображать, что надо както прикрыть Злобина. А для этого нельзя выпустить из части машины.Во, дурная ситуация. В своей же советской армии диверсиями заниматься. Вот это я попал! Оставляю горекараульщиков и несусь к КПП. По пути слышу сирену. Полкач что, вабанк решил пойти, раз боевую тревогу объявил? А вот это уже совсем плохо! Мне даже против одного отделения автоматчиков не выстоять. Я же не могу в своих стрелять. Но Валеркуто я обязан прикрыть в любом случае, это ведь я его за помощью послал. Подбираюсь к КПП метров на тридцать. Здесь курилка организована с железной оградкой и деревянной крышей. Очень удобное место для наблюдения. Через какихто пять минут подъезжает пара «козликов». А ведь неплохо бы покинуть расположение части вместе с ними. Но под относительно ярким светом ламп во время тревоги? Придется свет выключить. Выламываю прут из ограды и, тщательно прицелившись, бросаю его вверх через дорожку. Вспоминается детская присказочка: «Да будет свет, сказал монтер и сделал короткое замыкание». Прут попадает на провода у самого столба с фонарем. Зеленые искры – и наступает темнота. Виден только свет фар автомобилей. Под недовольные матюки солдат подбираюсь ко второй машине. Ворота уже распахнуты, и первый «козлик» начинает движение. Успеваю запрыгнуть на дугу бампера и ухватиться обеими руками за кронштейны запаски. Хорошо, что перчатки заранее надел. Не хватает только руки об холодное железо отморозить. Десять минут просидеть скрюченным на бампере – это не подарок. Пару раз на колдобинах сваливался и повисал на руках. Еле запрыгивал обратно. Хорошо хоть снег на дороге укатан, а то бы унты ободрал насквозь. По пути фарыискатели постоянно шарили по обочинам. Пусто. Валерка давно должен был добежать до станции. Запас времени у него пара часов был. Приехали наконец. Падаю на последних метрах и откатываюсь в сугроб. Из машин выскакивают какойто капитан и пятеро бойцов и забегают в двухэтажное здание станции. Водилы остались на своих местах. Хорошо, других машин на пристанционной площади нет. Подобраться по очереди, пригибаясь, к левой дверце, рвануть ее и вырубить водителей особых проблем не представляет. К тому же оба оставшихся солдата вперились в двери станции. Зайдука и я туда. Оп, одного бойца оставили внутри у дверей. Ну, нет у тебя, парень, нормальной подготовки оперативника СГБ. Посиди здесь на лавочке, облокотившись на стену. Минут через десятьпятнадцать придешь в себя. Вот и «калаш» рядышком постоит. Мне он не нужен. В стесненном помещении удобнее работать пистолетом. Небольшой зал ожидания пуст. Даже милиционера почемуто нет. Осторожно, по боковым краям ступеней, чтобы не скрипели, поднимаюсь по деревянной лестнице. Вот они все, у кабинета начальника станции сгрудились. Ломятся через закрытую дверь.– Открывай, твою мать, – орет капитан, стуча рукояткой пистолета, – стрелять буду!– Не будешь ты стрелять, – громко говорю я. Они, все пятеро, поворачиваются ко мне. Глаза от испуга расширяются. Моя «Гюрза» в правой руке, прижатой предплечьем к боку, переводит свой черный зрачок дула с одного на другого. Как меня всегда поражало, что в детективных фильмах ходят с пистолетом в вытянутой руке. Так ведь и выбить ствол недолго. Очень хорошо, что кабинет находится справа по коридору. Я успел рассмотреть на всех автоматах переводчики огня в положении «на предохранителе». А вот у капитана ПММ, и, если патрон дослан, может сдуру пальнуть с самовзвода.– Так это ты старший пары шпионов? – удивленно спрашивает он.– Лапша это на уши, – отвечаю я, но закончить не успеваю.Капитан резко сдвигается за одного из солдат, одновременно поднимая пистолет. Правильно делает. Хорошо его учили. С трех метров и в движении не промажешь. И телом своего воина в броннике прикроется. Звук выстрела гулко разносится по коридору. Промазать с такого расстояния в руку капитана я не мог даже теоретически. Только один сержантсверхсрочник хоть както реагирует, сбивает «калаш» с предохранителя и пытается передернуть затвор. Приходится в прыжке выбивать ногой автомат из рук. Рядовые стоят, не дергаясь, с отвисшими челюстями. Что возьмешь с необстрелянных танкистов? Отшвыриваю ногой пистолет капитана в конец коридора. Хозяин ствола на глазах бледнеет и заваливается на спину– Аптечка у когонибудь с собой есть? – спрашиваю я у испуганных солдат.– В машине должна быть, – говорит сержант, потирая ушибленную руку.– Бегом, нужно противошоковое и перевязочный пакет, – командую ближайшему рядовому, успев оценить состояние лежащего капитана. – И не вздумай пытаться даже направить ствол в мою сторону, пристрелю. Стой, смотри, – вспоминаю я, кручу у него под носом своими красными корочками с крупными золотом тиснеными буквами «СГБ СССР» и добавляю: – О водителях и парне у дверей зала ожидания не беспокойся. Живые они. Скоро в себя придут. Давай, беги.Только начинает затихать дробный стук сапог солдата, как дверь кабинета распахивается, сбивая одного рядового на пол, и оттуда выкатывается Валерка со своей «Гюрзой», зажатой сразу в обеих руках. Поводив стволом и осмотревшись, он расцветает довольной улыбкой, увидев меня. Оценив обстановку, Злобин немного расслабляется, встает сам и помогает встать солдату. В ответ на мой вопросительный взгляд Валера тут же докладывает:– Оперативный дежурный по управлению уже выехал. Ему сам Лаврентий Павлович наши полномочия подтвердил.Из двери кабинета высовывается лысая голова с любопытноиспуганным выражением на лице. Наверно, дежурный по станции.– Тахта или диван есть? – спрашиваю я. Голова молча кивает.– Несите, – командую я рядовым, указывая на капитана.Как оказалось, пуля из моей «Гюрзы» прошла через мягкие ткани руки, чуть задев кость. Много крови он потерять не успел, но месяц в госпитале все же проваляется, прежде чем вернуться на службу. * * * Мы со Злобиным по возвращении в Москву получили благодарность от Самого. Он вызвал нас на следующий день после приезда. Иосиф Виссарионович долго расспрашивал именно о недостатках подготовки рядового состава. Видимо, наша информация была не первой по этому вопросу. А еще через неделю было принято решение о формировании младшего командного состава СА, начиная от командиров отделений, только из военнослужащих сверхсрочной службы. С учетом повышения зарплаты сверхсрочникам еще на двадцать процентов от и так уже не маленькой желающих остаться служить среди демобилизующихся вполне хватало, чтобы выбирать лучших.В офицерском корпусе Советской армии начались чистки. Нет, не в смысле расстрелов, хотя они по решениям трибуналов тоже были. Кстати, командир того танкового полка оказался зятем самого маршала Егорова. Вот их вместе потом и расстреляли. Были введены ежегодные аттестационные комиссии. Не соответствуют знания и умения должности и званию – могли легко снять любого командира, вплоть до генерала. Ох, и учеба в войсках началась. В зачет командира шла оценка боеготовности его подразделения. Было и много внеочередных повышений.У нас в СГБ тоже была переаттестация. А я как раз перед ней диплом в МГУ защитил. С моей памятью и старыми знаниями из прошлой жизни это было несложно. С экзаменами и зачетами на переаттестации у меня также никаких проблем не было. Ну и заполучил… внеочередное звание полковника. А так как председатель нашей Комиссии Спецконтроля генералмайор Горленко зачеты завалил, то Лаврентий Павлович предложил Сталину мою кандидатуру. Иосиф Виссарионович одобрил. Будем пытаться соответствовать и оправдать оказанное доверие. А так как наша Комиссия официально при Политбюро ЦК ВКП(б), то я стал еще и кандидатом в члены ЦК и одним из замов маршала Берии. Да, высоко здесь взлетел Егор Синельников в свои двадцать четыре года. Ох, и круто падать буду, если сорвусь. Хотя вон Павел Васильевич Рычагов уже генералмайор. А ему всего двадцать шесть. * * * С Пашей я познакомился, когда получил приказ лично проконтролировать положение дел в авиации. А там сложно было, когда начали поступать первые серийные Ил10, Ту2 и Ту4. Согнали большую часть всех пилотов и техников на два десятка новых крупных авиабаз под Оренбургом и чуть ли не круглосуточно стали эксплуатировать новые самолеты. В том районе как раз два новых нефтекомбината заработали с приличным выходом высокооктанового авиабензина. Запасных моторов несколько эшелонов пригнали. Как только моторесурс к концу подходил, так сразу же двигатель меняли. На каждый новый самолет была очередь вначале, пока машин было мало, до двадцати экипажей. Самолеты днем практически не стояли на аэродромах. Регламентные работы производились, в основном, ночью.В свою маленькую группу Комиссии Спецконтроля я включил двух прикомандированных летчиковиспытателей: Петра Михайловича Стефановского и Алексея Николаевича Гринчика, а затем поехал инспектировать эти авиабазы. Очень тяжелые весна и лето были в этом году для советской авиации. Посмотрели мы с Валерой на адову работенку летчиков, а Петр Михайлович с Алексеем поучаствовали. Я никогда не забуду, как шестерка штурмовиков прошлась над полигоном и вымела все мишени пушечным огнем. Зайдя на макеты с высоты какихто двухсот метров, они на снижении превратили деревянные стволы зениток в щепки. Штурмовики и фронтовые бомбардировщики работали только в светлое время суток. А вот экипажи Тучетвертых уже научились взлетать и бомбить бетонными чушками в темноте по заранее освещенным осветительными авиабомбами мишеням. Посадку они производили уже после рассвета.Значительно сложнее было с истребителями. Новый министр авиапромышленности Алексей Иванович Шахурин обещал первые поставки модернизированного Як3 только в конце лета. Несколько сложнее оказалась технология производства этого самолета, чем у других машин. Временный выход все же нашли. Оборудовали И16 нормальными радиостанциями и ночными прицелами. Летчикииспытатели в один голос утверждали, что те пилоты, кто освоит в совершенстве «ишак», с легкостью смогут переучиться потом на Як3. Тренировки у ночников велись круглые сутки. Истребителиперехватчики уже болееменее научились не только взлету и посадке в ночное время, но и стрельбе по конусам с помощью ночных прицелов. Причем с дистанции не более ста пятидесяти – двухсот метров. То есть с гарантированным поражением цели. А некоторые асы и на пятьдесят метров подходят. Уже были неоднократные случаи, когда трос крепления конуса перебивали. Зрелище дневных воздушных учебных боев вообще меня завораживало. Леша Гринчик несколько раз вывозил меня на спарке УТИ4[19] в воздух. С относительно близкого расстояния эти поединки, когда один на один, когда группами смотрелись еще интереснее.В результате нашей инспекции у меня сложилось устойчивое впечатление, что через полгодагод, после полного насыщения советской авиации техникой, наши ВВС будут способны бить любого противника на любых высотах. Слетанность отдельных подразделений меня, в общемто, далекого от авиации человека, просто поражала. И мои консультанты, прикомандированные летчикииспытатели, полностью подтвердили мое мнение. Конечно, аварийность была довольно высокой. Но вот человеческих жертв было относительно мало. Может, сказалось применение современных мнеВоропаеву спасательных парашютов и отличная работа инструкторов ПДС?На прощальной вечеринке перед возвращением в Москву, ну а как же без нее, мы же русские люди, в конце концов, я порекомендовал Паше Рычагову, командовавшему всей группой учебнобоевых авиабаз, несколько снизить физические нагрузки на ЛПС и побольше заниматься тактикой применения авиации в современных (мнеСинельникову) боевых действиях. Здесь мне очень помогли консультации полковника Когана на последних сеансах связи. Распивая последнюю бутылку, мы со Злобиным (он, кстати, после переаттестации майора получил) рассказали про наши приключения при инспектировании танкового полка. Я думаю, генералмайор Рычагов сделал для себя соответствующие выводы и в этом мире его уже не расстреляют, как в том. Отличный летчик и хороший командир принесет еще много пользы нашей Родине.А пятнадцатого мая он с большой группой лучше всех подготовленных пилотов на отремонтированных истребителях И16 с новыми модернизированными моторами вылетел на Дальний Восток. Бронетехника выпуска до тридцать восьмого года начала скрытное выдвижение туда еще в конце апреля. Японскую Квантунскую армию на ХалхинГоле ожидал большой сюрприз. * * * – Купились, говоришь, американцы? – Коган улыбнулся. – А куда же им деваться было. Размеры все на чертежах, видно, что из дюймов изначально переведены. В фильмах артисты некоторые себя постаревших опознали. Даже Дисней потом авторитетно заявил, что эти мультфильмы, несомненно, его школа и русские так снять не могли. Вот только какова инерция мышления. Слишком поздно они опомнились. Все ведущие ученые успели выехать в Советский Союз. Промышленность на выполнение заказов СССР уже запущена. Остановить ее смерти подобно для американской экономики. Там же в контрактах и золотишка прилично заложено. А основные поставки станков и сырья уже сделаны.– Да, Лаврентий Павлович развернулся, – тоже заулыбался Викентьев. – Такого количества золота страна еще никогда не добывала. Наши карты хорошо помогли. А знаешь, Пал Ефимыч, какую аналитическую записку на основе разведданных по Америке Иосиф Виссарионович у себя на столе пару дней назад в развернутом виде оставил? Именно по гипотетической машине времени Советского Союза. Все, как мы и задумывали. Штаты бросили огромные силы и средства на создание устройства, позволяющего заглядывать в будущее. Что самое для нас интересное, проект назвали Манхэттенским и административным руководителем поставили майора Лесли Гровса.Оба расхохотались[20].Неожиданно полковник перестал смеяться, и лицо его стало задумчивым.– Знаешь, Юра, то, что нам удалось отвернуть внимание Штатов от атомного оружия и заставить их сосредоточиться на бесперспективном проекте, это, конечно, очень хорошо. Но вот тот факт, что название и руководитель совпадают с нашей историей, заставляет задуматься о некоторой корреляции двух миров.– Что ты имеешь в виду? – не понял Викентьев.– Понимаешь, очень не хочется заниматься философией времени, это очень сложный вопрос. А информации для анализа пока очень мало. – Куратор поморщился, потом попробовал объяснить: – Вот смотри, когда ребята случайно наткнулись на тот мир, то разница была только в точке отсчета и скорости течения времени. При первых наблюдениях отсюда выяснилась абсолютная тождественность наших миров. Затем мы влезли туда со своей революционной информацией. И что в результате видим? История там круто свернула в нужную нам сторону. Причем относительно легко, так как ценность передаваемой нами информации просто фантастична для них. А вот появление в их Америке проекта с одинаковыми названием и руководством, пусть и совершенно бесперспективного и на два года раньше, чему нас, говорит о том, что история там как бы пытается свернуть обратно в проложенное нашим миром русло.– Ты думаешь, что это так серьезно? – спросил после некоторого размышления Викентьев.– Не знаю, – тут же ответил полковник. – Я в последнее время много думал на эту тему. И ни к каким выводам прийти не смог. Слишком мало данных.Даже подсел в интернете на один очень интересный форум альтернативной истории. Посмотрел, что альтернативщики думают об этом, и понял, что сам зря занялся этим вопросом. О философии времени лучше вообще не думать. Зато много полезного на том форуме набрался. Насколько интересно пишут ребята. Но иногда абсолютно нелогично. Например, попадает человек или целая группа в тыл к немцам в сорок первый. Так, когда Сталин или Берия узнают об этом сверхценном для державы ресурсе, их не только не эвакуируют немедленно в наш тыл, так еще, когда всетаки вывозят и получают от попаданцев какуюто часть информации, потом обратно на фронт отправляют.– Действительно, както нелогично, – подтвердил мнение Когана директор проекта. – Ведь приличную ценность представляют не только знания, но и просто современный взгляд на то время.– Насчет современного взгляда. Смотри, что мне на том форуме подсказали, – куратор вытащил из кармана флешку и, воткнув ее в ноутбук, повернул экран к Викентьеву.– ПЗРК «Колос» образца шестьдесят седьмого года, – начал разбираться тот, – разработка ЦНИИТОЧМАШ.Переносный зенитноракетный комплекс стрелял сразу семью маленькими реактивными неуправляемыми снарядами и был предназначен для борьбы с вертолетами вероятного противника. В отчете по результату испытаний было сказано, что по эффективности ракеты «Колоса» равноценны 37миллиметровому снаряду автоматической зенитной пушки. Даже 10миллиметровая броня не являлась для них помехой. Ее пробитие отмечалось во всех случаях при встрече снарядов с бронеплитами под углами от 0 до 60 градусов. Огневые испытания, в которых участвовали шесть человек, показали, что комплекс «Колос» безопасен в обращении, а отдача при стрельбе из него переносится даже легче, чем при выстреле из гранатомета РПГ7.На полигоне также были опробованы возможности «Колоса» при стрельбе по наземным целям. Выяснилось, что его можно с успехом применять на дальности до двух километров для уничтожения скоплений техники, складов горючего и различных летательных аппаратов на аэродромах.Помимо огневой эффективности новое зенитноракетное оружие имело высокие техникоэкономические показатели. Производство одного «Колоса» обходилось всего в 36 рублей, а блока снарядов – в 31 рубль 80 копеек.Однако, несмотря на положительные результаты, полученные на испытаниях, «Колос» не был принят на вооружение и серийно не выпускался[21].– А что, – прочитав, высказался Викентьев, – по низколетящим самолетам начала сороковых самое то. И технологии относительно простые. Должны наши там потянуть.– Технологии, технологии, – недовольно пробурчал Коган. – Вот тыто, Юра, откуда этого поднабрался? Не был Союз с середины тридцатых отсталой технической державой. Были, конечно, в чемто отставания, но были и приличные прорывы. СССР единственный в мире имел танковый дизель с алюминиевым блоком.– А как же отвратительное качество воздушных фильтров на этих дизелях? – не утерпел Викентьев.– Так он же из авиации пришел, – тут же ответил полковник, – а там воздушных фильтров частенько не ставили, незачем было.– Я вообще поражаюсь современным взглядам на Советский Союз того времени, – продолжил Коган, закурив очередную сигарету, – отсталая страна по всем параметрам. Нет ни технологической культуры, ни технической школы. А не было этого. Было очень много ошибок, но, повторяюсь, прорывов вперед было значительно больше. В том числе и в знаниях. Вот тебе в качестве примера. Немцы первыми создали серийную реактивную машину. «Мессершмитт262». На испытаниях потеряли два десятка пилотов с самолетами изза затягивания в пикирование на больших высотах и скоростях, но так и не разобрались в причинах. Просто написали в инструкциях: на больших высотах истребитель не разгонять. А наш летчикиспытатель Андрей Кочетков при первом же полете на «мессере» с таким заданием удержал машину, и загадка была математиками решена[22]. Часто нам в пример ставят Америку. А термоядерную бомбу мы сделали значительно раньше их. Штаты захватили в Германии Вернера фон Брауна со всей документацией по ракетам, а в космос мы все равно раньше их вышли!– Да успокойся ты, Пал Ефимыч, – тоже закурив, сказал директор «Зверя», – сам же знаешь, откуда это все пошло. Лихие девяностые. Дерьмократы, чтобы развалить страну, какой только грязью наше прошлое не поливали. И кто их направлял и платил за это, тоже знаешь. По их утверждениям, не было у нас тогда ни ученых, ни инженеров, ни грамотных рабочих. А ЗиС2 с производства снимали изза того, что отсутствовали у немцев тогда достойные цели для нее. Излишняя бронепробиваемость, видите ли. И это же немецкие инженеры пытались повторить наши «Катюши», а не советские. И наклоны брони на «Пантерах» скопированы с Т34, а не наоборот.– Бесит меня, когда, казалось бы, вполне разумные люди порют откровенную чушь про наших недавних предков. – Коган глубоко затянулся. – Европу от фашизма защитил Советский Союз, а отнюдь не американцы, как они это сейчас утверждают. И японскую Квантунскую армию разбили в сорок пятом тоже советские солдаты, а не американские. И, опять повторюсь, не было реального технического отставания.– Прав ты, Павел Ефимович. Ну, решили же пока там самые сложные, дорогие и наукоемкие направления не трогать. Атомные, турбореактивные, полупроводниковые и микроэлектронные технологии они начнут раскручивать в сорок первом, когда войска будут полностью насыщены нормальной боевой техникой.– Ладно, давай вернемся к нашим баранам. СГБ по переданным спискам из архивов КГБ работает? – спросил успокоившийся куратор.– Судя по отчетам на столе Иосифа Виссарионовича, уже полностью отработали, – ответил директор. – И немцев, и англичан, и немногочисленных французов. А вот японцев на Дальнем Востоке было очень много. Когото на месте взяли, когото смогли перевербовать. Многих просто оставили работать под контролем. Они теперь, сами того не подозревая, дезу своим хозяевам гонят.– Да, опростоволосились мы с тобой, Юра, – сказал полковник. – Это ведь мы были обязаны вспомнить и немедленно отправить туда списки известных сегодня шпионов того времени. Хорошо, Синельников подсказал. Как он там поднялся! Молодец парень.– Он теперь частый гость у Иосифа Виссарионовича. Лично докладывает. Не то что на ближней даче, даже в Зубалово пару раз докладывал Сталину, когда тот к дочери ездил. Разок Иосиф Виссарионович его шашлыком угощал на пару с Микояном, – похвастался товарищем Викентьев.– Юрь Саныч, а как у наших гениев дела с биомаяками обстоят? – спросил Коган.– Да уже карты на четырех потенциальных реципиентов составили, – ответил директор проекта.Речь шла об относительно старой идее Горина и Малышева вместе с Ольгой Шлоссер. Они задумали составить биофизиологические карты отдельных людей в том мире, чтобы их можно было в любой момент найти аппаратурой пробоя. Первая такая карта была составлена еще месяц назад на СинельниковаВоропаева. Несмотря на огромную сложность и большой объем этой работы, все были очень довольны. ЕгорЖеня получил возможность проводить сеансы связи в любом месте, где бы он ни находился, а не только в Москве, лишь бы рядом был радиоприемник. А ребята существенно облегчили себе поиск новых географических координат для наблюдения на той Земле, хотя это все равно оставалось достаточно долгой и кропотливой работой. * * * Вот за что мне это все? Я же ни хрена в вертолетах не понимаю! Меня только десантироваться с них в той жизни научили. Нет, поезжай и разберись лично. Это приказ. Я, конечно, и сам понимаю, что сейчас из тех, кто знает про «Голос свыше» и правду об источнике информации УСИ, все равно послать, кроме меня, некого. Надо соответствовать должности и оказанному доверию. Но как?!Приехали мы с Валеркой в Казань на только что построенный вертолетный завод. Ну здесь и бардак! Нет, не в смысле порядка. В цехах чисто, рабочие в новых спецовках без дела не болтаются, стружку в металлообработке убирают вовремя. На летном поле стоят пять новеньких Ми4. Но в томто и дело, что стоят. При попытке взлета, сразу после отрыва шасси от бетона ВПП[23] начинается жуткая раскачка. Хорошо, что первые испытания начинаются в привязанном тросами к земле варианте. А эти два самых крутых сегодня специалиста по винтокрылым машинам то ругаются друг с другом, то чуть ли не в обнимку зависают над чертежами и начинают лихорадочно чтото считать. Сикорского Игоря Ивановича выманили из Америки одновременно с учеными. Ему показали специально для этого переданные с той Земли кинокадры высшего пилотажа на маленьком вертолете и пообещали, что он без ограничений сможет заниматься своей мечтой в Советском Союзе. Увлеченный авиаконструктор «сломался» и согласился на репатриацию. Миль Михаил Леонтьевич здесь уже считался одним из ведущих отечественных специалистов по теории автожиров и вертолетов. Вот этуто «сладкую парочку» и послали сюда, на только что построенный завод, запускать в производство модернизированный Ми4.Майора Злобина я погнал пройтись по заводу У негото образование именно техническое. Вдруг увидит свежим взглядом чтонибудь интересное. А сам решил посидеть над документами. Ну, не верю я, что инженеры Викентьева так серьезно напортачили, что Миль с Сикорским разобраться не могут. Невооруженным взглядом видно же, что головастые мужики. У Камова в УланУдэ маленькие Ка18 летают ведь. Стоп. А в чем принципиальные отличия Ми4 от Ка18? Несущий ротор и хвостовой винт для компенсации реакции ротора и управления поворотом вокруг вертикальной оси. А на камовских машинах два соосных винта, которые вращаются в разные стороны. Нет, это я кудато не туда полез. На той Земле оба варианта прекрасно летали. Значит, ошибка совершена здесь.Так. Сразу после постройки первого опытносерийного экземпляра вертолета его начали испытывать строго по методике, присланной вместе с чертежами. Тут же началась эта кутерьма. Сначала поменяли несколько летчиковиспытателей. Та же фигня. Прилетели знаменитые Чкалов и Анохин. У них тоже ничего не получилось. Попробовали на следующих собранных вертолетах. Никаких отличий. Докладная о неудачных испытаниях пролежала на столе у Сталина, который был очень неравнодушен к авиации, несколько дней. Инженеры «Зверя» перетрясли все чертежи, но ошибок, как сказал мне на последнем сеансе связи Юра Викентьев, не нашли. Тем более что система управления вертолетом от оригинала практически не отличалась. Сикорский с Милем также не первую неделю сидят над чертежами и утверждают, что спроектировано все правильно. Но в то же время идет раскачка по фазовому сдвигу, как они это обозвали. И что я в этом понимаю? А ни хрена! Понятно только одно, раз раскачка идет как по крену, то есть с борта на борт, так и по тангажу, то бишь с носа на хвост и обратно, значит, это чтото в управлении автоматом перекоса несущего винта.Сначала проверил соответствие рабочих чертежей негативам оригиналов. Зря я, что ли, у Меркулова выбивал на вынос из УСИ все эти бобины с пленкой и специальный аппарат для просмотра негативов? Два дня у нас ушло на сравнение чертежей каждой детали системы управления. Валеркина помощь здесь была для меня просто неоценима. Инженерто у нас он, а никак не я. Да и допуск к пленкам здесь был только у нас двоих. Ошибок в деталировке нет. Потом я тщательно прочитал на этом гребаном агрегате для просмотра пленок, где черное перепутано с белым, все инструкции по сборке системы управления вертолетом. Ну а затем мы со Злобиным полезли во внутренности Ми4. Полдня ковырялись. А гам столько всяких лючков, что пока разберешь и обратно соберешь, семь потов сойдет. И нашли!!! Всетаки фотографическая память – это чтото! Есть там одна штуковина, обзываемая качалкой. В ней три дырки или, как вечно поправляет меня Валерка, отверстия. Два круглых, а одно вытянутое. Так вот, оказалось, что эту качалку можно на ось поставить в два разных положения. Причем, если бы не один из огромной кучи сборочных чертежей, я бы сам ее засунул так же, как рабочий поставил. Если бы Миль или Сикорский сами проектировали этот вертолет, они бы сразу увидели ошибку сборки, а тут вон как получилось. Когда Злобин доложил мэтрам о найденном нами несоответствии и спросил, не в нем ли все дело, они в очередной раз долго ругались, а потом дружно побежали на аэродром проверять. Перестановка качалки заняла какихто пятнадцать минут. Игорь Иванович сам сел в пилотское кресло. Миль устроился справа, а я забрался на лесенку, которая вела в кабину. Ох, и шумно здесь от работающего двигателя. Прогрев мотора, отрыв, чуть вперед, пока тросы не натянулись, немного назад. Нет раскачки! Следующим за управление сел Анохин, а мы все с земли наблюдали, как он ювелирно покачивал вертолет на ограничительных растяжках. Через час в полетном задании уже красовалась запись об испытательном полете без привязных тросов. А еще через неделю мы с Валерой возвращались в Москву, а в нашем строго охраняемом багаже было на одну кинопленку больше. На ней Валерий Павлович и Серега Анохин демонстрировали вертолетные танцы над аэродромом сразу на двух машинах. * * * Наш Ил14 сел на центральном аэродроме столицы в одиннадцать часов утра в воскресенье. Там меня уже ожидала машина с одним из порученцев Лаврентия Павловича. Оказывается, Сталин очень хотел посмотреть на летающие Ми4. Изза соображений секретности вся новая военная техника эксплуатировалась только на закрытых базах. А так как Польский кризис уже набрал свои обороты, выехать из Москвы даже на пару дней Иосиф Виссарионович не мог. Мне было приказано лично доставить кинопленку на дальнюю дачу в Зубалово, куда вождь выехал еще субботним вечером проведать дочь и сына, отпущенного в отпуск из Качинского летного училища.Запад Подмосковья издавна славился живописными ландшафтами. В бывших усадьбах вдоль Москвыреки, Старой Смоленской дороги и близ Звенигорода разместились дачи, дома отдыха и санатории. Госдача Зубалово4 была не самой большой из местных «замков». Соседняя Зубалово2, где жил Анастас Микоян со своей семьей, была значительно больше.Иосиф Виссарионович встретил меня приветливо и поздоровался за руку.– Ну, рассказывай, Егор Иванович, как ты посрамил двух наших самых больших спецов по вертолетам.– Товарищ Сталин, это не лично моя заслуга. Мы там все вместе ошибку сборки искали.– Говори, говори, сказочник, – усмехнулся вождь. – Мне Лаврентий уже все подробно доложил.Да уж, подумал я, контрразведывательные структуры СГБ работают у нас оперативно.Мимо пробежал, поздоровавшись со мной на ходу, неугомонный лоботряс Васька с большим бутербродом в руке и зажатым под мышкой футбольным мячом. Перехватив мой голодный взгляд на бутерброд, Иосиф Виссарионович позвал дочь.– Светлана, проводи товарища полковника в столовую и накорми его. А то он к нам сюда прямо с самолета приехал. Наверняка позавтракать не успел. Оператор пока пленку зарядит в киноаппарат.– Пошли, дядь Егор, – потащила меня за руку девчонка, – а что за фильму ты привез? – И, не дав мне ответить, опять спросила: – Дядь Егор, а дашь мне еще из твоего пистолета пострелять?– Не фильму, а фильм, – пришлось мне поправить девочку. – Там секретная военная техника. А о пистолете, сама знаешь, у папы спрашивать надо.Мои аппетиты в этом доме уже были известны. Иосиф Виссарионович несколько раз оставлял меня на обед или ужин, когда я приезжал сюда докладывать. Однажды весной Сталин угостил меня, вместе с зашедшим пососедски Микояном, собственноручно приготовленным шашлыком. И он был очень доволен, когда я, нахваливая хозяина, уничтожил изрядное количество пахнущей дымком баранины. Запивали тогда шашлык водочкой с ледника. Сталин очень критически посмотрел на мои дозы и спросил, не много ли я пью. Пришлось демонстрировать на пустых консервных банках снайперскую стрельбу из пистолета. Вождь оттаял и похвастался перед соседом:– Видишь, Анастас, какие у нас молодцы в СГБ служат.На звук выстрелов прибежала тринадцатилетняя Светка Сталина и потребовала, чтобы ей тоже дали пострелять. Иосиф Виссарионович, обычно не баловавший детей, разрешил. На мое предупреждение о большой отдаче «Гюрзы» он предложил придерживать руку ребенка. Девочка прижалась спиной к моей груди и радостно вскрикивала после каждого выстрела. Когда кончились патроны, я вынужден был сходить к охране за боеприпасами, чтобы не возвращаться потом в Москву безоружным. У многих из людей Власика были такие же пистолеты, как у меня.Немного насытившись в столовой, я прошел вместе со снова схватившей меня за руку Светкой в небольшой кинозал на втором этаже. Последнее время здесь часто крутили фильмы. Первый просмотр переданного оттуда киноматериала Иосиф Виссарионович оставил за собой. Когда встал вопрос, как залегендировать те ленты, в которых можно увидеть сегодняшних артистов в значительно более старшем возрасте, Сталин просто махнул рукой:– Пусть это будет очередным достижением советской науки. На фоне всего того нового, что появилось у нас сейчас, это будет вызывать не такое уж и большое удивление. Скажем, что это чтото вроде мультфильмов, снятых новыми научными способами.В результате титры многих фильмов, идущих в прокат, были очень короткие: «Создано на студии „ПРОГРЕСС". Академия наук СССР». В последнее время в стране появилось действительно много различных новинок, от памперсов и коротких юбок до ламповых стереопроигрывателей и цветных телевизоров. Последние были очень большой редкостью. Почти весь выпуск продавался за границей на золото. Стоимость телекамер и передатчиков вообще зашкаливала до небес. Но Америка, Франция, Англия, Германия, Италия и другие промышленно развитые страны покупали все, что выставлял Советский Союз на продажу. Сами повторить советские технологии они пока не могли. А сумели бы, тоже неплохо – отстегнитека, господа буржуины, за лицензию! Очень много товаров народного потребления в нашей стране начало производиться на частных кооперативных предприятиях, открытых при государственных фабриках и заводах. Внутренний рынок, хорошо подпитываемый как собственными товарами, так и импортом, начал немного снижать цены. С учетом ощутимо возросших зарплат в госсекторе, народ действительно стал жить значительно лучше.Когда мы с дочерью Сталина устроились на диванчике, он сразу махнул рукой, и свет в зашторенном зале погас. Крупно, на весь экран, появилась знаменитая улыбка Валерия Чкалова. Сразу за этим на смонтированном еще в Казани ролике демонстрировался взлет и кружение двух Ми4 на одном месте. Потом были показаны самые настоящие вертолетные танцы. Мне это напомнило виденный когдато в том мире «Козерог1». Но там были машины поменьше. Эволюции относительно тяжелых вертолетов смотрелись значительно круче. Несмотря на отсутствие на этих Ми4 оружейных пилонов и самого оружия, они выглядели очень грозно. Грамотная работа оператора трансфокатором еще усиливала это впечатление. Когда с экрана на нас наплывали невиданные до того нигде машины, Светка опять ухватила мою руку и, прижав ее к своей груди, придвинулась ко мне вплотную. При каждом интересном действии в маленьком фильме она восхищенно вскрикивала, перебивая гулкий звук вертолетных винтов и моторов, идущий на нас из больших динамиков.После окончания двадцатиминутного фильма мы вышли во двор дачи, окруженный высоким забором. Иосиф Виссарионович, набив и раскурив трубку, с удовольствием делился впечатлениями от увиденного и рассуждал о перспективах применения вертолетов в армии и народном хозяйстве.– Очень жаль, что нельзя сейчас использовать эту машину здесь, в Москве и области, изза соображений секретности. Можно было бы очень быстро добираться в нужные места, – сказал Сталин, щуря глаза под припекавшим летним солнцем, а потом спросил: – Егор, а ты ведь летал на ней. Внутри там также громко шумит мотор, как в этом кино?– Да, Иосиф Виссарионович, – ответил я, сняв фуражку, было действительно жарко. – Но в документации на этот вертолет есть описание пассажирского варианта с дополнительной звукоизоляцией двигателя. Возможно, в нем будет потише.– Пап, а ты меня покатаешь на таком вертолете, когда можно будет? – сунулась в разговор Светка.Экономка Каролина Тиль вместе с кухаркой вынесли к мангалу, стоявшему в тени беседки, большую кастрюлю с вымоченным в уксусе мясом и миску с очищенными уже луковицами. Насаживать на шампуры свинину или баранину вперемешку с кружками лука Сталин частенько дозволял другим, а вот священнодействовал у мангала всегда сам.– Ну что, товарищ полковник, будешь с нами шашлык есть? – спросил вождь, глядя на меня с улыбкой. Вопрос дочери он проигнорировал.– Конечно, Иосиф Виссарионович, он у вас очень вкусный получается, – тут же польстил я довольному Сталину.В этот момент прибежал чумазый Васька. Видно, на футболе его хорошо поваляли по полю. Стукнув мячом о землю и ловко поймав его, он позвал сестру:– Пупок[24], купаться пойдешь? Вода в реке теплая.– Дядь Егор, а давай с нами? – с надеждой посмотрела на меня Светка.Я вопросительно повернулся к Сталину.– Идите, – опять усмехнулся тот. – Шашлык еще не скоро готов будет. * * * Я смотрю на эту девчонку, а в голове крутится из Фристайла: «Ах, какая женщина!» Пигалица ведь, всегото тринадцать лет, ни кожи, ни рожи, а я глаз оторвать не могу… Мне же, по уму, все тридцать пять! В том мире голова седая была. А я стою и смотрю, как она в своем яркосинем закрытом купальнике кувыркается в речке… Бумм! Васька, паразит, вмазал мячом прямо по моей башке. Так, немедленно отмстить неразумным хазарам! В три гребка доплываю до парня и делаю вид, что топлю. Светка с радостным визгом бросается на меня и вешается на плечи. Спасает, видите ли, братца. Обхватила мой пояс ногами и с удовольствием колотит с веселыми визгами своими кулачками мне по спине и голове. А я, макая периодически Васькину голову в воду, стою и балдею от ощущения этих детских бедер на своих боках. Господи, да что же это со мной!? Выпускаю Василия, сдираю Светку со своей спины, макаю в воду и подкидываю вверх. Сколько удовольствия на лице этого маленького бесенка. Ловлю, макаю и опять подкидываю. Раз, второй, третий. В этот момент чуть отдышавшийся Васька подкрадывается со спины и дергает меня за плечи. Успеваю поймать девчоночье тело и крепко, но осторожно удерживая, ухожу под воду. Светлана сама меня обнимает и доверчиво прижимается. Толчок ногами об дно, отплываю под водой на метр и, вынырнув вместе с довольной девчонкой, встаю на ноги. Светка отплевывается от воды, хохочет и колотит теперь по плечам и спине. Как же не хочется отпускать ее… Бумм! Василий опять воспользовался мячом…Через двадцать минут мы валяемся на расстеленных махровых полотенцах на берегу. Глаза сами находят маленькие припухлости грудок, угловатые еще линии бедер. Нет, ну так нельзя! У меня же взрослых женщин полно. Раздевай и любуйся на них в полном неглиже! А я тайком пялюсь на этого ребенка… * * * – А не пора бы нам подвести промежуточные итоги? – спросил Коган, усаживаясь на свое привычное место в кабинете директора проекта. – С момента установки связи в июне тридцать седьмого года там прошло больше двух лет.– Уже два года? – удивилась Екатерина. – А кажется, только начали работать.– Катя, так это у них больше двух лет, – тут же отреагировал Горин, – а у нас только семь месяцев.– Да знаю я, Дима, знаю, – отмахнулась Викентьева. – Просто в последнее время стала я несколько рассеянной.Все заулыбались. Улыбка директора проекта при этом была очень довольной.– А когда тебе, Катерина, в декретный отпуск идти? – спросил полковник.– Да не скоро еще, Пал Ефимыч. И чувствую я себя хорошо, чего мне дома одной сидеть? Скучно же будет. Буду Юрку каждый вечер трясти, как там у нас в «Звере» дела идут? – Катя действительно взяла мужа за отвороты пиджака и легенько потрясла. – Советская армия к отражению вражеской агрессии готова? Говори, давай!– Почти готова, – поднял руки в шутливой сдаче Викентьев.– А помоему, не готова, – решил прекратить дружеские пикировки Коган. – Там сейчас ситуация, почти как у нас в сорок первом.Все затихли. Логинов, до того шептавшийся о чемто с Ольгой, отреагировал первым:– Как же так, Павел Ефимович? И техника у них есть, и связь, и даже обучены уже более менее.– Саша, я же сказал: почти, – улыбнулся полковник. – Техники еще явно недостаточно. Совсем на текущий момент нет новых истребителей. Но это все они за полгодагод наверстают. Я говорю о несбалансированности состава техники в армии, о недостатке транспорта. Если всетаки фашисты нападут раньше, чем мы планируем, то автомобили, которые сейчас сплошным потоком идут в народное хозяйство, могут там не успеть мобилизовать. Хотя хрен редьки не слаще. Тыл, не имеющий транспорта, не может обеспечивать воюющую армию.– Пал Ефимыч, но мы же уже контролируем немецкие штабы и Рейхсканцелярию, – тут же сказал Николай Малышев. – Мы с Димой как проклятые два месяца координаты в Германии вылавливали.Вы, ребята, молодцы, тут спору нет, – ответил куратор. – Но вот я все равно боюсь повторения ситуации. Толку будет от танков и самолетов, если не на чем будет подвезти им горючее и боеприпасы. Да и с простого солдата многого не спросишь, если его вовремя не накормить. А для этого нужен транспорт. Но давайте всетаки по порядку. С чего начнем?– Давайте с промышленности, – предложил Викентьев. – Осенью тридцать седьмого Сталин остановил практически все военное производство. Все временно освободившиеся работники предприятий были заняты на подготовке своих фабрик и заводов к производству новой техники с одновременным доучиванием и переучиванием для работы на новом оборудовании. Плюс, на строительстве новых цехов. Огромная нагрузка была на станкостроительных и инструментальных предприятиях всей страны. По нашим адаптированным под то время чертежам они за какойто год сумели изготовить необходимое количество станков и технологических линий для производства относительно современной техники. Это плюс к тому, что закупили за границей. Чемто мне их действия напомнили то, что творилось у нас в Советском Союзе осенью и зимой сорок первого.– О чем это вы, Юрий Александрович? – спросил Дима.– Плохо вас, ребята, в школе истории учили, – ответил за директора Коган. – В то время при жуткой неразберихе так неудачно начавшейся войны, тысячи предприятий эвакуировались из западной части страны на восток и, почти с колес, в авральном режиме начинали выпуск военной продукции в еще достраивающихся цехах новых заводов.– Ну, Павел Ефимович, мне кажется, Сталину в том мире сейчас всетаки проще перестраивать промышленность, чем у нас в сорок первом, – вступил в разговор Николай Малышев. – Войныто еще нет.– Неправильно думаешь, Коля. – Полковник достал сигарету из пачки и прикурил от предупредительно протянутой Логиновым зажигалки. – Война там уже идет. Только не пушками, танками и самолетами, а станками, цехами, заводами и металлургическими и нефтехимическими комбинатами. Война за будущее державы. А она, как мне кажется, ничуть нелегче той, в которой стреляют пушки. Конечно, надо признать, что аврального режима работы на переоборудовании старых и строительстве новых производств нет. Но это никак не уменьшает заслуг как руководства, так и самих рабочих при совершении этого трудового подвига. Они же, отработав смену, тут же шли учиться еще на минимум пятьшесть часов. Ладно, мы немного в сторону отклонились. Продолжай, пожалуйста, Юрий Александрович.Викентьев немного подумал и снова заговорил:– Одновременно шли поставки как со всей Европы, так и из Штатов станков, оборудования и сырья для новых заводов, химкомбинатов и электростанций. Тридцать восьмой год в том мире станет, наверное, годом самых быстрых строек. Пусть объекты строительства были и не самыми большими, скорее наоборот, но понастроить успели прилично. Хотя, с другой стороны, они там построили всего на тридцать процентов больше, чем в том же году нашей истории. С учетом частичного применения в строительстве современных технологий, это не так уж и много. Вероятная причина – нехватка стройматериалов. Очень удачным оказалось привлечение иностранных специалистов на строительство. На окончательные этапы их, конечно, не допускали, чтобы они даже догадываться не могли, какая конкретно продукция будет выпускаться на достраивающемся предприятии. Ну, это – что касается комплектующих для чисто военных производств. С техникой двойного назначения было проще. Американцы к концу тридцать восьмого построили нам два автосборочных и три моторных завода практически с нуля. Английский «Роллсройс» – два моторных производства и немецкий «Мерседес» – одно. Очень много проблем было с перестройкой как черной, так и цветной металлургии, но и здесь они справились.Всетаки надо признать, что деньги решают многое. А золота с весны того года добывалось очень много. Из более чем десяти известных нам сегодня золотоносных районов России задействовали целых шесть. Да и за наши ноухау Запад там платит очень прилично. Причем очень часто не деньгами, а готовыми производствами «под ключ». Советский Союз получил много фабрик, уже выпускающих компоненты для радиопромышленности.Большие проблемы возникли при строительстве титаномагниевого комбината под УстьКаменогорском. Даже не столько с самим комбинатом, сколько с гидроэлектростанцией на Иртыше. Не получилось ее вовремя запустить. Пришлось обходиться городской тепловой электростанцией. Сам УстьКаменогорск сидит пока на голодном пайке. Свет в жилые кварталы дают только вечером и то не всегда. Отвыкнуть от привычных керосиновых ламп пока не получается. Но двести семьдесят тонн титана они к первому мая тридцать девятого года выдали. Смешная, конечно, цифра для производства, рассчитанного на сотни тысяч тонн, но этого, вместе с зарубежными поставками, вполне пока хватает на заказы авиапромышленности.Несколько лучше обстоят дела с производством цинка. Своевременная закупка оборудования в Германии позволила кардинально модернизировать завод «Электроцинк» в Орджоникидзе. Очень серьезно они там взялись за Норильск. Так как мы вовремя сообщили об экологической опасности, там успели перенести вновь закладываемые жилые районы значительно восточнее, в безопасное место. Комбинат по производству никеля они начали строить еще в тридцать пятом. Как и у нас – в основном, силами заключенных. Когда мы сообщили об Октябрьском месторождении медноникелевых руд, открытом здесь только в шестьдесят шестом, там очень решительно форсировали строительство. За год сумели завезти больше шестидесяти тысяч рабочих. И не зеков, а молодежь по комсомольскому призыву. Они же после окончания строительства будут там работать на комбинатах. Совмещают работу с учебой. Первые промышленные партии цветных металлов ожидаются к концу этого, тридцать девятого года. Году к сорок второму СССР там выйдет на первое место в мире по добыче меди и никеля. Ну, с сырьем у страны никогда особых проблем не было.– А как там дела обстоят с сельским хозяйством? – спросил Коган.– С этим вопросом у нас лучше всего знаком капитан Логинов. Так, Сан Саныч? – посмотрел директор на своего заместителя.– Наверное. Больше всего у наблюдателей из нас я нахожусь. А на селе все обстоит, увы, не так хорошо. Колхозники там многие еще голы и босы. Конечно, преобразования и там начались. Но такого рывка, как в промышленности, быстро не сделаешь. Хотя повышение закупочных цен и разрешение заниматься на неосвоенных еще пахотных землях единоличным хозяйством всколыхнуло все сельское население страны. По нашей рекомендации был открыт специальный колхозный кредитный банк с отделениями по всему Советскому Союзу. Правда, побаиваются многие председатели брать большие кредиты, так как предусмотрены очень серьезные наказания лично для них, как за нецелевое использование, таки за растрату полученных денег. Какойто эффект уже есть. Очень многие стали строить небольшие колхозные электростанции и закупать малую механизацию. Государство очень вовремя успело заказать за границей громадное количество электрогенераторов и сельхозоборудования. Американские производители подобной техники стали неплохо зарабатывать. Они еще не понимают, что сели на советские заказы, как наркоманы на афганский героин. СССР уже снизил закупочные цены в Штатах на двадцать процентов на всю подобную продукцию.– Не отвлекайся, Саша, об экономике мы чуть позже поговорим, – перебил Логинова полковник.– Извините, Павел Ефимович, – сказал капитан и продолжил: – Насыщение техникой МТС только началось. Но, с учетом строительства новых тракторных и комбайновых заводов, года через два чтото уже должно получиться. За это время и сельских специалистов успеют подготовить. Всетаки надо признать, что Советскому Союзу необходимо в первую очередь промышленность поднять. Хотя государство уже практически перестало обдирать село до последней нитки. Отмена жестких планов по засеваемым культурам и внедрение сельхозспециализации должны дать большой эффект. Начали больше сеять рожь в Нечерноземье вместо пшеницы. Соответственно возросли урожаи. На Украине резко увеличились посевы подсолнухов. Растительное масло там чуть лине стратегическим продуктом стало. Мечта Хрущева частично исполнилась значительно раньше. Стали больше сеять кукурузы по всей стране там, где она нормально вызревает. В основном на корма.Улыбка появилась на лицах всех присутствовавших, но перебивать Логинова никто не решился. Реакцию куратора на отход от темы поняли все.– Очень неплохой эффект дало применение калийных солей, добываемых как в Белоруссии, так ив Березняках на Урале. Существенно повысилась урожайность. Одновременно значительное снижение экспорта зерновых уже начало поднимать мясомолочное производство, так как стали снижаться цены на корма для животных. Очень много колхозов и совхозов стали расширять свои фермы и строить их там, где раньше не было животноводства. Появление электричества резко повысило производительность труда на фермах. Доильные аппараты и насосы облегчили там труд. Выдоить несколько десятков коров вручную, а затем в ведрах натаскать на них воды – это было достаточно тяжело. Установка сепараторов прямо на месте снизила потери продукции. Вообще, там стали много перерабатывать на местах. От маслосырозаводиков при каждом колхозе до мясохладобоен на несколько колхозов и совхозов. Тут же перерабатывающие цеха с коптильнями. Тушенка, колбасы копченые, вареные, с кровью. Зельц, холодец – это же все из ливера. Начало появляться много небольших птицеферм. Крупные бройлерные производства пока невозможны изза отсутствия необходимых ветеринарнофармакологических препаратов. Но за пару лет там и эту проблему решат.– Павел Ефимович, да нормально, в принципе, там все идет. Ну, что я все перечислять буду? И про потребкооперацию, и про пруды около миниГЭС, в которых рыбу стали выращивать? – не выдержал замдиректора проекта. – Уже как передовицу в газете «Правда» зачитываю!Ладно, – улыбнулся наконец Коган, – будем считать, что за сельское хозяйство ты отчитался.А ведь действительно, у нас – как на партсобрании, – засмеялся Дима. – Доклады за отчетный период.Может, и доклады, но там ведь людей умирать меньше стало от различных болезней, после появления антибиотиков и других лекарств, – тут же ответила Оля. – А детская смертность снижается чуть лине на глазах.Так это же хорошо, Ольга Викторовна. Это значит, что не зря мы здесь работаем. И вы, Оленька, хорошо потрудились, раз такой хороший эффект есть, – похвалил девушку полковник. Глава 6 Как же я этого не хотел! Приказали. Если не ты, то кто? В нашей молодой стране кадры решают все, как сказал Иосиф Виссарионович.– А ты у нас, Синельников, уже показал, что можешь справляться с руководящей работой. – Лаврентий Павлович посверкал на меня стеклами своего пенсне. – Есть мнение… – Берия многозначительно посмотрел на большой портрет Сталина, висящий на стене рядом с портретом Дзержинского, – назначить тебя начальником управления «Р» ПГУ СГБ[25]. Ты же у нас английский и немецкий языки в совершенстве знаешь?– Товарищ маршал, – горестно протянул я, – у меня же опыта в разведке никакого нет. И специальное образование отсутствует.– Опыта, говоришь, нет? Специальные знания отсутствуют? – Берия встал, подошел и толкнул меня на стул. – А кто мне доказывал летом, еще до заключения договора между нами и Германией о ненападении, что Гитлер независимо ни от чего пойдет на захват Польши? Кто первого сентября предсказал«странную войну»[26]?– Ты, Егор, не придуривайся, – директор Службы Государственной безопасности, совмещавший работу с руководством МВД, снял пенсне и протер стекла белым батистовым платком, который он достал из внутреннего кармана пиджака. – Проскуров[27] вчера доложил Иосифу Виссарионовичу, что англичане не собираются воевать с Гитлером, а у меня таких сведений нет. У меня вообще нет никаких сведений оттуда. Британцы и французы взяли многих наших агентов. Про Германию я уже не говорю. Их Гестапо работает не хуже нашего второго главка[28]. Деканозов развалил всю работу в разведупре Службы. Кем его заменить, решение пока не принято. А я ему доверял. Иосиф Виссарионович требует ставить на руководящие посты проявивших себя молодых специалистов. Как ты знаешь, в первом управлении основной является аналитическая служба. Ты сам успел поработать аналитиком в УСИ. Так что давай, берись за дело и наладь мне нормальную работу в управлении «Р». Справишься – я тебе все первое управление отдам.Нда, дела… А ведь Палыч ко мне относится не как к другим своим людям, неожиданно дошло до меня. Причем довольно давно. Он ведь со всеми всегда на «вы», даже с самыми близкими. Только при ругани может сорваться на «ты». А меня, наверное, единственного… * * * Влип, что называется. Причем от руководства КСК меня не освободили. Ну что за время такое? Можешь чтото делать, так на тебя сразу несколько лямок накинут. Тащи, как вол. Времени ни на что не хватает. Никакой личной жизни. На возраст у нас вообще не смотрят. Генералмайора присвоили. Квартиру, правда, огромную дали. Прямо на набережной Москвыреки, в новом доме. В том мире такие дома сталинскими называли. Потолки высокие, просторные комнаты с большими окнами. В ванной и кухне горячая вода. И что я в этих пяти комнатах делать буду? Хорошо хоть, что зарплату сразу в трех местах получаю, в СГБ, в Комиссии Спецконтроля и как кандидату в ЦК немало капает. Пришлось домработницу нанимать. Вдовая мадам Горохова из маленького села под Калинином решила подработать немного, пока двое сыновей в армии служат. Младший на срочной с весны этого, тридцать девятого года, бэтээры осваивает в мотопехоте. А старший – замкомвзвода в БАО под Курском сверхсрочником служит. Я это не только со слов Маргариты Степановны знаю. У нас здесь все наемные работники в семьях как гражданских руководителей, так и генералов советской армии тщательно в СГБ проверяются. Одно хорошо, Маргарита Степановна все заботы по дому с меня сняла и готовит очень вкусно. Во сколько бы с работы не приехал, даже ночью, всегда накормит или свежеприготовленным, или разогреет чегонибудь. На количество съеденного она не смотрит, только добавку подкладывает. А утром, пока я с горячим завтраком расправляюсь, она мне свежий комплект формы или гражданский костюм электроутюгом разглаживает.Хорошо хоть, оба моих подразделения находятся в одном здании на площади Дзержинского. В том мире белая кость, то бишь разведчики, сидела в «лесу», как тогда говорили на жаргоне спецслужб. То есть в совершенно другом месте – в Ясенево. Здесь это разделение еще предстоит. Работа, не знаю, как во всем главке, но в управлении «Р» действительно поставлена плохо. Специалисты хорошие есть, условия нормальные, а эффективность низкая. Если с планированием текущих операций както еще справлялись, то с анализом поступающей информации было плохо. Пришлось вытащить несколько человек из УСИ. Меркулов, обычно очень выдержанный и невозмутимый, сорвался на крик.– Что ты, Синельников, творишь? Ты же у меня лучших аналитиков забираешь!– Всеволод Николаевич, ну мы же одно общее дело делаем, – пытаюсь успокоить генералполковника. – Ну, что они сейчас у вас делать будут? Сравнительный анализ фильмов, технических справочников и научных данных? А мне ваши ребята сейчас нужнее. Посмотрите сами, что в Европе творится.– Егор, ну так ведь тоже нельзя, – начал успокаиваться Меркулов. – Если бы не прямой приказ Лаврентия Павловича, вот бы ты у меня когото получил! – И генералполковник показал мне комбинацию из трех пальцев.А еще считается самым культурным человеком в руководстве СГБ. Пьесы пишет[29] в свободное от работы время…Посадил я новых офицеров вместе со старыми работниками и спровоцировал всех на споры. Поспорили ребятки мои (ха, некоторые в два с гаком раза меняСинельникова старше), и пришли мы к очень интересному, но весьма неприятному выводу. Англичане и французы, похоже, ведут сепаратные переговоры с Гитлером. Если в моем прошлом мире немецкая подводная лодка U30 потопила британский пассажирский лайнер «Атения» уже 3 сентября, 14 октября U47 торпедировала линкор «Ройял Оук» прямо в СкапаФлоу, а к концу года англичане потеряли больше сотни судов, то здесь ничего подобного не наблюдалось. Одновременно практически во всех западных странах в средствах массовой информации постепенно нарастала волна истерии против Советского Союза. Похоже, властители буржуазных государств испугались растущей на глазах научной и экономической мощи нашей державы. Хорошо, удается пока сохранить в тайне наличие нового оружия. Хотя и в том мире немцы не знали об имеющихся у нас Т34, Ил2 и «Катюшах». На очередном сеансе связи я попросил Викентьева прощупать Рейхсканцелярию, а сам задался вопросом, как проверить наши выводы здесь. Перебрали мы несколько вариантов, но ничего путного не выходило. А ведь дело пахнет керосином. Если они там, на Западе, сумеют договориться, то Германия может ударить по нашему Советскому Союзу всей своей силой, не связанная войной против Англии. Более того, подкрепленная французами и британцами. Тут еще исключение СССР из Лиги Наций после Польского похода СА и нашего удара по несговорчивым белофиннам. Неужели так трудно понять, что мы не будем терпеть такой плацдарм для наступления на Ленинград, как нависшую в какихто тридцати двух километрах от города границу на Карельском перешейке?Польский поход Советской Армии здесь не особо отличался от такого же похода РККА в той истории. Разве что численность войск была значительно меньше, а порядка больше.Вот советскофинляндская война у нас развивалась несколько по другому сценарию. Переданные в УСИ из моего бывшего мира точнейшие карты всех укреплений линии Маннергейма были тщательно изучены. Еще в октябре недалеко от границы было сосредоточено огромное количество тяжелого артиллерийского вооружения выпуска до тридцать восьмого года с соответствующим запасом снарядов. Первого декабря был нанесен мощнейший артиллерийский удар непосредственно по линии дотов и дзотов. Обстрел продолжался в течение двух часов. Такого расхода боеприпасов в этой истории еще не знали. Сразу после артподготовки бомбардировщики ДБ3 под прикрытием пушечных «ишаков»[30] применили по бетонированным укреплениям ОДАБ[31] и тяжелые фугасные бомбы. Слабое истребительное и зенитное противодействие было немедленно подавлено. У Финляндии имелось всегото полторы сотни самолетов. И только после этого в бой пошла пехота в сопровождении танков. Впрочем, последние почти сразу встали. Часть изза технических отказов, но в основном изза невозможности передвигаться по перепаханной снарядами и бомбами земле. Линия Маннергейма была прорвана как на Карельском перешейке, так и севернее Ладожского озера. 16 декабря первый корпус Народной Армии Финляндии, сформированный из финнов и карелов, служивших до того в Ленинградском военном округе СА, под командованием генераллейтенанта Акселя Антиллы[32] вошел в Хельсинки, взятый прорывами танков с десантом в окружение. Семнадцатого войсками под командованием генералполковника Мерецкого был взят Виипури, который теперь стал называться Выборгом. В тот же день Ристо Рюти подписал капитуляцию. Он прекрасно понимал, что военная помощь Англии, на которую премьер так рассчитывал, просто не успеет подойти. Власть в Финляндии перешла к заранее созданному народному правительству во главе с бывшим секретарем Исполкома Коминтерна Отто Куусиненом, с которым еще второго декабря Молотов подписал договор о дружбе и взаимопомощи. Основные боевые действия закончились до наступления сильных, до минус сорока по Цельсию, морозов во второй половине января нового, сорокового года. Надо признать, что и сейчас, в феврале, на территории маленькой независимой страны действует еще несколько партизанских отрядов белофиннов. Но за месяцдва их обязательно подавят.После окончания этой маленькой войны, на большом совещании руководства Советской армии Сталин подверг серьезной критике Ворошилова и Тимошенко за неоправданно большие безвозвратные потери. Почти одиннадцать тысяч человек! Плохая организация борьбы со снайперами противника. Отвратительная работа тыловых служб, не всегда вовремя обеспечивавших боеприпасами и зимней формой одежды продвигавшиеся вперед войска. В очередной раз был поднят вопрос о нехватке полноприводных автомобилей. В то же время были отмечены хорошее взаимодействие различных родов войск и удовлетворительная организация связи. Штурмовики, а здесь для этого использовались И16 с четырьмя ШКАС и шестью РС82 или полутонной бомб, взлетали по требованию наземных войск достаточно быстро и качественно перепахивали оборону противника. В общем, несмотря на заметный рост готовности советской армии к надвигающейся большой войне, вопросов, требующих решения, еще хватало. * * * – Да, прошляпили… – Коган, не отрываясь от ноутбука, достал сигареты и закурил. – Все ранее намеченные планы летят к чертям. Наша с Иосифом договоренность придерживаться известного исторического русла во внешней политике тоже накрылась медным тазом.– И главное, как назвали, план «Барбаросса»! – Викентьев говорил, тоже не отрываясь от экрана компьютера. Вчерашняя просьба Синельникова проверить Рейхсканцелярию была выполнена. И немедленно появилась очень неприятная информация. Гитлер еще в ноябре тридцать девятого года приказал подготовить план наступления на Советский Союз. Причем с использованием сил англичан и французов. Значит, основные политические противники Сталина уже сговорились. На столе у Гитлера лежат черновые наметки летней кампании сорокового года.– Да, назвали, как и в нашей истории, – подтвердил полковник, – но ситуация значительно более серьезная. Когдато заместитель министра иностранных дел Великобритании Кадоган записал в своем дневнике: «Премьерминистр (Чемберлен) заявил, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами». Отсюда совершенно точно можно сделать вывод, что вся их «политика умиротворения» – хитроумная многоходовая комбинация по натравливанию гитлеровской Германии на СССР, проводимая еще с тридцать седьмого года. О планах британцев лучше всего свидетельствует то, что они почти с самого дня подписания знали о тайном протоколе пакта МолотоваРиббентропа, который получили от сотрудника посольства Германии в Москве фон Герварта. Конечно, они не сообщили об этом полякам, чтобы случайно не воспрепятствовать началу войны. У нас эта их комбинация в марте тридцать девятого дала сбой. В результате Гитлер сначала захватил практически всю континентальную Европу и только потом напал на СССР. А там, как видишь, получилось. Причем именно изза нашего вмешательства. Теперь немецкой операции «Везерюбунг» по захвату Дании и Норвегии уже не будет. А, следовательно, Уинстон Черчилль не станет английским премьером, а останется Первым Лордом Адмиралтейства.– Что ты, Пал Ефимыч, хочешь этим сказать? тут же спросил Викентьев.– Как бы тебе это объяснить, Юра. – Коган глубоко затянулся. – Черчилль всегда был последовательным врагом Советского Союза, ярым антикоммунистом. В нашей истории он только на время войны повернулся лицом к Сталину, так как от этого зависело само существование Британской империи. Он, несомненно, уважал Иосифа Виссарионовича, но, в первую очередь, именно как врага. У нас лорд Мальборо стал премьером Великобритании после провала ДатскоНорвежской операции. У них там Черчилль если и возглавит правительство, то значительно позже. А сейчас он наверняка планирует удар по Бакинским нефтепромыслам и по Мурманску. Мы ведь планировали войну против Германии вместе с союзниками, а не против них. Как бы эта война не оказалась тяжелей, чем в нашей истории. Тезис, что СССР – колосс на глиняных ногах, как запад здесь считал после не оченьто удачной войны с Финляндией, там не прошел. Теперь Советский Союз вынужден будет воевать против половины мира. Ты понимаешь, к чему привело наше вмешательство в их историю?Полковник замолчал, а Викентьев не знал, что ответить на заданный вопрос. Они оба не могли оторваться от экранов компьютеров с гитлеровским планом нападения на СССР.– В принципе, отличий не так уж много, – прервал тишину Коган. – Для внезапного удара выбрана тоже середина лета и тоже воскресенье – шестнадцатое июня. Что будем рекомендовать Сталину?– Но мы же не знаем, когда и куда ударят англичане с французами, – ответил директор проекта. – Выйти на географические координаты во Франции и тем более в Британии практически невозможно.– А посмотри, Юра, внимательно седьмую страницу. Видишь, приписка от руки: «Согласовать с Даладье и Чемберленом»? Как раз напротив даты начала войны. А куда? Я же сказал, Баку и Мурманск. Мурманск для англичан уже традиция, а Бакинские нефтепромыслы им самим остро нужны. О новых, уже эксплуатирующихся в СССР месторождениях и нефтеперерабатывающих комбинатах в Европе не знают. Большую часть оборудования для них закупали в Штатах и делали сами, а американцы очень любят блюсти коммерческую тайну. Им ведь самим невыгодно разглашать, кому и что они продали. И хотя сейчас Америка поставляют в тот Советский Союз, в основном, автомашины, трактора и сельхозтехнику, на экономическую иглу они уже хорошо подсели. Девяносто девять процентов за то, что Штаты в этой войне будут на стороне СССР. Конечно, сами они в войну не вступят и торговать будут с обеими сторонами. Значит, надо любыми способами срочно спровоцировать Японию на захват Индокитая. Тогда война между Штатами и японцами неминуема. В этом случае японская военщина, уже получившая по носу в том мире под ХалхинГолом, на северного соседа замахиваться не посмеет. Еще одна причина, по которой Америка никак не может отвернуться от Советского Союза – это гипотетическая машина времени Сталина. Ну, посмотри, Юрь Саныч, на эту ситуацию глазами Рузвельта.– Чтото я не въезжаю, – честно признался Викентьев.– Элементарно, Ватсон! – усмехнулся полковник. – Русские вступают в войну со всей Европой и требуют от Штатов только одного – не ввязываться в неё на стороне Гитлера. Намекая при этом, что очень не хотят разрывать дружбу советского и американского народов. О чем это может говорить, с их точки зрения? О том, что Сталин уже знает, чем закончится эта война!– Ты думаешь? – с сомнением посмотрел директор проекта на куратора.– Уверен, – ответил тот. – Более того, я даже знаю, как подкрепить такую же уверенность у Рузвельта и американских олигархов, которые на самом деле правят Штатами. Надо, чтобы Молотов с готовым проектом договора о мире и экономическом сотрудничестве оказался в Вашингтоне числа четырнадцатого или пятнадцатого июня и сделал бы вид, что он ничуть не удивлен агрессии Гитлера, Чемберлена и Даладье. И выражал при этом полное спокойствие и уверенность в победе Советского Союза. А ведь уверенность эта будет вполне обоснована.– Почему? – Несмотря на то, что Викентьев прекрасно знал, на чем основывается уверенность Когана в победе СССР над агрессорами, ему явно хотелось еще раз это услышать.– Да потому, что главное – это даже не подавляющее качество оружия, которое есть у державы, да и не в качестве дело, а то, что это оружие окажется в нужное время в нужном месте. А вот с этими вопросами мы той нашей стране обязательно поможем, – улыбнулся полковник, указав рукой на экран компьютера с планом «Барбаросса».– И вот что еще, Юра, – добавил Коган, убрав улыбку с лица, – пора, наверное, передавать им информацию по ядерному проекту. Понимаю, что несколько рановато, но надо. По твердотельной электронике и реактивным двигателям – тоже. Пусть помаленьку начинают. Только надо обязательно предупредить Сталина, чтобы особо не усердствовали с этими проектами. А то поломают уже налаживающуюся нормально экономику на хрен. * * * Спокойный, всегда умеющий держать себя в руках, директор Службы Государственной безопасности СССР был взбешен:– Мальчишка! Сосунок! Мы только летом подписали с германцами договор и осенью брали с ними Польшу. А сейчас ты приходишь ко мне с этим, – Берия потряс моей докладной на его имя, – и утверждаешь, что Гитлер нападет на нас вместе с Англией и Францией, с которыми он находится в состоянии войны! Ты хоть понимаешь, что это невозможно?!– Товарищ маршал Советского Союза, я настаиваю на правильности выводов моих аналитиков. Более того, я уверен, что Даладье и Чемберлен уже заключили мир с Гитлером.Еще бы! Моя уверенность базировалась на ночном сеансе связи. Полковник Коган полностью подтвердил мои самые худшие опасения и даже перечислил основные пункты директивы «Барбаросса». Хотя сомнений в выводах специалистованалитиков СГБ у меня и так не было.– Да кто ты такой, чтобы… – Лаврентий Павлович неожиданно успокоился и сел.Попал я, что называется, под горячую руку. В приемной я встретил вылетевших из кабинета министра взмыленных Королева с Кербером. Берия, как известно, курировал все производство военной техники в стране. А Сергей Павлович запускал в серию противокорабельные крылатые ракеты универсального базирования, сделанные инженерами Викентьева на основе известных П15М «Термит». Точнее, они уже полгода стояли на потоке. Эти ракеты, запущенные с корабля, самолета или береговой пусковой установки, должны были лететь на семьдесят километров, пробивать любой бронированный борт у самой ватерлинии корабля противника и взрываться внутри. Лететьто они летели на необходимую дальность. Вот только попадали в цель в пределах двадцати – двадцати пяти километров. Никак не удавалось наладить качество управляющей аппаратуры ракет. Подполковник Злобин, мой заместитель в КСК, только вчера вечером вернулся из Курска, куда летал по моему заданию разобраться именно с производством этих крылатых монстров. С собой он привез Королева и его главного специалиста по автопилотам ракет Кербера Леонида Львовича, чтобы здесь решить все вопросы, накопившиеся у ракетостроителей. Я сегодня с утра был занят в управлении «Р» известными проблемами, а министр перехватил инженеров и, очевидно, поговорил с ними по душам. Берия создавал нормальные условия для работы, но требовал полную отдачу. Вот я сейчас и нарвался на разогретого разговором с ракетчиками министра.– Давай, Синельников, еще раз пройдем по всем пунктам твоей докладной. И, – маршал снял пенсне и стал тщательно протирать его платком, – прости меня, Егор, за крик.Ого! Если сам Берия извиняется, то, похоже, хоть немного, да уважает.– Лаврентий Павлович, мы должны немедленно доложить это товарищу Сталину. – Я показал рукой на докладную. – Скрывать от него такую информацию мы не имеем права.– Вот проверим и поедем к Иосифу Виссарионовичу. – Уже спокойный маршал посмотрел на меня и усмехнулся. – Какой ты, Синельников, быстрый. Сколько тебе лет? Двадцать шесть?– Вы же сами неделю назад меня с днем рождения поздравляли, – делая вид, что обижен, говорю я ничего не забывающему министру.– Ты, Егор, дурака не валяй, – уже серьезно сказал Берия, – понимаешь ведь, о чем я.Чего уж тут непонятного? Из молодых, да ранних. А надо так! Мне там поставили задачу выдвинуться? Поставили. Вот мы, Воропаев и Синельников в одном лице, ее и выполняем. Тем более что это на пользу нашей Родине. И здесь, и там.Уже по пути в Кремль, сидя на кожаных сиденьях министерского «Паккарда», я поинтересовался, что решили с противокорабельными ракетами. Оказывается, был принят относительно удачный паллиатив: временно, до доведения качества автопилотов до нормы, уменьшить максимальную дальность пуска до двадцати пяти километров с одновременным увеличением мощности боевой части. Королев с Кербером гарантировали, что основной боезаряд будет пробивать бронированный борт, а вспомогательный вместе с не отработавшим ракетным горючим взорвется внутри корабля. Инструкция по применению уже поставленных в ВМФ крылатых ракет должна быть подготовлена и доведена до всех немедленно. * * * – Лаврентий, ты ему веришь? – Сталин раскурил трубку и требовательно посмотрел на собеседника своим чуть прищуренным цепким взглядом.– Знаешь, Иосиф Виссарионович… – Берия давно уже умел определять, когда с вождем можно, а иногда и нужно было говорить на «ты». – Я лучше ему поверю, чем лживому Гитлеру. Вот в чем я точно не сомневаюсь, так это в преданности Синельникова нашему делу.– Поручишься за него, Лаврентий? – Вождь выпустил клуб сизоватого дыма.– Смотря в чем, Коба, – улыбнулся министр, он уже понял, что разговор перешел на другой уровень. – Свою жену я бы ему не доверил.Оба рассмеялись.– Да, молодой, – подтвердил Сталин, – но ты и сам, Лаврентий, по чужим женам ходок тот еще. А Синельников… Моя Светка, когда я у нее на городской квартире бываю, все о нем спрашивает: «Когда дядя Егор придет?» – влюбилась, что ли?– А не рано ей? – спросил Берия. – В феврале только четырнадцать исполнится.– Ты сам когда по девкам бегать начал? Вот и предупреди его насчет Светланы, когда дела передавать будешь. Ей действительно еще рано на моих генералов заглядываться. Мне, сам понимаешь, не очень удобно говорить Синельникову об этом.– Какие дела передавать? – удивился всемогущий министр. Беседа становилась серьезной.– Всю Службу ГБ ему отдашь.– Снимаешь меня?– Нет, Лаврентий, просто поручаю более важное дело. Вот, посмотри. – Сталин достал из папки несколько листков бумаги. – Война на носу, а тут такие подарки. Все настолько серьезно и сложно, что больше мне это поручить просто некому.Берия быстро, как он это умел, прочитал документы, схватывая самую суть.– Фантастика. Одна маленькая бомба, которая может уничтожить большой город. Ракеты, которые отсюда эти бомбы в Америку закинут или до Луны долетят. Электростанции почти без горючего. Двигатели, которые заставляют летать самолеты быстрее звука. Вычислительные машины, считающие быстрее миллиона инженеров. Неужели это все возможно?Маршал был поражен перспективами, а вождь давно уже, после разговоров с неведомым соратником из другого мира, был уверен, что это не чудеса, а свершения науки.– Вот и займешься проверкой. Здесь, как сам понимаешь, Лаврентий, работы не на один год. Малышева себе заберешь, Кузнецова из Ленинграда. Я сейчас могу полагаться только на молодых. Не верю я, генацвали, очень многим из старых коммунистов. Зажрались на высоких постах. Через коминтерновские круги некоторые в Америку письма с секретной информацией отправить пытались.Берия знал, о чем идет речь. Третье Главное Управление СГБ, военная контрразведка, подчинялось сейчас напрямую Сталину. Но большая часть информации мимо директора Службы госбезопасности не проходила. * * * – Когана засекли агенты из нашего СанктПетербургского консульства в Пулково, это название их местного аэропорта, когда он садился в машину к Викентьеву. Пришлось дальше задействовать людей из местного охранного агентства. Соответственно втемную. Те сменили по пути две машины. Но этого старого волка провести, вероятно, вообще невозможно. Что там реально произошло, я не знаю, но когда вторая машина прошла по той же трассе спустя какихто пятнадцать минут, на том месте, где прервалась связь с первой, бушевал пожар, и все было оцеплено вояками. Нашего спутника, увы, в тот момент над этой территорией не было. Не успели оперативно перенацелить. При попытке получить информацию об инциденте через МВД, у нас и там контакт есть, наткнулись на федералов. Пришлось дать задний ходи рубить концы, чтобы не засветиться.– А насчет Логинова выяснил? – старик, как всегда, был чемто недоволен.– Конечно. Он именно тот, кто нам нужен. Появляется сын у него в Москве редко. Проследить за ним невозможно. ФСБ замдиректора очень плотно пасет. Остается давить только через отца. А это очень сложно. Уж больно чисто Логиновстарший свои дела обделывает. Зацепиться практически не за что.– А подставить его мы можем? – опять спросил Джон.– Да, – ответил Бен, на секунду задумавшись, – но придется вложить очень большие деньги, чтобы он клюнул. Директор опять ругаться будет. И опятьтаки не быстро это все будет.– Ну с деньгами я вопрос решу. – Старик постучал пальцами по столу. – Мое слово в Лэнгли еще чтото значит. Вот чувствую, что там чемто очень серьезным пахнет! * * * – Сталин оттягивал войну, как мог, но вмешались мы. И теперь она начнется на год раньше, – грустно констатировала Ольга.Новость о грядущей там большой войне, точнее, о ее начале в сороковом году взбудоражила все руководство проекта.– Раньше сядешь – быстрее выйдешь. Так, кажется, говорят рецидивисты, – парировал неунывающий Дима Горин. – А значит, в нашем случае, промышленность нынешней Германии раньше достанется Советскому Союзу.– Ага, шапками закидаем, – поддержала подругу Катя.– Не шапками, а снарядами и бомбами, – вступил в спор Малышев. – Тот СССР уже сейчас вышел на уровень конца сорок четвертого года по производству вооружений и боеприпасов.– Но армиято еще не готова, – стояла на своем Викентьева.– Стопроцентная готовность бывает только в сказках, – ответил ей муж. – Самое главное уже сделано. Уровень подготовки войск на голову выше, чему нас в сорок первом. И Сталин точно будет знать, когда противник нападет. Хотя по производству вооружений оценку ты, Николай, конечно, завысил. Другое дело, что все будет зависеть от текущих потерь техники во время боевых действий. А уровень производства боеприпасов действительно достиг примерно уровня конца войны с фашистами в нашей истории.– Главное даже не это. – Коган не торопясь закурил, посмотрел на ожидающие лица и продолжил: – Главное, готовность экономики страны к большой войне. У них там уже не будет того лихорадочного затыкания дыр, как у нас в сорок первом. Не будет перетягивания финансового одеяла с одного производства к другому в ущерб первому. Все почемуто думают, что главное во время войны – это пушки и танки. Еще Бонапарт сказал, как, впрочем, ктото из древних до него, что война – это деньги, деньги и еще раз деньги. Без них не будет ни оружия, ни боеприпасов к ним. Вот, исходя из этой точки зрения, надо признать, что тот СССР готов к большой войне значительно лучше, чем в нашей истории.Полковник еще раз оглядел своих сотрудников. Все обдумывали его слова. Коган усмехнулся и добавил:– А чего вы все так испугались этой войны? Ситуация совершенно не такая, как была в нашем мире. Да, Гитлер там сумел объединиться с Англией и Францией против СССР. Это именно то, что он очень хотел сделать в нашей истории. Несомненный минус ситуации. Но какие громадные плюсы! Там у фашистов нет серьезного боевого опыта. Война с поляками немецким войскам мало что дала. Не тот противник. Вермахт не имеет слаженных, обкатанных и проверенных в деле танковых частей, вообще не выяснил ещё необходимого соотношения танков и пехоты. А Советский Союз имеет опосредованный опыт всей Второй мировой войны нашего мира – уставы, тактика, послевоенное оружие, техника и связь. Да еще будет знать точную дату нападения и все планы Гитлера.– С такими козырями играть можно! – констатировал неунывающий Дима.– Павел Ефимович, а не испортят ли они там экономическое положение новыми проектами? Информацию по которым, мы сейчас во всю туда гоним, – спросил Логинов.– Не должны. Предупредили мы их достаточно строго. И потом, ведь там этими проектами занимается сам Лаврентий Павлович Берия. А он не просто отличный менеджер, – полковник опять осмотрел свою маленькую аудиторию, – он, вероятно, лучший кризисный управляющий планеты середины двадцатого века.– Ух, ты, какого вы, Пал Ефимыч, высокого мнения о Берии! – удивился Николай. – Он же мясник. У него руки по локоть в крови! И насильник, к тому же.– Ну, для начала, очень многое в нашей истории тех лет – это абсолютное вранье. – Коган затянулся, выпустил струйку сизоватого дыма и аккуратно загасил сигарету в пепельнице. – Был человек, которому надо было спустить всех собак на Лаврентия Павловича. Хрущев. У которого, кстати говоря, руки испачканы в крови ничуть не меньше. Мы ведь говорили однажды уже на тему репрессий. Времена такие были. Хотя, возможно, и здесь не все так просто. Даже вопрос о чистках тридцать седьмого очень сильно сфальсифицирован во времена Хрущева. Было на самом деле кого и за что чистить. А то, что Берия насильником был, это очевидная ложь. Романы на стороне у него, скорее всего, были. Мужчина он был интересный, образованный, достаточно молодой, родился он в 1899 году, а самое главное, при власти. Поэтому многие женщины вполне могли через его постель пытаться достигать своих целей. Но вот когото насиловать и убивать ему было совершенно не надо. И так было много желающих залезть к нему в кровать. Так что давайте не будем уподобляться многим современным деятелям от истории, которые утверждают, что тогда все, кто был у власти, были очень нехорошими людьми. * * * Ругаться с товарищем Сталиным при свидетелях? Легко! Что для этого надо? Просто быть уверенным в своей правоте. Ну, не ругаться конечно же, а спорить.– Иосиф Виссарионович, документы в «Особой папке» вы же сами подписывали!– Я, Егор Иванович, сам прекрасно это знаю. – Сталин вытащил папиросу из пачки, поднес ее к пепельнице, чтобы переломить и набить табаком трубку, но передумал. Обмяв ее желтыми прокуренными пальцами, вождь прикурил папиросу от спички. – При чем здесь положение об СГБ?– А там, в первом параграфе, сказано, что Служба государственной безопасности является политическим органом по защите социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов. Вот исходя из этого я, как директор СГБ, и предлагаю, даже не предлагаю, а требую создания нового верховного органа управления страны на время военного положения.Вот сейчас, после моего демарша и выяснится, чего я стою в глазах вождя. Пан или пропал!– А Политбюро и Верховный Совет, по твоему, генераллейтенант, уже не в силах справиться с управлением нашей страной?Так, пока на «ты». Значит, еще не все потеряно. Будем рубиться дальше.– В мирное время справятся, без всякого сомнения. А в военное требуется сверхмобильная структура, обладающая всей полнотой власти. На основании новой Конституции Советского Союза тысяча девятьсот тридцать восьмого года вы, товарищ Сталин, не только можете, но просто обязаны сосредоточить всю полноту власти в стране в своих руках.Вождь критически хмыкнул и посмотрел на Ворошилова и Берию.– Ну, а вы что скажете?Те переглянулись, решая, кто первый начнет высказываться. Меня, как всегда в таких ситуациях, начал изнутри давить нервный стеб. Сидят будущий генералиссимус, два маршала и мальчишка, которому только двадцать шесть лет исполнилось. Сидят и решают, а не пора ли окончательно заграбастать всю, до последней капельки, власть в державе?Министр обороны решил говорить первым.– А знаешь, Иосиф Виссарионович, может быть, Синельников прав. Если, как он утверждает, война начнется уже этим летом, я проголосую на Политбюро за его предложение.– Егор у нас пока только кандидат в ЦК. Так что ты, Климент, сам будешь предложение генерала вносить, – отреагировал вождь.Пока? То бишь есть перспективы? А что, буду самым молодым членом! Членом? Нда, както двусмысленно звучит. Вообщето оно мне надо? В это самое Политбюро? Нет, ну если Родина и партия (под последней будем подразумевать полковника Когана) скажут надо…Сталин перевел свой требовательный, чуть прищуренный взгляд на Берию. Министр внутренних дел выпрямился на стуле и, косо посмотрев на меня сквозь стекла пенсне, коротко высказался:– Пора. Потом на это не будет времени.Сталин кинул погасшую папиросу в хрустальную пепельницу и повернулся ко мне:– Как будет называться этот твой верховный орган управления?– Государственный Комитет Обороны, – с готовностью отвечаю я.– Мы же собираемся бить врага на его территории?– Только так и никак иначе. Но ведь это фашисты и их союзники будут агрессорами, – удивляюсь я. – А мы… Мы будем только защищаться. Защищаться на территории противника!– Даже теоретическую базу подвел! – улыбнулся наконец вождь. – Вот шельмец,– ГэКэО, – произнес Берия, как бы пробуя сочетание букв на вкус. – Состав?– Верховный главнокомандующий и два заместителя.– Конкретнее, Егор, конкретнее, – потребовал министр внутренних дел.Он уже все понял. Умница. Он будет всегда играть на стороне победителя. Но с одним условием: победителем может быть только ИВС и никто другой! Лидером для него может быть только Сталин.– Лаврентий Павлович, а кто же еще у нас может быть Верховным главнокомандующим? Только Генеральный секретарь партии и Председатель Совмина!– Не валяй дурака, Синельников! Заместители?А вот не надо, Лаврентий Палыч! Здесь сейчас слишком многое решается. Идет игра по правилам. И правила эти никак не я придумывал.– Министр внутренних дел, он же руководитель создания самого мощного оружия на планете, и министр обороны.Ну, вот вам, господатоварищи, блюдечко с голубой каемочкой. Интересно, меня прямо здесь расстреляют или во двор к царьпушке выведут? Я ведь покусился на самое святое – на право выбирать! Давайте уж, принимайте Решение! Нервишки мои давно кипят, и требуется дырочка в черепушке для выхода пара! Калибра семь, шестьдесят две.В кабинете повисла тишина. Сталин встал, подошел к изразцовой печи и прижал к ней руки. Странно. Мне почемуто кажется, что здесь тропическая жара. Вотвот пот за шиворот потечет.– Нет, – сказал вождь и посмотрел мне прямо в глаза. – В составе ГКО должен быть и руководитель Службы государственной безопасности. * * * А ведь это вариант. Сверхнаглый вариант. Сверхрискованный. Его там еще особо не охраняют. Остров и так весь перекрыт. Он там пока просто руководитель очень перспективного, но не решающего направления. В прошлом году ему вдвое срезали финансирование. А ведь настолько круто подготовленной группы у меня нет. Да и не сработает там группа. Засыплется. Там нужен одиночка. Так ведь и одиночки такого у меня нет. Самому мне никто не разрешит. А я и спрашивать никого не буду! По головке потом, конечно, не погладят. Вставят клизму со здоровенными иголками. От патефона или от швейной машинки? Интересный вопрос. Но ведь победителей не судят? Так, что у меня в памяти об этой базе есть? Писалось о ней в том мире очень много. А довольно прилично по этому вопросу у меня в чердаке имеется. Карты, места расположения объектов, жилой поселок на юге острова. Фотографии фигуранта в те годы. Попробуем просчитать еще раз. Самолет на большой высоте они засечь не смогут. Обратный отход только на подлодке. Вывод? Пойдем на поклон к Николаю Герасимовичу Кузнецову, министру ВМФ.Вот это человек! Так быстро все схватывает. Выслушал мой рассказ и сделал себе пометку в рабочем журнале: в первый же день войны эта база противника должна быть уничтожена массированным бомбовым ударом. А пока отдал распоряжение о немедленной подготовке вылета разведчика Ту2Р. Этот самолет с двигателями АМ42М и гермокабиной не то, чтобы сбить, даже догнать не сможет ни один истребитель. Ну, разве что наш Як3. Мы просидели с Колей до вечера, планируя мою операцию. Дневной пролет разведывательного самолета будет только один. Иначе могут забеспокоиться и принять дополнительные меры безопасности. Десантироваться ночью тоже буду с «Тушки». Лодка должна быть на месте заранее. Какая? Подводные крейсера на основе проекта 636 «Варшавянка» того мира строятся в Советском Союзе под Мурманском, в Николаеве и на Дальнем Востоке. По тактикотехническим характеристикам они многократно превосходят все, что есть сейчас здесь. Огромная автономность и дальность действия. Малошумность. Обнаружить их средствами сорокового года практически невозможно. Не зря их даже там НАТО обозвало «Черными дырами». На Балтике у Кузнецова этих лодок было только две штуки, пришедшие своим ходом из Мурманска. Ни одна сволочь их не засекла. Но такие мастодонты для моей операции были не нужны. В Ленинграде Адмиралтейские верфи уже поставили на поток «Амуры» 1650 и 950 среднего и малого классов. Вот Николай Кузнецов мне и выделил одну из малых подлодок. «Амур950» имеет запас хода три тысячи миль и под водой может двигаться со скоростью двадцать узлов. Бесшумность этой подводной лодки вообще ни с чем не сравнима.Мы поужинали, раздавили с Колей бутылочку беленькой, поговорили о жизни. Очень умный и целеустремленный человек. Перспективы будущего военноморского флота страны его очень воодушевили. Я рассказал о тактике действий соединений на море с учетом современной авиации. Ну так, как я ее понимал.– Авианосные ударные группы? Здорово! Линкоры, выходит, теряют свое главенствующее положение. Отработать взаимодействие будет очень тяжело. Но мощь получается совершенно фантастическая. Во сколько же все это обойдется стране? – Николай посмотрел на меня. Он. как всегда, зрил в корень.– Дорого. Очень дорого. Вот поэтому сейчас для тебя строятся только эсминцы с подводными лодками и ракетными катерами.– А ты, Егор, не беспокойся. – Коля улыбнулся. – С такими кораблями, особенно с их вооружением, мои матросы ни один вражеский линкор к берету и близко не подпустят Сейчас нам с тобой другой вопрос решить надо. – Министр ВМФ перестал улыбаться. – Ты хоть понимаешь, как ты рискуешь?– Это обдуманный риск. – Я тоже перешел на серьезный тон. – Не могу я тебе сейчас все сказать, но так надо. Тут ведь еще один аспект есть. Я прекрасно понимаю, что этой операцией серьезно подставляю тебя. С одной стороны, в соответствии с решением Совмина твое министерство обязано помогать СГБ. С другой – ты должен доложить, что я лично вопреки всем правилам отправляюсь на территорию вероятного противника. Давай сделаем чуть иначе. Ты выделил по моему запросу разведывательный самолет и подводную лодку для эвакуации разведчика. Все необходимые документы мои заместители тебе подготовят. Мы с тобой проработали операцию. А вот то, что на самолете отправился туда именно я, ты узнаешь из доклада оперативного управления только утром.Николай посмотрел на меня, выдержал паузу и кивнул. * * * На следующее утро я вылетел в Ленинград. В тот же день, просидев около часа над свежими фотографиями острова, сделанными утром через специальную оптику, сложил в голове все детали операции. С моря на секретную базу не проникнуть. Береговая оборона там построена вполне грамотно. В то же время уйти с острова будет не так уж и сложно. Достаточно лишь обезвредить несколько точек на берегу. Зайдя с тыла к ничего не подозревающей охране, я с этим справлюсь. Прикинул и просчитал все временные интервалы. Должно получиться с запасом. Запасные пути отхода? Сложно. Очень сложно. И пленника придется в этом случае убрать, но на войне как на войне. Один я, со своим знанием языка и навыками работы спецназовца двадцать первого века, несомненно, выберусь. Но ценный специалист будет потерян. Значит, будем стараться действовать по основному варианту. Встретился с экипажем выделенной мне подлодки. Всегото полтора десятка человек. С командиром, старпомом и штурманом обговорили все мелочи и сигналы связи. Еще раз просчитали время. Погрузили на борт маленькую прорезиненную надувную лодку. Поздним вечером под громкие звуки ревунов подводный корабль отошел от пирса. Операция началась. Я поспал пару часов и выехал на аэродром. Самолет был уже готов, и мы сразу взлетели. Надо признать, что в гермокабине мне с парашютом и баулом было несколько тесновато. Прыжок с высоты пяти тысяч метров прошел штатно. Почти полная луна светила плохо, но мне, с моим ночным зрением (один из подарков коэффициента выживаемости) вполне хватало. Очертания берега просматривались нормально. Я задрал голову. Пятнистый купол крыла перекрывал звезды. Самолет уже исчез. Еще раз осмотреться. Нужное место оказалось километрах в семи. Довольно точно меня выкинули. Подтянув клеванты, подправил курс и увеличил скорость. Чем быстрее спущусь, тем меньше и так низкая вероятность моего обнаружения. Над берегом с характерным изгибом прошел на высоте трех километров. Я думаю, что астрономылюбители в береговой охране вряд ли найдутся. Вон он, лесок у дороги с маленькой полянкой. Черт, заходить на глиссаду придется с юга, там деревья чуть ниже, а высота уже в обрез. Оп! Вписался. Баул, висящий подо мной на двухметровом шнуре, задел дерево и ощутимо дернул назад. Пришлось резко увеличить угол атаки крыла. Горизонтальная составляющая скорости упала до нуля, и я с трех метров ухнул вниз. Удар по ногам, и падаю мордой на землю. Купол мгновенно погасить не удалось, и меня чуть протащило носом по насту. Хорошо, что баул притормозил. Так, я на месте. Расстегиваю подвесную систему парашюта, вскрываю баул и в темпе экипируюсь. Вещички под дерево, накрыть камуфлированным куполом. В темноте никто в упор не заметит. К утру синоптики обещали снег и слабую метель. Будем надеяться, не соврали. Теперь к дороге и, пока темно, тщательно осмотреть место. Главное сейчас – следов не оставлять. Ага, вот отличное место для фишки. В какихто восьмидесяти метрах от поворота. Обзор в обе стороны приличный. Солнце в первой половине дня будет за спиной и сбоку. Годится. Еще раз пройти и осмотреть все вокруг. Снежок действительно начинает идти. В темпе перетаскиваю вещички к найденному маленькому холмику. Напяливаю сверху теплый комбинезон на гагачьем пуху. Пролежать придется часов десять минимум. Все светлое время суток, утро и начало вечера. Теперь сбегать на сотню метров отлить. Ну, куда же без этого? Я хоть и супермен, но ничто человеческое мне не чуждо. Укладываюсь на приготовленный заранее матрасик, накрываюсь пятнистым куполом парашюта и, подставив несколько щепочек, делаю амбразурки. Готов. Будем ждать утра. Снежок пошел чуть сильней. Теперь меня и с пяти метров не обнаружишь. Будем лежать и думать. О чем? О жизни, естественно. Умирать я пока не собираюсь. Зачем мы на нашей Земле живем? Зачем я здесь ударяюсь во все тяжкие? А зачем мне все это вообще надо? Власть? А вот равнодушен я к ней. Я ведь явно не лидер. Вот Юрка Викентьев, с которым мы два года по учебным лагерям мытарились, тот лидер. Слава? Тоже мимо. Както привык еще в те времена, когда по зеленке бегал с «калашом» на ремне и товарищами рядом и за спиной, что слава мне не нужна. Почему же я так круто здесь взлетел? Знания? Да, благодаря нынешней памяти, мозг впитывает их как губка. Да и все, что хоть раз слышал в той жизни, вспоминаю с легкостью. Ум? А вот не будем себя обманывать, не семи пядей во лбу. Соображаю действительно быстро. Может, и умнее средней массы. Но вот рядом с Иосифом Виссарионовичем, Берией или тем же полковником Коганом и близко не стою. Благоприобретенная направленная эмпатия? Может быть. А ведь я, сам того не замечая, применяю ее довольно точно. Вместе с навыками НЛП[33], которым меня когдато учили. Я ведь уже здесь вспомнил все по этой дисциплине и старательно натренировал себя на ее подсознательное использование. Ведь я хотел понравиться товарищу Сталину? Так у меня же приказ был! Лаврентию Павловичу? Ворошилову? Молотову? Да любому человеку, которого я уважаю! Вот поэтомуто и взлетел. Добавить сюда еще мировоззрение человека двадцать первого века, и вопрос снимается.А что мне вообще надо? «Была бы страна родная»? Так она у меня есть. Аж в двух экземплярах. Хотя, надо честно признать, если вдруг возникнет какоето противоречие, то, скорее всего, я буду действовать в пользу новой своей Родины. Почему? Не знаю… Вру. Отлично знаю. Хватит это от самого себя скрывать. Светланка! Я же люблю ее. Как никого и никогда не любил! Почему? За что? Тоже не знаю… Сколько у меня женщин было, ни об одной я столько не думал. Ни одну я так видеть не хотел. Никому не желал столько счастья. Стоп! А будет ли она счастлива со мной? Всем вопросам вопрос! Сколько в том мире у нее мужей было? Трое, четверо? Нет, не буду я этого вспоминать! Никогда! Там была не она, не моя Светка! И меня та женщина интересовать никогда не будет. Аллилуева какаято… У моей фамилия простая – Сталина. От слова сталь. Но вот коечто до меня, кажется, дошло. Здесь счастье моей Светланы зависит только от меня. Если я буду рядом, то не дам ей стать такой, как в том мире. А негласный запрет ее отца встречаться с ней? Плевать! Это нужно не только мне, это ради счастья Светланки! Повредит делу? Нет, если буду делать все правильно. А сможет ли она полюбить меня? Сейчасто у Светки явно детская влюбленность. Все остальное зависит от меня. Вот втюрилсято… Седина в бороду, а бес в ребро? Так я себя уже давно чувствую именно двадцатишестилетним, если не моложе. Двенадцать лет разницы. Много? Мало? До лампочки! Люблю, и все! А ведь даже ни разу не целовались. И ни о ком другом думать не могу… * * * – Лаврентий, а ведь этот человек из твоего бывшего ведомства! – Сталин был очень недоволен. Сказать, что он взбешен, было нельзя, так как вождь умел держать себя в руках при любых обстоятельствах. – Это твоя креатура! Мы вместе поставили его на этот ответственный пост. Теперь давай решать, что будем с Синельниковым делать, когда он вернется.Берия посмотрел на Генерального секретаря и неожиданно сам задал вопрос:– Сомнений, что он вернется, у тебя, Иосиф Виссарионович, тоже не возникает?Сталин, ходивший до этого по кабинету, остановился и удивленно посмотрел на министра внутренних дел.– Что ты хочешь этим сказать?И тут же сам понял, что имел в виду министр внутренних дел. Они оба знали, что Синельников обязательно вернется. Живой или мертвый, но вернется. И никогда не предаст доверившихся ему.– Я, кажется, знаю, почему мы этого парня так быстро выдвинули. – Берия сделал паузу и продолжил: – Он не сделал за все время работы ни одной серьезной ошибки, ни одного прокола. Он всегда отлично справлялся с порученной ему работой. Часто при этом Синельников находил очень нестандартные решения. Нынешняя молодежь по другому думает. Не так, как мы. А Егор еще и практически не ошибается.Вождь подошел к с голу, сел и, вытащив из пачки «Герцеговина флор» папиросу и закурив, задумался, а потом спросил:– Откуда он вообще узнал про этого Вернера фон Брауна? Об этой ракетной базе Пенемюнде на острове Узедом?– От меня, – тут же ответил Берия. – В документах УСИ по нашему ракетному проекту была рекомендация поставить научнотехническим руководителем инженера Королева. Синельников работал с ним в Курске по крылатым противокорабельным ракетам еще при запуске производства. Потом с этим Королевым работали люди Синельникова, когда тот был уже председателем Комиссии Спецконтроля. Я неделю назад согласовывал с новым директором СГБ весь комплекс мероприятий по охране нашего ракетного проекта. Мы тогда поговорили, в том числе и о Королеве. Я показал Синельникову справку УСИ по истории ракетостроения в том мире. В ней была краткая информация об этом бароне Брауне и его базе.Сталин посмотрел на замолчавшего министра и опять задал вопрос:– И он буквально за несколько дней на основе короткой справки разработал и подготовил сложнейшую операцию?– Получается, что именно так… Когда Синельников вернется и если еще притащит этого барона… – Берия встал. – Иосиф Виссарионович, я буду против снятия его с должности.– Сядь, Лаврентий. – Сталин затянулся папиросой и с вопросительной интонацией произнес: – Но должны же мы както наказать этого зарвавшегося мальчишку? Это ведь надо для пользы дела.– Думаешь, надо? – спросил снова севший за стол министр.Вождь помолчал, затем задумчиво посмотрел на маршала.– Теперь уже и не знаю. * * * Так, дороги здесь чистят. До рассвета было еще около полутора часов, а на узкую трассу уже выехали две снегоуборочные машины. Немецкий орднунг. Яркий свет фар сильно мешал мне следить за дорогой. А я обязательно должен был определить, на чем передвигается мой клиент. Пока я не выполню эту задачу, я не могу правильно планировать захват Вернера фон Брауна. Его конструкторское бюро, опытный завод и ракетные пусковые находятся на северозападе острова. Жилой поселок руководства Карсхаген, где в офицерском общежитии «Викинг» у барона были свои апартаменты, на юге. Исходя из этого, по дороге, у которой я устроил свой замаскированный наблюдательный пункт, Браун проезжал минимум дважды в сутки. Я достал из мягкого футляра бинокль и аккуратно протер его линзы салфеткой, пропитанной специальным составом от запотевания. К бою, то бишь к слежке за дорогой, готов. Движение по трассе начало оживать. Сначала по ней проехало несколько грузовиков. Затем несколько раз туда и обратно продефилировал автобус. На север он шел набитый руководящими работниками базы, а обратно пустой. Одновременно стало появляться много одиночных машин. Каждую я внимательно рассматривал на предмет нахождения внутри моего клиента. Хорошо, что здесь еще моды на затемненные стекла не придумали. Есть! Вот он, Строптивую, породистую физиономию Вернера фон Брауна не узнать было невозможно. Роскошный серый «Майбах» барон вел сам, без водителя. И сопровождающей охраны у него не было. Собственно говоря, а чего Брауну здесь опасаться? Он тут царь и бог У него на острове двадцать тысяч рабочих и инженеров. Зря, что ли, его собственные сотрудники дали барону кличку Зевс? Перед поворотом машина притормозила и ровненько вписалась в закругление дороги. Скорость ее в этот момент была около тридцатитридцати пяти километров в час. Обратно поедет так же. Дорога хоть и очищена, но все равно скользкая. Отлично! Когда он вечером поедет здесь, то точно так же снизит скорость. Вот перед поворотом я его и встречу. А сейчас можно спокойно подремать. Я выдернул несколько щепок из своих амбразурок, оставив только одну, чтобы воздух проходил.Разбудил меня далекий рев ракетного двигателя. Я быстро, но аккуратно приподнял ткань купола и осмотрелся. Вокруг никого. На северозападе был хорошо видимый след взлетевшей ракеты. Он поднимался высоко вверх и загибался надо мной на юговосток. Ракета ушла кудато в Польшу. Испытывают. Это, наверное, А4. Потом в моем прошлом мире ее назвали ФАУ2. Оружие возмездия. А вот в этом мире мы этого не допустим. Я еще раз внимательно осмотрелся. Никого. Звуки изредка проезжающих машин слышны издали. Выбрав момент, я сделал бросок к ближайшим деревьям. Черт, мои следы вблизи видны довольно отчетливо. Пробежался вглубь лесочка Разогрелся и сделал свои дела. Вернулся к фишке и, забрав все свои вещички, оттянулся в лесок, заметая следы куполом парашюта. Вот сейчас можно набить бунтующий от пустоты желудок. Холодное мясо пошло влет. Жалко, хлеба нет. Ничего, до дома дотерплю. Пока можно шоколадом закусить. Не оченьто вкусно получается. Зато питательно. Дальше следует полулитровая саморазогревающаяся упаковка кофе. Плеснем в нее немного спиртику. Не помешает. Эх, сейчас бы сигаретку… Нету. Некурящий я в этом мире.Теперь можно не торопясь начинать подготовку к вечерней акции. Первым делом пройтись по периметру крыла острым ножом. Теперь переодеться в форму немецкого капитана. Подвесную систему парашюта и все лишнее в предварительно выкопанную ямку и обрызгать специальным составом. Закопать и присыпать снежком. Если и найдут случайно, то в конструкции моего крыла все равно ничего не поймут. Кислота через полчаса свое дело сделает. Так, проверить оружие и боеприпасы. Сложенную ткань купола в значительно похудевший баул. Готов. Маскировочную накидку сверху и, не торопясь, перемещаемся к выбранному месту. Останавливать буду здесь. Баул в сугроб, оставленный снегоуборочными машинами. Отлично. Только ручки, припорошенные снегом, торчат. Сам устраиваюсь у ближайшего дерева, прислонившись к стволу. Смеркается. Под накидкой меня хрен, кто разглядит. Движение на юг постепенно усиливается. Рабочий день на базе к концу? А во сколько поедет Браун? Если у него все по плану, то скоро. А если нет? Лишь бы не улетел куда. Аэродром базы тоже на самой северозападной оконечности острова. Его взлетнопосадочная полоса отчетливо просматривалась на аэрофотоснимках. Вон уже и автобус с руководством в очередной раз на юг проехал. Задерживаетесь, барон. А мне здесь совсем не жарко. Скорее, даже наоборот. Осторожно достаю фляжку и делаю пару глотков спиритус вини. Противното как! Зато изнутри греет.Вот он, серый «Майбах»! Сбрасываю накидку и перелетаю через сугроб до того, как на меня попадает свет фар. Машина только начинает притормаживать, а здесь уже стою я с поднятой рукой в перчатке, перегораживая край дороги, весь из себя такой спокойный и уверенный. Истинный ариец! В кармане приготовленный ствол. Не остановится – получит пару пуль по колесам и не впишется в поворот. Одно плохо. В этом случае далеко на себе тащить придется. А так не хочется! «Майбах» останавливается прямо передо мной. Спокойно и не особенно быстро обхожу длинный капот и подхожу к приоткрывшейся дверце.– В чем дело, гауптман? – слышу я недовольный голос.– У меня приказ, герр фон Браун. Взгляните, пожалуйста, на ту сторону дороги.Удивленный барон поворачивает голову вправо. Резкий рывок двери и точно дозированный удар ребром ладони по горлу. Клиент в отключке и готов к употреблению. Быстро перетаскиваю тело на заднее сиденье и запихиваю туда же мгновенно выдернутый из сугроба баул. Только успеваю захлопнуть заднюю дверцу, как изза поворота появляются фары встречной автомашины. Кто там внутри, я в упор не вижу. Влип? Ну, это еще бабушка надвое сказала. Не будут же они сразу стрелять, не разобравшись в ситуации. Машина останавливается почти напротив «Майбаха». Из правой двери выходит какойто оберст и спрашивает.– Чтото случилось, герр фон Браун? Помощь нужна? – и тут же удивленно: – Гауптман? Но ведь это машина…Закончить предложение он не успел. Стоял и смотрел, открыв рот, как я прошиваю пулями все места в его «Мерседесе», где может ктонибудь находиться. Звон осыпающихся стекол был громче звука выстрелов из пистолета, оснащенного эффективным глушителем. Когда же оберст начал лапать свою кобуру, я сделал ему аккуратный третий глаз между уже имевшимися в наличии. Быстро убедившись в отсутствии свидетелей в «мерсе», а там оказался только свеженький труп водителя, я в темпе покинул такое неудачное место засады. Чертов полковник Вермахта, взял и испортил настроение. Теперь шум поднимется значительно раньше, чем мне хотелось.Как хорошо оказаться внутри теплого «Майбаха» после промозглого февральского балтийского ветерка и опять пошедшего снега! Увы, ненадолго. Через пяток километров должна быть развилка дороги с поворотом к берегу. Просматривая фотографии перед вылетом, я наткнулся на это странное небольшое здание рядом с обычным домом. В чем странность? Судя по размеру отбрасываемой тени, высота помещения была максимум пара метров. Очень низенький домишко. Крыша притом была тоже какаято странная. Мелкие прямоугольники с зеленоватыми переливами. Но, главное было, что у самого берега удалось разглядеть стационарный пост береговой охраны. Если его нейтрализовать, то там втихую можно будет уйти.Втихую? А вот фиг вам! То бишь индейское национальное жилище, как говорил любимый герой моего детдомовского детства. Наглость, какая! Гады! Сволочи! Я вам рога пообломаю! Через четыре месяца собрались ударить всеми силами своего Вермахта по моей Родине? Оружие возмездия свое недоделанное здесь сляпать пытаетесь, сверхчеловеки фашистские? И одновременно цветочки выращиваете?…Интересно, и чего я тогда так разошелся? Перенервничал во время операции? Может быть, раньше времени отходняк начался? И кто же меня, ненормального, знает? Во всяком случае, когда, расталкивал льдины, подплыла к берегу резиновая лодочка, связанный Браун, глядя на меня, как на нечто ужасное, отталкиваясь ногами, все время пытался отползти подальше. Сзади замерзала разгромленная, с перебитыми стеклами теплица (тоже мне, странное здание!). А в руках у меня был огромный букет роз, завернутый в пуховую маскировочную накидку и несколько слоев парашютной ткани. Может быть, к Светкиному дню рождения еще успею?! * * * Интересно, как звучат «сопляк» и «балбес» погрузински? Точно не знаю, но теперь могу предполагать Иосиф Виссарионович Сталин ругался на своем родном языке долго, вероятно, виртуозно и, возможно, с наслаждениемКогда я ввалился в городскую квартиру вождя с громадным букетом роз, было начало одиннадцатого часа вечера. Среда, двадцать восьмое февраля тысяча девятьсот сорокового года. Четырнадцатилетие Светланы. Немногочисленные гости уже разошлись. Вообщето сам Сталин здесь не жил. Обычно он ночевал на ближней даче в Кунцево. Поэтому в квартире зимой жили дети вождя, кроме старшего Якова. А так как Василий учился в Качинском летном училище, то тут сейчас хозяйничала одна Светлана. Скинув куртку и папаху на руки ординарцу, я в белом парадном кителе (переоделся в самолете) вошел в большую столовую. Из динамиков стереофонической акустической системы звучало «Притяжение земли» в исполнении Льва Лещенко. Светка стояла у стола с ламповым проигрывателем и перебирала долгоиграющие пластинки. Сталин сидел за низеньким журнальным столиком, курил трубку и слушал, какие «там горы высокие». Мое появление в столовой чемто напоминало картину Репина «Не ждали». Светлана обернулась на легкий сквознячок из открытой двери и застыла с радостной улыбкой. А вот вождь… Иосиф Виссарионович аккуратно положил дымящуюся трубку на край пепельницы, встал и начал громко ругаться на грузинском языке. «Дети галактики» уже успели приземлиться на «дорогую Землю». «Сокол Хабибулин» Никитина (наверняка Димки Горина контрабанда. Он почемуто был очень неравнодушен к этой песне) вовсю пытался выяснить свой позывной летчикакосмонавта, а Иосиф Виссарионович все ругался. Пара грузинских слов повторялась достаточно часто. Мои способности аналитика идентифицировали их именно как «сопляк» и «балбес». Улыбка медленно сползла с лица Светланы. Вместо нее появилась злость. Девушка покраснела. Вжик! Звукосниматель слетел с пластинки, откинутый рукой Светки в сторону.– Папа, не кричи на моего Егора!Моего? Неужели? Вот это выдала! Глупая радостная улыбка появилась теперь уже на моем лице. Сталин замолчал, махнул рукой в сторону Светланы и сел обратно в кресло. * * * – Вот такие вот дела, – констатировал Викентьев. – И, главное, как не вовремя.– Да уж, – усмехнулся Коган, – в тихом омуте черти водятся. Я от Воропаева такого не ожидал. А уж об операции мог бы с нами посоветоваться. Я, когда сегодня утром связался со Сталиным, застал его очень задумчивым. И первое, что Иосиф у меня спросил, это был вопрос о Синельникове в нашей истории.– И что ты ему ответил? – тут же заинтересовался директор проекта.– А что я мог сказать? Мы же с тобой когда еще обсуждали этот вопрос. Я и придумал версию. Мол, проверили по архивам сразу, как только он был назначен директором СГБ. У нас такой тоже был. Расстрелян в конце тридцать седьмого по навету завистника. В пятьдесят пятом реабилитирован за отсутствием состава преступления. – Полковник закурил сигарету. – И только потом мы начали обсуждать надвигающуюся войну.– То есть его больше интересовал Синельников, чем война? – удивился Викентьев.– Нет. Просто эти вопросы в его сознании както взаимосвязаны. Сталин вот уже почти три года, как привык верить моему послезнанию. Тут приходит наш герой и утверждает, что война будет на год раньше. А после этого срывается в никем не санкционированную операцию. С блеском проводит ее и является поздравить Светлану Сталину с днем рождения. Что бы ты подумал в такой ситуации?– Ну… – Директор проекта задумался. – Неуправляем, хотя и очень удачлив. Занимаемой должности не соответствует. Снять немедленно.– Вот потомуто, Юра, ты только подполковник, а он генералиссимус, – усмехнулся Коган. – Иосиф отлично разбирается в людях. «Кадры решают все», сказал вождь и сделал ставку на молодых. Старым коммунистам он не верит. Они дорвались до власти и творят черт знает что. Ктото играет в заговоры, пытаясь пошатнуть самого Сталина, ктото гребет под себя все ценности, до которых может дотянуться, а некоторые малолетних девчонок в постель тащат, как, например, тот же Рыков. Да, да, не удивляйся, в закрытых архивах много чего интересного есть. Другое дело – молодежь. Она считает, что всем обязана стране и лично Сталину. Молодые не помнят, как жилось при царе. Они знают, что было плохо. А сейчас там живется все лучше и лучше. Значит, надо выдвигать молодых. И они вполне оправдывают решение Сталина. И вдруг такой пассаж! Тот парень, которому он доверял, который справлялся с любым поручением, вдруг сходит с катушек! Почему? Неужели решение неправильное? Надо разобраться в причинах, которые подвигли любимчика на авантюру. Чего уж тут от себя самого скрывать, думает Иосиф, именно любимчик. Как только он обратил внимание на Синельникова, тот стал расти но служебной лестнице не по дням, а по часам. Даже по минутам. – Коган загасил сигарету и посмотрел на Викентьева. – Ну, что, дошло до тебя?– Любимчик влюбился в его собственную дочь и пошел во все тяжкие ради девчонки?– Именно! – улыбнулся полковник. – Теперь он будет еще преданнее, еще работоспособнее. Надо только направить его в правильное русло и держать на коротком поводке. А ошибки в ставке на молодежь нет. Вот так примерно рассуждал Сталин. Да и срыв, в конце концов, послужил делу. На Синельникова появился мощнейший способ воздействия. Плюс Страна Советов заполучила отличного специалистаракетчика, а противник лишился талантливого, самого молодого на момент получения звания, доктора наук. Далее. После моего подтверждения очень высокой вероятности выводов директора СГБ о дате начала войны ценность Синельникова, как специалиста в своем деле, поднялась вообще на недосягаемую высоту.– А отцовская любовь к дочери?– Вот это очень сложный вопрос. – Коган закурил очередную сигарету. – Но ведь Сталин очень умный человек. Умудренный большим жизненным опытом. Может, и поревнует немного, но придет к правильному выводу. Мне очень непросто здесь разобраться. Свою дочь, увы, я не растил и не воспитывал. А Иосиф… Тут надо попробовать понять его характер. Жесткий до жестокости. Дико работоспособный и того же требовавший от других. И в то же время людям верил. Но только до первой лжи. После этого уже ничего не поможет. А ведь Егор, может, и обманул его ожидания, но не его самого. Чувствуешь разницу?– По их времени уже неделя прошла. Синельников с должности не снят. Значит, судя по всему, ты, Пал Ефимыч, как всегда оказываешься прав, – констатировал Викентьев.– А ты, Юра, не подлизывайся, – рассмеялся Коган. – Ты своюто Катерину когда к родителям отправишь? Не дело ее здесь держать.– Так на следующей неделе уже. Там же операция прикрытия только начинается. Круче, чем американская программа защиты свидетелей, – похвастался Викентьев. – Теща, которую я в глаза еще не видел, как услышала, что Катеньке какаянибудь опасность может угрожать, сразу на все согласилась. А тесть, как я понял из рассказов жены, под каблуком у тещи.– А у вас в семье кто под кем ходит? – тут же спросил полковник.– Не надо подкалывать. Мы с Катей все полюбовно решаем.Раздался стук, и в кабинет вошел Логинов.– Гитлер подписал директиву «Барбаросса», – прямо от двери доложил капитан. – Наблюдатели только что засекли. В приложении к плану сказано, что англичане с французами начнут тоже шестнадцатого июня. Кстати, Павел Ефимович, именно, как вы и говорили, Мурманск и Баку.– Вот что, Саша, – тут же решил Коган, – вызови Малышева с Гориным и сам присоединяйся к нам. Прикинем наши рекомендации туда.Полковник повернулся к Викентьеву.– Есть два основных варианта. Первый – это пропустить войска противника в заранее подготовленные котлы, отрезать и уничтожить. Второй немного сложнее, но, как мне кажется, предпочтительнее. Армии Гитлера уже будут сгруппированы и прижаты к нашей границе. Причем в основном перед водными рубежами. Вот тамто их и зажать. Танковыми прорывами окружить, лишить снабжения и связи. Технику перемолоть бомбежками и артиллерией. В первую очередь уничтожить штабы. Ведь мы точно будем знать их местонахождение. Через неделю, максимум две немцы останутся без боеприпасов, горючего и продуктов.– А силто хватит? – засомневался директор«Зверя».– Ну, давай попробуем посчитать. Причем считать будем не батальоны, полки, бригады, армии и другие воинские формирования. Во всем этом сам черт ногу сломит. Я всетаки не штабист, да и ты тоже. Итак, у немцев, грубо говоря, пять миллионов солдат. Это вместе с румынами, хорватами и венграми. Англичане, как уже точно выяснено, ударят по Мурманску и, вместе с французами, по Баку. Дальше…Тут в кабинет директора ввалились Горин с Малышевым и Логинов. Следом за ними появилась Ольга Шлоссер. Вежливо поздоровавшись, она тут же привычно направилась к бездонному холодильнику. Ребята одобрительно посмотрели на ее действия и загомонили.– Так, – решил навести порядок Викентьев, – а ну тихо. Про последнюю информацию оттуда все уже знают? – директор посмотрел на закивавшую молодежь и, удовлетворившись увиденным, продолжил, – Мы сейчас с Павлом Ефимовичем пытаемся сформировать рекомендации на ту сторону. А для этого нам самим надо понять, что они могут. Сейчас мы приблизительно оцениваем силы сторон. Пал Ефимыч, продолжай, пожалуйста.Коган улыбнулся, глядя, как устраиваются появившиеся сотрудники. В этот момент в кабинет ворвалась Екатерина. Посмотрев на подготовку к внеплановому совещанию, она подошла к директору и, уперев палец ему в грудь, сказала:– Значит, все без меня? Нервишки мои бережешь?– Катенька, ну куда же мы без вас? – решил замять зарождающийся семейный скандал полковник. «Кто под кем ходит» в чете Викентьевых ему было уже понятно.Екатерина посмотрела на Когана и тут же смутилась.– Пал Ефимович, да я…– Садитесь, Катенька, садитесь. А мы пока продолжим наше обсуждение. Итак, немецкая армия. Пять миллионов солдат, около трех тысяч танков и четырех тысяч самолетов. Примерно правильно?– Только примерно, – тут же отреагировал Логинов. – У Гитлера еще около тридцати пяти тысяч артиллерии и минометов.– Ну, пусть будет в расчетах и артиллерия. – Полковник достал сигареты, критически посмотрел на уже хорошо заметный животик Викентьевой и убрал пачку обратно в карман. – Теперь наши. Девятьсот двадцать тысяч солдат и офицеров. Еще двести шестьдесят тысяч войск СГБ, включая пограничников, и сто восемьдесят тысяч у МВД. Теперь техника.– Тысяча четыреста танков Т55.– Так мало? – удивилась Ольга.– Это не мало, это очень прилично, – ответил девушке Николай Малышев. – У них там заводы в Нижнем Тагиле и Омске с середины февраля вместе восемь машин в сутки делают. И потом, немецкие танки с этим просто нельзя сравнивать. На самом деле, там усиленный вариант так называемогоТ55МВ1. Предусмотрена динамическая защита, бортовые экраны, усиленное днище. Комплекс вооружений, конечно, не дотягивает. Нет лазерного дальномера и управляемых ракет. Зато доведенная система стабилизации пушки в двух плоскостях.– И они там все это освоили за два с мелочью года? – снова не захотела верить Ольга Шлоссер.«Опять двадцать пять, – подумал Коган. – Хотя, с другой стороны, это еще одно подведение итогов. Пусть поспорят. А я им в этом даже помогу. Глядишь, чтонибудь полезное выяснится».– Тут два основных аспекта, – взялся отвечать Викентьев. – В первую очередь надо учесть, что в нашей истории Советский Союз успел довольно быстро между войной с белофиннами и Великой Отечественной освоить в производстве много образцов современной на тот момент военной техники. ТанкиТ34 и KB, самолеты Як1, ЛаГГ3 и Ил2. В нашем варианте там было вдвое больше времени. А Т55 во многом проще в изготовлении, чем тот же Т34. Технологичнее. Так что не так уж все и сложно у них было, как это кажется на первый взгляд. Со стрелковкой вообще хохма, как любит Дима говорить, вышла. В нашей истории изготовили более полутора миллионов СВТ – значительно более дорогого и требовательного к материалам оружия, чем АКМ. В результате перехода на новый массовый автомат сэкономили несколько десятков миллионов рублей.– Оленька, – включился в разговор Логинов, – тут надо учитывать, что мы передавали туда не только подробные чертежи. Мы давали им подробные аналитические выкладки по всему, что необходимо для производства. Детально прорабатывалось до последнего винтика, как получить все необходимое и, более того, учитывался даже необходимый уровень образования и квалификации рабочих и инженеров.– Что самое интересное, так это практическое отсутствие «детских болезней» техники, – вмешался Коган. – Все образцы уже доведены до необходимой кондиции. Однажды мне в архиве попались материалы по первоначальной эксплуатации танка Т64.Ох, что там творилось! Столько неисправностей было. Или, что мне ближе, Су27. Помню, послали нас с одним товарищем в Миргород, разбираться с ситуацией от конторы. Так там нас не смогли в офицерской гостинице поселить, потому что все номера были заняты заводскими представителями. Доводили на тот момент отличную, но еще «сырую» машину. А уж когда читал разведсводку про первоначальную эксплуатацию Ф15, я вообще чуть не умирал со смеху. У американцев все намного сложнее, и там для нормальной эксплуатации ввиду массовых отказов приходилось им запрашивать командование на разрешение переброски блока с самолета на самолет.– То есть, – решила подвести итог разговорам о танках сама Ольга, – к началу боевых действий у Советского Союза будет минимум две тысячи самых крутых там Т55?– И, заметьте, с подготовленными и обученными экипажами, – дополнил девушку Дима.– Так, с танками определились. Но, не с бронетехникой. У советской армии там еще есть почти четыре тысячи самоходных артиллерийских установок калибров от семидесяти шести до ста пятидесяти двух миллиметров, – продолжил подсчет полковник, – включая плавающие «Гвоздики» с круговым обстрелом, «Акации», которые прямой наводкой с четырех километров разнесут что угодно, и знаменитые «ГиацинтыС».– Да уж, – ухмыльнулся Викентьев, – солдаты их уже «Геноцидом» прозвать успели. Наверное, за эффективность. За тридцать три километра почти полсотни килограммов с гексогеновой начинкой очень точно зашвыривают. Жуткая штука.– Не отвлекайся, Юра, – перебил его Коган. – Дальше поехали. Танков мало, зато БТРов хватает. Четырнадцать тысяч БТР80. Причем как с крупнокалиберным пулеметом КПВТ, так и с тридцатимиллиметровой пушкой 2А72. И шесть тысяч гусеничных БМП с такой же пушкой. По сути, эти боевые машины пехоты по всем параметрам превосходят немецкие легкие танки PzI и PzII, которые и составляют большую часть танковых сил Вермахта. Так что поэтому параметру имеется подавляющее преимущество.– Зато по артиллерии проигрываем, – парировал Логинов.– Это только кажется, – усмехнулся Николай. – Войска неплохо насыщены ручными и станковыми гранатометами. Про «Шилки» я уже говорить не буду. А можно сравнивать эффективность БМ21 «Град» с немецкой дивизионной артиллерией?– Со стапятимиллиметровой легкой полевой гаубицей образца восемнадцать? – задумался знаток Логинов. – Да, действительно, смысла никакого нет. По всем параметрам проигрывает.– Хорошо. И здесь разобрались, – констатировал полковник. – Переходим к самому сладкому. У немцев около четырех тысяч самолетов. У наших шесть с половиной тысяч. Я считаю только те машины, которые изготовлены по нашим чертежам. С тем, что произведено в нашей истории во время войны, это, конечно, несравнимо мало. Но, с учетом качественных характеристик, здесь тоже налицо подавляющее преимущество. Маловато истребителей Як3 нашей разработки. Всего тысяча двести штук. Но там наконецто наладили качество на заводе в Новосибирске. Суммарное суточное производство теперь составляет двадцать шесть самолетов. К началу войны количество «Яков» как минимум достигнет четырех тысяч. А подготовленных пилотов там уже сейчас хватает. – Коган замолчал и посмотрел на Викентьева.– Да, – тут же отреагировал директор проекта, – можно делать выводы. Второй вариант явно предпочтительнее. Глава 7 И на хрена люди лезут во власть? Это же работа, работа и никакой личной жизни! Пашешь с утра и до позднего вечера. А тут еще мои собственные войска СГБ. Когда я начал въезжать во все эти заморочки, мне ощутимо поплохело. Както так получилось, что ВДВ советской армии оказались полностью в составе войск Государственной безопасности. Это я уже потом только понял причину появления отдельных, довольно приличных по количеству, сил МВД и СГБ. Сталин, споря с «Голосом свыше» о численности армии, подсознательно, а может быть, и вполне осознанно вывел большое число соединений из состава СА, желая иметь суммарно всетаки большую армию. И вот теперь я отвечаю еще и за подготовку десантников. В принципе, положение дел во вверенных мне воздушнодесантных войсках я знал неплохо еще со времени моей работы в Комиссии Спецконтроля. Сильно удручало отсутствие относительно тяжелой военнотранспортной авиации. Транспортнодесантный вариант Ил14, основной на сегодня самолет ВТА, берёт на борт только тридцать пять воинов в полном боевом или сорок бойцов без парашютов. Как следствие, у десантников практически нет техники. Эх, если бы у моих ребятишек БМД были! А так приходится ориентироваться только на захват транспорта на месте десантирования, пулеметы, ручные и станковые гранатометы. Пришлось ребятам налечь на физическую подготовку, стрельбу и боевые виды борьбы. В преддверии войны мне пришлось резко увеличить как физикопсихологическую нагрузку воинов, так и время занятий. В принципе, они учились и тренировались по программе спецназа ФСБ того мира. А чтобы ребята особо не обижались, перевел их своим приказом на нормы довольствия ЛПС[34]. Не все, конечно, могли выдерживать подобные нагрузки, поэтому довольно быстро произошло разделение. Пришлось тасовать воинов по обычным десантным бригадам и десантноштурмовым. После первых удачных операций введем понятие гвардейских воинских подразделений. У меня были уже некоторые планы на применение десантников в ближайшем будущем. Заодно форму чуть ребятам подправил: ввел кубанки с красным верхом в парадную форму одежды. Вроде бы красиво получилось. * * * В понедельник, двадцать шестого, Сталин в своем кабинете в Кремле созвал расширенное совещание официально еще не существующего ГКО. Кроме Берии, Молотова, Ворошилова и меня присутствовали новый заместитель министра обороны Якубовский, произведенный в генераллейтенанты прямо из майоров, замминистра иностранных дел Громыко, чуть ли не вчера кооптированный в Политбюро вместо Микояна, министр ВМФ Кузнецов и Коля Вознесенский, тоже совсем недавно назначенный первым заместителем председателя Совета Министров, Судя по всему, вождь не простил Микояну его речь на двадцатом съезде в моем прошлом мире. Наверняка полковник Коган надиктовал Сталину и материалы июньского пленума пятьдесят седьмого года, так как чистки в высших партийных и хозяйственных органах страны продолжались. Хотя надо признать, что количество их по сравнению с той историей было мизерным, но очень целенаправленным. Хрущева расстреляли весной тридцать девятого, а Микояна в декабре. Да, борьба за власть – страшная штука, но без нее, увы, в нашей действительности державе не выжить. Резкий взлет очень многих молодых, как военных, так и гражданских руководителей с прыжками сразу через несколько карьерных ступенек наверняка тоже связан с информацией оттуда мимо принимающих аппаратов УСИ. Интересно, чем руководствовался Сталин, выдвигая одни и не замечая другие, не менее достойные, с моей точки зрения, кандидатуры?Я влетел в приемную за пять минут до начала совещания. Раскланявшись с Поскребышевым, отношение которого ко мне резко улучшилось после освобождения невиновного брата его жены, взятого еще при Ежове (счастливый! В том мире брат был расстрелян и «утащил» на тот свет сестру), я метнул папаху на вешалку, скинул куртку на руки ординарцу и, в темпе причесавшись, постарался степенно войти в кабинет. Сталин погрозил мне пальцем, как последнему пришедшему, и указал на стул рядом с собой за столом для совещаний.– Очевидно, все уже ознакомились с аналитической запиской директора СГБ и содержащимися в ней выводами. Сейчас товарищ Громыко расскажет нам вероятную позицию как основных наших противников, так и возможных союзников. А после этого мы должны выработать стратегический план наших действий.Андрей Андреевич попытался встать, но вождь быстро пресек его попытку, махнув рукой.– Я постараюсь кратко, но максимально точно обрисовать текущую политическую ситуацию. Начать, наверное, следует с фашистской Германии? – Громыко поймал глазами подтверждающий кивок Сталина. – В первую очередь надо сказать, что экономика Гитлера находится в очень тяжелом положении. Вся созданная Шпеером и Шахтом финансовая система Третьего Рейха основана на кредитах, а их надо отдавать. Аншлюс Австрии, захват Чехословакии и Польши мало что дали Германии в этом отношении. Наша попытка столкнуть Гитлера с Чемберленом и Даладье, надо это честно признать, не удалась.Однако. Смело, очень смело. Молодец, Андрюха! Я осторожно посмотрел на Сталина. Он спокойно набивал трубку и никак не реагировал на «критику снизу». Очевидно понимал, что попытка натравить немцев на Запад в текущий политический момент была практически невыполнимой.– Я полностью согласен с выводами товарища Синельникова, – продолжил тем временем Громыко, – у Гитлера нет другого выхода, как только напасть на нашу страну и решить свои экономические проблемы за счет СССР. Германии нужен реванш после Первой мировой войны, но воевать сейчас с Францией и Англией, имея за спиной Советский Союз, она не рискнет. После того, как наша армия сначала показала японским захватчикам на ХалхинГоле, как надо воевать, а затем несколькими молниеносными ударами разбила войска на тот момент буржуазной Финляндии, фашисты неожиданно поняли, что могут не успеть подготовиться к неминуемой войне с Советским Союзом, если сначала будут разбираться с французами и британцами. В то же время сама Франция во главе с Даладье воевать не хочет. Существующее положение ее вполне устраивает. Французам хватает в Европе тех территорий, которые они получили в результате Версальского договора. Их участие в надвигающейся войне будет минимально. Но вот свои ресурсы Гитлеру они, несомненно, предоставят. Великобритания. Вот здесь значительно сложнее. Англичане тоже не очень хотят воевать, но уничтожить нашу страну для них важнее. Причем, по возможности, чужими руками. С одновременным ослаблением все той же Германии. Поэтому англичане наверняка начнут десантные операции для захвата Кольского полуострова и приложат все усилия, чтобы уничтожить наши Бакинские нефтепромыслы с воздуха. Чемберлен прекрасно понимает, что даже в случае захвата Баку удержать Британия эту территорию в будущем все равно не сможет. А вот заиметь такой незамерзающий порт на континенте, как Мурманск, англичане очень хотят. Япония, – Громыко на секунду задумался и тут же продолжил: – В нынешней политической ситуации японцы вряд ли пойдут на конфронтацию с Советским Союзом. После ХалхинГола они боятся нас, и потом, им в первую очередь требуется сырье. Но даже гипотетически успешная война с СССР им практически ничего не дает в плане увеличения сырьевых ресурсов. С этой точки зрения их больше интересуют колонии европейских держав в ЮгоВосточной Азии. Тут надо учесть также уничтожение их довольно серьезной шпионской сети на нашей территории, – Андрей склонил голову в моем направлении. Он не знал, что это заслуга не столько СГБ, сколько информации из архивов того мира. – Североамериканские Соединенные Штаты, – Громыко опять сделал небольшую паузу, – задача американцев – ослабить все основные европейские державы. Для этого на первом этапе большой войны они будут помогать самым слабым, с их точки зрения, противникам. Возможно, исходя из того, что Советский Союз будет воевать в Европе практически один против всех, американцы примут нашу сторону. Но вот воевать за нас на европейском театре военных действий они точно не будут. Тем более, что Штаты уже знают наш научный и технологический потенциал. А с учетом того, что СССР своими заказами в тридцать восьмом и тридцать девятом годах практически спас их, да и весь мир, от нового глубокого экономического кризиса, можно в большой степени надеяться на их поддержку. Турция. Ей наверняка будет сделано предложение, от которого невозможно отказаться. Она точно примет участие в войне. Пропустит флот коалиции, предоставит аэродромы, будет вожделеть Батуми и прочие порты Кавказского побережья, Армению и даже Азербайджан. Иран. Наверняка туда будут введены войска коалиции. А ведь у нас с шахом договор. Следовательно, это уже будет казус белли. Можно упомянуть еще Итальянскую империю (Именно так официально называлась тогда Италия), Румынию, Болгарию и Югославию, но это уже второстепенные игроки. Вероятно, необходимо сказать о Норвегии и Швеции, так как они могут быть плацдармом для нападения на Социалистическую Финляндию и Кольский полуостров. Сами они в войну вступать вряд ли захотят, но их спрашивать никто не будет.Громыко замолчал. В кабинете наступила тишина, слышны были только стук выбиваемой в хрустальную пепельницу трубки вождя и пощелкивание маятника больших напольных часов в углу. Сталин закончил с трубкой и посмотрел на Ворошилова.– Ну что скажешь, Климент, отобьемся?Министр обороны в первый момент както беспомощно взглянул на своего заместителя Якубовского и не очень уверенно ответил:– Должны, Иосиф Виссарионович.Вождь перевел взгляд на Берию.– Обязаны, товарищ Сталин.Взор чуть прищуренных глаз обратился на меня. Ага, табель о рангах постепенно проясняется. Это что, я уже четвертый человек в государстве?! А ведь всего три года назад я был никому не нужным инвалидом! Лично моя ли в этой головокружительной карьере заслуга? Нет, конечно. В первую очередь – полковника Когана и всех работников проекта «Зверь». Да и я уже давно не тот безногий однорукий майор, который здоровым только и мог, что подстрелить с километра из «винтореза» «чеха» в зеленке или грамотно ротой спецназа руководить. Новые возможности после переноса здорово меня изменили. Причем не столько физически, сколько внутренне. Тут я заметил, что на меня както странно смотрят все в кабинете. Мне же задан вопрос. Молча, но задан. А пауза слишком затянулась.– Иосиф Виссарионович, мне кажется, вы не совсем правильно формулируете вопрос.На лицах присутствующих появилось удивленное выражение. Взгляд вождя стал не столько удивленным, сколько жестким.– В том, что отобьемся, у меня сомнения не возникает. Главное – это когда именно мы победим фашизм и как минимизировать наши потери? Война без погибших ведь не бывает.Взгляд Сталина тут же смягчился. Он подумал немного, а потом спросил:– И как, товарищ Синельников, вы себе это представляете?Вот тут уже я сделал вид, что задумался. Последние мои ночи проходили в сплошных сеансах связи. Теперь предстояло изложить выработанную стратегию. Ну что же, попробуем прослыть великим полководцем.– Каждого нашего противника надо бить по самому больному месту. Германия считает свою армию самой быстрой в мире. Самой механизированной.Основы немецкой тактики и стратегии – прорывы рубежей обороны и глубокие рейды танковых и мотомеханизированных крупных соединений в глубину обороны противника. Значит, мы не должны дать им прорваться, сковать, а сами зайти в их стратегические тылы и отрезать от всех видов снабжения их войска. Наша Советская армия последние годы готовилась именно к таким видам боевых действий.Я посмотрел на реакцию моих слушателей. Под усами Сталина мелькнула еле заметная задумчивая улыбка. Взгляды остальных были очень заинтересованы. Перебивать меня никто не собирался. Ну что же, продолжим:– Великобритания владеет сегодня самыми большими в мире военным и гражданским флотами. Значит, мы должны или лишить ее этих флотов, или настолько проредить, чтобы они нос боялись высунуть со своего острова. И все необходимые средства у Советского Союза сегодня для этого есть.Коля Кузнецов ободряюще кивнул мне. Пару дней назад мы с ним уже разговаривали на эту тему.– Во Франции достаточно сильны антифашистские настроения. Причем не только и не столько у простого народа, но и у многих, находящихся достаточно высоко во властных структурах. Следовательно, мы обязаны помочь французам сменить правительство. А так как процесс этот не очень быстрый, то к тому времени, как мне кажется, Франция лишится большей части своих колоний. Вот в этом нам хорошо может помочь Япония. Конечно, Советский Союз ни в коей мере не может поощрять действия японских милитаристов. Но наша армия ведь будет занята агрессорами в Европе, поэтому мы никак не сможем противостоять захватчикам в Индокитае.Улыбка Сталина стала заметней.– Конечно, японская экспансия очень не понравится Штатам. – Теперь уже я позволил себе улыбнуться. – Мы, как стратегические партнеры – это в том случае, если САСШ захотят нас таковыми считать и заключат с Советским Союзом соответствующий договор – будем обязаны помочь нашему союзнику, но только после того, как разберемся с фашистской коалицией в Европе.– А тебе не кажется, Синельников, что это очень напоминает макиавеллиевское «разделяй и властвуй»? – спросил тоже заулыбавшийся Берия.– Разве марксистколенинская философия запрещает нам, Лаврентий Павлович, пользоваться достижениями человечества, даже если они сделаны в рабовладельческом или буржуазном обществе? – тут же парировал я.– Брэк, – прекратил лишние разговоры Сталин. Ух, ты! Вот что телевидение с вождями делает! Такого слова от Иосифа Виссарионовича не ожидал даже я. – Нам сейчас не до философских диспутов. Продолжай, Егор.На фоне веселых ухмылок в кабинете я продолжил:– Турция. Как независимое государство, бывшая Османская империя должна прекратить свое существование. Царьград и проливы должны быть частью Советского Союза.Мое заявление произвело в помещении эффект разорвавшейся гранаты. Вместо улыбок на лицах присутствующих появилось очень большое удивление. Челюсть Ворошилова совершила несколько движений вверх и вниз. Он, похоже, хотел чтото сказать, но не знал, что именно. Первым пришел в себя Берия.– Ты хоть понимаешь, Егор, что у нас очень маленькая армия? Мы просто не сможем поддерживать порядок на всех территориях.– А это, Лаврентий Павлович, проблемы не Советской армии, а внутренних войск.Министр внутренних дел аж оторопел от такой моей наглости. Но не спорить же со своим недавним подчиненным. Он обратился к вождю:– Иосиф Виссарионович, у меня всего сто восемьдесят тысяч человек, и все до одного заняты на охране государственных объектов и правопорядка в стране.Сталин перевел взгляд на меня. Он что, решил проверить мое умение решать вопросы государственного уровня? Легко! Зря я, что ли, столько времени на консультации с Пал Ефимычем творчески потратил?– Товарищ маршал, – повернулся я к Берии, – у нас есть почти миллион граждан, прошедших начальную военную подготовку и подлежащих призыву в армию. Вот и набирайте из них себе во внутренние войска, сколько требуется.– Около трехсот тысяч человек нужно мобилизовать немедленно для создания второго эшелона и восполнение возможных потерь после начала войны, – тут же отреагировал Якубовский.– На какие, спрашивается, деньги? – включился в разговор Молотов, как первый заместитель премьерминистра.– У нас разве так малы золотые запасы? – удивился я.Сталин опять улыбнулся себе в усы и решил прекратить перебранку:– Спокойнее, Вячеслав, найдем мы деньги. Точнее, они у нас есть, ты же знаешь. А вы, товарищ генерал, – вождь повернулся к Якубовскому, – подождите. Мы у вас еще спросим о планах мобилизации. Но только после того, как вы нам расскажете о планах войны. Как я понял, – Иосиф Виссарионович повернулся теперь ко мне, – товарищ директор Службы государственной безопасности еще не закончил со своими предложениями?– Так точно, товарищ председатель Государственного Комитета Обороны, – отплатил я вождю той же монетой, – точнее, никак нет, не закончил.Сталин хмыкнул себе в усы, но говорить ничего не стал.– Швеция, Дания и Норвегия. Мы должны заставить их остаться нейтральными и не допустить захвата этих стран фашистской коалицией. Тогда у противника не будет сухопутного плацдарма для удара по Финляндии и Кольскому полуострову, а у нашего Балтийского флота будет выход в море. Как? – Я опять сделал вид, что задумался. – На ввод наших войск они никогда не согласятся. Да у нас и не такая большая армия, как верно заметил товарищ маршал. – Я изобразил поклон в сторону Берии. – Можно попробовать другой способ. Германии остро требуется руда из этих стран. Если их правительства заминируют все свои рудники и заявят, что взорвут их при первой же попытке захвата, то коалиция не решится на оккупацию.– Они никогда не согласятся на такое, – перебил меня Громыко. – На экспорте железной руды основана вся экономика Швеции и Норвегии.– Значит, Советский Союз должен гарантировать им компенсацию всех экономических потерь и помощь в восстановлении рудников после войны, – парировал я, – и убедить их в том, что мы выполним свои обязательства – это именно твоя задача, Андрей Андреевич, как дипломата. Причем так убедить, чтобы они поняли, что в противном случае их страны станут нашими врагами, а Советский Союз ни перед чем не остановится, чтобы как следует отплатить тем, кто плюнул в протянутую руку дружбы!– Мы можем предложить им наши товары высоких технологий без стандартных экспортных наценок, – предложил Молотов.«Во, какие слова нынче в сороковом году говорят», – подумалось мне. Высокие технологии! То ли еще будет! В глазах присутствующих тем временем мелькнул проблеск веселья. Экспортная наценка на электронику, даже с учетом заложенных в себестоимость амортизационных отчислений, была такой, что обмен стеклянных бус на золотые самородки выглядел в сравнении с этим честным бизнесом. Но ведь покупают же, ибо хочется и престижно. Самито сделать не могут!– Товарищ Громыко, предложение генерала Синельникова реально? – спросил вождь.– Не знаю, товарищ Сталин, оно для меня слишком неожиданно, – ответил замминистра иностранных дел, – надо хорошо все обдумать сначала. Но надо признать, что это очень интересный вариант.– Тогда проработайте этот вопрос. Мы обязательно рассмотрим его на следующем совещании. – Сталин повернулся ко мне. – У тебя, Егор Иванович, есть еще чтонибудь?– Да, Иосиф Виссарионович, Канада.– Канада? – удивился вождь. – А онато тут причем?– У Великобритании два больших доминиона, Канада и Австралия, – начал объяснять я свою авантюрную идею государственного уровня. – Австралия нам не слишком интересна, а вот в Канаде очень неплохие природные ресурсы и великолепные посевные площади. После начала боевых действий, канадское правительство наверняка объявит нам войну.– А разве у них есть серьезная армия? – спросил Сталин, пока не понимая, к чему я подвожу.– Десяток, максимум два, устаревших танков и несколько отвратительно вооруженных и плохо обученных дивизий. Соответственно, с точки зрения наших современных стандартов. Мы можем легко захватить Оттаву всего лишь парой полков десантников. Правительство Канады вынуждено будет подписать капитуляцию.– Штаты не потерпят нашего вторжения в Северную Америку, – вклинился в мои сентенции Громыко. – Вы, Егор Иванович, забываете о доктрине Монро,– А что может заставить Рузвельта и Морганов с присными забыть об этой доктрине? – задал я в ответ провокационный вопрос Андрею.– Вероятно, перспектива больших прибылей и… – Громыко запнулся.– Территориальные приобретения в этой их Северной Америке, – тут же подсказал я. – Разве они откажутся от еще одного штата?– А зачем мы будем захватывать для Штатов Канаду? – удивился Молотов. – С чего вдруг мы должны делать им такой подарок?– Почему только им, Вячеслав Михайлович? – теперь уже тщательно подготовленное изумление появилось на моем лице. – Напополам.– Но ведь это возможно только в том случае, если Североамериканские Штаты будут являться нашим военным союзником, – появилось понимание у Громыко, – то есть они сами захотят подписать с нами договор.– Именно! – подтвердил я. – Только все это надо провернуть очень быстро, чтобы у Рузвельта не было много времени на размышления. Дилемма проста: или Америка наш друг и дядя Джо даст вам за это сладкую конфетку в виде половинки Канады, или держитесь за свою прогнившую доктрину, но тогда вам придется воевать против Советского Союза, защищая при этом не свою собственность и территорию, а британское имущество.Иосиф Виссарионович хмыкнул в усы, когда я упомянул кличку, которая уже успела к нему прилипнуть в штатовских СМИ, но, видимо, решив простить мне такую фамильярность, промолчал, заинтересованно глядя на Громыко и Молотова. Они переглянулись, Молотов кивнул своему заместителю, и Андрей Андреевич произнес пару фраз, ставших впоследствии очень знаменитыми:– А собственно говоря, почему на нашей планете языком международного общения должен быть именно английский? Русский с этой точки зрения мне нравится значительно больше!Одобрительные улыбки всех присутствовавших подтвердили, что все согласны с заместителем Молотова.– Ты хочешь сказать, товарищ Громыко, что предложение Егора Ивановича, вполне реально? – захотел подтвердить свои мысли вождь.– Да, товарищ Сталин, должно получиться.– Разрешите, Иосиф Виссарионович? – Я открыл принесенную с собой папку и достал заранее подготовленную карту. Дождавшись кивка, я продолжил: – Мы запросим у американцев разрешение использовать вот этот аэродром, – моя авторучка уперлась в точку на карте Аляски, – в качестве транзитного. В связи с началом военных действий в Европе, они наверняка не откажут нам в такой малости. Изначальното он будет предназначен для вывоза американского экспорта к нам в Советский Союз.– Подожди, Егор. У тебя тут что, – вождь показал рукой на карту и мою папку, – план операции?– Так точно, товарищ Сталин.Вождь помолчал несколько секунд и сказал:– Нет. Не сейчас. У нас в данный момент есть более важные вопросы. * * * Можно ли поступить с англичанами подло? Нет, не с народом, а с правительством. Взять и с помощью обмана круто подставить?Великобритания. Империя, над которой никогда не заходит солнце. Держава, которая всегда тем или иным путем пакостила России. Причем независимо от строя. В том мире ведь именно Англия приложила руку к нападению Гитлера на Советский Союз, а в этом сама пойдет на нас вместе с фашистами. Решено, будем работать на опережение. Итак, у Великобритании значительная часть внешних доходов идет из Индии. Причем многие грамотные индусы прекрасно понимают, что Туманный Альбион простонапросто грабит их родину, не давая самостоятельно развиваться этой богатой ресурсами стране. Вообще, в Индии ситуация какаято странная. Есть у них там некий Мохандас Карамчанд Ганди. То ли учитель, то ли святой при жизни. Индусы его так и называют – «махатма». Уникум. Возможно, один из немногих приличных людей в сегодняшней политической элите планеты. Понимает, что при современном устройстве мира, то бишь колониализме, Индия вырваться изпод британского ярма не может. Поэтому встал на позицию непротивления злу насилием. Непорядок. Ведь эта война должна снести колониализм, как гнилую плотину весной в половодье. Ха! Это ведь только я в этом мире знаю, что Вторая мировая война уже началась! Впрочем, многие уже подозревают. А Махатма Ганди – нет. Как бы ему намекнуть, что пора бы уже начинать посылать англичан куданибудь далеко и надолго? Устроить неудачное покушение якобы англичанами? Хорошая встряска просветляет мозги даже святым. Так ведь нет у меня приличной агентуры в Индии. А где есть? Немного в Британии, чутьчуть в Германии и очень прилично в Штатах. Стоп! В разведшколе что нам преподаватели постоянно внушали? Хорошая операция должна решать сразу несколько задач!Итак, есть Индия, в которой необходимо развязать борьбу против английских колонизаторов, Великобритания, фашистская Германия и Штаты. Англичане с немцами идут на нас войной. Значит, надо несколько подпортить отношения между ними. Штаты? А им все хорошо, что в Европе плохо! Тем более, что именно сейчас они яростно грызутся за ближневосточную нефть с британцами. Сепаратный сговор Чемберлена с Гитлером напугал Штаты до колик. Они очень боятся потерять свои нефтяные промыслы. Вывод из всей этой мешанины размышлений: нужен шпионский скандал между Абвером и МИ6. Скандал с планами покушения на Ганди, который с большим удовольствием раздуют американские СМИ. Изза чего? А пустька немецкий шпион выкрадет план покушения у МИ6. Не пойдет. Такие вещи профессионалы на бумаге не расписывают, а если все же написали, то тут же сожгли. Подслушает разговор о покушении? В МИ6? Нереально. Стоп. А кто там у них в Великобритании может принять такое решение? Соответственно лично премьер Чемберлен. В разговоре с министром иностранных дел Кадоганом. Тактак… Логика вроде клеится. Может ктото в Форинофис работать на Абвер? Легко! Немецких агентов в Лондоне мы найдем? В архивах ФСБ того мира много чего есть. Значит, подкидываем информацию о конкретном шпионе в МИ6 с одновременным оповещением самого шпиона. Он делает ноги, В этот момент мои ребята под видом агентов «Интеллидженс сервис» его красивенько убирают на глазах американского журналиста. Тот, соответственно, не сможет удержаться, чтобы не свистнуть своевременно подкинутый пакет с пленкой и фотками. Все остальное – дело техники. Максимум через неделю каждый индус будет знать, что Чемберлен отдал приказ убить их любимого Махатму Ганди, и в Индии начнется восстание. Вроде все логично получается и реально выполнимо. Значит, надо немедленно заказать Юрке Викентьеву фонограмму и фотографии. Здесь ни один самый крутой эксперт подделку не обнаружит. Нет в этом мире еще ни компьютеров, ни «Фотошопа». Еще раз все просчитаем, и завтра можно будет идти к Сталину за санкцией. Такие операции без разрешения Самого проводить смерти подобно. Заодно залегендируем, с чего вдруг на один из приемных аппаратов УСИ придет нужная мне информация, включая фото и звукоматериалы. Сталин же знает, что за его кабинетом ведется наблюдение из того мира. Главное, чтобы Юрка подсуетился. У нихто мои сутки – всего шесть часов с мелочью. Ничего, справится, не впервой. * * * – Дядь Егор, а поцелуй меня.Господи, как же я этого хочу!– Неа.– Ну поцелуй!Я сижу на диване и балдею. Светланка сидит рядом, прижавшись ко мне, канючит и перебирает награды на моей груди.– Ну, почему? Я же тебя целовала, когда тебе «Героя» присвоили.Да. Тогда ее поцелуй в щеку был для меня ценнее, чем Золотая Звезда. Виссарионыч после того совещания расщедрился и всетаки дал мне за похищение немецкого барона высокое звание. А после Индийской операции даже второй орден Ленина вручил. Теперь хоть среди других генералов не стыдно появляться. А то одинокая «Красная Звезда» и «Ворошиловский стрелок». Последний, правда, единственной на всю страну высшей – третьей степени, изготовленный персонально для меня.Светка забирается на диван с коленками, прижимается к моему плечу грудками и ласково лохматит мою шевелюру рукой. Я, кажется, сейчас взорвусь от счастья.– Ну, почему, дядь Егор?– Я не целуюсь с маленькими девочками.– Я уже не маленькая.Голосок жалобныйжалобный и одновременно возмущенный.– Для меня – маленькая, – продолжаю провоцировать свою любимую.– А на дне рожденья говорил, что большая! Теперь уже обида в глазах. Какая же она у меня красивая!– На дне рождения была большая, а теперь опять маленькая.Я сижу и продолжаю балдеть.– Ну, почему, объясни.Все, пора сдаваться. Сейчас слезы потекут. А девичьи слезы моей любимой уже я не перенесу.– Ты, Светланка, тогда назвала меня своим и по имени, без всякого дядьки. А когда ты меня так называешь, дядей, я чувствую себя старымстарым, а тебя маленькоймаленькой. Мне тогда хочется завернуть тебя в пеленку и баюкать, как грудного ребенка.– Ура! – кричит довольная Светка. – Егорушка, поцелуй меня!Мягкие девичьи губы прижимаются к моим. Я, кажется, сейчас взлечу к потолку со своей любимой в руках. Девушка похозяйски устраивается у меня на коленях, и мы опять целуемся.– Егорка, я тебя никогда никому не отдам! Ты мой! – заявляет свои права Светланка, гладя меня по лицу ладошкой, а я пытаюсь поймать губами ее пальчики.– И не надо, не отдавай. – Я беру ее голову в свои ладони и опять целую. – Но у меня всетаки работа есть, – короткий взгляд на часы, и я опять смотрю в карие глаза. – Мне, Светик, через двадцать минут уже на аэродром ехать надо.– Не называй меня так, мне не нравится. А куда ты опять летишь? Там опасно? – На лице любимой появляется беспокойство.– Не буду. В Крым. В Севастополь. Совершенно безопасно, – односложно отвечаю я по порядку.Мы опять целуемся. Я сейчас – как мороженое на солнце. Таю.– А зачем ты туда летишь?– Купаться и нырять в Черном море.– Вода же еще холодная! – удивляется девушка.– Я буду одет в специальный гидрокостюм и не замерзну.Ох, какие у Светланки сладкие губы!– А обратно когда прилетишь?– Через дватри дня.– Можно я опять после школы забегу?– Конечно. Если я буду дома. Ты же знаешь, у меня очень много работы.Я опять беру Светланкино лицо в свои ладони и по очереди целую карие глаза. Девушка довольно жмурится и обнимает меня еще крепче.– Это изза войны с фашистами, которая будет летом?– Да. А ты откуда знаешь?– Папа Ваське сказал, когда он на двадцать третье февраля приезжал. А я слышала. Папа предупреждал Василия, чтобы он хорошо учился, чтобы отцу потом за него стыдно не было, когда Васька плохо воевать будет. Нашу фамилию, он сказал, позорить нельзя.– Папа твой все правильно говорит. Вот только…Он предупредил Василия, что о будущей войне никому говорить нельзя?– Конечно. Я только тебе об этом сказала. А больше никомуникому! Но тебе же можно? Папа говорил, что ты сам все вражеские тайны знаешь.Я прижимаюсь губами к маленькому розовенькому ушку, целую и говорю:– Мне можно.Легонько подуть в ушко. Светка хохочет.– Егорка, щекотно же.Я аккуратно снимаю девушку со своих колен и ставлю на пол.– Все, Светланка, неудобно будет заставлять адмирала ждать.Светка тянется и еще раз целует меня в губы. Я отвечаю, понимая, что еще несколько минут, и опоздаю. Поворачиваю любимую кругом и хлопком по упругой попке в джинсах цвета хаки отправляю в прихожую, где ее дожидается персональный охранник. Джинсы у нас в стране прижились мгновенно после тех нескольких контрабандных журналов мод. Только вот называются они несколько непривычно – «штаники» или «штанцы». Заглядываю в соседнюю комнату, натягиваю портупею с привычной «Гюрзой» в кобуре, хватаю заранее подготовленный баул и тоже выскакиваю в прихожую. Светланка, уже одетая в серую заячью шубку, теплые сапожки и белый оренбургский платок, машет мне рукой.– До свидания, дядь Егор.Вот ведь маленький бесенок! Понимает, что при посторонних целоваться нельзя и таким способом сообщает мне об этом и заодно подкалывает.– До свидания, Светлана.Я уже надел сапоги, папаху, накинув полушубок на плечи, подхватываю свой баул и, махнув моей Светке рукой, бегу через две ступеньки вниз по лестнице. Несолидно генералу через ступеньки прыгать? Ерунда! Вот принимать неправильные решения – это точно несолидно. А все остальное можно. «Паккард» с Колей Кузнецовым только что подъехал. Отдаю баул адмиральскому адъютанту и сажусь к Николаю на заднее сиденье. Здороваюсь с адмиралом, и машина трогается. Только и успеваю, что повернуть голову и заметить фигурку любимой.Мы с Николаем летим в Севастополь, где находится хорошо засекреченная школа подводных диверсантов моего ведомства. Министр ВМФ решил лично ознакомиться с возможностями аквалангистов, чтобы на месте скоординировать наши планы по уничтожению кораблей противника в их собственных гаванях. * * * Ровное гудение моторов убаюкивает, но я уже выспался. Хватило, как всегда, пары часов. Коля похрапывает в соседнем кресле, укрывшись теплым пледом. Мы долго перебирали возможные варианты операций с использованием моих вусмерть засекреченных аквалангистов и новейших малошумящих подводных лодок. Полностью ясно только одно: удар должен быть практически одновременным, так как после первого применения нашего секретного оружия, против него наверняка начнется массовое использование элементарных мер защиты. Понатыкают вокруг баз гидрофонов и обычными сетями завесятся. Поэтому вероятными местами первых диверсий должны стать бухта СкапаФлоу, Кенигсберг и чтонибудь на Черном море. Пока неясно, кто и что туда введет в начале июня. Скорее всего, в Константинополе будем работать. Несомненно, что самой сложной должна стать операция в Шотландии. Туда, по первоначальным прикидкам, должны пойти два подводных крейсера шестьсот тридцать шестого проекта. В том мире их называли «Варшавянками». В этом назвали «Мурманчанками». Вероятно, по месту постройки первой лодки серии. Названия средних и малых лодок остались прежними с небольшой коррекцией – «Амур950» стали ласково называть «Амурчиком». Конечно, все три модели подлодок оказались по многим параметрам слабее их прообразов из того мира. При полном внешнем подобии и соответствии обводов, они были лишены некоторых очень существенных возможностей. Подводный пуск ракет отсутствовал вообще. Не доросли мы технически до него. Сами ракеты имели значительно меньшую дальность. Количество пусковых шахт также пришлось сократить, так как требовалось место для ламповой электроники, обычного, а не цифрового, перископа и увеличившегося изза отсутствия необходимой автоматики экипажа. Но, несмотря на ухудшение тактикотехнических характеристик, наши подводные лодки настолько превосходили технику противника, что их легко можно было называть на сленге того мира «вундервафлей».Бухта СкапаФлоу не очень глубокая, до пятидесяти метров, дно песчаное. Флотские инженеры обещали установить на пару «Мурманчанок» специальные проставки, чтобы лодки, зайдя в акваторию главной на сегодня военноморской базы английского флота, смогли лечь на грунт, не повредив эхолотов. Каждый подводный крейсер выпустит по десятку аквалангистов. Мои ребятки должны будут за ночь заминировать все тяжелые корабли Флота Его Величества, которые будут находиться на базе. Новые магнитные мины – это чтото! Самым сложным для подводных диверсантов будет ориентировка под водой. Но мои ребята уже научились пользоваться портативными ультразвуковыми эхолокаторами. Последние достижения миниатюризации ламповой техники. А на обеих подлодках будут стоять еще и ультразвуковые маячки. Должны аквалангисты справиться. Противник вообще еще не знает о существовании аквалангов и не умеет работать с ультразвуком. На Балтике и в Черном море будет немного проще. Перед самым началом операции диверсанты получат свежие данные аэрофоторазведки. А в Шотландию лететь нельзя. Можем привлечь очень нежелательное внимание британцев.До посадки еще около часа. Поштудируюка я французский пока. Этот язык мне еще потребуется. Мои люди уже вышли на де Голля. Впавший в опалу полковникантифашист (В нашей истории Шарль де Голль временно исполнял обязанности бригадного генерала с 1 июня 1940 г. Но официально его так и не успели утвердить в этом звании, и после войны он получал от Четвертой республики лишь пенсию полковника) оказался и в этом мире очень интересной политической фигурой. Он был назначен комендантом захолустного гарнизона во Французской Экваториальной Африке еще в конце прошлого года. Там де Голль объявил о создании так называемой «Свободной Франции», патриотической организации, объединяющей антифашистов независимо от их политических убеждений. К ней присоединилось определенное количество офицеров, несогласных с профашистской политикой Даладье и военного министра Петена. Вскоре после этого мои люди и вышли на лидера «Свободной Франции». Полковник де Голль, хотя и не сразу, согласился поддерживать контакты с Советским Союзом. Правда, он категорически заявил, что отказывается от какихлибо политических обязательств после окончания неминуемой войны в Европе. Впрочем, этого и не требовалось. Вполне достаточно будет хороших экономических отношений с будущей свободной от коллаборационистов Францией. * * * Интересные шутки иногда выкидывает подсознание. В том мире столько писалось о вреде раннего секса для девочек, что это намертво впечаталось мне в голову. Здесь к этому относятся значительно проще. Как и там в эти времена относились. Брак регистрируют без разрешения родителей с шестнадцати, а с разрешением – вообще с четырнадцати лет. Очень ранних семей полно. Девчонки рожают иногда в пятнадцать лет или даже раньше и никого это не удивляет. Норма. А я вот не могу. Целую и ласкаю свою любимую всюду, где она хочет. А хочет она почемуто везде… Я же большего не могу, и все! Хоть стой, хоть падай! И, что самое интересное, нас обоих это устраивает. Меня как на цепи держит подсознание, а Светланка просто не знает, что это такое. В школах здесь это не изучают, как там. Не принято. В то же время все знают, откуда дети берутся. Невероятно, но факт. Загадка природы…Моя любимая устроила мне большой сюрприз. Возвращаюсь из Севастополя. Звоню в дверь своей квартиры. Она открывается, и на шею мне вешается Светланка. Очень горячий поцелуй. Ординарец деликатно отворачивается. Моя домработница тоже. Спелись уже. Когда успели? А мы опять целуемся. При посторонних это еще не очень принято. Хотя фильмы из того мира уже довольно прилично пошатнули местные моральные устои. Оказывается, у дочери вождя состоялся большой и серьезный разговор. После ужина и очередной порции горячих объятий и ласк, против чего у меня особых возражений не было, девушка мне все рассказала. Светка без тени смущения заявила отцу, что любит и жить без меня не может. Сталин, как известно, может долго раздумывать, но вот разговоры рассусоливать не будет.– Нет, – сказал он, – рано тебе еще.– Рано что? Я просто хочу видеть моего Егора всегда, когда возможно, – резонно заявила Светлана.– Рано тебе еще иметь детей!– Папа! Я уже не та маленькая девочка. Я все прекрасно понимаю, – Светка забралась на колени к отцу, отобрала у него потухшую трубку и, положив ее в пепельницу, обняла Сталина. – Папа, я люблю Егора и люблю тебя. Я обещаю, что тебе никогда не будет за меня стыдно.Иосиф Виссарионович обнимал дочь и думал о том, 41 о изза катастрофической нехватки времени совсем не уделяет ей внимания. Очень мало достается девочке отцовской любви.– Пап, ну мы же с тобой даже живем в разных квартирах Я тебя очень редко вижу. А мне обязательно нужен ктото родной рядом. Васька в свое училище укатил. Ты все время работаешь, – Светка поцеловала отца в щеку.Вождь народов сдался. В конце концов, дочь когданибудь все равно уйдет, а так за ней будет присматривать ктото, кто действительно любит ее, а не прислуга и охранники.Теперь Светлана живет у меня в квартире. Мы не расписаны, спим в разных комнатах, но с удовольствием называем друг друга наедине мужем и женой. Я, когда нахожусь вечером дома, укладываю свою любимую в постель, ласкаю и целую ее. Затем гашу ночничок на стене и отправляюсь обратно в кабинет работать.Документы и документы. Никогда не представлял, что руководство – это, в первую очередь, море бумаг. Казалось бы, поручи все хорошим заместителям и спи спокойно. Так ведь сделают все не так, как надо. Поэтому очень многое приходится брать на себя. Хорошо, что ребята из «Зверя» помогают. Здесь мне очень не хватает компьютеров. Ладно, пятьдесять лет какнибудь продержусь. Лаврентий Павлович уже начал строить нашу «Силиконовую долину». Очень много сил и средств в стране брошено на подготовку математиков. Студенты пока не понимают, зачем их так усиленно натаскивают именно на теорию. Они не знают еще, что скоро превратятся в программистов, самых востребованных специалистов уже начавшейся здесь научнотехнической революции.Если ложусь в четвертом часу ночи, то к семи утра просыпаюсь прекрасно выспавшимся. Быстро привожу себя в порядок. Хорошо, что здесь наконецто начали выпускать одноразовые бритвы. В четверть восьмого бужу поцелуем свою любимую. Светка довольно потягивается, возвращает поцелуй и идет умываться. Копуша. Совершенно не понимаю, что можно делать столько времени в ванной? Но к восьми она все же проскакивает к себе в комнату, завернутая в полотенце. Почемуто терпеть не может халатов. А если домработницы нет дома, то и без полотенца, задорно сверкая своими прелестями. Вот ведь бесенок! Знает, что утром на ласки нет времени, но без этого не может! Ей обязательно надо меня немного поддразнить. Быстро одеваться Светланку я научил. Если хочешь завтракать вместе со мной, то изволь поторапливаться.Вот на завтрак у нас уходит много времени. Целых полчаса. Болтаем потому что. Не можем мы без разговоров жить.– Егорка, а почему?…– Ешь давай, чудо мое кареглазое! Смотри, в школу опоздаешь с такими темпами, – говорю я, отлично зная, что в школу моя Светка не опаздывает никогда и учится на одни пятерки. Обещание отцу надо выполнять. Черт знает что! Люблю и ласкаю почти как женщину, а воспитываю, как ребенка. И, что самое удивительное, счастлив безмерно! * * * – А наш ЖеняЕгор растет не по дням, а по часам, – с удовольствием констатировал Коган.– Да уж, – ответил Викентьев, – не успел генераллейтенанта получить, уже генералполковник. Нам с тобой, Пал Ефимыч, такие звания и не снились. Я и сам не заметил, когда не я ему, а он мне задания стал давать.– Не завидуй, Юра, – улыбнулся полковник, ты, может быть, еще быстрее в тех условиях смог бы подняться. Хочешь туда? Но учти, Катерина с твоим будущим сыном здесь останутся.– Ну уж нет! Катеньку я даже ради звезд генералиссимуса не брошу. Мне с ней и тут неплохо.– Тото же. А говорил я не о звездочках на погонах, а про профессиональный рост Синельникова. Как он разработал и виртуозно провел операцию с Брауном? Ладно, со стратегической оценкой ситуации перед тем совещанием мы Синельникову помогали, но вариант шантажа коалиции возможным подрывом рудников в Швеции и Норвегии он сам придумал.– Оттяпать Канаду и поделить со Штатами – это тоже самостоятельная идея Егора. Да и операцию с дискредитацией Англии и восстанием в Индии он тоже сам провернул. Мы ему здесь только техническими аспектами помогли. А ведь действительно, стремительный профессиональный рост налицо, – согласился с куратором Викентьев.– Знаешь, Юрь Саныч, у меня такое ощущение, что у Егора не только память улучшилась, он вообще другим стал.– В смысле? – не понял директор проекта.– Характер. – Коган достал сигареты и закурил. – Я ведь его личное дело тщательно проштудировал. Не был он никогда таким инициативным.Викентьев задумался. Тоже закурил и только после этого сказал:– А знаешь, Пал Ефимыч, ты, пожалуй прав. Я вспоминаю, каким он был в учебных лагерях рубахойпарнем, но вот первым в авантюры никогда не лез. Это ты точно подметил. Тут еще эта любовь внезапная.– Почему внезапная? – удивился полковник. – Ты забываешь, что Синельников там уже два с половиной года.– Да все я помню, но мозгто перестраиваться не хочет. Все оценивает по меркам этого мира, – констатировал директор.– Тыто сам давно с Катериной познакомился? усмехнулся Коган.– Действительно, кажется, только вчера, а теперь свою жизнь без нее и не представляю. Только три дня прошло, как Катя улетела, а я уже скучаю, – признался Викентьев. – Я гдето читал, что нормальный мужчина подсознательно выбирает себе спутницу жизни, похожую на его мать. Катенька и правда похожа немного на мою маму, а чем, интересно, руководствовался Женька, влюбившись в дочь Сталина?– Ну, знаешь ли, у тебя и вопросы. Здесь он свою мать знать не мог. В детский дом попал прямо из роддома, насколько я помню по личному делу Воропаева. Там Синельников стал сиротой в четыре года. С учетом того, что, по его же уверениям, Егор полностью восстановил память реципиента, то… – полковник задумался, – А может быть, твоя теория и работает.– Она не моя. Говорил же, вычитал гдето, – поправил директор. – Но вот то, что сам Сталин разрешил им жить вместе, когда ей только что четырнадцать стукнуло…– Вот это как раз не очень меня удивляет. Тогда были совершенно другие взгляды на жизнь. И не надо так думать о Виссарионыче. Что значит, «сам Сталин»? Пойми Юра, все исторические личности – это в первую очередь люди, и ничто человеческое им не чуждо. Любовь к детям в том числе.Коган задумчиво постучал пальцами по столу, а потом неожиданно спросил:– Слушай, Юрь Саныч, ты ту мою просьбу выполнил?– Какую? – не понял вначале Викентьев, но тут же сообразил. – Это когда мы из Пулково ехали и за нами хвост был?Полковник молча кивнул.– Выполнил и даже перевыполнил, – с некоторой гордостью сказал директор.– Это как? – удивился Коган.Собрал в одном месте файлсервер на восемьсот терабайт и подключил автономный аппарат пробоя. Ну и таймер на месяц запрограммировал. Если в течение этого срока таймер не сбросить, то весь пакет автоматом пойдет туда. А информация на винчестерах автоматически обновляется по тем кодам, что ты, Пал Ефимович, мне тогда дал.– Молодец! Отлично придумал.– Только… – Викентьев немного стушевался, – информация по проекту там отсутствует. – Увидев недовольный взгляд куратора, он тут же добавил: – Она несколько в другом месте. * * * – Арчи, какого черта ты вытащил меня с рыбалки? Да еще в поздний вечер субботы. То, что вы там нашли по «Зверю», вполне могло подождать до понедельника. Или хотя бы до утра.– Сэр, я уверен, что вы, ознакомившись с моим отчетом, сразу забудете и про рыбалку, и про то, какой сегодня день недели. – Голос Арчи звучал непривычно глухо. На его лице читалась целая гамма чувств, но главным образом – растерянность.– Даже так? Что там такое с этим проектом – контакт с зелеными человечками? – Сарказм в голосе начальника отдела был очень заметным.– Нне совсем, сэр… Честно говоря, я даже не знаю, что делать… Тут такой уровень… Я, получив эту информацию, понял, что нам придется зачищать всех, кто хоть чтото знает об этом… Потому что… – Парень явно все еще не отошел от шока.– Арчи! Арчи!!! – Тихое звяканье стекла и характерное бульканье. – Какого черта ты мямлишь?! Выпей! Приди в себя и расскажи, в чем, прах побери, дело?!– Ффух… Извините за срыв, сэр! Давайте я изложу вам все в том порядке, в каком все это происходило.– Ну что ж, давай рассказывай по порядку.– Если помните, мы решили зацепить Логиновастаршего, чтоб через него выйти на его сына, формально второго, а фактически – третьего человека в «Звере». Не буду утруждать вас описанием деталей. Операция прошла как по маслу: нам удалось вынудить отца вызвать к себе сына, а когда тот приехал, мы предоставили Логиновумладшему весь материал на их семейку. Почти вся наша агентура над этим компроматом трудилась в поте лица. И не зря… Молодой Логинов быстро сообразил, что если его начальство получит эту информацию, то их с отцом уберут в любом случае. Поэтому он согласился сотрудничать с нами и рассказал все, что знал.– И чем же таким занимается «Зверь», что тебя это так… хм… взбодрило?– Вот, – парень выложил из дипломата папку, – ознакомьтесь с переводом разговора.– Дааа, снова эти русские выкинули фортель, – сказал, прочитав документ, начальник отдела и задумался. – Надо же, параллельный мир… Да еще с такими установками – время там быстрее идет… К тому же этот обмен разумов – никогда не думал, что идея Шекли[35] будет осуществлена.– Не совсем обмен, сэр. Как следует из рассказа Логинова, тело донора умирает, а его сознание полностью подавляет сознание реципиента.– Да какая разница! Это уже детали… Да и вообще, этот, как его Логинов назвал? Проект «Зомби»?Так вот, этот проект «Зомби» в данном случае – лишь удачное приложение к «Зверю». Хотя этот всплывший проект – наш недочет, разведка прошляпила его в свое время. И кто знает, сколько еще таких проектов у этих чертовых русских под сукном лежит? – Теперь уже старший самостоятельно пытается выйти из шока. Через какоето время ему это удалось. – Итак, Арчи, что мы имеем?Молодой сотрудник тут же вытащил из дипломата еще одну бумагу и, поглядывая в нее, начал говорить:– Первое. Проект «Зверь» представляет собой двусторонний информационный контакт с параллельным миром. Контакт инициируется с нашей стороны с помощью некоей установки. Второе. С помощью «Зверя» русские в перспективе получат новые технологии. Третье. Саму установку сделать довольно просто, но найти нужные числовые коэффициенты простым перебором за приемлемый период времени не представляется возможным при данном развитии вычислительной техники. Четвертое. Коэффициенты знают трое – Горин, Малышев и Викентьев.– Стоп, а Коган, выходит, их не знает? – перебил агента начальник отдела.– Нет, сэр. Если помните, Логинов говорил, что один раз видел, как Горин полковнику чтото со своей флешки вводил в ноутбук, чтобы тот к установке в тот раз мог подключиться.– Значит, трое… Ну что ж… Поднимай всю нашу русскую агентуру. Любым способом надо добраться до когото из этих троих. Но без моей санкции ничего не начинайте!– Да, сэр.– Но в одном, Арчи, ты прав на все сто – это вопрос национальной безопасности США, не больше и не меньше! Поэтому, если нам не удастся взять когото из этих троих, то придется зачищать весь проект. Вплоть до применения тактического ядерного боеприпаса. Я немедленно доложу все директору, а он пусть уж сам решает, когда президента «обрадовать». Сразу же, или подождет до понедельника. * * * Где бы еще подсыпать песочку в государственную машину Великой Морской Державы? Где у британцев еще есть проблемы? Ирландия и Палестина. В Ирландии особо не развернешься. Слишком близко к Туманному Альбиону. Палестина? Будущее сосредоточение самых тяжелых межнациональных проблем мира. Стоп. Это там, в прошлой жизни. А здесь нам такого не надо. Что я вообще знаю об Израиле? Сначала надо быстренько просеять свою память и сложить в отдельную папочку в голове.Итак, по порядку. Декларация Бальфура. Еврейский легион. Мандат Лиги Наций. «Белый список» или, подругому, «Белая книга». Ай да наглы! Ай да подлецы! Сначала с помощью самих евреев захватывают Палестину, получают право распоряжаться, а потом подписывают смертный приговор миллионам, не давая сбежать от концлагерей Гитлера. Круто! Теперь понятно, почему евреи так не любят Англию и откуда в Палестине взялись «Бейтар» и «Иргун». Руководители сопротивления Жаботинский, Давид Разиэль, Бегин, Ицхак Шамир. Последние двое потом были премьерами Израиля. Что я о них знаю? Менахем Бегин, родился в БрестЛитовске в шестнадцатом, учился, с шестнадцати в «Бейтаре»[36], с марта тридцать девятого комендант всего польского отделения, в сентябре сорокового арестован НКВД. Стоп. Это в том мире. А здесь у нас только апрель начался. Немедленно найти этого парня и поговорить. Это же почти наш человек! Мы отлично можем помочь друг другу. Нефтепровод из Ирака в Хайфу ведь так сложно охранять… Хорошо, что у нас государственный антисемитизм уже практически ликвидирован. Вероятно, беседы Когана с Самим помогли. * * * Мои ребятишки обнаружили его в Вильнюсе, недавно переименованном из Вильно, куда он вынужден был сбежать от фашистской оккупации Польши. Теперь он стоит передо мной, черноволосый, худощавый, с «греческим» профилем носа, небогато, но очень аккуратно одетый.– Здравствуйте. – Встаю изза стола, подхожу и протягиваю руку.Руку пожимает достаточно крепко, но молча. Взгляд чуть прищуренных глаз очень насторожен.– Садитесь. – Показываю рукой на кресло у низкого столика и сам сажусь во второе. – Чай, кофе?– Чай, пожалуйста. – Взгляд становится несколько удивленным. – Вы хотите меня завербовать?– Вы знаете, кто я такой? – улыбаюсь и отдаю распоряжение принести чай.– Это ведь вашу фотографию поместили в «Правде» в связи с награждением… – Он кивает на мою грудь, где висит звезда Героя.– Правильно. Я директор Службы государственной безопасности Советского Союза Синельников Егор Иванович. И неужели вы думаете, я лично буду заниматься вербовкой какогото агента? Еврея, убежденного сиониста, назначенного лидером правого сионизма Владимиром Жаботинским комендантом польского отделения «Бейтара»?В глазах появляется удивление моими знаниям и страх. Одновременно чувствуется гордость.– Нет. Я пригласил вас, чтобы предложить дружбу!Вот теперь только удивление. Очень большое удивление.– Я правильно понимаю, что сущность сионизма заключается в создании независимого еврейского государства на территории нынешней Палестины и, по возможности, добровольной репатриации туда большинства евреев планеты?Удивление смешалось с интересом.– В первом приближении вы правы. Но почему вдруг, как я понимаю, вы решили нам помочь?Очень быстро соображает. Отлично!– Несколько причин. – Я делаю паузу, позволяя секретарю быстро сервировать столик.Бегин бросает кусочек быстрорастворимого сахара в стакан, аккуратно, не касаясь ложечкой стенок стакана, размешивает и, положив ложечку на блюдце, вопросительно смотрит на меня. Чтото общее чувствуется в его поведении с полковником Коганом. Аккуратность? Культура?– Вопервых, – продолжаю я, сделав глоток отличного грузинского чая из своего стакана. Причем ложечку я по привычке не вытащил, а придерживаю пальцем, – враг моего врага – мой друг.– Советский Союз не воюет с Великобританией, – говорит Бегин.– То есть вы признаете, что англичане ваши враги?Чутьчуть затравленное выражение. Но гордость перебивает почти все остальные чувства.– А я этого никогда и не скрывал.– А немцы? – продолжаю я свои провокации.– Вы считаете, что после «Нюрнбергского закона» и «Хрустальной ночи» я должен их любить?Нда. Привычка отвечать вопросом на вопрос – это явно национальное. Попробуем говорить в его манере.– Если я вам скажу, что война между Советским Союзом и фашистской коалицией, в состав которой войдет и Великобритания, неминуемо будет в этом году, вы мне поверите?Задумался. Аккуратно трогает стакан и, убедившись, что чай уже немного остыл, делает несколько глотков. Ставит стакан и смотрит прямо мне в глаза.– Теперь я, кажется, начинаю понимать эту «странную войну» без единого выстрела за полгода. Как давно они подписали сепаратный договор?– Точно не знаю. Но сейчас это уже не самое важное. Вы приняли решение?Взгляд опять становится задумчивым.– Каковы условия вашей дружбы?– У дружбы не бывает условий. Некоторые пожелания – да. Но никак не условия.Взгляд уважительный и любопытный одновременно.– Хорошо. Тогда каковы пожелания?– У вашего будущего государства религия должна быть лишена какоголибо влияния на правительство.Я отлично знаю ситуацию с ортодоксами в том Израиле. Писал както аналитическую записку во время учебы в ФСБ. И мне очень не хочется повторения такого в этом мире.Большое удивление и задумчивость в глазах.– Я не могу гарантировать этого. Попытаться, приложить все возможные усилия, убедить кого только можно, но не гарантировать.– Стопроцентные гарантии дают только Господь Бог и «Госстрах», – вспомнил я древний анекдот из того мира. – В первого я не верю, а вторая организация, боюсь, не занимается подобными проблемами. Меня вполне устроит ваше желание пойти мне навстречу в этом вопросе.– Какие еще будут пожелания?Теперь задумался я. Какое мне еще сделать предложение? С другой стороны, меньше запрашиваешь – больше получаешь.– Собственно говоря, все.Очень большое удивление.– И вы не будете требовать, чтобы наше государство было именно социалистическим? Чтобы немедленно после создания мы подписали с Советским Союзом договор о вечной дружбе и военном сотрудничестве? Вас устроит капитализм у нас?Нда, вполне прогнозируемо. Хорошо, что эти вопросы я заранее обсудил со Сталиным. Нас вполне устроят крепкие экономические узы.– На первый вопрос скажу – да, не будем требовать. Договор, как мне кажется, вы сами нам предложите. Капитализм? Лишь бы вы смогли его хорошо контролировать.– И не будете препятствовать выезду евреев в будущий Израиль?Он все еще не мог поверить.– Не будем. Вот это я точно могу гарантировать. «Весь вопрос, захотят ли они? – подумал я. – Умные – вряд ли. Уровень жизни и возможности у нас в Союзе явно будут выше. А умных среди евреев, надо признать, довольно много».Менахем Бегин некоторое время размышлял, затем встал и протянул мне руку. Наше пожатие было обоюдно крепким. Но до конца он всетаки еще не поверил.– Мы должны както закрепить нашу дружбу? – Он изобразил рукой нечто, напоминающее подпись.– Обязательно! – тут же отреагировал я. – Надеюсь, вы не откажетесь от рюмки хорошего коньяка? * * * Срочную сводку радиоперехвата мне принесли прямо на трибуну Мавзолея. Хорошо, что парад со злополучным, вызвавшим столько споров на позавчерашнем совещании, танком уже закончился, и шла демонстрация. Не надо было держать руку у виска, отдавая честь проходящим мимо трибуны подразделениям Советской армии.Нда, очередное расширенное совещание ГКО в понедельник двадцать девятого апреля. Пришлось тогда основательно разругаться с Ворошиловым.– Климент Ефремович, ну как вы не понимаете, что этот эпизод послужит отличной дезинформацией противника о нашей боеготовности?– Мы не имеем права обманывать советский народ. Ведь наши люди могут подумать, что наша армия действительно слаба, – настаивал на своем министр обороны.– Ничего, через три недели все убедятся в истинной силе наших войск. А кому надо, тот и так о мощи советской армии все знает. Товарищ маршал, эта война нужна нам сейчас, как воздух, чтобы дышать!Ошарашенный моим заявлением Ворошилов замолчал. Зато заговорил Берия.– Ты, Синельников, говори, да не заговаривайся!– Я, Лаврентий Павлович, может быть и не совсем правильно выразился, но ведь вы не будете отрицать, что война Советского Союза с фашистской коалицией неминуема?Сталин сидел на своем месте во главе большого стола для совещаний, курил свою трубку и молчал. Лицо его было непроницаемо.– Война, конечно, будет, но почему ты считаешь, что она нужна советскому народу?– Нашему народу она совершенно не нужна. Но раз ее все равно не избежать, то она должна быть именно сейчас. С каждым днем враг становится сильнее, а значит, возрастут и наши потери в этой войне. Чем дальше, тем все труднее становится сохранить секретность наличия у нас новой техники и степень подготовки наших войск. Немецкие генералы уже затылки чешут, почему их самолетыразведчики не только не возвращаются с нашей территории, но даже по радио ничего сообщить не успевают.Тут постарался новый начальник войск ПВО Покрышкин. Его произвели в генераллейтенанты прямо из капитана, которого он вполне заслуженно получил на последней переаттестации. По предложению Александра были созданы специальные группы перехватчиков из лучших асов ВВС. В сотне километров от границы днем и ночью посменно барражировали Ту4М с мощными радиолокаторами на борту, этакое подобие «аваксов» того мира, не очень совершенное, но, тем не менее, довольно эффективное средство обнаружения самолетов противника. С высоты восемь тысяч метров дальность обнаружения цели достигала почти четырехсот километров. Перехватчики взлетали одновременно с самолетомпостановщиком помех. Как только разведчик врага залетал на полсотни километров в глубь нашей территории, тут же включалось глушение всех возможных вражеских диапазонов радиосвязи. Звено новых «Яков» с легкостью принуждало вражеский самолет сесть на наш аэродром или, если экипаж противника был очень несговорчивым, сбивало его на месте обнаружения. На вопросы сопредельной стороны, не залетал ли к нам случайно их якобы заплутавший рейсовик, наши дипломаты вежливо и непринужденно заявляли, что ничего об этом не знают.– Исходя из всего, мною сказанного, – продолжил я убеждать присутствующих на совещании, – пусть лучше эта война будет именно сейчас, когда мы к ней болееменее готовы и знаем основные планы противника.Распечатки «Барбароссы» легли на стол Сталина еще в начале марта.– Так значит, ты не за саму войну, а только за момент ее начала? – дошло наконецто до Ворошилова. – Именно поэтому тебе так нужен этот танк?– Конечно, Климент Ефремович, вы, как всегда, все правильно понимаете, – решил я польстить маршалу.Сталин хмыкнул в усы, но промолчал. В том, что Иосиф Виссарионович сразу понял все правильно, у меня не было и тени сомнения. Вот только почему он не прервал эту перебранку сразу?Стройные ряды воинов, марширующих мимо трибун, смотрелись красиво и даже немного грозно. «Мосинки» с примкнутыми трехгранными штыками были оружием Первой мировой войны, но никак не наступившей уже второй. Орудия на конной тяге и несколько тачанок с «Максимами» тоже не произвели на меня особого впечатления. Довольно красиво, надо признать, проехали по Красной площади инвалидные коляски под названием Т26. Я, конечно, понимаю, что нельзя так называть когдато вполне неплохой легкий танк. Но, в сравнении с теми же боевыми машинами пехоты, которые сегодня стоят на вооружении советской армии, он смотрится какимто непропорциональным недомерком. Следующими на площадь выехали тяжелые танки. Большие и неповоротливые, с мизерными ресурсом и надежностью. Зато целых пять башен. Экипаж монстра Т35 разыграл все как по нотам. Танк заглох прямо напротив трибун. Сквозь грохот гусениц других машин прорывались закономерные матюги. Послы Германии и Великобритании довольно переглянулись и не смогли скрыть улыбок. Доклады о том, что у этих «комми» танки глохнут прямо во время парада на Красной площади, уйдут в Берлин и Лондон сегодня же. Заранее проинструктированный экипаж идущего сзади танка не растерялся, с ходу обогнул заглохшую машину, остановился и быстренько взял увечных товарищей на буксир. В этот момент над площадью начали крутиться шустрые «ястребки» И16, заглушая ревом своих моторов все звуки на земле. Внимание зрителей было отвлечено самолетами, и неприятный инцидент заметили только сидевшие на дипломатической трибуне. Мы, присутствовавшие на трибуне мавзолея, переглядываться не стали и свое удовольствие смогли скрыть. Военный парад наконецто закончился, и я смог опустить руку Вот в этот момент мне и принесли эту сводку радиоперехвата. Наши еврейские товарищи по общей борьбе выполнили свое обещание и сделали свой подарок советскому народу к празднику Всеобщей Солидарности Трудящихся. В ночь на первое мая трубопровод из Ирака в Хайфу, где нефть перерабатывали и грузили на танкеры, был взорван сразу в нескольких местах. Судя по захлебывающимся словам корреспондентов, полыхнуло там здорово. А ведь тушить такие пожары они еще не умеют. У британцев ожидаются большие проблемы с горючим. Глава 8 – Без тебя разберутся. Привыкай. Ты теперь не только директор СГБ, но и член Политбюро. Лицо, так сказать, нашей партии. Поэтому, хочешь не хочешь, а обязан посещать официальные мероприятия, – сказал Лазарь Моисеевич и был таков. А то, что мои ребятки обнаружили сосредоточение английских войск на границе Ирана, его не волнует. Для Кагановича главное – это порядок в его многочисленных министерствах. Во, министрмногостаночник! Железные и автомобильные дороги в его руках. Тяжелая и топливная (Именно так называлась в те годы нефтеперерабатывающая промышленность) промышленность под ним. Метрострой тоже под себя заграбастал. При этом он – один из замов премьера и член Политбюро. И как он везде успевает? Сие уму непостижимо! Моему, во всяком случае. Еще и указания дает! Значит, должен присутствовать на праздничном концерте в Центральном Доме Советской Армии? Лицо партии демонстрировать? Виссарионыч речь перед телекамерой толкнул и на ближнюю дачу работать смотался. А я отдувайся. Кто еще будет на концерте? Ворошилов? Обязательно. Лаврентий Павлович со своей красавицейженой Нино? Наверняка! А если? Вот тут я немного задумался. Доложат Самому? А как же. Настучат! Но из подполья все равно надо выходить. Заодно и покажем народу лицо нашей родной Коммунистической партии Советского Союза. Переименовали из ВКП(б) на последнем съезде.Так, первое. Звоню в оперативный отдел дежурному.– Самохин? Молодец, Самохин! Найди мне Торопову и Зейдлиц из седьмого управления. Живыми или мертвыми. Тьфу, черт, конечно, живыми! И пусть их обеих доставят со всеми причиндалами ко мне домой.Кто такие Торопова и Зейдлиц? Лучшие гримерывизажисты Москвы. Дада. Эта специальность и здесь уже так называется. Почему они работают у меня в седьмом управлении? Так наружка же, то бишь, наружное наблюдение. Из принца сделают нищего и строго наоборот легко, непринужденно и очень быстро.Ровно в восемнадцать сорок пять мой министерский «Паккард» останавливается перед Центральным Домом Советской армии. Журналисты наши и ненашенские (а как же без иностранцев?) толпятся перед входом, но на красную ковровую дорожку не заступают. Знают уже, что мои ребята из девятого управления (9е управление СГБ – охрана руководителей партии и правительства) могут резиновыми «демократизаторами» по почкам пройтись, невзирая на лица. Только что отъехала машина Берии, а сам он с женой еще на дорожке. Из передней дверцы моего транспортного средства выскакивает ординарец и открывает мою дверь. Я в белом парадном мундире со Звездой Героя, двумя орденами Ленина и Красной Звездой на груди выхожу из «Паккарда», поправляю фуражку с высокой тульей и, непринужденно повернувшись ко всем присутствующим верхней частью своих нижних конечностей, протягиваю руку внутрь машины. И вот появляется ОНА – моя Светлана. Почти мгновенно наступает тишина. Слышны только редкие охи и ахи. Говорить с отвисшей челюстью несколько сложновато. Светка гордо стоит в изящных туфельках на длиннющих шпильках и в белоснежном длинном платье без рукавов с боковым разрезом снизу почти до трусиков. Высокая причудливая прическа, голые плечи и полуголая спина. Еле заметный макияж подчеркивает кажущиеся огромными карие глаза моей любимой. И никаких украшений. Только белые же, почти прозрачные перчатки до локтей. Тишина продолжалась пару минут, затем защелкали блицами опомнившиеся репортеры. Светлана берет меня под руку, и мы гордо идем по ковровой дорожке. Подходим к чете Берии и раскланиваемся. И все это под ярким светом софитов, которые я распорядился установить на здании еще днем. Что там выход английской королевы, которая здесь еще принцесса? Вот где настоящая принцесса! Со мной под руку. Мы – лучше! Мы – Свободные! Пусть потом смотрят на красочную обложку «Огонька» и завидуют! Лаврентий Павлович уже давно пришел в себя, прокачал ситуацию и даже успел незаметно подмигнуть мне. Мы идем смотреть первомайский концерт. * * * Интересно, это что, политическая мода такая в двадцатом веке – переходить границу именно в воскресенье? Англичане ввели свои войска в Иран пятого мая, чем дали нам законный повод для войны.Свежую сводку мне привезли прямо на дом в полдевятого утра. На аэрофотоснимках, переданных из Баку по фототелеграфу, были отчетливо видны колонны английской пехоты, марширующие от пирсов под косыми лучами восходящего над Ираном солнца. В принципе, из разведданных мы знали о подготовке британского вторжения и ждали его со дня на день.А в девять утра нас посетил Сам. Он прошел прямо ко мне в кабинет, грозно потрясая свежим номером «Огонька», еще пахнувшего типографской краской. Вероятно, второго числа ему доложили о нашем триумфальном посещении Центрального Дома Советской армии, но не решились красочно описать. А сегодня утром он, просматривая свежую корреспонденцию, нарвался на большое, во всю обложку, изображение дочери в откровенном вечернем платье.– Егор, это что за стриптиз вы мне устроили в центре Москвы?Ух, какие слова нынче наш вождь употребляет! Нда, фильмы с той стороны многому научат. Журнал лег мне на стол сверху многочисленных документов.– Доброе утро, Иосиф Виссарионович, – постарался спокойно ответить я, вглядываясь в обложку.Нда, и куда цензура смотрит? Ретушеры несколько перестарались, выделяя еле заметные соски, топорщившиеся через тонкий лиф платья. Явная недоработка ведомства Берии. Или, быть может, наоборот? Четкое выполнение задания Лаврентия Павловича? Надо будет на досуге озаботиться этим вопросом. Вот только где он, этот досуг? А сейчас, хочешь – не хочешь, придется оправдываться:На фотографии это выглядит совершенно не так, как на самом деле.– Да как ты вообще посмел привезти мою дочь на концерт в таком платье?Я еще раз посмотрел на обложку. Из разреза на боку был виден ажурный край нейлонового – или из чего их там делают? – чулочка на изящной ножке. Сногсшибательно выглядела моя девушка, это надо признать.Сладко спавшая в воскресное утро Светка, разбуженная гневным голосом отца, влетела в кабинет в одной длинной ночнушке и с ходу повисла у папы на шее. Гнев Виссарионыча мгновенно утих, и он, несколько раз переведя взгляд с сонного радостного Светланкиного лица на красочную обложку журнала, успокоился. Как мне показалось, у него даже появилась некоторая гордость за свою дочь.За завтраком мы обсуждали разведсводку и вчерне планировали наши ответные действия. Ударный авиакорпус и две горнострелковые бригады с современным оружием уже были скрытно сосредоточены в Советском Азербайджане. Вместе с несколькими дивизионами реактивной артиллерии БМ21 «Град» и ствольной 2С1 «Гвоздика» и 2СЗ «Акация», они были готовы в любой момент отразить вражеское нападение.Во время разговора я несколько раз поймал довольный взгляд Сталина на мою Светку, уписывающую за обе щеки яичницу с ветчиной.– Ты думаешь, они решатся через горы и ущелья напасть на нас? – неожиданно спросил меня Вождь.Я глотнул кофе, подмигнул Светланке и только потом ответил:– Очень сомневаюсь. Они не самоубийцы. Нагорных перевалах мы их перещелкаем, как тараканов. Да и сколько они всего войск введут? Пятьшесть дивизий – это максимум. Реально – не больше трех. И потом, от Персидского залива до нашей границы больше тысячи километров по горным дорогам. Успеем отреагировать, если начнется движение.Сталин покивал головой больше своим мыслям, чем мне, рассеянно глядя на дочь. А потом неожиданно улыбнулся, наблюдая, как Светка вороватым движением накалывает на вилку понравившийся ей кусочек ветчины в моей тарелке. * * * У нас с шахом старый, еще двадцать первого года, но действующий договор. В нем в пятом и шестом пунктах четко оговорено, что право вводить войска имеем только мы в случае угрозы своим южным рубежам. В понедельник наш посол вручил в Форинофисе министру иностранных дел его величества ноту протеста с требованием немедленно вывести войска. Выдержав положенные трое суток, эти гребаные англичане ответили, что, мол, войска введены в связи с беспорядками на нефтепромыслах и будут немедленно выведены как только, так сразу. Знаем мы эти ваши беспорядки. Сами же их и организовывали. Откуда, как вы думаете, у местной голытьбы вдруг деньги появились? А строго ответить мы не можем, иначе сорвутся все планы грядущей войны. Теперь придется делать вид, что мы смирно ждем вывода войск. Ага, как же! Раскатали губу.Советская армия начала выдвижение на исходные рубежи. Эшелоны с людьми и техникой грузились в глубоком тылу и двигались на запад. Разгрузка проходила только ночью на оцепленных внутренними войсками полустанках или вообще прямо в чистом поле, и воинские части тут же уходили в подготовленные замаскированные лагеря. Утром, при свете дня, уже ничего нельзя было обнаружить. Даже следы танковых гусениц заметали специальными машинами. Человек случайный или даже не очень, не мог определить, что здесь этой ночью проходила тяжелая техника. Каждый день над районами выгрузки и сосредоточения летали наши разведчики и производили аэрофотосъемку. Тщательный анализ снимков иногда позволял определить, где еще требовалось усилить меры по маскировке подразделений Советской армии.Одновременно продолжалась мощная кампания но дезинформации противника. Еще в январе по нашему отсчету времени, в том мире специалисты «Зверя» сумели выйти на штабквартиру Абвера и разведки СД. Нами были немедленно взяты под контроль редкие вражеские разведчики, умудрявшиеся до того както ускользать от нашей контрразведывательной сети. Теперь адмирал Канарис чуть ли не каждый день с удовольствием потирал руки. Информация об отвратительном положении дел в советской армии поступала к нему регулярно. Тщательно скоординированная «деза» лилась в уши и глаза его шпионов ежедневно. В наших газетах стали периодически появляться фотографии летчиков в траурных рамках. Бьются, видите ли, сталинские соколы на своих древних этажерках. Новый советский массовый бомбардировщик Ан2, гордо показанный на параде Первого Мая в окружении юрких «ишачков», с легкостью поднимал аж полторы тонны бомб. Скорость, конечно, немного маловата. Но зато у нас их очень много! Над Красной площадью пролетело почти триста штук «Антошек» стройными колоннами. Вы когданибудь видели одновременно три сотни самолетов в воздухе? Очень впечатляющее зрелище! Конечно, только для тех, кто не знает о наличии в советских ВВС Ту2 и Ту4. И что Ан2 – это обычный легкий транспортник, правда, очень удачный для своей ниши. Ничуть не хуже обстояло дело с дезинформацией на флоте. В Черном море затонул старый крейсер «Коминтерн» после пожара орудийного погреба – во всяком случае, именно так было написано в севастопольской газете на следующий день – прямо на глазах пары румынских суденышек и немецкого разведывательного судна. Прозвучало три взрыва ниже ватерлинии. Экипаж, правда, мужественно боролся до конца за спасение корабля. Но после того, как крен достиг тридцати градусов, всетаки вынужден был покинуть тонущий крейсер, не потеряв ни одного матроса. Моим аквалангистам ведь надо было потренироваться на натуре и проверить действие новейших магнитных мин? * * * – Давай, Арчи, давай выкладывай, что приготовила наша русская агентура? Я читал предварительные наброски операции, но теперь мне нужен полный расклад.Парень посмотрел сначала на своего отца, который молча сидел у окна, потягивая виски и глядя на сына и нового начальника отдела хмурым взглядом.– Сэр, для начала замечу: к институту, где в настоящее время базируется «Зверь», подойти ближе, чем на сто метров, не выйдет. Нужна, как минимум, небольшая армия. Операция же по внедрению агента займет несколько месяцев, но к тому времени, боюсь, будет уже поздно. Что касается Логинова, то он как агент ненадежен.– Да, все верно. Плюс к тому надо учитывать, что русские могут перебазировать проект куданибудь веще более охраняемое место и вовсе обрубят контакты сотрудников с внешним миром.– Да, сэр. Я продолжу… Итак, трое интересующих нас лиц в данный момент почти постоянно находятся на базе «Зверя». Однако из слов Логинова следует, что иногда, после какихлибо успехов в том мире они всей компанией ездят в один уютный ресторанчик. Некая «Таверна у веселого шушпанчика». Наш агент подсуетился и выкупил это заведение у владельца, при этом, однако, по документам все осталось постарому. Ну и, само собой, внутри ресторана мы тоже ничего не меняли. Я уверен, что охрана «Зверя» каждый раз перед приездом подопечных в это заведение тщательно проверяет и сам ресторан, и его окрестности. Однако, как нам удалось выяснить, проверка внутри помещения ресторана проводится весьма поверхностно. На этом мы и сыграем. Довольно большая группа боевиковнаемников свяжет охрану нападением снаружи, а внутри ресторана мы заранее разместим несколько человек и, пока охрана будет занята, повяжем зверевцев. Из них хорошую подготовку имеют трое, но Логинов и Коган не имеют нужной нам информации, так что… Вариант отхода с пленниками продуман, вот схема.– Неплохо, неплохо. Так, группа наблюдения есть, группа прикрытия есть… Меры по дезинформации… Это, конечно, хорошо. Однако если операция все же сорвётся, что у вас запланировано на этот случай?– Полная ликвидация руководства «Зверя», сэр. Наши люди внутри ресторана и не только будут иметь конкретный приказ: если к контрольному сроку никто из «объектов» операции не будет взят, то необходимо уничтожить всех, имеющих отношение к проекту.– Ну что ж, Арчи, начинайте операцию.– И да поможет нам Бог, – сказал поднимаясь из кресла старик, до того не проронивший ни одного слова.Уже после того, как его сын покинул кабинет, Джон спросил:– Президент дал санкцию?Бен посмотрел ему в глаза.– Да. Спутники уже выводят на нужную орбиту. Но если их придется применить… Думаешь, будет война?– Нет. Она не выгодна ни нам, ни им. Но головы полетят. Тут даже до импичмента недалеко… * * * Снаряды перемалывали стены казарм пограничников и МПД наших войск, расположенных близ границы, как картонные. Бревна летали, как спички. Артобстрел начался ровно в четыре часа воскресного утра шестнадцатого июня. Продолжался он ровно двадцать минут. Тысячи тонн боеприпасов терзали нашу родную советскую землю… * * * Первое официальное совещание Государственного Комитета Обороны началось в шестнадцать нольноль пятнадцатого июня, в субботу. Накануне, на закрытом совместном заседании Политбюро и Президиума Верховного Совета СССР (Ха! Как будто это не одно и то же. Во всяком случае, по составу. Хотя нет, вру. Президиум больше.) мы приняли решение об официальной передаче всей власти в стране ГКО. Вот теперь у нас действительно диктатура. И я – один из пятерки диктаторов. Смех, да и только! Нет, нас в составе Государственного Комитета Обороны значительно больше, чем пять человек, но право решения серьезных вопросов есть только у Верховного – он же председатель Комитета – и четверых заместителей. Ворошилов, который на самом деле или просто поддерживает Сталина, или принимает решения на основе довольно грамотной аргументации Якубовского. Последний, как и я – из молодых, да ранних. Берия. Ну, куда же мы без Лаврентий Палыча? А с другой стороны, ведь царь и бог управления в кризисных ситуациях. А у нас эта ситуация уже годы длится. Шутка ли, за какието несколько лет так круто перестроить промышленность, экономику и армию? Всю державу, в конце концов! Как у нас это получилось, сам не понимаю. С другой стороны надо признать, что там, в моем прошлом мире, во время войны сделали все то же самое в значительно более тяжелых условиях. Молотов. Зам Самого по внешней политике. Улетел еще в понедельник в Штаты. Делать эту самую внешнюю политику. Ну, и я – директор СГБ. Яркий представитель «кровавой гэбни», как говорили дерьмократы в том мире. И колотит меня внутренний стеб практически без перерыва. Хорошо хоть, что думать совершенно не мешает. Этакий предохранительный клапан от нервной перегрузки.– Ну что, товарищи, готовы мы к этой войне? задал Верховный риторический вопрос и оглядел нас своим цепким взглядом чуть прищуренных глаз.В этот момент зазвонил один из многочисленных телефонов. Сталин неторопливо встал изза большого стола, подошел и поднял трубку.– Слушаю.Выслушав несколько слов, он нажал кнопку на аппарате, и помещение заполнил голос Командующего флотом Советского Союза Кузнецова:– …Дальность сто шестьдесят пять морских миль от наших территориальных вод. По данным радиолокационной авиаразведки, состав эскадры около девяноста вымпелов. Из них до шестидесяти водоизмещением свыше пяти тысяч тонн.– У вас все готово?– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Кузнецов.– Хорошо, – сказал Верховный и, не прощаясь, положил трубку.– Началось, – констатировал Берия. * * * Надо честно признать, что стреляли немцы довольно метко. Перемешали цели с землей качественно. Вот только… Пустые это были казармы и зимние лагеря. Потерь с нашей стороны практически не было. Ровно в десять вечера субботы началась эвакуация мирного населения внутренними войсками на двадцать – двадцать пять километров от линии фронта. Плакали женщины, ревели разбуженные солдатами дети, хмурили лица мужики, но лихорадочно грузили все самое ценное на автомобили, телеги и уходили на восток.Советская армия была одновременно поднята по тревоге в девять вечера накануне войны на всем протяжении западной границы. Во всех подразделениях были зачитаны сразу Постановление Советского правительства и приказ. В Постановлении было сказано о создании Государственного Комитета Обороны во главе с товарищем Сталиным и о передаче всей власти в стране ГКО. Приказ Верховного Главнокомандующего извещал личный состав о наступающей завтра войне и призывал воинов быть твердыми и мужественными в обороне Родины.Немцы во многих местах заметили подозрительные действия на нашей территории, но остановить уже раскрученный маховик войны было невозможно. В два часа ночи пограничники начали отход в глубину нашей обороны. Их место заняли кадровые части советской армии. Соблюдая все возможные меры маскировки, они начали устраиваться в блиндажах и окопах, без особой спешки отрытых и замаскированных заранее в короткие летние ночи.Около половины четвертого взлетели ночные разведчики Ту2. В те же четыре нольноль они уже начали фиксацию точных мест расположения вражеских батарей. Натренированные штурманы только и успевали, что щелкать кнопками дистанционных спусков затворов фотоаппаратуры. На аэрофотоснимках потом отлично были видны длинные засветки языков пламени из стволов орудий.В четыре двадцать пять вперед двинулись немецкая пехота и танки. Вот только далеко пройти не смогли. Так как большая часть границы проходила по водным рубежам, то первые же машины, въехавшие на пограничные мосты, уходили на дно вместе со взорванными пролетами. Коегде слабо бронированные фашистские танки подбивались из противотанковых ружей или крупнокалиберных пулеметов прямо на мостах. Не ожидавшая отпора колонна вставала, и тогда ее расстреливали из ручных противотанковых гранатометов. На мостах образовывались огромные пробки. Растащить завалы из разбитой техники под фланговым пулеметным огнем было невозможно. Пехота, попробовавшая форсировать реки и речушки на заранее приготовленных лодках, нарвалась на огонь крупнокалиберных пулеметов, тяжелые пули которых рвали тела немецких солдат в клочья. Появились первые жертвы этой Великой Войны. Попытки навести понтонные переправы под пулеметным и невиданным до того никогда гранатометным огнем успеха не имели. Там же, где немцам всетаки удавалось както высадиться, ни о каком серьезном продвижении на восток они даже и не задумывались. Берег оказался густо усыпан минами на всех направлениях, где фашисты планировали прорыв нашей обороны. Попытки использования противником полевой артиллерии и минометов тут же пресекались появившимися неизвестно откуда чудовищными бронированными монстрами. Самоходные артиллерийские установки 2СЗ «Акация», неделями уже дожидавшиеся своего звездного часа в неглубоких капонирах в паре километров от границы, выезжали из своих замаскированных убежищ и прямой наводкой укладывали стопятидесятидвухмиллиметровые снаряды точно по целям. Тяжелый многомесячный ночной труд саперов по подготовке укрытий для техники не пропал даром. А как сложно было скоординировать в каждом конкретном случае действия по маскировке шума двигателей этих тяжелых самоходок, когда они ночами буквально на ощупь заползали в свои капониры. То пьяный якобы тракторист решит доярку покатать ночью на тракторе с оторванным глушителем (утром наблюдатели сопредельной стороны с большим удовольствием через цейсовскую оптику фиксировали, как эти варвары вытаскивают лошадьми свалившийся в овраг трактор). То опять ночная рыбалка на этой их алюминиевой «Казанке» с подвесным двухтактным мотором, который всю рыбу в реке распугивает…На сухопутных участках границы положение у немецких войск оказалось ничуть не лучше. Точно так же граница оказалась густо усеяна минами. Точно так же неизвестно откуда появлялись тяжелые самоходки и прямой наводкой расстреливали фашистов. Сами при этом получая только царапины на краске. Основная немецкая противотанковая артиллерия – 37миллиметровая РаК35/36 – не могла повредить нашим самоходным орудиям никак. После первого же выстрела – в том случае если их не засекли раньше – эти игрушечные пушечки немедленно уничтожались. Немецкие танки не успевали подойти на дальность действительного огня, так как самоходки начинали их уничтожать с дистанции своего прямого выстрела – четыре километра – или после первого появления изза складок местности и естественных укрытий.В это же самое время реактивная и ствольная артиллерия открыла огонь по подтвержденным авиаразведкой местам расположения вражеских батарей. Имея оружие значительно более высокой точности и дальности поражения, наши артиллеристы практически лишили Вермахт большей части всех приготовленных к войне стволов большого калибра. Расход снарядов и ракет был огромным, но армейских снабженцев это не очень волновало – многочисленные склады были забиты под завязку всем необходимым. После уничтожения вражеской артиллерии, огонь был перенесен на расположение штабов противника. В результате Вермахт оказался частично обезглавленным. * * * Первая ночь войны. Нервничал ли я тогда, или нет? Конечно, нервничал! Еще как! Светку удалось уложить только в одиннадцать. Уже не один раз за последнее время успев подслушать разговоры о том, что завтра начнется война, она тоже была на взводе. А тут еще звонок Василия по телефону неделю назад. Лучших курсантов училища ускоренно произвели в лейтенанты и разогнали по авиаполкам. Совершенно не понимаю, как Васька попал в лучшие? Наверное, фамилия сработала.Уложил свою любимую и поехал на Лубянку. Давно уже переименовали в площадь Дзержинского, а я привычно называю постарому. Надо еще раз проверить готовность моих служб. Вот, казалось бы, все готово, проверено и перепроверено не один раз. Так нет же, какието мелочи наверняка не успели сделать. Вопреки опасениям серьезных просчетов пока не обнаружилось. В полвторого я не выдержал и, узнав у дежурного по девятому управлению, что Сталин все еще работает в своем кабинете, поехал в Кремль. Все доклады ведь пойдут в первую очередь туда. В кабинете вождя было накурено. Запах чувствовался, несмотря на открытые окна.– А, Егор. – Верховный кивнул головой и указал мне на пустой стул возле себя за длинным столом.Кабинет был полон. Можно подумать, что вчерашнее совещание так и не закончилось. За письменным столом Самого сидел начальник секретариата Поскребышев и отвечал на частые звонки телефонов. Доклады сыпались один за другим. Судя по всему, Сталин в эту ночь изменил своим правилам, и телефоны были переключены с приемной на кабинет. Спокойным и невозмутимым выглядел один Берия. Он, не торопясь, пил крепкий чай и чуть ли не снисходительно поглядывал на остальных через стекла своего пенсне. Нет, Лаврентий Палыч тоже волнуется, понял я, заметив, как он вслушивается в разговор Поскребышева по телефону.– Ну что там? – не выдержал Ворошилов, когда Александр Николаевич положил трубку.– Все в порядке, Климент Ефремович, – улыбнулся Поскребышев, – очередного перебежчика взяли.– Так и воевать скоро не с кем будет, – нервно хохотнул министр обороны, – скоро уже второй десяток беглецов от Гитлера наберется.В двадцать минут четвертого доложился Покрышкин. Локаторы во многих местах засекли приближение большого количества немецких самолетов к нашей границе. Точно по плану работают фашисты. * * * Сталинские соколы в эту ночь тоже не спали. Расположение всех объектов Люфтваффе уже давно было нанесено на полетные карты советских летчиков. Первыми, пока механики грели моторы бомбардировщиков, поднялись в воздух ночные истребителиперехватчики. Целеуказания от локаторов ПВО они получали уже после взлета. Следующими на взлетные полосы своих аэродромов вырулили тяжело нагруженные бомбами «Тушки». Им пришлось долго разбегаться, прежде чем шасси отрывались от земли. Хорошо натренированные экипажи ночников на Ту2 нанесли удары по всем без исключения прифронтовым аэродромам противника. Часть из них, правда, оказались пустыми, так как вражеские самолеты уже успели взлететь для бомбежки нашей территории. Советских летчиков это не смутило. Уничтожению в этом случае подверглась вся инфраструктура аэродромов. Горели бензохранилища и склады боеприпасов. Полутонные бомбы оставляли глубокие воронки на взлетнопосадочных полосах. Мало кто из немецких зенитчиков успел отреагировать на неожиданный налет в первую ночь войны. Зенитные средства противника уничтожались в первую очередь. Подготовленных ночных истребителей у немцев на восточном фронте не было вообще. Они никак не могли предположить, что у Советского Союза есть бомбардировщики, оснащенные ночными прицелами и пилоты, способные на таких машинах летать. Успевшие до бомбежек взлететь враги с чернобелыми крестами на крыльях еще до пересечения линии фронта нарвались на новейшие советские истребители. Пилоты «Яков», оснащенных инфракрасными прицелами, расстреливали фашистские самолеты как на учениях. Тридцати и двадцатитрехмиллиметровые снаряды авиационных скорострельных пушек рвали противника на куски. Беспорядочно побросав бомбы неизвестно куда, иногда даже нанося какойто урон своим войскам, вражеские бомбардировщики повернули назад. Ошибка гитлеровских генералов в оценке советской авиации дорого обошлась фашистской Германии. Семьдесят процентов или даже больше самолетов Люфтваффе на Восточном фронте перестало существовать.Значительно более сложное задание получили экипажи тяжелых дальних бомбардировщиков Ту4. Они поднялись в воздух и пересекли границу еще до начала немецкого артобстрела нашей территории. На полетных картах была Германия. Все до одного хранилища химического оружия и химические заводы и фабрики по его производству были обозначены в качестве первоочередных целей. * * * После четырех часов ночи доклады посыпались без перерыва.– Брест. Вражеская артиллерия подавлена сразу после начала артподготовки, – еле заметно улыбнувшись, сообщил Поскребышев.– Попытка бомбардировки Киева сорвана на линии Государственной границы. – Улыбка стала чуть заметней. – К городу не смог прорваться ни один немецкий самолет.– До Витебска тоже не дошли. Сбито до сорока процентов немецких самолетов.Доклады следовали один за другим. Напряжение в кабинете Сталина начало понемногу спадать. Лица присутствовавших, очень напряженные с вечера, постепенно разглаживались.– Доклад из Азербайджана. Одновременный налет до трехсот пятидесяти бомбардировщиков с английскими, турецкими, французскими и итальянскими опознавательными знаками. До нефтепромыслов не долетел никто. Сбито более двухсот самолетов противника.Улыбка на лице Александра Николаевича становилась все заметнее. Под утро этот обычно невозмутимый человек уже говорил, не переставая улыбаться во все лицо.Немецкие войска не смогли прорвать ни один участок фронта. Везде, где было намечено их наступление, они были отброшены обратно за линию границы. * * * Английская эскадра шла курсом зюйдзюйдвест прямо на вход в Кольский залив, далеко в море обогнув полуостров Рыбачий. Сразу два разведчика Ту2Р с гермокабинами посменно кружили в полусотне километров от нее на высоте двенадцати тысяч метров. В сером небе британцы так и не заметили их. Под неярким светом полярного дня огромная эскадра выглядела очень грозно. Отличная просветленная оптика ЛОМО (Ленинградское оптикомеханическое объединение) позволяла разглядеть флот вторжения даже с такой дальности. Англичане стянули в него все свои лучшие корабли. Во главе основного ордера, за корветами противолодочного охранения шел, вероятно, сильнейший на этот момент корабль британского военного флота – линкор «Nelson». Его четырехсотшестимиллиметровые орудия главного калибра могли уничтожить любого противника на дальности до ста шестидесяти кабельтовых. Англичане пригнали линкор для уничтожения якобы многочисленных береговых батарей. Собранные со всех океанов планеты, кильватерными колоннами шли линейные крейсера и их более легкие, но быстроходные многочисленные младшие братья – тяжелые крейсера. В центре ордера находилось сразу одиннадцать пассажирских лайнеров, набитых пехотой, предназначенной для высадки на советскую землю. Все они тащили на буксире минимум по паре плашкоутов для выгрузки десанта на берег. За лайнерами шли авианосцы во главе с тяжелым «Ark Royal» и новейшим «Illustrious». Пятерка авианесущих кораблей имела на борту более двух сотен палубных истребителей и истребителейбомбардировщиков. Это без учета огромного количества сухопутных самолетов, упакованных в специальные ящики в трюмах и на палубах нескольких выделенных под авиацию грузовых судов, которые следовали позади основного ордера в составе группы многочисленных кораблей сопровождения. За авианосцами шлепали довольно древние – некоторые постройки конца девятнадцатого века – мониторы и канонерки. Старые, но прекрасно подходящие для разрушения береговой инфраструктуры, пока новейшие корабли будут уничтожать Северный флот Советского Союза. Все это окружало огромное количество легких крейсеров и корветов, тщательно высматривая и выслушивая несовершенными гидрофонами советские подводные лодки. * * * – Кузнецов доложил, – громко, так, чтобы слышали все, ответил на мой вопросительный взгляд Поскребышев. – В пятидесяти пяти милях от берега с британских авианосцев начали массово взлетать самолеты.– Операция «Полярный лис» началась, – констатировал Якубовский, а я тоскливо посмотрел на стоящий на ножках в углу кабинета выключенный телевизор. Не научились здесь еще передавать без искажений на большие расстояния видеосигнал. Да и телекамеры на разведчиках включать было нельзя. Ширина радиоканала для передачи изображения превышала шесть мегагерц. Британцы мгновенно засекли бы передатчики.Сталин перехватил мой взгляд, усмехнулся себе в усы и сказал:– Потом на киноэкране посмотрим.До меня вдруг дошло, что этот далеко уже не молодой человек вымотан за последние дни и эту ночь до предела. Сидит со всеми вместе за одним столом, потягивает периодически свою трубочку и только иногда однимдвумя предложениями поддерживает остальных присутствующих.– Конечно, – оживился Громыко, – зря мы, что ли, в Америке столько кинокамер закупили?Все советские производства точной механики и оптики перешли на выполнение заказов Министерства обороны еще в тридцать восьмом. Прицелы, дальномеры и армейские бинокли были нужнее кинокамер и фотоаппаратов.А я еще раз задумался, почему наглы пошли на эту авантюру. Англичане всегда на русский север зарились. Плюс апатиты, никель, платина… Хотя с их точки зрения – это никак не авантюра. Британцы же не знают о наличии у Советского Союза нового оружия. Воевать вместе, плечом к плечу, англичане с немецкими фашистами не будут. Слишком много между ними противоречий. Объединяет их только общая ненависть к усиливающемуся на глазах СССР. Боятся не успеть. С другой стороны, коалиция уверена, что общими усилиями ей сейчас удастся победить нашу державу. А что будет, с их точки зрения, потом? Конечно, война с ослабленной текущими битвами Германией. Для того чтобы для немцев эта война была на два фронта, британцам и нужен плацдарм на Кольском полуострове. * * * Тройка шустрых «Ишачков» встретила полторы сотни британских самолетов палубной авиации точно над границей двенадцатимильной зоны территориальных вод на высоте три тысячи метров. На требование по радио покинуть советское воздушное пространство англичане никак не отреагировали. Одна короткая очередь трассирующими патронами перед носом впереди летящего британского самолета вызвала в ответ целый град пуль из многочисленных пулеметов калибра семь и семь десятых миллиметра. Некоторые из них тоже были трассирующими, и через объектив кинокамеры хорошо было видно, что до «Ишачков» пулеметные очереди не дотягиваются. Оператор, грамотно работая трансфокатором[37], перенес рамку визира камеры на циферблат большого морского хронометра, затем на карту. Шариковая ручка указала на точку чуть южнее линии, обозначающей морскую границу Советского Союза. После этого камера зафиксировала все тем же длинным эпизодом прибрежную панораму – теперь уже никто и никогда не сможет обвинить Советский Союз в неспровоцированной агрессии против англичан в нейтральных водах – и вернулась к британским палубникам, стройными порядками летевшим разведывать и бомбить Северный флот. Тройка, как их называли в Испании, «Чатос»[38] развернулась и, на глазах отрываясь от тихоходных британцев, полетела почти строго на юг. Неожиданно сверху на английскую армаду свалились два десятка небольших, но очень быстрых самолетов. Даже на глаз было заметно минимум двукратное преимущество в скорости. Пятнадцать или больше палубников[39], разваливаясь и чадя, посыпались вниз. Пройдя английский строй насквозь, Як3, а это были именно они, лучшие в это время истребители мира, развернулись и начали издали поливать противника пушечным огнем, непрерывно сбивая крайних. Гордые бритты не выдержали неожиданной атаки и, беспорядочно разворачиваясь, полетели назад, под защиту корабельных зенитных автоматов. Высоко над ними показались силуэты больших четырехмоторных самолетов, летящих в том же направлении.– Избиение младенцев, – констатировал командир торпедного катера, с борта которого велась киносъемка, и скомандовал мотористу: – Заводи. Будем вылавливать бедолаг. Водичкато холодная. Простудятся еще, – съязвил капитан.Все небо было усыпано белыми пятнами парашютов, точно указывающих направление на британскую эскадру.В это время включились мощные передатчики на берегу и в двух самолетах радиоэлектронной борьбы. Они вещали один и тот же текст на всех частотах английской военной радиосвязи.Мелодичный перезвон колокольчиков и приятный женский голос, говорящий на английском языке:– Attention, please! Советское правительство предлагает мужественным британским морякам сдаться. Ваше буржуазное правительство обмануло вас, послав на верную смерть к советским берегам. Сложите оружие, застопорите ход, и мы гарантируем вам жизнь.И опять мелодичный перезвон колокольчиков и приятный женский голос:– Attention, please!Магнитофонная пленка, склеенная в кольцо, крутилась без перерыва…Ту4, не особо торопясь, с крейсерской скоростью четыреста сорок километров в час летели на высоте шести тысяч метров. У каждого самолета под плоскостями между моторами были подвешены две модернизированные крылатые ракеты П15М «Термит». От таких же ракет морского и сухопутного базирования они отличались отсутствием стартового ускорителя и уже развернутыми трапециевидными крыльями. На дальности двадцать километров от противника штурмана запускали аппаратуру предстартового контроля. Долетая до дистанции пятнадцать километров, ракеты сбрасывали. Их двигатели автоматически запускались. Скорость на снижении достигала почти скорости звука. На высоте тридцати метров над поверхностью моря ракеты летели, управляемые штурманамиоператорами, до включения радиолокационных головок самонаведения гдето за две тысячи метров до хорошо видимых с высоты целей. Там «Термиты» еще снижались до какихто двух – трех метров, первым зарядом гарантированно пробивали любой, даже хорошо бронированный, борт и взрывались внутри корабля. Детонировавшие вместе со вторым зарядом полтонны не отработавшего ракетного горючего ТГ02 и окислителя АК20К рвали переборки и днище как бумагу. На эсминец хватало одногодвух попаданий. Легкому крейсеру – четырех. Подводные лодки, не успевшие погрузиться, вполне обходились одним. А вот на линкор «Nelson», красу и гордость английского флота, пришлось потратить целых восемь «Термитов». Иногда системы самонаведения сбивались, и ракеты поворачивали на авианосцы и безоружные лайнеры. В этом случае штурманыоператоры успевали в последний момент нажать пресловутую красную кнопку, вызывая самоподрыв БЧ[40]. Шесть единиц дорогостоящего оружия было уничтожено, чтобы не допустить неоправданных жертв. Бомбардировщики поочередно спокойно освобождались от своего смертоносного груза и, не заходя в зону действия зенитных средств вражеской эскадры, поворачивали на полуостров Рыбачий заправляться горючим и подвешивать новые ракеты. На все про все на земле уходило полчаса. Экипажи, тоже плотно заправившиеся стартовым пайком, успели сделать по два вылета, когда британцы капитулировали. Пассажирские лайнеры, авианосцы, многочисленные суда сопровождения и несколько оставшихся эсминцев спустили флаги, продолжая подбирать спасающихся на подручных средствах моряков с затонувших кораблей. Ускользнуть сумели только три подводные лодки, чьи командиры вовремя отдали команду на погружение. * * * – В Баренцевом море все идет по плану, – продублировал доклад Командующего Флотом Советского Союза Поскребышев. – На Черном море к нашим берегам также идут корабли противника.– Операция «Лермонтов» – прокомментировал чтото записывающий в свой пухлый блокнот Якубовский.«Двадцать четыре ракетоносителя Ту4, восемнадцать ракетных катеров и восемь эсминцев все с теми же „Термитами", – подумал я. – И еще сорок семь „Рубежей"[41] в резерве. Все это при поддержке четырех полков истребителей. Не пройдут. Сделано все возможное, чтобы не тратить наш самый ценный ресурс – человеческий».– Андрей Андреевич, в приемной Министерства иностранных дел собралось много иностранных послов, – обратился Поскребышев к Громыко в полшестого утра.– Уже иду, – отозвался тот и посмотрел на меня.– Да там два взвода уже с вечера ожидают, – ответил я на не заданный вслух вопрос. Интернировать послов противника будем прямо в МИДе.Сталин посмотрел на всех присутствующих. У многих, особенно из тех, кто был постарше, глаза были красные, вид очень уставший. Вождь решительно поднялся.– Все, товарищи. Давайте расходиться. Война завтра не кончится, а впереди у нас еще очень много важных дел.– А как же наступление? – не выдержал все тот же замминистра обороны Якубовский.– У нас есть начальник Генштаба Василевский. Ему было приказано спать до пяти часов утра. А он товарищ ответственный. Вот пусть теперь и контролирует реализацию всех планов.Сталин посмотрел на Поскребышева.– Александр Николаевич, распорядитесь о переключении всех линий связи на Генеральный штаб и тоже идите отдыхать. * * * От Боровицких ворот Кремля по всему центру Москвы быстро разъезжались машины членов ГКО. Улицы просыпающейся столицы были еще пусты. Я включил радио. Стандартное пикание – шесть часов утра.Союз нерушимый республик свободныхСплотила навеки Великая Русь.Да здравствует созданный волей народовЕдиный, могучий Советский Союз!Славься Отечество наше свободное,Дружбы народов надёжный оплот!Знамя советское, знамя народноеПусть от победы к победе ведет!Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,И Ленин великий нам путь озарил.Нас вырастил Сталин – на верность народу,На труд и на подвиги нас вдохновил!Славься Отечество наше свободное,Счастья народов надёжный оплот!Знамя советское, знамя народноеПусть от победы к победе ведет!Мы армию нашу растили в сраженьях,Захватчиков подлых с дороги сметём!Мы в битвах решаем судьбу поколений,Мы к славе Отчизну свою поведём!Славься Отечество наше свободное,Славы народов надёжный оплот!Знамя советское, знамя народноеПусть от победы к победе ведет!Новый гимн нашей державы. Очень вовремя. И низкий голос Левитана:– Сообщение советского правительства. Сегодня, шестнадцатого июня тысяча девятьсот сорокового года, в четыре часа утра немецкофашистские войска без объявления войны попытались перейти границу Советского Союза на всем протяжении наших западных рубежей. В ожесточенных боях атаки противника были отбиты доблестной советской армией, как на земле, так и в воздухе. Бои продолжаются. На Баренцевом и Черном морях крупные соединения британских, германских, итальянских, турецких, румынских и болгарских кораблей пытаются прорваться к нашим берегам. Советские летчики и моряки не позволяют им этого. Всюду враги несут огромные потери. В двенадцать часов дня ожидается выступление товарища Сталина на Центральном телевидении Советского Союза.Так, в сообщении о французах ничего не говорится. Значит, де Голлю и его сторонникам удалось. Нет, конечно, не остановить французский флот, а только чутьчуть задержать его. Увидев, как идут на дно вырвавшиеся вперед корабли других стран коалиции, французские адмиралы, я думаю, догадаются повернуть обратно.В холле на первом этаже моего дома дежурил усиленный наряд милиции и оперативники девятого управления. Война. А в этом доме были квартиры многих руководящих работников страны. Открыв дверь своим ключом, я махнул рукой вскочившему со своего стула в прихожей дежурному ординарцу. Первым делом заглянуть в комнату любимой. Светланка спала, разметав свои темные волосы по подушке и тихо посапывая носиком. Я поправил сползшее тонкое одеяло и ушел на кухню. Большая чашка ароматной «арабики» и несколько толстых бутербродов с копченой колбасой и сыром ощутимо улучшили мое самочувствие. Запершись в кабинете, я включил телевизор на пустой канал, надел стереонаушники и поскреб по пюпитру для документов. Выкрашенный в белый цвет, он служил отличным микрофоном для той стороны. Ведь звуковые колебания снимались той стороной именно с плоских светлых поверхностей здесь. Обменяться мнениями с полковником Коганом мне сейчас остро необходимо. * * * Тяжелая неделя. Очень тяжелая. Хотя здесь все началось в четверг, но насыщена она была как все семь дней, что прошли там с начала войны. Оторваться от мониторов было невозможно. Свежие съемки фронтовых кинооператоров постоянно крутились по телевидению и, для точного анализа обстановки, в Генеральном штабе того мира. Посмотреть все, с учетом быстрее текущего там времени, было просто невозможно. Каждый выборочно просматривал, что хотел, затем обменивались мнениями и потом вместе смотрели самые захватывающие эпизоды. Ночные кадры начала войны на континенте особого впечатления не произвели. Стрельба, яркие вспышки взрывов в ночной тьме, длинные цветные цепочки трассеров выглядели красиво, но както беспорядочно. Другое дело смонтированный еще в том мире фильм об уничтожении британского флота. Да еще и операторы там попались явно не из худших. Вид сверху и немного сбоку на огромную армаду кораблей внушал какойто мистический ужас. Сначала панорама с длинными тенями от висящего гдето сзади солнца и долгое планирование вниз, к бронированному монстру. Камера плавно наплывала на громадный линкор и, кажется, заглядывала в жерло огромного орудия. Опять общий план – и наплыв на авианосцы. Самолеты взлетают и по очереди пристраиваются к лидерам. Вот уже они в стройных построениях уходят на юг, к солнцу, как перелетные птицы. Возвращение палубной авиации выглядело менее впечатляющим. Самолеты англичан, их теперь было значительно меньше, прижались друг к другу, пытаясь огнем своих многочисленных, но неэффективных пулеметов отогнать снующие вокруг пары «Яков». А те, казалось, играя, как обучаемые волчата в стае во время охоты, подскакивали к британцам и огнем своих пушек «отгрызали» один за другим палубники от тающего на глазах сомкнутого строя англичан. При приближении воздушного боя к эскадре наши истребители, чтобы не попасть под зенитный огонь с кораблей, развернулись, набрали высоту и пристроились в качестве почетного эскорта к огромным четырехмоторным бомбардировщикам Ту4. Те поочередно сбрасывали крылатые ракеты. «Термиты», как выброшенные из гнезда птенцы, сначала падали вниз, затем врубали двигатели. На глазах набирая огромную скорость, ракеты снижались к самой поверхности воды и, повиливая, как щенки хвостиками, направлялись к огромным кораблям. Взрывы в момент контакта были вроде бы не очень мощными, но результат поражал. У эсминцев иногда вспухала и лопалась как мыльный пузырь палуба. Корветы вообще переламывались пополам. Картина была просто фантастическая и завораживающая. Взрывы, огонь, тысячи человеческих тел в воде.– А ведь проект «Зверь» можно считать окупившимся. Если Голливуду показать махонькие кусочки наших записей, то они миллиарды не пожалеют за все содержимое наших винчестеров, – прокомментировал Дима.– Да уж, – не отрываясь от экрана, подтвердил Николай, – съемки с натуры и с отличным качеством.Запись выступления Сталина руководство проекта тоже смотрело вместе. * * * – Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!Сегодня ночью немецкофашистские войска вероломно, без объявления войны напали на нашу Родину – Советский Союз. Вместе с ними на нас ополчились буржуазные Англия, Франция, Италия, Румыния, Турция, Болгария.Доблестные советская армия и советский флот нигде не пропустили противника на нашу территорию. В ожесточенных боях атаки противника были отбиты как на земле, в воздухе, так и на море. Бои продолжаются.Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в тысячу девятьсот тридцать девятом году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, даже если во главе этой державы стоят такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии – если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, Пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.Что выиграли мы, заключив с Германией Пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение более полугода и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.Что выиграла и проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Ничего не выиграла! Она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, громадный политический выигрыш для СССР является серьезным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные военные успехи советской армии в войне с фашистской Германией.Почему вместе с фашистской Германией на нас напали буржуазные Англия, Франция и их многочисленные приспешники? Потому, что они боятся нас. Боятся растущей на глазах научной, технической, культурной мощи Советского Союза.Вот почему вся наша доблестная армия, весь наш доблестный военноморской флот, все наши летчикисоколы, все народы нашей страны, все лучшие люди Европы, Америки и Азии, наконец, все лучшие люди Германии, Англии и Франции клеймят вероломные действия германских фашистов, английских империалистов и сочувственно относятся к Советскому правительству, одобряют поведение Советского правительства.Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток, многочислен и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.Необходимо далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин, создавший наше государство, говорил, что основным качеством советских людей должны быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Советской армии, нашего Советского флота и всех народов Советского Союза.Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм и английский империализм неукротимы в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.Советская армия, советский флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.Мы должны организовать всестороннюю помощь советской армии, обеспечить усиленное пополнение ее рядов, обеспечить ее снабжение всем необходимым, организовать быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненым.Мы должны укрепить тыл советской армии, подчинив интересам этого дела всю свою работу, обеспечить усиленную работу всех предприятий, производить больше винтовок, пулеметов, орудий, патронов, снарядов, самолетов, организовать охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи, наладить местную противовоздушную оборону.Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица.Войну с фашистской Германией, с английским империализмом и их приспешниками нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецкофашистских войск. Эта война сорвала маски с профашистского руководства Британии и Франции в лице Чемберлена и Даладье. Целью этой всенародной войны против фашистских угнетателей и британских империалистов является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом фашизмаимпериализма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице свободолюбивых народов всего мира, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов всего мира за их независимость, за их свободу. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу, против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера и армий его прихвостней. Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшиеся враги должны будут очень скоро убедиться в этом. Вместе с советской армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа.В то же время нельзя забывать, что в этой войне классовые границы совпадают с государственными. В испуге от успехов Советского Союза в деле улучшения жизни трудящихся буржуазия фашистских и профашистских стран усиленной эксплуатацией колоний и обещаниями прибылей от завоеваний во многом купила свои эксплуатируемые классы и оболванила их длительной пропагандой против СССР, лишив истинных целей. Теперь перед нами враги, не разделённые на классы, единые в своём порыве уничтожить Советский Союз и наши свободные народы. Классовое сознание там проснётся только перед неминуемым разгромом. А до того надо помнить, что враг в военной форме должен быть уничтожен или пленён.В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии ЛенинаСталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Советской армии и Советского флота, для разгрома врага, для победы.Все наши силы – на поддержку нашей героической Советской армии, нашего славного Советского флота! Освободим мир от опасности фашизма!Все силы народа – на разгром врага!Вперед, за нашу победу!Наше дело правое, враг будет разбит!Победа будет за нами! * * * Сразу после выступления Сталина по телевидению и радио прозвучала несколько странная фраза, произнесенная голосом Левитана:– Над Москвой светит ясное солнце.А затем зазвучала еще не слышанная в том мире песня.Вставай, страна огромная,Вставай на смертный бойС фашистской силой темною,С проклятою ордой!Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна,Идет война народная,Священная война!Как два различных полюса,Во всем враждебны мы:За свет и мир мы боремся,Они – за царство тьмы.Дадим отпор душителямВсех пламенных идей,Насильникам, грабителям,Мучителям людей!Не смеют крылья черныеНад Родиной летать,Поля ее просторныеНе смеет враг топтать!Гнилой фашистской нечистиЗагоним пулю в лоб,Отребью человечестваСколотим крепкий гроб!Встает страна огромная,Встает на смертный бойС фашистской силой темною,С проклятою ордой.Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна,Идет война народная,Священная война! Глава 9 – Сильно сказал, – прокомментировал Дима.– Отличий от выступления Сталина в нашем мире по радио третьего июля тысяча девятьсот сорок первого года не так уж много, – отозвался Викентьев, – но звучит действительно здорово.– Слишком много разжевывания по поводу пакта с немцами, – высказался Логинов.– Это же политическое выступление. Вождь просто обязан был объяснить позицию правительства своему народу. У нас в сорок первом Иосиф Виссарионович говорил на эту тему еще больше, – ответил Коган.– А они там действительно справятся? – спросила Ольга Шлоссер, – Очень уж много врагов у Советского Союза в том мире.– Должны справиться, – ответил Логинов. – Оружие для того времени отличное, армия болееменее обучена. Заводы работают, производят технику и боеприпасы. Экономика к войне готова.Директор проекта чутьчуть поморщился, но промолчал. Вероятно, точка зрения его заместителя на боеготовность войск СССР того мира Викентьева не совсем устроила.– Тут есть еще один интересный момент. – Полковник закурил очередную сигарету. – Понимаешь, Оленька, генералы во все времена готовились не к будущей войне, а к прошедшей. Анализировали прошлые битвы и пытались их экстраполировать на будущие с учетом новых видов оружия. Только вот это очень непросто. В качестве примера можно взять те же линкоры. До Второй мировой войны они считались самым грозным оружием флота. Взять тот же «Бисмарк». Один из самых известных кораблей той войны в нашем мире. Британцы подбили его морально устаревшими торпедоносцами Fairey Swordfish с авианосца «Арк Ройял». Бипланами «Мечрыба» с неубирающимися шасси по кличке «авоська». И только потом «Бисмарка», потерявшего крейсерский ход и управление рулями, раздолбили артиллерией и потопили торпедами подоспевшие значительно более слабые английские корабли. С тех пор линкоры потеряли свое главенствующее значение на море. Теперь основными стали не просто большие корабли, а соединения с авианосцами – авианосные ударные группы. Так вот, в том мире благодаря нашей информации готовились именно к будущей войне. Обязательно победят, я уверен.– Это тот «Арк Ройял», что в том мире захватили в Баренцевом море и тот самый «Бисмарк»?… – опять спросила Шлоссер.– Эти, Оленька, эти, – подтвердил полковник.– Да, сильны они там, – констатировал Дима.– Ну, после войны и наш СССР был не самой слабой страной, – отреагировал Викентьев.Все замолчали, обдумывая слова директора.– И как мы такую державу здесь просрали? – озвучил общие мысли Николай Малышев, не взирая на присутствие Ольги.Все посмотрели на Когана.– Ну, ребята, тогда от меня еще мало что зависело, – с некоторым удивлением ответил он. – Неужели вы думаете, что один человек может в такой ситуации чтото решить?– А сейчас зависит? – тут же спросил неугомонный Дима.Коган усмехнулся и с интересом посмотрел на Горина.– Тебе так хочется это знать? Ну, скажем так, в определенные периоды истории, чаще всего системных кризисов, ее дальнейшее развитие целиком зависит от действий и воли отдельных личностей, которые смогли воспользоваться сложившейся ситуацией. Сейчас у нас системный кризис стал перманентным. А ловить рыбку в мутной воде мне почемуто совершенно не хочется. Да и желания такого нет – наверх забираться. Я ответил на твой вопрос?– А всетаки, Павел Ефимович, как же всетаки развалился Советский Союз здесь и не произойдет ли потом это там? – Малышев показал рукой на большой экран, на котором попрежнему была заставка телевидения того мира – Красная площадь с Мавзолеем на ней.– Как и почему это случилось у нас, мы уже обсуждали. Давайте не будем сейчас возвращаться к этому вопросу. А вот что мы должны сделать, чтобы там не повторилось такое же, над этим я уже много думал, но однозначного ответа пока не нашел. * * * Разгром флота фашистской коалиции в Черном море от подобных действий в Баренцевом особенно не отличался. Только воздушные бои были несколько более ожесточенными. Фашисты задействовали очень много аэродромов в Румынии. А немецкие «Мессершмитты BF109» были на голову лучше британских палубных самолетов. Но нашим «Якам» они все равно проигрывали по всем статьям. Четыре истребительных полка прикрыли все советское побережье Черного моря и вылеты ракетоносцев Ту4. «Термиты» корабельного базирования старались задействовать меньше. Их точность и надежность поражения противника оказались совершенно неудовлетворительными. Из семнадцати пусков только одиннадцать оказались успешными. Одна ракета вообще взорвалась, отойдя на пусковом ускорителе от запустившего ее эсминца на какихто сто метров. Впрочем, противнику вполне хватило надежных «Термитов» авиационного базирования. Всего две эскадрильи ракетоносцев работали как на конвейере. Хорошо, что в них хватало сменных экипажей, трудившихся безостановочно, как пчелки. Наступления советских войск на сухопутных участках фронта начались одновременно в десять часов утра. Наполовину обезглавленный Вермахт, еще не успевший очухаться от ночных бомбардировок, потери большей части своих авиации и артиллерии, еще решавший, как выполнить приказ Гитлера о решительном наступлении, неожиданно сам подвергся сокрушительному удару. Первыми в бой пошли штурмовики Ил10 под прикрытием все тех же «Яков». Советская промышленность успела к началу войны выпустить более четырех тысяч штук этих незаменимых истребителей. Подготовленных пилотов у нас тоже хватало. Конечно, не все они были асами, и только малая часть могла летать ночью. Но общий уровень подготовки летчиков был достаточно высоким. А с учетом приличного качественного и количественного превосходства советской техники господство в воздухе было подавляющим. Штурмовики очень хорошо «почистили» все направления советских ударов. Кинокадры их работы просто завораживали. Земля буквально горела под ногами захватчиков. А с высоты уже заходили Ту2, в пикирующем режиме укладывая бомбы точно в только что отрытые немцами окопы.ГКО собрался в кабинете Сталина на очередное совещание ровно в шестнадцать нольноль. Но никаких срочно требующих решения вопросов не обсуждалось. Все, как ни странно, шло строго по плану. Мы, вероятно, всетаки несколько побаиваясь нападения фашистов, немного перестарались с артиллерийскими и авиационными ударами по противнику. Иосиф Виссарионович, отмахнувшись от Василевского, пытавшегося доложить о прошедших часах войны, весело скомандовал:– Пойдемте, товарищи, коньяк пить.Видимо, он очень устал за все предшествующее время, если решил сейчас чуть расслабиться. Напряжение, давившее на нас, начало ослабевать. Мы расположились в небольшом зале с накрытым уже столом и натянутым на стене белым киноэкраном. Не дожидаясь, когда у всех будет налито, Сталин махнул рукой. Свет люстры погас, а на экране появились уже проявленные и смонтированные съемки фронтовых кинооператоров. Сначала было показано перепаханное авиабомбами штурмовиков предмостное укрепление с той стороны границы. Сплошные трупы противника и остатки разбитой техники. Затем из динамиков послышался хорошо ослабленный гул танковых моторов. Т55 с навешенным впереди противоминным тралом въехал на мост и, расшвыривая остовы сгоревших танков, стал продвигаться на другой берег. Оттуда послышались выстрелы уцелевших после бомбежки немецких пушек, плохо различимые на фоне рева дизелей и лязганья гусениц. Немедленно гдето сзади зарявкало несколько танковых стволов, и на местах расположения пушечек ПТО[42] взметнулись фонтаны земли. Танк с тралом уперся в особенно большую кучу и забуксовал. Механикводитель сдал тяжелую машину на десяток метров назад, и тут же раздавшийся выстрел ее опустившейся ниже горизонта пушки фугасным снарядом разметал скопление сгоревшей техники в стороны. Танк, кажется, с удовольствием опять задрал ствол вверх и неутомимо пополз расчищать путь на тот берег дальше.– Работает, как бульдозер на стройке, – прокомментировал Лаврентий Палыч.– Вот, – с удовлетворением ответил Сталин, – это именно то, чего мы последние годы добивались от нашей армии. Война – это тяжелая, очень опасная, но, в тоже время, квалифицированная работа хорошо подготовленных специалистов. Вот за них, воинов советской армии, давайте, товарищи, и выпьем.Я с удовольствием принял тридцать граммов отличного коньяка, посмаковал его вкус и принялся как следует закусывать только что принесенной жареной свининой, не забывая многочисленные салаты. На экране тем временем через плохо расчищенное полотно моста пошла колонна танков. За ней проскочила пара «Шилок», два десятка БМП, с полсотни БТР80 и только потом на мост выехал БАТ2 с развернутыми бульдозерными ножами и неторопливо стал очищать путь от остатков вражеской техники. Оператор направил объектив камеры на противоположный берег реки. Там, высыпавшие из бронетранспортеров солдаты сноровисто зачищали оставшиеся коегде после бомбежки «Илов» и «Тушек» наспех вырытые немцами и уже полузасыпанные окопы. Первые пленные. Хотя, как выяснилось из следующих кадров, не первые.Большая рыбачья шаланда с криво – явно только что – нацепленным на какуюто стойку флагом Советского Военноморского флота бодренько подвалила к огромному авианосцу. По штормтрапам на «Арк Роял» весело и уверенно стала взбираться многочисленная призовая команда наших моряков. В следующем эпизоде был вид уже с полетной палубы. В нескольких милях вдали виднелось скопление британских военных кораблей со спущенными флагами, пассажирских лайнеров и большого количество судов сопровождения. А всего в паре кабельтовых, подрабатывая моторами, стояли три советских торпедных катера, нацеленные на новый, всего полтора года тому назад вступивший в строй авианосец. Начать решили именно с «Арк Рояла» потому, что ему требовалась самая объемная модернизация. Необходимо было устранить ошибку британских корабелов, прежде чем использовать авианосец в составе советского ВМФ. Существенным недостатком этого в целом удачного корабля было отсутствие дизельгенераторов (всю электроэнергию на борту вырабатывали парогенераторы), что сыграло роковую роль в его судьбе в том мире: после попадания торпеды и выхода из строя паровых котлов «Ark Royal» лишился электроэнергии, и дальнейшая борьба за живучесть оказалась безуспешной. Новейший «Illustrious» такого недостатка не имел и мог быть готов к эксплуатации сразу после установки новых зенитных автоматов на базе «Шилки» и оснащения современными радиолокаторами.Конечно, нашим морякам и летчикам предстояло еще очень много потрудиться для освоения нового для них типа боевых кораблей. Но это представлялось не такой уж сверхсложной задачей, так как Управление стратегических исследований уже выдало в штаб ВМФ подробнейшие рекомендации по всем необходимым вопросам эксплуатации авианосцев и тактике их применения. В то же время ТТХ Як3 и Ту2 вполне позволяли использовать эти самолеты в качестве палубных. * * * Сцена шестнадцатого июня в рейхканцелярии, записанная на винчестеры наших компьютеров, вызвала очень неоднозначные впечатления. Ольга Шлоссер краснела, но переводила.Гитлер медленно и осторожно повернул голову в сторону вытянувшегося в испуге генерала Кейтеля. Затем последовал взрыв:– Чтооо!? Вы осмеливаетесь издеваться над своим фюрером? Кто только вчера уверял, что большевики ничего не знают и ни к чему не готовы? Как можно было попасться на простую азиатскую хитрость?…Дальше последовал разбор интимной жизни всех присутствующих с соответствующими эпитетами на сочном солдатском жаргоне, хорошо известном фронтовику Первой мировой. Фюрер кричал и бесновался не переставая несколько минут, пока наконец один из адъютантов не сообразил, что уже начинается истерика и не вызвал доктора Мореля. Быстро выгнав всех из помещения, доктор вколол пациенту успокаивающее и велел срочно отдыхать. Последнее, что успел сказать, погружаясь в сон, Адольф Гитлер, было:– Срочно потребуйте помощи от этих сраных союзничков.Первым, после нескольких минут молчания, высказался Дмитрий:– И вот этот… – Горин вопросительно посмотрел на остальных, не зная как назвать фюрера Третьего Рейха. Назвать его человеком у парня язык явно не поворачивался. – Этот тип возглавлял тогда одну из ведущих стран планеты?– Да, Дима, вот этот самый тип. – Коган указал рукой на экран. – И знаешь, что я тебе скажу? Он, хотя был отъявленной сволочью, человеконенавистником и, в некоторой степени, психом, вынужден признать, дураком не был. Умный был. Зарвался, не просчитал экономику, понаделал очень много ошибок, немцы, да и не только они, этому гаду поверили. И пошли за ним. Сейчас, увы, неофашисты начали поднимать голову. Коегде даже начали превозносить как самого Гитлера, так и праздновать «героев» СС. И от нас с вами, друзья, в том числе от нашей работы, зависит, чтобы такое никогда не повторилось. Полковник по очереди посмотрел на своих сотрудников. Логинов неожиданно покраснел. * * * Вторую ночь войны я провел в штабе ВМФ с Николаем Кузнецовым. Дневные сражения на Черном и Баренцевом морях закончились убедительной победой советских моряков и летчиков. Помимо захваченных на севере кораблей, на Черном море добавились еще два очень неплохих авианосца, несколько эсминцев и даже один итальянский линкор – новенький «Витторио Винетто». Николаевским корабелам предстоит очень много работы по модернизации трофеев. Но сейчас мысли не об этом. Кодовая фраза вчера днем была произнесена Левитаном сразу после выступления Сталина. «Над Москвой светит ясное солнце». Две «Мурманчанки» обязаны были слушать эфир, находясь в дрейфе под шноркелем[43] около Шотландии в режиме радиомолчания еще с пятнадцатого числа. Два «Амура» с тремя «Амурчиками» ушли на задание из Кронштадта вчера в тринадцать тридцать. Почти вдвое большее количество таких же подводных лодок покинули пирсы Севастополя вчера рано утром в самый разгар Черноморской битвы. Им надо было скрытно миновать вражеские флоты и в назначенное время выйти к исходным точкам. И вот мы сидим у Николая в кабинете, пьем водку и напряженно ждем результатов вроде бы нормально спланированных операций, прекрасно понимая, что первые сведения могут поступить никак не раньше утра.– Как думаешь, вернутся все? – не выдержал я.– А это в первую очередь от тебя зависит, – усмехнулся Коля.– Ммм? – на моем лице ясно должно было быть видно удивление.– Насколько хорошо ты обеспечил секретность операций? Наши противники и думать не думают о возможности такого рода диверсий. Они, надеюсь, вообще не знают о существовании аквалангов. Тем более не ожидают наших активных действий всего лишь во вторую ночь войны…Потом мы разговорились почемуто о Молотове, точнее, о его поездке в Америку. Первая шифровка оттуда пришла уже в начале этой ночи.Вячеслав Михайлович прилетел в Штаты еще одиннадцатого числа и уже на следующий день предложил госсекретарю – так у них почемуто называется министр иностранных дел – Корделлу Хэллу новый, расширенный торговый договор. В нем наши страны были уже не просто экономическими партнерами, а стратегическими. Предлагались с нашей стороны в том числе даже некоторые новейшие военные технологии в обмен на авианосцы по привезенным Молотовым чертежам. В Конгрессе немедленно начались дебаты. Правые республиканцы кричали, что Сталин хочет намертво привязать американскую экономику к себе. Глупенькие, они еще не поняли, что это уже произошло. До двадцати процентов промышленности Штатов работали по заказам Советского Союза. Полноприводные грузовики, тракторы, турбины и генераторы для электростанций, сельхозтехника и некоторые виды сырья непрерывным потоком через Тихий океан доставлялись в советские порты на Дальнем Востоке американскими же судами. Лиши Америку этих заказов, и новый тяжелейший экономический кризис там неминуем. Спасти САСШ от партнерства с нами могла только война. С кем? Это уже другой вопрос. Пока республиканцы ругались с демократами, Молотов успел посетить Рузвельта и дать несколько интервью в газеты и на телевидение, рассыпая панегирики американскому народу. На шестнадцатое июня был назначен большой прием в советском посольстве. Приглашения были разосланы многим государственным деятелям и практически всем послам, аккредитованным в Вашингтоне.У нас было воскресное утро, а там был еще поздний вечер субботы, когда в Штатах стало известно о войне в Европе. Немедленно появившиеся репортеры очень захотели узнать мнение советского министра иностранных дел об этой новости. На импровизированной ночной прессконференции Молотов заявил, что Советские армия и Военноморской флот готовы к отражению фашистской агрессии. С юмором пройдясь по умственному уровню глав государств, осмелившихся напасть на такую миролюбивую державу, как СССР, Вячеслав Михайлович сказал, что и Гитлеру, и Даладье, и Чемберлену придется ответить за свою вероломную политику. Одновременно была отмечена несостоятельность такого международного политического органа, как Лига Наций, и необходимость создания новой организации, которая объединит все народы планеты перед коричневой опасностью фашизма. Уже потом, после возвращения из Америки, Молотов подробно рассказал про тот день.Вечером на прием поспешили все приглашенные, кроме послов фашистской коалиции. В большом холле посольства гостей встретила своеобразная выставка оружия. На стенах были размещены огромные, в натуральный размер, цветные фотографии Т55, «Шилки» и Як3, сделанные с очень выгодных ракурсов. На других фотообоях, уже уменьшенные, были «Грады», Ил10, Ту2, Ту4 с подвешенными «Термитами» и весь ряд новейшей советской самоходной артиллерии. Несколько фотографий были посвящены военноморской тематике. Очень эффектно выглядел эсминец, построенный в Николаеве на основе проекта 57бис «Гневный». Фотограф удачно поймал момент пуска крылатой противокорабельной ракеты. Стартовый пороховой ускоритель еще не выключился, а основной двигатель «Термита» уже заработал. Море огня и дыма в полусотне метров над эсминцем и выплывающая из них ракета. И всюду на небольших аккуратных табличках были указаны основные ТТХ[44] советского оружия. В центре холла стоял большой стол с разложенными на нем образцами стрелкового вооружения советских войск. Двое спецназовцев в полной боевой выкладке охотно давали пояснения.– Автоматический карабин образца тысяча девятьсот тридцать седьмого года. В Советском Союзе является основным видом личного оружия солдата и кратко называется АК103 или почемуто «калаш». – Отличный английский язык с бруклинским акцентом на последнем слове сменился на русский с рязанским акцентом. – Очень надежное и удобное оружие. Применен так называемый промежуточный патрон 7,62 на 39 миллиметров. Укороченный вариант штурмового карабина – АК104. Исключительно удобен для боевых действий в стесненных условиях. – Парень движением головы указал на автомат с примкнутым магазином (в пунктирных прорезях маслянисто поблескивали патроны) на своей спине и улыбнулся во все тридцать два зуба. – Оба карабина допускают установку оптического или ночного прицелов. На АК103 предусмотрена возможность установки штыкножа. – Только что названное холодное оружие тут же перекочевало из ножен на ремне на ствол автомата, блеснув бликами на полированном лезвии под ярким освещением. – Или подствольного гранатомета ГП30 «Обувка». – Опять русскорязанский и лучезарная улыбка. – Последний предназначен для поражения открыто расположенной, а также находящейся в открытых окопах, траншеях, на обратных скатах местности живой силы противника сорокамиллиметровыми гранатами. Прицельная дальность четыреста метров.– У вас что, каждый солдат вооружен такими ручными пушками? – спросил ктото из внимательно слушавших гостей.– Нет, что вы, только половина. Ну, зачем танкисту подствольный гранатомет? У него пушечка немного серьезнее есть. – Жест рукой на полноразмерную фотографию Т55. – Стомиллиметровое длинноствольное орудие, вы уж поверьте мне, ничуть не хуже.Дружный хохот показал, что спецназовцу поверили все без исключения. Лекции продолжались долго, так как одни слушатели сменялись другими. Многих военных атташе поразила предусмотрительность советских оружейников в мелочах. Пластмассовые клипсы для соединения двух магазинов АК можно было брать в качестве сувениров.Свежая информация поступила в штаб ВМФ из шестнадцатого управления СГБ (Радиоперехват и электронная разведка) только утром. Сигналы «мэйдэй» передавали сразу несколько радистов флота его величества в бухте СкапаФлоу. Потом сведения пошли потоком. Отстучал радиограмму дальний высотный разведчик Ту4. Вся главная база британского флота затянута дымом. Очевидно, у какогото английского корабля рванул артиллерийский погреб, что вызвало сильный пожар. Два линкора перевернулись и медленно погружались вверх килем. Ту2 с гермокабиной радировал из Восточной Пруссии, что линкорыблизнецы «Бисмарк» и «Тирпиц», еще вчера стоявшие на рейде Кенигсберга, отсутствуют, а на местах их стоянки расплываются огромные масляные пятна.– Нда, – подумал я, – а ведь в том мире «Тирпиц» вошел в строй только весной сорок первого. А здесь продажа Советским Союзом технологий с конца тридцать седьмого года подстегнула прогресс во всем мире.После девяти наконецто пошли доклады начальников, командовавших отдельными операциями. Потерь среди боевых пловцов нет. Не везде удалось выполнить все поставленные задачи. На базу подводного флота Кригсмарине в Пиллау вообще не получилось пробраться, слишком серьезной там оказалась противолодочная оборона. Один из «Амуров» на обратном пути подорвался на мине, но сумел всплыть. Сейчас лишенная хода подводная лодка под охраной вездесущих «Яков», базировавшихся на Эзеле вместе с ракетоносцами Ту4, дожидается буксировщика. Оказывается, немецкие минные заградители еще вечером пятнадцатого июня выставили два больших минных поля, чтобы запереть советский Балтийский флот в восточной части Финского залива, а мы это дело прохлопали. Вот только фашисты совершенно не учли возможностей новой советской авиации. Сейчас тральщики, надежно прикрытые с воздуха, уже направляются проделывать проходы в минных полях. Большой успех был в Черном море. Удалось уничтожить практически все оставшиеся после дневного побоища тяжелые турецкие корабли. Военноморские флоты Болгарии и Румынии тоже почти перестали существовать. * * * Следующие несколько дней слились для меня в бесконечную череду совещаний, решения сначала небольшого, а потом все увеличивающегося количества неотложных вопросов и просмотра кино и телефильмов с новостями войны. Я с грустью вспоминал кадры кинохроники того мира и радовался, глядя по телевизору, как воюет советская армия здесь. Удар наших войск и артиллерии был сокрушительным! Авиация старательно уничтожала все запасы Вермахта, приготовленные к войне и складированные недалеко от наших рубежей. Впрочем, кроме этого стратегического задания и, соответственно, поддержки обороняющихся на границе и рвущихся через прорывы во вражеском фронте войск, советские летчики получили еще одно очень важное задание.«Идет охота на волков, идет охота – На серых хищников, матерых и щенков!» – вспомнился мне любимый Высоцкий. Нет, охотились, конечно, не на волков. Охотились на… паровозы. Задача была поставлена однозначно: лишить фашистов работающей железнодорожной сети. Требовался транспортный коллапс противника. Над Польшей и восточной частью Третьего Рейха круглосуточно висели на большой высоте разведчики. Днем с помощью оптики, а ночью через тепловизоры они тщательно следили за железными дорогами врага. «Яки» с подвесными баками легко дотягивались до своих целей по всему генералгубернаторству и НУРСами разносили подвижной состав вдребезги. По территории Германии работали Ту2, имевшие значительно большую дальность действия. Противодействие истребителей ПВО противника было неэффективным изза относительно низких ТТХ немецких самолетов. В первые несколько суток были выведены из строя сотни паровозов и десятки новейших тепловозов, производившихся на Западе по советским лицензиям с тридцать восьмого года. Немцы срочно стали строить специальные платформы с зенитными автоматами. Теперь ни один эшелон без таких платформ в путь не отправлялся. Не помогло. Наши летчики, чтобы избежать неоправданных потерь, стали применять планирующие бомбы с радиоуправлением. Оружие было относительно дорогим, но эффективным. Через какуюто неделю фашистам не на чем будет подвозить к линии фронта подкрепления, боеприпасы и продукты. Автомобили и гужевой транспорт точно не смогут справиться со стратегическими перевозками. * * * Девятнадцатого июня кинопленка с красочными кадрами разгрома британского флота вторжения достигла берегов Туманного Альбиона. Мои ребята из пятого управления (Пятое управление СГБ – политическое, вопросы идеологии) работают достаточно оперативно. Даже название операции «Полярный лис» в комментарии вставили. В принципе, этот фильм мало чем отличался от показанного на советском телевидении. Чуть больше кадров весело взбирающихся по штормтрапам наших моряков из призовых команд, да длинные колонны пленных, уныло бредущих от пирсов Мурманского порта несколько сотен метров до эшелонов с теплушками. Весело перекрикивающиеся конвойные с буквами ВВ на погонах, укороченными «калашами» за спиной и рвущимися с поводков охрипшими овчарками. Сразу две английские телекомпании не утерпели и показали фильм в тот же вечер. Правительство Чемберлена подало в отставку утром двадцатого. Психологический удар по Британии был очень сильным. Можно было еще попытаться както обосновать потерю флота вторжения у далеких вражеских берегов наличием у «комми» этих чудовищных ракет – варварского оружия, абсолютно чуждого нормальному цивилизованному человеку. Но как объяснить избирателям загадочную гибель лучших кораблей на рейде главной базы флота у собственного берега? В то же время антисоветская истерия в СМИ Англии, начавшаяся за несколько месяцев до войны, только набирала обороты.– Даладье тоже должен в ближайшее время свалиться, – довольно заявил Громыко на очередном совещании ГКО в четырнадцать нольноль. – Шансы де Голля в данной политической ситуации занять пост президента Франции очень высоки. В определенных кругах там уже стало известно, кто дал совет придержать флот в Черном море.– Это хорошо, – согласился Сталин. – А что с переговорами в Америке?– Плохо. Многие денежные мешки, контролирующие там власть, уже начали понимать, в какой капкан мы поймали Штаты. Теперь они не могут выбрать между сегодняшними большими доходами и экономической независимостью, но с очень большими финансовыми потерями.– При этом олигархам придется выкинуть прилично денег на поворот общественного мнения, – решил я поддержать Андрея. – Сейчас оно безоговорочно на стороне Советского Союза. Как мы и планировали, киноролики «Совинформбюро» доставляются в Америку самолетами немедленно после выпуска. Во всех кинотеатрах аншлаги. Телевизоры там пока не у всех, да и качество изображения пока несравнимо. Голливуд из наших фильмов уже начал монтировать многосерийную эпопею «Великая война». Даже идиому «Полярный лис» умудрились както перевести на английский. Американцы совершенно правильно поняли, что это усиленногрубая форма выражения «конец всему». Сейчас наш северный пушной зверек – самое популярное животное на североамериканском континенте. А редкие песцовые шубы – писк моды – взлетели в цене в десятки раз.По кабинету вдоль длинного стола для совещаний прокатились смешки.– Зря смеетесь, товарищи, – сказал Сталин, сам не удержавшийся от улыбки. – На самом деле, идеологическая составляющая работы специалистов генерала Синельникова очень важна.Берия хмыкнул, но комментировать мои слова не стал. Вместо этого он спросил:– А не пора ли нам начать операцию «Удар молнии», чтобы подтолкнуть Рузвельта к правильному решению?– Не рано ли? – удивился Якубовский. – Она же на конец июля планировалась.Иосиф Виссарионович задумался. Затем посмотрел на Андрей Андреича, которому в последнее время стал доверять все больше и больше в вопросах международной политики.– А вы что думаете, товарищ Громыко?– Вероятно, надо. В конце концов, они же сами вместе с Австралией объявили нам вчера войну, как доминионы Великобритании.Вождь перевел взор на меня.– У тебя все готово, Егор?– Так точно, товарищ Сталин. Разрешите мне самому возглавить десант?Ни мой просящий взгляд, ни вся возможная эмпатия не помогли.– Нет. Я вообще предлагаю запретить всем членам ГКО выезжать на фронт. Только в глубокий тыл фронта. Как вы думаете, товарищи?Молчаливые кивки были ответом.– Александр Николаевич, – вождь повернулся к Поскребышеву, уже привычно сидевшему за хозяйским столом во время совещаний, – подготовьте документ. Мы его на завтрашнем совещании подпишем.– Иосиф Виссарионович, но ведь мы планировали… – Громыко замолчал, глядя на Самого.Сталин молча обвел всех тяжелым взглядом.– Значит, полечу, – констатировал он. – Вернется товарищ Молотов из Штатов, обговорим подробно все, и полечу.Вождь не любил летать. Не любил почти до трепета перед воздушным океаном. Об этом мало, очень мало кто знал. Может быть, поэтому Сталин с таким уважением относился к авиаторам? Но вот силы воли ему было не занимать у самого крутого летчикаиспытателя. Сказал – значит, полетит. * * * Вермахт был еще очень силен. Потерявший большую часть авиации, артиллерии, генералитета и ограниченный в снабжении, он все равно был боеспособен. Немецкий орднунг поддерживался даже в условиях полного провала всех наступательных операций германской армии. Тем более что численность пехотных подразделений Вермахта уменьшилась незначительно. Сориентировалось оставшееся командование достаточно быстро. Они уже не пытались прорвать оборону на нашей границе, а ударили во фланги рвущихся на запад советских танковых группировок. Жиденькие цепочки успевших войти в прорывы мотострелковых бригад СА прочно стояли на захваченных позициях. На отдельных участках численный перевес противника доходил до десяти или даже до двадцати к одному. Но хорошо обученные и прекрасно вооруженные советские солдаты стойко оборонялись. Несмотря на меньшую численность, плотность огня, создаваемая нашими воинами, была многократно выше. Крупнокалиберные пулеметы и станковые гранатометы не давали противнику подойти близко. Выбить из немедленно, но тщательно отрытых окопов наших воинов фашистам было просто нечем.Вражеская артиллерия и минометы немедленно уничтожались оперативно вызванными штурмовиками Ил10 и дальнобойными, но довольно точными самоходками 2С5 «ГиацинтС». Связь работала практически бесперебойно. Насыщенность Советской Армии радиостанциями была вполне удовлетворительной. Конечно, не у каждого командира отделения была персональная «вокитоки», но взводные рации УКВдиапазона были везде.Остатки германской авиации с немногочисленных прифронтовых аэродромов, коегде всетаки восстановленных немцами, эффективно работать не могли. При подходе к нашим позициям бомбардировщики противника немедленно обнаруживались локаторами или дежурными группами «Яков». Количественное, а главное, качественное превосходство советских самолетов позволяло держать авиаразведку круглые сутки висящей в воздухе. Если же немцам иногда удавалось собрать относительно крупные воздушные группы для удара по успешно обороняющимся мотострелкам, то пара звеньев наших истребителей – а это было по новому штатному расписанию ВВС восемь самолетов – всегда успевала задержать врага до подхода основных сил ПВО. И тогда в воздухе разворачивались очень напряженные бои. Эскадрильи Люфтваффе стягивались в очень плотные порядки, чтобы защищать друг друга огнем своих крупнокалиберных пулеметов. Но Як3 были вооружены значительно лучше. Скорострельные тридцатимиллиметровая и две двадцатитрехмиллиметровые авиационные пушки расстреливали вражеские самолеты издали, так как гиростабилизированный прицел позволял достаточно точно прицелиться с большой дистанции. Разрывающиеся в центре фашистских порядков осколочные НУРСы с бесконтактными взрывателями расстраивали построения противника.Очень напряженные бои разворачивались вблизи мостов и понтонных переправ, по которым в прорывы германского фронта непрерывным потоком шли войска и все необходимые виды снабжения. Немцы бросали туда все силы и откатывались, не продвинувшись ни на метр. Самые ожесточенные схватки в воздухе были на правом фланге прорыва на Млаву, над переправой через Нарев восточнее Ломжи – зона ответственности 173го истребительного авиаполка. Именно в этом полку воевал лейтенант Василий Сталин. * * * Светка сидела у Виссарионовича на коленях и ревела в три ручья. Яков погиб. Старший сводный брат. Я его знал очень мало. Видел пару раз в тридцать девятом в Зубалово и все. Смерть какаято дурацкая… Хотя умных смертей вообще не бывает. Дивизион БМ21 «Град», которым командовал старший лейтенант Яков Иосифович Сталин[45], вошел в прорыв на стыке танкового корпуса генералмайора Роммеля и двадцать четвертого механизированного корпуса Вермахта уже двадцатого июня. И надо же было такому случиться, что на марше они нарвались на какуюто мелкую группу выбирающихся из окружения немцев. Пуля, выпущенная из карабина Mauser Kar. 98k, на излёте задела рамку бокового стекла кабины «Урала» и рикошетом попала прямо в висок Якову.Сталин обнимал дочь и гладил ее рукой по голове, даже не пытаясь успокаивать. А что мог сказать я? Притащил из холодильника водку, налил три полные стограммовые стопки и в четвертую накапал моей Светке пятнадцать граммов. Одну, как положено было в том мире, накрыл куском черного хлеба. Виссарионович удивленно посмотрел на нее, потом понял и благодарно кивнул мне. Света встала с колен отца, как взрослая подошла к столу и взяла стопку. Выпили молча. Светланка поморщилась и опять заревела. Потом, чуть успокоившись, заявила:– Я тоже на фронт пойду!Мы переглянулись с Виссарионовичем, но промолчали. А она опять:– Я знаю, что в бой меня никто не пустит, да и не умею я ничего, только из пистолета стрелять. Но ведь сейчас столько концертных бригад для наших солдат формируется, чтобы их поддержать. А я много стихов знаю, выучила. Меня Егор научил. – Она схватила меня за руку. – Вот.Было дело. В редкие свободные вечера я сажал свою любимую на колени и, пользуясь своей фотографической памятью, читал ей Есенина, Пушкина, Блока, еще не написанное здесь Симонова, Высоцкого, Ахматову и даже пытался изображать в лицах Твардовского.Переправа, переправа!Берег левый, берег правый,Снег шершавый, кромка льда.Кому память, кому слава,Кому темная вода, Ни приметы, ни следа. * * * – Все, хватит! – сказал Коган в субботу. – В конце концов, и так уже ясно, что эта война будет совершенно другой.На обед никто опять не пошел. Все руководство «Зверя» сидело в кабинете Викентьева и не отрывалось от мониторов.– Это точно, – весело подтвердил заметно уставший Дима, – хорошего фитиля они там фашикам вставляют.– И потери наши минимальны, – заметил относительно бодрый Логинов. – Ну, во всяком случае, пока.– А дальше будет никак не хуже. – У Викентьева глаза были красные. Он, в отсутствие жены, домой не торопился и уходил последним, а приходил первым. – Наши уже почти окружили группу армий«Центр». Она там у Гитлера самая сильная. Значительно больше войск и техники, чем в сорок первом в нашем мире.– Ну, так, – тут же подтвердил Николай, – западного фронта у немцев же нет и не скоро ожидается.– Я же сказал – хватит! – Полковник погрозил директору проекта пальцем. – Все, ребята, выключаем мониторы и расходимся отдыхать. Война там еще не один месяц будет, все сразу нам посмотреть все равно не удастся. А впереди еще очень много работы.– Давайте в «Таверну» скатаемся, – предложил Николай. – Развеемся немного и успешное начало войны отметим.Викентьев вопросительно посмотрел на куратора.– Можно, – кивнул тот, – даже нужно. Сан Саныч, распорядись насчет охраны.Логинов тут же пошел договариваться со службой, подмигнув Ольге.– Павел Ефимович, а мне обязательно оружие брать? – задала важный для нее вопрос Зосницкая. Вид девушки в коротком открытом платье с пистолетом в подмышечной кобуре для ресторана явно не подходил.– Оля, с «Гюрзой» в декольте ты великолепно будешь смотреться, как современная амазонка, – тут же схохмил Горин.– Димка, прекрати, – одернул друга Николай.– А я что? Я – ничего.Ольга улыбнулась этой маленькой перепалке. Отсутствие подруги сосредоточило все внимание маленького коллектива на ней, и девушке это льстило.– А сумочка у вас, Оленька, с собой? – спросил Коган и, на утвердительный кивок Шлоссер, сказал: – Вот туда и положите ствол. Нарушать правила безопасности даже в мелочах не стоит.В «Таверне у веселого шушпанчика» они устроились на уже привычном месте за большим столом у декоративного электрокамина. Пока официант, одетый во чтото якобы средневековое, принимал заказ, полковник осмотрелся. Хотя охрана в штатском проверила ресторан перед тем, как занять посты снаружи, Коган всегда, уже автоматически, сам осматривал место своего нахождения. Посетителей, несмотря на субботу, а может быть именно поэтому, было мало. Ресторан дорогой, а богатые люди предпочитают выходные дни проводить на свежем воздухе. За соседним столиком сидела пара мужчин, видимо, завсегдатаев, так как они неторопливо о чемто беседовали, потягивая коньяк из широкогорлых низких бокалов.– За Родину, за Сталина? – предложил первый тост неугомонный Димка.– Почему бы и нет, – согласился Викентьев, прислушиваясь к шуму лопающихся в хрустале пузырьков шампанского. С тех пор, как в руководстве проекта появились женщины, от крепких напитков както незаметно отошли.Чокнулись, сделали несколько глотков, и за столом потекла неторопливая беседа. Тихо играла ненавязчивая музыка. В зале было не очень светло. Для уюта плотные шторы были задернуты, и на столики лился только мягкий свет от многочисленных бра. После пары бокалов уже появились первые шуточки в ожидании горячих закусок, но полковнику почемуто не давали покоя мужчины за соседним столиком. Он не сразу понял, что, несмотря на внешнюю расслабленность, они были очень напряжены и абсолютно трезвы. Когда прозвучали еле заметные на фоне тихой музыки характерные хлопки выстрелов из пистолетов с глушителями гдето внизу, в баре, предпринимать чтолибо было уже поздно. В дверь маленького зала вломился человек явно кавказской внешности с направленным на руководство проекта укороченным «калашом». Двое мужчин, выхватив изпод скатерти, видимо, прикрепленные заранее скотчем снизу к столешнице пистолеты, стояли, контролируя «зверевцев» с фланга.«Глоки» с длинными навинченными глушителями, любимое оружие «лепших» друзей из ЦРУ. Почему, интересно, они так любят придерживаться голливудских штампов? В то же время, – грустно констатировал Коган, – вечер явно переставал быть томным. Будем работать».– Встать, стволы на пол, – негромко скомандовал один из напавших, выглядевший очень неброско на фоне своего крепкого напарника. – Быстро.В подтверждение его слов на улице раздались разрывы гранат и очереди автоматов.«Охрану расстреливают», – подумал полковник и переглянулся с Викентьевым. Директору проекта наверняка положение казалось безвыходным.– Я не люблю повторять, – сказал неброский.Хлопок выстрела из пистолета с глушителем довольно гулко ударил внутри небольшого помещения. Открытая бутылка «Вдовы Клико» исчезла со стола. Один осколок стекла прочертил широкую красную полосу на лице Димы, другой, оставив глубокую борозду на столе, разбил тарелку с салатом. Зашипели, мгновенно испаряясь, брызги шампанского, которые долетели до раскаленных спиралей электрокамина, спрятанных за декоративными изображениями языков пламени. Свет в настенных бра подмигнул, реагируя на кратковременно увеличившийся ток. В тишине, казавшейся после хлопка пистолетного выстрела особенной – музыку ктото выключил – послышался негромкий, но повышающийся по тону, визг какойто молодой женщины, сидевшей за столиком у самого входа в зал.– Молчать, – негромко, не поворачивая головы, не сказал, а выплюнул, неброский и, поведя стволом снизу вверх и обратно, всетаки повторил. – Встать, оружие сбросить. Без резких движений.Мужчины, посмотрев на полковника, стали медленно подниматься. Коган так и встал, не выпуская полный бокал из руки. Ольга со «стеклянными» глазами продолжала сидеть, только както беззащитно попыталась прикрыть грудь в немаленьком декольте своего летнего платья руками. В такой ситуации она явно никогда не бывала. Только сейчас до нее начало доходить, что все эти надоевшие бесчисленные инструктажи по соблюдению секретности и безопасности проекта проводились не просто так. Ствол «Глока» с глушителем по очереди прошелся в направлении каждого из вставших руководителей проекта, сопровождаемый стуком падающего на пол оружия.– К стене, – опять выплюнул мужчина. Когда команда была выполнена, второй с «Глоком» деловито откинул ногой валявшееся оружие подальше.На улице слышалась постепенно затихающая стрельба, да попрежнему визжала женщина у входа.– Заткни ее, – приказал кавказцу, несколько расслабившийся и опустивший пистолет вниз, командовавший мужчина. Он понимал, что всегда успеет выстрелить раньше, если ктото из «зверевцев» только попытается кинуться к валяющимся в углу пистолетам. Южанин тут же подскочил к женщине и ударил ее прикладом в грудь, но та закричала еще громче, упав со стула.– Ну я же сказал, – недовольно начал говорить неброский, вместе с напарником поворачиваясь лицом к двери.Время, кажется, остановилось, когда полковник, резко выплеснув шампанское из своего бокала в камин, покатился по полу, успев одним хищным движением схватить висевшую на спинке соседнего стула Ольгину сумочку и опрокидывая сам стул вместе с девушкой. В мгновенно наступившей темноте – защитные автоматы, не выдержав перегрузки, выключились – ярко засверкали выстрелы и коротко прозвучала очередь из тут же заткнувшегося автомата. Долгие тренировки в былые годы сделали свое дело – Коган никогда не промахивался на таких малых дистанциях ведения огня.Глухой стук по полу упавшего карниза, свалившегося вместе с сорванной одним рывком шторой, показался какимто тихим после стрельбы. Свет через окно упал прямо на труп Логинова, рванувшегося прикрыть собой Ольгу Шлоссер. Очередь из укороченного «калаша» просто перерезала грудь капитана. Сама девушка, еще не понявшая, что произошло, боком лежала на полу, пытаясь сесть и одернуть задравшийся подол платья. Викентьев, уже успевший прыгнуть в угол, схватил «Гюрзу» и сбоку контролировал вход в зал. Димка хлопал глазами и зажимал широкую царапину на щеке. Николай бросился поднимать Ольгу– Всем, пожалуйста, тихо! – вежливо распорядился полковник, подобрав автомат корчившегося с пулей в животе южанина, буквально двумя движениями охлопал его и вытащил из кармана умирающего запасной магазин. Мужчин с «Глоками» можно было не проверять: одному пуля попала в голову, расшвыряв мозги по стене, другой лежал на спине и не шевелился. Большая лужа крови, на глазах увеличивавшаяся под трупом, говорила сама за себя.Женщина, долго визжавшая до того, отреагировала на вежливую команду Когана и, на удивление, закрыла рот почти сразу, держась за свою немаленькую грудь и потирая ее.«Темп и еще раз темп, – мысли неслись в голове сами, совершенно не мешая работать, – их не может быть много. Чем быстрее я буду действовать, тем проще должно получиться».Полковник быстро, но аккуратно поставил сбоку от двери стул. Мягким кошачьим движением запрыгнув на него, Коган толкнул стволом автомата дверь. В раскрывшийся проем сразу же ударила автоматная очередь. Пули пролетели на высоте сантиметров семьдесят и воткнулись в стену, никого не задев. Ответная очередь с самого верха двери успокоила стрелявшего, а им оказался еще один южанин, навсегда. Полковник, тяжело дыша – сказывались далеко не молодые годы, – скатился прямо со стула на лестничную площадку. Из пустого бара на первом этаже ударила еще одна длинная автоматная очередь. АКСУ Когана ответил короткой, всего на два патрона, но этого хватило. Последний, как показалось полковнику, боевик в здании сполз на пол изза стойки, на которой остался его автомат. В баре был разгром. На полу лежали трупы. Вперемешку с немногочисленными посетителями были охранники в штатском, застигнутые врасплох.– Проверь кухню, – приказал Коган осторожно высовывающемуся из двери зала Викентьеву и указал на вторую распахнутую дверь, выходящую набольшую лестничную площадку двухэтажного здания. – Там должен быть запасной вход в ресторан.Директор проекта, пригнувшись, скользнул туда. Через какихто пару минут Викентьев вернулся и доложил:– Пусто. Убитые повара и обслуга. Дверь металлическая, закрыта на засов.– В службу звонил?– Малышеву приказал.– Окна в кухне?– Нет.– Свет?– Горит.– Гони всех туда, и не высовываться. – Коган ногой подвинул Викентьеву автомат убитого на лестничной площадке боевика.– Пал Ефимыч, да как же ты тут один?– Выполнять! – рявкнул полковник, уже спускаясь по широкой лестнице в бар.В том, что директор проекта выполнит приказ, Коган не сомневался. С последних ступенек он спрыгнул, ложась на грязный, в брызгах крови, кусках штукатурки и битого стекла из окон, пол. Снаружи ударили сразу два автомата. Там, похоже, быстро поняли, что внутри все идет совершенно не по намеченному плану. Полковник быстро пополз, обшаривая по пути мертвых охранников и боевиков в поисках оружия и боеприпасов.Чпок, чпок. Отбитая пулями штукатурка посыпалась на голову и за шиворот. Пристрелялись, гады. Полковник помотал головой, вытряхивая мусор из седого ежика волос, оглядел свой, явно невыдающийся, арсенал – лежа делать это было не оченьто удобно и выбрал лимонку. Прижав рычаг запала, аккуратно разогнул усики, выдернул кольцо, отпустил рычаг и, досчитав до двух, перекинул гранату через низкий подоконник. Взрыв чутьчуть оглушил его самого. Неприятных ощущений добавила свежая штукатурка от осколков своей же гранаты. Приятные, правда, тоже появились, в виде короткого стона снаружи. Полковник оценивающе посмотрел на светлеющий прямоугольник окна, затем на относительно темную стену позади себя и рискнул приподнять голову над замусоренным подоконником. Особо интересного ничего увидеть не удалось. Прямо напротив догорал микроавтобус охраны. За каменным бордюром асфальтовой дорожки виднелось тело в камуфляже, плохо заметное на фоне яркозеленого газона. Боевик. Второго видно не было. Значит, отполз и гдето притаился, наставив ствол на окна. Не выбраться. Ну что ж, будем ждать. Время работает на нас. Полковник сел на пол, опершись спиной на простенок между окнами, достал сигарету из помятой пачки «Лаки страйк» и, закурив, начал вспоминать, как вся эта чертова история начиналась…Издали стал наплывать низкий гул идущих на малой высоте вертолетов.– Молодцы, – подумал Коган, – быстро отреагировали. Все, сейчас причешут оставшихся боевиков, и надо будет разбираться, кто это такой прыткий осмелился показать зубки.В разбитое окно влетела граната. Время для полковника, кажется, остановилось. Он до мельчайших деталей видел, как лимонка, медленно вращаясь, по дуге перелетает подоконник и вспыхивает ярким, очень ярким пламенем всего в какихто полутора метрах от него. Последняя мысль была почемуто о Логинове:– Жалко парня. Совсем еще мальчишка был… Глава 10 Эх, Светка, Светка! Как же я скучаю по тебе! Настояла на своем. И отца убедила! Мне деваться было просто некуда. Пришлось разрешить. Укатила с концертной бригадой на фронт. Выходила на помост сделанной из подручных материалов сцены или просто поднималась в кузов грузовика с откинутыми бортами. В своей короткой форменной юбочке и подогнанной по фигуре гимнастерке, перетянутая офицерской портупеей Светлана читала известные и еще не написанные здесь стихи.Жди меня, и я вернусь.Только очень жди,Жди, когда наводят грустьЖелтые дожди,Жди, когда снега метут,Жди, когда жара,Жди, когда других не ждут,Позабыв вчера.Жди, когда из дальних местПисем не придет,Жди, когда уж надоестВсем, кто вместе ждет.Жди меня, и я вернусь,Не желай добраВсем, кто знает наизусть,Что забыть пора.Пусть поверят сын и матьВ то, что нет меня,Пусть друзья устанут ждать,Сядут у огня,Выпьют горькое виноНа помин души…Жди. И с ними заодноВыпить не спеши.Жди меня, и я вернусь,Всем смертям назло.Кто не ждал меня, тот пустьСкажет: – Повезло.Не понять, не ждавшим им,Как среди огняОжиданием своимТы спасла меня.Как я выжил, будем знатьТолько мы с тобой, Просто ты умела ждать,Как никто другой.Здесь Симонов наверняка напишет чтонибудь другое, надеюсь, ничуть не худшее.На Светкиной уже хорошо заметной груди блестела медаль «За отвагу». Молодец, девчонка! Не растерялась. Произошло это, когда одинокий «мессер», выскочив неизвестно откуда, попытался открыть огонь по маленькой колонне. Светка, выхватив из кобуры табельный «ПММ» и крепко держа его двумя руками, самозабвенно пуляла в направлении «худого» в белый свет, как в копеечку. Артисты бригады так ничего и не поняли. «Мессер», только доворачивавший на неожиданную цель, даже огонь открыть не успел. Напоровшись сразу на очередь восьми пушек из двух «Шилок», сопровождавших колонну, он рассыпался прямо в воздухе. Командующий армией, куда направлялась концертная бригада, тут же наградил мою Светланку и экипажи «Шилок» медалями за сбитый самолет и устроил большой разнос командиру истребительного полка, прикрывавшего этот участок фронта. Еще бы! Позволили противнику подобраться близко к самой «Фее Советской армии». Откуда взялось это прозвище у моей Светки? Та еще история. Когда перед самой войной разошелся весь тот большой тираж «Огонька», ктото из западной пишущей братии назвал Светлану доброй феей Синельникова, имея в виду, что мой быстрый карьерный рост основан именно на знакомстве с дочерью вождя. Ну, да собака лает, а ветер носит. После того, как моя любимая укатила с концертной бригадой на фронт, оттуда посыпались фотографии военных корреспондентов. Ктото в Политуправлении Советской армии быстро сориентировался, и в войска огромным тиражом пошел плакат. На нем слева была та фотка из «Огонька», а справа, зеркально, Светланка в форме с поднятой рукой. Вверху крупно: «Защитим Родину», а внизу помельче: «Фея Советской армии». Плакат имел бешеный успех. Появилось много маленьких копий, тоже большим тиражом. Солдаты клеили эти открытки внутри танков и бэтээров рядом с фотографией Сталина, летчики – на приборные доски самолетов, а моряки – в своих кубриках. Родная моя! Как же за эти недели я успел по тебе соскучиться! У нас дома тоже висит этот плакат, только увеличенный до размеров стены. * * * На фронте все было болееменее по плану, а вот внутри страны – не везде. Расхождение миров стало уже таким большим, что мое знание истории практически перестало помогать. Вот я и лопухнулся. Не проявил вовремя должного внимания к докладам агентуры. В Крыму сразу после начала войны неожиданно подняли головы местные татары. Зажимают их русские, видите ли. Ребята что из моего ведомства, что из МВД Лаврентия Павловича работали круглые сутки, но справиться с националистами не могли. Катастрофически не хватало людей. В связи с военным положением приговоры приводились в исполнение на месте. Эшелоны с новыми шахтерами на рудники особого назначения в пути не задерживались. Они ведь не знают, что если даже ктото с этих рудников и вернется, то здоровых детей точно иметь после этого не будет. И чего этим крымским татарам надо? Все школы перевели исключительно на русский язык? Так не у них одних. В Биробиджане, Средней Азии, на освобожденных территориях Западной Белоруссии и Западной Украины то же самое. В стране может быть только один официальный язык, он же и для межнационального общения. Хотите сохранить свою самобытную культуру? Всегда пожалуйста, но не в ущерб державе. Призывают парня в Советскую армию, а он ни бумбум порусски. Непорядок.По докладам агентуры, крымские татары не просто так выступать начали. Их подтолкнули к этому оказавшиеся там совершенно неожиданно агентурные сети германских, британских и турецких спецслужб. У Константинополято, откуда профи взялись? Неожиданно для кого? Конечно, для меня, идиота! Что называется, прощелкал!… Ведь отлично же знал, что в том мире крымские татары были пятой колонной Абвера. Хотел посоветоваться с полковником Коганом, но тот почемуто на связь не вышел. И приемные аппараты в УСИ вдруг встали. Ни бита информации со вчерашнего дня не получено. Как отрезало! Ни слуху, ни духу. Какието подковерные игры ФСБ? ГРУ? Юрка Викентьев както говорил, что была попытка слежки за их с куратором машиной. Соответственно неудачная, но концов тогда так и не нашли. Заокеанские «друзья» там вмешались? ЦРУ? МИ6? Хрен знает. Но вот то, что они там, в «Звере» не выходят на связь, это черт знает что! Ладно, будем думать сами. Как в том мире был решен этот вопрос? Массовой депортацией? Превентивно, учитывая мое послезнание с формулировкой «за невосторженный образ мыслей»? Здесь этого делать нельзя. Социалистическая законность, мать ее… Презумпцию невиновности еще никто не отменял. Даже в военное время. А что если?… Ведь это вариант. У нас громадные концентрационные лагеря евреев. Тех, что бежали от фашизма на восток. Нет, конечно, никакой колючей проволоки, охраны с собаками и так далее. Точнее, охрана на начальном этапе была, но именно охрана беженцев. Не успели люди еще определиться, что им делать, как жить. Того же русского языка большинство не знало вообще. У насто в планах было переправить их всех в Палестину, когда там начнется полномасштабное восстание. Сначала, само собой, только тех, кто военное дело болееменее уже освоил. Они ведь там, в лагерях, не просто так прохлаждаются. В основном учатся. Инструкторов, знающих идиш, у нас хватает. Вот и перенести все лагеря из западных Белоруссии и Украины в Крым. Вместе со школами самообороны. Так это у них называется. Хотя действия подразделений в атаке тоже почемуто изучают. Оружия, боеприпасов и прочего военного снаряжения им добавить, чтобы на всех хватило. Точнее, сначала перенести в Крым эти школы, а только потом – остальных беженцев. И в ЧеченоИнгушскую АССР пару лагерей поместить не помешает. Рельеф местности там местами Палестину напоминает. Пусть будущие солдаты АОИ[46] тренируются. Жаль, со Сталиным посоветоваться нельзя. Улетел вождь на Гавайи с Рузвельтом договариваться. Речь свою, уже ставшую знаменитой, произнес и улетел. Мол, все народы мира должны объединиться против коричневой опасности и что пора положить конец колониальной системе империализма. Московская Хартия объединенных народов. Так это теперь называется. В том мире была Атлантическая Хартия, а у нас Московская. Ладно, о международной политике потом, сейчас внутренняя важнее.– Ты, Синельников, хорошо подумал? – Лаврентию Павловичу было не до Крыма. Он со своими многочисленными стройками зашивался. Предстояло за относительно короткое время построить целую атомную индустрию практически с нуля. А ведь одновременно в существующих пока только на секретных картах городах строились новые заводы микроэлектронной промышленности. Один Зеленоград чего стоит!– А не вижу я сейчас другого варианта быстрого решения проблемы.Берия посверкал на меня круглыми стеклами своего пенсне.– Они же там передерутся все!– Для евреев это будет тренировкой перед отправкой в Палестину, а крымские татары должны получить урок. В следующий раз они хорошо задумаются, прежде чем выступать против законной власти.– А что ты собираешься делать, когда все евреи уедут?– Ну, вопервых, не все. Многим, я думаю, климат в Крыму должен понравиться. – Министр внутренних дел скептически хмыкнул, но промолчал. – Плюс к тому времени у нас появится достаточное количество здравомыслящих немцев, которые согласятся перед возвращением в Германию пожить немного не в Сибири, а гденибудь южнее.– Хочешь устроить чтото вроде показательного перевоспитания целого народа? – На лице Лаврентия Павловича начало появляться понимание.– Пуркуа па? Это пофранцузски. Почему бы и нет? – объяснил я.Берия улыбнулся:– Ну, песенку мушкетеров из отличной пародии на Дюма я и без тебя, Синельников, не один раз слышал. Хорошо. Проведем решением ГКО на вечернем совещании. Готовь документы и объясняй своим евреям, что сейчас от них требуется.– Они не мои, Лаврентий Павлович, – искренне обиделся я, – они наши.– Ладно, Егор, ты прав. Наши. Тем более, что будут помогать нам решать наши же проблемы.Чтото маршал сегодня довольно покладист. Реакция на всю полноту власти, что свалилась на него после отлета Хозяина? Интересно. А ведь она ему не нужна, эта бесконтрольная власть. Берия привык проводить линию Сталина. Четкой своей у него никогда не было. Потомуто он сразу после революции и метался из стороны в сторону, пока не прилепился навсегда к Вождю. Именно с большой буквы. Ему нужен лидер. Я, бывший его подчиненный, никак не гожусь на эту роль. Ну, мнето как раз этого не требуется. А вот что мы будем делать, если со Сталиным чтонибудь случится? С другой стороны, о чем я вообще думаю? В запасе, как минимум, тринадцать лет. Чертова дюжина. Или даже больше, с учетом совершенно другого уровня медицины. Очень надеюсь, что «Холодного лета пятьдесят третьего» здесь не будет… * * * Даладье продержался на два дня дольше своего британского коллеги. Хотя в отставку не подавал. Полковник де Голль, который вернулся в метрополию в первый же день войны, развил бешеную деятельность. Что самое интересное, основную поддержку он получил со стороны армии. Вероятно, большинство французских генералов просто испугалось перспективы войны с противником, который с такой легкостью воюет на земле и на море против ранее казавшихся такими сильными Германии и Британии. Попытка бомбежки бакинских нефтепромыслов, в которой десятки французских пилотов сложили головы, была мгновенно забыта. Военный антифашистский переворот во Франции прошел на удивление гладко. Патриотически настроенный гарнизон Парижа сразу в полном составе перешел на сторону «Свободной Франции». Даладье и его военный министр маршал Петен были немедленно взяты под стражу. Второе бюро (Второе бюро Генштаба (Deuxieme Bureau) – французская контрразведка) и Сюрте насьональ (Сюрте насьональ (Surete Nationale) – Главное управление национальной безопасности МВД Франции) с большим энтузиазмом занялись арестами коллаборационистов.Речь де Голля по радио и телевидению была произнесена уже на следующее утро двадцать третьего июня. Первое, что заявил новый лидер La Belle France, – это то, что «Третья Республика» немедленно выходит из состава фашистской коалиции:«Я, с полным сознанием долга, выступаю от имени всей Франции. Законность власти основывается на тех чувствах, которые она вдохновляет, на ее способности обеспечить национальное единство и преемственность, когда родина в опасности. Вот почему я призываю всех французов объединиться вокруг меня во имя действия, самопожертвования и надежды вернуть былое величие нашей страны».Потом де Голль говорил о немедленном прекращении любых военных действий против Советского Союза, призывал понять, что колониальная система современного мира устарела и о своей, как руководителя великой державы, поддержке Московской Хартии. Особо полковник подчеркнул, что мир с Советским Союзом – это не сепаратный мир, который Даладье заключил с Гитлером, а равноправный мир двух дружественных народов.Одновременно дипломаты утрясали последние неясности в договоре о дружбе между нашими странами.– Мы не будем немедленно объявлять войну членам фашистской коалиции, – сказал полковник, – но о какойлибо поддержке со стороны «Третьей Республики» они могут забыть.Но в то же время на севере Франции уже готовились аэродромы для трех эскадрилий Ту4 и двух полков Як3 для прикрытия ракетоносцев. Готовился первый этап морской блокады Британии. ЛаМанш для англичан скоро станет несудоходным.А к границе с фашистской Германией начали стягиваться войска, ни в коем случае не пересекая ее. * * * Маленький госпиталь организовали прямо в помещениях одной из лабораторий НИИ, на котором базировался проект «Зверь». Бригада хирургов из Военномедицинской академии СанктПетербурга, оперативно доставленная вертолетом, работала уже третий час. Викентьев курил почти без перерыва, выкидывая догоревшие почти до фильтра сигареты в настежь открытое окно импровизированной предоперационной. Ребята от него не оченьто и отставали. Ольга с размазанной по лицу тушью вперемешку с неуспевающими высыхать слезами периодически вставала со стула и отбирала сигарету у когонибудь из только что закуривших. Каждый раз, как открывалась дверь в операционную, все пытались издали заглянуть в нее. Но бдительная дородная женщина в белом халате, которая прилетела с хирургами на том же вертолете, не давала даже приблизиться к двери. Всем хватало одного только ее взгляда, чтобы тут же вернуться к отведенному им месту у окна. На широком подоконнике были навалены принесенные кемто из спецназовцев несколько пайков в пластиковой упаковке и пластиковые же бутылки с питьевой водой. Еду никто не тронул, а вот воду через короткие перерывы прямо из горлышка жадно хлебали все.Когда из открывшейся двери операционной потянулись хирурги с унылыми лицами, на ходу сдирая перчатки, Ольга опять в голос заревела. Викентьев, несмотря на очередной неодобрительный взгляд дородной женщины, резким движением ринулся к первому вышедшему. Судя по всему, он был старшим среди медиков.– Ну, что?Хирург молча выдернул из пальцев директора проекта только что прикуренную сигарету, жадно затянулся, выкурил ее буквально в три затяжки и выплюнул тут же на относительно чистый пол предоперационной.– Ничего хорошего. Судя по осколкам, это была РГД5. Разрыв был очень близким. Осколки порвали весь кишечник, правое легкое. Один засел в позвоночнике. Трогать там сейчас бессмысленно. Большая кровопотеря, хотя это как раз легко восполнили. Что могли – зашили. Но… В общем, все бессмысленно. С такими травмами не живут даже молодые, а уж он…– Сколько? – спросил, придвигаясь к хирургу, Дмитрий.– Что сколько? – удивился уставший – это было хорошо заметно – врач.– Сколько ему осталось? – повторил вопрос Горин.Хирург на секунду задумался и тут же ответил:– Мало. Очень мало. У него хорошее сердце. Только поэтому он еще жив. Но… В общем, часы. Может быть сутки. Но это, увы, вряд ли.– Юрь Саныч, – Дмитрий решительно повернулся к Викентьеву, – надо десантировать!– Что? – оторопевший врач широко раскрытыми глазами смотрел на Малышева.– Заткнись, – коротко и зло бросил подполковник. Потом посмотрел на ничего не понимающего хирурга и громко скомандовал: – Всем покинуть помещение!Когда в предоперационной осталось только значительно поредевшее руководство «Зверя», Викентьев повернулся к Горину.– Думай, когда, что и где говоришь.– Он не прав, что сказал это при посторонних, – вступился за друга Николай. – Но, по сути… Я согласен.– Если бы все зависело только от нашего желания… Нас с Коганом давно уже ознакомили с приказом президента. «Категорический запрет передачи на ту сторону теоретической и технической информации по проекту «Зверь» и использование в качестве доноров лиц, к этой информации допущенных», – процитировал по памяти подполковник.– Юрий Александрович, но он же умрет! – почти закричала Ольга, показывая рукой на дверь операционной.Викентьев уныло посмотрел в ту сторону. Потом задумался и вдруг усмехнулся:– Уже!– Что, уже? – не поняла Зосницкая.– Уже умер! Повторяю: для всех он, – подполковник точно так же, как перед этим Ольга, показал рукой на дверь операционной, – уже умер. Ну что стоите, как соляные столбы, – прикрикнул Викентьев на начинающих въезжать друзей, – бегом за портативкой!– Портативным комплектом пробоя будем работать? – удивился Дмитрий, поглаживая залепленную пластырем щеку. – Он же, последний из собранных, не оттестирован до конца еще!– А что ты предлагаешь, везти полковника на каталке через все здание к спецлаборатории? Чтобы завтра наверх доложили, что я намеренно нарушил приказ президента страны? Как ты думаешь, сколько я после этого проживу? Хочешь Катерину вдовой сделать? Да и вы сами после этого рассчитываете на свободе остаться?Директор сыпал на Горина вопросы, как гвозди забивал.– Да, действительно… – уныло протянул Дима.– Все, ребята. Встряхнулись и работаем! – Голосу Викентьева сейчас был негромкий, но уверенный и спокойный. Как будто и не было всех этих последних очень напряженных, выматывающих дней и сегодняшнего боя с последующим ожиданием результатов операции.В двери показался спецназовец.– Товарищ подполковник. Код «Воздух»! Приказ о немедленной эвакуации!– Понятно. Приступайте, – распорядился директор проекта и, повернувшись к Дмитрию с Малышевым, рявкнул: – Ну, чего встали? Бегом за аппаратурой!Через какихто двадцать минут все было готово. Простыни, до того закрывавшие сдвинутую в спешке в угол импровизированной операционной лабораторную мебель, валялись на полу. На двух столах, придвинутых к операционному, ребята сноровисто смонтировали портативную установку пробоя и подключили компьютеры. Дмитрий с Николаем быстро, но без суеты, уже чтото набирали на клавиатурах двух ноутбуков.– На кого из реципиентов настраивать? – спросил Малышев директора.Викентьев на секунду задумался. По ушам ударил звук винтов заходящего на посадку тяжелого вертолета. Спутать с чемнибудь другим этот гул было сложно. Директор успокаивающе махнул рукой.– Работаем. Все остальное потом. Что сейчас делает первый номер в списке?– На него самого?! – с большим удивлением переспросил Николай.Погибать, так с музыкой, – хладнокровно ухмыльнулся подполковник. – Применительно к данному случаю, это бить с козырного туза.– Нет уж, – поправил Дима, наверное, в первый раз сегодня улыбнувшись, – это будет джокер. Всем джокерам джокер.– Спит, – сообщил через минуту Горин, глядя на экран своего ноутбука, – причем пьяный вусмерть.– Не страшно, – Викентьев повернулся к девушке. – Оля?Тело полковника лежало на операционном столе, и только по прыгающей метке на экране кардиомонитора можно было определить, что человек еще жив.Ольга бережно отсоединяла какието датчики с забинтованной головы Когана. Неожиданно запищал зуммер, и метка на маленьком экранчике застыла, рисуя прямую линию.– Клиническая смерть, – констатировал директор, выключая кардиомонитор. – Работаем! Быстро!Девушка резко выдернула последний провод и, аккуратно приподняв голову умирающего, надела мягкий, наподобие танкистского, шлем, толстый кабель от которого был уже подключен к большому круглому разъему на установке пробоя.– Что здесь происходит?В дверях стоял высокий лощеный мужчина. Вид у него был явно начальствующий. Викентьев посмотрел на вошедшего, вытянулся и доложил:– Незапланированный эксперимент по программе, товарищ генераллейтенант. Одну минуту. – И, не ожидая разрешения повернувшись к ребятам, спросил: – Готово?– Да, но, – взгляд Дмитрия был вопросительным. Сам он так и косил глазами в сторону генерала.– Да или нет? – в голосе подполковника появился металл.– Готово, Юрий Александрович, – ответил за друга Николай и красноречиво показал пальцем на клавишу «Enter» своего компьютера.– Пррекрратить! – донесся от двери начальственный рык.Викентьев посмотрел на генерала, сделал шаг и спокойно нажал клавишу. На экране ноутбука фигура, навзничь лежащая на какойто лавке, дернулась и затихла.– Что там? – Ольга и Викентьев одновременно стремительно двинулись к компьютеру Горина и столкнулись головами.– Не понять, темно, – ответил Дима.Изза его спины протянулась рука и захлопнула ноутбук.– Подполковник, вы что, русского языка не понимаете? На подступах к институту бой идет! Оглохли тут все, что ли? – Генерал был на удивление спокоен.Викентьев непонимающе посмотрел на замдиректора ФСБ. Издали, приглушенные толстыми стенами помещения и гулом работающих турбин вертолета, действительно доносились звуки перестрелки.– Хватайте только то, что содержит важную информацию по проекту, и в вертолет. Это кто? – генеральская рука вытянулась в направлении тела на операционном столе.– Труп полковника Когана, – ответила Ольга.– Что? – Глаза мужчины расширились. До него дошло, чем здесь занимались работники «Зверя». – Нарушили приказ президента, подполковник? Впрочем, сейчас не до этого. Всем бегом в вертолет.Вид, открывшийся Викентьеву, когда он, придерживая Ольгу Шлоссер под руку, выскочил из здания в парк института, поражал. На площадке стоял под неторопливо вращающимся несущим винтом огромный вертолет. Самая большая в мире серийная машина Ми26. Широкие полусферические створки заднего люка высотой в пару этажей были распахнуты, аппарель откинута, и солдаты бегом заносили внутрь оборудование проекта. Появившийся откудато майор откозырял генералу:– Практически закончили. Люди уже внутри.В этот момент не так уж и далеко, метрах в шестистах, рванула граната.– Прорвали оборону, – констатировал тот же майор.– Бегом и на взлет, – скомандовал замдиректора ФСБ и подтолкнул ребят, не выпускавших ноутбуки из рук, к аппарели.Винты вертолета загудели громче, и тяжелая машина, легко оторвавшись от земли, с разворотом пошла вверх, уже в воздухе закрывая огромный погрузочный люк. К ней тут же пристроились два Ми24 прикрытия, расцветающие яркими мишенями тепловых ловушек, а высоко в небе рисовали своими инверсионными следами замысловатые фигуры две пары тяжелых истребителей Су35. Откудато из глубины институтского парка ударили сразу три ракеты ПЗРК. Две из них были сбиты скорострельными бортовыми системами «Крокодилов», а одна воткнулась в землю, повернув на тепловую ловушку. Еще восемь выпущенных примерно оттуда же зенитных ракет тоже не смогли достичь своей цели. Мужчина явно южной национальности в отчаянии взмахнул рукой и разразился длинной тирадой, состоявшей только из русского мата и междометий.Неожиданно с высоты темного вечернего неба ударил яркий слепящий луч. Тяжелый Ми26 вспыхнул весь и сразу… * * * Весеннее солнце клонилось к закату. Старую трассу не чистили несколько лет, и сквозь трещины в асфальте уже пробили себе путь к свету многочисленные кусты. Их приходилось огибать, выбирая место почище на засыпанной прошлогодними листьями дороге.Она шла, а слезы сами лились из глаз. Она должна, она просто обязана сделать это. И даже не в память о нем, о том человеке, которого любила тогда. Почему тогда? Она и сейчас любит его, единственного…Юрка! Любимый Юрка, ну как ты посмел погибнуть? Сильный, умный, нежный и такой любимый! Как ты посмел оставить нас с Юриком одних? Мне без тебя очень тяжело. Нет, конечно, я не одинока, у меня есть Юрий Юрьевич. Но он, увы, никак не может заменить мне тебя. Не знаю, кого из вас я люблю больше. Это… Это разное. А Юрий Юрьевич уже большой! Четыре года и десять месяцев. Мы очень любим слушать сказки и даже знаем несколько букв. Мы прекрасно перенесли прививку от лихорадки Локкерта и не боимся теперь умереть за какуюто неделю, как та без малого половина населения планеты, которую уже унесла пандемия. У нас, в нашей маленькой стране, прививку делали всем, хотя вакцина и оказалась очень дорогой. В Америке тоже спаслось очень много народа. Да и Российская Федерация не понесла таких огромных потерь, как вся ЮгоВосточная Азия и Южная Америка. Европа вон вообще почти не пострадала. Только Польша и Украина прилично потеряли. В Крыму спаслись только те, кому прививки делали в Севастополе российские моряки с военноморской базы.Это только потом, когда пандемию уже практически задавили, в СМИ разгорелась дискуссия, откуда эта лихорадка Локкерта взялась. Американцы клятвенно заверяли, что это никак не работа их военных микробиологов. Что пандемия является результатом перенаселения планеты. Но я не верю. Почему американская вакцина не помогла всем привитым? Потому, вероятно, что изначальный штамм мутировал. А у Штатов почемуто оказались огромные запасы вакцины именно против первого варианта лихорадки. Да и слишком вовремя она появилась, эта пандемия. Именно тогда, когда Китай и Япония вместе с возрождающейся Россией начали выдавливать Штаты с рынков высоких технологий своей дешевой продукцией. Китайцы массой своей электроники, японцы новыми технологиями, а россияне революционными программными продуктами. На основе тех идей, которые выдали два друга в том мире – Мстислав Келдыш и Норберт Винер. Помнишь Юрка, как мы тогда хохотали над докладом Синельникова? Эта парочка, по его словам, мгновенно подружилась, и они вдвоем набросились на знания из нашего мира, как голодные волки на добычу. И сразу начали выдавать очень интересные идеи. Мы тогда еще не поняли всей их ценности. Но уже после СанктПетербургского мирового кризиса несколько молодых ученых в том же Питере сумели разработать новую сетевую операционную систему на этих революционных принципах, и компьютеры стали работать ощутимо быстрее.СанктПетербургский кризис? Именно так назвали потом ту ситуацию. Когда российские Военнокосмические войска расстреляли почти всю штатовскую группировку военных спутников в отместку за то, что те подбили ваш вертолет этой своей СОИ. НАТО тогда чуть не развалился. Но сейчас они опять набирают силы. А я хочу, чтобы наш с тобой, Юра, сын рос в нормальном мире. Хочу, чтобы он жил в своей стране, а не был эмигрантом, как мы сейчас. Поэтому я оставила ребенка на бабушку с дедушкой и приехала сюда, в Россию. Да, это только полковник Коган мог такое придумать. Спрятать меня с родителями от всех разведок планеты в Израиле!Юрочка, я найду твой тайник и передам в тот мир весь пакет информации по «Зверю». Ты мне тогда очень подробно объяснил, где находится малогабаритный аппарат пробоя со всеми флешками. Я уже здесь, совсем недалеко от этой заброшенной базы.И пусть они оттуда приходят и переделывают наш мир так же, как мы смогли переделать их…Вот только, как у них там все получилось??? Держава под зверем Две глупости были приняты Западом на веру: то, что «холодная война» закончилась, и то, что Запад победил… Недавно видел секретные карты Генштаба… На них нет Северной Америки! Подпись одного из участников форума, на котором написана эта книга.– Товарищ генералполковник, – в двери появилась лысая голова Поскребышева, – телефонограмма от маршала Берии. Он срочно вылетел в Ленинград. Там какието проблемы на строительстве атомной электростанции. Так что сегодняшнее совещание ГКО придется проводить вам.– Спасибо, Александр Николаевич. Справлюсь какнибудь.Обычно непроницаемое лицо Поскребышева расплылось в улыбке:– А я и не сомневался.Я сидел в кабинете Сталина в Кремле на втором этаже здания Сената и просматривал свежие сводки боевых действий.«На западном фронте без перемен». Это у Ремарка. Того самого, который Эрих Мария. Любимый писатель юности. Соответственно, в моем прошлом мире. Там, где война началась в сорок первом. А здесь… Здесь Гитлер взял и объявил всеобщую мобилизацию в Германии двадцать пятого июня тысяча девятьсот сорокового года. Он еще на чтото надеется.Советская армия неудержимо рвется вперед. Развернутая по плану «Барбаросса» группировка немецких сухопутных войск состояла из трех групп армий, девяти отдельных армий и трех танковых групп, включавших в себя сорок корпусных управлений (из них шесть – управления моторизованных корпусов), сто тридцать пять дивизий и одну бригаду. Эти войска в первый же день войны шестнадцатого июня тысяча девятьсот сорокового года должны были прорвать оборону советских войск и стремительным наступлением танковых групп развивать успех в направлении Москвы, Ленинграда и Киева. Не вышло. Вперед, на запад, пошли советские солдаты. И как пошли! Основное наступление развернулось на Западном фронте, которым командовал генерал армии Жуков. Сосредоточенные в лесах Белостокского выступа танковые корпуса молниеносным ударом прорвали фронт, вырвались в глубокий тыл противника и, разделившись, повернули на север и юг. Одновременно в расширяющийся прорыв закреплять успех ринулись мотострелковые бригады Западного фронта. Повернувший на север танковый корпус генераллейтенанта Катукова отрезал танковую группу немецкого генераллейтенанта фон Клейста и девятую армию генералполковника Бласковица и, замыкая котел, вышел к Данцигу, заодно отрезав от Германии всю Восточную Пруссию. Скорость движения поражала. Германцы просто не успевали реагировать. Следом за танками мотострелки под прикрытием многочисленной авиации спешно занимали оборону в тылу основного сосредоточения войск противника, не допуская разрывов линии фронта. Повернувший к югу корпус генералмайора Рыбалко стремительным броском вышел к Варшаве и встретился там с частями генералмайора же Ротмистрова. Соединившись, они с ходу вошли в город и захватили мосты через Вислу. Таким образом, танковое соединение генерал полковника Гудериана и четвертая армия фон Клюге (последний также в звании генералполковника), состоявшая из четырех армейских корпусов и одиннадцати пехотных дивизий, опятьтаки оказались в большом «котле». Наши танки прорвали оборону противника под Брестом и Люблином, Перемышлем и Ужгородом. Прорыв корпуса генераллейтенанта Полубоярова изпод Галаца на Плоешти лишил Германию румынской нефти.Советский план первых недель войны был в основном выполнен. Все три немецкие группы армий были окружены, разрезаны и отсечены от снабжения.А вот лично у меня, директора Службы Государственной Безопасности Советского Союза не все так радужно. Казалось бы, чего мне еще надо? Три года назад я, безногий и однорукий инвалид, бывший майор спецназа ФСБ был десантирован в этот, как говорит мой друг и по совместительству директор проекта «Зверь», подполковник ФСБ Юрка Викентьев, параллельноперпендикулярный мир в тело двадцатитрехлетнего младлея ГБ (Звание младший лейтенант Государственной Безопасности соответствует общевойсковому старшему лейтенанту). За этот короткий срок я взлетел аж до четвертого человека в негласной табели о рангах на вершине власти нашей державы. Но основное задание у меня – максимально быстрое прогрессирование этого мира, в котором время течет почти в четыре раза быстрее, чем на первой моей Родине. А связи нет уже неделю. Что у них там произошло? В нашем мире почти все хорошо, а они оттуда на связь почемуто не выходят. И судя по всему, у меня здесь появился напарник из того мира. Васька Сталин вдруг както очень быстро в человека превратился. Мой особист, поставленный присматривать за ним, докладывает очень интересные вещи. Парень вдруг практически бросил пить и залетал если не как сам Господь Бог, то уж как его заместитель но летной подготовке. Рвется в бой и мочит фрицев почти в каждом вылете. Разделывает как бог черепаху по несколько штук зараз. Нашли, значит, подходящего донора в том мире? Норму Героя Советского Союза по сбитым Васька уже перевыполнил. Вот его папаша, то бишь мой будущий тесть, со встречи с Рузвельтом возвратится, пусть сам ему Звезду на грудь и вешает. Постановление Верховного Совета уже есть. Командующий ВВС генераллейтенант Рычагов нахвалиться майором не может. Полк ему вчера дал. Надо бы мне выбрать время и слетать посмотреть на этого нового Ваську Сталина. Заодно свою любимую проведаю. Соскучился за короткое время до жути. Концертная бригада, в которой вольнонаемной служит Светлана Сталина, там гдето недалеко должна выступать. Глава 1 Черт! Как голова болит! Надо же было так надраться вчера. Надраться? Пара бокалов «Вдовы Клико» – это надраться? «Какое шампанское? – доносится до меня откудато из глубины. – Два полуведерных бутыля с самогоном!» Какой самогон в ресторане? В этой таверне «У веселого шушпанчика»? «Да нет же, самогон, – опять лезет из глубины. – Ну и что, что с сивухой? Ведь хорошо же было?» Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша? Никогда за собой такого не замечал. Зажать эти, непонятно из какой глубины лезущие мысли и взять себя в руки! Собраться! Усилием воли убрать боль. Уже лучше. Оценить обстановку и принять решение. Ты профи или где?Так, лежу на спине, в одежде на чемто жестком. В сапогах. В сапогах? С курсантских времен я сапог не носил! Отвлекаюсь. Не дело. Еще раз собраться и прокачать ситуацию! Вчера решили съездить в ресторан, отметить успешное начало войны там, в том мире. Нападение. Я прикрыл отход и ждал наших спецназовцев. Викентьев подергался, но приказ выполнил. Затем эта чертова граната… Викентьев приказ выполнил? Нарушил приказ и десантировал меня туда! Туда? Теперь уже – сюда. Ну, Юрий Александрович, присягу же нарушил!Черт! Черт! Черт! Опять совершенно не о том думаю. С Викентьевым потом разберусь. Сейчас ситуацию прокачать надо. Никогда я таким расхлябанным не был. Или это от реципиента взялось? Задавить расхлябанность немедленно! Не первый раз в сложную ситуацию попадаю. Работаем! Подавить в себе явную алкогольную интоксикацию. Сделано. Дальше. Кто я и где нахожусь?Осторожно заглядываю в эту непонятную глубину. Васька? Василий Сталин? Ну ни х… себе! Стоп. Я же давно отучил себя ругаться матом. Это не мое. Это Васькино. Васькино? Все, нет больше Васьки! И полковника ФСБ Павла Ефимовича Когана нет. Есть Василий Иосифович Сталин! Не Джугашвили, а именно Сталин. Раз попал сюда, то надо соответствовать. Соответствовать и служить Родине! Родине или отцу? Кажется, на меня прилично наложил отпечаток Васькин менталитет. Значит, надо прокачать через себя его память и выкинуть все лишнее. Как там Женя Воропаев рассказывал, надо работать с памятью? А ведь просто великолепно все помню! Еще раз стоп! Что рассказывала Ольга Шлоссер о выясненных последствиях переноса? Лучшая реакция, ускоренный метаболизм, отличная фотографическая память, повышенная регенерация. А ЖеняЕгор потом добавил про отличный слух, ночное зрение и выборочную эмпатию по желанию подсознания. Плюс низкая восприимчивость к алкоголю, повышенная потенция и постоянное чувство голода, со временем легко контролируемые. Просто супермен какойто! Круто, как говорит молодежь! А я что, старый? Я же теперь молод! Мне же теперь не далеко за шестьдесят, а всего лишь девятнадцать! Девятнадцатилетний летеха! Вся жизнь впереди! Звание явно дали раньше времени за фамилию, а не за способности. А нука…Концентрируюсь и представляю себя за штурвалом. Могу! Еще как могу! Как хочется в небо! Ничего, сейчас около трехчетырех ночи. Внутренние часы работают. Очень хорошо. Утром выбью себе полет. Обязательно выбью и отведу душу. В том мире медики меня уже полтора десятка лет за штурвал не пускали. Но с Викентьевым я все равно разберусь! Приказы нарушать нельзя! Жизнь ему ломать не станем, но наказать надо будет обязательно. А сейчас все посторонние мысли в сторону и принимаемся за дело. Работа – прежде всего. Сначала разберемся с ближайшей памятью Васьки, именно Васьки, потому что Василий – это теперь я, а затем надо синхронизировать моторику тела, чтобы никто не заметил вселения.Вызвать в себе Васькину память и бутафорить под него проблемы для меня труда не составит. А потом постепенно сделаю вид, что повзрослел и остепенился. Практически бросил пить и стал нормальным человеком. Выпить Васька действительно любил. Была в нем этакая вседозволенность. А в отношении к окружающим – еще и снисходительность. Недостатки воспитания. В детстве слишком много ему разрешалось. Рос без матери и практически без отца. Управление государством у Иосифа Виссарионовича очень много времени занимает. Вот что мне со Светкой и отцом делать, пока не представляю. Прошерстил Васькину память и почувствовал их родными. Даже Синельникова к Светке приревновал. Развратил сестренку. Вот умом понимаю, что они искренне любят друг друга, а все равно ревную. Черт знает что! Иосиф Виссарионович… Даже про себя называть его так очень трудно. Папа или отец? Легко! Там я его никогда не любил. Считал тираном. Уважал – это да. Да и было за что. А здесь… Именно, что люблю, как отца. Чудны дела твои, Господи. Опять Васькины слова. Не верю я в Бога. А в отца верю! Верю, что не ради личной власти поднялся отец на ее вершину. Верю, что благо державы для него во много раз важнее личных благ. Сколько в том мире после его смерти в шкафу обнаружили костюмов? Один гражданский, три повседневных френча и штопаный мундир генералиссимуса, в котором потом и похоронили. Черт! Аж передергивает всего, когда отождествляю мертвого Сталина из того мира и отца. * * *А ведь это действительно счастье! Снова сидеть в кабине самолета и крутить пилотаж пусть не на тяжелой реактивной машине, а на легоньком «Яке». Молодцы всетаки инженеры Викентьева. Отличную машину сделали! Мгновенно и точно реагирует на рули. Мощный тяговитый мотор и вполне приличное пушечное вооружение. Вот только немного слабовата конструкция. Но это только для меня с дарованными «коэффициентом выживания» возможностями. Для обычного пилота нормально. Машина позволяет делать очень многое, что раньше мне даже на винтовых самолетах и не снилось. Очень легкое управление с великолепными пилотажными качествами.Я закрутил восходящую бочку с очень малым радиусом. Перегрузка до четырех «же»[47] в течение десятка секунд! Такого я не позволял себе в том мире даже молодому во Франции на спортивной пилотажной машине. Иду как по ниточке вокруг воображаемой оси спирали до почти полной потери скорости и сваливаю «Як» на крыло. Переход в штопор. Ого! Он еще сопротивляется! Патронные короба полны снарядов и центровка[48] машины смещена несколько вперед. Нука, посмотрим на выход? Бросаю ручку управления, выдергиваю ноги из педалей и выставляю РУД[49] на минимум. Даже не закончив витка, машина переходит в пологое пикирование с постепенным выходом в горизонталь. Хороша ласточка! РУД на максимум и вверх. Да, это конечно не любимая «сушка», где тяга движков превышает вес самолета и можно почти до стратосферы идти вертикально без потери скорости, но тоже очень и очень неплохо!Издевался над собой и машиной почти полчаса. Нда, самто выдержал, а вот ласточке явно поплохело. Сильно потянуло в левый крен, и резко упала эффективность рулей. Прости, дорогая, но зато теперь я знаю, чего можно требовать от твоих подруг. А ты… Что делать, родная, разберут тебя на запчасти, отдефектуют узлы и детали. Полетаешь еще в телах своих сестер.С горем пополам посадил «Як» и, отдав потрепанную машину техникам, пошел КУЛП[50] листать. В той, прошлой жизни он мне конкретно на этот самолет, увы, не попадался. * * *Почему Викентьев не выходит на связь? Утром специально час просидел в кабине «Яка» с включенной рацией. Что у них там творится? Судя по тому, что я ничего не помню после взрыва гранаты, со мной там было все очень плохо. Надо както с Синельниковым связаться. У него информация точно должна быть.– Васька, смотри, – в двери появляется Колька, мой ведомый, расстегивает китель и вытаскивает прижатую ремнем бутылку беленькой.Ну, хоть не самогон, уже неплохо. Хороший Колька парень и пилот отличный. Его и поставилито мне спину прикрывать, так как из молодых он здесь лучший. Был. До сегодняшнего дня. Вот только разп… тьфу, разгильдяй. Надо от Васькиных словечек избавляться. Так, резко имидж менять нельзя. Делаю радостную ухмылку.– Наливай!Не успели. Только Коля достал стаканы, пока я вытаскивал из тумбочки немудреную закуску, как появились Голубев, командир нашего звена, и его ведомый Леха Устименко.– Ни стыда ни совести, – изрекает Иван Голубев, – нет бы товарищей позвать.– А где вы шляетесь? – Николай достал еще посуду.– К технарям ходили. Было на что посмотреть. Инженер полка долго ругался, подписывая акт списания твоей, Васька, машины, – объяснил Устименко.– Он тебе новый самолет, знаешь, с каким номером выделил? – усаживаясь рядом со мной на койку, спросил старший лейтенант Голубев. Увидев мой вопросительный взгляд, продолжил: – Будешь теперь тринадцатым.Нда. А ведь летчики уже и в эти времена были страшно суеверными.– Чертова дюжина, говоришь? Плевать! Не верю я ни в Бога, ни в черта.Ополовинили мы бутылку быстро. Первый тост был, соответственно, «За Родину, за Сталина». Да, судя по всему, «культ личности», как потом обозвал его Хрущев, имел место быть. Вот только хорошо это или плохо? Что плохого в том, что народ верит в руководителя своей страны и почитает его? Или во мне действует Васькина вера в отца, и я уже не беспристрастен? Пока я раздумывал, разговор в комнате перешел на положение дел на фронте.– Неделя, две максимум, и германцы капитулируют, – убежденно изрек Колька.– Неа, – отозвался я, – пока Гитлер у власти, не капитулируют.– Но должен же немецкий пролетариат сбросить его?! – поддержал Николая Леха.– Не сможет. Слишком уж у них там, в Германии, все далеко зашло, – объяснил я, – так что придется нам, ребята, в Берлин топать и прямо там нацистов к ногтю брать.Мы прикончили бутылку. Ну что такое поллитра на четверых? Колька уже дернулся раздобыть еще выпивки, когда я махнул ему рукой, показывая, чтобы сидел.– Хватит. Погода уже почти нормальная. Завтра наверняка полеты будут.Тут уже Голубев удивленно посмотрел на меня. Раньше Васька от выпивки не отказывался.– Лучше, командир, спой, – я снял со стены и подал старшему лейтенанту гитару.– Что? – Ваня тут же начал чтото бренчать и подстраивать гитару под себя.– Давай нашу, – тут же потребовал Колька.Иван посмотрел на моего ведомого, улыбнулся и запел. Голос у него был низкий, почти профессиональный. До Анны Герман ему было далеко, но… за душу брало.Светит незнакомая звезда,Снова мы оторваны от дома,Снова между нами города,Взлетные огни аэродромов.Здесь у нас туманы и дожди,Здесь у нас холодные рассветы,Здесь на неизведанном путиЖдут замысловатые сюжеты…Припев подхватили мы все вместе. В комнату нашего звена начали протискиваться другие пилоты.Надежда – мой компас земной,А удача – награда за смелость.А песни… довольно одной,Чтоб только о доме в ней пелось.Несколько минут просидели в тишине. Вот интересно, почему здесь, в этом мире мало песен Высоцкого? Я привычно, как в восьмидесятые в том мире, продул мундштук «беломорины», промял, прикурил и решительно отобрал гитару у Ивана.Их восемь – нас двое.Расклад перед боемНе наш, но мы будем играть!Сережа! Держись, нам не светит с тобою,Но козыри надо равнять.Я этот небесный квадрат не покину.Мне цифры сейчас не важны, Сегодня мой друг защищает мне спину,А значит, и шансы равны.Николай посмотрел мне прямо в глаза. Он, похоже, примеривал эту ситуацию на нашу летную пару.Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,Надсадно завыли винты.Им даже не надо крестов на могилы,Сойдут и на крыльях кресты!Я – «Первый», я – «Первый», – они под тобою,Я вышел им наперерез.Сбей пламя! Уйди в облака! Я прикрою!В бою не бывает чудес!Сергей! Ты горишь! Уповай, человече,Теперь на надежность строп!Нет! Поздно – и мне вышел «мессер» навстречу.Прощай! Я приму его в лоб.Я знаю – другие сведут с ними счеты.А по облакам скользя,Взлетят паши души, как два самолета,Ведь им друг без друга нельзя.Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»Но только ворота – щелк,Мы Бога попросим: «Впишите нас с другомВ какойнибудь ангельский полк!»А вот здесь меня, кажется, не совсем поняли. Антирелигиозная пропаганда еще сильна, хотя за последние годы значительно ослабела.И я попрошу Бога, Духа и Сына,Чтоб выполнил волю мою:Пусть вечно мой друг защищает мне спину,Как в этом последнем бою.Мы крылья и стрелы попросим у Бога,Ведь нужен им ангелас,А если у них истребителей много,Пусть пишут в хранители нас.Хранить – это дело почетное тоже,Удачу нести на крылеТаким, как при жизни мы были с Сережей,И в воздухе и на земле.Когда прозвучал последний аккорд, ребята не сразу поняли, что песня кончилась.– А почему Серега? – обиделся Колька. Ведь моим ведомым был он.– Ну, – я задумался, – так автор написал.– Кто? – тут же требовательно спросил Ваня Голубев.– Не скажу! – усмехнулся я. Нда, прячусь за фамилией. С другой стороны… Наступят ли здесь такие времена, когда друзьям можно будет говорить все? А ведь это и от меня зависит.Офицеры, а в комнату уже набилось человек десять, дружно потребовали:– Тогда давай еще! У него, этого твоего секретного автора, наверняка еще чтонибудь такое есть.До моего десантирования Васька был, конечно, рубахойпарнем, но вот знатоком редких авторов он явно не являлся. Можно ли воровать песни из того мира? Интересный вопрос. Нужно! Здесь Володя Высоцкий другие напишет, никак не хуже. И будет этот Советский Союз вдвое богаче на его песни! Я выкинул погасшую папиросу в пепельницу и стал «давать». Первой, соответственно, на «ура» пошла «Я – „Як"истребитель». Затем, посмотрев на особиста, неизвестно когда появившегося в нашей переполненной комнате, я исполнил «песню расстрелянного» – «Тот, который не стрелял». А потом понеслось. Память услужливо поставляла мне тексты и аккорды. Я пел и вспоминал собственную встречу с великим поэтом и бардом в том мире. Заглянул в гости к хорошему знакомому – очень крутому специалисту по передатчикам авиационных прицелов. Заглянул и встретил там Высоцкого. Мы тогда познакомились, тоже пили водку, и он пел. Репертуар тогда был вначале, увы, в основном блатной. Но потом Володя начал выдавать свое задушевное. Сейчас я пытался хоть както подражать, исполняя только лирику и военное.И чего я распелся? Вроде не перед девчонками выступаю. А действительно, с чего вдруг? И только задавшись этим вопросом, я понял то, что мое подсознание распознало само. Этим ребятам я должен отдать все. Потому что завтра пойду с ними в бой…В час ночи пришел замполит и разогнал нас. Но еще одну песню я всетаки спел.Рассмеялась ты и взяла с собой.И с тех пор ты стала близкая и ласковая,Альпинистка моя, скалолазка моя!Почему Викентьев не выходит со мной на связь? * * *Другая война. Ну а как это еще можно назвать? Там она была Великой Отечественной. А здесь… Заводы и фабрики работали шесть дней в неделю. В воскресенье люди отдыхали. Ходили в кино и театры там, где они были. Выбирались на свои садовые участки. Еще в тридцать восьмом всем желающим стали давать по десять соток. Студенты, а их в стране стало очень много, подтягивали «хвосты» или весело отмечали окончание сессии. С одной стороны, война с фашистской коалицией, а с другой – как жили, так и живем. Война – она гдето там, на западе. Даже отпуска не отменили. У когото две недели, а на вредных производствах – месяц. Подъем патриотических настроений во всех слоях общества огромный. Добровольцев в армию – полно. Вот только мало кого берут. Ну кому нужен необученный солдат? А если этот доброволец – квалифицированный рабочий? Вот и давай на производстве свои стосто три процента нормы. Сто десять? Вот тут уже разбираться начнут. Если ты такой способный и трудолюбивый, что действительно можешь больше других сделать, так получи за это премию. А если технологию нарушаешь и гонишь количество за счет качества? Так за это еще в том же тридцать восьмом начали давать на первый раз условные сроки с поражением в гражданских правах. Молод и силы девать некуда? С работы не отпускают? Учись! Партия и правительство все для этого сделали! Не очень квалифицированный, талантов особых и семьи нет, в армию не берут, а на месте не сидится? Так вон повсюду объявления, «требуются на стройки народного хозяйства». Страна как будто и не замечала войны. Прокладывались новые дороги, старые расширялись и покрывались слоем черного асфальта. Снимались новые фильмы, в театрах ставились новые спектакли. Люди любили друг друга и рожали детей.А войска работали строго по планам. Я просматривал свежие сводки с фронта. На душе было и радостно и горько одновременно. Радостно, потому что, несмотря на ожесточенные бои, потери были минимальны. Горько… Очень горько было за ту, мою первую Родину. Столько народа погибло в той Великой Отечественной войне!В двери опять показался Поскребышев:– Егор Иванович, все уже собрались.Я посмотрел на часы. Тринадцать пятьдесят восемь.– Приглашайте.Предстояло обсудить текущие вопросы и проверить готовность к операции «Удар молнии».Почему Викентьев не выходит со мной на связь? * * *– Вот подумай сам, – майор легонько постучал папиросой о пачку, вытряхивая из нее крошки табака, промял мундштук, прикурил от одноразовой газовой зажигалки и продолжил: – Чем ограничивается высший пилотаж на «Яке»?– Ну как чем, – капитан отвел взгляд от окна, за которым вдали виднелось взлетное поле аэродрома, – летнотехническими характеристиками самолета и умением пилота.– Правильно, – в интонации майора прозвучали учительские нотки. Задолго до войны он много лет проработал инструктором в авиаучилище, – а если летчик хороший?– Ну, – капитан задумался, – способностью пилота переносить перегрузки.– Вот, а я о чем, – удовлетворенный ответом командир полка потянулся стряхнуть пепел в гильзу от зенитного снаряда. Медали на его груди тихо звякнули. – А Василий на пилотаже умудрился уже три самолета развалить. Причем два списали на земле, как не подлежащие восстановлению, а позавчера… – майор помолчал, – позавчера под Остроленкой его эскадрилья прикрывала понтонную переправу. Он сбил двух «лапотников» и, уходя от «худого» на выходе из пикирования потерял крыло.– Как это – потерял? – удивился капитан. Он только сегодня вернулся в полк после лечения и с большим интересом выслушивал новости вперемешку с рассуждениями своего друга и командира.– А вот так! Комиссия во главе с инженером дивизии дала заключение о превышении расчетных перегрузок. Как Василий умудрился не только успеть покинуть разломанный самолет, но и раскрыть купол парашюта, я не понимаю, – майор загасил папиросу и тут же достал из пачки новую. – Может, помогло то, что на пикировании фонарь отсосало?– Подожди, – возбужденно прервал друга капитан, – после десятка «же» Вася выпрыгивает и спокойно приземляется на парашюте?– Именно!– Ну силен! Прямо зверь какойто!Командир полка посмотрел на друга и расхохотался. Капитан непонимающе глядел на смеющегося. Тот, вытирая слезы, объяснил:– Василий себе новый позывной взял – «Зверь».Теперь улыбались уже оба.– Если бы только это! – майор опять стал серьезным, встал и подошел к окну. Низкие тучи, накрывшие аэродром, и были причиной того, что командир полка мог свободно пообщаться с другом. Синоптики, увы, не обещали летной погоды еще два дня.– Если бы только это, – повторил майор. – Восторженная пехота, наблюдавшая за боем снизу, тут же предоставила Васе машину с сопровождением. А в машину складировали трофейные «гостинцы». В результате вечером весь полк пьяный был, обмывая трех сбитых.– Каких трех, ты же говорил, он двух «лаптежников» сбил?– Так ему же еще «мессера» записали, – объяснил майор, – «худой», который за Васей погнался, на выходе из пикирования не смог вписаться в траекторию «Яка» и вмазал в землю.– В общем, неделю назад с ним чтото произошло. Ну, ты же сам Васю знаешь. Обычный летчик, да, хороший пилот, но ничего особо выдающегося. А тут пришел ко мне и потребовал тренировочный полет. В тот день на фронте относительно тихо было, ну я и разрешил. Соответственно, решил понаблюдать. Сам понимаешь, если что, то моя голова с плеч первой полетит. Всетаки сын Самого… Повиражил он немного, бочку в обе стороны крутанул. А потом… – Майор помолчал. – А потом начал выделывать такое… Вот после того тренировочного полета его «Як» и списали. Ну да новых самолетов у нас, сам знаешь, хватает. На следующий день Василий сбил двух «худых» и «раму». После посадки пожаловался на плохую реакцию самолета на элероны и что машину тянет в левый крен. Техник стал осматривать «Як», а у того консоли крыльев повело, а с левой стойки шасси щитки от перегрузок вырвало. Как он посадил, не представляю. В общем, списали самолет. – Майор опять помолчал. – Да и сам Вася какойто другой стал. Шуточек меньше. КУЛП наизусть выучил. Заносчивость кудато исчезла. Резко повзрослел? Осознал, что война – не игрушки? Ответственность за фамилию почувствовал? – майор задавал вопрос за вопросом самому себе. – За неделю Василий заимел девять сбитых, – командир полка кивнул удивленно молчащему капитану:– Дада, девять. Я его представил к двум «Красным Звездам» и старлею. Комдив – к «Боевому Красному Знамени». Ну, с такими темпами он в этом месяце и «норму» выполнит, – майор выразительно посмотрел на свою звезду Героя Советского Союза. – Завтра его командиром третьей эскадрильи поставлю. На Хомякова все равно вызов из штаба ВВС пришел. * * *Выбил себе разрешение на ночные полеты. Как? Элементарно. Пошел к командиру полка и потребовал допуск. Он мне – не по правилам, я за тебя отвечаю и в обход приказа ночью не выпущу.– Товарищ майор, а зачем же нам приказы нарушать? Прошу разрешения на сдачу допуска в закрытой кабине спарки, – продолжаю стоять на своем.– Ты, старший лейтенант, сначала зачеты по ночному самолетовождению сдай.– Уже, – говорю я и протягиваю рабочую книжку летчика.Майор проверяет записи и, понимая, что больше поводов для отказа ему не найти, нехотя вписывает задание на сдачу допуска.Зачет я получил в то же утро. Чточто, а по приборам у меня сотня часов налета в том мире была.А в одиннадцать пятьдесят по тревоге был поднят весь наш сто семьдесят третий ИАП. Локаторы ПВО засекли чтото невообразимое. Более двухсот самолетов противника сразу. И все они шли к понтонной переправе, которую прикрывал наш полк. Вторая эскадрилья капитана Чугуева пошла на взлет сразу. Моя третья – еще через пять минут. Первая осталась дожидаться возвращения дежурившего над переправой звена. Они должны были дозаправиться. Как я понял по коротким фразам командира полка, первая эскадрилья должна была стать нашим резервом.Навели нас на фашистов по радио точно. Под сотню «лапотников». Остальные – «худые»? Нет, это были не «мессеры». Хотя издали можно было перепутать. «Супермарин Спитфайр». Причем, как потом выяснилось, чтото на уровне Mk.VIII. С четырьмя двадцатимиллиметровыми пушками. Серьезный противник. А ведь в том мире эти истребители появились уже ближе к концу большой войны. Да, здесь мы пытались прогрессировать только СССР, но приличный технический толчок получила вся планета. Как результат – у врага есть более менее хорошие машины уже сейчас.– «Зверь», я – «Ворон», – услышал я в шлеме голос командира полка. Он во главе звена управления взлетел вместе со второй эскадрильей, – мы попробуем связать боем истребители противника. Твоя задача – «юнкерсы». Делай что хочешь, но не пропусти их к переправе.– Понял. Выполняю.Легко сказать, а вот как сделать? Отсюда до наших подопечных километров восемьдесят. Пятнадцатьдвадцать минут полета. Девятки «лапотников» идут на высоте две тысячи метров. У нас эшелон вдвое больше. Жму на тангенту передатчика.– Третья. Всем разомкнуться. Разбиться по парам. НУРСы переключить на бесконтактные взрыватели. Заходим с пикирования под противника. Повторяю, работать только с нижней полусферы. На нервом заходе работают ведущие, на втором – ведомые. От истребителей противника отрываться только на вертикалях. Схема шесть. Схема шесть. Все, парни, работаем.Два вечера вдалбливал своим ребятам тактику. Очень мало. Сейчас уже не до размышлений. Угол снижения градусов сорок. Скорость восемьсот. Немного прибрать РУД. Хорошо, стабилизатор с небольшим углом стреловидности. Иначе потерял бы управление. На больших высотах такую скорость вообще развивать запрещено. Может затянуть в неуправляемое пикирование и разрушить машину динамическими нагрузками. Высота тысяча. РУД на максимум и обеими руками ручку на себя. Тяжесть перегрузки вжимает в кресло. Веки сами пытаются закрыться. Все. На прямой. Доворачиваю машину так, чтобы ведущий первой девятки «лапотников» оказался точно в центре колец прицела. Очень точная механика сама выставляет их так, чтобы при любых эволюциях самолета кольца указывали именно туда, куда полетят снаряды пушек. А вот упреждение изволь считать сам. Чуть приподнимаю капот и жду секунды. «Юнкерс» занимает все внутреннее кольцо прицела. Восемьсот метров. Палец сам жмет на большую гашетку в центре ручки управления. Два НУРСа срываются изпод плоскостей и, оставляя черные выхлопы, уносятся вперед. Яркие разрывы реактивных снарядов расцветают перед носом «лапотника», и стальная картечь в клочья сечет самолет противника. Не смотреть. Некогда. Вверх. Запас скорости такой, что ни одна вражеская сволочь не то что догнать, прицелиться издали не сможет. Пока машина набирает высоту, можно осмотреться. Колька в пятидесяти метрах сзади и чуть левее. Молодец! Не оторвался. Жму тангенту передатчика.– «Зверьдва», на трех тысячах повторяем. Давай, Коля, вперед, я прикрою.– Понял, командир, – голос у него вроде бы спокойный.Я его понимаю. У него ведь на правом пульте тоже успокаивающе горят одиннадцать маленьких зелененьких огоньков. Простейшая телеметрия, а насколько все для нервов проще. Это значит, что все остальные самолеты нашей третьей эскадрильи гдето здесь рядом, в воздухе, и серьезных повреждений не имеют. Искать их, крутя головой на триста шестьдесят градусов, некогда. Скорость понемногу падает, и оглядываешься назад каждые сорок секунд. Иначе можно не успеть засечь истребитель противника, пристраивающийся тебе в хвост.Николай сваливается на крыло и ныряет вниз. Теперь я цепляюсь сзади к нему. Стрелка вариометра[51] падает до упора, а обе стрелки высотомера крутятся против часовой все быстрее. Длинная вообще мелькает как сумасшедшая. Вывод из пикирования. Перегрузка сначала мягко, а затем все сильней наваливается на тело. Выскочивший откудато «спит» пытается развернуться в нашу сторону, но не успевает. На снижении наши «Яки» набрали все те же восемьсот кэмэ в час. Попробуй догони! Стараюсь боковым зрением фиксировать все, что творится вокруг. В воздухе минимум два десятка белых куполов. Будем надеяться, что противник. В моей эскадрилье пока потерь нет. Зеленые огоньки на правом пульте успокаивающе подмигивают. В эфире крики, команды и мат. Второй эскадрилье и командному звену явно несладко приходится. На обоих оружейных контейнерах Колиной машины звездочками вспыхивают огни реактивных двигателей НУРСов. Ракеты пошли. Опять идем вверх. Очень высоко, наверное, свыше десяти тысяч метров, замечаю белую полосу инверсионного следа. Вот кто навел нас на фашистов. Высотный разведчик с локатором. Сейчас его кинокамера с длиннофокусным объективом фиксирует весь бой на мелкозернистую пленку. Все наши действия и все до одной ошибки.На высотомере три тысячи. Я опять занимаю место впереди. Третий заход. Земля стремительно приближается. Вывод, прицеливание, пуск и набор. После пятого захода пустые контейнеры НУРСов сваливаются. Управление машиной становится ощутимо легче. После шестого освобождается от лишнего теперь груза и машина моего ведомого. Осматриваюсь. Реактивные снаряды неплохо проредили «лапотников», но их еще много. Ну что ж, пришло время пушек. Переключаю тумблеры управления оружием.– Третья, все освободились? – запрашиваю я своих ребят.Оказалось, не все. Это мы с Николаем оказались такие быстрые. Остальные только собираются на шестой заход. Ладно, пока нужно понять, что делается вокруг. Часть «спитфайров» смогла оторваться от боя со второй эскадрильей и заняла позиции под строем бомбардировщиков. Последние уже поняли, что плотные порядки позволяют нам одним залпом НУРСов сбивать сразу дватри «лапотника», и разомкнулись. То, что сейчас надо! Теперь им сложнее прикрывать друг друга огнем своих 7,92миллиметровых пулеметов. «Лапотники», они ведь двухместные. И стрелки в них очень неплохо защищают заднюю полусферу. Точнее, верхнюю ее часть. А снизу их сейчас пытаются прикрыть «спиты». Здесь все дело в плотности оборонительного огня. Чем она выше, тем меньше вероятность успешного захода на такую огрызающуюся цель. Вывод? Пока не догадались заново сомкнуться, нам надо работать все на тех же вертикалях прямо внутри строя «штук»[52]. Вот только столкнуться со своими можно в такой круговерти.– Третья. Я – «Зверь». После израсходования НУРСов все на «спитов». Повторяю, все на «спитов». Как поняли? Доложить.– Поняли правильно.– Коля, прикроешь мне спину от «спитов». Я тебя постараюсь предупреждать обо всех моих действиях. Начали. Задний «лапотник» первой… – только хотел сказать – девятки, но, увидев, что их всего четыре, на ходу поправился: – группы.Намечаю на глаз траекторию и ныряю вниз перед самым носом третьей шестерки «юнкерсов». Проношусь под второй и с ходу пристраиваюсь к замыкающему бомбардировщику первой группы. Отреагировать его стрелок не успевает. Короткая очередь, и экипаж «штуки» разорван на куски снарядами моих пушек. Вниз! Иначе нарвусь на пулеметы впереди летящих «лапотников». Слишком быстро мы с ведомым выскакиваем далеко вперед, запоздалые очереди передних пушек «юнкерсов» нас даже задеть не могут. Почему все так стремительно? Я ведь чуть не воткнулся в бомбардировщик, чей экипаж я расстрелял. Элементарный расчет. У меня было около семисот семидесяти километров в час. У «штуки» крейсерская скорость двести семьдесят. Теперь понятно, почему мы их делаем как стоячих. Полтысячи кэмэ в час разницы. А если?…– «Зверьдва», пробуем «ножницы» начиная с задней группы «лапотников». Как понял?– Работать, как по конусу?– Именно!Молодец! Быстро соображает. Позавчера я показывал всей эскадрилье, как можно догнать цель, идя сбоку от нее. Потом на скольжении доворачиваешь и почти в упор стреляешь. Мы проносимся подо всей вражеской армадой встречным курсом на высоте метров шестьсот. Боевой разворот с набором высоты и наша пара сзади всей фашистской группировки. Я успел отдать команду своим орлам работать по истребителям противника. Так, Коля влево, я вправо. Наши «Яки» рисуют встречные синусоиды. На максимальном размахе обходя построения «юнкерсов», даю крен и ручку чуть на себя. Машина на сумасшедшей скорости мчится параллельно боковой «штуке», но под углом градусов в двадцать к траектории полета. Какимто шестым чувством успеваю поймать момент, когда неповоротливая туша «лапотника» перекрывает сразу все кольца прицела. Очень короткая очередь и «юнкере», получив несколько снарядов с дистанции сорок метров, сыпется вниз. Промазать с такого расстояния невозможно. Но я этого уже не вижу. Строго дозированное движение ноги, и скольжение превращается в вираж. Чуть приподняв капот, пропускаю под собой Николая и перекладываю рули вправо. Наши самолеты, как кончики ножниц – разошлись, сошлись и опять расходятся. Спокойно успеваю выбрать цель, поставить машину в нужное положение, нажать гашетку и плавно уйти под ведомого. На очередном заходе мы «отстригаем» каждый по одному «лапотнику». И ни одна сволочь на «спите» не в состоянии даже успеть прицелиться в нас. Подходя к передней паре «юнкерсов», я вижу, как они сбрасывают с горизонта бомбы на пустое поле, спеша избавиться от бесполезного теперь груза, и разворачиваются назад. Успеваю пристроиться к одному и нажать гашетку. Но пушки почемуто молчат. Очень неприятное ощущение. Как будто голый в толпе народа. Бросаю взгляд на счетчики боеприпасов. На индикаторах всех трех пушек нули. Ручку на себя – и осмотреться. Пикирующие бомбардировщики беспорядочно выкидывают бомбы и разворачиваются назад.На правом пульте у меня только десять зеленых огоньков. Один горит желтым. Ну хоть не красный, и то хлеб. Четвертый номер поврежден.– «Голубьдва», что у тебя? – запрашиваю я по радио.– Радиатор «спит» разворотил, – слышу я ответ Лехи Устименко, – его Ваня успел приголубить.Еще хохмит! Значит, не все так плохо. Но когда вернемся на аэродром, я этому хохмачу втык сделаю. Подставился, паразит, под противника.– Курс сто, РУД до упора и тяни вверх. Набирай высоту, пока мотор не заклинил.Без воды в системе охлаждения двигатель выдержит минуту. В лучшем случае – две.– Уже тяну, – отвечает ведомый Голубева.Где он? Это только кажется, что в небе так легко найти друг друга. На голубом фоне все далеко идущие самолеты – черные точки. Только подойдя ближе, можно определить, кто есть кто. Вот он, мой Лешка! За «Яком» тянется струйка дыма? Нет. Это пар. Двигатель теряет последние остатки воды. След исчезает, но тут же появляется вновь. Только уже не белый, а черный. В перегретом моторе горит масло. Но вот и он кончился. «Бобик сдох», как любит выражаться сам Леха. Высота четыре шестьсот, вижу я на приборе, пристраиваясь сзади к «Голубюодин», который охраняет своего ведомого. Устименко должен с запасом пропланировать отсюда до линии фронта. Аэродинамическое качество у наших истребителей очень приличное. Снаружи самолет вылизан, как гоночная машина. Как следствие, мы с этой высоты и без двигателя очень далеко можем планировать.Автоматически прислушиваюсь к переговорам в воздухе. Командир полка выводит из боя всех. Боевая задача выполнена. Враг не дошел до нашей переправы тридцать километров. Это что, бой длился всего десятьпятнадцать минут? А кажется – три часа. Только сейчас я чувствую, что все белье у меня мокрое. Очень хочется пить. Срываю кислородную маску и присасываюсь к мундштуку бортовой фляги. Выпиваю два литра подкисленной аскорбинкой воды. Мало, но фляга уже пустая. Управление машиной стало почемуто тяжелым. Повреждена? Нет, это я устал. Смотрю на кислородный манометр. Половина. Да, при таких нагрузках энергия организма буквально выжигается. Интересно, на сколько килограммов я похудел?Леха прыгнул по моему приказу сразу, как только под нами промелькнула узенькая темная полоска Нарева. До аэродрома он явно не дотягивал. А рисковать садиться на брюхо я ему запретил. Самолетов у нас хватает, а хорошие пилоты всегда будут на вес золота. Проследив за его успешным приземлением, взяли курс домой. Сели нормально, но многих из машин вытаскивали. Меня в том числе. Сил не было ни на что. Наземный состав под руководством медиков отпаивал нас глюкозой. Туг же прямо на взлетное поле привезли обед. Поели, и спать.Я проснулся уже ближе к вечеру. Проснулся от голода. Есть хотелось неимоверно! Ополоснулся под душем, и вперед, в столовую. Там ужинала первая эскадрилья. Я с большим удовольствием принял сто граммов фронтовых и накинулся на большую тарелку борща, хорошо сдобренного сметаной. Только когда была прикончена вторая порция первого и передо мной появилась свиная отбивная с жареной картошкой, ко мне за столик присел комэскодин капитан Володя Лагутин.– Ну рассказывай, майор, как вы фашистов били.Я непонимающе посмотрел на него, потом скосил взгляд на свое плечо. На погоне был только один голубой просвет и три маленьких звездочки. Вовка довольно расхохотался.– Когда разведка проявила пленку и доложила наверх, через два часа телетайпом приказы посыпались. Командиру полка подполковника дали и заместителем командира дивизии по летной поставили.Нда. Зам по летной в авиации – первый зам.– А кто у нас теперь командиром будет? – спросил я, уже начиная догадываться.– Майор Сталин! – ответил довольный капитан. – Рычагов, говорят, сразу приказы подписал, как только ему результаты боя доложили.Да, чточто, а «фронтовой телеграф» у нас передает новости быстро. Как ни пытаются соблюдать секретность, но о наступлении или об изменении планов командования все почемуто узнают сразу. Причем прежде всех – рядовые, а последним – командир. А вот то, что меня так быстро «поднимают» – в этом мире и в это время – норма. Рычагов, который сам за пару лет от старшего лейтенанта дорос до генерала, иначе в такой ситуации поступить не мог.– Вы двумя эскадрильями сбили сто шесть машин противника! – Володька, это было хорошо заметно, просто наслаждался выражением моего лица. – Ты сам завалил тринадцать «штук»!Тринадцать «юнкерсов» в одном бою? Быть такого не может! Пока к столу подсаживались другие пилоты, причем каждый норовил поздравить меня с повышением, я попытался припомнить бой. Три моих захода с пуском НУРСов. Максимум – шесть «штук». Еще семь, когда мы с Колей ножницы делали? Ни разу не промахнулся? Как потом выяснилось из кинокадров, снятых разведчиком, неуправляемыми реактивными снарядами я сбил пять «лапотников», помогло хорошее чувство дистанции и гиростабилизированный прицел. Пушками я расстрелял, действительно, семь пикирующих бомбардировщиков, но один из них вмазал в соседа и утянул его за собой на тот свет.– Твой ведомый семерых завалил, – продолжал меня информировать довольный комэскодин.– Сколько не вернулось? – перебил я его.– Четверо из второй. – Лицо Володи тут же стало смурным.Треть эскадрильи. Много.– Двое выпрыгнули, – добавил ктото, – может, выйдут?Полсотни километров по нашпигованной противником территории? Вряд ли. Лишь бы живы ребята остались. Немцы в «котлах» уже начали сдаваться. Расстрелять наших в такой ситуации никак не должны. Побоятся они.В столовой появился – уже с двумя звездами на каждом погоне – бывший командир полка с Алексеем Устименко. У него тоже прибавилось по звездочке. Нда, звездопад какойто сегодня. Прямо как у Володи Высоцкого: «Вон покатилась вторая звезда вам на погоны». Многие участвовавшие сегодня в бою повышены в звании. Сидели мы очень долго. Наши объекты передали под охрану другим частям, а теперь уже моему полку дали сутки отдыха. Постепенно подтянулись проснувшиеся ребята из второй эскадрильи и из теперь уже бывшей моей третьей. Помянули погибших и обмыли повышения. Знатная пьянка получилась. Попробовали разобрать бой. Кто что делал и помнит. Сделали вывод, что наши самолеты – лучшие в мире. Попытались сравнить с битвой на подходах к бакинским нефтепромыслам в первый день войны. Тамто сбили больше двух сотен машин противника. Потом всетаки решили, что мы молодцы. В Азербайджане с нашей стороны работало сразу два полка «Яков», а у врага не было истребительного прикрытия. Понадеялись они на неожиданность. В нашем же случае, как точно подсчитала по кинопленке разведка, было девяносто семь «штук», тихоходных, но довольно точных при поражении наземных целей пикирующих бомбардировщиков. И сто четырнадцать отличных английских истребителя новейших серий. Не смогли они прорваться к нашей переправе. А ведь там их ждали еще и «шилки». По две на каждом берегу. И чего фашисты рвутся так перерезать наши коммуникации?Почему Викентьев не выходит на связь? Что, черт побери, у них там происходит? * * *Серое небо. Облачность – десять баллов. Нижний слой – четыреста метров. Мелкий моросящий дождик. Промокшая насквозь полосатая колбаса «колдуна»[53] уныло висит и только изредка шевелится под нечастыми порывами слабого ветра. Только над большим фургоном «Урала» неутомимо крутятся и качаются антенны локаторов. Минимум погоды. Только для пилотов первого класса. И только на машинах, оборудованных полным комплексом аэронавигационных приборов. У противника такая аппаратура отсутствует. Для фашистов сегодня полетов нет вообще. Поэтому и мы сегодня работаем на земле. Летчики дежурного звена на всякий случай в готовности сидят в большой палатке рядом со стоянкой своих машин и штудируют многочисленные инструкции и наставления по производству полетов. Остальных пилотов я разогнал по классам заниматься тем же самым. Инструкции в авиации пишутся кровью. Каждая авария и тем более катастрофа тщательно и иногда долго разбираются. После этого или вносится поправка в конструкцию самолета, или, как правило, находится ошибка в действиях конкретного виновника и пишется очередная инструкция. Девяносто девять процентов всех летных происшествий – нарушение инструкций.Только я собрался поработать со своей бывшей третьей эскадрильей, как прибежал посыльный из штаба. К нам летит какоето начальство. Ну а кто это еще может быть, если следует «Ил14» в сопровождении двух звеньев истребительного прикрытия? Время есть, поэтому быстро к себе в комнату. Долой камуфляж. Свежую рубашку, китель с орденами и медалями. Кожаная портупея. Пройтись бархоткой по яловым сапогам. Вместо пилотки – фуражка. Посмотреть в зеркало. Хорош! Вот только Звезды Героя и ордена Ленина не хватает. Указ о присвоении мне высокого звания напечатали во всех газетах на следующий день после того памятного боя под Остроленкой.Я выскочил из «козлика», когда транспортник уже заходил на посадку. Тяжелая машина коснулась травы точно напротив буквы «Т», выложенной брезентовыми полотнищами слева от размеченной флажками взлетнопосадочной полосы. Одно звено «Яков» село одновременно с «Илом», второе кружило еще над облаками. Истребители по командам техников с флажками заруливают под натянутые на длинных шестах маскировочные сети. Из одного из них залихватски спрыгивает, не дожидаясь, когда подтащат лесенку, парень в летном комбинезоне. Снимает пластиковый шлем и поворачивается ко мне. Главнокомандующий ВВС генераллейтенант Павел Васильевич Рычагов. На лице генерала улыбка. Доволен, что опять смог подержаться за ручку управления боевой машины. У командующего время для этого выдается достаточно редко. Вскидываю руку к виску и собираюсь отдать рапорт, но Рычагов, все с той же довольной улыбкой, качает головой и показывает рукой на транспортный самолет. Люк «Ила» уже открыт, и борттехник прилаживает маленькую алюминиевую лесенку. Из самолета, придерживая одной рукой фуражку с высокой тульей, выходит генералполковник Синельников. Евгений Воропаев собственной персоной! Вот тыто мне и нужен. Директор СГБ Советского Союза отмахивается от моего рапорта, протягивает руку и испытующе смотрит мне в глаза.– Ну, здравствуй, майор Сталин! – Пожатие у него сильное. Вся его высокая фигура нависает надо мной.– Здравия желаю, тащ генералполковник.– Вольно, майор, вольно. Мы не в строю. – Он попрежнему смотрит на меня, а во взгляде читается вопрос.Он что, не знает, кого десантировали в этот мир? Вот это номер! Он тоже без связи?Синельников поворачивается к командующему ВВС.– Паша, мы, – он опять пытливо смотрит на меня, – мы с Василием отойдем в сторонку.Я оглядываюсь и показываю на свой «козлик».– Прокатимся?Генерал не раздумывая забирается на водительское место, выгнав моего шофера под моросящий дождик. Я сажусь справа и без спроса закуриваю «беломорину». Мы отъехали на пару сотен метров от стоянки, когда Егор заглушил мотор и решительно повернулся ко мне.– Славянский шкаф продашь?Мы смотрим в глаза друг другу и начинаем хохотать. Пару минут мы не могли остановиться, затем Синельников, все еще смеясь, тыкает в меня пальцем и спрашивает:– Ты кто?Он что, уже с того момента без связи?– Куратор проекта «Зверь», – отвечаю я.Генералполковник поперхнулся. Лицо становится серьезным.– Павел Ефимович, вы? Здесь? Что случилось?– Я, Женя, я. Пока не знаю. Разберемся.Мы обнимаемся. В машине неудобно. Даже сидя, я значительно ниже его и при объятии мое лицо колют его ордена.– Раздавишь, медведь, – выворачиваюсь я из его лап.– Ой! Извините, Пал Ефимыч.– Все, Женя, нет больше полковника Когана. Есть майор Василий Сталин. И тебя я тем именем последний раз назвал. Конспигация и еще газ конспигация, – старательно грассируя, говорю я, пародируя известную личность, – и вне строя – только на «ты». Не поймут ведь, если кто заметит.Он внимательно смотрит на меня.– Как скажете, – и тут же поправляется: – Как скажешь, Василий.– Тяжело было здесь одному? – задаю я именно тот вопрос, который сейчас требуется.Он молчит, вытаскивает у меня из руки папиросу, жадно затягивается и возвращает. От кашля удержаться не смог.– Первый раз курю в этом мире, – говорит он с извиняющейся интонацией, делает паузу и начинает рассказывать:– Нет, не тяжело. Просто подругому. Довольно быстро въехал в эту жизнь. Вначале немного казалось, что это какаято ролевая игра. Просыпался иногда и ноги ощупывал. На месте ли? Я ведь там после ранения много за компьютером сидел. Игрушками развлекался. А что было еще делать? – он немного виновато посмотрел на меня. – А здесь… Здесь потом вжился. Пустился во все тяжкие. Бросился в эту жизнь играть… пока не понял, что это не игра. Понастоящему и навсегда. Что надо работать не за страх, а за совесть. Рисковал, бывало, круто. Но всегда старался просчитывать. Тут уж вам, тьфу, тебе виднее, что получилось.– Хорошо, Егор, получилось. Ты не только направлял мысли отца в нужную сторону, – он немного непонимающе взглянул, когда я назвал высшего руководителя державы отцом, – ты сам стал рулить историей в нужную сторону.Посмотрев на его удивленное лицо, теперь уже я стал рассказывать, что настолько вжился, что чувствую семью Василия Сталина своей.– Светлана тебе теперь тоже родная? – голос генерала дрогнул. Взгляд был напряжен.– Конечно. Будешь обижать сестренку – убью! Не посмотрю, что ты теперь на полторы головы выше меня.Мы переглянулись и опять расхохотались. Я понял, что Егор сам кого угодно за мою сестру пришибет. Синельников же это мое понимание распознал и был в этом отношении спокоен. Я достал новую папиросу из пачки. Генерал тоже было потянулся, но я убрал «Беломор» в карман кителя.– Не курил, и не надо, – наставительно сказал я. Както очень быстро наши отношения перешли в разряд старшего и младшего. Причем совершенно ненасильственно с обеих сторон. Он – генералполковник, двадцатишестилетний директор самой мощной в этом мире службы государственной безопасности – младший. И я, девятнадцатилетний майор – старший. И мы оба уже знаем, что мы – друзья. Что ближе у нас здесь уже никого не будет. Только у него еще была моя младшая сестра – маленькая Светка.Егор с сожалением посмотрел на мой карман.– Ладно, Вася, как скажешь. Слушай, а ведь Светланка здесь недалеко. Пара сотен километров всего. Поехали?– Четырепять часов на машине трястись? А где она конкретно? – Я достал из планшета полетную карту.Генерал взглянул на нее и уверенно ткнул пальцем:– Здесь.Я, тоже уверенно, указал на отметку полевого аэродрома штурмовиков рядом:– Полетели.– А что Паше Рычагову скажем?– Ничего. С собой возьмем. Могут три Героя Советского Союза на концерт сгонять? Пока мы тут с тобой болтали, машины наверняка уже обслужили и заправили.Егор в очередной раз жизнерадостно расхохотался:– А Звезду я тебе с собой привез. Для торжественного вручения, так сказать. Имею право, как один из руководителей страны.Об отсутствии связи с тем миром мы говорить не стали. Обоим было ясно, что гам чтото случилось. В то же время мы знали, что как только Викентьев решит все проблемы, связь будет… * * *Светка повисла на Егоре и не захотела слезать с его рук. Я смотрел на них и пытался понять свое отношение ко всему тому, что свалилось на меня всего какуюто неделю назад. И в первую очередь – как мне сейчас общаться со Светланой. С одной стороны, подсознание твердило, что это моя родная младшая сестра. С другой… Девчонка как девчонка. Совсем молоденькая, смазливая, но никак не мисс мира. И что Егор в ней нашел? «Чужая душа – потемки», правильно люди говорят.– Товарищи офицеры, – на нас были плащ палатки, но по фуражкам и вообще всей ситуации встречи самолета с истребительным прикрытием капитан – дежурный по полетам на этом аэродроме – принять нас за рядовых, несмотря на возраст, никак не мог, – машина вас ожидает.Светланка всетаки отлепилась от Синельникова и полезла обниматься со мной.– Васька, а ты изменился, – она нежно провела рукой по моей щеке. На сердце ощутимо потеплело. Родная сестра. Я окончательно понял, что действительно за ее счастье могу когонибудь убить.– Вроде всего пару месяцев не виделись, а ты какойто другой стал, – она опять погладила меня но щеке.– Война, Светлана Иосифовна, – прокомментировал Рычагов, – на ней мужчины быстро взрослеют.– Здрасьте, дядя Паша, – она наконецто заметила командующего ВВС.– Светка, – одернул я сестру, – дяди дома остались.– Здравия желаю, товарищ генераллейтенант! – молодцевато поприветствовала вытянувшаяся девчонка.– Вольно, рядовая, – командующий ВВС, с шиком отдав честь моей маленькой сестренке, усмехнулся.– Иззвинните, товаррищ генераллейтенант, – стал заикаться капитан.– Все вопросы к старшему по званию, – Рычагов указал рукой на Егора.Капитан посмотрел на Синельникова, узнал – портреты высших руководителей страны часто бывали в газетах – и челюсть его отвисла.– Вольно, капитан, – генералполковник сдержал улыбку и посмотрел на меня:– Пойдемте, Василий Иосифович?Я за руку потянул Светку к машине. Теперь капитан узнал наконецто нас с сестренкой и молчал с открытым ртом. Не стоило вводить его в еще больший шок. Увидеть сразу столько знаменитых людей страны и одного из высших руководителей державы. Бедный капитан… * * *Мы сидели вчетвером в небольшой комнате за накрытым столом. Наглая Светка, не обращая внимания на Рычагова, забралась на колени к Егору и слезать, похоже, не собиралась.– Мальчики, вы надолго прилетели?Мальчики? Синельников старше Светланы на двенадцать лет, я – на пять. И все равно мальчики? Попробуй, пойми этих девчонок.– Нет. Завтра, кровь из носа, мне надо быть в Москве, работы много, – ответил Егор и повернул голову к командующему ВВС: – У Голованова к «Удару молнии» все готово?– Давно. Сидит на Дальнем Востоке с твоими молодцами и ждет команды.– Это вы о чем, генералы? – вмешиваюсь я.Рычагов вопросительно смотрит на Синельникова. Тот гладит по плечу Светлану, которая млеет у него на коленях.– Этому майору, Паша, можно знать все. Что самое интересное, Василий во многом информированней тебя, – Егор поворачивается ко мне: – Канадская операция. Ждем сигнала от твоею отца.– Подтолкнуть в нужный момент Рузвельта в нужную сторону? Тоже дело.Переговоры с президентом САСШ и несколькими ведущими сенаторами идут уже третий день. * * *Хорошо, оказывается, быть командиром полка. Боевую задачу получил, запланировал действия эскадрилий – и работай. Бумажной работы, конечно, много, но я ее в основном ночью стараюсь делать. Если нет полетов. На сон вполне хватает трех часов. Способности собственного организма меня самого поражают. В короткое летом темное время суток летаю один. Отвожу душу. Немцы после начала нашей охоты за их железнодорожным подвижным составом перенесли основные перевозки на ночь. Специально подготовленные наши пилотыночники все равно не дают им покоя. Ну и я стараюсь в меру своих возможностей. Дальности полета «Яку» с подвесными баками вполне хватает, чтобы достать противника на всей территории генералгубернаторства. Так здесь называется бывшая Польша. Англичане довольно оперативно поставили немцам много «спитов» и мобильных радиолокаторов. Действия по железным дорогам противника усложнились, но не прекратились. Теперь надо было на скорости обходить истребители врага, чтобы нанести удар. А вот на обратном пути иногда, если не получалось сразу оторваться, приходилось вступать в бой. Ночью очень сложно определять на глаз дистанцию и высоту. Радиолокационных прицелов здесь пока, увы, нет. Тепловизоры обладают низкой точностью. Основная моя задача в такой ситуации – не дать врагу вести прицельный огонь. Я же вижу противника ночью вполне удовлетворительно. Разогретые до белого свечения патрубки выхлопных коллекторов мощных авиадвигателей иногда в ночном небе можно увидеть за пару километров. Да и не очень пока совершенные наши самолеты радиолокационной разведки неплохо помогают. Предупреждают о замеченных с высоты целях. Вот тутто и начинается игра в кошкимышки. Только фашисты никак не могут понять, что если их много, то это значит, что мышек больше, а никак не кошек. Прошлой ночью меня попытались взять восьмеркой «худых». Не вышло. Двоих завалил на вертикалях и оторвался с набором высоты. Тело мое слушается все лучше и лучше. В машине я один, и бутафорить под медленного не требуется. * * *– Неправильно. Таран – это не наш метод.– Почему? – на лице неугомонного Николая было написано удивление.– А давай, Коля, вместе подумаем. Если у тебя есть снаряды, то зачем рисковать?– Как это – зачем? Чтобы сбить! – вмешался Устименко.– А зачем сбивать? Вам задачу какую поставили? – спрашиваю я у капитана Голубева, которого я поставил командиром своей, теперь уже бывшей, третьей эскадрильи.– Прикрывать штурмовики.– Именно. Две шестерки «Илов» должны были обработать скопление вражеской техники под Ловичем. Ваша эскадрилья обязана была дать им возможность выполнить штурмовку без помех. Вместо этого, вы устроили собачью свалку с «мессерами» и «спитами». Позволили им связать себя боем. Два «худых» прорвались к нашим штурмовикам и заставили их встать в оборонительный круг. Лишних пятнадцать минут полета, и их командир сделал правильный вывод, что в случае какихлибо осложнений в районе цели у них может не хватить горючего на обратный путь. В результате бомбы были высыпаны в чистое поле. Боевое задание не выполнено! Ну и толку, что вы сбили трех «худых» и одного «спита»? Лейтенант Звягинцев после тарана вынужден был покинуть самолет. Ногу при приземлении повредил. Врач сказал, что пару недель его к полетам не допустит. Ну и что, что «мессер» сбил при этом?На лицах ребят было уныние. Еще попенять им или хватит? Прониклись?– Повторяю, таран – не наш метод. Работать надо короткими очередями с малых дистанций. Тогда снарядов хватит на любой бой. Все. Через… – я посмотрел на часы, – через сорок минут пойдем сопровождать все тех же «Илов». Я уже все обговорил с их командиром. Они максимально сомкнутся и сами будут на пути к цели прикрывать впереди идущие машины. Пушки у них посильней наших. Сзади идет одна пара истребителей. Эшелон – две тысячи шестьсот. Остальные идут на пяти тысячах точно над штурмовиками. Чуть что – срываетесь парами с высоты и отгоняете фашистов. Я со своим ведомым старшим лейтенантом Зарубиным иду на шести с половиной тысячах, – Коля довольно хмыкнул, – если что, всегда успеем свалиться сверху. Строй пар не пеленг, а фронт. В сотне метров друг от друга. Таким образом, не только ведомый будет прикрывать ведущего, но и наоборот. Всегото довернул и срезал подкрадывающегося сзади противника. Только не забывайте крутить головой на триста шестьдесят градусов. Шея не сломается. Ребята, поймите, наши машины значительно лучше самолетов противника. Это преимущество надо использовать на все сто! Ну что, всем все понятно?Пилоты закивали.– Разойдись!В этот раз боевое задание было выполнено. Десять минут штурмовки – и место сосредоточения вражеской техники стало напоминать лунный ландшафт. На пути к цели мы дважды предотвратили попытки фашистов прорваться к нашим «горбатым»[54]. Всего один «спит» сбили? Мало? Ерунда! Главное – задание выполнено и потерь с нашей стороны нет. Мощные ИлЮМ, которые здесь почему то называются Ил2, в глубине нашей территории пошли на свой аэродром, помахав нам на прощание крыльями. Бомбардировщики Ту2 вообще обычно работают без истребительного прикрытия. Ни одна машина противника не может их догнать. Может быть потому, что на самом деле это модернизированные Ту10? * * *Чертова пропагандистская кампания! Наши со Светкой фотографии заполонили все газеты и журналы страны. Я, с новенькой Звездой Героя на груди и кучей орденов за сбитые самолеты противника, со свеженькими погонами подполковника – Синельников, паразит этакий, своей властью мне еще по одной звезде на плечи накинул, – и она – маленькая моя сестренка – вольноопределяющаяся рядовая со своей медалькой. Разрекламировали до самыхсамых. Отец вернется с Гавайев, надо будет обязательно поговорить на эту тему. Никакой личной жизни! С другой стороны – слишком много. Я, конечно, не против, но ведь может же вскрыться моя любвеобильность… Глава 2 – По порядку, полковник, по порядку. И, пожалуйста, кратко.Немолодой полковник со значками военной прокуратуры на петлицах вытащил из кармана кителя платок, вытер взмокший высокий лоб с намечающимися залысинами и, успокоившись, стал докладывать.– Генералполковник Гудериан скрытно сосредоточил до двухсот танков – вероятно, это все, что осталось от второй танковой группы вермахта – под Пенками. Затем последовал пехотный удар у Скарышева, – полковник показал место на расстеленной на столе карте. – Генераллейтенант Власов поддался на провокацию и стянул туда резервы со всего участка фронта. Когда Гудериан ударил своими танками на стыке шестой и тридцать третьей наших мотострелковых бригад, – полковник опять ткнул в точку на карте колпачком шариковой авторучки, – наша оборона не выдержала многократного превосходства противника. Резервы этих бригад отсутствовали изза приказа генерала Власова. Причем немецкий танковый кулак прорвался прямо к штабу армии. Генерал Власов позорно бежал на бронетранспортере с тридцатимиллиметровой пушкой, тем самым еще уменьшив оборонительные возможности роты охраны штаба армии.«Интересно, и где „быстроходный Гейнц", – вспомнил я кличку Гудериана в том мире, – нашел горючее для своей техники? Значит, мы не все их бензохранилища разбомбили».– Прорыв был ликвидирован, но несколько десятков немецких танков всетаки дошли до моста через Радомку и, выбив охрану, которую Власов не удосужился предупредить… Точнее, – поправился полковник, – он вообще никому не доложил о вражеском прорыве. В общем, Гудериан ушел, – полковник сник, как будто это была лично его вина.– Наши потери? Безвозвратные, – уточнил я.– Почти семьсот человек, – виновато ответил военный прокурор.– Заключение следственной комиссии готово?– Так точно, – полковник достал пластиковую папку, вытащил из нее документ и протянул мне.Я пробежал бумагу глазами. Все правильно составлено. Взял из стаканчика письменного прибора перьевую авторучку, заправленную красной несмываемой тушью, и написал: «Расстрелять». Поставил число и подпись. Расшифровал: «Заместитель председателя ГКО СССР генералполковник Синельников Е.И.». Протянул документ обратно полковнику:– Распорядитесь о немедленном исполнении.Почему полковник Коган заранее не предупредил Иосифа Виссарионовича об этом предателе? Надо будет у Василия Сталина спросить. * * *Восемьсот тонн авиационного бензина. Много это или мало? Для нормального химкомбината – выработка одной смены. Для обычной нефтебазы – вообще мелочь. Для одного Илчетырнадцатого – хоть залейся. А если их ровно сто сорок две штуки и впереди не одна тысяча километров? В самый раз. Во всяком случае, именно столько потребовалось сосредоточить в трех точках на территории Канады для операции «Удар молнии». Причем сосредоточить тайно. Закупить в основном в Североамериканских Штатах, складировать и провернуть все это так, чтобы неумелые канадские спецслужбы и полиция ничего не заметили. Хорошо, что в Канаде больше трех процентов населения – украинцы. А они еще не забыли закон августа тысяча девятьсот четырнадцатого года «О мерах военного времени» о регистрации и интернировании канадских граждан, подпадавших под категорию «подданный враждебного государства». Шесть лет в концлагерях так просто не забываются. Поэтому у специалистов первого отдела ПГУ СГБ СССР не было проблем с помощниками.Когда поступила команда, первые готовые к вылету самолеты, загруженные десантниками, пошли на взлет уже через два часа. Еще полтора часа ушло на подъем в воздух всех транспортников. В левом кресле лидера сидел сам командующий дальнебомбардировочной авиацией Советского Союза генерал майор Голованов. Так уж получилось, что военнотранспортная авиация СССР была у него в подчинении. Голованов решил лично возглавить пилотов в десантной операции, не имевшей до сих нор аналогов в истории мира. Надо было видеть удивленные лица ничего не понимающих американских работников транзитного аэродрома на Аляске, когда на него стали садиться один за другим тяжелые транспортные самолеты. Машины заправлялись и тут же взлетали. Команда советских технических специалистов работала, как на конвейере. Бензозаправщики сновали от самолета к самолету и к топливным танкам бензохранилища, как неутомимые муравьи. Один из «Илов» пришлось тягачом оттащить в сторону. Борттехник транспортной машины обнаружил неполадки в работе правого двигателя. Еще два самолета остались стоять в чистом поле уже на территории Канады, в точке второй дозаправки. Там уже десантники сами подкатывали бочки с авиационным бензином и маслом к транспортным «Илам» и, по очереди сменяясь у ручных насосов, заправляли свои машины. Еще три машины пошли на вынужденную, не долетев какихто двухтрех сотен километров до намеченной цели.Утром, в шесть часов вторника второго июля тысяча девятьсот сорокового года жители Оттавы с удивлением наблюдали, как огромные по тем временам транспортные самолеты один за другим садились в чистом поле всего в четырех километрах от столицы страны. Хорошо выспавшиеся во время долгого полета десантники высыпали из машин и, строясь на ходу в колонны, резво выдвигались маршброском к центру канадской столицы. По пути солдаты останавливали и реквизировали автотранспорт. Водителю тут же выдавалась бумага, куда быстро вписывался регистрационный номер автомашины. В документе на трех языках – русском, французском и английском – было сказано, что машина будет возвращена, а при невозможности – оплачена по цене новой. Круглая двухцветная печать с большой красной звездой в центре, присутствовавшая на расписке, отбивала желание спорить ничуть не меньше вроде бы небольших, почти игрушечных, автоматов десантников АК104.К десяти утра все основные правительственные здания были захвачены. А к одиннадцати в Холме, так почемуто канадцы называли здание своего парламента, были собраны все до того власть имущие в Канаде. Два часа утрясали текст капитуляции. Затем распечатанный опятьтаки на трех языках текст был подписан. С канадской стороны подписи поставили генералгубернатор Джордж Кембридж, граф Этлои, премьерминистр Уильям Кинг и спикеры: Сената – Джордже Парент и Палаты общин – Джеймс Аллисон Глен. С советской стороны подписались два молодых генералмайора. Командующий ДБА и ВТА Александр Евгеньевич Голованов и только в феврале назначенный командующим ВДВ Василий Филиппович Маргелов. Именно он возглавлял десантную операцию. Несмотря на несколько напряженную обстановку, по бокалу шампанского всетаки выпили. Ведь боевых действий практически не было. Чутьчуть стрельбы и несколько раненых с обеих сторон – не в счет.Солнце уже ощутимо нагрело серые гранитные глыбы, из которых было сложено здание парламента, когда в Москву ушла шифровка об успешном окончании операции. Несколько батальонов десантников, выстроенных перед Холмом, ответили на приветствие своего генерала громким троекратным ура. Эхо отразилось от высокой башни с часами, очень напоминавшей знаменитый БигБен. Солдаты любили своего молодого командующего. Они уже успели расшифровать аббревиатуру ВДВ как войска дяди Васи. * * *– Итак, господин президент, вы приняли решение? – Сталин в новеньком белоснежном мундире генералиссимуса был, несмотря на позднее время, бодр.– А как вы, господин председатель[55], предлагаете разделить Канаду? – А вот Рузвельт был уставшим.Сообщение о захвате русскими второй по территории страны мира застало его врасплох. Консультации шли весь день, но окончательного мнения у президента Североамериканских Соединенных Штатов еще не сложилось. Вступить в европейскую войну на стороне СССР? Причем с учетом того, что Сталин не требует реального участия американских сухопутных войск? Помочь Советам разрушить существующую колониальную систему мира? А ведь у Штатов нет своих колоний, следовательно, появятся новые рынки. Пустить Сталина в Северную Америку? А как же доктрина Монро? А ведь он, Сталин, обещает еще помочь разобраться с японцами, которые слишком быстро бросились захватывать британские и французские колонии. Вопросов было очень много, но решать их следовало быстро. На следующий день советская делегация уже должна была вылететь в Москву.Иосиф Виссарионович повернул голову к сидящему рядом Ворошилову. Маршал мгновенно понял, что требуется генералиссимусу. Пара слов стоящему за его креслом полковнику, и на большом круглом столе появляется карта.– У вашей страны очень удобная часть северной границы с Канадой – прямая линия. Не будем нарушать традиций.Сталин положил большую прозрачную линейку и провел красным карандашом прямую линию от Уава до Муссони. Рузвельт очень удивился: весь юговосток Канады вместе с Лабрадорским полуостровом отходил к Штатам. Самая заселенная и промышленно развитая часть страны. Жирный кусок.– Остров Ньюфаундленд? – с некоторым напряжением поинтересовался американский президент. Очень уж богатая это была территория.Иосиф Виссарионович переглянулся с Молотовым. Тот еле заметно кивнул и сохранил свое обычное невозмутимое выражение лица. Хотя, если приглядеться, можно было бы заметить через круглые стекла очков смешинку.– Махнем на Аляску? – На лице Сталина появилась радушная улыбка.Американский переводчик вначале не понял, что высший руководитель самой большой страны мира решил пошутить. Он минуту совещался со своим советским коллегой и только потом перевел предложение. Причем перевод оказался несколько длинней оригинала. Рузвельт вежливо улыбнулся и задумался. Обмен явно неравноценный. Аляска находилась севернее, и климат там был значительно хуже. А ведь можно стать тем президентом, чье имя останется в истории на века. Мало того что территории Соединенных Штатов станут больше, так еще сами они, эти новые земли, значительно более комфортны для проживания. Сталин понимает, что Советскому Союзу сейчас новые республики потянуть будет очень трудно, поэтому вынужден раздаривать территории, как шубу с барского плеча.– Господин председатель, это, как вы понимаете, я должен обсудить. Но, как мне почемуто кажется, в Конгрессе особых вопросов не возникнет.Они оба вежливо улыбнулись друг другу и Рузвельт спросил:– Баффинова Земля?– Давайте, господин президент, Гудзонов пролив будет нашим общим? – Сталин улыбнулся сквозь прокуренные усы.Еще три года назад от «Голоса свыше» он получил информацию, что шельф Северного Ледовитого океана содержит богатейшие месторождения полезных ископаемых. Поэтому сейчас он делал все, чтобы заранее отсечь Соединенные Штаты от океана, который весь должен стать советским.– Мелкие острова? – Рузвельт не собирался настаивать на огромном, но холодном острове, впервые описанном британским путешественником Баффином.– Пусть с этим разберутся наши советники, – благожелательно ответил Сталин.Президент также благожелательно кивнул. Переговоры шли уже третий день, и велись они не только между первыми лицами великих держав, но и между многочисленными военными и гражданскими специалистами. * * *– Итак, Гарри, предложения генералиссимуса Сталина выглядят весьма привлекательно. Как, по твоему?Гарри Ллойд Гопкинс работал с Рузвельтом уже давно. После недавней отставки изза скверного здоровья с поста руководителя департамента внешней торговли он стал просто помощником своего президента.– Безусловно, Фрэнки. Но мне не нравится сама ситуация… Операцию по захвату Канады русские провели слишком хорошо, – слово «слишком» он выделил интонацией. – Поневоле подумаешь: а что, если они захотят учинить нечто подобное с нами? Да, у нас есть армия, не чета канадской, однако… Кто мог подумать об удачной атаке русских на Канаду еще неделю назад?Рузвельт заинтересованно посмотрел на своего друга.– Да, Донован еще полгода назад докладывал мне про имеющиеся у него данные о вероятной агрессии всех основных европейских держав против Советов. Говорил он и про то, что русские, с высокой долей вероятности, готовят своим противникам не один сюрприз, но такое никому в голову не приходило! Эти Советы оказались способны не только наголову разбить лучшие войска Гитлера и флот Черчилля, но и нанести ответный удар в совершенно неожиданном направлении! Уверен, что все наши ярые антикоммунисты, начиная с мистера Гувера, сейчас исходят ядом – «красная угроза» совсем рядом с границами США…Гопкинс скорчил такую мину, что президент засмеялся.– Понимаешь, Фрэнк, – начал объяснять Гарри, – ты в курсе, что русские в Канаде запретили деятельность лишь пары крайне правых партий? Все самые большие политические партии и движения получили разрешение продолжать свою деятельность с учетом военного положения! Нет, для меня совершенно очевидно, что русские будут всеми средствами поддерживать левые силы, в первую очередь – канадских комми, но одно то, что они не запретили многопартийную систему, говорит о том, что либо мы чегото не понимаем в их доктрине, либо Советы сменили свой политический курс, а мы этого не заметили…Рузвельт хмыкнул:– И правда, любопытно… Ладно, этот вопрос пока не стоит остро, так что вернемся к теме наших сегодняшних переговоров с генералиссимусом… Как ты думаешь, Гарри, зачем ему Аляска и холодный север Канады?– Черт его знает. Вариантов много. Вопервых, чисто практически им выгоднее ассимилировать Аляску, чем пытаться бороться с нашим влиянием на промышленно развитые районы Канады.Президент согласился:– То есть здравый смысл… Плюс к тому Аляска изначально была русской территорией, и не исключено, что Сталин просто хочет вернуть ее назад. Принимается. Продолжай…– Вовторых, отдавая нам такой лакомый кусок, Советы ставят условием военный союз между нашими странами против фашизма и колониализма.– Ты думаешь, они настолько заинтересованы в союзе с нами?– Честно говоря, именно этот аспект переговоров меня… пугает… нет, не так, скорее, просто внушает опасение. Ведь если наш Конгресс вдруг откажется от такого щедрого предложения, то мое предположение об атаке русских, например, на Вашингтон может оказаться не столь уж фантастичным…– Твоя мысль мне понятна. Конечно, тот, кто отказывается от столь щедрого предложения, наверняка имеет камень за пазухой, да и Сталин, уверен, не стерпит такой обиды… – Рузвельт сделал паузу и продолжил: – С другой стороны, он отдает нам именно те территории, с которых удобнее всего ударить по Вашингтону. Хотя именно они сегодня самые богатые и заселенные. Как бы говорит: мы хотим только дружить. Однако не думаю, что Конгресс откажется от этого союза…– Почему? – все еще не мог понять Гопкинс.– Видишь ли, я перед переговорами имел удовольствие прочесть сводный аналитический доклад от комиссии по внешней торговле при Конгрессе. Нет, я был в курсе, что Советы активно покупают наши станки, но даже я не знал, что сейчас уже около двадцати процентов нашей промышленности работают по прямым заказам из СССР! Причем из этого доклада следует, что часть продаваемого нами не в Советский Союз оборудования в конечном итоге оказывается опять же в России… Да, русские зависят от нашего оборудования, но и мы зависим от их контрактов! Прекратись сейчас заказы из СССР – нашу страну ждет кризис похуже «Великой депрессии»… А большинство наших конгрессменов тем или иным образом связаны с промышленностью – либо имеют долю в предприятиях, либо просто живут на содержании у промышленников… Так что антикоммунисты могут скрипеть зубами от злости, но этот союз будет заключен!Теперь уже задумался Гопкинс. В администрации президента, до того, как стать министром торговли, он занимался рабочими местами. Весь великий кризис он только и делал, что искал, куда пристроить американский народ, чтобы он мог прокормить себя и свои семьи. Правые, даже из его «родной» Демократической партии, давно прозвали его самого коммунистом. Нет, у него действительно левые взгляды, но не настолько же… А если?… Впрочем, Фрэнку виднее.– А если Советы знают чтото про север, чего не знаем мы? – озвучил Гопкинс свои мысли. – Это вполне вероятно – ведь мы еще не закончили проект «Манхеттен», а по всем данным наших аналитиков. успехи русских в последние несколько лет связаны именно с…– Да, я понял тебя, Гарри, – перебил друга Рузвельт, – но у нас нет особого выбора – эти предложения Сталина слишком хороши, чтобы от них отказаться…Неожиданно советник расхохотался:– Видишь ли, Фрэнк… Только что пришло в голову… Вполне может быть еще одно объяснение желанию Сталина получить в свои руки весь север американского континента: просто тщеславие. Ведь оккупировать Гренландию русским теперь труда не составит, а значит, Ледовитый океан станет «карманным русским океаном»…Президент тоже засмеялся:– Да, Гарри, объяснение ничем не хуже прочих… Ха ха… Все может быть… Кстати, на оккупацию Гренландии они не пойдут. Зачем? У Советов отличные отношения с Данией. Выкупят этот холодный остров у королевства. Вот только… Откуда у них столько золота? * * *– Коля, ну ты же пилот! Мы ведь даже думаем не как все.– Что значит не как все? – на лице моего ведомого было удивление.– Ну, – теперь уже я задумался, – например. Что ты делаешь, когда нужно лететь выше?– Как что? Капот приподнимаю.– Вот. А давай спросим когонибудь, – я огляделся. Официантка Настенька с довольной улыбкой о чем то беседовала со старшим лейтенантом Олегом Таругиным, техником второй эскадрильи. Отличный, знающий специалист. Но бааабник! Надо спасать девушку.– Настенька, подойди к нам, пожалуйста.Официантка тут же подбежала к нашему столику, оставив разочарованного Таругина.– Добавки, товарищ подполковник?– Нет, Настя, садись, – я пододвинул стул.Девушка аккуратно, бочком, пристроилась на сиденье, немного настороженно поглядывая на нас.– Вот представь, Настенька, что ты летишь на самолете и управляешь им.– Я? – в глазах девушки были испуг и удивление. На самолете она еще ни разу в жизни не летала. Мне даже пришлось погладить ее по руке, чтобы чутьчуть успокоить.– Ты, Настенька, ты. Вот что ты будешь делать, если потребуется лететь выше?– Не знаю, – девушка задумалась, – наверно, поверну рули так, чтобы нос задрался.– Молодец, – я посмотрел на свою пустую тарелку, – а добавку ты мне действительно принеси. Гуляш сегодня великолепный.Официантка тут же умчалась на кухню. Меня в полку любили. За что, интересно? Я повернулся к ведомому:– Ну что, понял?Коля задумчиво поковырял вилкой в своей пустой тарелке.– Она пытается управлять машиной, а я сливаюсь с ней?– В точку! А выводы? – тут же потребовал я.– Разные ощущения и, как следствие, другой образ мыслей? – высказал предположение Коля.– Правильно! И раз мы подругому думаем, раз нам в жизни больше дано – ну кто еще может летать быстрее птиц и почти каждый день смотреть на землю сверху вниз – то у нас и ответственность выше. А уж за свой экипаж ты должен отвечать по полной и понимать, что криком порядок наводить не стоит.Николай подумал – кажется, до него дошло – и кивнул:– Ясно, командир. Больше не повторится.Утром этот троглодит накричал на сержантаприбориста, не успевшего вовремя отъюстировать новый радиополукомпас. Старый отказал и парень всю ночь с товарищами менял прибор, но точно настроить не успел. * * *Это была большая победа всего советского народа, армии, дипломатов, правительства и лично Иосифа Виссарионовича Сталина.– Все получилось! – я положил на стол перед маршалом шифровку.– Это точно, Синельников? – Берия недоверчиво смотрел на меня, сверкал стеклами своего пенсне и тоже начинал улыбаться. – И на создание Организации Объединенных Наций со штабквартирой на нашей территории Рузвельт согласился?– На все! Они с Иосифом Виссарионовичем подписали тот текст декларации, над которым мы тогда в Политбюро столько спорили. Военный союз стран, борющихся с фашизмом и колониализмом, уже существует. Американская армия войдет в Канаду и будет поддерживать там порядок до ввода наших внутренних войск. Мы же обязуемся помочь Штатам в войне против Японии, которая сегодня уже неминуема, не позже чем через три месяца после капитуляции гитлеровской Германии в Европе. Британия объявляется не просто пособником фашистов, а фашистской страной. Любые поставки туда запрещены, и мы можем начинать морскую блокаду немедленно.– То есть все пункты наших планов прошли?– Так точно, товарищ маршал, – довольно доложил я, – советская делегация вылетает в Москву сегодня вечером после совместной прессконференции руководителей двух великих держав.Лаврентий Павлович задумался, еще раз улыбнулся мне и констатировал:– На фронте у нас тоже все хорошо. Две крупные группировки противника уже капитулировали. Осталась только эта их группа армий «Центр», рассеченная пополам. Но там тоже германцам уже нечего есть. Закончим с ними, перегруппируемся, и можно будет двигаться на запад, на Берлин.Неужели у нас все получится? * * *Вообще, как выяснилось позже, мы совершенно оказались не готовы к такому громадному количеству пленных. Пришлось даже специальный закон принимать. Взятые в плен, если не виновны в других преступлениях, заключаются под стражу и могут быть отпущены, если нет особых договоренностей между воевавшими странами, только после семи лет отработки. Англичан у нас было не так уж много, а вот немцев… Голодающие в окружении германцы начали сдаваться уже в конце двадцатых чисел июня. Показывать по телевидению и в документальных фильмах «Совинформбюро» длинные колонны пленных – это для пропаганды советского образа жизни было, конечно, хорошо. Но их же всех надо было накормить, проверить, рассортировать, вывезти на восток державы к местам работ. Мои контрразведчики зашивались. Ведь вся их работа должна быть тщательно задокументирована. Во внутренних войсках катастрофически не хватало командного состава. Служба военных переводчиков громко кричала: «Караул!» Единственное, с чем практически не возникало проблем, так это с железнодорожным транспортом.Ну Лазарь Моисеевич, ну жук усатый! В тридцать девятом он за какието пару месяцев умудрился перешить железнодорожную колею на освобожденных от польских оккупантов территориях Западных Украины и Белоруссии под наш стандарт. Тихой сапой собрал себе целых шесть перешивочных составкомплексов образца конца шестидесятых годов того мира. На каждый подготовил по четыре смены специалистов и гнал эти комплексы практически без остановки. До полутысячи километров в сутки иногда перешивать у Кагановича получалось! Это одновременно с постройкой новых и серьезной реконструкцией старых мостов. Вообще, железнодорожный транспорт здесь у нас здорово вперед шагнул. Появление новых мощных дизельных тепловозов и усиленных грузовых вагонов позволило поднять грузоподъемность эшелонов до тысячи двухсот тонн и скорость движения по длинным перегонам до шестидесяти километров в час. Мало? Это только кажется. Составы с техникой, боеприпасами, продовольствием шли на запад, делая за сутки до тысячи километров. А на восток шли поезда с пленными. Надо признать, что немецкая дисциплинированность работала и в плену. Эшелоны разгружались в глубоком тылу, и тут же германцы сами строили себе лагеря. Хорошо, что сейчас лето. Не особо замерзнут. Но за Уралом у нас и летом ночами холодно. Континентальный климат какникак. * * *Серое облачко разрыва зенитного снаряда вспухло почти перед самым самолетом. На лобовом бронестекле появилась приличная выщербина. Машину заметно встряхнуло, и перед носом появилась нелепо торчащая почти вертикально неподвижная лопасть винта. Невезухато какая… Решил, называется, на свободную охоту в ближний тыл противника смотаться. Поймали девятку «мессеров». Двух я завалил, одного Колька, еще одного – Голубев с напарником на свой счет записали. Остальные успели в тыл удрать. Знают, гады, что мы в глубину их обороны стараемся не забираться. Мало мне было. Еще свежатинки захотелось. Пошли вдоль линии фронта, и тут… Так нелепо попасть под зенитки! И откуда они у немцев здесь взялись? Левой рукой рванул рычаг аварийного управления шагом винта. Хоть какоето давление в маслосистеме заклинившего движка осталось? Лопасть медленно, рывками, но повернулась на больший угол атаки. Уже легче, зафлюгированный винт теперь меньше тормозить будет. Дальше что? Оба оставшихся НУРСа – в белый свет как в копеечку. Пусковые контейнеры отвалились и закувыркались вниз. Горючку – на аварийный слив. Еще около двухсот кэгэ сбросим. Теперь осмотреться. За машиной тянется шлейф бензина, выдавливаемого из баков углекислотой. Колька прилип сзади слева. Пара Голубева на шестьсот метров выше. «Мессеров» не подпустят, если те появятся. Запас высоты терпимый. До нейтралки должно хватить. Плавно доворачиваю на восток, одновременно жму тангенту передатчика.– «Голубьпервый», «Голубьпервый», я – «Зверь», как слышишь?– Отлично слышу, командир, – немедленно откликается капитан Голубев.– Мотор у меня заклинило, – информирую я, делая ударение на второй «и», – прикрывайте.– Васька, самто цел? – тут же всунулся неугомонный Колька.– Вроде цел.Балансирую почти на скорости сваливания. Зато так дальше долечу.– «Зверьдва», «Зверьдва», ваш курс, немедленно, – прорывается голос начальника штаба моего полка через шум помех.Быстро сообразил, однако. Сейчас штурмана по данным Николая рассчитают место моей вынужденной, и командование тут же вышлет мне на помощь «броневой ударный батальон». Приучил их отец к взаимодействию.Высота неумолимо падает. Так, линию фронта проскочили. «Больному стало легче, он перестал дышать», вспомнилось вдруг некстати. И чего всякая ерунда в голову лезет? Прыгать уже поздно. Низко слишком. Взгляд рывками бегает по земле.Ищу, куда плюхнуться. Приходится лететь с небольшими доворотами, иначе длиннющий капот мотора закрывает почти всю видимость. Вон вроде бы подходящее поле. Скольжениями сбрасываю мизерный запас высоты и плюхаюсь «на брюхо». Метров двадцать – пробег нормальный. Чисто автоматически фиксирую соответствие своих мыслей голосу комментатора при запуске ракеты: «Двадцать секунд – полет нормальный». Правым крылом натыкаюсь на чтото торчащее изпод снега, и начинается наземная акробатика…Что так надоедливо жужжит над ухом?… Паршивото мне как… И почему матьЗемля так отвратительно встречает своих блудных детей? Ага, мыслю, значит, существую. Живой? Вроде. Глаза, как ни странно, открываются. Все какоето темное. Уже закат? Долго провалялся. Так, сначала шевелим головой. Хорошо, шею, значит, не сломал. Теперь верхние лапы. Шевелятся. Нижние? Тоже. А что жужжит? Аккуратно поднимаю правую руку к шлему. О, светофильтр, оказывается, вниз свалился. Поднимаю. Теперь светло! Так это, оказывается, Колька надо мной кружит. Медленно, но активно шевелимся. Вроде цел, как ни странно. Расстегиваю ремни и пытаюсь открыть разбитый фонарь. Черт, заклинил. Ладно. Достаю «Гюрзу» и отстреливаю замки. О, как по ушам бьет в маленькой кабине. Еще хорошо, что в шлеме. Откидываю остатки фонаря, встаю и машу Николаю. Тот, заметив, сразу крутит восходящую бочку. Радуется за меня. На сердце становится заметно теплее. Вылезаю и обхожу разбитую машину. Да, инженеры Викентьева тогда хорошо постарались. Самолет вдребезги, а кабина почти цела, как кокон кокпита в формуле один.Я почувствовал просто зверский голод, строго соответствующий моему позывному. Ну, раз желудок так напоминает о себе, значит, с организмом болееменее порядок. Надо достать бортовой паек и перехватить чегонибудь. * * *В свой полк я попал уже ближе к вечеру. Связной Як12 приземлился на полосу, и пилот подрулил прямо к будке мобильного КДП[56]. Меня встречали. Практически весь полк. Но лица у ребят были почемуто нерадостные. Многие плакали. Что случилось? Вот он же я, здесь. Живой и практически невредимый. Несколько ушибов не в счет. Соскакиваю на землю. Както неуверенно подходит начальник штаба.– Василий Иосифович… – майор запнулся. И чего он по имениотчеству? Мы же давно на «ты».– Василий Иосифович, сообщение советского правительства, – он еще чтото говорил, но расслышать было невозможно. Севший сразу после малютки «Яка» Илчетырнадцатый взревел моторами, реверсируя винты. Он как раз тормозил прямо напротив нас. и шум волной резко заглушил голос начальника штаба. Сейчас транспортник прокатится и станет слышно.– …вся делегация погибла, – закончил фразу майор и снял фуражку. В глазах у него тоже стояли слезы.– Ничего не понял. Какая делегация? Где? Почему погибла?Майор не ответил. Что вообще происходит? Все лица понурые. Многие повернулись к остановившемуся недалеко «Илу». Из открывшегося люка без лесенки выпрыгнула маленькая фигурка и стрелой понеслась к нам. Светка!? А онато что здесь делает? Сестра бросается мне на грудь. Ревет в голос.– Папу убили… * * *Рузвельт был доволен. Он был очень уставший, но довольный. Столько для государства, для его Штатов в этом веке не сделал еще ни один президент. Про экономический кризис, этот топор, нависший над свободным американским бизнесом, можно было забыть на десятилетия. Союз с Советами? Это, несомненно, правильный шаг. В то же время Туманный Альбион теряет свое первое место в мире. Империя, над которой никогда не заходит солнце? Была. Индия взбунтовалась еще весной и теперь, когда русские подлодки делают в Индийском океане все, что хотят, она отрезанный от Англии кусок. Канаду у Его Величества мы со Сталиным уже отобрали. С Австралией разберемся без генералиссимуса. Нет у Советов столько войск и кораблей. Ближний Восток? Пусть русские сами там разбираются. Они же не отрицают право американских бизнесменов качать там нефть. Япония, которая набросилась на бывшие колонии британцев и французов, как коршун? Разберемся вместе с Советами. Надо признать, что их танки и самолеты хороши. Очень хороши. И русские достаточно дешево продают чертежи Америке. Правда, Советы за свои военные технологии запросили построить им под ключ два крупных судостроительных завода. На севере, около этого их Мурманска и под Владивостоком. Ну и что? Все равно им никогда не догнать нас по тоннажу. СССР становится ведущей державой мира? Надолго ли? Рузвельт даже подумать не мог, что в этом мире не просто надолго – навсегда.Элеонора стояла у мужа за спиной и придерживала одной рукой спинку инвалидного кресла, а другой шляпку. Ветер дул от винтов огромного четырехмоторного самолета советской делегации, который разворачивался, выруливая на взлетную полосу. Ветер пытался сорвать шляпку с ее головы. Первая леди тоже сильно устала за эти дни. Глаза этого Сталина… Вроде бы невысокий тихий человек. Но вся его фигура, весь вид источали такую властность, такую силу… Гордость за мужа переполняла ее. Он справился, поставил на место этого комми. Теперь Америка стала больше и богаче, а к Советам отошла эта холодная Аляска, которая когдато и так принадлежала России.Слева от инвалидной коляски президента выстроились советник Гарри Гопкинс, вицепрезидент Уоллес, госсекретарь Корделл Хэлл, военный министр Стимсон, морской министр Нокс, директор ФБР Джон Эдгар Гувер, адмирал Гарольд Старк, начальник штаба ВМФ, генерал Маршалл, начальник штаба армии, несколько сенаторов и ведущих конгрессменов. Именно с ними совещался и принимал поистине судьбоносные решения президент страны, которая стремительно вырывалась вперед на фоне прогнивших европейских культур. Глава вновь созданного Управления Стратегических Служб полковник Уильям Донован стоял последним в этом ряду. Он был, возможно, единственным, кто не поддержал Рузвельта. Ну, не брать же в расчет этого Маккарти. Президент сделал чудовищную ошибку. Да, проект машины времени «Манхеттен», который позволит заглядывать в будущее, пока не дал никаких результатов. Но потом, когда все получится – Донован был уверен в успехе – потом может оказаться слишком поздно, ведь у Советов такая машина уже есть. А иначе – откуда они все знают?…Справа стоял строй почетного караула из морских пехотинцев. Лучшие парни Америки, добровольцы. Высокие, сильные и всегда готовые с оружием в руках высаживаться там, где прикажет их президент.В небе над взлетающим советским самолетом кружила шестерка «Кинг кобр» – почетный эскорт для транспорта делегации бомбардировщика Ту4, переоборудованного в достаточно комфортабельный дальний пассажирский самолет с мощным оборонительным вооружением. Вдруг одна из машин неожиданно наклонила нос и сорвалась с нарастающей скоростью в пикирование. Очереди сразу из двух пушечных турелей только что оторвавшейся от взлетной полосы «тушки» не смогли помешать «кобре» врезаться в хвост самолета советской делегации. Море огня от вспыхнувшего бензина закрыло часть горизонта. Жар вспышки дотянулся своим теплом до сидящего в инвалидном кресле президента.– Как же это? Почему? Что же теперь будет???Фашист Чарльз Линдберг… Летчик, первым в мире перелетевший Атлантический океан. Национальный герой Америки и ярый поклонник Гитлера. Что или кто заставил его? Личные убеждения или люди адмирала Канариса, в руках которых оказался второй ребенок Линдберга? * * *– Ты хоть понимаешь, что об этом сейчас говорить рано? – было хорошо заметно, что Берия очень устал. Уставший и очень настороженный.Таким я не видел его с весны, когда без чьейлибо санкции приказал расстрелять без суда братьев Кобуловых и министра внутренних дел Грузии Сергея Гоглидзе[57]. Лаврентий Павлович, сразу как узнал об этом, примчался на Ближнюю дачу к Сталину и потребовал немедленного лишения меня всех властных полномочий. Виссарионович тогда выложил ему все документы следствия, которые тщательно подготовили мои ребята из второго ГУ[58]. Берия тут же поехал ко мне. Первый вопрос, который я тогда услышал, был:– Почему, Синельников, ты не предупредил меня?– Лаврентий Павлович, сядьте, пожалуйста, – я пододвинул удобное кресло.– Почему, Егор? – глаза всемогущего министра за круглыми стеклами пенсне были злыми, удивленными и немного обиженными.– Потому, что это были ваши люди, – я сделал ударение на «ваши», – и своими преступлениями они бросали тень на своего покровителя. Вы, без всяких сомнений, стали бы их защищать. А эти… своей жадностью предали наше дело. Был бы только лишний шум. Кобуловых и Гоглидзе все равно поставили бы к стенке, но слишком много народу тогда могло узнать, что люди честнейшего маршала Берии – предатели.– А твои люди, – теперь уже ударение было сделано на «твои», – болтать не будут?– Нет. Тем более что став моими, они не перестали быть вашими. Так же, как и я сам.Еще около недели тогда Лаврентий Палыч поглядывал на меня немного косо, а потом взял и привез моей Светланке роскошную норковую шубу. Светка, немного недолюбливающая Берию, подарок приняла только после моего поощряющего кивка. Мы с маршалом дружно поохали, восторгаясь видом восхищенной девушки в поистине королевском подарке. Прощаясь в тот вечер, Палыч крепко пожал мне руку, поглядел прямо в глаза и сказал только одно слово:– Спасибо.Значит, понял все правильно и окончательно поверил мне.Сейчас Берия был таким же уставшим и настороженным, как тогда весной. И еще убитым горем. Я спросил прямо:– Кто сядет в кресло вождя и возглавит осиротевшую державу?Лаврентий Павлович бросил на меня оценивающий взгляд.– Ну уж никак не ты.– Товарищ маршал, мне не до шуток. Кто?– Какие сейчас могут быть шутки, Егор? – Берия задумался, – Молотов мог бы… Я не хочу, я…– Вы не лидер, Лаврентий Павлович, – жестко сказал я, – вы – великолепный руководитель, отличный специалист, очень знающий и умный человек, но не лидер. Но вот решать, кто сядет в кресло Сталина, придется именно вам и прямо сейчас.Маршал устало посмотрел мне в глаза.– А ведь ты тоже не годишься. Я верю тебе, но за тобой не пойдут. Да и страна тебя не примет. Молод слишком. Я вообще не совсем понимаю, как ты меньше чем за три года стал из никому неизвестного младшего лейтенанта генералполковником, членом Политбюро и одним из главных руководителей страны.– Правильно. Я сам не желаю. Дело не в возрасте. И вы, Лаврентий Павлович, прекрасно все понимаете. И как я генералом стал, и как в Политбюро попал. Дело совершенно не в этом. После Иосифа Виссарионовича меня всерьез никто не воспримет. Тогда кто?Берия задумался и ответил:– Не знаю.Я выдержал достаточно большую паузу и только потом сказал:– Есть только один человек, которого страна примет почти без вопросов, за кем пойдет без всяких сомнений.– Кто? – удивился маршал.– Сталин!– Как это, – не понял сначала Берия, – он же мертв. Ты, Егор, думаешь что говоришь?Я молчал и смотрел прямо в глаза маршалу. Постепенно выражение его лица стало меняться с удивленного на очень удивленное и не верящее.– Васька?– Нет, – торопиться было нельзя, – нет, не Васька, а Василий Иосифович Сталин.Зрачки маршала расширились. Это было хорошо видно через круглые линзы пенсне. Берия задумался, а потом вдруг разразился длинной тирадой.– Три года назад, после появления «Голоса свыше» Иосиф Виссарионович однажды спросил меня, точнее, задал риторический в общемто вопрос: почему те, из будущего, не хотят вести с нами прямой диалог? А потом перестал задавать такие вопросы. Причем достаточно быстро после этого стала меняться наша внутренняя политика. Технические вопросы внедрения новых технологий начали очень быстро решаться Управлением Стратегических Исследований. Слишком быстро! Почти мгновенно! Ты, Егор, думаешь, я не сделал выводы из этого? Затем вдруг один младший лейтенант ГБ[59]  из моего собственного ведомства стал проявлять чудеса тактики и прозорливости. Очень удачно при этом подставившись на прямой контакт с Вождем. Стремительный карьерный рост был обеспечен. Мало того, что этот лейтенант практически не совершал ошибок, мелочи вроде одновременного секса с двумя девчонками не в счет. Он при этом почемуто не подставлял своих начальников, что было очень принято у нас раньше. Этот лейтенант оказался великолепным спортсменом. Вырубить одним ударом профессионального боксера, призера чемпионата страны, или забить гол в ворота лучшей футбольной команды Москвы для него не представляет никакой сложности. А уж как он стреляет! Берет в руки новейший автомат, чертежи которого опятьтаки получены через УСИ, разбираетсобирает его так, как будто всю жизнь этим занимался, и стреляет без единого промаха. Отлично прыгает на толком не освоенном еще инструкторамииспытателями парашютекрыле. Менее чем за сутки находит и раскалывает глубоко законспирированного вражеского шпиона. Устраняет ошибки сборки системы управления еще никогда не летавшего вертолета. Те ошибки, в которых не смогли разобраться лучшие специалисты мира. Узнав крохи информации по вражескому чуть ли не гению ракетостроения, за пару дней разрабатывает и лично производит молниеносную операцию его захвата на секретной базе противника. Поднимаясь по карьерной лестнице, этот парень всегда оказывается на своем месте. Внешняя политика или планирование военных операций – никаких проблем! А как ты подготовил своих десантников? Ведь в Канаду ты отправил не самых лучших. Отборные, преданные лично тебе, сидят в полной готовности здесь, под Москвой, в тренировочных лагерях. Не знаю, как ты это сделал, но за тебя они глотки кому угодно перегрызут. Взять личную, практически бесконтрольную власть в стране сейчас тебе не просто, а очень просто. Но – нет! Ты приходишь ко мне и предлагаешь мальчишку, который еще моложе тебя!Нда… Оказывается, все это время я был под колпаком у Берии. Под довольно плотным колпаком. Конечно, мы не были такими наивными, чтобы не предполагать подобное. Но настолько плотно и прозрачно?…– А если он – Василий Иосифович – еще лучше и опытней меня? – всетаки решился я.– Ответь мне только на один вопрос, Егор, зачем вам все это надо? – в его глазах была усталость, очень большая усталость.Вот что мне сейчас ему сказать? Правду? Всю правду? Что там, в другом мире мы просрали построенную такими же, как и здесь, Сталиным, Берией и всем народом державу? Искать виноватых? Нельзя, сейчас никак нельзя… Как объяснить, что нынешний Советский Союз теперь мне не менее, а даже более родной, чем та Россия? Слова, это будут только слова… Все эти годы он мне верил. Очень многое знал, еще больше понимал, плотно контролировал, но верил… Надо или рассказать все, до последней мелочи, или… не говорить ничего! И тогда я решился! Подошел к столу с музыкальным центром, включил. Пока лампы прогревались, нашел нужную пленку, вставил кассету и увеличил громкость и басы. Пока из колонок слышалось слабое шипение, подошел к маршалу и сел в кресло прямо напротив него. Глаза в глаза.Мелодия была хороша. Просто великолепная мелодия. Но сейчас, важнее был текст песни. Поверит?Забота у нас простая,Забота наша такая:Жила бы страна родная,И нету других забот.И снег, и ветер,И звёзд ночной полёт…Меня мое сердцеВ тревожную даль зовёт.Пускай нам с тобой обоимБеда грозит за бедою,Но дружбу мою с тобоюОдна только смерть возьмёт.И снег, и ветер,И звёзд ночной полёт…Меня мое сердцеВ тревожную даль зовёт.Пока я ходить умею,Пока глядеть я умею,Пока я дышать умею,Я буду идти вперёд.И снег, и ветер,И звёзд ночной полёт…Меня мое сердцеВ тревожную даль зовёт.Не надобно нам покоя,Судьбою счастлив такою.Ты пламя берешь рукою,Дыханьем ломаешь лёд.И снег, и ветер,И звёзд ночной полёт…Меня мое сердцеВ тревожную даль зовёт…Старая песня Пахмутовой из того мира. Здесь ее еще никто не слышал…Музыка кончилась. Мы сидели глаза в глаза и молчали. Наконец маршал спросил:– Говоришь, он лучше тебя?– На голову, – с готовностью подтвердил я.– И фамилия у него – Сталин, – размышляя вслух, произнес Берия.– И, возможно, это именно он давал советы Иосифу Виссарионовичу, – тоже как бы размышляя, добавил я.– Он?! – тут же вскинулся маршал.– Возможно, – я утвердительно кивнул, однако словами не подтвердил, но и не отрицал.Берия задумался. Мы просидели в тишине несколько минут. Я не выдержал:– Лаврентий Павлович, в концето концов, председателем ГКО будете вы. Вася – вашим замом и председателем Президиума. А так как верховный орган управления в стране – ГКО, то вы всегда можете снять Василия.Маршал посмотрел на меня, горько усмехнулся и сказал:– Мальчишка! И как ты до генерала дорос? Ведь это не твои игры. Твое – это противника ломать тем или иным способом. Вот тут ты специалист, каких поискать, спорить не буду. А власть – это сложнее. Во много раз сложнее и тоньше. А ты рогом прешь. И как ты саму идею ГКО придумал, понять не могу.А ведь он, похоже, уже согласен!– А кто сказал, что это моя идея? – ответил я очередным провокационным вопросом, понимая, что у меня всетаки получилось убедить его. * * *В Москву вошли две бригады ВДВ под командованием прилетевшего из Канады генералмайора Маргелова и три бригады внутренних войск под командованием генералмайора Абакумова. Опытные, натренированные десантники в кубанках с красным верхом и лучшие солдаты с красными погонами из ведомства Лаврентия Павловича Берии вместе патрулировали улицы столицы. Москва была в трауре. Скорбела вся страна, потерявшая сразу половину своего высшего руководства во главе с самим Сталиным. Не было смеха в городе. Даже маленькие дети, чувствуя горе родителей, меньше улыбались. Тяжело было стране, но жизнь продолжалась. Люди работали и учились. * * *– Егор, я не готов. Ты это понимаешь?– А разве мы спрашиваем тебя о готовности? – теперь уже Лаврентий Павлович принялся за Василия. – Мы тебя сейчас вообще о согласии не спрашиваем. Надо. Понимаешь, надо!Мы сидели в моей московской квартире. Обревевшуюся Светлану я напоил снотворным и уложил спать. А Вася… Василий нашел в холодильнике водку. Выпил, но алкоголь на него практически не действовал. Хорошо хоть, что удалось уговорить его поесть. Глаза ввалились. Он не спал вторые сутки и спать, похоже, не собирался. А ведь Василий после неудачной вынужденной посадки.– Вась, это не только твое горе, это наше горе, – ну не знаю я, как еще объяснить ему свое чувство!Так вжиться? Он действительно потерял родного отца? А я? Такое ощущение, что потерял все… Нет, у меня есть еще моя Светланка. И еще ответственность. Ответственность за страну и народ. Она свалилась на наши плечи так неожиданно. Конечно, мы вытянем все, куда мы денемся. Но ведь он же явно лучше справится. Он нужен нашей команде. Кому, как не мне, это понимать? В конце концов, кто руководил проектом «Зверь» там? Чьи идеи я здесь воплощал? И Берию мне удалось убедить, что Василий нам нужен. Вдвоем с Лаврентием Павловичем мы – Сила. Именно с большой буквы. Его авторитет, умение руководить и мои знания. Вся внутренняя власть в стране у нас с ним в руках. Кто сейчас посмеет пойти против МВД и СГБ, вместе взятых? Никто не осмелится. Но вот с Васей мы будем во много крат сильнее.– Василий, ты считаешь, что дело твоего отца продолжать не надо? – Берия зашел с другой стороны.Вася Сталин задумался, затем посмотрел на нас усталым, но уже осмысленным взглядом.– Дело отца?… Это мое дело!Мы переглянулись с Лаврентием Павловичем. Наконецто!– Тогда давай ложись спать. Через два часа совещание ГКО. Мы продавим решение, чего бы это ни стоило.– Мы просто обязаны в данный момент показать преемственность власти. Иначе нас не поймут ни наши граждане, ни союзники, ни, в конце концов, враги, – сказал я.Мы сидели в осиротевшем кремлевском кабинете Сталина. Берия, видимо, после состоявшегося утром разговора, был сдержан и собран. Он уже выработал свою линию поведения и был готов к борьбе за правое дело и за нового лидера. Глаза Кагановича были красными. Он еще не принял для себя никакого решения. Хотя… Не знаю я никого, кто так быстро, как он, ориентируется во внутриполитической ситуации. Поэтому и умер в том, прошлом моем, мире своей смертью. Тимошенко сидел насупленный, отвернувшись от письменного стола вождя. Было такое ощущение, что он все время боится услышать за спиной голос человека, почти всю его сознательную жизнь руководившего им. Семен Константинович хорошо понимал, что сам он, только что назначенный министром обороны двумя замами Самого по ГКО, на место Верховного претендовать никак не может. Но сложившихся группировок еще, как ему кажется, не было, и на чью сторону встать, он пока не знал. Другое дело – Громыко. Андрей Андреевич явно будет на нашей стороне. Введенный в Политбюро совсем недавно, незадолго до войны, этот молодой умный белорусский шляхтич из обедневшей семьи был очень многим обязан Сталину. Якубовский? Молодой зам Ворошилова, теперь заместитель Тимошенко, а на самом деле – реальный министр обороны. Ваня тоже наш человек. Жданов. Старая гвардия? Вот он будет против. Андрей Александрович первый и спросил:– И что мы должны сделать, чтобы показать эту так нужную тебе преемственность власти?– Повторяю, это нужно нам, а не мне лично. Кооптировать в состав ГКО Василия Иосифовича Сталина с одновременным назначением его председателем Президиума Верховного Совета.Меня явно не поняли. Не удивлен был только Лаврентий Павлович.– Но он же мальчик еще! Всего девятнадцать лет. Да, он сын великого человека, но – мальчик, – высказал свое мнение все тот же Жданов.– Да кто он вообще? – Маленков.Этого надо убирать! Слишком много на себя берет. Хотя управленец неплохой.– Зачем нам здесь этот мальчишка? Он же ничего не понимает в управлении страной! – Мехлис.Этого тоже к стенке. Толку от него…Я переглянулся с Лаврентием Павловичем. Нет, тяжелую артиллерию в виде Берии вводить рано. Только когда другого выхода не будет.– Этот, как вы говорите, мальчишка сбил больше самолетов противника, чем ктолибо другой. Он настоящий воин. Но дело даже не в этом. И ГКО, и Верховный Совет – коллегиальные органы власти. Решения принимаются после тщательных консультаций. Какая вам разница, чья подпись будет стоять? Зато хотя бы видимость преемственности власти будет.Они, сволочи, прекрасно понимают, что молодой Василий Сталин – это еще один голос в ГКО против них, против их личной власти. Пока был жив Сам, она была резко ограничена. А теперь…– Да что ты, Синельников, к этой преемственности власти прицепился? Самто ты кто такой? Не много ли на себя берешь? – возмущается все тот же Мехлис.Вот тут он не прав. Совершенно не прав. Переходить на лица не стоило. Тем более на лица, облеченные реальной властью. Я ведь и обидеться могу.Я посмотрел Мехлису прямо в глаза.– Кто я такой? Я тот, кого поставил на мое место Иосиф Виссарионович. Вы считаете, что товарищ Сталин был не прав? Вы хотите оспорить его решение? Кто еще так думает?Я обвел взглядом всех находившихся в кабинете. Коекто не выдержал и отвел глаза. Меньшинство. Наступила тишина. Кажется, до них дошло. Ведь охрана в приемной выполнит любой мой приказ. Надо брать быка за рога. А потом… Потом я уберу всех, кто будет мешать нормально работать на благо страны. Кого на пенсию, а кого и к стенке.– Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы Василия Иосифовича Сталина ввести в состав Государственного Комитета Обороны и избрать председателем Президиума Верховного Совета?– Сразу и за то, и за то голосуем? – удивился Каганович.– Конечно, Лазарь Моисеевич. А чего тянуть? Работать надо. Страна ждет.– Ну, тогда я – за! * * *– Как ты себя чувствуешь?– Да все нормально, Егор. Лучше расскажи, что там, на совещании, решили? – выглядел он действительно неплохо. Всегото четыре часа сна.– Да тоже – нормально. Лаврентий Палыч молчал, хотя мы заранее и не договаривались. Все же понимали, что он сейчас как председатель ГКО – вне конкурса. А меня же знают именно как человека Берии, что, в общемто, недалеко от правды. Пришлось чутьчуть нажать. В результате – все как и ожидалось. Молодые все проголосовали за тебя. Старики, за редким исключением – против.– А вот здесь давай подробно. Мне надо знать, на кого можно положиться. Хотя, – он задумался, – подожди. Дайка я попробую сам. Мехлис – против.Я кивнул.– Этого вообще надо от власти убирать. Дурак редкостный. В том мире в Крыму во время войны он такое творил… И чего его отец рядом держал? Ладно, поехали дальше. Маленков. Тоже против. Но вот его надо убеждать. Нужный, а главное – умный и работоспособный.– А я уже думал, как его убирать, – пришлось признаться мне.Вася взглянул на меня, усмехнулся и сказал:– Егор, есть враги и Враги. Разницу понимаешь?Теперь уже я заинтересованно посмотрел на Василия.– Одни лезут во власть, потому что она является для них самоцелью. Они от власти получают удовольствие, как нормальный человек от секса. При этом они иногда могут быть полезны стране потому, что рвутся вверх, и поэтому на данном уровне работают болееменее качественно. Вот на самую верхушку пирамиды их допускать нельзя, ибо самодуры и могут угробить все, что делалось до них, – объясняя, Василий в темпе уничтожал все, что я достал из холодильника. Все, что вчера приготовила для нас домработница. Я, соответственно, не отставал от него.– Другие идут во власть, прекрасно понимая, что это тяжелая, но нужная работа. Что ее лучше, чем они сами, сделать мало кто сможет. Примеры? Отец, Берия и, как бы странным тебе это ни показалось, Маленков. Но если первые всегда очень четко расставляют приоритеты, – Василий сам не заметил, что говорит об Иосифе Виссарионовиче в настоящем времени. Наверное, в глубине души еще не хочет верить в его смерть, – то Маленков просто не совсем правильно смотрит на меня как на лидера. Его надо убедить. Причем не словами, а делом. Языком молоть у нас любителей хватает, а потому поверит он мне только тогда, когда увидит результаты работы.– Вася, – не выдержал я, – но он же предал Берию в том мире!– И что? Об этом знаем здесь только мы с тобой. Он для меня – ресурс. Пока не использую полностью – не отдам.Я посмотрел на Василия внимательно. Да, он к работе, кажется, готов.– А почему ты не предупредил, – я немного замялся. Чуть было не сказал – Сталина. Ведь теперь Сталин во всех громких смыслах этой фамилии – он сам, – почему ты не предупредил Иосифа Виссарионовича о Власове?– Забыл, – после небольшой паузы ответил Вася, – вот хочешь – верь, хочешь – не верь – забыл. Там, – он выделил это слово интонацией, – у меня не было такой памяти, как сейчас. Хотя дело не только в этом. Даже совсем не в этом. Память – вообще странная штука. Хорошее она помнит значительно лучше, а плохое пытается забыть. А Власов – такая мразь…В дверь кухни постучали.– Войдите, – разрешил я.Появился мой ординарец и протянул какуюто бумагу. Я посмотрел и передал документ Васе. Четвертая армия вермахта под командованием генералполковника фон Клюге, уже третью неделю сидящая в окружении, капитулировала.– Оголодала, видать, немчура. Гитлер пытался воздушный мост для Клюге устроить, как Паулюсу в том мире в Сталинграде, но здесь – это вам не там. Ни тонны, ни килограмма, ни даже грамма грузов им доставить не удалось, – констатировал Вася, когда ординарец вышел.Похоже, этот мир для Василия тоже стал ближе? * * *– Нет, я категорически против! – Василий занял кабинет отца, и ни одна сволочь не посмела рыпнуться. После моей вчерашней, в общемто неприкрытой угрозы многие наверняка подумали и сделали выводы. Сейчас Вася сидел с торца длинного стола для совещаний. Там, где обычно сидел Иосиф Виссарионович. Маршал Берия, хотя именно он официально стал председателем ГКО, сидел справа, а я, как всегда, слева.– Вообще, какой смысл нам воевать против Штатов? Чтобы оказаться одним против всего мира?– Вася, но они же…– Василий Иосифович, – громко перебил и поправил я Маленкова.Георгий Максимилианович замолчал, посмотрел на Берию и, не увидев какойлибо реакции с его стороны, продолжил:– Василий Иосифович, но они же убили вашего отца, Молотова, Ворошилова, всю делегацию… – он уговаривал Сталина, как маленького ребенка. Хотя… А кем до вчерашнего дня был этот девятнадцатилетний подполковник, с его точки зрения?– Кто «они»? Лично Рузвельт? Его приказ выполнял Линдберг? – Вася говорил спокойно, не вставая со своего места. – Да поймите: эта диверсия бьет по Штатам ничуть не меньше, чем по Советскому Союзу. В общем, так: американцы уже представили все оригиналы документов, подписанных моим отцом на переговорах нашему послу в Вашингтоне.Василий помолчал, посмотрел на всех присутствующих, вытащил папиросу из пачки «Беломора», закурил и продолжил, заметно начиная волноваться:– Их Конгресс уже ратифицировал эти документы. Торопятся… И правильно делают. Это мое личное горе, это горе всей страны, но отец никогда не простил бы, если мы сейчас не сделаем так, как он хотел. Иосиф Виссарионович Сталин работал для Советского Союза, для его будущего, и мы обязаны продолжить его дело… – Вася запнулся и замолчал.Берия положил свою ладонь на руку Василия. Тот явно не мог говорить. Волнение мешало.– Так, товарищи, – заговорил Лаврентий Павлович, продолжая держать свою ладонь на Васином предплечье, – мы будем продолжать действовать так, как было решено еще перед войной на том памятном совещании ГКО. Надеюсь, все согласны с моим решением?Маршал обвел своим тяжелым взглядом присутствующих. Несогласных не было. Берия поднял свою ладонь с руки Василия, снял пенсне, помассировал переносицу и надел пенсне обратно.– Сейчас десятиминутный перерыв, затем продолжим, – Лаврентий Павлович посмотрел на Сталина и добавил:– Василий Иосифович, вы не возражаете?Некоторые перестали дышать. До них стало доходить, кто теперь главный. Не вывеска, как они поначалу могли подумать. Особенно после моих слов на вчерашнем совещании. Нда, вот так, одним предложением расставить все точки над «i»! Не только принять лидерство Василия Сталина самому, но и заставить это сделать других! Теперь я окончательно понял, что мы сработаемся. Умен Берия, ничего не скажешь. И чего эти идиоты убили его там в пятьдесят третьем? Ведь все могло быть подругому, совершенно иначе… Глава 3 – Как мне тебя называтьто, когда мы один на один?– Васей, Лаврентий Павлович, Васей, – я усмехнулся, – и давайте договоримся раз и навсегда. Серьезных действий я без вашего ведома предпринимать не буду. Ну, во всяком случае, до тех пор, пока вы сами не отмените этого нашего договора.Теперь усмехнулся уже маршал.– Нет, Василий. Я даже объясню тебе, почему. Я знаю Синельникова. Я также знаю, что он какимто способом может воздействовать на человека. Ну, нас с Кобой этим провести, как на мякине, было нельзя. Мы всегда судили по делам. Так вот, Синельников ни меня, ни Иосифа Виссарионовича ни разу не обманул. Я привык уже ему верить. Его характеристики и рекомендации были всегда точны. Поэтому я поверил ему и в этот раз. Ты, как это нынче называется, – он, обычно при разговоре не шевеливший лишний раз руками, пощелкал пальцами, – сразу получаешь картбланш.– Хмм, – я даже не знал, что сказать. Доверие маршала, как ко мне, так и к Егору Синельникову, льстило и обязывало.– Так, с этим все. Дальше. Что ты собираешься делать с теми, кто голосовал против тебя? – вот так сразу переходит с одного на другое?Явно политесы со мной разводить не намерен. Время – деньги. Нормальный стиль хорошего руководителя. Сработаемся.– Когото убедить, когото – к стенке, – что я еще мог ему сказать?– Тогда по персоналиям, – Берия несколько напряженно посмотрел на меня. – Жданов?– Убеждать.Маршал кивнул, соглашаясь со мной.– Маленков?– Убеждать.Сдвоенный зайчик от стекол пенсне опять прыгнул вниз и вверх.– Мехлис?– К стенке.– А вот здесь ты не прав.Не прав? Посмотрим, что маршал скажет в его защиту. Я заинтересованно посмотрел на Берию.– Знаешь, почему твой отец держал его рядом с собой? Он предан и честен. Его невозможно ни купить, ни запугать.Нда. Чтото в этом есть.– И еще, – маршал критически посмотрел, как я достаю из пачки папиросу. Сам он был некурящим, – ему невозможно втереть очки, въедливый до безумия. Да и сам интриговать вряд ли будет.Я закурил, выпустил струю дыма в сторону, чтобы не попасть на Берию, и вопросительно посмотрел на него. Предлагает оставить? Тогда пусть указывает в качестве кого.Маршал понял меня без слов:– Расширь Комиссию Спецконтроля до министерства. Ну, скажем, Государственного Контроля, и поставь туда Мехлиса. Польза будет, а любовь его тебе не требуется. А преданность, – Берия усмехнулся, – будет со временем тебе его преданность. Ты же меня понимаешь?Да, опыта аппаратных игр председателю ГКО было не занимать.– Как скажете, Лаврентий Павлович, – согласился я, – вам ведь действительно виднее.– А вот поговорить с ним и известить о назначении пошли Синельникова. У него это лучше получится.Предлагает пойти по варианту злого и доброго следователя? На таком уровне? А ведь наверняка получится.– Хорошо. Так и сделаем, – с готовностью согласился я.По списку членов Политбюро прошлись быстро. В принципе, никого немедленно убирать не требовалось. Тимошенко и Громыко, ставшего министром иностранных дел, заместителями председателя Государственного Комитета Обороны маршала Берии решили пока не назначать. В ГКО подавляющее большинство и так оказалось за их, теперь об этом можно было говорить прямо, триумвиратом. Сталин, Берия, Синельников.Обсудили ситуацию в новой американской части Советского Союза. Решили временно не отменять никаких действующих законов и деятельность партий, как до того еще предложил Иосиф Виссарионович. Надо было делать все возможное, чтобы народ не ринулся бежать в САСШ. Соответственно, все договоры канадских производителей зерна и мясомолочной продукции должны быть выполнены, кроме тех, которые были заключены с фашистскими заказчиками.Уже в конце разговора я закурил очередную папиросу и спросил:– Лаврентий Павлович, а что мы будем делать с прощанием?Берия напрягся.– Что ты хочешь сказать?– Давка ведь будет. Люди детей потащат. Затопчут ведь.Как там хоронили отца, я знал. Черт! Вот они оба из обоих миров и слились для меня воедино. Только, увы, неживые. А ведь в новом своем качестве сына я так и не успел его увидеть, поговорить…– Ах это, – он задумался, – не хочешь, чтобы похороны Иосифа Виссарионовича вспоминались народом как побоище?– Не хочу. И так по телевизору и в кино без перерыва крутят кадры гибели…Со дня катастрофы и до похорон страна была в трауре.Берия опять задумался, потом с уважением посмотрел на меня.– Ну, может быть, ты и прав. Так и сделаем. Тем более что желание ближайшего родственника – закон. * * *Американские войска вошли на территорию Канады уже на следующий день после катастрофы на Гавайских островах. С нашими десантниками они практически не встречались. Те быстро, буквально за одни сутки вывезли из госбанка золотовалютные запасы и, погрузившись на свои самолеты, вернулись в Советский Союз. А из СССР через Берингово море уже шли и шли на Аляску суда с советской администрацией, внутренними войсками и… рублями. Оттуда многие совслужащие уже на поездах направлялись в Канадскую Советскую Социалистическую Республику. Нет, хождение американского доллара на Аляске и канадского на советской части Канады было не запрещено. Но вот государственные служащие, включая Канадскую Конную полицию, которая потеряла в своем названии слово «королевская», теперь должны были получать заработную плату только в рублях. Продукцию предприятий, расположенных в евроазиатской части Советского Союза, которая должна была хлынуть в новые республики, можно будет купить тоже только за рубли. Закупки продовольствия канадских производителей, а многие из них остались изза войны без заказов, будут производиться опятьтаки только за советскую валюту. В то же время было объявлено, что отделения советских банков, которые скоро будут открыты на новых территориях, станут обменивать канадский доллар на все те же рубли по курсу на день начала войны – шестнадцатое июня тысяча девятьсот сорокового года. Было сделано все, чтобы жители не теряли своих сбережений, не бросали свои дома и не бежали сквозь существующую пока только на картах границу в Североамериканские Соединенные Штаты. Но вот фунт стерлингов на глазах сыпался вниз. Курс рубля неуклонно рос. Канадский доллар был «заморожен» советским правительством. Но вот онто как раз был обречен. * * *Когда самолеты сядут?Я посмотрел на часы.Утром. Около шести.Самолет президента САСШ летел в Москву. В салоне «Борта № 1» Соединенных Штатов находились урны с тем, что осталось от советской делегации. Рузвельт сам вызвался прибыть на похороны, тем самым признавая свою личную вину и отдавая себя на наш суд.– Знаешь, я, пожалуй, на аэродром не поеду, – Василий задумался, – может, Лаврентию Павловичу тоже не стоит?– А протокол?– Существует протокол для таких ситуаций?Ответить мне было нечем, но я всетаки сказал:– Я, конечно, понимаю, что ты прав, но маршал пусть едет. Откровенно грубить не стоит.Вася кивнул, поставил свою подпись на какомто очередном документе, потянулся и спросил:– В Болгарию людей отправил?– Вась, ну хватит меня контролировать по мелочам! – возмутился почти всерьез я.Болгары восстали еще вчера. Не хотят боевых действий на своей территории. Очень быстро они вспомнили свой, ныне забытый национальный праздник. Двадцать третье декабря. В этот день в далеком тысяча восемьсот семьдесят седьмом году русские войска освободили Софию, столицу Болгарии, от турецкого владычества. А в следующем году Болгария полностью и навсегда была освобождена от османского ига. Сейчас же… Наши войска, держащие фронт в Румынии, тут же, по «любезному» приглашению Временного Революционного Комитета двинулись на Софию. Утром первые подразделения корпуса генераллейтенанта Полубоярова уже вошли в город.– Извини. Все никак не могу привыкнуть, что мои распоряжения здесь выполняются немедленно. Еще не до конца перестроился. Как там Светка? Попрежнему ревет?– Уже меньше. Поехали к нам ужинать? Сам на сестру посмотришь.Вася заинтересованно посмотрел на меня.– Пожрать? В этом чтото есть. Слушай, Егор, а ведь я опять не обедал. Александр Иванович дважды напоминал, но времени не было. Сам видишь, – он показал на свой стол рукой.Столешница была завалена документами.– Поскребышева надо слушать, он плохого не посоветует, – наставительно сказал я и потащил Василия за рукав кителя изза стола, – поехали, подполковник.– Слушаюсь, тащ генералполковник, – шутливо вытянулся Сталин.– Надо бы тебе звание какоенибудь повыше присвоить, – сказал я уже в машине.– Перебьешься, – усмехнулся Василий, – звания дают за руководство войсками, а я теперь несколько другим занимаюсь. Вот совершу чтонибудь этакое военное – глядишь, полковника получу. Мне трех звездочек на погон, – он сделал характерный жест ребром ладони у горла, – за глаза и за уши.Вася посмотрел на поднятую прозрачную перегородку между салоном машины и водителем, опять усмехнулся и добавил:– Да и звание привычное будет.– А на официальном приеме в кителе цвета хаки париться будешь? Летом жарковато будет, – подколол я, – в белом на трибуне Мавзолея удобнее. Поверь моему опыту.Василий грустно улыбнулся. Видимо, отца вспомнил, понял я. Ну кто у нас на трибуне Мавзолея еще мог стоять?– Ладно, уговорил, скажи Тимошенко, чтобы приказ по мне персональный отдал. Мол, как исключение, подполковнику Сталину допускается носить генеральские формы одежды.– Вась, да зачем тебе его приказ?! Кто ты и кто он?! – возмутился я.– Нет, Егор, порядок должен быть во всем. Если нарушения будет допускать одно из высших лиц государства… – он не закончил, но я его понял: «Рыба гниет с головы». * * *– Васька, а ты на фронт больше не поедешь?Нда. Для сестры я всетаки так и остался Васькой. А может, так и надо?– Нет, Светлана, нельзя мне теперь.– А я потом, после… поеду.Слова «папины похороны» она вслух произносить не захотела.– И ты не поедешь, – ответил я. Егор кивнул головой. Для него это тоже было само собой разумеющимся.– Это почему еще? – тут же взбрыкнула несносная девчонка.– Ну, как бы тебе объяснить? – я посмотрел на Синельникова. Может, он ей скажет? Нет.Как только взгляд Егора падал на Светку, о том, что человек – существо разумное, применительно к нему самому можно было забыть. Вот ведь влюбленный баран!– Понимаешь, Свет, мы теперь себе не принадлежим, – пытаюсь сам растолковать сестренке.– А кому тогда?– Стране. Народу державы. Мы с тобой для него теперь не просто брат и сестра, а, в первую очередь, его дети, – черт, как же это трудно – говорить об отце в третьем лице и прошедшем времени.Задумалась. Поймет? Кто ее знает?– Светланка, ну, в самом деле, нельзя, – наконецто высказался Синельников.Светка поерзала на коленях Егора, удобней устраиваясь, по очереди посмотрела на нас двоих и наконецто согласилась:– Ладно уж, – причем таким тоном, как будто делала нам великое одолжение.Я закурил и посмотрел на Синельникова.– Вот что, Егор, а расскажика ты мне, как ты в апреле в Африку летал. Как тебе удалось убедить самого высокого полковника Франции от колоний отказаться?Надо было и сестру хоть немного отвлечь, и самому получить подробную информацию.– Так вот почему тебя десять дней тогда не было! – тут же отреагировала Светка. – А почему мне ничего не сказал?– Много будешь знать, плохо будешь спать, – Синельников ласково потрепал девчонку по голове, а затем безуспешно попробовал ладонью привести в порядок ее волосы, – тогда было еще нельзя. Впрочем, информация еще долго будет под грифом «Совершенно секретно». Так что слушай и не вздумай болтать.Он посмотрел на меня вопросительно. Я кивнул. Кому же еще доверять, как не собственной сестре? Для меня самого это было чуть больше месяца назад. Но тогда я был там, в той другой Москве, другой жизни. Нянчился с собственным внуком. Черт, как же все переплелось и запуталось!.. Как они там? Дочь? Внуки? Викентьев и наш проект «Зверь»?– Как, говоришь, мне удалось самого де Голля убедить? – он усмехнулся: – Да, знаешь ли, школа одного очень невысокого ростом полковника помогла.– Какого полковника? – тут же спросила Светка.Мы переглянулся с Егором и оба заулыбались. На этот вопрос Светлана ответа так и не получила. * * *Я нашел его в Дакаре. Было тепло. Двадцать шесть по Цельсию. Мне было неудобно в гражданке. За последние годы привык к военной форме и оружию при себе. Чтобы не чувствовать себя совсем голым, накинул светлую бесформенную тонкую курточку, которая отлично прикрыла кобуру скрытого ношения с безотказной «Гюрзой».– Господин полковник?[60]Он остановился, медленно обернулся и посмотрел на меня немного сверху вниз. Ох, и высок лидер французских антифашистов!– Мы знакомы?Выражение лица было удивленным. Он наверняка видел меня в газетах, журналах, по телевизору или в документальном кино, но всегда в генеральской форме. Опытным взглядом он окинул мою тоже не маленькую фигуру, заметил контуры оружия под курткой и напрягся.– Заочно, господин полковник, заочно, – я снял темные очки в поллица и представился.Он вгляделся еще раз, отдал честь и несколько расслабился. Я тоже вытянулся, изобразил поклон и щелкнул каблуками. Головного убора у меня не было.– Господин генералполковник, какими судьбами? – спросил он почти русским выражением, достаточно крепко пожимая мою руку.– Очень захотелось встретиться с вами. Ведь нам есть о чем поговорить?Он кивнул.– У вас великолепный французский, господин генерал.– Вы мне льстите. Здесь недалеко есть неплохое кафе, которое сейчас контролируют мои люди. Может быть, посидим там? Если вы мне, конечно, доверяете.Он улыбнулся:– Доверяю. Про ваш НКВД или, как он сейчас называется, СГБ ходят легенды, – он с некоторым трудом произнес русские аббревиатуры. – Если бы вы хотели меня захватить… – он не закончил.– Чай, кофе или чтонибудь покрепче? – спросил я, когда мы устроились за столиком.– А что вы, господин генерал, предпочитаете? – ох уж мне эта французская любезность.– Ну, – я не стал задумываться, – мне нравится продукция одной из провинций вашей родины.– Шампанское? – удивился он.– И оно тоже, но я все же предпочитаю коньяк. Хотя могу предложить напиток с таким же названием, но изготовленный в моей стране, – надеюсь, моя улыбка была достаточно простодушна.Он тоже улыбнулся и поощряюще кивнул, соглашаясь. Я посмотрел на соседний столик и дал знак одному из своих ребят. Через минуту гарсон уже наливал армянский КВВК в наши бокалы. Де Голль принюхался, отпил, посмаковал и восхищенно посмотрел на меня.– Итак, господин генерал, что вы хотели узнать?– Строго наоборот. Я хочу проинформировать вас, господин полковник, что через два месяца, шестнадцатого июня, Гитлер при поддержке Чемберлена и Даладье нападет на Советский Союз.Улыбка исчезла с его лица.– Вы, господин генерал, так спокойно об этом говорите, как будто уже знаете, чем эта война закончится.– Конечно, знаю, – уверенно ответил я, – Мы готовы отразить агрессию и покарать тех, кто решил развязать эту войну.Он задумался, а потом вдруг спросил:– Неужели слухи о машине времени Сталина – правда? Американцы не зря занимаются своим проектом «Манхеттен»?Нда. Он очень много знает.– Вы превосходно информированы, господин полковник. Но все обстоит не так и в то же время значительно сложнее. Не знаю, что там конкретно пытаются сделать американцы, но убежден, что машина времени невозможна. Но вот о планах фашистской коалиции мы действительно знаем практически все.– Вплоть до даты нападения, – он кивнул, – Зачем вы мне это все рассказываете?– Я не хочу, чтобы наши народы воевали, – коротко ответил я.Он опять задумался. Пригубил коньяк и посмотрел на меня.– Я же уже дал согласие вашим людям о сотрудничестве против фашизма.– А вопрос теперь стоит не только и даже не столько так. Руководство Советского Союза берет курс на разрушение колониальной политической системы мира.Ну вот, самое главное сказано. Как он отреагирует? Де Голль задумался. Затуманенный взгляд направлен на столик. Но полковник его явно не видел. Он пил маленькими глотками великолепный коньяк, не ощущая его вкуса. Наконец, он посмотрел на меня и спросил:– Почему вы хотите уничтожить мою страну экономически?Нда. Не в бровь, а в глаз. Но это только в том случае, если они сами не перестроят свою промышленность.– Ни в коем случае. Но эксплуатация богатств чужих территорий, – я подчеркнул слово «чужих», – не вечна. Вообще безудержное расходование полезных ископаемых – путь в тупик. Вы не находите?– Вы считаете, господин генералполковник, что сейчас время думать об этом?– Потом может оказаться поздно. И называйте меня, пожалуйста, по имени. Я всетаки значительно моложе вас.Он усмехнулся:– А вы старше меня по званию. Но, впрочем, я согласен, если вы, генерал тоже будете называть меня по имени.Теперь уже мне пришлось усмехнуться:– Уговорили, Шарль. Понимаете, у моей страны нет машины времени, но вот некоторые методы научного предвидения у нас существуют. Я даже привез вам в подарок один очень интересный результат такой работы.Он заинтересованно посмотрел на меня:– А именно?– Это кинофильм. Очень непростой. В нем отражены некоторые будущие проблемы Четвертой Республики, которую вы, Шарль, сможете построить и, возможно, будете там президентом.Очень большое удивление в его глазах.– Я – президент и именно Четвертой, а не Третьей Республики?– Точно так. Но тут уж все зависит от вас самого. Мы – это я могу заявить официально – совершенно не намерены вмешиваться во внутренние дела Франции.Ну не буду же я ему рассказывать еще и про Пятую Республику? Он заинтересованно посмотрел на меня.– И когда же можно будет посмотреть этот подарок?– Прямо сейчас. Здесь в одной из комнат организован маленький кинозал.Когда Жан Поль Бельмондо, игравший главного героя в «Профессионале», уже шел к вертолету под прицелом снайпера, де Голль опомнился:– И вот это все будет?– Что вы имеете в виду? Машины, вертолеты, связь? Все будет. Может быть, несколько не такое. Чуть другие формы…– Нет, – перебил меня полковник, – такие отношения между офицерами, вообще между людьми.Оппа! Он заметил и понял самое главное.– А вот это уже зависит в том числе и от вас, Шарль. Понимаете, через какоето время колониальная система все равно рухнет. Появятся новые отношения между людьми, нациями, странами. Мягкая политика в отношении эмигрантов из африканских и азиатских стран наложит свой отпечаток на всю европейскую культуру. Предполагаемый результат вы видели сами.– Что же делать? – спросил он почти как маленький ребенок.Я выдержал паузу и только потом ответил:– Взять власть в стране и не допустить влияния иммигрантов на культуру. А для этого требуется своевременный отказ от колоний и принудительная культурная ассимиляция всех приезжих. Не разрешать им исповедовать свою религию, отправлять свои национальные обряды.Он хмыкнул:– А как же у вас в СССР?– Мы – это другое дело. Советский Союз – государство изначально многонациональное. Один на один я честно признаю, что у нас тоталитаризм. Но так как линия товарища Сталина правильная, то мы от всех народов нашего государства берем лучшее. Как минимум – пытаемся. А у вас – демократия, – я с такой интонацией произнес последнее слово, что де Голль поморщился. – Ну, во всяком случае, так это называется.Мы помолчали несколько минут, затем он спросил:– Вы, Егор, очень откровенны. Все, что вы мне говорите – это ваша личная точка зрения или?…– И то, и другое. Перед вылетом сюда у меня была большая беседа с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. А насчет французской экономики после войны… Вам ведь наверняка знаком такой термин – экономическая интеграция? Международная экономическая интеграция, – уточнил я.Он удивленно посмотрел на меня. Я усмехнулся и добавил:– Вы, Шарль, знаете другой способ сделать войны невыгодными?Нда. Мировоззрение человека двадцать первого века против мировоззрения пусть очень умного, вот этого у де Голля отнять было нельзя, но середины двадцатого…Он задумался, затем спросил:– А что делать с военными производствами? Ведь это очень важная часть экономики всех промышленно развитых стран.Я встал и показал рукой на дверь:– Давайте выйдем на свежий воздух. Здесь несколько душновато.Ночь в тропиках. Уже давно стемнело, и в черном небе ярко светили звезды. Южное небо. Оно вообще не такое, как у нас. Значительно более темное, звезд больше и сами они ярче. Да и созвездия другие. Я долго смотрел вверх, рассматривая искрящийся далекими солнцами небосвод.– Что вы там увидели? – не выдержал полковник, тоже посмотрев вверх.– Как вы думаете, Шарль, какие производства, какое напряжение всех сил потребуются человечеству, чтобы дотянуться до этих звезд? – моя поднятая рука указывала вверх.Он повернулся ко мне. Удивление и восхищение одновременно были видны на его лице даже под светом луны… * * *Светка давно заснула, уютно устроившись на коленях Егора.– А на прощание я ему всетаки подарил фильм. Но не с Бельмондо, а с Жераром Филипом.На мой вопросительный взгляд он ответил:– «Фанфантюльпан».Мы оба усмехнулись.– А ты молодец, – констатировал я, выкидывая потухшую папиросу в пепельницу, – заставил его мечтать.– Разве не надо было? – простодушно удивился Синельников. Немного странным он стал. Иногда – умудренный опытом мужчина, а иногда – мечтательный мальчишка еще моложе меня. Интересно, а я как со стороны выгляжу?– Надонадо. Ты все сделал правильно. После войны сделаем все возможное, чтобы эта мечта стала мечтой всего человечества.– Но ведь мы будем первыми?– Куда же мы денемся? – усмехнулся я. – У тебя есть сомнения?– Нда. Мечтать не вредно, вредно – не мечтать, – изрек он избитую истину.– Это точно, – согласился я, – даже знаю, чем занять Америку после того, как мы выйдем на орбиту Земли.Вопросительный взгляд Егора был настолько нетерпеливым, что мне тут же пришлось озвучить свою идею.– Мы продадим им чертежи их же спейсшатла. Проект очень дорогой, но ведь жутко эффектный!– А потянут? – засомневался Синельников.– Без нашей электроники? Нет, конечно. Но это уже их проблемы, – усмехнулся я. * * *Страна хоронила Вождя, а мы – близкого родственника. Берия сам вытолкнул меня:– Иди. Ты хоть и неофициально, но – зять. Он любил тебя…Мы втроем стояли у гроба. Я в белом парадном мундире, не скрывающий слез Вася и маленькая ревущая Светка. Все трое в форме. Я – с тремя большими звездами вдоль погона, Василий – с двумя поперек и маленькая Светланка с буквами «СА» на фоне цвета хаки.Уходил не человек, уходила эпоха. Он уже никогда не посмотрит на меня своими желтыми, чуть прищуренными тигриными глазами, не подбодрит и не обругает. Я только сейчас, стоя у гроба, начал понимать, что уже не увижу его улыбку под черными с сединой усами, что вообще больше никогда его не увижу, что его уже нет и никогда не будет. Раньше чисто подсознательно я почемуто не считал его мертвым. Ну, сказали, что погиб…Мимо открытой могилы шли и шли люди. Те, кто успел попасть на Красную площадь до начала оцепления и те, у кого были спецпропуска. Центр города был перекрыт намертво. Всех выпускали, но никого, за редким исключением, не впускали. А люди все шли мимо открытой могилы. Рабочие и инженеры, руководители и дворники, военные и дипломаты. Ктото, подойдя к могиле Сталина, останавливался и застывал, глядя полными слез глазами. Ктото пытался через ограждение дотянуться и коснуться рукой гроба. Но десантники в парадной форме молча, но аккуратно подталкивали людей дальше, направляя поток к Кремлевской стене, где уже были замурованы урны с останками других членов советской делегации. В гробу вождя тоже была только урна. Что там могло еще остаться после вспышки нескольких тонн высококачественного авиационного бензина? А люди со слезами на глазах все шли и шли. Вот показалась американская делегация. Вася явно напрягся, когда к могиле подкатили инвалидное кресло. Что с ним? Он же сам говорил, что президент САСШ лично не виноват. Нервы? Я положил руку Василию на плечо, пытаясь хоть както успокоить его.Рузвельт не мог сам встать из инвалидного кресла. По площади пронесся тихий удивленный вздох тысяч присутствующих на похоронах, когда Элеонора Рузвельт и Гарри Гопкинс подняли Франклина Делано Рузвельта из инвалидного кресла и помогли ему преклонить колени перед раскрытой могилой Сталина. Нет, не на оба колена. На одно. Знак уважения. Неожиданно рядом с президентом САСШ появились два дюжих советских спецназовца в полной боевой выкладке, аккуратно отодвинули придерживающую мужа Элеонору, приподняли Рузвельта, подложили под ноги сложенное в несколько раз солдатское одеяло и опустили обратно на одно колено. Они так и остались рядом с американским президентом, помогая ему удерживаться в не очень удобном положении. Сзади появились еще двое, положивших руки на оружие и застывших по стойке смирно, позволяя американскому президенту отдавать последнюю почесть Сталину. Другие солдаты молча, только жестами направили движение американской делегации дальше, чтобы не создавать затора.Теперь у открытой могилы великого человека рядом с Мавзолеем мы стояли вчетвером… * * *Василий принял американского президента только на второй день после похорон. Сначала заново были подписаны все договоры, заключенные погибшей советской делегацией на Гавайях. Ведь наши экземпляры документов были безвозвратно утеряны. Затем состоялась короткая беседа, в которой обе стороны подтвердили свой курс на дружбу и сотрудничество двух великих народов. Когда руководители стран по обоюдному согласию решили побеседовать один на один, Рузвельт сначала высказал свое восхищение Васиным английским, затем еще раз принес свои личные и от всего американского народа извинения за такую трагическую гибель всей советской делегации и «глубокоуважаемого товарища Сталина». Причем последние слова он произнес с чудовищным акцентом, но порусски.– Я принимаю ваши извинения, мистер президент. Будем надеяться, что это последнее, что было плохого между нами лично и между нашими народами.– Мистер председатель, ответьте мне на один вопрос. Это нужно, чтобы между нами совсем уж ничего не стояло.Вася Сталин поощряюще кивнул.– У вас… – американский президент запнулся, но потом всетаки продолжил: – У вашей страны действительно есть машина времени?Василий задумался. Врать в глаза Рузвельту не стоило. От этого разговора слишком многое зависит. Как минимум – будущие отношения двух великих держав. Говорить всю правду? Нельзя. Значит, хочешь не хочешь, а часть придется сказать. А, собственно говоря, что он теряет? Точка невозврата[61] пройдена. Уже никто и никогда не сможет победить Советский Союз силой оружия. Армия сильна, как никогда. Заводы работают. Экономика в норме. В ближайшие годы у нас будет Бомба.– Нет, мистер президент. Нет у нас никакой машины времени и никогда не было. Тут несколько другое. Вы когданибудь слышали о гипотезе множественности миров?Глаза Рузвельта расширились. Он понял, что Сталин сейчас говорит правду.– С нами неизвестным нам техническим способом, – вот здесь Василий говорил не совсем правдиво. Лично он, как раз, знал почти все нюансы, – связались из такого мира. Где он находится, близко ли, далеко или вообще в другой вселенной, наши ученые не знают.А вот это была чистая правда.– В том числе именно поэтому мой отец сделал все возможное, чтобы все лучшие ученые планеты приехали в Советский Союз и общими усилиями попробовали решить эту научную задачу.Василий закурил и продолжил:– Мы получили довольно много научной и технической информации оттуда. Часть была на английском языке. Сейчас связь с тем миром по неизвестной нам причине прервана. Судя по уровню переданной информации, наши аналитики ориентировочно определили уровень их технологического опережения по сравнению с нами в пятьдесятсто лет. Вот это то, что я могу вам сказать, мистер президент.Вася замолчал, а Рузвельт задумался. Все, что сейчас сказал ему советский Председатель, очень стройно укладывалось во все произошедшее за последнее время. Да, если бы три года назад напасть на них… Нет, он не имеет ничего личного против Советов, но теперь же минимум на долгие десятилетия придется смириться с их доминированием. А ведь этот молодой Сталин настроен к его Америке вполне дружелюбно. Идти сейчас против них войной – безумие. Придется смириться и двигаться в кильватере Советского Союза. Во всяком случае, быть вторыми в мире значительно лучше, чем одной из третьестепенных стран при лидерстве этих снобов из Туманного Альбиона, как было всего несколько лет назад…Василий тоже думал. Сказать больше? Обрисовать перспективы цивилизации «панАмерика»? Почему бы и нет? А надо? Обязательно!– Была информация и художественного характера. Фильмы, книги… Там, похоже, какоето отражение нашей реальности. Но история уже различается. Очень сильно различается. Они, – Вася запнулся, – они – гниют.– Как это? – не понял Рузвельт.– Там тоже была война. Причем значительно более тяжелая, чем у нас. Многие десятки миллионов жертв. Шесть лет они там воевали… Европа, Азия… Потом пошли перманентные, уже не мировые, войны. Хотя противостояния там были на самой грани… Гонки вооружений, чудовищные виды сверхмощного бесчеловечного оружия… Но не это самое страшное. Они гниют изнутри. Однополые браки, лесбийские парады, наркомания – всего лишь болезнь, а не преступление. Священники развращают и насилуют детей. Полная потеря приоритетов развития цивилизации. Вышли в ближний космос, достигли Луны и… вернулись обратно. Реально у власти – большие деньги. Делается только то, что дает прибыль. Этические нормы только на словах. Они там постепенно закукливаются в ставшем внезапно очень маленьким мире. Проедают ресурсы планеты. Климат в результате сжигания запасов углеводородов и безудержной вырубки лесов портится. Еще сотня лет, максимум – две сотни, и начнется регресс… Я не хочу, чтобы чтото подобное произошло у нас.Сталин замолчал. Рузвельт смотрел на него широко открытыми глазами и… верил. Верил всему, что сейчас рассказал ему этот самый молодой в мире руководитель самого большого и сильного на Земле государства. Он только не мог понять, почему в глазах этого парня была такая боль… * * *– И о чем же была ваша беседа? – Берия снял пенсне, протер стекла белым батистовым платком и надел свой легендарный оптический прибор обратно на переносицу.– В принципе, я открыл ему наши карты, – Василий коротко пересказал свой разговор с американским президентом.Маршал хмыкнул:– Теперь американцы не рыпнутся. Мне кажется, Рузвельт вряд ли будет делиться этой информацией с кемнибудь.– Гопкинсу все выложит, – поправил Синельников, – они очень дружны.– А этот советник не разболтает? – Берия посмотрел на директора СГБ.– Нет, – ответил за друга Вася, – к тому же ему мало осталось – неоперабельный рак. Но даже если и разболтает, что с того?Маршал несколько раз перевел взгляд с одного на другого.– Вот что, парни, а все ли вы мне рассказываете?– Все, Лаврентий Павлович, – глядя Берии прямо в глаза, сказал Василий, – все, что вы спрашиваете.Тот хмыкнул:– Так, хорошо, а что я забыл спросить?Отвечать взялся Синельников:– Ведется работа по дискредитации ряда американских политиков, которые уже сейчас или в будущем станут врагами Советского Союза.– Например? – потребовал маршал.– Сенатор Трумэн, некто Маккарти.– Кто такие?– Трумэн – возможный вицепрезидент Штатов после смерти Рузвельта, соответственно, должен занять его место. Джозеф Маккарти – тоже американец. Вундеркинд, мать его. Оба – антикоммунисты и очень не любят нашу страну, – коротко доложил генерал.Берия задумался, затем посмотрел на сидящих перед ним друзей и неожиданно улыбнулся:– Ладно, парни, только давайте на будущее вы всетаки будете меня информировать о таких вещах. С Громыко хоть посоветовались?– Лаврентий Павлович, – протянул все тот же Синельников, – обижаете. Чтобы внешняя разведка работала без контакта с МИДом?… И с Проскуровым[62] все обговорили.– Тогда еще вопрос: почему Иосиф Виссарионович в Канаде не запретил деятельность партий, кроме откровенно фашистских?Сталин с Егором переглянулись. Василий достал папиросы, простучал одну о пачку, вытряхивая табачинки, промял мундштук, закурил и только потом начал говорить.– То, что лежит на поверхности – показать, что Советскому Союзу и его руководству народная демократия совершенно не чужда – это ширма. Реальный план отца – запрет в будущем всех партий.Василий не стал говорить маршалу, что это его план, с которым Иосиф Виссарионович согласился еще год назад по времени этого мира.Берия всетаки спросил:– И компартию запретить?И подполковник, и генералполковник синхронно кивнули.– Не понимаю, – маршал не повышал голоса, но это было сказано с большим напряжением, – не понимаю. Он делал все, чтобы в будущем можно было построить коммунизм. А теперь…– Неправда, – ответил Василий, – отец строил империю. Коммунизм нужен был Троцкому. А отец… Папа поднимал страну.В кабинете повисла тишина. Нет, она не была полной. Было слышно, как отщелкивает свое маятник больших напольных часов, как дышат все трое, постукивание пальца по мундштуку папиросы, когда Вася стряхивал пепел в большую хрустальную пепельницу. Гдето далеко шумела большая Москва с ее заводами, фабриками, институтами, транспортом и, главное, с ее миллионами людей – жителей и приезжих. Но в кабинете была тишина. Наконец Берия оторвал взгляд от столешницы и посмотрел в глаза Василию.– И кто должен управлять такой державой? – слово «империя» он произносить не захотел. – Царь? Возврат к монархии?– Ни в коем случае! – тут же ответил Сталин. – Только те, кто будет настоящим патриотом своей страны, грамотные, подготовленные и умные руководители.– А кто будет выбирать этих руководителей?– Те, кто сейчас стоит у власти и элита страны.– Не все граждане, а только лучшие? – решил уточнить маршал. Он, похоже, в принципе не хотел произносить некоторых слов в этом разговоре. Таких, как «элита».– Именно так. А вы, Лаврентий Павлович, считаете, что кухарка и пастух могут правильно управлять державой? Они вообще не должны решать, кто будет стоять у власти, – подполковник и маршал так и продолжали разговаривать, глядя в глаза друг другу. Даже не мигали.– Мне надо подумать, – констатировал Берия и наконецто первым отвел взгляд.– Само собой разумеется. Такие вопросы с кондачка не решаются, – попростецки ответил Вася, – без вас, Лаврентий Павлович, мы ничего предпринимать не будем. Мы просто одни никак не справимся с этой задачей. Только, когда будете думать, попробуйте сначала оценить дела отца со стороны.– Что ты имеешь в виду? – не понял маршал.– Аналитику. Надо разбить на этапы всю папину деятельность. Сначала у него стояла задача войти во власть. Это в тот момент можно было сделать только с партией большевиков. Значит, надо было подняться в ней на вершину. Одновременно – создание промышленности, развитие страны. Затем власть должна была стать единоличной. Врагов – к стенке. И только потом можно было сосредоточить все силы, – Василий подчеркнул слово «все», – только на безмерном усилении державы.Синельников чуть рот не открыл. С этой точки зрения посмотреть на жизнь Иосифа Виссарионовича Сталина он никогда не осмеливался.Берия тоже сначала не понял, к чему подводит Василий. Так коротко, в несколько предложений, охарактеризовать жизнь отца мог только он. Да, конечно, погибший Вождь был в первую очередь прагматиком. Отрицать очевидное было нельзя. Но… И что же теперь со всем этим делать??? * * *А на следующий день Василий Сталин сорвался. Приехал на центральный аэродром столицы – бывшее Ходынское поле. Там всегда, круглые сутки была на дежурстве эскадрилья истребителей. Попросил самолет для тренировочного полета. Ему, естественно, не отказали. Надел привезенный с собой летный комбинезон, сел в истребитель, вырулил на предварительный старт, выполнил карту[63], вырулил на исполнительный, запросил разрешение у диспетчера, взлетел, набрал высоту, вошел в зону испытательных полетов, а потом… Так как на аэродроме работало несколько отделов ЛИИ[64], то ктото догадался включить подготовленную скоростную кинокамеру с мощным телеобъективом и взять в визир крутящийся высоко в небе самолет. Двадцать две минуты Василий «насиловал» «Яктретий». На двадцать третьей от правой плоскости, не выдержав перегрузок, оторвался элерон. Самолет потерял управление и, хлопая маленькими автоматическими предкрылками, сорвался на крыло и в плоский штопор.Все, кто был на аэродроме, уже давно забросили свои дела (кроме тех, кому это не позволяли сделать служебные обязанности) и наблюдали за ранее невиданным здесь никогда пилотажем. Сейчас они все затаили дыхание. Виток, второй, третий… Вздох облегчения и радостные крики приветствовали отделившийся от самолета маленький силуэт и раскрывшийся над ним белый купол парашюта. Потерявший управление «Як» воткнулся в землю и расцвел яркой даже средь солнечного дня вспышкой. Но на него практически никто не смотрел. Внимание всех присутствовавших сосредоточилось на летчике. Видно было, что он, как профессиональный парашютист, подтягивая стропы, пытается направить плохо управляемый, совершенно не предназначенный для горизонтального полета спасательный парашют ближе к вышке КДП. Касание асфальта напряженными, чуть присогнутыми ногами, упругое приседание – ноги, как пружины – выпрямление с одновременным рывком строп для гашения купола, и все увидели, как этот, издали не узнанный большинством присутствующих, невысокий худенький пилот спокойно отстегивает подвесную систему парашюта и направляется к стоящему недалеко «Паккарду». Только немногие – те, кто был ближе – разглядели правительственные номера. * * *Берия ворвался в мой кабинет через два часа после того, как я с аэродрома вернулся в Кремль.– Ты что себе позволяешь?! Ты хоть понимаешь, что не имеешь на такие развлечения права?Я нажал кнопку, вызывая дежурного секретаря. Тот появился буквально через пять секунд.– Чай, кофе, Лаврентий Павлович?Маршал тяжело сел за стол для совещаний на ближайший стул.– Коньяк.Я кивнул вопросительно глядящему на меня капитану.– Лаврентий Павлович, да оплачу я этот самолет. Кстати, вы случайно не знаете, какая у меня здесь зарплата?Берия посмотрел на меня, укоряюще покачал головой и грустно вымолвил:– Дурак!Он хотел еще чтото добавить, но в кабинет уже вошел капитан, виртуозно, на одной руке, прямо как профессиональный официант, несущий на маленьком подносе бутылку «Арарата» с двумя рюмками, вазочкой с фруктами и рассыпанными по подносу шоколадными конфетами. Капитан молча поставил поднос рядом с нами и вышел, тихо притворив за собой дверь. Хорошо их Поскребышев натренировал. Я разлил волшебный напиток и протянул рюмку маршалу. Тот еще раз укоряюще покачал головой, взял, чокнулся со мной и выпил.– Тебе не стыдно?– За что? – удивился я.– За то, что заставил доверившихся тебе людей нервничать!Нда. Об этом аспекте моего полета я както не подумал. Риск, с моей точки зрения, был минимален. Запас высоты ведь был приличный. Любой летчик знает – чем выше, тем безопаснее. Недаром самое большое количество летных происшествий бывает именно при взлете и посадке.– Понял, Лаврентий Павлович. В следующий раз обязательно буду предупреждать.– Никакого следующего раза не будет! Хочешь, чтобы я приказом провел запрещение пускать тебя на аэродром?Вот тебе раз! А ведь Берия может! Как же ему объяснить?– Лаврентий Павлович, ну не надо так! Ну как вы не понимаете, что не могу я без полетов! Может, и слишком патетически звучит, но это для меня – как не дышать!Он критически посмотрел, разлил коньяк по рюмкам и спросил:– А зачем было самолет разламывать? Мне же докладывали, ты на фронте тоже самое творил.А действительно, зачем? Но ведь я не специально. Я себя ломал, никак не машину.– Да не хотел я, Лаврентий Павлович. Просто для меня эта модель несколько слабовата.– Это я уже в курсе. Тоже доложили, – он усмехнулся: – Начальник ЛИИ отзвонился. Заодно просил узнать, кому премию выписывать.– За что? – не понял я.– Как мне объяснили, за обнаружение относительно слабого места в конструкции самолета. Оно могло проявиться через несколько сотен или тысяч часов налета на всех серийных машинах, – ответил маршал, – благодари того оператора, который кинокамеру догадался включить и твои чудачества заснять.Оппа! Значит, конструкция не идеальна? Впрочем, в авиации это норма. Каждая модификация самолета доводится до тех пор, пока она летает.– Значит, даже пользу принес, – констатировал я, – причем вполне безопасно для меня это было.– Точно безопасно? – испытующе посмотрел на меня Берия.– Точно, Лаврентий Павлович. Я знаю, о чем говорю, – примиряюще сказал я, – вот видите, даже какойто прок от моих, как вы довольно точно выразились, чудачеств есть.– Вот они у меня где, эти твои развлечения! – успокаивающийся маршал провел ребром ладони у горла и, не чокаясь, махнул рюмку коньяка.Лаврентий Павлович Берия. Егор уже рассказал мне, что этот очень умный человек давно расколол его и держал под колпаком. Но не мешал работать, а, наоборот – помогал. Суд я по всему, он прекрасно понимает, что нам с Синельниковым дано несколько больше, чем обычным людям. Понимает и лишних вопросов не задает. Хотя вчера всетаки спросил: «И сколько таких уникумов на мою голову еще будет?» Пришлось клятвенно заверять, что больше ни одного. Во всяком случае, ближайшие полтора десятка лет.– Ладно, Вася, уговорил. Я распорядился, чтобы для тебя специально усиленную машину сделали. Сказали, за неделю соберут. Потерпишь?Ха! Так он заранее знал, что меня отговорить от полетов не удастся!– Куда же я денусь, Лаврентий Павлович? – добавлять «с подводной лодки» я не стал. Не с тем человеком я разговариваю, чтобы такие плоские намеки делать.Нда. Тяжело всетаки быть для него и лидером, и одновременно мальчишкой. Поразному мы думаем. Очень поразному…А вечером начальник девятого управления СГБ[65] назначенный вместо погибшего на Гавайях генерала Власика, задал мне странный вопрос: «Кто, товарищ Сталин, имеет право входить в ваш кабинет без доклада?» Он, что, считает, что я уже выше маршала Берии? Пришлось ответить: «Ну, как минимум председатель ГКО и ваш непосредственный начальник – генералполковник Синельников». Правда, буквально через полчаса после этого разговора нашлось еще одно лицо, которое, как оказалось, может свободно, даже не предъявляя документов, приехать в Кремль и войти в мой кабинет без доклада. Хитрый Егор прислал Светку вытаскивать меня на ужин в, как он потом выразился, теплой домашней обстановке. А то телефонные звонки на меня, видите ли, не действуют. А сам Синельников все это время разбирался с документами у себя в домашнем кабинете. Вот ведь троглодит – сам работает, а другим не дает. Охрана, неоднократно видевшая сестру и, соответственно, знавшая ее в лицо, задерживать Светку не решилась.– Васька, поехали домой, кушать, – на ее лице было столько простодушия, что можно было подумать, будто она всегда такая. Вот ведь противная девчонка! * * *Сигарета после плотного ужина, что может быть лучше? Причем не кислый «Беломор», а привычный «Лаки страйк» с фильтром! На одном из дипломатических приемов в МИДе в курительной комнате достал из кармана кителя пачку и с сожалением убедился, что несколько оставшихся папирос смялись в труху. Заметивший мои затруднения какой то американский майор тут же предложил свои сигареты. А увидев, с каким наслаждением я курю продукцию американской табачной компании, уговорил забрать себе всю пачку. Видимо, этот майор рассказал об этом случае комуто в своем посольстве, потому что на следующий день мне прислали большую картонную коробку с привычными мне по тому миру сигаретами. Упаковывать их в блоки по десять пачек здесь еще не догадались. Курево я взял, даже маленькую благодарственную записку состряпал. А порученца, которого отправил с этой запиской, попросил намеками на словах передать, чтобы не вздумали использовать мое имя в рекламных целях.– Кайфуешь? – Егор указал рукой на яркую упаковку моих сигарет. Он ведь помнил, что я курил именно этот сорт еще в том мире.Я кивнул, с удовольствием выпуская сизую струйку дыма.– А что такое «кайфуешь»? – тут же спросила Светка.– Ну, как бы тебе это объяснить, – на лице Синельникова было заметно явное затруднение. Потом в его глазах мелькнул озорной огонек: – Это примерно такие же ощущения, как у тебя, когда… – Егор нагнулся к уху сестры и прошептал ей чтото. На фоне музыки, доносившейся из колонок стереосистемы, даже я не расслышал его слов.Светка стремительно покраснела до самых ушей, коротко бросила: «Пошляк», – и уткнулась Синельникову лицом в грудь. Егор радостно заржал, ласково поглаживая мою сестру своими ручищами по спине.Ха! В кои веки он смог подколоть эту девчонку, а не она его! Спорт это у них такой, постоянно подкалывать друг друга, а потом обниматься, что ли? Причем делают они это только не при мне, а наверняка один на один.– Слушайте, хватит обниматься, а не сгонять ли вам на юга? – пришла мне в голову идея. – Отдохнули бы немного и место под штабквартиру ООН подыскали бы…– А чего его искать? – тут же отреагировал Егор. – Под Сочами ей самое место.Несмотря на его местный жаргон – тут или, точнее, сейчас почемуто про Сочи говорили именно так – я сразу понял Синельникова. Расположить комплекс зданий Организации Объединенных Наций там, где в нашем прошлом мире строили спортивные сооружения для Олимпиады. Собственно говоря, места там на все хватит.– Это надо еще с Лаврентий Палычем посоветоваться, – добавил Егор, – он же по образованию архитектор и, кажется, любит это дело. Но вот приходится ему заниматься несколько другими стройками.– Какими это другими? – встряла Светка. – Как вы с ним болтать начинаете, так сразу о строительстве какихто железнодорожных станций речь заходит.Мы переглянулись с Синельниковым и рассмеялись. Ну не объяснять же девчонке, что атомные электростанции к железной дороге имеют не совсем прямое отношение? Придет время, и весь мир узнает, что такое ядерные технологии.– Вопервых, не болтать. Работа у нас такая, вопросы решать. Транспортом у нас Каганович занимается, Лазарь Моисеевич, – я легенько щелкнул сестренку по носу, – а маршал Берия строит несколько другие станции. Тебе, вообщето, спать не пора?Светка согласно улыбнулась и тут же, в подтверждение моих слов, зевнула, прикрывая рот кулачком, и капризно потребовала:– Егорушка, отнеси меня, пожалуйста.Вероятно, такие требования здесь бывали достаточно часто, потому что громадный Синельников с заметным удовольствием подхватил хрупкую девушку на руки и понес в другую комнату. Сестренка для него была явно не в тягость.А я задумался о дорогах. Не о железных, а об обычных трассах, асфальтовых, очень редких бетонках и повсеместных грунтовках. Состояние автогужевых дорог, надо признать, было ужасным. Средняя скорость движения не превышала тридцати километров в час. А ведь предстояло резко увеличить нагрузку на них. В планах было через год всетаки начать строительство большого автозавода на Каме. Грузовиков, особенно полноприводных, катастрофически не хватало. На фронте частенько цепляли прицепы к бэтээрам, чтобы вовремя доставить все необходимое войскам. Хорошо хоть, что в данный момент в боевых действиях была передышка. Черт, сколько же еще предстоит построить в стране?! Дороги, жилье, связь – у нас ведь нормой считается, если на одну деревню из десяти телефон есть, – заводы и фабрики. Где же на все рабочих рук и специалистов набрать? Надо будет на одном из следующих совещаний ГКО поднять вопрос о расширении сети высшего образования. Успеть бы подготовиться. Ничего, еще пару ночей не посплю… * * *Советская армия… отдыхала. Нет, часть войск на линии соприкосновения с противником держала фронт. Но никаких наступательных действий мы сейчас не предпринимали. Болееменее активно работала только авиация. Бомбились транспортные узлы фашистов, немедленно уничтожался подвижной железнодорожный состав, как только воздушные разведчики, круглосуточно висевшие на большой высоте, засекали хоть какоето движение. Истребители пресекали любые попытки редкой вражеской авиации подойти к линии фронта. Штурмовики уничтожали любые скопления техники, замеченные разведкой. Господство в воздухе было абсолютным. Не очень легко приходилось внутренним войскам, которые чистили освобожденные территории Восточной Пруссии и центральной Польши. Кенигсберг взяли, как говорил Папанов в известном кино, «без шума и пыли». Ну, не совсем так. Вот как раз шума и пыли на первом этапе было много. Зато потерь с нашей стороны, можно считать, не было. Сначала точечным бомбометанием подавили зенитные средства противника, которых там и так было относительно мало. Не предполагали гитлеровцы перед войной, что у нас такая мощная авиация. Затем ОДАБами начали крушить стены считавшегося ранее неприступным замка. Когда полностью уничтожили один участок стены, второй и приступили к третьему, немцы выкинули белые флаги. С ними было относительно просто. Немецкий орднунг и в плену орднунг. А вот поляки… «Союз вооруженной борьбы», переименованный в том мире в сорок втором в «Армию Крайову», который коекак управлялся из Лондона Владиславом Сикорским – радиосвязь глушилась советской техникой радиоэлектронной борьбы – пытался сопротивляться. Но хорошо обученные и прекрасно вооруженные солдаты внутренних войск безжалостно уничтожали всех, кто хоть както пытался навредить как советским военным, так и новым мирным гражданам СССР.С Румынией тоже было достаточно просто. Кароль Второй отрекся от престола в пользу сына – Михая Первого (которого сам же сместил в тысяча девятьсот тридцатом году) сразу же после занятия советскими войсками Бухареста. Молодой новыйстарый король – в октябре ему исполнится только девятнадцать лет – подумал и передал страну под юрисдикцию Советского Союза. Причем без каких либо условий. После совместной прессконференции в Москве Михаила фон ГогенцоллернаЗигмарингена и Василия Сталина, на которой Председатель Президиума Верховного Совета СССР заверил румынский народ, что он теперь находится в дружной семье всех народов Советского Союза и станет жить значительно лучше, серьезных проблем с Румынией, в состав которой теперь должна была войти и Бессарабия (Нынешняя Молдова), не было. Кинопередвижки крутили документальный фильм с прессконференцией во всех городах, крупных и маленьких селах новой советской республики. Маршала Антонеску, находившегося под домашним арестом (туда его засадил еще Кароль Второй) тихомирно расстреляли у ближайшей стены. Перевоспитать этого фашиста не представлялось возможным. Кстати, отказавшийся от престола Михаил изъявил желание стать военным летчиком и собрался подавать заявление в КВВАУЛ[66] – именно то училище, которое закончил Василий Сталин.Болгария в это время уже была советской республикой. Временный Революционный Комитет отправил письменное прошение о вступлении в Союз еще до входа корпуса генераллейтенанта Полубоярова в Софию. * * *– Нет! Не Стамбул, не Константинополь, а Царьград!Берия критически посмотрел на меня, но промолчал.– Но почему, Василий Иосифович? – недовольно спросил Маленков.– Просто потому, что наши предки так называли эту православную столицу, – спокойно ответил я, – поэтому пусть весь мир привыкает – Царьград.– А ведь это пропаганда религии, – продолжал настаивать Георгий Максимилианович.– Ни в коем случае, – тут же парировал Синельников, – это – пропаганда русского языка.– А мы, товарищи, не торопимся? – решил прекратить перепалку маршал. – Еще не взяли город, а уже собираемся переименовывать.– У вас есть сомнения, Лаврентий Павлович, что возьмем? Впрочем, вы абсолютно правы. Делим шкуру неубитого медведя, – согласился я, – Товарищ Тимошенко, кто будет докладывать план операции, вы или начальник Генерального штаба генералполковник Василевский?– Александр Михайлович, – тут же ответил министр обороны.Василевский встал, взял указку, подошел к карте, висящей на стене, и прокашлялся перед длинной речью.– Итак. Пока Германия собирает новую армию и подтягивает ее к линии фронта, чтобы она точно так же, как предыдущая, в конечном результате оказалась в окружении, мы решили ударить по Турции… Глава 4 – Веру в Бога нельзя поощрять. Но нельзя и запрещать.Заявление Василия прозвучало в кремлевском кабинете во время очередного совещания ГКО и произвело эффект грома в ясном небе. Только один Синельников по возможности незаметно подмигнул Сталину.– Это что, заменить политруков на попов в Советской армии? – как можно более язвительно спросил Жданов.– Нет, конечно. Но вот запрещать нашим солдатам креститься перед боем не стоит, – спокойно ответил Вася.– Может быть, еще во время присяги пусть крест целуют? – секретарь Ленинградского обкома партии на глазах наливался желчью.– А может быть, вы, Андрей Александрович, юродствовать прекратите? – Василий посмотрел Жданову в глаза спокойным взглядом.Нет, это не был цепкий взгляд чуть прищуренных тигриных глаз его отца. Это был холодный взгляд прицелившегося снайпера, готовящегося мягко потянуть спусковой крючок. Жданов, уже начавший вставать, чтобы громко, в крик изъявить недовольство этим выскочкой, этим мальчишкой, взявшим такую непомерную власть, захлопнул рот и грузно рухнул обратно на стул. Он понял, что еще однодва слова, и за его жизнь не поручится уже никто. И когда этот щенок успел захватить власть? Ладно, эта молодежь, которую зачемто Иосиф Виссарионович вытащил с самых низов, но почему молчит Маленков? Почему Мехлис, опустив глаза, уставился в пустую столешницу? Почему, наконец, Берия посматривает сквозь круглые стекла своего пенсне на всех какимто даже немного довольным взглядом? Его что, все устраивает? Интеллигент паршивый!Вася достал пачку «Лаки страйк», покрутил сигарету между пальцами и, взяв ее за самый кончик, вложил фильтр себе в тонкие губы. Голубой снизу и яркожелтый вверху огонек газовой зажигалки завершил церемонию прикуривания. Длинная струя сизоватого дыма, и вот он смотрит на всех совершенно спокойно.– Или я чегото не понимаю, или многие из здесь присутствующих, – констатировал Сталин. – Религия является частью национальной культуры народа. Запрещать веру в Бога – это резать по живому историю. Подрывать веру народа в себя. И это сейчас, когда требуется сосредоточить все силы для победы над многочисленными врагами, для дальнейшего подъема народного хозяйства, для резкого увеличения нашего научнотехнического отрыва от противника.– Так что, будем строить церкви? – решился спросить Маленков. Он уже понял, что триумвират взял власть намертво. Бороться с ними уже бесполезно. Более того – смертельно опасно. Но вот к чему они ведут, было непонятно. Ясно пока было только одно – намечался очень серьезный поворот во всей внутренней политике державы.– Ни в коем случае, Георгий Максимилианович, – Вася повернулся к нему и говорил вполне доброжелательно, – хотят – пусть строят сами. Мешать не будем. Даже некоторые закрытые соборы разрешим восстановить. Налогами, конечно, обложим. Мы должны понять простую вещь: церковь – это коммерческая организация между несуществующим Богом и людьми. Другое дело, что когда отдельные цели этой организации совпадают с нашими, вот в этом случае нам с религией по пути. Но только в этом варианте и никак иначе.– А это не слишком ли циничный подход, Василий Иосифович? – спросил Берия. При всех он обращался к Сталину по имениотчеству.– Это, – Вася чуть задумался, – это прагматичный подход не верующего в Бога человека, который, однако, принимает существующие реалии такими, какие они есть. Ну, ведь у нас свыше девяноста процентов населения крещеные. Это, соответственно, среди православных. А сколько у нас мусульман? А ведь та же Турция, которая со дня на день станет нашей, сплошь мусульманская. Нет, я решительно против запрещения религии. Более того, ни в коем случае нельзя позволить различным конфессиям воевать между собой. Разжигание межрелигиозной розни надо возвести в ранг государственного преступления точно так же, как и межнациональной. Другое дело, что одновременно надо вести атеистическую пропаганду, всемерно повышая образовательный уровень нашего многонационального населения. Ведь вероятность веры в Бога образованного человека значительно ниже, чем незнайки. В то же время воинствующий атеизм мы поддерживать не будем. Мягко надо и… – Вася сделал паузу, – и тоньше. И ни в коем случае не высмеивать верующих. Этим мы только озлобим людей.– И синагоги разрешим открывать? – неожиданно спросил молчавший до того Мехлис.После серьезного разговора с Синельниковым, состоявшегося на следующий день после того памятного совещания ГКО, когда младшего Сталина практически силой затащили на самую властную вершину государства, он многое понял. Понял, что не стоит сс…ть против ветра, как бы грубо ни звучала эта народная поговорка. Понял что, несмотря на несомненный отход от многих ленинских принципов, они – этот уже явно сложившийся триумвират – хотят усилить нашу страну. Что другого пути у него самого нет. Или вместе со Сталиным, Берией и Синельниковым строить новую державу, или… его самого поставят у расстрельного рва. Третьего не дано. Синельников ясно дал понять: «Кто не с нами, тот против нас». Почему он вдруг решился задать этот вопрос? Да просто потому, что в самой глубине души он верил. Да, он министр Государственного Контроля самой передовой страны мира, истово верил в Бога. На любом допросе, даже третьей степени, он бы никогда не признался в этом. А разве могло быть иначе для простого еврейского мальчика, родившегося в девятнадцатом веке?Вася посмотрел на Мехлиса и неожиданно улыбнулся:– Ну, куда же мы денемся, Лев Захарович? Ведь у нас сейчас вместе со сбежавшими от гитлеровцев больше пяти процентов населения – евреи.– И мы с тобой, Лева, обязательно тогда в синагогу сходим, – решил подшутить над товарищем Каганович.– А не пустят вас туда, Лазарь Моисеевич, – парировал за Мехлиса генералполковник Синельников, – вашими стараниями, если не сказать – молитвами, там, – Егор улыбнулся и показал рукой вниз, на паркетный пол кабинета, – под землей для метро столько дырок наверчено, что это, скорее, ближе к дьяволу, а никак не к Богу.Хохотали все. У Берии свалилось с переносицы пенсне. Он еле успел поймать его над самым столом. Тонко и звонко смеялся Андрей Громыко. Мехлис хохотал, держась рукой за грудь около сердца. Каганович заливисто хохотал, поставив локти на стол и уперев свой большой лоб с намечающимися залысинами в ладони. Вася Сталин смеялся, не замечая, что пепел с его сигареты сыпется прямо на зеленую скатерть стола. Даже Жданов заулыбался. Но перекрывал всех гулкий бас Егора Синельникова. * * *Чем хороший солдат отличается от плохого? Выучкойумением? Да. Знаниями? Несомненно. Способностью быстро ориентироваться в обстановке? И это тоже. Но самое главное – хороший солдат знает, за что он воюет! Советские бойцы это, самое главное, знали – они воюют за Родину!Стремительный танковый прорыв из Болгарии, внезапно вошедшие в бухту Золотой Рог два линкорa и пять эсминцев со множеством ракетных и торпедных катеров, воздушный десант в пять утра и висящие над Стамбулом многие сотни советских самолетов, мгновенно подавляющие бомбами и пушками любую попытку сопротивления лишили даже самых оптимистически настроенных турецких военных всех надежд удержать европейскую часть города. Моральной способности противостоять Советской армии у турков не было. Они ведь и предположить не могли, что один из грозных линкоров, захваченный в первый день войны у итальянцев, назвать боеспособным можно было только с большой натяжкой. Нет, технически он был абсолютно исправен. Но вот освоить его советские моряки еще не успели. Впрочем, вся остальная техника и сами советские воины были полностью готовы к боевым действиям. Десантники большими группами прохаживались по городу, с улыбочками отбирали у солдат противника оружие, похлопывали по плечу и шли дальше. А с севера вслед за танками но шоссейным дорогам колоннами шли и шли БМП, бронетранспортеры и грузовики с мотопехотой.Срочное заседание правительства в Анкаре только выявило, что противопоставить Советскому Союзу Турецкая Республика практически ничего не может. Они сами совершили ошибку, под давлением Германии, Англии и Франции без объявления войны напав на Советы. Потеряв шестнадцатого июня большую часть своей недостаточно современной авиации и практически весь флот, Турция была обречена. Был бы жив Ататюрк, может быть, они и не ввязались бы в эту, казавшуюся тогда беспроигрышной войну. Теперь же противопоставить СССР было нечего. Помощи от союзников по фашистской коалиции ждать было нельзя. Британцы были далеко и практически заперты на своем острове. При любых попытках выйти со своих баз английские корабли знакомились со средствами акустического самонаведения новейших советских торпед. Вероятно, знакомство такого рода им не понравилось, так как все выходы в море боевых кораблей быстро прекратились. Впрочем, мирные суда тоже вынуждены были отстаиваться в своих портах. Проскользнуть незамеченными мимо советских моряков и летчиков было невозможно. Французы вышли из коалиции и заявили о своем нейтралитете. Немцы спешно собирали новую армию вместо плененной русскими. У Италии, потерявшей большую часть флота, тоже хватало собственных проблем. В то же время Советы по радио предлагали капитуляцию, обещая не убивать не только мирных граждан, но и военных, сложивших оружие. Выхода не было, и председатель правительства Махмуд Рефик Сайдам выехал в европейскую часть Турции, в Стамбул, приготовив большой белый флаг из собственной шелковой простыни. А Мустафа Исмет Инёню, соратник и преемник Ататюрка на посту президента республики, только сейчас осознавший всю глубину совершенной ошибки, пустил себе пулю в висок. Он знал, что ему никогда не простят геноцида армян и резню греков в Смирне двадцать второго года. * * *– Вася, ты работаешь на износ! Надо ведь и отдыхать иногда. Лаврентий Павлович, ну хоть вы ему скажите! – Синельников отчаянно взмахнул рукой в моем направлении.– Егор, ну ты же знаешь, ничего со мной не сделается, – я усмехнулся.Выгонят из кабинета, так я и в кремлевской квартире могу с документами разбираться, и на Ближней даче. Все равно мне делать больше нечего. Не телевизор же смотреть с пятью программами? Все, что там могут сказать и показать, я и так уже знаю. Книги читать? Так история здесь еще не настолько разошлась с тем миром, чтобы чтото новое хорошее написали. Читать старое неинтересно. Я и так все помню. Не все читал? Да, конечно, но вот дамские романы все равно читать не буду. Не хочу. Что остается? Работать! Потому что это нужно и это интересно.– А дело не в физической усталости, Василий, а в моральной, – это уже тяжелая артиллерия – маршал Берия. – Ты, друг мой, когда последний раз шашлык готовил? С друзьями рюмкудве пил? Театр посещал?Во, пристали! А может, и правда в Зубалово сгонять? Нет. Лучше куданибудь на природу – рыбку половить, у костра посидеть…– Уговорили, сдаюсь, – я шутливо поднял руки вверх, – Егор, Лаврентий Павлович, поехали завтра на свежий воздух?– Я, увы, не могу, – с сожалением ответил Берия, – вечером в Ленинград вылетаю. Там на утро совещание по ЛАЭС[67] назначено. Людей я уже предупредил, они готовятся. Неудобно получится, если сам не приеду.Я взглянул на Синельникова.– Без вопросов, – немедленно откликнулся тот, – Светку берем?– А ты хочешь ее оставить в городе? – подколол я друга.Генералполковник насупился. Мы с маршалом переглянулись и рассмеялись.– И это глава нашей секретной службы! – теперь уже Берия показал рукой на Егора. – У тебя же на лице все написано. И как же ты государственные секреты хранишь? * * *– Сегодня пилотирую я, – заявил Синельников, выгоняя водителя и охранника с передних сидений «Паккарда».– Егор, а давай мы твоих церберов из «девятки» здесь оставим? – предложил я. – Куда мы едем, никто не знает. Значит, запланированной акции против нас быть не может. А с любыми случайностями какнибудь разберемся. Ну, если хочешь, возьми в машину пару «калашей» с подствольниками. Пусть лежат.Синельников с сомнением посмотрел на меня, потом всетаки кивнул, вышел из машины и отдал приказ. Майор, командовавший группой охраны, чтото недовольно пробурчал, но подчинился. Правда, только после того, как генералполковник прямо на капоте написал несколько строк в блокноте майора.– Куда? – спросил Егор и оглянулся посмотреть, как на широком заднем сиденье сопит в две дырочки Светлана, прикрытая теплым пледом. Машину он вел плавно, без резких торможений, чтобы, упаси боже, не потревожить сладкий утренний сон своей любимой.– А давай по РублевоУспенскому, – предложил я, тоже посмотрев на сестру. Перевел взгляд на друга и улыбнулся, – там по настроению – или свернем куданибудь, или в Зубалово махнем.– Вот чего вы, товарищ полковник, лыбитесь? – напряженно задал вопрос Синельников, не отводя взгляда от дороги.– Дурак ты, Егор. Я уже настолько вжился, что чувствую себя именно нынешним подполковником. А улыбаюсь?… – Черт! Вот кому надо отдыхать, Синельникову, никак не мне. Ладно, сейчас я его чутьчуть взбодрю: – Люблю я. Люблю Светку и тебя, дурака. Москву нашу – ничуть не меньше, чем тогда и там – родной Питер. Ты сам посмотри вокруг. Идет война с фашистами, а люди вокруг веселые. Потому что похоронок почти нет. Потому что с каждым днем лучше живется. А ведь во всем этом есть и наша с тобой заслуга. И главное тут – это не промышленность, не новое оружие. Главное – удалось сломать ту атмосферу недоверия, которая была в обществе. Людям стало легче жить морально. Они поверили в себя и в страну. Поверили в свой завтрашний день, что у них в будущем все будет не просто хорошо, а отлично. Вот именно поэтому мы сейчас и побеждаем. Бьем фашистов в хвост и в гриву!Я говорил, а с его лица постепенно уходило напряжение. Наконец он тоже улыбнулся.– Прости, Вася. Я действительно дурак.– Вон у кого будешь просить прощения, – я указал отогнутым большим пальцем себе за спину, где на заднем сиденье спала сестренка, – и как тебя угораздило влюбиться в эту взбалмошную девчонку? Нда, я тебе не завидую.– Зато я сам себе завидую, – расцвел Егор, – нам… нам хорошо вдвоем.– Нуну, – хмыкнул я, – поживем – увидим.Немного приоткрыв окно, откуда сразу же зашумел ветер – скорость уже была под сотню – я закурил. Мы ехали и молча любовались открывающимися видами Подмосковья. Я вспомнил, как буквально полгода назад по моим внутренним часам мы с одним хорошим знакомым ехали на рыбалку по этой же трассе.Через пару километров притормаживай, там поворот будет на шоссе поменьше.Синельников посмотрел на меня, хмыкнул, но скорость начал сбрасывать. Поворот был на месте. Вот только вместо шоссе была узкая грунтовка. Егор решительно свернул, включив первую передачу. Какието три километра до маленькой речушки мы тащились целых двадцать минут, но всетаки доехали без лишних приключений. Светка, проснувшаяся еще на первых колдобинах, довольно лупала глазками, оглядываясь вокруг.– Неплохо здесь, – констатировал Синельников и начат сноровисто доставать из багажника все, что приготовил заранее для выезда на пикник.Я включил передатчик радиостанции, установленной в машине, связался с дежурным по оперативному управлению Генштаба, выяснил, что все идет по ранее разработанным планам и разорвал связь, оставив аппаратуру в режиме дежурного приема. * * *– Шашлык будет – пальчики оближешь, – заявил Егор, собирая мангал.– Это только в том случае, если его буду готовить я, – ответил Вася, довольно щурясь под лучами уже высоко поднявшегося солнца.– Вы еще подеритесь, – Светка расстилала покрывало и ехидно поглядывала на парней.– А давайка попробуем? – на губах Василия заиграла какаято загадочная улыбка.– Думаешь, стоит? – ухмыльнулся Егор. – Весовые категории у нас с тобой явно разные.– Ну, я все же рискну, – Сталин решительно расстегнул портупею, бросил ее на траву и стал расстегивать китель.– Мальчики, вы чего, всерьез? – забеспокоилась Светлана.– Не боись, сестренка, никто твоего благоверного убивать не будет, – засмеялся Вася.– Ты что, на чтото действительно рассчитываешь? – удивился Синельников, но так же решительно стал раздеваться.Они стояли друг напротив друга почти голые – на Егоре были огромные «семейные» трусы, а на Васе плотные плавки, напоминающие маленькие шорты. Даже маленький карманчик на молнии присутствовал. Размеры самих соперников тоже не соответствовали. Высокий, под метр девяносто, тяжелый Синельников и, в общемто, низкорослый и щупловатый Вася.Что это было, Света так и не поняла. Сначала они, пританцовывая, кружились друг против друга. Движения были какимито очень плавными, грациозными и медленно, но неудержимо ускоряющимися. Светлана неожиданно поняла, что так не могут двигаться обычные люди, даже лучшие балерины не могут. Это действительно был танец. Только никак не маленьких лебедей, а какихто очень больших кошек. Огромный амурский тигр с его тяжеловесной грацией против маленького по сравнению с ним, но очень быстрого и не менее грациозного гепарда И была музыка. Ее не было слышно, но она была. Басы и четкий ускоряющийся ритм. И улыбки. Только они говорили, что это не будет бой насмерть Неожиданно Василий ринулся в атаку, поднырнув под тяжелую и длинную руку Синельникова. Обоих парней просто не стало видно, так быстро они двигались. Света закричала… и тут же все кончилось. Егор лежал на животе с завёрнутой за спину правой рукой и колотил кулаком левой по траве, оставляя на глазах увеличивающуюся вмятину в земле А маленький по сравнению с ним Василий сидел на вывернутой руке и, хохоча, выбивал ладонями чечетку на семейниках Синельникова.Светка заревела, глупо улыбаясь и размазывая кулачком слезы по лицу. Сталин тут же соскочил с Егора и, пытаясь опять двигаться медленно, как все, пошел к сестре. Но Синельников успел раньше. Какимто опять кошачьим движением он буквально взлетел над землей и в несколько длинных прыжков достиг девушки. И вот она, уже успокаивающаяся лежит в его объятиях, а запыхавшийся Егор, стоя с женой на руках, укоризненно говорит Василию:– Ну что, добился своего? Напугал ребенка?– Ее напугаешь, – улыбнулся Василий, уже направившийся к своей форме за сигаретами, – при такомто защитнике.Светлана прекратила реветь и только улыбалась, еще всхлипывая и гладя ладошкой Егора по лицу.– Будешь моего Егорушку бить, я Лаврентию Павловичу пожалуюсь!Вася, как раз в этот момент вытаскивающий из кармана бридж с широкими лампасами зажигалку, захохотал и свалился на траву. Егор, вначале не понявший слов жены, переспросил:– Что?И тоже не удержался на ногах. Он грохнулся на пятую точку, попрежнему аккуратно удерживая Светку. Они с Василием еще долго переглядывались, то затихая, то снова начиная хохотать. Светлана непонимающе переводила взгляд с одного на другого и, наконец, тоже засмеялась.– Тебя, Васька, женить надо, – неожиданно заявила она.Сталин, уже доставший зажигалку и собиравшийся прикуривать, опять засмеялся.– Не дождетесь! Попадется такая же взбалмошная, как ты, и вы вдвоем начнете меня со свету сживать.Н– ужен ты мне, как зайцу стопсигнал, – она высвободилась из рук Синельникова, показала брату язык и тоже начала раздеваться.Августовское солнце уже прилично припекало. Светлана в зеленом раздельном купальнике подошла к самому берегу, попробовала воду ногой.– Теплая, – довольно крикнула она и бросилась в воду.Василий докурил сигарету, аккуратно загасил и также собрался было направиться к берегу, когда его остановил вопрос Егора.– Вася, но… как?– А что ты думаешь, после того, как тебя десантировали сюда, работа проекта остановилась? Ольга Шлоссер сумела поднять коэффициент выживаемости еще на двадцать процентов. Вот я и стал быстрее.– Почему же они всетаки не выходят на связь?– Не знаю. Независимо ни от чего должна сработать закладка Викентьева в течение двухтрех месяцев. Вот тогда, надеюсь, все и выяснится.– Аппарат пробоя на таймере? – догадался Синельников.– Именно, – подтвердил Вася и, не став ждать друга, в три шага достигнув берега, прыгнул в воду и саженками очень быстро поплыл к сестре.Егор задумчиво покачал головой, видя, с какой скоростью плывет Василий, обнаружил наконецто свои плавки совершенно не в том полиэтиленовом пакете, где они должны были лежать, и еще раз покачал головой, вспомнив, как Светлана собирала вещи. * * *– Такое ощущение, что я сейчас упаду туда, – заявила Светка, глядя в небо. Она лежала на спине, подложив ладошки под голову.– Ага, прямо в космос улетишь, – ухмыльнулся Вася, переворачивая шампур над краснеющими углями.Светлана смогла всетаки оторвать взгляд от затягивающей голубизны, перевернулась на живот, подставляя солнцу спину, поймала взгляд брата и показала ему язык. Василий хмыкнул, но отвечать ничего не стал.– И чего вы вечно как кошка с собакой? – спросил Егор, переводя взгляд с одного на другую.– Привычка, – как бы размышляя, проговорил Вася, – сейчасто я это понимаю. А раньше…– Раньше мы ревновали друг друга сначала к маме, потом к папе, – грустно продолжила за брата Света, – а теперь ревновать стало не к кому…– А ты прилично повзрослела за этот год, сестренка, – констатировал Василий, пытаясь отвлечь Светлану от воспоминаний о родителях, – наверное, потому что женщиной стала? – специально с подковыркой спросил он.– Дурак, – тут же ответила Светка и покраснела до самых ушей.Синельников тоже немного покраснел и смущенно выдавил:– Не стала еще.Вася весело и в то же время непонимающе посмотрел на них.– Подождитека, вы же с марта вместе живете?В принципе такие вопросы и в этом мире, и в это время задавать было не принято. Хотя все было значительно проще, чем там и тогда. Но он же брат, в конце концов, и личная жизнь сестры и лучшего друга его койкаким боком касаются. Черт! Вот врачейсексологов здесь точно еще нет.– Рано нам еще, – промямлил Егор.– Аа… Ну разве что. А я уж было подумал, что со здоровьем чтото не так, – Василий задумчиво почесал затылок. Ну ни фига себе! И это бабник Синельников?! – Или ссоритесь…– Вась, – все еще пунцовая Светлана подняла глаза на брата. Она, конечно, сама виновата. Не брякнула бы, и объяснять ничего не надо было бы. Егорка тоже хорош – раззвонил. Но с ним она дома разберется. Хотя… Это еще вопрос, кто с кем разбираться будет. Отшлепает по попе, как тогда, когда домработнице нагрубила. Тогда не больно было, а обидно. Зато как потом целовал отшлепанное… А сейчас… Конечно, о таком не говорят, но таких близких, кроме брата и мужа, у нее больше никого нет, – Вась, да все у нас хорошо. Правдаправда!..– А ято все гадаю, почему не расписываетесь?– Ну, вот это как раз здесь совершенно неважно, – поднял голову Егор, – некогда было.– Васька, а ты мне разрешение подпишешь? – тут же спросила Светка.– Какое еще разрешение? – не понял Василий, но тут же сообразил сам: с четырнадцати до шестнадцати лет регистрация допускается только с разрешения родителей. А он же теперь вроде как опекун.– Баба с воза – кобыле легче, – отшутился Сталин, – ну куда же я денусь?– А всетаки ты, Васька, странный, – констатировала Светлана, – то мудрый, как папа, то дурак дураком. И вот чтото с моим Егоркой общее есть. Он тоже иногда умный, а иногда – не очень.Василий переглянулся с Синельниковым. Не хватало еще, чтобы Светка нас расшифровала. Она ведь далеко не дурочка в свои четырнадцать лет, а за последние месяцы войны и тем более после гибели отца действительно очень повзрослела. * * *Нет, он не ругался. Даже голос не повысил. Берия был слишком культурным человеком, чтобы перейти на «русский народный». Тихо так, спокойненько маршал натянул нас «по самое не балуй». Сровнял с горизонтом? Значительно ниже. Закопал.«Что значит – не входя в зону визуального обнаружения?»Ага, вот значит, что Егор в блокноте майора тогда накарябал. Нечто подобное я и предполагал. Два батальона спецназа СГБ, поднятые по тревоге? А хорошо их Синельников натренировал. Даже я не заметил отблесков оптики. Хорошо хоть у них в списках штатного оборудования кинокамер нет. Наша с Егором развлекуха на кинопленку запечатлена не была.«Непозволительно так обращаться с Государственной Безопасностью? Выше нас двоих в державе секретоносителей нет?»Ну, вот тут у противника будет полный облом. Не сломать нас ни современными способами, ни даже, пожалуй, изощренными методами того мира. Вот этого мы говорить, конечно, не будем. Оправдываться и извиняться? Надо! Я слишком хорошо знаю Лаврентия Павловича, чтобы не воспользоваться удачным моментом и не показать ему сейчас свое уважение. «Да, товарищ маршал Советского Союза, виноваты». «Так точно! Точнее, никак нет, больше не повторится!» «Понимаем ли всю ответственность перед партией и правительством?» А как же. Только не перед партией, а перед народом! Дада. Тонкий намек на толстые обстоятельства. Нет, прямо сейчас об этом мы говорить не будем. Он очень умен, поэтому быстро такие серьезные вопросы решать не будет. Сначала поймет, потом сживется с мыслью, что мне нас…ть на партию, и только потом мы начнем прямо, без обиняков говорить на эту тему. А пока… Всетаки как здорово, что мы на одних интонациях понимаем друг друга. Втык заслуженный принят? Несомненно! Наши извинения с изъявлением уважения втыкающей стороне? Тоже! Лупающие глаза Егора, когда мы сердечно пожимаем друг другу руки? Нда, этому Синельников никогда не научится. Не дано, увы… * * *Так. Кратенько подведем итоги.Война началась шестнадцатого июня тысяча девятьсот сорокового года. За несколько суток три основных группировки противника были окружены и разрезаны в нескольких местах. Образовался новый западный фронт на линии ДанцигВаршаваКраков и пять громадных котлов. Причем все основные склады фашистов были уничтожены. Без боеприпасов, горючего и продуктов немцы в окружении продержались кто две, кто три недели. После чего капитулировали. Затем какието реальные наступательные действия нашей армии были только в Восточной Пруссии и Румынии. В Болгарию вошли без боя. Командование Советской армии рассчитывает все свои действия исходя из приказа отца «беречь жизнь каждого советского воина». Очень правильный приказ! Оперативная пауза была нами взята для перегруппировки войск, занятых до того удерживанием противника в котлах окружений. Несмотря на очень высокую мобильность наших войск по сравнению с другими армиями мира за несколько дней этого не сделаешь. Необходимо было создать новые склады на занятой территории, подготовить аэродромы, перешить железнодорожную колею и так далее. Без всех необходимых подготовительных мер дальнейшее наступление для относительно маленькой по численности личного состава Советской армии было бы самоубийственно. После восстания в Болгарии и ввода туда советских войск у нас появилась прекрасная возможность ударить по Турции. Чего и было сделано даже с некоторым изяществом. Удалось избежать лишних потерь с обеих сторон.А немцы… Пусть создают новую армию, пусть рекрутируют новые миллионы солдат и подтягивают к линии фронта под удары наших авиации и артиллерии. Здесь необходимо еще учитывать, что экономика Германии рухнула. Вся руда Скандинавского полуострова теперь закупается Советским Союзом. Это теперь Третий рейх – колосс на глиняных ногах. Рынков нет. Внешнего сырья – тоже. Чутьчуть подождем, легонько толкнем, и он сам рухнет.Так, прикинем наши ближайшие действия на политической арене. Царьград делаем столицей православия. Вообще делаем всю европейскую часть бывшей Турции полунезависимым православным государством в противовес профашистскому католическому Ватикану. С большим количеством наших военных баз. Одновременно расширяем Советскую Армению до исторических границ. Всех недовольных – на самый запад полуострова А затем подарим эту территорию грекам. В конце концов, это же их завоевания по результатам Первой Мировой войны и Севрскому договору. Проведем прямую линию на карте от Эдремита до Каша, как отец по карте Канады. Надо ведь брать пример с великих людей. А вот всех вменяемых – на стройки народного хозяйства. У нас дикая нехватка рабочих рук. Приняли решение реанимировать строительство БайкалоАмурской магистрали, но вот быстро, увы, не получится. Катастрофически не хватает инженернотехнического персонала. Да еще эта идея Синельникова – переселение народов Нет, ни в коем случае не принудительное. Развернуть грамотную агитацию среди молодежи Кавказа. В первую очередь – Чечня, Ингушетия, Дагестан. Да и крымских татар на Дальний Восток и в Южную Сибирь с ранее перечисленными народами направить. Зарплаты там сделать выше, наделы земли – с мизерной арендой, ну, во всяком случае, пока обживутся. Ассимиляция и еще раз ассимиляция. С молодежью это сделать проще. А там и старики к детям потянутся. Немцев Поволжья с земли тоже придется снимать. Но совершенно по другим причинам. Надо честно признать, что сделать из немца квалифицированного рабочего проще (быстрей и дешевле), чем из того же турка или чеченца. Ну не равны все люди между собой, как это записано в постулатах коммунистической партии! А если основополагающий тезис неверен, то и вся остальная теория врет. Вот именно эти соображения будем постепенно доводить до сведения нашего руководства. Тонко и ненавязчиво. Сначала посмотрим на реакцию, а потом решим, кто с нами, а кого – к стенке. «Незаменимых людей у нас нет», как очень правильно говорил папа. * * *– Я категорически против! Зачем? Чтобы озлобить простой народ против Советского Союза? Раздавить кирзовым сапогом национальную гордость и очень надолго сделать врагами? Мы воюем не против народа, а против фашизма, буржуазного империализма и колониализма.– Тимошенко предложил начать бомбардировки Великобритании с аэродромов под Кале и Шербуром, которые нам предоставил де Голль для морской блокады Англии.– Но мы ведь должны же както подавить их военнопромышленный потенциал?– Зачем? Для чего?– Ну как? Война ведь… – начал говорить генерал армии и замолчал.В кабинете повисла тишина.– Давайте посмотрим на эту войну со стороны, – предложил я. – Шире надо смотреть, товарищи, шире. Британия напала на Советский Союз в составе фашистской коалиции. Какоголибо существенного ущерба нам нанести она не смогла. Наоборот, лишилась большей части своего флота. Мы отобрали и со своим союзником – Соединенными Штатами разделили крупнейший доминион Англии – Канаду. Еще до войны благодаря очень грамотной операции генералполковника Синельникова, – я с удовольствием кивнул сидящему рядом со мной Егору, – британцы лишились своей крупнейшей колонии – Индии. Подавить там народное восстание им не удалось. С Австралией пусть американцы сами разбираются. Сейчас Англия заперта на своем острове нашей глухой морской блокадой. Зачем мы будем рисковать жизнями наших летчиков, пытаясь снизить их военнопромышленный потенциал, если британцы и так не могут нам причинить какоголибо серьезного вреда? Надо признать, что ПВО у них достаточно сильная. Помогать фашистской Германии своей техникой и ресурсами англичане изза нашей блокады уже не в состоянии. Даже поставки истребителей немцам прекратились, так как мы с помощью радиолокационных станций обнаруживаем и перехватываем даже одиночные английские самолеты.Я замолчал и оглядел присутствующих. Возражать мне никто, похоже, не собирался.– Сейчас, как мне кажется, наша первоочередная задача в военном плане – освобождение Ирана от британских захватчиков и свержение там режима Мохаммеда Резы Пехлеви, занявшего трон сбежавшего отца. В конце концов, там два десятка лет назад в остане Гилян уже была Персидская Советская Социалистическая Республика[68]. Каспий, как и Черное море, должен стать нашим внутренним морем.– А после Ирана? – спросил Берия.– Лаврентий Павлович, но вы же знаете, что, по данным УСИ, Аравийский полуостров имеет очень большие разведанные запасы нефти. Мы просто обязаны поставить эти территории под наш контроль.– Василий Иосифович, даже если мы мобилизуем еще пять миллионов солдат во внутренние войска, то все равно не сможем нормально поддерживать там порядок, – возразил Берия.– И не надо. Ни наших людей мобилизовывать, ни порядок у них поддерживать.Маршал несколько озадаченно посмотрел на меня:– Тогда как?Вот, умеет он смотреть в корень вопроса. Не стал спрашивать, зачем мы будем все это делать.– Войдем, свергнем все проанглийские режимы и передадим власть свежеобразованному Израилю. Пусть строит свою капиталистическую, но преданную Советскому Союзу империю. У тебя все готово? – повернулся я к Синельникову.– Так точно, – ответил Егор, попытавшись встать. Я удержал его за руку.– Суда с многочисленными еврейскими добровольцами, нашими командирамиинструкторами и оружием могут быть загружены в Крыму в течение сутокдвух, – доложил генералполковник, – в то же время у еврейских товарищей на месте все уже подготовлено к восстанию.Я посмотрел на Громыко.– Андрей Андреевич, что ответили американцы на наши предложения?– Согласились сразу. Уже начали тихую агитационную кампанию среди своих граждан еврейской национальности. Поступило два интересных предложения.Мой взгляд на министра иностранных дел стал еще более заинтересованным.– Предлагают двойное гражданство для тех, кто будет воевать за свободный Израиль.А что? Может получиться очень неплохо. Надо срочно организовать выдачу советских паспортов всем беженцам от фашистов, проживающим сейчас в Крыму. С нашей стороны в Палестину все равно поедет значительно больше народа, чем из Америки. И… А почему бы и нет? Предложить всем евреям – военнослужащим Советской армии – вступить в АОИ[69]. С сохранением звания и гражданства. Впрочем, это надо еще обдумать и только потом предлагать. Хотя, на первый взгляд, никаких отрицательных сторон не видно.Я опять вопросительно посмотрел на Громыко.– Так как чертежи наших вооружений только три недели назад переданы в Штаты, то начать производство они никак не успевают. В то же время евреи хотят воевать именно нашим оружием. Уже начали сбор средств на его закупку.– Губа не дура, – довольно проронил Якубовский.Я повернулся к Косыгину, которого недавно назначил с согласия маршала Берии Председателем Совета министров.– Мы производим вооружений почти на шесть процентов больше, чем теряем в боевых действиях, – тут же доложил Алексей Николаевич, понявший меня без слов. Как всетаки хорошо работать с отличными специалистами своего дела! – Причем, как следует из аналитического обзора министерства обороны, доля небоевых потерь техники превышает боевые.Нда. С этим обзором я уже был ознакомлен. Не из всякого тракториста можно за пару лет сделать механикаводителявиртуоза. Да и не каждый выпускник аэроклуба становится асом. Бьются иногда. Черт с ней, с техникой. Сами бы успевали спастись. Железок мы еще наштампуем.– Андрей Аидреич, – я обратился к Громыко, – любую технику и оружие. Без ограничений. Все равно у нас через несколько лет начнется перевооружение на совершенно другого уровня танки и самолеты. Вы не возражаете, Лаврентий Павлович? – повернувшись к маршалу, задал я вопрос.– Нет, – коротко ответил Берия. Он уже с неделю как передал мне ведение совещаний ГКО, хотя с моей стороны такого предложения не поступало.– Хорошо. С этим вопросом разобрались. Александр Николаевич, – Поскребышев уже традиционно сидел во время совещаний за моим письменным столом, – подготовьте, пожалуйста, документ.Ждать ответного кивка я не стал. Мы отлично сработались. Распечатанное Решение ГКО будет на моем столе через двадцать минут после окончания совещания. Сразу же, как только я подпишу его, документ будет направлен во все необходимые инстанции для немедленного исполнения.– Теперь, как с нашими предложениями по ЮАС?[70] – спросил я, опять повернувшись к Громыко.– Торгуются. Хотят пятьдесят процентов, – улыбнулся министр иностранных дел.– Именно, как мы и предполагали, – ответил я улыбкой. – Ну что же, поторгуйтесь еще пару дней и соглашайтесь. Впрочем, не мне вас учить, Андрей Андреевич, – польстил я своему товарищу.Один на один или среди близких мне людей мы давно были на «ты». «Ближний круг» соратников разрастался буквально на глазах. А операцию против «Де Бирс», созданной небезызвестным Сесилем Родсом в прошлом веке, мы разработали неделю назад. Точнее, не против «Де Бирс», чья штабквартира находится в Лондоне, а против ЮжноАфриканского Союза – еще одного доминиона Великобритании. Наши предложения Штатам были просты: Советский Союз берет на себя более тяжелую задачу – глухое блокирование острова. Собственно говоря, она уже была выполнена нашими летчиками и морякамиподводниками. А американцы высаживаются в Кейптауне и Дурбане. После освобождения страны, ей предоставляется независимость, но вся британская собственность переходит к САСШ и СССР в пропорции сорок к шестидесяти. С нашей готовностью согласиться, в конце концов, на паритет. Ну не будем же мы информировать даже союзника об уже эксплуатируемом месторождении в Якутии и о месторождениях в Канадской ССР? О том, что алмазы можно добывать в Австралии, сообщать тоже подождем. В любом случае, на мировой монополии «Central Selling Organisation»[71] можно уже поставить жирный крест. * * *Усиленную персонально для меня машину, увы, несколько перетяжелили. Пришлось снять обе синхронные пушки, оставив только тридцатимиллиметровую, стреляющую через полую втулку винта. В остальном истребитель был совершенно стандартным. Я теперь отводил душу каждые дватри дня, но это становилось постепенно неинтересным. Чегото не хватало. Вот только чего? Потом догадался. Так как я теперь всегда заранее предупреждал о своем приезде на аэродром, то там перед моим взлетом поднимали шестерку «Яков». Они кружили высоко в небе, готовые свалиться оттуда мне на помощь, если вдруг появится враг. Но откуда ему здесь взяться? Зона столичной ПВО была намертво перекрыта радиолокационными постами обнаружения. Но приказы в армии не обсуждаются, а выполняются.Выяснил у диспетчера номера радиоканалов барражирующей шестерки и, связавшись с пилотами, вызвал к себе одну пару. Приказал отключить оружие, проверить фотопулеметы и устроил учебный воздушный бой. С очень большим удовольствием покрутился с ребятами. Обучены они были весьма неплохо. После посадки покурили, разобрали ошибки. Проявки пленок с их машин ждать не стал. Ребята сами признались, что ни разу в прицел поймать меня не смогли.В следующий раз меня уже ждали. Еще перед взлетом обговорили план боя. Теперь на меня насели всей шестеркой. Минут пятнадцать удавалось уходить от атак условного противника. Даже одному очередью из фотопулемета удалось крыло прошить, о чем я тут же сообщил условно сбитому. Но потом они всетаки сумели меня зажать на вираже в двойные клещи.Вечером вызвал к себе генераллейтенанта Покрышкина. Его еще до войны отец произвел в генералы и поставил командовать войсками ПВО нашей страны.– Александр Иванович, – спросил я после того, как мы поздоровались и присели у стола, – это вы приказали поднимать шестерку истребителей на время моих тренировок?– Так точно, товарищ Сталин, – очевидно, по званию ему меня было называть неудобно, хотя мы оба были в форме, – распоряжение маршала Берии.– Называйте меня, пожалуйста, по имениотчеству. Распоряжения Лаврентия Павловича мы, конечно, отменять не будем, но вот у меня есть предложение, – и я рассказал ему о своих спаррингах с пилотами дежурной эскадрильи.Конечно, Покрышкин был уже в курсе. Мы вдвоем обсудили, как перевести тренировки на постоянную основу с организацией «Центра повышения квалификации пилотов». Договорились, что будет производиться постоянная ротация летчиковистребителей на центральном аэродроме столицы. А лучших мы будем оставлять в качестве инструкторов, с периодическими командировками на фронт для закрепления навыков в боевых условиях.На следующей тренировке Покрышкин сам поднял шестерку в небо и лично со своим ведомым сбил меня на шестой минуте боя, когда две другие пары под его командованием на пересекающихся курсах загнали мою, вертящуюся как белка в колесе, машину под пушки командующего ПВО. Потом мы просто покрутились вдвоем в голубом небе. Генерал оказался великолепным пилотажником и очень грамотным тактиком воздушного боя. Во время разбора полетов мы сами не заметили, как перешли на «ты». Поговорили и решили в следующий раз работать парой.На очередной тренировке Александр был ведущим пилотом нашей пары. Мы вдвоем продержались почти десять минут. Я надежно прикрывал его хвост, и он «снял» сразу двух условных противников, но тут «завалили» меня. В одиночку против двух пар «Яков» с в общемто неплохими пилотами он тоже не устоял. Но вот потом, на земле, выяснилось, что один из летчиков чуть не столкнулся со своим товарищем во время учебного боя. Выпрыгнуть с парашютом он наверняка бы успел, так как мы летали с достаточным запасом высоты. А что мог натворить неуправляемый самолет в городе? Хотя зона полетов и находилась достаточно далеко от густонаселенных районов Москвы, мы все же решили перевести «Школу асов», как уже стали называть наш еще не до конца организованный Центр повышения квалификации пилотов, в Кубинку. * * *– Я хочу рассказать ей все, – давно я не видел Синельникова таким напряженным.– Уверен?– Да. Понимаешь, Вася, – Егор задумался. – Мы любим друг друга. А она видит, чувствует, что я скрываю от нее чтото очень важное. Причем важное и для нее. В какойто момент это может поставить крест на любви Светланы ко мне.Нда. А ведь вопрос действительно серьезный. Так ведь жизнь и себе и сестренке поломает, если вовремя не разрулить. Только…– Хорошо подумал? А что ты Светке скажешь о ней самой в том мире?На лице Синельникова проступило недоумение. Раньше об этом он явно не задумывался. Ха! А соображаю я всетаки быстрее Егора.– Тогда так: там, в том мире, моя младшая сестра погибла под бомбежкой в сорок первом. Запомни это и убеди себя сам, что именно так все и было, – нда, что интересно, ведь мне самому предстоит сделать то же самое.– Ты думаешь? – Егор явно не ожидал такого быстрого и кардинального решения вопроса. Притом, что я не буду возражать против открытия такой тайны девчонке, пусть даже эта девчонка – моя собственная сестра.– Знаю, – я внутренне усмехнулся. Нельзя было показывать даже Синельникову мою хоть малейшую неуверенность по любому поводу, – вспомни уроки в школе ФСБ по методике обмана полиграфа. Если ты сам веришь в любую галиматью, то никакой самый крутой детектор лжи тебя не разоблачит. Поэтому – не было ее в том мире после сорок первого. Не было и все!На лице Егора появилось понимание.– А остальное?– Что остальное?– Ну, остальную историю того мира? И про то, что ты тоже оттуда?…Тут уже я задумался. Но ведь если говорить, то все или ничего. Полуправда в таких ситуациях до добра никогда не доводила. С другой стороны – кому еще можно доверять, если не буду верить собственной родной сестре?– Говори, если спросит, все. Если мы не будем честными перед Светкой, то не останемся честными и перед собой. Ну и какие мы с тобой тогда, к чертям, руководители страны?Егор внимательно посмотрел на меня, понял и с облегчением кивнул.Только, – вот как это ему объяснить?– Когда будешь рассказывать… В общем никакого десантирования.– В смысле? – не понял Синельников.– Ну, она же еще девчонка. Взбредет в голову, что в нас с тобой какието монстры вселились. Просто мы с тобой получили из того мира подарок в виде памяти живших там людей с фантастическими здесь знаниями. Ну и, соответственно, сумели этими знаниями воспользоваться.– Ах, это… – он очень задумчиво посмотрел на меня. – Знаешь, Василий, а я ведь уже давно не Воропаев. Я именно Синельников этого мира, но с нравственными приоритетами того.Нда? А я кто такой? Полковник ФСБ оттуда или мальчишкаразгильдяй, родившийся здесь? Черт знает что! До меня только сейчас начало доходить, что ни то, ни другое. И в то же время – приоритеты умудренного жизнью старика, знания обоих меня прошлых и желания мальчишки. Вот только ответственность… Ответственность за будущее моей страны и многие сотни миллионов наших людей. И не хочу я перекладывать ее на других. Просто потому, что у меня получится лучше. Почему? Извечный вопрос «что такое хорошо и что такое плохо»? Только не для одного человека, не для страны, а для всей цивилизации планеты Земля. Ну вот кто может знать это здесь лучше меня самого с этим моим чертовым историческим послезнанием??? * * *– Вась, а сколько там тебе было лет? Егор точно не знает.– Много будешь знать – плохо будешь спать, – отшутился я, вытаскивая из кармана кителя сигареты, – и вообще, – я похлопал рукой по дивану рядом с собой, – сядь и выслушай.Пока я закуривал, эта егоза всетаки послушалась и примостилась рядом.– Значит так, – начал я нравоучение, – Егор раскрыл тебе эту информацию не для того, чтобы ты задавала вопросы. Понимаешь, сестренка, между близкими, понастоящему близкими людьми не должно быть тайн. Иначе это может разрушить их отношения. Это тебе понятно?Она кивнула.– Твой муж, – я усмехнулся. Они так и не расписались еще, хотя все необходимые документы я уже оформил, – рассказал тебе вполне достаточно, чтобы между вами ничего не стояло. А теперь попробуй, Светлана, все забыть. Подожди, – я жестом прервал ее попытку перебить меня, – Нет, я понимаю, что забыть такое невозможно. Просто попытайся об этом не думать. Пусть оно, это знание, останется глубоко внутри тебя. Я понимаю, что ты очень любопытная. Это нормально, это даже хорошо. Но не в данном случае. Направь свое любопытство в другую сторону. Ты даже представить себе не можешь, сколько еще интересного в этом мире мы не знаем.– Васька, только один маааленький вопросик, – Светка сложила вытянутые большой и указательный пальцы правой руки с еле заметным зазором между ними, сжав остальные в кулачок, – и больше никогда спрашивать ничего не буду.Интересно, и что ее так заинтересовало?– Ну, давай, – согласился я, – только один и самый последний.Светлана часточасто закивала головкой и тихо, почти шепотом, спросила, широко раскрыв глаза:– Вася, а ты был там женат?Нда. Ну а что еще могло заинтересовать эту маленькую интриганку?– Был, – честно ответил я, – давно, недолго и очень неудачно.– А?…– Все, – перебил я сестру, – мы же договаривались.Она немного набычилась, чутьчуть подумала и улыбнулась:– Ну и ладно, я тебя все равно люблю!Сестренка чмокнула меня в щеку, и, припрыгивая, побежала в столовую помогать домработнице накрывать на стол. А какой роскошный аромат оттуда идет… Желудок немедленно предательски заурчал. * * *– Садитесь, Арсений Григорьевич, – я указал на одно из трех удобных кресел около невысокого столика. Этот маленький мебельный гарнитур появился в моем кабинете только вчера. Гораздо удобнее вести разговор с хорошим человеком в относительном комфорте.А своего министра финансов Зверева я уважал и очень хотел сделать своим соратником. Это ведь он в том, прошлом моем мире, не согласился с дурной денежной реформой тысяча девятьсот шестьдесят первого года, обесценившей рубль. После более чем двадцати лет руководства Наркомфином, а затем министерством финансов хлопнул дверью и ушел. Папин выдвиженец, умный и решительный.– Чай, кофе или, может быть, чегонибудь покрепче?– На работе не пью, – сухо ответил он, устраивая свое немного грузное тело в кресле.– А если я буду настаивать? – улыбнулся я.Он оценивающе посмотрел на меня и усмехнулся:– Умеете вы убеждать, Василий Иосифович.– Как говорят французы – положение обязывает, – отшутился я и спросил, доставая сигареты: – Не возражаете?– Нет, – он отрицательно покачал головой.– Арсений Григорьевич, как вы смотрите на снижение экспорта некоторых сырьевых ресурсов? – перешел я к делу.Министр финансов коротко задумался и ответил вопросом:– А что взамен? У нас, несмотря на очень приличный профицит бюджета в семь процентов (Вот только не надо мне говорить, что это ненаучная фантастика! А кто из вас знает, что в 1944 году государственный бюджет СССР был выполнен с профицитом в 4,8 млрд рублей (3,1 % от всех военных расходов того года) и в 1945 году – в 3,4 млрд рублей? И это во время тотальной войны! Многим неведомо, что в военные годы платились щедрые премиальные за уничтоженную военную технику противника. Имелась целая система тарифов за ратные дела, разработанная именно наркоматом финансов. Например, за подбитый танк противника наводчик орудия получал из казны 500 рублей, за уничтожение танка противотанковой гранатой воину полагалась 1000 рублей. Для сравнения, оклад командира полка был 1800 рублей. За сбитый одномоторный самолет наш ас получал 1000 рублей, за двухмоторный, соответственно, в два раз больше. Более того, даже за ремонт своей техники полагались денежные вознаграждения За средний ремонт тяжелого танка – 800 рублей, среднего – 500 руб., оружия – 200 руб. Это все плюс к зарплате. Так что семь процентов профицита для описываемой АИ – нормально.) внешнеторговое сальдо отрицательное. Вынуждены платить золотом.– Вопервых, начнем продавать больше нашей высокотехнологичной продукции, – начал перечислять я, – через месяц должен начать работу Минский телевизионный завод. Минимум пятьдесят процентов пойдет на экспорт. Кишиневский еще через полгода будет запущен. Но это все мелочи. Как вы смотрите на продажу оружия?– Кому? – удивился Зверев.– Всем желающим, кроме нынешних и потенциальных противников.Он задумался. А я закурил и стал ждать.– Здесь вам, Василий Иосифович, конечно, виднее, но ведь отдельные образцы попадут к противнику. А если повторят?– Об этом не беспокойтесь. Технологий производства они не знают и качественно повторить не смогут. Потом, все равно через несколько лет будет новое перевооружение у нас. Совершенно другой уровень. Вы ведь в курсе, руководством каких проектов занимается маршал Берия?– Конечно. Ведь финансирование идет через мое министерство, – он опять задумался.– Вероятно, это окажется очень перспективный рынок, – высказался, наконец, Зверев, – но, как мне кажется, необходимо будет создать еще одно министерство – внешней торговли. Моему не потянуть, или слишком раздуются штаты и аппарат станет неповоротливым, плохо управляемым.– Возьметесь, Арсений Григорьевич? – спросил я, – На это новое министерство лягут еще и другие задачи.– Конкретнее, пожалуйста, – потребовал он.– Необходимо сделать рубль основной валютой мира, – я начал рассказывать о возможных способах.О необходимости на несколько лет заморозить инфляцию, чтобы сделать наши деньги выгодными за границей для накопления капитала. О согласии продавать наши товары только за рубли. О необходимости создания нового бумажного рубля – значительно меньших размеров, но очень качественно защищенного от подделки методами, полученными в УСИ. О резком увеличении эмиссии, как только рубль окажется востребованным на международном рынке.Зверев слушал и периодически, соглашаясь с моими словами, кивал головой. На его лице появлялось все больше заинтересованности.– Наш советский рубль должен стать самой удобной валютой. А ведь контролировать выпуск будем только мы сами. Следовательно, мы будем продавать разрисованную бумагу, и весь мир с удовольствием будет ее покупать.– У вас, Василий Иосифович, несколько упрощенный взгляд на мировую финансовую систему, но в целом правильный, – улыбнулся он.– То есть вы, Арсений Григорьевич, согласны?– Ну куда же я денусь от таких перспектив? Позволить стать самым крупным финансистом нашей планеты комунибудь другому? Никогда! Глава 5 Ну ни хрена же себе! Вот это я прощелкал! И что теперь с этим делать? Нет, я, конечно, понимал, что работа в этом направлении ведется. И не просто ведется, а качественно. Синельников, в конце концов, уже больше полугода СГБ возглавляет. А там существует Пятое управление[72]. А ведь есть еще отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС. И работники Политуправления Советской армии тоже не зря свой хлеб едят. Но чтобы все обстояло так хреново, я и представить себе не мог! Ну да, сразу после гибели отца мне было не до того. Потом впрягся в работу и положился на Егора в этом вопросе. Да нет, не полагался. Вообще не думал об этом. Неинтересно было. Других проблем оказалось выше крыши. Пока с аппаратом сработался, въехал в истинное состояние народного хозяйства, положение дел во многих направлениях нашей промышленности… А руководство на всех уровнях? Правильно отец говорил: «Кадры решают все!» Перестановок практически не потребовалось. Умел папа в людях разбираться, тут не поспоришь. Мне достался великолепно отлаженный аппарат управления огромной державой. Каждый человек на своем месте. Но вот что мне теперь с самим собой делать, никак не понимаю!..В общем, распиарили меня за этот месяц методами двадцать первого века по самое «не могу» и еще глубже. Я, оказывается, для советского народа и царь, и Бог, и все, что есть на свете самое святое. А главное – как тонко и ненавязчиво! Ни в одной газете я не прославлялся. Одни фотографии и сообщения о том, что я очередное свершил для страны. Но вот лозунг «Воевать, как Василий Сталин» в армии – основной. Мои портреты продаются на каждом углу и за бесценок. Каждый крестьянин знает, что повышение закупочных цен – лично моя заслуга. Каждый рабочий – что у меня нет других забот, кроме как улучшение условий труда и повышение заработной платы. Каждый студент – что учиться надо, как товарищ Сталин. Ну, записался на заочные факультеты – юридический и авиационноконструкторский – Московского университета. Сдал с ходу все зачеты и экзамены за третий курс. Проблемто, с моей памятью и знаниями, никаких. А Сашке Косареву[73] я еще припомню. Тото я понять не мог, с чего вдруг комсомолки так пищат от счастья, стоит мне только разок подмигнуть им?! Хорошо хоть, что у нас здесь вопрос с противозачаточными средствами уже нормально решен…Выбрал время и съездил посмотреть, как тренируются спецназовцы СГБ Синельникова. Всетаки у меня у самого имеется вполне определенный и совсем немаленький багаж знаний по этому вопросу. Нормально ребята работают. Взяты все лучшие кадры ОСНАЗа. Уровень подготовки болееменее терпимый. С удовольствием сам покувыркался на матах, пострелял из всего, что нашлось, и побегал по пересеченке. Всего, конечно, за один день не увидишь и не попробуешь. Смутило только одно: это оказались люди не генералполковника Синельникова, а… мои. Точнее, сначала мои, а затем уже Егора. Все делается моим именем. Как этот троглодит позднее признался, такая же ситуация в подчиненных ему ВДВ и внутренних войсках, которые находятся под маршалом Берией. Я, конечно, понимаю, что вопрос личной преданности каждого воина очень важен, но чтобы все обстояло так серьезно?…  Договорился с Лаврентием Павловичем о разговоре по этому вопросу.– Понимаешь, Василий, я испугался, – всемогущий председатель ГКО маршал Берия замолчал, а я смотрел на него во все глаза и не мог поверить.Вот уж чточто, а трусом он точно никогда не был. Я ведь не зря столько времени провел в архивах КГБФСБ того мира. Знал, что в случае сдачи немцам Москвы в том сорок первом сам Берия уходить не собирался. Дрался бы до последнего патрона и еще подорвал бы несколько солдат вермахта вместе с собой последней гранатой. А в этом мире…Шли самые первые дни войны. Советская армия била врага в хвост и в гриву. Руководство страны занималось своим делом. Маршал тогда приехал в УСИ выяснить какойто вопрос по реактивным двигателям, работа по которым тоже велась под его контролем.– Ни х… себе! – в голос ругнулся капитан, просматривающий только что проявленную пленку на специальном аппарате.Такого маршал стерпеть не мог. Сам он очень редко ругался матом. Довести до этого всемогущего министра было достаточно сложно. Подойдя, он рывком поднял за воротник кителя капитана со стула и повернул к себе.– Что вы себе позволяете? – голос Берии был негромок, но пробирал до самых костей.– Там, – капитан беспомощно показал рукой в сторону аппарата и замолчал.Маршал сел перед аппаратом, снял пенсне, приложил глаза к окулярам и настроил резкость под свое зрение. «Выпускная работа аналитика ФСБ тысяча девятьсот девяносто девятого года. „История СССР с Великой Отечественной войны и до распада. Причины распада. Текущее политикоэкономическое положение Российской Федерации"». Документ был довольно приличного размера. Берия выключил аппарат, вытащил пленку, убрал ее в специальный кейс для переноски бобин с секретной информацией. Собственно говоря, такие кейсы уже давно применялись в УСИ. Посмотрел на капитана через надетое заново пенсне:– Попробуйте запомнить: этого, – маршал указал рукой на кейс, – вы никогда не видели. А я прослежу.Повернулся и пошел к двери, непринужденно подхватив в руку упакованную пленку. Капитан опомнился и вытянулся:– Так точно, товарищ маршал Советского Союза.Нда. Тогда я был еще полковником ФСБ и куратором проекта «Зверь» в том мире. Когда здесь началась война, там запарка была жуткая. С учетом того, что здесь время идет почти в четыре раза быстрее… Все крутились как белка в колесе. А ведь у нас была прямая связь с архивным сервером «конторы». Вот ктото из сотрудников и ошибся. Не тот файл на передающий компьютер в очередь закинул. Моя недоработка. Не уследил, увы.Берия не один час провел в своем запертом изнутри кабинете, изучая злосчастный документ. Он отдал приказ отравить любимого Иосифа Виссарионовича и не допускал к умирающему вождю врачей? Он насильник сотен маленьких девочек? Расстрелян через окно очередью из крупнокалиберного пулемета в собственном кабинете, а народу сказали, что судим и во всем признался? Что всю жизнь был шпионом ненавистных английских империалистов? Этого не может быть, потому что не может быть никогда!Я смотрел на усталое интеллигентное лицо человека в пенсне с круглыми стеклами на переносице и, кажется, начал понимать. Нет, не за себя он испугался. Ему по большому счету было плевать, что останется после него в истории. Одного того, что жена, его красавица Нино, и сын Серго не поверили и не предали, было вполне достаточно. Он простой архитектор. Он хотел строить красивые и удобные дома, чтобы людям было хорошо и радостно в них жить. Но Родина и Сталин поручили ему значительно более важные дела. Он вкладывал в них всю душу, все свои умения… «Плохо работал», решил для себя маршал, раз многие его друзья и товарищи предали его и угробили потом Родину. Тех, кто не предал, кто доверился ему, тоже расстреляли…Много и долго раздумывал всемогущий маршал Берия над этим документом. Как не допустить такого в его державе? Как? Но решения не находилось…Когда после Катастрофы Егор Синельников пришел к Берии и предложил мою кандидатуру, маршал думал недолго. Ведь это был тот самый Синельников, который за годы совместной работы ни разу не обманул, ни разу не подставил и, что самое главное, за все время ни разу не ошибся. Если Егор сказал, что я сделаю все, чтобы Родина была всегда, значит, так и будет. Да еще и убедил, что я единственный, кто может с этим справиться. Вот потомуто Лаврентий Павлович и положил передо мной державу. Приложил все усилия, чтобы мне поверили народ и армия. И сделал так, чтобы внутренние войска, значительно превышавшие по численности Советскую армию и ВДВ, вместе взятые, были преданы в первую очередь мне, еще раз мне и только потом – ему самому.И был еще один случай, когда он испугался. У маршала тогда так сильно были стиснуты побелевшие кулаки, что ногти впились под кожу. Я ведь заметил кровь на ладонях. Это когда он влетел в мой кабинет после того, как я выпрыгнул из потерявшего управление «Яка». И опять Берия испугался не за себя, а за… меня. Что я разобьюсь и не смогу оправдать надежд маршала по выводу державы из будущего кризиса.Я встал, подошел к нему, протянул руку для пожатия и сказал:– Сделаю все, что смогу. Клянусь.Лаврентий Павлович тоже встал, кивнул и обнял меня. Отца, увы, нет, но за Берией я теперь как за каменной стеной… * * *«Черная смерть». Так в том мире называли наши штурмовики Ил2 фашисты. Хотя однажды в интернете я нарвался на целую дискуссию, что это уже послевоенный термин. Черт с ними. Зато здесь противник заслуженно называл так наши вертолеты Ми4. Ударные варианты были вооружены двумя тридцатимиллиметровыми скорострельными пушками, крупнокалиберным пулеметом на турели в подфюзеляжной гондоле и приличным запасом НУРСов в шести пусковых контейнерах на пилонах. А НУРС с объемнодетонирующей боеголовкой – это чтото действительно жуткое. В радиусе полутора десятков метров от эпицентра маленькой вспышки человек не может выжить теоретически. Даже находящийся в бронетехнике, блиндаже с многослойным перекрытием или железобетонном доте с толстенными стенами. Перепады давления разрывают легкие изнутри. Вначале враги, услышав незнакомый звук и тут же увидев винтокрылые машины с красными звездами, еще пытались открыть огонь. Даже умудрились както подбить два вертолета. Но сосредоточенными залпами остальных ударных машин были немедленно уничтожены. А в одиночку наши вертолеты не работают. В соответствии с уставом – только группами. Теперь же, только услышав низкий гул вертолетных винтов, солдаты противника прятались, стараясь сделаться как можно менее заметными. Страх перед «Черной смертью» распространялся значительно быстрее самих краснозвездных машин.Мы впервые применили наше секретное оружие в Иране. Сначала по месту высадки работали штурмовики и пикирующие бомбардировщики, прикрытые сверху незаменимыми «Яками». Истребителей у британцев в бывшей Персии было мало, и какоелибо сопротивление они оказать не могли. Сразу после самолетов появлялись десантнотранспортные Ми4 и под прикрытием висящих над полем боя ударных собратьев высаживали солдат. Каждый вертолет, вооруженный всего лишь двумя крупнокалиберными пулеметами, нес отделение десантников со всем необходимым снаряжением. Что могут сделать десять подготовленных воинов в бронежилетах со стрелковым оружием? Да еще прикрытых сверху ударными и десантнотранспортными машинами? Очень много! Плюс к станковым гранатометам АГС 30 (а ведь он, можно считать, – скорострельная пушка) у советских солдат были еще и огнеметы «ШмельМ». А каждый выстрел этого легкого оружия соответствовал как минимум стапятидесятидвухмиллиметровому фугасному снаряду.Три дивизии, высаженные британцами в мае, сдались через четыре дня одной нашей десантной бригаде. Без поддержки, а Англия была отрезана глухой морской блокадой, у них не было никаких шансов. Сами же иранцы капитулировали сразу, как только видели советские вертолеты или танки с длинноствольными стомиллиметровыми пушками. * * *– Что значит, форма другого цвета? Серая, как фельдграу у вермахта? Нет. Я запрещаю. Только хаки, как у Советской армии и внутренних войск. Темносиняя, в конце концов. А вот это уже ваша забота! Нет. Это именно ваша задача, чтобы милиция уважала свой народ. И только после этого народ будет уважать милицию. Не должны люди бояться тех, кого поят и кормят. Да поймите элементарную вещь: милиция для населения, а не население для милиции! Страх, и большой, должен быть только у преступников! Вам все понятно? Ну так работайте! Через неделю у меня должен быть план всех мероприятий.Уфф! Объясняешь, объясняешь, а некоторым у нас – что в лоб, что по лбу… Я хотел с остервенением бросить трубку на телефон, но вовремя опомнился и аккуратно положил ее. Техникато в чем виновата?Так, что у нас сегодня еще? Я проверил в памяти весь список запланированных на сегодня дел. Все уже сделано. С каждым днем я все быстрее и быстрее справляюсь. Нормально сработался с аппаратом? Это точно. Понимаем друг друга почти без лишних слов. Конечно, очень много бумажной работы. Нет здесь еще компьютеров. Ничего, пару лет продержимся. К весне Лаврентий Павлович обещает наладить выпуск первых, слабеньких еще, процессоров по технологиям С7 фирмы «VIA Technologies, Inc» того мира. Очень сомневаюсь, что у него получится так быстро. Хотя документация отправлялась оттуда еще при мне. Инженеры «Зверя» проверили все очень тщательно и заверили, что учтена каждая мелочь. Разобраться, мол, смогут специалисты начала двадцатого века. Черт с ней, с весной. Хотя бы к осени. А там уже и до простеньких компьютеров недалеко. Кстати, не мешает задуматься о том, как их назвать порусски. Переживем какнибудь и без англоязычных названий.А сейчас что делать? Конечно, работы, пусть и не срочной, хватает. Но надоело в кабинете сидеть. Сгоняюка я к Егору домой. Давно Светку не видел. Хотя она язва и балаболка, а все равно соскучился. * * *Так не бывает!? А как? Взгляд сам зацепился за ее лицо. Я распорядился остановить машину, когда мы отъехали уже на пару сотен метров.– За мной не ходить, – приказал водителю и охраннику, сидевшему впереди, и пошел к машинам сопровождения, на ходу расстегивая портупею и китель.Двери раскрылись и спецназовцы, как джинны из бутылки, оказались вокруг меня. Я критически осмотрел их и заглянул внутрь «УАЗика». То, что надо. У водителя была не намного превышающая мою комплекция и одет он был в обычный камуфляж. Я поманил его рукой, снимая свой китель со Звездой Героя и многочисленными колодками наград. Парень мгновенно сообразил, что от него требуется, и с готовностью снял форменную повседневную куртку на молнии. Пришлось указать еще и на кобуру скрытого ношения с «Гюрзой». Без оружия, увы, могу находиться только в ванной. Я быстро переоделся и посмотрел в затемненное стекло, как в зеркало. Безусый лейтенант в пятнистой куртке и отглаженных брюках с широкими лампасами. Не совсем комильфо. Ладно, авось не поймет. Посмотрел на старшего группы охраны проникновенным взглядом:– Ребята, сделайте так, чтобы я вас не видел.Подполковник понимающе усмехнулся и кивнул. Спецназовцы как будто растворились в окружающем пространстве. А я прогулочным шагом отправился назад.Она все так же сидела на скамейке и читала книгу. Я не торопясь подходил ближе, разглядывал и мучительно пытался вспомнить, где и когда видел ее раньше. Красивая. Очень красивая. Невысокая и худенькая. Пропорционально сложена. Легенький сарафанчик совсем не скрывал ее ладную фигурку. Длинные светлые волосы. Лет восемнадцать, не больше. Не доходя десятка шагов я встал. До меня вдруг дошло. Она была очень похожа на мою мать из того мира! Нет, не она, конечно, но… А я ведь раз и навсегда запретил себе думать обо всех своих родственниках оттуда, чьи тождественные соответствия были здесь. Нельзя! Мама, папа, бабушка… Нельзя, и все!Она вдруг подняла голову, видимо заметив меня. Взгляд пронзительносиних глаз был задумчив. Она еще вся в своей книге. Неожиданно на ее лице появилась лучезарная улыбка с ямочками на щеках, и она задорно спросила:– Что смотришь, лейтенант, понравилась?Сам не знаю, что на меня нашло. Стою как дурак и глупо улыбаюсь ей от уха до уха. И сказать ничего не могу, ни «бе», ни «ме».Улыбка сошла с ее лица, и она стала внимательно разглядывать меня.А ведь я наверняка гдето тебя видела.Опасность! Сейчас она узнает меня, и – пиши пропало. Ступор прошел, как и не было. Мозг заработал со своей обычной скоростью, перебирая варианты. Есть!– А мне все говорят, что на Сталина похож. А я не Василий, я Федя.Она узнала и усмехнулась:– Действительно похож. Только вот ума, как у Василия Иосифовича, в тебе особого не заметно.Получилось! Буду бутафорить под простоватого летеху. Я все так же стоял и глупо лыбился этой красавице.– Ну, иди сюда, знакомиться будем, – она указала мне место на скамейке рядом с собой.Смелая! Робко подхожу и аккуратно пожимаю протянутую прохладную ладошку.– Галя. Галина Викторовна.– Федя Константинов, лейтенант Государственной Безопасности, – гордо представляюсь, пытаясь не утонуть в ее синих глазах, как в вечернем небе.– Целый лейтенант? И чем же ты, Федя, в Службе занимаешься?Так. Чтонибудь не сверхкрутое, но достаточно престижное…– Шофер я, – говорю, делая ударение на букве «о», – все говорят, что очень хороший.– А, – она опять лучезарно улыбнулась мне, – на машине покатаешь?О! Есть чем заинтересовать! Нда. А ведь не умею я девчонок клеить. Они здесь обычно сами на меня вешаются.– Обязательно! – и немного уныло: – Если машину дадут. А что ты читаешь?Галина показала обложку. Учебник высшей математики для вузов. Разговорились. Оказалось, она окончила первый курс института и готовится дальше. Хочет к новому году сдать экстерном за второй. Математиком будет. Нда, стараниями проекта «Зверь», в том числе и моими, здесь очень скоро потребуется много математиков. Точнее – программистов. Так, а ведь у меня там два высших образования было. С нынешней памятью мне здесь дипломы получить достаточно просто. Я ведь даже в Московском университете на двух заочных факультетах числюсь. Мог бы, конечно, с ходу экстерном сдать, но не очень убедительно получится. Ктонибудь может подумать, что мне просто как руководителю страны дипломы дали. Всему свое время. Через год защищусь. Решено. Есть о чем говорить.– А я уже на третьем курсе заочного, – гордо докладываю, – конструктором самолетов буду.– Здорово! – в ее глазах появилось некоторое удивление. – А ты, Федор, не так прост, как кажешься.Вроде бы удалось заинтересовать. Просидели полтора часа на этой скамейке, болтая о разном. Вот мороженым угостить ее не смог. Денег у меня в карманах не было. Забыл уже, что это такое. Ничего, в следующий раз в кафешку какуюнибудь свожу. Дал ей телефон кремлевского гаража. Предупрежу – соединят. Лишь бы позвонила. А не позвонит, все равно найду. Фамилия у нее простая – Кузнецова. Галя. Галенька. Галинка… Черт! Черт! Черт! Я же влюбился! Ни хрена себе! Мне же в том мире под семьдесят было, а здесь влюбился как мальчишка… * * *Солнце конца августа грело еще вполне прилично. Загар, конечно, уже не тот, что в середине лета, а вот купаться в теплой подмосковной речушке было самое то. А потом поваляться под слабым ласковым ветерком на берегу…– Странный ты какойто, Федька, о политике говоришь так, как будто все на свете знаешь. Рассуждаешь, прям как папа.Папа у нас изволил быть инженером, а мама – бухгалтером. Это я еще в прошлый раз выяснил.– А на меня смотришь, как теленок у бабушки в деревне, – ее голова лежала на моем животе, и Галина постоянно поправляла прядку своих светлых волос, спадающую на лицо, – глаза большие и обнять боишься.– Можно? – тут же спросил я, немедленно садясь.– Теперь нельзя! Инициативу надо вовремя проявлять, а не по разрешению.Нда. Обломс. А ведь действительно робею перед ней как мальчишка. Надо както ломать ситуацию. Ложусь обратно, подложив под голову руки, чтобы видеть глаза девушки.– А чего тебя так долго вчера к телефону звали?– Машину ремонтировал, – нагло вру я.Это надо было видеть лица членов ГКО, когда во время серьезного разговора о курдах в дверь заглядывает Поскребышев и докладывает:– Василий Иосифович, звонок из гаража. Там спрашивают какогото лейтенанта Федора Константинова и по вашему приказу немедленно переключили сюда.Вся конспирация к чертям! Я, как горный козел, через приемную вылетаю в коридор, заскакиваю в первый попавшийся кабинет, гоню оттуда людей, распоряжаясь переключить звонок. Какая ехидная улыбка была потом у Синельникова! Вот гад! Ничего, я ему потом все припомню.– Починил?– Конечно, – отвечаю, продолжая врать, – иначе кто бы мне сегодня машину разрешил взять?Пришлось долго объяснять начальнику «девятки» СГБ, что сегодня охрана мне категорически не нужна.Он критически хмыкнул и сделал вид, что согласился. Сейчас наверняка весь район оцеплен так, что мышь не проскользнет. А откуданибудь в бинокли сюда зырятся. Черт с ними. Я сам окинул взглядом ладную фигурку Галины. Раздельный купальник был достаточно скромным, но не мог прикрыть ни довольно большой, красивой и на вид упругой груди, ни широких крутых бедер при узкой талии. Как же мне, дураку, повезло!Галина, щуря глаза от яркого солнца, довольно потянулась и спросила:– Пойдем опять купаться?Я сел, аккуратно подхватил девушку под мышки и, резко качнувшись, поднялся на ноги.– А ты сильный.– Есть немного, – согласился я и попробовал обнять ее.Почувствовав бешеное сопротивление, тут же отпустил.Галина с плачем побежала в воду, прыгнула и поплыла от берега. Плавала она неплохо, но соревноваться с моей скоростью никак не могла. В несколько десятков гребков догнал девушку и стал просить прощения. Галя, понявшая, что оторваться от меня ей не удастся, повернула к берегу, доплыла до мелководья, села и разревелась еще больше.– Вам всем, мальчишкам, только одно и надо!Я встал перед ней на колени, взял ее руку и стал целовать мокрые пальчики.– Почему, стоит проявить хоть вот столько внимания, – Галина показала мне щепотку другой рукой, – так сразу лапаться лезете?Я молча продолжал целовать маленькую ладошку. В том мире мне было далеко за шестьдесят, но женскую логику я никогда не понимал. Сначала сама намекает, что не мешало бы обнять, а потом обижается…– У меня никогда никого не было. В тебе вот впервые почувствовала какуюто цельность, непробиваемую надежность, а ты…Все, пора этот рев прекращать. Я решительно обнял Галинку и стал успокаивающе поглаживать по спине. Ее соски сквозь ткань купальника прижались к моей груди. Черт! Как хочется большего, но нельзя! Постепенно девушка стала затихать и сама уже доверчиво прижалась ко мне. Взял ее голову в ладони, посмотрел в пронзительносиние глаза, из которых еще капали слезы, и сказал:– Попробуй запомнить: я тебя никогда не обижу. Слышишь? Никогда!Посмотрела на меня внимательно и, наконец, на ее губах появилась слабая улыбка. Вот теперь можно! Мой язык стал аккуратно снимать с уголков глаз соленые капельки. Почувствовав ласку, девушка совсем расслабилась. Подхватив одной рукой под спину, другой под коленки, вытащил ее из воды, вынес на берег и аккуратно положил на покрывало. Прямо сейчас начать натиск? Нельзя! Это не военная операция. Пусть сначала поверит мне. Вытер полотенцем свое лицо и руки, достал сигареты, зажигалку и закурил. Галинка взяла пачку и стала разглядывать.– Американские?Я молча кивнул. Потерла мокрые ладошки о покрывало, достала сигарету, взяла губками и потянулась к зажигалке.– Ты курила когданибудь?Отрицательно помотала головкой. Я отобрал зажигалку, вытащил сигарету из ее рта.– Значит, никогда не будешь.– Строгий какой, – протянула капризно.Очень задумчиво посмотрела на меня.– А всетаки ты, Федька, странный. Я впервые в жизни была не против, а ты…Она откинулась на спину и, раскинув руки, стала смотреть в небо.– Меня не устраивает, что ты не против, – честно сказал я, загасил сигарету, закопал ее поглубже в песок, лег рядом и опять стал целовать пальчики и прохладную ладошку, – мне надо, чтобы ты хотела.– Ты какойто не такой, – она склонила головку набок, отвела в сторону длинную прядь светлых волос и стала с заметным удовольствием наблюдать, как я ласкаю ее пальчики, – я знакома с тобой третий день, а кажется – давнымдавно. Ты то как теленок, то как умудренный годами дед.Нда. Быстро же меня Галинка раскусила. Маска простоватого летехи сыпется прямо на глазах. И что теперь делать? А ведь мне уже никакая другая не нужна.– Дед тебя не устраивает? – спрашиваю, стараясь не показать горечь, и отпускаю ее руку.Она села, сама взяла мою ладонь и прижала к своей щеке.– Я только сейчас поняла: я люблю тебя…Сейчас утону в ее пронзительносиних глазах!– Вот только, Федя… женись на мне. Нет, я и так на все согласна, но… Я хочу не только сейчас быть с тобой, я хочу навсегда…Черт! Черт! Черт! Как же я сам этого хочу! В то же время идиотизм какой – девушка, которую я сам люблю больше жизни, объясняется мне, а я… А я не могу, не имею права обманывать ее!Галина потянулась ко мне, а я вынужден был отстраниться. В ее глазах появилась обида. Обида и хорошо заметная боль.– Правда, любишь?Опустила голову и заревела:– Дурак ты, ФеденькаЧерт, как все быстро! Невообразимо быстро! А может, так и надо? Успеем еще узнать отрицательные стороны друг друга. Ладно. Обнимаю дрожащее тело и как в омут головой:– Не Федя я, а всетаки Вася.Замерла, подняла головку, взглянула расширяющимися зрачками глаз и опять заревела, но теперь уже, кажется, с облегчением и счастливо, плотно плотно прижимаясь ко мне.– Все равно, дурак, хоть и Васька!Ну вот. Нашлась еще одна на мою голову, которая теперь будет так меня называть. Прямо как котенка какогонибудь. Черт! А ведь это просто здорово, что Галинке все равно, кто я такой! Ей действительно нужен просто парень с моей рожей и мыслями, а фамилия и должность – до лампочки. Я обнимал плачущую девушку и чувствовал, что меня отпускает напряжение последних месяцев. Что теперь все будет подругому! Все будет просто здорово!.. * * *Нда. В том мире я себе и представить такого не мог! Ну, захотела девушка замуж, так почему бы и нет? То бишь пофранцузски: пуркуа бы не па? Вчера, до покраснения Галинкиных губ нацеловавшись в машине (ну не хотел я концерт охране с биноклями устраивать), мы поехали в город и остановились у первого попавшегося ЗАГСа. Перед этим, еще собираясь уезжать с речки, я вызвал по рации охрану и послал когото с запиской моей невесты к ней домой за документами. Когда пожилая тетечка в огромных очках подняла взгляд с моего раскрытого перед ней офицерского свидетельства на меня, губы у нее затряслись. Но затем она быстро взяла себя в руки и все оформила, как положено. А я с удовольствием подхватил свою теперь уже жену на руки и понес к подогнанному к подъезду «Паккарду». Мы, счастливые, махнули на Ближнюю дачу и закрылись в спальне…А сегодня утром я впервые проспал. Нет, много нам, увы, в первый раз было нельзя. Женская физиология – штука строгая. Но ласкали мы друг друга до поздней ночи.Тихий стук в дверь разбудил меня мгновенно. Я поднял голову, огляделся. Галинка спала, закинув на меня ногу и подложив ладошку под щеку. Мое лицо непроизвольно расплылось в радостной улыбке. Я аккуратно, чтобы не потревожить жену, высвободился и накрыл милую одеялом. С некоторым трудом нашел на полу плавки, натянул их, затем бриджи и открыл дверь. В нее тут же сунулась любопытная мордашка Светки. Ну а кто еще это мог быть? Синельникову ведь все еще вчера доложили. Я поднес палец к губам и, легонько вытолкнув сестренку, вышел в коридор сам. Светка повисла у меня на шее и обслюнявила. Еле отодрал ее от себя.– Пошли завтракать. Есть хочу зверски.– Пойдем, – согласилась она, но не утерпела: – Вась, а какая она?Я прикинул время, решил, что моя Галинка может еще минимум полчаса поспать, легонько щелкнул Светку по носу и опять непроизвольно расплылся в улыбке:– Хорошая… Пусть еще немного поспит и я тебя с ней обязательно познакомлю. Договорились?Наскоро перекусив и совершенно не обращая внимания на обычную Светкину скороговорку, залпом выпил горячий кофе, принял душ, в темпе побрился, надел белый парадный мундир со всеми наградами, сиганул в окно, сорвал первый попавшийся цветок с клумбы, запрыгнул обратно и пошел будить свою милую.Галинка сладко спала, все так же подложив ладошки под щечку. Как не хочется будить, но сегодня столько дел. В том числе и у моей жены. Не знаю, что там у нее есть из гардероба в доме родителей, но первая леди Советского Союза должна быть одета соответствующе. Вот пусть со Светкой этим сегодня и занимается. Я провел цветком по исцелованным губам, не выдержал и приложился своими. Ох, как сладко! Галинка открыла глаза, и я тут же утонул в их синеве. Мы опять целуемся почти до потери дыхания. Потом жена неожиданно оттолкнула меня и стала рассматривать мой иконостас. Довольно улыбнулась и… заревела.– Васенька, я сама себе не верю. Влюбилась в обычного парня, а ты оказался…И чего девчонки по любой мелочи плачут? Совершенно не понимаю! Пришлось, взяв голову Галинки в ладони, с удовольствием повторить вчерашнюю операцию по осушению глаз милой кончиком языка. Наконецто успокоилась.– Галенька, мне на работу надо. А к тебе тут рвется познакомиться одна девица.– Кто? – с некоторым удивлением и страхом спросила она.– Да есть тут одна…Она, кажется, догадалась, умная моя, села на кровати, натянула одеяло на свою голую великолепную грудь и прямотаки королевским жестом смело махнула рукой:– Давай! * * *Сумасшедший день! Тут восстание в Палестине на носу, а все лезут с поздравлениями. Нет, я, конечно, сам рад как не знаю кто. Как вспоминаю свою Галинку, так непроизвольно расцветаю в улыбке от уха до уха. Появился Николай Кузнецов, мой министр ВоенноМорского Флота, с докладом о подготовке к сопровождению уже загружающихся в Севастополе судов в Хайфу. Тоже сначала поздравил. Затем докладывает, а его глаза буквально светятся. Тут до меня дошло – свершилась многовековая мечта русских моряков – корабли пойдут в Средиземное море через СВОИ проливы! Черт! Ну как мне ему объяснить, что это не моя заслуга, а, в первую очередь, армии и всего народа? Ведь умный же человек.К обеду приехал Лаврентий Павлович. Сначала поздравил. Очень приятно, когда такой человек радуется за меня так искренне. Это было заметно. А потом взял и выгнал: «Без тебя, – говорит, – справимся. Твое дело – кардинальные вопросы решать. А сейчас – текучка. – Ну и как прикажете его понимать? Как можно принимать серьезные решения, не разобравшись в мелочах? – А вечером я к тебе со своей Нино загляну в гости. Примешь?»Странный вопрос. Куда же я денусь? Притом с радостью. Должен же я своей суженой похвастаться? Есть перед кем.Выяснил в «девятке», где находится жена. Галина со Светкой оказались дома у родителей моей благоверной. Поехал гуда. В машине меня застал звонок Синельникова. Он еще раз поздравил меня – в начале рабочего дня уже звонил, – рассказал, что еще вчера вечером на правах родственника познакомился с моими тещей и тестем, поздравил их, распорядился установить телефон и освободил от работы на сегодня. Тесть и теща. Нда. А ведь я немного робею. С Галиной знаком всего четыре дня, но уже знаю, что с ней у меня все будет нормально. А вот с ними? С другой стороны, если вырастили мою красавицу такой умничкой, то, значит, хорошие люди.Кто больше робел, было непонятно. Виктор Иванович оказался довольно высок, но на меня смотрел както снизу вверх. А вот Софья Моисеевна… Бойкая красивая женщина с низким приятным голосом. Только увидев ее, мне сразу стало ясно, какой станет моя жена через десятки лет. Я заранее порадовался за себя, так как Галина была вся в мать. Теще было под сорок, но на вид больше трех десятков не дашь. Квартирка была маленькой – две комнатки. Из тех, что отгораживали во времена НЭПа из больших квартир дореволюционных доходных домов. На стене портреты отца, мой и знаменитый плакат со Светланой, где она в вечернем платье и в форме. Собственно говоря, сама Светка была здесь же. Выскочила из маленькой комнаты. Оттуда же, сначала выглянув и убедившись, что чужих нет, выбежала в одном нижнем белье моя Галинка. Они там вдвоем новые наряды примеряли. Не стесняясь новых родственников, обнял и крепко поцеловал жену. Потом повернул и ласковым хлопком по попке отправил обратно в ту комнату одеваться. Отдал теще сумку с продуктами, которую всучил мне перед выездом из Кремля Поскребышев. На малюсенькой кухоньке еле разместились впятером. В комнате, которая считалась большой, сесть было всем вместе негде. Выпили коньяку, бутылки с которым положил в сумку мой предусмотрительный руководитель секретариата. Девчонкам наливать больше не разрешил и отправил их собираться. Теща всплакнула, пришлось успокаивать. Не за тридевять земель дочка уезжает. Телефон есть. Когда в городе будет, всегда к родителям заскочит. А захотят, пусть к нам в гости приезжают. Только надо заранее позвонить, и я машину пришлю. Сам Виктор Иванович чегото явно побаивался. Чего? Наверняка чтото уровня тридцать седьмого года, когда сволочь Ежов свирепствовал. Надо будет у Егора спросить. Не мог он всю семью не проверить. До седьмого колена. У него целых двое суток с момента нашего с Галинкой знакомства до регистрации брака было. А Синельников – профессионал до мозга костей. Для него мелочей не бывает. Так что если и есть чтото за моим тестем, то явная ерунда. Выясню и сам успокою. А сейчас… Выпил еще раз с новыми родственниками и попросил называть меня на «ты». Тесть сначала не понял: «Как же это, Василий Иосифович? Вы вождь, а мы…» Ага! Я уже вождь, значит. Нет, с пропагандой надо срочно разбираться. Совсем запиарили. Относительно близкий родственник за человека не считает.– Значит, так, Виктор Иванович. Два варианта. Или вы теперь тесть вождя, или я ваш зять. На выбор, хотя суть одна. Но в обоих случаях меня надо называть на «ты». Так понятно?Или я его всетаки убедил, или споил. Третьего не дано. В наши с ним стаканы я наливал по полной.– Мам, – появилась моя жена, – я ничего не брала. Одежда у меня новая, а учебники и книжки я на днях заберу.У тещи опять, похоже, сейчас глаза на мокром месте будут. Как будто дочь на Луну улетает. Надо срочно делать ноги! * * *Нда. Вечером, значит? Нина Теймуразовна Берия командовала на моей Ближней даче, как у себя дома. Понавезла какихто людей, забрала моих девчонок, а меня выгнала в парк. Очень гордая и властная женщина. ЯВаська, знал ее очень давно и всегда называл по имениотчеству. А пару недель назад, видимо, почувствовав отношение своего мужа ко мне, она встала подбоченясь передо мной и заявила:– Вася, ты меня оскорбляешь, называя так! Заставляешь чувствовать себя старухой. Я что, потвоему, это заслужила?Я тогда внимательно посмотрел на нее, на эту стройную южную, в общемто, молодую, всего тридцать пять лет, красавицу, и в шутливом жесте сдачи поднял руки вверх. Теперь зову ее по имени, но на «вы». Слишком уважаю.Интересно, что они там задумали? Венчание в церкви коммунисты отменили сразу после революции и провозгласили свободную любовь. Не клеилась семья к военному коммунизму по Троцкому. В деревнях на это не обращали внимания и попрежнему играли свадьбы. Потом всетаки появились ЗАГСы и стали регистрировать. Причем в первую очередь смерти и разводы. И только потом браки. Даже свидетелей тогда не требовалось. Только относительно недавно опомнились, что семья – это ячейка общества. Но вот свадьбы в городах еще были не приняты. Так как считались буржуазным предрассудком.Я устроился в беседке, прихватив несколько папок с документами. Уже начало смеркаться, когда уехал автобус со всеми, кого привезла на Ближнюю дачу днем Нино. Тут приехали Егор с Берией. Мы только успели перекинуться несколькими словами, как появилась Светлана в своем знаменитом на всю страну вечернем платье и позвала нас в дом.А свадьба у нас всетаки была. Совсем маленькая, без большого количества гостей. Только самые близкие, но – настоящая свадьба. Даже как минимум с двумя генералами. Один из которых был целым генералполковником, а другой – вообще маршалом. Ну а как это еще назвать, если невеста была в…? У меня самого челюсть отвисла, когда Нино со Светкой ввели в столовую мою благоверную. Длинное белое с еле заметным розовым оттенком полупрозрачное платье, совершенно не скрывающее великолепную фигуру моей любимой. Плечи, самый верх полной груди и руки обнаженные, но прикрыты белой же и тоже полупрозрачной шалью. И длиннющая спадающая на спину фата на высокой сложной, крупными локонами, прическе. И эти огромные пронзительносиние глаза на ее прекрасном лице. Я стоял, смотрел на свою любимую и балдел, а в голове крутилась только одна старая поговорка: «Дуракам – счастье!»… * * *Говорят, беда не приходит одна. Но и хорошие события в одиночку не ходят. Ну, во всяком случае, для моей страны и для меня. А тут еще Егор на следующий день после нашей с Галинкой свадьбы удивил.Синельников был какойто не такой. Чемто напоминал кота, объевшегося сметаной. Немного больше улыбался, чем обычно. Чуть медленней реагировал на слова. Нет, это запаздывание реакции мог заметить только я, со своими более тонкими, чем у обычного человека, чувствами. Было такое ощущение, что Егор постоянно неосознанно чтото вспоминает. Причем это совершенно не доставляет ему отрицательных эмоций. И в то же время у него явно был какойто комплекс. Вины? В конце концов, я не выдержал и спросил:– Слушай, генералполковник, давай колись. У тебя явно чтото произошло. Вот только что? Хорошее или плохое? Никак понять не могу.Синельников задумчиво посмотрел на меня, огляделся вокруг, проверяя отсутствие рядом кого либо, кто мог нас услышать и выдал загадочно:– Плотное общение с твоей женой до добра не доводит!– Чего? – совершенно не понял я Егора. Что он хочет этим сказать?– А то! – неожиданно расхохотался он. – Меня сегодня ночью Светка изнасиловала. Наслушалась от твоей благоверной, как это здорово, как прекрасно, как восхитительно, и пристала как с ножом к горлу – хочу, и все!Нда! Я практически пополам сложился от хохота, попробовав представить, как моя маленькая сестренка насилует этого громилу. Звукоизоляция кабинета была нормальная, но Поскребышев, видимо, чтото всетаки расслышал и обеспокоенно заглянул в дверь. Посмотрев на двух ржущих и показывающих друг на друга руководителей страны, он успокоился, довольно улыбнулся и ушел, предварительно покрутив пальцем у виска и сверкнув своей бритой головой. Реакция начальника моего секретариата только добавила нам веселья. Я только начал утихать, как сообразил, что моя Галинка собиралась сегодня встретиться со Светкой. Были у них какието общие планы на этот день. Сложившись опять, я коекак передал эту информацию Егору. Он оторопело посмотрел на меня и снова расхохотался, представив, как наши жены делятся впечатлениями. * * *– Мы уже победили. Разве вам это еще не ясно? Сейчас надо думать уже не о войне, а о мире. О будущем. Каким оно будет? Какое вообще будет послевоенное устройство мира? Место нашей страны в этом новом мире? Наши действия, как руководителей державы?Я говорил с небольшими паузами между предложениями, стараясь подражать речам отца. Он был отличным оратором. Хорошо, что осталось много записей выступлений. Была возможность поучиться. После моих слов в кабинете наступила тишина.– О том, что мы имеем очень большое техническое, технологическое и научное превосходство, наверняка всем присутствующим известно. Основная наша задача – сделать так, чтобы это превосходство оставалось не на годдва или несколько десятков лет, а навсегда. Вот и давайте думать, как это обеспечить. И… У нас сейчас просто громадные успехи, как на фронте, так и внутри страны. Вот только, товарищи, очень вас прошу, не надо останавливаться на достигнутом, чтобы не произошло, как говорил отец «головокружение от успехов».Нда. Непонятно, о чем они размышляют, но никаких предложений почемуто не поступает.– Товарищ Сталин, – начал первым Маленков, – а может, всетаки рано заниматься такими вопросами? У нас вполне хватает текущих задач, не решив которые, нам рано, помоему, задумываться о будущем.– Потом может оказаться поздно, Георгий Максимилианович, – немедленно парировал я, – когда мы вплотную столкнемся с серьезной проблемой не подготовленные к ней, не имея нескольких вариантов ее преодоления, может оказаться поздно.– Я полностью поддерживаю Василия Иосифовича, – маршал Берия встал, говоря эти слова. Оглядел всех через круглые стекла своего пенсне и продолжил: – Неужели вы все еще не осознали, почему товарищ Сталин так быстро стал нашим лидером и вождем страны?Нда. Вот только восхвалений от Лаврентий Палыча мне сейчас и не хватает. Хотя, с другой стороны, его речь отсюда, из моего кабинета, на передовицы газет не попадет. Пиар среди народа мне не требуется. За глаза и за уши уже. А вот среди высшего руководства, возможно, не помешает. Опыт аппаратных игр у маршала на порядок больше моего. Вот здесь я просто обязан полностью положиться на него. На одних силе и страхе долго не продержишься. Уважение зарабатывается, увы, не только делами, но и мнением авторитетов.– Василий Иосифович дальше всех нас видит, находит наилучшие варианты решений. Кому это здесь еще непонятно? – ого! Тяжелая артиллерия с тонкими намеками на толстые обстоятельства. Открытым текстом сказано: «кто не с нами, тот против нас». А может, здесь и сейчас так и надо?– У меня вопрос. Только прошу понять меня правильно, – Каганович тоже встал и посмотрел мне прямо в глаза, – я полностью согласен с линией товарища Сталина и буду поддерживать вас во всем. Причем, – он повернулся к Берии, – вопрос касается в первую очередь не Василия Иосифовича. Генералполковник Синельников буквально недавно генерировал очень много здравых идей. А сейчас почемуто молчит. Егор Иванович, ну что же вы?Вот это выдал! Не в бровь, а в глаз! Смел и умен у нас товарищ Каганович. Что самое интересное, я с ним уже великолепно сработался. Но почему он не задал этот вопрос один на один? Я поочередно посмотрел на Егора и вопрошающего министра. Краем глаза заметил очень слабую поощряющую улыбку садящегося Берии. Ах вот оно что! Он нисколько не сомневается, что Егор выкрутится, а Каганович явно на моей стороне и задал этот вопрос специально, чтобы укрепить мое положение.Синельников попытался встать, но я его удержал. Не в школе урок учителю отвечает.– Лазарь Моисеевич, я даже благодарен вам за этот вопрос. Да вы садитесь, – Егор поднял руку, повернул ее ладонью вниз и вертикально опустил. Интересно, кто из присутствующих знает, что так отдают команду «сидеть» служебным собакам? И даже если знает, смог ли понять? Скорее всего – никто. Всетаки сопоставить ситуацию сложно.– Понимаете, товарищи, совсем недавно у нас был лидер и учитель – Иосиф Виссарионович. Мы его, увы, потеряли, – лица многих стали хмурыми, – сейчас у нас новый вождь. Я не буду сравнивать отца и сына. Это бессмысленно и глупо. Раньше, как вы, Лазарь Моисеевич, очень метко заметили, я коечто предлагал. Но вот рождалось все это после разговоров с учителем. Сейчас же… Да что я буду перед вами, товарищи, ваньку валять? Здесь же все свои и все понимают. Мы с Василием очень близкие друзья да к тому же родственники. И мы теперь достаточно часто видимся. Все, что мне кажется правильным, я теперь говорю прямо нашему лидеру. У тебя, Вася, надо признать, хороших идей почемуто больше. А мои, после твоей обработки, становятся еще лучше, – мы с Егором улыбнулись друг другу. Молоток! Как здорово все повернул.– Я достаточно ясно ответил наш вопрос, Лазарь Моисеевич?– Вполне.– Нет, если кому чтото непонятно, то добро пожаловать ко мне в управление на площадь Дзержинского. Попробую еще какиенибудь доводы поискать.Грохнули все! Ну и шуточки у Синельникова! Многие ли догадались, что это не совсем шутка? В подвалах Лубянки очень хорошо умеют убеждать.Отсмеявшись, Лаврентий Павлович снял пенсне, протер и надел обратно.– Умеешь ты, генералполковник повеселить. Чувствуется моя школа. Ладно, товарищи. Повеселились – и хватит. Очень рекомендую всем подумать над словами Василия Иосифовича. * * *Восстание против английских колонизаторов в Палестине было очень тщательно подготовлено. Причем арабы восстали вместе с палестинцами. Так здесь и сейчас называли местных евреев. Скоординированное буквально по минутам, оно прокатилось по маленькой стране как цунами. Не ожидавшие такого британцы попытались подавить восстание, но тут на рейде Хайфы появились два линкора с тремя эсминцами и большим количеством ракетных и торпедных катеров. Попробовавшую открыть огонь береговую батарею накрыли пикирующие бомбардировщики. Дальности полета Ту2 легко хватало, ведь они действовали со срочно оборудованного аэродрома под Анталией. Следом за боевыми кораблями и под их прикрытием в порт вошли суда с войсками и техникой Армии Обороны Израиля.Уже на следующий день танки советского производства, но с голубой звездой Давида на броне вошли в Иерусалим. Противопоставить современной военной технике и, что важнее, очень хорошо подготовленным и вооруженным бойцам АОИ англичане ничего не смогли. На раскаленных жарким солнцем плитах древнего города, которые помнили очень многое, вплоть до последних шагов самого Христа на Голгофу, обнимались евреи и арабы, иудеи и мусульмане, христиане и неверующие. Их страна теперь была свободна от ига коварного Туманного Альбиона. Здесь же, на этих древних плитах, между которыми скопилась пыль веков, два лидера провозгласили независимый Израиль. Давид БенГурион, с тридцать пятого года возглавлявший Еврейское агентство[74], а недавно ставший еще и лидером МАПАЙ[75]. Молодой, но уже имеющий огромный авторитет Менахем Бегин, сумевший возглавить всю вооруженную борьбу против захватчиков. После скончавшегося от тяжелой болезни в НьюЙорке Зеева Жаботинского Бегин стал руководителем объединенных «Эцеля» и «Бейтара». И теперь два лидера только что провозглашенного государства стояли на наспех сколоченной трибуне и… плакали. У них, у их народа была теперь своя страна. Десятки лет борьбы. Но сколько труда и боев было еще впереди! Ведь надо было помочь освободить от англичан окружающие их Израиль страны. * * *Я когданибудь сойду с ума! Этот ее взгляд пронзительносиних глаз… Искушающая улыбка… Вся ее манящая гибкая фигура на мокрых измятых простынях…Я сам не понял, как стал успевать делать все. Любые вопросы решались теперь очень быстро. Сложные проблемы неожиданно оказывались простыми. Всегото и надо было на них посмотреть с нужной стороны. А как стала подчиняться мне машина! Нет, не подчиняться. Я сливаюсь со своим «Яком» в одно целое и очень точно чувствую, что нам можно, а что не очень. Легко попадаю в конус чуть ли не с километра. Я спокоен и холоден в воздухе. Прицеливаюсь и заранее знаю, что попаду в мишень. Я просто чувствую, где она будет через те секунды, которые потребуются снарядам моей тридцатимиллиметровой пушки, чтобы достичь ее. Горячим и очень возбужденным я буду значительно позже. Увы, но я несколько загонял Сашу Покрышкина и присоединившегося к нам Павла Рычагова. А групповые бои – это вообще чтото. Они вдвоем мочат условного противника, а я както успеваю крутиться и прикрывать их обоих. Впрочем, нас теперь две пары. Вызвал с фронта своего привычного ведомого Николая Зарубина. Он уже капитан. Колину грамоту Героя Советского Союза я сам подписывал. Заслужил парень. Все равно на фронте сейчас работы почти нет. Очередная оперативная пауза после взятия Ирана. Немцы нападать на нас не могут, им просто нечем еще. Не успели подготовить новую армию. А мы не хотим, пока полностью не будем готовы к сокрушительному удару. В общем, работаем пока над совершенствованием. Летаю теперь минимум каждый второй день. И что я буду делать, когда на пятидневную рабочую неделю перейдем?Но как же хорошо теперь дома! Еду на Ближнюю дачу и знаю – Галина меня ждет. Во сколько бы я ни приехал, всегда увижу ее радостный взгляд, почувствую мягкие сладкие губы на своих. Как смотрю на свою любимую, так у меня сразу чтото твердеет. И как с этим бороться? И надо ли?– Васенька, пойдем спать, – скажет она, облизнув губы, и так озорно и ласково улыбнется…Эта ее лукавая искушающая улыбка, которая так много обещает… Нет, я точно сойду с ума! Как минимум на эту ночь… Глава 6 – Нет, Лаврентий Павлович, это было решение отца, и отменять его я не собираюсь.– Вася, но оно же противоречит Конституции Советского Союза, – продолжал убеждать меня Берия.Я посмотрел прямо в глаза этого очень уважаемого мною человека через увеличивающие круглые линзы пенсне на его переносице.– Папу вы так же бы убеждали?Маршал ухмыльнулся:– Умеешь ты, Василий, задавать вопросы. Уговорил. Но что будем делать сейчас?– Как что? Менять конституцию. Выкинем несколько статей и добавим новые.– Это тебе что, инструкция к посудомоечной машине, чтобы вот так по твоему желанию пункты менять? – спросил Берия и задумался.Я закурил сигарету и стал ждать, что он скажет. Да, с основным законом государства у нас здесь довольно весело. Если Конституции двадцать четвертого и тридцать шестого годов были тождественны тому миру, то вот Конституция тридцать восьмого года, названная здесь Второй Сталинской, была посвоему контрреволюционна, так как разрешала в достаточно широких пределах частную собственность на средства производства. Как назовут Основной закон Союза сорок первого года? Конституция Сталинамладшего? Но вот сто двадцать шестую статью я непременно поправлю. Не должно быть одной партии. Или, в моем Союзе, не должно быть их вообще! Но это уже следующий этап.– Василий, а ты уверен, что Иосиф Виссарионович собирался вводить такие изменения?Опять двадцать пять! Да, Синельников тогда здорово придумал, как дешево и сердито захватить Канаду. Но вот возложить весь труд по почти добровольному вхождению новой республики в Советский Союз на Североамериканские Соединенные Штаты – это моя идея, когда я был еще полковником ФСБ в том мире. Хорошо мы тогда с отцом поспорили! И о многопартийности в том числе. Черт! Уже столько времени прошло, а все продолжаю спорить с ним в своих мыслях. Но уже не со сторонних позиций человека не отсюда, а как сын, продолжающий его дело.– Не просто уверен, Лаврентий Павлович, – знаю.– Но зачем нам столько партий?Ну что, пора? Намеков я давал уже достаточно.– Нам вообще не нужны партии. Но вот чтобы убрать их все, сначала их должно быть как минимум несколько.Все, Рубикон перейден! Сказано вслух и громко.– Ты хочешь убрать Коммунистическую партию Советского Союза?Ух, как он на меня смотрит! Кажется, сейчас насквозь прожжет.– Вы правильно меня поняли, – я не отвожу взгляда.Это не детская игра в гляделки, кто кого пересмотрит. Здесь достаточно всего однойдвух секунд. Он примет к сведению информацию, не соглашаясь с ней. Примет, но обдумывать сразу не будет. Не может, потому что все его естество просто восстает против этого. Убеждения всей жизни не позволяют. Но вот еще чутьчуть, и он будет готов выслушивать доводы. Но только выслушивать, не соглашаясь. А уж только потом Берия начнет их осмысливать.– Лаврентий Павлович, а вы присмотритесь повнимательней к нашей партии. В ней уже сейчас можно заметить отдельные признаки кастовости. Карьеристы идут в партию, потому что без нее им наверх не подняться. В результате когданибудь ситуация дойдет до того, что на вершину власти смогут попасть не лучшие, а хитрозадые, извините за грубость. Которым власть нужна ради самой власти, – начал я даже не с самого важного.Он молчит, но слушает внимательно.Ну, ведь как там основоположники Маркс с Энгельсом писали? Построение бесклассового общества возможно только в мировом масштабе. Голая теория. И подтвердить ее фактами нельзя. В то же время общество само не стоит на месте. Сегодня уже полностью понятно, что на данном этапе развития цивилизации объединить человечество в масштабах планеты невозможно. Как следствие – невозможно построить коммунизм. Зачем нам тогда партия, основная цель которой невероятна в принципе?– А каким ты вообще видишь общественное построение нашей страны? – неожиданно спросил маршал.О! Значит, он уже сейчас частично согласен на запрет компартии?– Сложно это все, Лаврентий Павлович. Очень сложно. Рассматривать государство без учета структуры его управления невозможно. Надо както ранжировать общество. Я вижу три основных уровня. Подданные нашей державы, граждане и элита.– Элита наследственная? – почти перебил меня Берия.Вот умеет он смотреть в корень.– Ни в коем случае. Иногда природа отдыхает на детях даже великих людей, – усмехнулся я, – Возврат к монархии никому не нужен. Да нас просто народ не поймет. Возврат сегодня в Советском Союзе к царизму даже теоретически невозможен. Мне дико хочется создать такое общество, чтобы наверх пробивались самые умные, трудолюбивые, талантливые и честные. При этом они отчетливо должны сознавать, что чем выше они будут стоять на ступеньке общественной лестницы, тем большая ответственность будет ложиться на их плечи. Более того, мы здесь и сейчас уже достаточно близко подошли к построению такого общества.Он помолчал, а потом неожиданно усмехнулся:– Да, Василий, чем дальше, тем все больше ты меня удивляешь. Тебе задаешь один вопрос. Ты отвечаешь. В результате вопросов появляется еще больше. Ладно, я подумаю над твоими словами. * * *Когда я вечером пересказал нашу с Берией беседу Синельникову, тот удивленно посмотрел на меня:– А как же тогда те разговоры?Действительно, около года назад по внутренним часам… Всегото год? А кажется – сто лет назад! Еще на старой базе проекта «Зверь», во время одной из вечерних «посиделок» руководства я выдал схему превращения Советского Союза именно в монархию. Правда, тогда я в самых дурных снах не мог предположить, что сам окажусь в центре той схемы. То, что я сегодня сказал Лаврентию Павловичу, что народ не поймет… А кто его спрашивать будет в такой ситуации? Качественная пропаганда на фоне роста уровня жизни, и проглотят все что угодно. Ну, интеллигенция немного потрепыхается… (я вытащил сигареты, закурил и глубоко затянулся), только вот оно мне на хрен не надо. Хочу ли я, чтобы наши с Галиной дети находились с самого рождения под жутким прессом такой ответственности? Да никогда в жизни! О! До меня только сейчас дошло, что у меня здесь наверняка когданибудь будет ребенок. За пару последних десятков лет в том мире я уже както на эту тему задумываться совершенно перестал. А ведь, действительно, мало того что у меня сейчас в личной жизни не просто хорошо, а великолепно, так ведь вполне радужные перспективы открываются!Я посмотрел на ожидающего моего ответа Егора и улыбнулся:– А вот не хочу! – и, глянув на его недоумевающую рожу, выложил свои мысли.Синельников задумался, и помаленьку его губы тоже растянулись в улыбке. Правильно Лаврентий Павлович тогда сказал, что на его лице все написано. Пришлось сунуть ему кулак под нос:– Рано еще Светке иметь детей!Этот хмырь расцвел еще больше:– А мы никуда и не торопимся.Спорное утверждение! Не знаю, как мой друг, а вот я домой тороплюсь! И дело совершенно не в детях. А в моей жене. Почемуто мне сегодня хочется пораньше ее увидеть. Впрочем, как и всегда… * * *Деревня. А вот не был я никогда в деревне понастоящему. Даже в том мире. Так, проезжал мимо. Ну, ночевал несколько раз, когда к знакомым на рыбалку заглядывал. Городской я житель. А тут Галинка захотела меня познакомить со своей бабушкой. Ну какое к черту знакомство, если я прикачу под охраной батальона спецназа? Егор выручил. Перенес плановые учения бригады ВДВ в тот район. Десантники грамотно прочесали все вокруг и полностью контролируют местность. Здешнее население вроде бы не против. Основные уборочные работы проведены, а солдаты с народом вежливы. А уж как деревенские у нас падки на такое отношение…Бабка у моей жены оказалась очень интересная. Политика и государственный строй ей до лампочки. «Лишь бы жить не мешали», как она выразилась. Неграмотная, но бойкая. Говорит все в глаза. Авторитетов для нее не существует. Высокая, на голову выше меня, костлявая, подслеповатая – вечно забывает свои очки на собственных волосах, а потом ищет их – и очень работящая. Ни минутки не может посидеть без дела. Родила восьмерых детей, но выжили пятеро. Не знаю, сколько у нее всего внуков, но то, что очень любит единственного ребенка своего младшего сына, весьма заметно. Обрадовалась внучке довольно прилично. Посмотрела на меня, буркнула «ноги вытирай», указав на половичок, и тут же усадила за стол. Как кормят в деревне? Не скажу, что вкусно, потому что это будет очень большим преуменьшением! Наваристый борщ со сметаной и свежим ржаным хлебом («Как знала! Сегодняшний», – сообщила бабка) – корочка которого натерта чесноком и… самогон. Прозрачный как слеза и мягонький. Градусов под шестьдесят, наверное. На мой вопрос: «Участковый куда смотрит?» – ответила: «Что ж он, дурной? Не на продажу же, а самой разговеться и хороших людей угостить». Налила мне и себе по полстакана и Галинке накапала на самое донышко.А баня вечером… Мало того что пар до костей пробирает, а березовый веничек… Ну, если еще учесть, что я, как свою благоверную вижу в чем мать родила, сам не свой становлюсь… Нда. В общем, хорошо мы с женой попарились… До последних сил. Еле потом постелили себе на сеновале. Под самым распахнутым окном положили на свежее душистое сено толстое одеяло шинельного сукна, чтобы не кололось, и только потом простыни, подушки и пуховое одеяло. Яркие колючие звезды смотрели прямо на нас. А мы, уставшие, но счастливые, на них.– Васенька, а там, правда, тоже живут люди?– Не знаю, родная. И никто пока не знает.– А когда узнают?– Ну, наверное, когда полетят туда.– На Луне точно никого нет, там воздух отсутствует. Но на Марсе и на Венере должны же быть?– И там нет никого. На Марсе ночью жуткая холодрыга за сотню градусов, а на Венере наоборот – круглые сутки жара под полтысячи и давление, как на пятикилометровой глубине у нас в океане.– А есть у нас такие глубины?Галинкина головка лежала у меня на груди, но сейчас она подняла ее, повернула и смотрела на меня широко открытыми глазами. Ничего увидеть в темноте она, конечно, не могла, но смотрела. Я погладил милую по шелковистым волосам и уложил обратно.– Есть. И даже глубже.Я гладил жену по голове и думал о том, что совершенно не хочу контролировать себя в разговорах с ней.– А всетаки ты у меня, Васенька, странный. Иногда мне кажется, что ты пришелец с одной из этих далеких звезд. Все на свете знаешь.– Не со звезд, родная моя, – решился я неожиданно для самого себя, – из будущего. Причем – из будущего другого мира.– Как это? – она опять подняла головку и опять смотрела на меня широко раскрытыми глазами, доверчиво прижимаясь ко мне своей голой грудью.И тогда я начал рассказывать ей все. И про параллельный мир, и про проект «Зверь», и про то, что было мне в том мире под семьдесят. Про свои беседы оттуда с отцом здесь и про ЖенюЕгора. Про то, что тот мир катится неизвестно куда, и про мое нежелание получить такое же здесь. Про то, что я считаю, что человеческая цивилизация не должна развиваться только вглубь, как там, нарываясь на все большие свои внутренние проблемы, а должна двигаться вширь и вдаль, к этим колючим огонькам звезд, которые смотрят на нас сейчас. Даже про свою случайную любовь той юности рассказал и про то, что у меня там остались дочь и внуки, которых я люблю. И страна осталась, которой я очень много должен. Не знаю сейчас, как ей помочь, но постараюсь сделать все возможное, чтобы святой долг отдать. Конечно, я не мог за одну ночь рассказать Галинке все. Это было просто невозможно. Но вот то, что во мне странным образом переплелись та жизнь и эта, что Светка здесь мне родная сестра, хотя там у меня вообще не было братьев и сестер, я всетаки успел рассказать.– Бедненький, мой, – ее ладошка ласково гладила мою щеку, а слезы капали мне на грудь.– Глупенькая, – я усмехнулся, – здесь у меня есть ты и моя держава. Я самый богатый человек в мире! Богаче просто быть не может!Проснулся я, когда уже давно рассвело и под окном раскудахтались куры. Укутал поплотнее забавно сопящую носиком Галинку – утром в начале сентября уже довольно прохладно – натянул бриджи, мягкие кавказские сапоги, несколько пар которых мне надарили, сунул в карман вытащенную из кобуры привычную «Гюрзу» и по скрипучей лестнице спустился вниз. Во дворе на вытертом от утренней росы столе меня ждали заботливо укрытые вышитым полотенцем большой глиняный кувшин парного молока и половина каравая свежего белого хлеба – бабуся давно встала и, позаботившись о моем завтраке, кудато умотала. Я с удовольствием потянулся. Эх. Хорошото как здесь! Но надо возвращаться в Москву: работы – выше крыши… * * *Все приемные аппараты УСИ работали без перерыва. Офицеры только успевали менять бобины и нажимать клавиши готовности, как тут же происходила синхронизация, и электромоторы начинали протягивать кинопленку. Информация шла потоком. Мы с Егором не успевали просматривать списки приходящих файлов. На девяносто девять процентов была только техническая и научная информация. Совсем немного из искусства того мира. И ничего о том, что происходит там вообще. Связь была односторонняя. Сработана закладка Викентьева – файлсервер на восемьсот терабайт с подключенной автоматикой аппаратурой пробоя. Но у него самого, получается, попрежнему доступа к аппаратам нет? Что же у них там произошло? Как нам с ними связаться? Нет, конечно, я, со своей ныне идеальной памятью, знал полностью теоретическую и техническую стороны аппаратуры пробоя в параллельный мир. Но, вопервых, без цифровых технологий заниматься здесь этим было пока бессмысленно. Значит, вынь да положь несколько лет для создания достаточно совершенных компьютеров. Без них необходимую точность настройки аппаратов не получить никаким способом. А вовторых… численные значения параметров пробоя именно в наш мир и, соответственно, обратно, отсюда туда. Я их действительно никогда не знал. Вначале очень не хотелось напрягать Викентьева и наших молодых гениев, довольно ревностно относившихся к секретности проекта и своей значимости в нем. А потом… Потом мне этого просто не требовалось, так как все необходимое было забито в тех программах, которые предоставили мне ребята вместе с портативным аппаратом пробоя. Даже когда у нас здесь будет все необходимое, пробовать связаться отсюда с моим прошлым миром бессмысленно. Я достаточно хорошо разбираюсь в математике, чтобы понимать, что десять в минус четырнадцатой, чтобы найти хоть какойнибудь параллельный мир вообще, и тем более десять в минус шестнадцатой, чтобы связаться с моей первой Родиной – это не просто низкая вероятность, а абсолютный ноль. Что нам остается? Ждать и надеяться, что Викентьев там разберется со всеми своими заморочками и всетаки выйдет на связь. А также дожидаться появления у нас здесь необходимого уровня технологий и после этого напрягать наших ученых, передав им всю информацию по теории пробоя. Может, что и придумают? * * *Нда. Этого не мог ожидать даже я. Американцы бегут в Канадскую ССР! Бегут поодиночке и семьями. Граница с нашей стороны практически прозрачная. Невозможно нормально построить ее за без малого три месяца. Да особой спешки вроде и не было. Ведь граница не с потенциальным противником, а, строго наоборот, с военным союзником. Нет, конечно, не все подряд, а только некоторые, но бегут. На несколько сотен тысяч за эти месяцы нас уже прибыло.– Что делать будем? Мои контрразведчики зашиваются. Мы же обязаны проверить всех, – генералполковник Синельников недовольно пробарабанил пальцами по столу.– Не бурчи, – одернул я друга, – все равно эту работу делать надо. Американские власти молчат?– А куда им деваться? Общественное мнение Штатов на нашей стороне. Да и репортеры их постарались. Расписали, как героические американские солдаты с большим трудом и достаточно тяжелыми боями уже третью неделю ЮжноАфриканский Союз освобождают от британских оккупантов, а тут очередной полнометражный фильм голливудского сериала «Великая Освободительная Война» вышел, который они из роликов нашего «Совинформбюро» монтируют. Там очень красочно показано, как мы в Сирию и в Ирак входим практически без сопротивления, а израильтяне с боями, но с приличным темпом, освобождают Иорданию и Ливан. Египет у них на очереди.– Да я в курсе. Но всетаки нашей со Штатами границей надо заняться серьезно. Зверев жалуется, что почти десять процентов ввозимых из основной части Советского Союза в нашу Канаду товаров уходит в САСШ контрабандно. Ценыто по всей державе у нас фиксированные. Наценка только за полярным кругом идет. Но там и зарплаты выше. Нам же сверхприбыли не требуются. В результате приличная часть нашей продукции утекает за кордон по нашим внутренним ценам.– Знаю я, Вася, все. Выше головы не прыгнешь. Кстати, это еще одна причина, по которой американское правительство молчит в тряпочку и не пытается придушить эмиграцию к нам. В Штатах цены на наши товары чуть ли не на порядок выше. Дай мне еще пару месяцев и гарантирую, что все будет типтоп.Взгляд у Егора был такой уморительный просительноизвиняющийся, что я расхохотался. Этот громила – а как его еще можно назвать с его ростом и силой? – сидел передо мной и оправдывался, как нашкодивший школьник за разбитое футбольным мячом окно. А ведь работает не щадя сил ни своих собственных, ни своих подчиненных. Сформировал и открыл четыре новых пограничных училища СГБ. Развернул пропаганду в действующей армии и тащит оттуда молодых офицеров. Переучивает их на специальных курсах и направляет на новые погранзаставы. Отлично наладил взаимодействие с внутренними войсками и активно привлекает их для войсковых операций по защите наших внешних рубежей. А людей все равно не хватает. Мы поставили под ружье уже четыре с половиной миллиона человек. Причем практически не увеличивая Советскую Армию. Резкий рост войск СГБ, так как пограничники входят в их состав. И просто громадное увеличение внутренних войск и милиции. Хотя в новых республиках, как и в Канаде, мы оставляем старое название – полиция. Как Лаврентий Павлович там справляется, я просто не представляю.Я опять посмотрел на Егора. Он все так же сидел и ждал моего решения.– Вот что, товарищ генералполковник, время я тебе дам. Ну куда же я денусь? И еще. Готовься. К седьмому ноября генерала армии получишь. Не дело, что при таком объеме и уровне работы ты всего с тремя звездами на погонах ходишь. Сразу маршала, извини, дать не могу. Скажут – семейственность в ГКО развожу.Мы оба теперь посмеялись. Тут ведь и ко мне Паша Рычагов как с ножом к горлу пристал, чтобы я прошел плановую переаттестацию. Меня ведь из ВВС никто не увольнял. На него самого министр Госконтроля Мехлис насел: опять в военной авиации у нас порядка нет. Впрочем, по мнению Льва Захаровича, у нас везде порядок отсутствует. Очень въедливый товарищ. * * *– Вася, – моя Галка явно не знала, как начать очень важный для нее разговор, – а можно маме и папе квартиру побольше дать?Нда. Ну и как ей объяснить?– Увы, родная моя, но нельзя. Даже поселить их здесь, хотя у нас полно пустующих комнат, невозможно. Все это, – я обвел рукой вокруг (спальня была площадью метров двадцать, но Галинка прекрасно поняла, что я имею в виду всю Ближнюю дачу), – принадлежит не мне, а государству. И живем мы здесь именно как государственные люди. А родители… Понимаешь, нельзя дать даже малейшего повода людям подумать, что ктото может быть для меня важнее, чем весь народ. Ведь сразу же разговоры пойдут: «Кузнецовым теперь можно все. У них дочка замужем за самим Василием Сталиным». А все обстоит строго наоборот. На них, как на моих родственниках, только больше ответственности стало. Ничего, они у тебя люди умные. Все понимают.Я обнял свою милую, ласково погладил по щеке.– А вот совет дать могу, – я прекрасно помню, какое впечатление на меня произвела малюсенькая квартирка во время того единственного посещения. Она вся была завалена великолепными плюшевыми игрушками, сделанными Софьей Моисеевной. У тещи явно был художественный талант.– Отец ведь у тебя хороший инженертехнолог по пластмассовым изделиям? – не дожидаясь ответного Галинкиного кивка, я продолжил: – Вот пусть родители увольняются, берут производственный кредит в Сбербанке на общих основаниях и открывают фабрику игрушек. У них все получится. Я уверен. И пользу стране принесут, и сами денег заработают. На кооперативную квартиру с лихвой хватит.Я и представить себе не мог, что всего через какойто год куклы Маша и Ваня, которых можно было раздевать и одевать, а девчонки сразу стали шить на них свои варианты одежды, затмят славу Барби в том мире. Еще через несколько лет международная корпорация «Кузя» стала брендом номер один на всей планете по производству игрушек и оборудования для обучения детей. Ребенок, у которого не было плюшевого Чебурашки или радиоуправляемой модели гоночной машины «Формулыодин» команды «Зенит» – частого лидера мирового чемпионата – доводил родителей до белого каления, пока не получал желаемого. Вот что значит, люди занялись своим делом! Конечно, я иногда подкидывал им идейки игрушек, которые, как я знал из истории того мира, должны были пользоваться определенным спросом. Как, например, сборные модели самолетов и машин. Или та же детская железная дорога на столе. Хотя придумали ее в прошлом девятнадцатом веке, но настоящий ее расцвет наступил только с появлением корпорации «Кузя». Но все остальное, от разработки модели изделия и технологии изготовления в своем огромном конструкторском бюро до выбора одного из своих многочисленных производств, на котором именно сейчас надо запустить на конвейере эту игрушку, мои тесть и теща делали сами.– Вась, а я разве государственный человек? – Галка смотрела мне в глаза, а я как всегда тонул в синеве ее зрачков.– Конечно, родная. И поверь, что это очень важная работа – создавать хорошее настроение руководителю державы, – вот чточто, а с этой задачей моя жена отлично справляется! Чтобы подтвердить всю серьезность своего заявления, я повел руку по ее спине ниже, ниже и… * * *Довольный Синельников ворвался ко мне в кабинет уже перед самым окончанием рабочего дня.– В Берлине переворот! Вся фашистская верхушка во главе с Гитлером расстреляна! Даже Бормана сумели убрать. Высшие чины СС частично арестованы, частично уничтожены.– Жаль. Многих не мешало бы сначала на скамью подсудимых посадить, – выразил сожаление я и спросил: – Кто? Кто возглавил переворот?– Ялмар Шахт, адмирал Канарис и генералполковник Гудериан, – тут же перечислил Егор.– Так, за Шахтом промышленники и финансисты, за Канарисом спецслужбы, за Гудерианом армия, – начал вслух рассуждать я, – вполне реально могут удержать власть. Они уже пробовали связаться с нами?– Так точно. Очевидно, домашняя заготовка. Через французских дипломатов с нашим послом в Швейцарии. Предлагают немедленное перемирие и переговоры, – генералполковник докладывал и одновременно устраивался в кресле у низкого столика.Тонкий намек, что не мешало бы выпить и чегонибудь пожрать. Мой вечно голодный друг. Я както сумел немного прижать свои аппетиты. А вот ему, с его под сотню килограммов массой, состоявшей из одних каменных мышц без единой капли жира, это было довольно сложно.– Отказать. Только безоговорочная капитуляция и немедленный ввод наших войск. Без этого нормально денацификацию не проведешь, – ответил я, нажимая кнопку вызова дежурного секретаря. Старший лейтенант ГБ появился немедленно, посмотрел сначала на меня, затем на Синельникова, понимающе кивнул и, дождавшись моего ответного кивка, исчез за дверью.– Ну, подумай сам, куда они денутся? – я тоже сел в кресло. – Экономика и промышленность без импортного сырья находятся на грани коллапса. Запасов продовольствия на ближайшую зиму не хватит. Подумают несколько дней и капитулируют. На словах можешь передать через свои каналы, что массовой национализации промышленности не будет. Даже нынешних руководителей переворота на своих местах оставим. Вполне вменяемые люди.– А репарации? – удивился Егор.– И чего с них сейчас можно взять? – ответил я и прервался. Старший лейтенант с еще одним секретарем быстренько сервировали низенький столик.К моим вкусам здесь привыкли достаточно быстро. Предпочитаю хорошую беленькую коньяку с его дубящими свойствами.На глазах запотевающая литровая бутылка «Столичной», стапятидесятиграммовые хрустальные стаканчики, большое блюдо бутербродов с копченой колбасой, сыром и ветчиной, на которой перемежались яркорозовые полоски мяса и белые прожилки сала. Большая салатница с маринованными грибами и не меньшая – с маленькими солеными огурчиками. Тарелка с горкой свежего черного хлеба и гвоздь программы – вытянутое блюдо с нежной жирной соленой селедкой, усыпанной белыми кружками лука. Мы одновременно посмотрели на нее, переглянулись и расхохотались. Обоим вспомнился тот вечер, когда Егор через день после нашего нового знакомства в этом мире опять прилетел в мой полк. Нам тогда о многом надо было поговорить. Прихватил, соответственно, коньяк. Ну не пить же командиру полка с генералполковником на глазах у подчиненных? Да и слушатели для нашего разговора нам совершенно не требовались. Я тогда, думая совершенно о другом, стащил с полковой кухни трехлитровую банку с селедкой. И мы укатили в ближайший лесок. Когда устроились под березкой, выяснилось, что о нормальной закуске и столовых приборах никто не позаботился. Не будем же мы возвращаться изза такой мелочи? И вот сидим, общаемся, пьем коньяк из горлышка, руками достаем из банки жирную селедку и закусываем. Селедка к коньяку не подходит? Еще как подходит, если компания нормальная и разговор важный!Ухайдакали тогда четыре бутылки и не заметили как. Хотя на нас алкоголь не особо действует, а все равно приятно. Сейчас же мы чиннокультурненько приняли отличной холодной беленькой и, совмещая приятное с полезным, продолжили разговор. Не знаю, как Синельников, но я в очередной раз сначала отметил для себя качество нашей водки. Никакой «Абсолют» того мира и близко не стоял. Это значит – нет никаких нарушений технологии и качественное сырье.– Ну, заберем у них все золотовалютные запасы и лучшую станочную базу, которая еще окончательно не устарела морально, в качестве репараций, а дальше? – спросил я после того, как проглотил нежные, тающие во рту грибочки.– Мммм? – Егор в два приема уложил в свою пасть большой бутерброд с ветчиной и теперь закидывал туда вилкой маленькие огурчики, придвинув к себе салатницу, чтобы не капать рассолом.– Нам еще предстоит завязать всю их промышленность на себя, – я разлил еще по порции.– А конкретнее? – тут же потребовал Егор.Холодная водка упала кудато внутрь и там стала разливаться приятным теплом. Селедочка с хрустящими кружочками лука и ароматный ржаной хлеб. Что может быть лучше? Никогда не понимал европейскую кухню. Как вообще можно есть без хлеба?– За время нашей оккупации и последующего контроля мы обязаны очень жестко интегрировать германскую экономику с Советским Союзом. Причем сделать это так, чтобы такое положение вещей было взаимовыгодным.– Мммм? – оторваться от бутербродов Синельников не мог. При этом одновременно его вилка мелькала с завидной скоростью от блюда с селедкой ко рту.– Ну, пусть их промышленность производит чтото очень нам нужное, но без чего мы, в случае прекращения поставок, какоето время переживем и сами, достаточно быстро сможем наладить производство. А вот для них, в случае разрыва связей, это оказалось бы экономической катастрофой.– Например? – теперь уже Егор разлил очередную порцию.– Ну, скажем, те же трубы для газопроводов. Нам пора уже начинать разработку газовых месторождений. Заодно посадим всю Европу на голубую иглу дешевого и удобного топлива. Дорожностроительная техника. Такой огромный рынок для нее есть только у нас. Да позиций можно набрать вполне достаточно, чтобы загрузить германскую промышленность. В конце концов – комплектующие для нашей военной техники. В случае серьезной войны все равно будет не до наращивания производства. Отныне мы всегда должны быть готовы к боевым действиям заранее.Еще стопочка холодненькой «Столичной». Хорошо пошла. Нда. Сами не заметили, как опустошили бутылку. И ведь по большому счету – ни в одном глазу. Я закурил сигарету, а Егор, с некоторым сожалением оглядев пустую посуду на столике, констатировал:– Ну вот, теперь можно спокойно дожить до ужина.Вот ведь проглот так проглот! Сам же говорил, что нормальный мужчина должен всегда выходить изза стола немного голодным… * * *Закрылки на сорок пять и ручку чуть от себя. Машина с заметной перегрузкой вспухает (В общемто такого термина официально не существует, но это нам более близко но ощущениям пилота, когда машину резко тащит вверх с одновременной потерей скорости) вверх, как пробка из бутылки теплого шампанского. Колька Зарубин проносится подо мной, а за ним, пытаясь взять на прицел моего ведомого, Саша Покрышкин со своим напарником Павлом Рычаговым. Не получится у них. Не успеют. Николай идет с приличным скольжением. Причем переменным. Этому я его еще на фронте научил. Хрен прицелишься в него. Зато я теперь спокойненько успеваю опустить капот, обоих преследователей поочередно загнать точно в центр своего прицела и нажать на большую кнопку гашетки на ручке управления. Финита ля комедия! Мои фотопулеметы зафиксировали, что условный противник сбит. Чем ниже скорость, тем лучше маневренность. Это всегда надо учитывать во время боя. Вот теперь можно и на посадку. На сегодня вполне достаточно.– Ну как? – я расстегиваю замок ремешка и снимаю привычный за десятки лет шлем.Здесь его точно скопировали с того мира. Даже кронштейн видеокамеры для компьютерной системы захвата целей в наличии.– Да, Вася, превратить недостаток в достоинство. Такого даже я от тебя не ожидал, – Александр Покрышкин уже снял шлем и с удовольствием вытирает поданным техником полотенцем мокрую голову.– А не было у меня другого выхода. Вы же с Пашей, – я киваю на подошедшего Рычагова, – очень правильно расставили остальные пары эскадрильи. Оставалось делать то, что противник никак не ожидает. Скорость решает только тогда, когда враг тебя не видит или есть возможность оторваться от него при явном преимуществе противника. В бою надо думать и еще раз думать. И во много раз больше думать задолго до боя.– А всетаки, Александр Иванович, вы меня в прицел поймать так и не успели, – довольно изрекает тоже подошедший Колька.Он перед начальством на земле немного робеет и называет по имениотчеству. Вот в воздухе для Николая авторитетов нет. Кроме меня, конечно.– Ведущего своего благодари, – не хочет соглашаться Покрышкин, махнув полотенцем в мою сторону, – мне какихто десяти секунд не хватило, чтобы из тебя пух и перья посыпались.– Кто же спорит, – немедленно отвечает капитан, – я ведомый у лучшего летчика в мире.Вот паразит! Загналтаки меня в краску. Хвалебные речи жутко надоели. Надо срочно перевести разговор на чтото другое.– Товарищ генераллейтенант, – обращаюсь я к Паше Рычагову, – помоему, эту группу пилотов можно уже отправлять по своим частям. Вполне готовы. А вот Мангалиева стоит оставить здесь инструктором. Талант у парня несомненный и схватывает все на лету.Командующий ВВС ситуацию прокачал мгновенно. Не первый день во властных структурах. Собственно говоря, ни он, ни Покрышкин тоже не любят восхвалений. Это не конструктивная критика, которую надо обдумать и найти решение вопроса.– Полностью с вами согласен, товарищ полковник, – отвечает Паша, тоже переходя на официальный тон. Но на лице его, если приглядеться, можно всетаки заметить улыбку.Под постоянным давлением командующего наших ВВС пришлось мне всетаки найти время пройти переаттестацию и получить третью – привычную – звезду на каждый погон. Теперь моей Галинке будет несколько больше денег на тряпки. Зарплату я получаю в трех местах: в Президиуме Верховного Совета СССР, в Политбюро и в штабе ВВС. Первые две (надо признать, очень приличные), перечисляю в фонд Сталинских премий. Теперь они называются с обязательным добавлением имени отца. А вот зарплату полковника с надбавками за классность, тоже в общемто не маленькую, отдаю жене. Мнето самому деньги совершенно не нужны. Живу на всем готовом. * * *Перемирия с немцами официально объявлено не было. Но третьи сутки огонь не открывали ни та, ни другая сторона по всей линии фронта. С нашей стороны были полностью прекращены бомбардировки. Летали только разведчики. В первый день прекращения огня был засечен воинский эшелон, двигающийся на восток. Хватило одного пролета шестерки Ту2, чтобы немецкое командование опомнилось и прекратило подвоз войск, техники и боеприпасов к молчащему фронту. Через пару часов на одном из мостов через Вкру, разделяющую стороны, появился оберет с белым флажком и передал подошедшему нашему старшему лейтенанту пакет с коротеньким списком грузовых эшелонов с продовольствием для немецкой армии. Солдаты перестали прятаться друг от друга. Более того, даже стали иногда сходиться на нейтральной территории. Наши воины, как следует проинструктированные замполитами, что победитель обязан быть великодушным, угощали немцев сигаретами. Не отказывались даже поговорить с ними, если кто знал язык. Но братания ни в коем случае не было. Советские офицеры, также иногда выходившие на нейтралку, вежливо козыряли германским и тоже выкуривали с ними сигареткудругую. Презирать противника было не за что. Да, конечно, вина на немецком народе, что они допустили к власти над собой бесноватого фюрера и всю его клику, была. Но за это они еще расплатятся приличным снижением уровня жизни на определенный, совсем не маленький, срок, а попавшие в плен – еще и отработкой в Советском Союзе.На четвертые сутки верхушка захвативших власть в Германии согласилась на безоговорочную капитуляцию. В четверг, девятнадцатого сентября тысяча девятьсот сорокового года, документ был подписан в Варшаве министром обороны Советского Союза маршалом Тимошенко и генералполковником Гудерианом в присутствии полковника Сталина, то бишь меня, и генералполковника Синельникова, с одной стороны, и Ялмара Шахта и адмирала Канариса – с другой, под объективами многочисленных фото и кинокамер. Маршал Берия отказался приехать в Варшаву, мотивируя это большим количеством работы. Внутренние войска СССР немедленно двинулись по территории генералгубернаторства к границе Германии и двадцать первого числа вошли в Берлин. Но еще в понедельник шестнадцатого сентября многочисленными десантами были захвачены и взяты под охрану все концентрационные лагеря. Коегде разгорелись ожесточенные бои с частями СС, но без поддержки вермахта сопротивление нацистов было быстро подавлено.На всей территории сдавшейся страны стали появляться советские военные комендатуры. Нет, существующая власть не была отстранена от руководства, но выполняла все требования победившей стороны. Немедленный вывод всех германских войск с оккупированных территорий. Доступ ко всем архивам для советских специалистов. Попытка утаивания или уничтожения документации будет расцениваться как вооруженное сопротивление с соответствующей карательной реакцией Советской армии. Полное разоружение и помещение под арест всех членов СС вплоть до рядового. Судили эсэсовцев тройками военного трибунала.А тогда, девятнадцатого сентября, я отозвал адмирала в сторону, и мы прошли в отдельную комнату.– Кто разработал, организовал и провел операцию на Гавайях? – говорить пришлось на английском. Я сел в кресло.Он напрягся и чисто автоматически положил руку на демонстративно расстегнутую пустую кобуру. Опомнился и встал по стойке смирно.– Эсэс. Службы Гиммлера. Мой абвер здесь не виновен, – короткие рубленые фразы.– Вы же понимаете, адмирал, что ваши слова будут проверяться? – я достал пачку своих «Лаки страйк» и закурил.Он немного тоскливо проводил взглядом голубоватую струйку дыма от моей сигареты.– Так точно, господин председатель, – хотя мы оба были в форме, Канарис не позволил себе назвать меня по званию и тем самым подчеркнуть огромную разницу в воинском ранге. Да и в возрасте, в конце концов.– Да вы расслабьтесь, адмирал, садитесь и, если хотите, курите, – я указал рукой на другое кресло. Нда. А ведь почемуто верю. Он просто никогда не осмелился бы приехать сюда, в Варшаву, если бы был хоть отчасти виновен в смерти отца.Канарис сел и тут же достал свои сигареты.– Как вы представляете будущее своей страны?– А она у меня будет?И где же ты раньше был, когда работал на Гитлера? Впрочем, не было у него другого выхода. Так делал бы, вероятно, любой немец на его месте.– Будет. И несколько больших размеров, чем вы ожидаете. Даже протекторат Богемия и часть генералгубернаторства останется. – В Судетах отличный станочный парк. Ну а как мы его реквизируем, если это будет свободная, независимая Чехия? Вообще – не вижу смысла в маленьких государствах в центре Европы. А до дружественного СССР Евросоюза еще многие десятки лет.– Австрия тоже будет в составе независимой Германии.Адмирал поперхнулся дымом своей сигареты.– Не сразу, конечно, независимой, – уточнил я. – Но придется очень постараться, чтобы реабилитировать немцев перед другими народами.Все. Теперь немецкое правительство будет делать все, что может захотеть наше. И не только правительство, но и весь их народ.Что может быть лучше, чем превратить злейшего врага в преданного друга?А с Италией и франкистской Испанией теперь французы, наконецто присоединившиеся к нашему антифашистскому военному союзу со Штатами, быстро разберутся. Пусть тоже понюхают, почем фунт лиха. С другой стороны, де Голль – союзник. А нам уже оружие девать некуда. Один танковый завод и два авиационных остановили и перепрофилируем на мирную продукцию. А танки и самолеты продаем своим друзьям за звонкую монету. Франция, кстати сказать, в этом мире не лишилась своего золотого запаса, как в том, где французское золото навсегда осело в ФортНоксе. Думаю, пока еще Третья Республика со своими «лепшими» соседями долго не провозится. * * *– Мы должны честно признать, что в результате Великой войны наша держава превратилась в Империю. Именно с большой буквы – Советскую Империю. Вот и давайте, товарищи, исходить из этого факта.Молчат. Обдумывают. Насколько все же проще с молодым и средним поколениями руководства Союза. Вон Андрей Громыко уже чтото строчит в блокноте своей ручкой с золотым пером. Не признает шариковых и гелевых. «Дипломат обязан быть консервативным!» А вот не буду здесь я с ним спорить! Министру иностранных дел виднее. Выходец из Ленинграда Алексей Кузнецов. Наш главный строитель атомных станций. Правая рука маршала Берии. Арзамас16 тоже в его ведении, как и весь атомный проект. Курчатов, Роберт Оппенхеймер и Эдвард Теллер обещают относительно чистую пяти мегатонную бомбу уже весной. Соответственно, чистую, конечно, – только при воздушном взрыве. Подождем. Нам не к спеху. Другой Кузнецов – Николай. Адмирал. Раскатал губу. Подавай ему пять атомных авианосцев. По числу основных морских регионов, чтобы в каждом была наша АУГ[76] с как минимум тактическим ядерным оружием. Перебьется. Сначала нам парочка атомных ледоколов нужна. Северный морской путь, пока не модернизировали Транссиб и БАМ не построили, дешевле. И увеличить там сезон проводки караванов на пару месяцев с помощью ледоколов сейчас нужнее. А вот десяток атомных подводных ракетоносцев мы Коле Кузнецову всетаки построим. Хотя бы на первое время. Не сегодня и не завтра, но надо. Оборона державы должна быть сбалансированной. А пока теми авианосцами, что у англичан и итальянцев захватили, пусть обходится. Да заберем у гордых бриттов все, что у них на верфях заложено, когда сдадутся на нашу милость. Там много чего Туманный Альбион строит. Не понимает, что их империя уже накрылась медным тазом. Зачем Англии авианосцы? Зачем им вообще Роял Нэви? Лет на тридцать запретим военные корабли строить, а потом сами не захотят. Ракетную программу им все равно не потянуть. Ну, у нас с этим вопросом все несколько проще. Вариант «ТополяМ» обещают собрать уже будущим летом. А еще через год и «Воеводу» должны начать испытывать. То бишь, по обозначению НАТО того мира, SS18 или, более точно, «Сатана». На космос сейчас вообще у нас бешеные деньги идут. Уже строятся тысячи заводов и предприятий. Создается целая космическая промышленность. Но – надо! Это – будущее человечества. Зверев – мой министр финансов – рычит, но бюджет кроит, как надо. Интересно, а как он, точнее, его аналог в том мире после жутко разорительной тотальной войны нашел деньги на большой космос? Ведь всего через какихто полтора десятка лет после Великой Отечественной Гагарин на орбиту Земли взлетел! Здесь я этого парня обязательно найду и по той же дорожке направлю. Достоин! Ну не будет он первым на орбите, не успеет, но на Луне или Марсе – обеспечим! Вот только Королев с Брауном чтото тянут. Прошерстили всю информацию оттуда. Но ни «Союз», ни «Аполлон», ни «Спейсшатл», ни даже «БуранЭнергия» их не устраивают. Хотят чтото свое – дешевле, но лучше. Флаг им в руки. Торопить здесь нельзя. Ведь это будет многоразовый комплекс минимум на полсотни лет, если не больше. Они, эти гении космонавтики, сами торопятся. А вот годков так через пятьдесять, ну, как дорастем, надо будет запустить работу по ЯРД (Ядерный ракетный двигатель). Без них нормально Солнечную систему не освоить. А как потом к звездам лететь? Черт его знает. Но ведь у нас сейчас собрался весь цвет мировой науки! Разберутся с научным наследием начала того двадцать первого века и обязательно чтонибудь придумают. Я уверен! * * *И вот что нам с ними теперь делать? Нет, ну надо же до такого додуматься?! Взрослые они, видите ли! Нельзя на минутку одних оставить. Решили «только попробовать». Мол, вкусно или нет? Теперь клянутся, что никогда и нини. Пороть надо, без всяких сомнений!Синельникову доложили немедленно, как только забеспокоившаяся их долгим отсутствием охрана решила проверить. Генералполковник, естественно, тут же отзвонился мне, и мы оба помчались на Ближнюю дачу. Впервые после моего появления в Москве в качестве руководителя государства пришлось включить сирену. «Уазики» охраны отстали от моего «Паккарда» сразу. А что вы думали, я сам в такой ситуации за руль не сяду? Уфф, ни в городе, ни на трассе никого не задел. О том, что я двигаюсь на Ближнюю дачу со всей возможной скоростью, туда доложили вовремя, и ворота были распахнуты заранее. Я вломился в собственную спальню. Вот они, красавицы сопливые, рядышком отдыхают! Заботливо укрытые одеялом и уже проблевавшиеся под надзором врача. Добрались до маленького папиного винного погреба и решили только попробовать. Коллекционные вина, которые регулярно привозили отцу из Грузии и частенько присылали со всего мира в качестве подарков. Всего по полглоточка приняли. Сами не заметили, как контроль потеряли. А там уже… Допробовались, в общем. Егор появился через пять минут после меня. Ему тоже успели доложить, что опасности для жизни и здоровья уже нет. Обычная алкогольная интоксикация. Без серьезных последствий, если случаи отравления повторяться не будут.– Что делать будем? – задал риторический вопрос генералполковник.– Пороть надо, – без тени сомнения ответил я.Мой друг посмотрел на Светку, разметавшуюся под одеялом и несколько тяжело дышащую. Впрочем, как и моя благоверная.– Я, наверное, не смогу, – чуть стушевавшись, произнес он.– Ну, не в прямом же смысле. Морально, – я тоже еще раз посмотрел на наших девчонок и, несколько более пристально, на свою Галинку. Нет, поднять на нее руку я тоже никогда не посмею. Даже не то что не посмею – очень сомневаюсь, что у меня когдалибо может возникнуть такое желание, – ладно. Выспятся – побеседуем с ними. Пошли в кабинет. Что у тебя с Грецией?Синельников только утром прилетел из Афин, где был всего с односуточным официальным визитом. Я был в курсе, что переговоры прошли успешно, но подробностей еще не знал.– А нормально, – с довольной улыбкой произнес Егор, устраиваясь в кресле, скрипнувшем под большим весом, – заставил Метаксаса и Велухиотиса пожать друг другу руки.– Даже так? – удивился я.Иоаннис Метаксас, шестидесятидевятилетний генерал и премьерминистр. Патриот, но явно правый. При этом – сторонник фашизма. И тридцатипятилетний Арис Велухиотис, настоящее имя Атанасиос Кларас, революционер, член ЦК КПГр, главнокомандующий Народноосвободительной армии Греции. Первый из этих двоих отказал всем требованиям Муссолини о вступлении греков в фашистскую коалицию и в войну против Советского Союза. Патриот в нем существенно превышал фашиста. На каждый ультиматум отвечал «охи» (нет). Интересно, в этом мире тоже будет «День охи»[77]? А потом регулярные греческие части вместе с Народноосвободительной армией разгромили вторгшиеся из Албании итальянские войска и даже частично отвоевали Албанию у итальянцев.– Когда премьер решился на низложение Георга Второго[78], я пообещал им СмирнуИзмир[79] и разрешение на присоединение Албании. Метаксас тут же согласился на немедленный плебисцит, – заявил Егор, – Греция теперь навсегда станет республикой и нашим искренним другом. Ну а если еще учесть будущую Великую патриархию…Нда. Я знал, что Синельников хорош в таких делах, но настолько? Даже у меня вместе с Андреем Громыко лучше бы не получилось. С другой стороны, чем меньше будет мелких стран в Европе, тем проще будет потом объединять ее. Вот еще режим Салаши, который пытался переплюнуть самого Гитлера в Венгрии, и усташи в Хорватии. А пустька ими вермахт займется под нашим контролем, пока его еще не переименовали в бундесвер. * * *Великая патриархия. Предварительное название полунезависимого православного государства со столицей Царьградом. Я вспомнил свою недавнюю встречу с Патриархом Московским и всея Руси Сергием. Избранный осенью тридцать восьмого после встречи с моим отцом высокий представительный старик с довольно жестким взглядом в глазах. Перекрестил меня и протянул руку для поцелуя. Которую я тут же достаточно крепко, но аккуратно, чтобы не причинить боль, пожал. Он что, думает, раз я разрешил очень серьезные послабления церкви, вплоть до собственных радиои телеканалов, то я верующий? Пришлось вежливо, даже уважительно, но достаточно твердо объяснить свое отношение к религии. Да, несомненно, составляет неотъемлемую часть культуры русского и большинства славянских народов. Да, именно сейчас, во время Великой Освободительной войны мы, руководство державы, согласны пойти навстречу православию, как, впрочем, в определенной степени, и другим религиям, но будем продолжать мягкую политику атеизма.– Как вы относитесь к тому, чтобы лично обвенчать мою сестру и директора СГБ генерала Синельникова? – перешел я к делу.Такого вопроса он явно не ожидал. Мне же нужен был сосредоточенный удар по компартии. Сейчас, когда уже везде в державе разрешена деятельность любых, кроме крайне правых, партий, когда в Верховном Совете и даже в Политбюро ЦК КПСС, у меня подавляющее большинство, этот ход должен резко обострить все внутренние противоречия как в самой партии и в руководстве страны, так и во всем многонациональном народе огромного ныне Советского Союза. В конце концов, все основные территориальные приобретения уже сделаны. Остались мелочи. А почивать на лаврах по поводу победы в Великой войне нам рано.– В каком храме? – наконецто отреагировал патриарх.– По вашему выбору в Москве. Желательно только не там, где венчались русские цари. И, по возможности, достаточно скромно.– Елоховский собор подойдет? – собственно говоря, другого предложения я и не ожидал. Ближайший к канцелярии и резиденции самого Сергия.– Это тот, в котором Пушкина крестили?Он очень удивился моим знаниям и с заметным уважением кивнул:– Да.– Вполне подойдет.Действительно для моих целей – хороший вариант. Подъезды к церкви удобные. Архитектурный комплекс и внутреннее убранство, как доложил мне порученец, прогулявшийся туда на прошлой неделе, – красивые.– А потом, вероятно, вы сами захотите покинуть нашу ныне златоглавую столицу, – решил я удивлять его дальше.– Почему? – на его лице появилось несколько испуганное и крайне озабоченное выражение.– Вы разве не захотите лично возглавить восстановление главного православного храма мира, Святой Софии в Царьграде, и очищение его от мусульманской скверны? С учетом того, что сам Царьград должен стать столицей небольшого православного государства, подчиняющегося высшему иерарху православной церкви? – я подошел к карте и обвел контуры будущей Великой патриархии. Европейская территория бывшей Турции с прилично отрезанной северозападной частью. Общая граница церковников с Грецией мне была совершенно не нужна.Он подошел к карте и молча смотрел на нее, иногда бросая короткие взгляды на меня.– Только учтите, власть ваша не будет абсолютной. Войска там будут мои. И вся промышленность – тоже. А вот полиция и частично экономика будут подчиняться вам, – я коротко обрисовал свои мысли об этом государстве внутри Советского Союза. И про то, что другие религии там запрещены не будут. Царьград должен стать не просто столицей православия, а религиозной столицей мира. Отношения и с Меккой, и с Иерусалимом должны быть благожелательными.– Минареты вокруг АйяСофии[80] мне позволено будет снести? – только и спросил тяжело задышавший Сергий.– Конечно, Иван Николаевич, – ну не буду же я его владыкой называть?! – И… сядьте. Сядьте и успокойтесь, – я пододвинул стул и помог старику сесть. Вот только не хватало мне, чтобы ему сейчас от радости поплохело, – поймите, что хотя церковь отделена у нас от государства, но православие всетаки будет основной религией в Советском Союзе. * * *Британцы на Кипре сдались без боя. Какие могут быть военные действия, если наша фронтовая авиация с аэродромов в Турецкой ССР, Ливане, ставшем членом Израильской Федерации, и военноморской базы Советского Союза на Синайском полуострове с легкостью контролирует все Средиземное море?Нда. Та база на Суэце… Менахем Бегин прилетел в Москву в конце сентября. Прилетел, облеченный всеми полномочиями Временного правительства Израиля, для заключения долгосрочного договора о дружбе, военном, экономическом и культурном сотрудничестве с СССР. Я с некоторым удивлением увидел, как он с искренней радостью обнимается с Синельниковым на аэродроме. Переговоры были довольно легкими и проходили в понастоящему дружественной атмосфере. Обеим сторонам обоюдовыгодно было плотное сотрудничество. Быстро договорились о безвизовом режиме, двойном подданстве многих наших граждан и приличных кредитах с нашей стороны под невысокий процент. А когда зашел разговор о военноморской базе…– Нет. Не аренда. Никаких двадцать пять, пятьдесят или даже девяносто девять лет. Вы, ваше государство, а никак не правительство, продаете нам эту территорию на веки вечные. За… Как будет называться ваша валюта?– Шекели, – с готовностью ответил Бегин.– Шекель, шекель, шекель, – я повторил это слово несколько раз, как бы пробуя его на вкус, как будто никогда не слышал его раньше, в той жизни, – Годится. Так вот, вы продадите нам эту территорию под военноморскую базу ровно за один этот ваш шекель.Бегин посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:– Если учесть, что эта территория освобождена с помощью советского оружия, то это будет даже дорого.Потом относительно долго решали вопрос с освобожденными в Германии евреями. Их было больше пяти миллионов, свезенных гитлеровцами в свои концлагеря со всей оккупированной тогда Европы. Накормить, одеть, обуть и оказать медицинскую помощь оказалось не так уж и сложно. В конце концов, среди них самих было довольно много квалифицированных медицинских работников. Медикаментами мы смогли обеспечить всех. Но вот… Подавляющее большинство не желало возвращаться в родные места. А ехать в Израиль захотели далеко не все. Освободителями для них были советские солдаты. Больше двух миллионов выразили желание, соединившись со своими семьями, раскиданными войной, выехать в Советский Союз на постоянное место жительства. Препятствовать им? Зачем? У нас столько неосвоенных территорий и острейшая нужда в квалифицированных специалистах. Бегин же категорически стоял на позиции выезда всех евреев в Израиль. Всетаки сумели договориться, что Еврейское агентство (Сохнут) может проводить агитацию везде в Германии, но свобода выбора ограничиваться не будет. Даже в Советском Союзе пусть открывают отделения своего Сохнута. Надо быть честными со своими друзьями. В конце концов, как ни агитируй, но своя голова у советских евреев есть. Уж ято могу судить об этом достаточно объективно… * * *Всего одна песня того мира… Никто даже думать не думал о таком эффекте. Всегото несколько исполнений по телевидению и радио. Соответственно, от всесоюзного вещания до круглосуточного «Маяка». «Казачья» Розенбаума…Под зарю вечернюю солнце к речке клонит,Все, что было – не было, знали наперед.Только пуля казака во степи догонит,Только пуля казака с коня собьет.Только пуля казака во степи догонит,Только пуля казака с коня собьет.Из сосны, березы ли саван мой соструган,Не к добру закатная эта тишина.Только шашка казаку во степи подруга,Только шашка казаку в степи жена.На Ивана холод ждем, в святки лето снится,Зной «махнем» не глядя мы на пургуметель.Только бурка казаку во степи станица,Только бурка казаку в степи постель.Отложи косу свою, бабка, на немного,Допоем, чего уж там, было б далеко.Только песня казаку во степи подмога,Только с песней казаку помирать легко.Бернес исполнил ее как свою. Както так получилось, что на патриотические настроения в державе она упала, как катализатор. Как будто только ее и ждали. Казаки вдруг вспомнили, что именно их предки защищали рубежи России. Конкурс в погранучилища возрос до небес. Вся казачья молодежь ринулась поступать туда. Синельников только ухмылялся и загадочно строил рожицы, когда его спрашивали, не работа ли это его пятого управления. Однажды вечером за рюмкой чая всетаки раскололся:– Ну, провели исследование. Развернули пропагандистскую кампанию. Вовремя, в самый нужный момент песню запустили. Зато через пять лет у меня все пограничные заставы и даже таможенные пункты в министерстве Зверева будут гарантированно обеспечены младшим офицерским составом.Нда, вот что значит творческий подход к решению проблемы!Как Егор Синельников справился с непосильной задачей обеспечения надежности наших границ, я не проверял. Не потребовалось, так как Зверев, мой министр финансов, на прозрачность рубежей державы для контрабандистов жаловаться перестал. * * *Опять не успевают. И что мне с ними делать? Нда, бестселлер середины двадцатого века… Нет, конечно, за всю историю книгопечатания суммарный тираж Библии может быть был и больше. Но вот чтобы за один год свыше восьмидесяти миллионов экземпляров? Такого вроде бы еще не бывало. Американские издатели предложили свои услуги, но мы пока отказались. Уровень нашей полиграфии уже сегодня на голову выше и экономически выгоднее, чем за океаном. Хотя учебник, совмещенный со словарем, нам нужен именно сейчас. Я ведь еще месяц назад провел через Верховный Совет решение о ведении всего делопроизводства в державе только на русском языке. Да и обязательное изучение иностранных языков в средней и высшей школе, кроме специальных, по всей территории Советского Союза отменил. Нет, конечно, разведчик, дипломат и историк иностранные языки знать обязаны. А инженеру зачем? Большинство научных и технических ведущих издания мира уже сегодня выходят именно на русском языке. Да, научить хотя бы разговорному языку всех наших новых подданных не очень просто. Но куда же они денутся, если все вывески на государственных учреждениях и магазинах только на русском? Включая ценники на прилавках? Учителя у нас уже сейчас – одна из самых массовых гражданских специальностей. То ли еще будет. Ктото скажет, что это насильственная русификация. Может быть. Принесет отрицательные плоды? Очень сомневаюсь. При такихто арабских цифрах на ценниках?… Глава 7 Суббота. Электрички и автобусы были забиты уже с вечера. Автобусы, эти громадные деревянные ящики с железным каркасом на колесах, с картонной отделкой внутри и двигателями от «Камаза», которые выпускали сразу несколько автобусных заводов страны, чемто напоминали «Альтерны» того мира, с которых, скорее всего, и были скопированы. Дизель для грузовика запустили в производство еще в начале тридцать девятого, а вот конвейер самого «Камаза» так и не построили. Экономисты посчитали, что такой огромный завод стране тогда было не потянуть. А вот моторы были нужны для бэтээров и БМП Для больших автобусов довольно простой и технологичной конструкции они тоже отлично подошли. Большие, но плоские стекла позволяли увидеть всех, собравшихся поработать на своей земле. Решение о выделении всем желающим городским жителям загородных участков от десяти соток отец принял в том же тридцать восьмом. Соответственно – после бесед со мной, тогда еще полковником ФСБ. Это был очередной, хотя и небольшой, шаг к обеспечению продовольственной безопасности державы. Мне принесли проекты заводов и автомобилей, которые предполагается выпускать на них. Нда. У конструкторов явно был доступ к техническим архивам УСИ. Основной легковой машиной нашего Союза будет малолитражка типа ВАЗ2114 того мира. Дешевый и технологичный несущий кузов с неплохой аэродинамикой, жесткий и прочный. Поперечное расположение двигателя объемом один и шесть десятых литра с приводом на передние колеса. Передняя подвеска «Макферсон» и реечное управление с электроусилителем. В конструкции явно были заложены резервы для существенной модернизации в будущем. От инжекторного двигателя с гидрокомпенсаторами клапанов и подушек безопасности до полного электропакета и АБС. Здесь такая машина наверняка произведет революцию. С учетом постройки первых пяти заводов по всей территории нашей обширной державы. Один было решено расположить на Волге, как и в том мире. В Ижевске уже началось строительство завода гражданских внедорожников. Почти «Нива», но с вывешенной раздаткой. Такие машины нам остро необходимы, так как хотя автотрассы уже строятся, но пока их явно недостаточно. И в ближайшие годы мы эту проблему вряд ли решим.Теперь самое важное – не повторить ошибок автомобильной промышленности Советского Союза и Российской Федерации того мира. Надо признать, что конструкции самих автомашин там были достаточно удачными для своего времени. А вот качество сборки и комплектующих… Ничего, с нашим Министерством государственного контроля под руководством Мехлиса с нарушением технологий не разгуляешься. А там, глядишь, и привыкнут делать все почеловечески. На военных производствах ведь сумели же както обходиться без брака? Значит, могут? А если не захотят – заставим!Средний класс представил ГАЗ вместе с планом постройки трех заводов – под Киевом, в Канаде и недалеко от Владивостока. Какаяго жуткая полноприводная помесь «Тойоты», «мерса» и «Ауди» того мира. На первый взгляд – красивая. Обещают, что при массовом производстве будет не очень дорогой. Резервы модернизации тоже немаленькие заложены. Черт с ними. Дал добро. Не пешком же советским людям в середине двадцатого века ходить? Да еще и названием порадовали – «Волга».Но больше всех удивил ЗиС. Это был… «Майбах». Но не современный мнеВаське, еще делающийся очень малыми сериями в Германии. А цельнотянутый оттуда, из двадцать первого века Правда, двигатель карбюраторный, и электроники маловато пока. Но вот во всем остальном – хороша. Что ж, с удовольствием поменяю свой «Паккард», когда запустят производство «Победы». Да, именно такое название этому самому комфортабельному и мощному лимузину предложили специалисты ЗиСа по маркетингу. Увы, но некоторые англицизмы проникли к нам прямо из архивов УСИ. Слова «маркетинг», «файл», «инжектор» и подобные прочно обосновались в русском языке. Как с этим бороться и надо ли, я пока не понял. * * *– Какой вообще ты хочешь сделать структуру власти в стране?«Нда. Вопрос, конечно, интересный!» – я посмотрел на Берию, достал сигареты, закурил и стал излагать свои не то что не формализованные еще идеи, а даже до конца не осмысленные. Некогда было.– На нижнем уровне, несомненно, должна быть демократия или, как она у нас более правильно называется – Советы. А вот наверху… Направлять развитие общества должна олигархия[81]. Причем олигархия, руководствующаяся не своими личными интересами, а логикой развития всей цивилизации на нашей маленькой планете.– Маленькой? – удивился маршал.– Конечно. Если для Жюль Верна в прошлом веке «Вокруг света за 80 дней» была фантастика, то для нас уже через несколько лет полтора часа станут реальностью, – я усмехнулся. В том мире Гагарин облетел Землю именно за девяносто минут. – Впрочем, дело не в размерах. Все в мире относительно. Наша маленькая планета…– Подожди, – перебил меня Берия, – ты считаешь, что мы олигархи?– Нет, конечно, – я усмехнулся, – есть такой очень редкий термин – меритократия[82]. Одно из его значений – власть достойных. Здесь и сейчас мы с вами, Лаврентий Павлович, – эти самые меритократы. И нашей целью должно стать не только, и даже не столько, благо Советского Союза, а лучшая жизнь для всего человечества. Ведь невозможно строить планы для одной державы, не обращая внимания на окружающие страны. Именно поэтому я сейчас направляю нашу внешнюю политику с определенными, пусть и не очень существенными, потерями для экономики СССР.Берия не стал спрашивать, с какими. Ясно же, что можно было обобрать поверженных противников до последней нитки.– Впрочем, я несколько отвлекся. Итак, наверху мы и наш «ближний круг», – я впервые произнес этот термин здесь, но пояснять маршалу не потребовалось. – Сегодня и на будущее наша основная задача – отовсюду вытаскивать самых лучших, умных и самоотверженных, людей. Заставить их учиться, учиться и еще раз учиться, – мы оба усмехнулись, отлично зная, откуда эта цитата, – а затем выдвигать в высшие эшелоны власти. В принципе, чтото такое уже делал мой отец. Может быть не вполне осознанно и целенаправленно, но делал. Да, надо признать, что еще хватает тех, кто работает только ради личного успеха. Но у нас вполне достаточно времени заметить и убрать таких.– Ну, карательный аппарат у нас готов выполнять все, что прикажем, – с некоторым удовольствием констатировал Берия.– Добро должно быть с кулаками, – согласился я с ним, – вот этими кулаками у нас являются люди Синельникова, в буквальном смысле выпалывающие всякую погань из человеческого общества. Причем не только и даже не столько у нас в державе, как, в первую очередь, за рубежом. Хотя я, вообщето, в отношении наших граждан предпочитаю всетаки методы убеждения, – на что маршал согласно кивнул. – Итак, на нижнем этаже, вплоть до уровня республиканских министерств – Советы. А вот начиная с руководителей республик и всего союзного руководства – только наши люди. Если точнее – наши с вами, Лаврентий Павлович, ставленники, действующие точно в нужных нам направлениях.Так, все основное сказано. Остальное он должен додумать сам. К чему привело неправильное руководство страной Лаврентий Павлович прекрасно знает из того злополучного документа. А с другой стороны, злополучного ли? Ведь теперь Берии известно, во что компартия превратилась там за жалкие сорок лет. Что такого здесь допускать нельзя. И что кардинальные перемены остро необходимы. Не знаем, как решить этот клубок проблем? Рубить безжалостно вместе с самой партией! * * *Уставшая Галинка все никак не могла отдышаться, положив головку мне на грудь. Я гладил рукой по спутанной гриве ее шелковистых волос и думал о том, какой же я счастливый. Судьба изрядно побросала меня в том мире, так и не дав настоящей полной радости в жизни, но напоследок, когда казалось, что все уже почти кончено, улыбнулась. Улыбнулась и закинула сюда, в этот мир, в эпоху перемен. Я немедленно вспомнил старое китайское проклятие[83].А вот все обстоит строго наоборот! Я рад, что живу здесь и сейчас, что не только могу влиять на эти перемены, но и направлять их. Интересно. Все больше и больше становлюсь тем умудренным жизнью полковником ФСБ, каким был там, а не Красным Васькой[84]. Хотя, похоже, удалось взять все лучшее от нас обоих. Плюс здесь я встретил свою ненаглядную. Сейчас отдышится и, как всегда, начнет задавать вопросы. Каждый вечер жена просит рассказать что то еще о том мире. О себе я уже все рассказал. Всетаки насколько женщины сильно отличаются от мужчин. Нам бы после такой вспышки страсти вырубиться, а они… Они другие. Медленно отходят и еще долго находятся глубоко в этом настроении.– Васенька, любимый, а ты возьмешь меня с собой во Францию?Нда, кто о чем… А с другой стороны, почему бы и нет? Не оченьто здесь принято приезжать с женами, пока. Но когдато ведь надо начинать? Тем более что визит неофициальный. Де Голль пригласил меня довольно неожиданно. Видимо, очень хочет поговорить о будущем. У нас очень хорошие экономические и культурные связи с Францией. Но его наверняка интересует несколько другое. Не мог же де Голль забыть разговор с Синельниковым перед войной?– Возьму, родная.Галинка довольно потерлась носиком о мою грудь.– Но только если не будешь налегать на шампанское, – решил всетаки немного подколоть жену.– Васька! – обиженное сопение и чувствительный толчок коленкой. – Ну сколько можно?! На нас со Светкой вчера на приеме во французском посольстве твой Маргелов так посмотрел!.. А у нас лимонад в бокалах был…Мой Вася Маргелов? Тридцатилетний командующий ВДВ? Нда. Последнее время аппарат, да и все руководство страны стало делиться на две категории. Одни меня боятся и правильно делают. Зато другие, которых значительно больше… Я верю им, а они – мне. Надо сделать все, чтобы оправдать их веру, впрочем, как и всего моего народа. В аппарате вообще обстановка сложилась отличная. Все знают, что среди своих со мной можно на «ты» и пошутить. Их проблемы – это мои проблемы. Впрочем, как у любого нормального начальника. С другой стороны, мои – это тоже их забота. Даже если, как в данном случае, проблема только кажущаяся. Галинка со Светкой все прекрасно осознали.Правда, нашли выход и в такой скользкой ситуации. Теперь их можно заставить выпить только в присутствии мужа. Сколько и чего жена пьет – это, видите ли, его забота. Сестренка даже на собственной свадьбе всего один бокал шампанского выпила. Егор в этом отношении парень строгий. А моей жене одного урока оказалось достаточно. Сама не хочет. Ну не буду же я настаивать?Венчание Синельниковых было достаточно коротким. Предупрежденный патриарх сумел уложиться всего в двадцать пять минут. А вот сама свадьба… Нет, она даже по меркам середины двадцатого века была достаточно скромной. Но посидели за городом, в Зубалово, хорошо. Был почти весь ближний круг. Весело было. Особенно когда невесту украли. Это надо было видеть лицо ошалевшего директора СГБ, когда с него выкуп потребовали. Тоже мне, начальник самой крутой секретной службы мира, на собственной свадьбе за молодой женой не уследил… * * *Границу с Федеративной Республикой Германией мы провели чуть западнее линии Колобжег ПознаньВроцлав. Очень я не хотел включать Польшу в состав Советского Союза, но пришлось. Оставлять поляков независимыми, пусть даже в ближайшие десятки лет это будет только называться так, было нельзя. Слишком гонористый народ. Пусть уж лучше под недремлющим оком СГБ живут. А главное – интеграция и ассимиляция. У любой нации есть не только отрицательные стороны, но и положительные. Вот и будем использовать польский гонор на благо всей нашей огромной страны. И вообще, я прекрасно понимаю, что необходимо с одной стороны создать все условия, чтобы сохранить национальную культуру, а с другой – сделать все, чтобы сплотить всех в единый народ державы. Очень противоречивые задачи. И если придется выбирать, то я, скорее всего, выберу именно второе.Впрочем, на первом этапе в Польше все прошло довольно гладко. Относительно низкие цены в магазинах при очень широком ассортименте, бесплатное качественное медицинское обслуживание и огромный спрос на рабочие руки легко задавят любое недовольство. Даже необходимость в изучении русского языка в Польской ССР не стала большой проблемой, ведь до Первой мировой войны эта территория находилась в составе царской Российской империи. Ну и, соответственно, качественная пропаганда. Не намного сложнее было в Кенигсбергской области Балтийской ССР, куда вошли еще Литва, Эстония и Латвия. Прибалтийских немцев из бывшей Восточной Пруссии решили не выселять. Зачем? Чем больше народа будет жить в нашей многонациональной державе, тем лучше. А с другой стороны… Ошибки правительства того СССР я повторять не буду. Создавать лучшие условия для некоторых республик или странсоюзников? Дураку же ведь было ясно, что ТАМ уровень жизни в Прибалтике или той же Грузии был реально в несколько раз выше, чем в РСФСР. Перебьются!В то же время был принят неафишируемый курс на перенос всех лучших высших учебных заведений в РСФСР. Москва и Ленинград уже сейчас являлись крупнейшими мировыми научными и учебными центрами. Одновременно строились и открывались новые вузы по всей России. В них приглашались работать преподаватели и профессора из всех недавно присоединившихся союзных республик. Довольно тонкая политика надбавок к зарплате учебному персоналу в РСФСР делала выбор достаточно легким. Да и финансирование самих институтов из союзного бюджета в метрополии было выше. Вся страна училась. Но для получения лучшего образования необходимо было ехать в Россию. Впрочем, цены на транспорте у нас не очень высокие, а для студентов и абитуриентов – приличные скидки. Распределение же выпускников обещало стать очень хорошим инструментом для перемешивания народов и народностей державы так, как нам требовалось. Практически во всех вузах пришлось открывать платные отделения для иностранцев. Уровень образования уже сейчас был у нас выше, чем за границей. Поэтому к нам едут и едут учиться. А сколько из иностранных студентов после окончания института захочет остаться? * * *– Ни шесть, ни даже одного часового завода мы строить не будем, – заявил я.– Василий Иосифович, но у нашего населения в связи с ростом доходов появились вполне определенные потребности. Одно из них – наручные часы, – Косыгин, как всегда, стоял на своем, – Должны же люди заработанные деньги тратить?– Алексей Николаевич, да поймите, пройдет три, максимум пять лет, и наручные часы выйдут у нас из моды. Поверьте, товарищи, я знаю, о чем говорю, – окинув взглядом всех присутствующих, я понял, что поддерживает меня только один Синельников, – с другой стороны, текущие потребности нашего народа мы обязаны удовлетворять. Закупайте большие партии и размещайте новые заказы за границей. Хоть в той же Швейцарии. Заодно меньше шуметь там будут.Пояснять, о каком шуме идет речь, необходимости не было. Когда Советское правительство потребовало от швейцарских банкиров перлюстрации всех счетов на предмет вкладов как нацистской партии Германии, так и вообще любых фашистов, то они подергались, но всетаки допустили аудиторов Зверева. Улов составил довольно приличную сумму. Все пошло в счет репараций.– Столько десятилетий в моде, а тут за несколько лет выйдут? – ну вот же упрямый у меня Председатель Совета министров!Я не поленился, встал и принес на большой стол для совещаний калькулятор со своего письменного. Первая продукция Зеленоградского завода вычислительной техники. Еще большой, тяжелый, под килограмм, с питанием от сети и газоразрядными индикаторами. Но зато уже со встроенными часами.– Вот на таком принципе скоро появятся у нас наручные цифровые часы. Но и они не очень долго продержатся в моде, – достав сигареты, я закурил и бросил пачку на стол, – а вот таких размеров и меньше будут носимые телефоны, – указав на пачку «Лаки страйк», я усмехнулся, глубоко затянулся и продолжил: – А вот в них будут и часы с будильником, и радиоприемник с проигрывателем, и калькулятор, и фото, и видеокамера. Причем они будут практически у всех жителей, начиная от школьников и вплоть до стариков. Так стоит ли нам сейчас тратиться на часовые заводы?В кабинете повисла тишина.– У всех телефоны, – не выдержал первым Мехлис, – как же мы всехто контролировать будем?Нда. Кто о чем, а вшивый о бане… Мы переглянулись с Синельниковым.– Лев Захарович, а зачем нам всех контролировать? – спросил Егор.– Что значит зачем? А если у когото появятся нехорошие, непатриотические мысли? И он захочет поделиться ими с другими нашими гражданами? – Вот ведь брюзга! Ему все и вся контролировать надо. Перебьется.– А вот это – забота нашей пропаганды, – ответил я за директора СГБ, – пропаганды и всех нас. Чтобы у наших граждан было о чем более интересном думать. Иначе зачем мы планируем в послевоенной Конституции декларировать свободу слова? Мы, товарищи, находимся на переднем крае борьбы. Борьбы за умы и души людей! И наша первейшая обязанность – убеждать, а не заставлять. Мы должны давать людям все больше прав. Прав и обязанностей. Приучать их мыслить самостоятельно, совершать выбор обдуманно.– Да, Василий, хорошо ты сказал, – после небольшой паузы произнес Берия.Он впервые назвал меня при всех по имени и на «ты». Есть такой тип людей, чей взгляд подобен рентгену, так кажется тому, на кого он направлен. Я же смотрел ему в глаза совершенно спокойно. Свои мысли мне от него скрывать уже не требовалось. Но маршал всетаки удивил меня продолжением:– Если бы не вид и не голос, я был бы уверен, что это говорит Иосиф Виссарионович.Это что, у меня уже манера речи, как у отца? Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить? Нда. Поживем – увидим. А вот Мехлис… Одно удовольствие было смотреть на остекленелоопупевший взгляд моего министра Госконтроля. Нет, челюсть у него осталась на месте, но тем не менее мне доставило неописуемое удовольствие выражение его лица. А всетаки – насколько оказался полезен! И еще наверняка будет. Стоп! Я что, уже Мехлиса считаю своим? Лаврентий Павлович тогда сказал: «Будет со временем тебе его преданность». Смотрика, и четырех месяцев не прошло, а Лев Захарыч, похоже, действительно за меня глотку кому угодно готов порвать. Это что, работа эмпатии и подсознательное, как Егор говорил, применение НЛП[85]? Черт его, то бишь меня, знает… * * *Политика и военные действия Японии в первой половине двадцатого века, что в том мире, что здесь у нас, всегда были совершенно невообразимой смесью сверхосторожности и авантюризма. Этот их островной менталитет… Ну, поднабрались за последние годы от нас новых технологий, ну, захапали некоторые территории на континенте и островах, пока их бывшие хозяева кто еще воюет, а кто раны зализывает. Малайзия и Индонезия дали японцам достаточно нефти. Но нападать на Штаты, когда те экономические санкции Стране восходящего солнца объявили? Нда, какаято корреляция между мирами, несомненно, есть. Мощнейшая АУГ[86] ударила по ПерлХарбору. Вот только не учли японские генералы и адмиралы наличия у американцев новейших радиолокаторов и современных самолетов. На подходах к военноморской базе и над ней была форменная бойня. Палубной авиации у японцев было много, но вот ее тактикотехнические характеристики… Торпедоносцы какимто чудом смогли потопить один американский эсминец, но из первой волны самолетов на свои авианосцы вернулись считанные единицы. Второй атакующей волны уже не было. Японские корабли смогли уйти в условиях не очень хорошей погоды конца октября в Тихом океане. Но отреагировали американцы довольно резвенько. Война на море развернулась нешуточная. Мы, как союзники, тоже не стали сдерживать своих моряков. Хасан и ХалхинГол никак не были забыты. Да и Цусима не в прошлом веке была. Отвели наши подводники душу. Самонаводящиеся по шуму винтов торпеды находили свои цели теперь не только около Британии. Война между Советским Союзом и Японией была объявлена, но боевые действия велись пока только на море. Квантунская армия на континенте сидела в своих МПД и не высовывалась. Боялась нашей авиации. * * *– Что значит, завтракать не будешь? Даже кофе не попьешь?– Тошнит меня чтото, Васенька. Что мы вчера на приеме ели?Лицо у моей жены действительно было несколько бледным. Отравилась немного? Не должна. Да, конечно, у нее не такой луженый желудок, как у меня, который гвозди может переваривать, но все же… Повара в МИДе имеют высокую квалификацию и прошли тщательную проверку в СГБ. Некачественных продуктов у нас теоретически быть не может. А не туплю ли я?– Галка, родная, а у тебя, случаем, задержки нет?Задумалась, пошмыгала носиком, потупилась и виновато сообщила:– Есть. Почти три недели уже.А вот сам не понимаю, что со мной! Подхватил жену на руки и кручусь с ней по комнате. Не очень вовремя, но как же здорово! Галинке ведь учиться и учиться. Ничего, успеет еще. Куда она у меня денется… * * *– Нет, все, вплоть до последнего стандарта, должно быть советским, – ишь, чего выдумали, на греческом Кипре оставить правый руль.– Вася, но это же не наша страна.– Ну и что? А зачем у тебя, Егор, агенты влияния? Пусть в газетах тиснут пару статеек со сравнением имеющихся там автомобилей и наших, готовящихся к выпуску моделей. И не забудут упомянуть при этом, что машин с правым рулем мы выпускать не будем. И в Америку надо поставлять все оборудование только с метрической резьбой. Они вообще должны забыть, что такое дюйм, – мы договорились со Штатами о продаже им лицензий на производство цветных кинескопов. Даже три технологические линии обещали туда поставить. Правда, не за наличку, а за приличную долю в предприятиях. Курс на насаждение наших стандартов по всему миру был взят достаточно жесткий. От норм прочности до ширины железнодорожной колеи.– И чего ты лыбишься? Доложили уже? – Галинка сегодня была у врача, и наши подозрения успешно подтвердились. О чем она, очень довольная, тут же и сообщила мне по телефону.– Конечно. Так что я тебя поздравляю, – во, облапилто!– Отпусти! Раздавишь же. Как был медведем, так и остался, – выдираюсь из его лап, но сам цвету как не знаю что.– Извини. Но я ведь теперь вроде как дядей буду! – Нет, всетаки, если доходит до чегото личного, то точно на его лице все прочитать, как на бумаге, можно. Видно, что понастоящему рад за меня.– Ладно, вечером поговорим и обмоем. Приедете со Светкой? – Сестренка у меня молодец, учится в школе на отлично, и тоже, как моя жена, хочет программистом стать. Синельников ей понарассказывал про компьютеры и сети – загорелась. Желает быть сетевым дизайнером. Ох, не скоро еще те времена придут. Как раз институт закончить успеет. А может, всетаки раньше получится? Ведь у нас вся необходимая информация уже есть. И тупиковые пути нами заранее отбрасываются.– Куда же мы денемся? – отвечает Егор и наконецто усаживается в кресло.– Что по Англии? – задаю я животрепещущий вопрос.– Болееменее. Наше радиовещание на остров на всех диапазонах им заглушить полностью не удается. Красным Крестом письма о том, как хорошо живется британским морякам и летчикам в нашем плену, доставляются вовремя. Народ правительством Уинстона Черчилля прилично недоволен. Да и средний класс без «файф о клок»[87] жить не хочет, – наверное, это произошло впервые за несколько столетий, когда в Англии появился ощутимый недостаток чая. Блокада есть блокада. С профсоюзами работаем. Я считаю, что до падения правительства остались считанные дни.– Твоими бы устами… Надоела эта война. Вроде бы недолго длится, но жутко надоела. А ведь нам еще японцев бить надо будет. А сколько уже человеческих жизней потеряно!– Ну, по численности – вроде бы не так уж и много. Всетаки вступили мы в эту чертову войну неплохо подготовленные. Но ведь матерям, потерявшим сыновей, этого не скажешь. Да и в моей семье… Старший сводный брат Яков, старший названый брат Томик[88], тоже погибший в первые дни войны, да и сам отец… * * *Всетаки разломал я и эту, усиленную, мою ласточку. Вот злость я научился сдерживать легко, а радость – не получается. Галинка умудрилась позвонить перед самым тренировочным полетом и сообщила, что у нас будет девочка. Не знаю, как медики сумели выяснить при таком сроке, но факт есть факт. Осеннее небо у нас обычно закрыто тучами, но над слоем облачности на высоте пять тысяч метров ярко светило солнце, словно радуясь со мной моему счастью. Я и закрутился. Колька, почемуто всегда чувствующий мое настроение, отлетел в сторону и только язвительно комментировал мои выкрутасы по радио, не забывая периодически одергивать от слишком, по его мнению, крутых эволюций.Правильный вираж с креном семьдесят пять градусов на приличной скорости. Перегрузка вжимает в кресло сотнями килограммов, но надо держать машину ровно, чтобы завершив круг, она встряхнулась, как жеребец, попав в свою собственную спутную струю[89]. А затем крутая нисходящая бочка, когда скорость растет и сейчас вмажешь в кажущееся каменным облако. Но ныряешь в нее, в эту молочную белизну, и круто переламываешь траекторию вверх, вырываясь к солнцу. А под тобой огромная белая равнина облачности с выдающимися вверх клубящимися горными пиками. И зигзагом между ними не снижая скорости. Нда, не рассчитал чуток. Всетаки знакопеременные перегрузки в тринадцать «же» даже для усиленного «Яка» многовато. Нет, силовой набор фюзеляжа из титановых сплавов не порвался, но его немного повело. Геометрия и аэродинамика самолета серьезно нарушены. Когда я понял, что машина практически неуправляема, спасать ее было уже поздно. Пришлось покинуть многострадальную ласточку. Ничего, записи «черных ящиков», давнымдавно установленных на моей машине, принесут свою пользу нашей авиационной науке.Опускаться на парашюте внутри облачности оказалось довольно неприятно. А когда показалась земля, высота была всего четыреста метров и отворачивать от маленького озера было уже поздно. Всетаки круглый спасательный парашют – это не похожее на прямоугольник крыло, на котором можно лететь почти горизонтально. Вот угораздило же меня угодить в это озеро. Искупаться в первых числах ноября, пробив сапогами тонкую корочку льда – что может быть веселее? Особенно если учесть, что мгновенно промокший меховой комбинезон ощутимо тянет ко дну, а липкие в воде стропы почемуто пытаются спутаться. Выбрался на берег среди льдинок минут через пять и устроил себе пробежку до виднеющегося недалеко поселка, возле которого чадили остатки моего «Яка». Стакан беленькой «для сугреву», как выразился директор местного совхоза в заячьей ушанке набекрень, явно не помешал. Связь здесь была хорошая, ведь электрификацию и телефонизацию Московской области мы успели завершить еще до войны. Машины за мной, оказывается, уже вышли, а вертолет по такой погоде я выпускать запретил. Но больше всего мне пришлось пожалеть о неудачном полете часом спустя, когда озверевший Колька вымещал всю свою злость и недовольство на моих спине и заднице березовым веником в парилке пилотской бани в Кубинке… * * *Кабинет Черчилля подал в отставку четвертого, а уже утром пятого ноября новый премьер Великобритании Клемент Ричард Эттли, отказавшийся летом войти в профашистское правительство, вылетел в Москву на переговоры. В тот же вечер он согласился на все наши в общемто достаточно мягкие условия. А затем заявил, что возглавляемое им лейбористское правительство берет курс на переход к мирной экономике и к социализму[90]. Как выяснилось годы спустя, полностью социализм они не построили. Но в тот период правления лейбористов были национализированы Английский банк, угольная промышленность, производство железа и стали, средства связи, производство газа и электричества. Пятого августа сорок первого года вступила в силу единая система социального страхования, оформленная законами о национальном страховании, о безопасности на производстве, об оказании государственного вспомоществования, которые заменили прежнее законодательство о бедных. Был принят закон о национальном здравоохранении, по сути дела вводивший бесплатное медицинское обслуживание и передававший больницы, за редкими исключениями, в государственную собственность[91]. * * *– Вася, ну почему, если чтото сделали плохо, то виноват персонально ты? – Галина только что вымыла голову и теперь сидит перед зеркалом на маленьком пуфике, сушит феном свою роскошную гриву, периодически выключая эту шумную машинку, чтобы задать мне вопрос и выслушать ответ.– А кто же еще? Поздно предупредил. Плохо проконтролировал, – катастрофа разразилась десятого ноября. Землетрясение с эпицентром в Румынской ССР причинило огромные разрушения. Толчки силой до двухтрех баллов докатились даже до Москвы[92]. Черт с ними, с разрушенными зданиями, но ведь были у нас и человеческие жертвы.– Как это – поздно? За месяц говорил, я же прекрасно помню. Из Карпат в горах всех вывезли. Там ведь погибших нет. А то, что ГеоргиуДеж всех цыган не вывез из БаяМаре, разве это твоя вина? – спросила и опять включила этот гудящий фен.Ответ ее не интересует. Когда это Галинка стала считать меня непогрешимым? После того, как рассказал ей все? Да нет, чуть ли не на следующий день после свадьбы. А ведь я столько ошибок делаю! И, что хуже всего, – ошибаюсь в людях. Вон, Мехлиса чуть не убрал, ГеоргиуДежа, наоборот, сразу нельзя было пускать руководить республикой. В Жданове прилично ошибся. Идеолог партии… Надо его снимать и подальше гнать. Пытается давить инициативу частных предпринимателей на корню. Не нравятся ему, видите ли, наши перемены. А с часовыми заводами как я лопухнулся? Хорошо, Лаврентий Павлович меня тогда на следующий день поправил. Ведь это в первую очередь подготовка кадров для высокоточного массового производства. Плюс мы же должны имидж наших структур поднимать. Ну как же в Советской армии без «Командирских» часов? В Аэрофлоте без «Полета»? Да и «Чайка» в Угличе никак лишней не будет. Нда, многому мне еще надо научиться. Век живи – век учись. Похоже, мне предстоит буквально действовать по этой поговорке. Почти семь десятков лет там и сколько еще предстоит здесь?Наконецто фен выключен, и его вилка выдернута из розетки.– Васенька, а то, что в войне победили, это чья заслуга? – смотрит своими невинными красивыми пронзительносиними глазками, а в интонации явная хитринка.– Странный вопрос. Конечно, основная заслуга – народа.– А кто народом руководил? Кто сделал все необходимое? – Интересно, когда это она успела верхние пуговицы на халатике расстегнуть?– Ну, так это еще отец все подготовил, – отвечаю, не отрывая взгляда от ее груди. Уж больно заманчивый вид открывается, – ято здесь мало что успел сделать.– А там? Только вот мне не говори, что ты к нашей общей победе никакого отношения не имеешь.– Там? Может быть. А здесь мною еще очень мало сделано. Ну разве что Британию не разрешил бомбить. Осуществляю, так сказать, вместе с товарищами общее руководство. Все равно побеждает народ, вся держава, а никак не руководитель. Но, с другой стороны… Как еще можно возглавлять наш огромный Советский Союз, если не отождествлять себя со своим народом?Нда. А под халатикомто у нас ничего нет! Хорошо видны налитые груди с яркими вишенками сосков. Галка ведь специально, стоя передо мной, наклоняется, якобы ей так удобнее укладывая свои волосы. Нет, сначала – желания женщины, разговоры потом. В первую очередь я расстегну все пуговицы и пройдусь губами сверху донизу. Животик у нас еще почти плоский. Халатик долой! Я немного полюбуюсь своей милой, ее точеной фигуркой, а уже потом… * * *Проводить военный парад седьмого ноября я запретил. Только мирная демонстрация трудящихся. Стою теперь на трибуне Мавзолея и помахиваю рукой, изображая бурную радость. Вот закончится Вторая мировая война или, как ее здесь у нас называют, Великая Освободительная, тогда и будем праздновать. Вообще – не вижу смысла отмечать день революции, которая привела к кровавой Гражданской. Сколько жизней потеряла держава – это же с ума сойти можно! Впрочем, резко порядки менять нельзя. Все нужно делать постепенно и вовремя. Интересно, в том мире для меня главным праздником в году был день Победы. Ну, на Новый год с друзьями посидеть было неплохо. С семьей там, увы, не сложилось. День рождения? В детстве это, конечно, был главный праздник. Но с годами… Нет, там в последнее время я этот день не оченьто и любил, скорее, наоборот. Становился все ближе и ближе закат жизни – время, когда ты уже ничего не сможешь сделать ни для своей Родины, ни для немногих, увы, своих близких. Если вообще не станешь для них обузой. Там я до этого, слава богу (вот привязалась Васькина присказка! Ну неверующий я!) не дожил. А здесь? Здесь ко мне вернулась молодость. И день рождения я жду. Не столько свой, сколько Галинкин. Ведь делать подарки – это так приятно! У сестренки тоже день варенья – так я его называл в далеком детстве того мира – в феврале. У Егора в апреле, у Лаврентия Павловича в марте. У меня тоже. Мартовский кот, как иногда шутит жена. А отцу в декабре исполнилось бы шестьдесят один. Как мало он прожил… Вот кого надо прославлять, а то несут мои огромные портреты со всем иконостасом. А ведь страну создал отец, никак не я. О! Идея. Сделать день рождения папы государственным праздником – днем Державы. Плюсов полно! От меня внимание хоть немного отвлечь, пусть отца восхваляют, он заслужил. От седьмого ноября оттащить военный парад – акценты в мозгах сразу переключатся. Надо будет с Берией обсудить, ему виднее. Всетаки опыта публичного политика у меня маловато. Ух, какой красивый портрет Егора несут. Уже с четырьмя звездами вдоль погона. Когда узнали? Я же решение только вчера подписал. Вот у кого наград полно, и все честно заслуженные, не то что у меня. Сбивать самолеты противника – это работа летчикаистребителя. А вот разрабатывать, руководить и даже лично принимать участие в боевых операциях – это во много раз сложнее. Да и как организатор Синельников молодец. Развернулся он здорово. Притом – отличный профессионал в своем деле. Вот кто у нас публичный политик! Речи толкать научился, как Цицерон. А уж народ его любит… Не будь он женат на Светке, у его подъезда толпились бы девчонки со всего Советского Союза. Высокий (не то что я, мелкий. Причем, что в той, что в этой жизни), сильный, красивый. Ну, немного не лидер, как и маршал Берия. Но они оба исполнители, можно сказать, гениальные. Я за ними – как за каменной стеной. Каганович еще очень хорош. И как руководитель, и как публичный политик. Отнекивался вчера, речь праздничную произносить перед телекамерой сегодня не хотел. Ни фига, заставил я его. Надо вообще, к чертям, мне поменьше на экранах мелькать. А то будет культ личности. На хрен не надо… * * *– А если условнодосрочное освобождение? Без права выезда из державы до окончания срока, – я окинул взглядом всех, кто был на сегодняшнем совещании. Меня большинство явно не поняло. Пришлось пояснять: – Не для всех пленных, а только для тех, кого пропустят следственные органы СГБ и кто при этом, соответственно, даст подписку. Просто, с моей точки зрения, труд пленных неэффективен. У них относительно низкая производительность труда. А сколько среди них квалифицированных специалистов? Сколько хороших инженеров, станочников, строителей, водителей автомашин, поваров и, наконец, пивоваров? Я сам не большой любитель пива, но не один раз слышал, что его качество у нас, в Советском Союзе, явно не дотягивает до мировых стандартов.– Рано тебе еще, Вася, на пиво налегать, но здесь ты, несомненно, прав, – усмехнулся Берия.– Здесь есть еще один аспект, – решил добавить я, – подумайте сами, сколько из них пожелает остаться у нас навсегда после семи лет относительно свободной жизни? Ведь запрещать приезд семей к условнодосрочно освобожденным мы не будем. А за эти годы многие наверняка успеют построить себе нормальные дома, обжиться, обустроить хозяйство. А вот решать, кто останется, а кто – нет, будем уже мы.В кабинете ненадолго повисла тишина. Предлагаемые мною перспективы возражений не вызвали.– Хороших строителей у нас действительно не хватает. Тут я с вами, Василий Иосифович, полностью согласен, – еще бы Маленкову не соглашаться! Я на него взвалил все капитальное строительство в стране. Заводы, фабрики и основную заботу – жилье. Мы в средствах массовой информации особо не распространяемся, но курс на отдельную квартиру каждой семье в городе и на свой дом всем сельским жителям взяли жесткий. Нет, конечно, за пять лет вряд ли все население обеспечим, но вот за семьдесять – должны. В любом случае, я с Георгия Максимилиановича не слезу, пока не построим жилье каждому советскому человеку.– А вы, товарищ Маленков, больше задействуйте наших новых подданных из Турецкой ССР. Нам в любом случае надо перемешивать как можно больше народы страны, – я стараюсь чаще применять среди руководства термин «подданные», а не «граждане», так как в новой Конституции собираюсь очень резко разграничить эти две категории нашего населения.– Торопимся, товарищи, торопимся. Я в Турции еще не все основные магистрали на нашу колею успел перешить. Через пролив у Царьграда железнодорожных паромов у нас катастрофически мало. Только заказы на всех черноморских верфях разместили. А железной дороге через Грузинскую ССР не хватает пропускной способности. За считанные месяцы ее не увеличить. Туннели в Осетии держат, – это Каганович – наш дорожный царь и бог.– Значит, придется больше задействовать морские пассажирские перевозки через Черное море. Судов у нас хватает, а экипажи набирайте среди пленных англичан, – заткнул я рот попытавшемуся чтото сказать моему премьеру Алексею Косыгину, – освобождайте под подписку, ставьте наших капитанов и работайте. В конце концов, это теперь наше внутреннее море, бежать им некуда. Да и вряд ли захотят.Косыгин почесал свою умную голову и молча кивнул, соглашаясь.– А вы, Лазарь Моисеевич, – повернулся я к Кагановичу, – всетаки поспешите с перешивкой. Как в Европе закончите, надо будет перекидывать оборудование и людей в Канаду и на Аляску. Там работы вообще непочатый край.– Не беспокойтесь, Василий Иосифович. Я разместил заказы на новые перешивочные составкомплексы для наших американских республик в Соединенных Штатах. А людей для них готовлю уже сейчас на работающей технике здесь. Для имеющихся комплексов у нас объем работы в Европе еще минимум на пару лет. Надо ведь помочь немецким товарищам. Да и правительство де Голля уже прислало запрос на подобные заказы на территории Франции. По расчетам экономистов, для них это обойдется почти вдвое дешевле, чем самим перешивать, при том, что и мы неплохо заработаем.Вот ведь жук усатый! «Наш пострел везде поспел!» Самому, что ли, усы завести? Галинке, интересно, понравится? Какие у отца усы были красивые… А уж у дяди Семы, как я в детстве называл Буденного, вообще сказка. Нельзя. Устав ВВС запрещает. Иначе как кислородная маска к лицу плотно прилегать будет? * * *– Что будем делать с японцами?– Как что? Бить будем, – с воодушевлением сказал Синельников.Нда. Даже Егор меня не понимает.– Понимаешь, Япония… Там ведь все подругому. Совершенно другая психология. Уже сейчас совершенно понятно, что войну они проиграли. Мы полностью отрезали их от континента и островов. У них нет сырья, нет нефти, не хватает продовольствия, но они даже не думают сдаваться. Японцы будут биться до последнего солдата. Сейчас, пока мы работаем только авиацией, которая имеет очень большое качественное преимущество, и подводными лодками, война идет болееменее по европейским правилам. Но стоит нам вступить в противоборство с их сухопутными силами, начать наступление… Нет, мы, конечно, победим, тут сомнений никаких нет, но потери с нашей стороны будут на порядок больше, чем во всей уже прошедшей войне на континенте. В общем, кровью умоемся. А оно нам надо?– Тотальные бомбардировки, как американцы с англичанами в том мире в Дрездене сделали?Геноцид? Мало того что я никогда не отдам такой приказ, так ведь наши собственные воины и командиры нас не поймут. Мы слишком долго вбивали в них человеческие ценности. Воюем против фашизма, а не против дружественного нам немецкого народа. Против колониализма и буржуазного империализма, а не против британцев. Ну и так далее. Нет, это не вариант. Думать надо. Требуется чтото такое, что не пойдет против их самурайской гордости. * * *Моя Галка стала секссимволом Америки? Аффигеть! Эта их гребаная пуританская мораль! У нас в России еще совсем недавно мылись в общих банях. В деревнях это и сейчас в пределах нормы. Ну любят здесь люди быть чистыми! Поэтому обнаженное тело до сих пор не является чемто таким уж совсем запретным. Это ведь нормально, когда кормящая мать дает грудь ребенку прямо на скамейке общественного парка. Да и смотрят больше не на нее, а на дите, умиляясь его розовощекому виду. Да и мода, контрабандно протащенная сюда Катенькой Викентьевой и Ольгой Шлоссер, прижилась практически мгновенно. Короткие юбочки или брючки в обтяжку. Голый пупок и полуголая грудь. Даже на пригородных пляжах под Москвой частенько можно увидеть и девчонок, и женщин в возрасте, загорающих топлес, то бишь с голой грудью. А у них там, за океаном, такое не принято. Когда какаято журналистская сволочь засняла мою Галинку во вполне пристойном купальникебикини, купающуюся в теплых волнах Средиземного моря под Каннами во время бархатного сезона, где де Голль предоставил нам государственную виллу на время неофициального визита, эта кинопленка вызвала жуткий ажиотаж почемуто именно в Штатах. Снимали с помощью очень мощного телеобъектива, и пленка была довольно мелкозернистая, поэтому перепутать мою красавицу ни с кем было нельзя. А «всплыла» эта кинопленка почемуто только сейчас.Специалисты Егора не смогли найти оригинала, но качественную копию мы просмотрели очень тщательно. Никакого реального компромата на мою жену не нашли. Я попытался посмотреть на эти кадры как бы со стороны. Очень красивая и, действительно, довольно сексуально выглядящая молодая женщина. Черт с ними, с американцами! Да и со всем миром, куда эта пленка попадет. Пускай любуются на мою благоверную. Не голая же она здесь, в конце концов. Но в нашей стране закон о неприкосновенности частной жизни придется принять. Это ведь любую нашу подданную можно так сфотографировать или снять на кинокамеру. А если ей будет неприятно? Через несколько лет в продаже появится малогабаритная цифровая фото и видеотехника. Информационная сеть будет работать. А ведь контролировать передачу по сети информации и изображений в том числе – очень непросто. Обязательно примем необходимый закон! Более того, попробуем нажать на все правительства через ООН. Это ведь этика. Пусть принимают подобные законы у себя.Я еще раз посмотрел на застывшее на экране изображение своей жены. Пленка была остановлена в тот момент, когда Галинка выходила из воды. Неподвижные капли воды соблазнительно обрисовывали эффектную полную грудь. Совсем еще незаметный тогда животик сейчас был ощутимо больше. Но все равно оставался очень соблазнительным. А нам ведь еще можно! Срок беременности еще не такой большой. Что значит – можно? Нужно! Выключил киноаппарат, попрощался с хохочущим Егором – вот ведь гад, все он понял – и поехал домой, попросив водителя поднажать. Галина ждет меня. В этом я уверен на все сто! Не стоит ее разочаровывать… * * *– Разведка и еще раз разведка. Немедленное уничтожение штабов точечными авиаударами. Уничтожать линии связи. Не скупиться и начать массовое применение ракет авиационного базирования для нанесения ударов по радиопередатчикам, – мы достаточно быстро развернули производство ракет со специальной головкой самонаведения на источник радиосигнала. Тонкая, всего двести двадцать миллиметров, но довольно длинная – под три метра – сигара, выпущенная на высоте не менее трех тысяч метров, летела на сверхзвуковой скорости и уверенно поражала даже относительно слабые японские передатчики на дальности до двадцати километров. Задача была поставлена однозначно – лишить Квантунскую армию управления. Пока не такая уж и маленькая Советская армия – почти миллион человек личного состава – перемещалась на восток, значительно более мобильная ее часть – ВВС, уже начала свою работу. Пограничные части войск СГБ стояли… нет, не намертво. Твердо – это будет более правильное определение. Наши потери при редких попытках Квантунской армии атаковать были минимальны. Противник немедленно подавлялся сосредоточенными ударами авиации и ствольной и реактивной артиллерией. Мы вовремя успели насытить Дальний Восток и, в первую очередь, Монгольскую ССР необходимой военной техникой. * * *Нет, если талантливым людям дано от рождения, а им еще предоставить возможность хорошо развернуться… Да уж, насколько я разбираюсь в перспективах космонавтики, но Королев, Браун и ЛозиноЛозинский сумели удивить даже меня. Два варианта. Первый… Нет, это был не «Спейсшатл». Значительно меньше. Совсем маленький «Лапоть»[93] с большим одноразовым баком и два «Тополя» в качестве твердотопливных ускорителей. Унификация значительно снижает цену. А если учесть перспективу частых запусков, то это имеет приличное значение. Два пилота, маленький шлюз – можно было отрабатывать выход в открытый космос – и от четырехсот килограммов до тонны полезного груза, в зависимости от необходимой высоты орбиты. По внешнему виду многоразовый кораблик немного напоминал «Спираль» того мира. Самый натуральный орбитальный самолет с управляемой посадкой на обычные аэродромы. Причем устраивала даже полоса класса «Б». То есть от двух тысяч шестисот метров по длине, при ширине не менее сорока пяти. А у нас взлетнопосадочных полос класса «А» вполне хватает. Готовность системы к запуску – один час. Если сюда добавить, что после разработки и создания сверхзвуковых бомбардировщиков эту штуку можно было использовать с воздушного старта… Фантастика! Сейчас, пока у нас нет еще кварцевой пенокерамики, даже модели испытывать было нельзя, но ведь заводы уже строятся.А вот второй вариант… В принципе это была МАКС[94], то есть одна из последних разработок того Советского Союза, но какая! Как здорово переосмысленная! Сверхзвуковой носитель со взлетной массой под тысячу тонн. Уже на высоте двадцать пять тысяч метров с него стартует на орбиту чтото типа «Бурана», встроенного сзади в длиннющий круглый бак с горючим и окислителем. Только на низком участке орбиты бак лопался под действием специальных зарядов и разлетался сегментами в стороны. Причем самих орбитальных аппаратов было предусмотрено три типа. Первый – с большой кабиной экипажа на восемь человек, орбитальным отсеком и стыковочным узлом – до четырех тонн полезной нагрузки мог поднимать на орбиту. Второй тип – смешанный универсальный. Три человека экипаж, стыковочный узел, огромный негерметичный отсек с раскрываемыми створками и до семнадцати тонн полезного груза. А вот третий был беспилотным. Точнее, там вообще был совершенно другой корабль. На Землю возвращалась по баллистической траектории только самая ценная часть – двигатели с системой управления. Зато масса выводимой на орбиту нагрузки – до сорока трех тонн! Два таких пуска, и можно лететь на Луну. Пяток – и можно задумываться о Марсе. Ну как минимум об автоматических системах его исследования. Стыковку аппаратов на орбите Земли мы наверняка освоим достаточно быстро. Причем и этот тяжелый корабль на первом этапе планировалось использовать с вертикальным стартом, так как разработка и создание сверхзвукового носителя – это достаточно длительный процесс. Вот только в качестве первой ступени этого громадного корабля при наземном пуске будут использоваться две «Сатаны» с жидкотопливными двигателями.И к обоим вариантам были приложены экономические расчеты. Если первый уже был дешевле любого пилотируемого варианта того мира, то второй при максимальной нагрузке был с этой точки зрения вообще сказочным. Сколько уйдет времени на параллельную разработку, изготовление, испытание и доводку обоих вариантов, я не знал. Вся теория, весь багаж знаний двадцать первого века по космонавтике у нас здесь был. Вплоть до чертежей лучших ракетных двигателей оттуда и всех необходимых технологий.Не было у меня слов, чтобы чтото ответить на вопросительные взгляды ученыхконструкторов. Я просто взял и красным фломастером прямо на обложке папки крупно написал: «Звереву: Немедленное финансирование без ограничений! В. И. Сталин». Глава 8 Мы не успели подтянуть на Дальний Восток все необходимые для наступления войска Советской армии, как с японской стороны поступило предложение о переговорах на высшем уровне. Причем не на уровне премьеров или министров иностранных дел, а именно руководителей государств. Кажется, японцы поняли бесперспективность войны.– Ты уверен, что они не решатся на захват или уничтожение? – Лаврентий Павлович явно нервничал.– Никогда! Никогда они не пойдут на такое. – Вот как мне ему объяснить? В конце концов, наша агентура точно подтвердила, что Микадо сам вышел в море на этом корабле. Было у Синельникова достаточно китайцев и корейцев, работавших на СГБ не за деньги, а за идею. Да и информация Рихарда Зорге, нашего основного резидента в Токио, соответствовала остальным разведданным из Японии. То есть стандартная перекрестная проверка подтвердила отсутствие дезинформации.Авианосец императорского флота «Сёкаку» (Парящий журавль). Самый большой в мире авианесущий корабль специальной постройки на текущий момент, только этим летом вступивший в строй. Водоизмещение – почти тридцать тысяч тонн. Четыре паровых турбины суммарной мощностью сто пятьдесят три тысячи лошадиных сил могли достаточно быстро разогнать его до тридцати четырех узлов. Но сейчас корабль неподвижно стоял почти по центру Японского моря в гордом одиночестве. Только высоко в небе кружили два советских разведчика, когда на дистанции пяти кабельтовых с разных сторон неожиданно всплыли сразу три подводных крейсера типа «Мурманчанка». Так здесь называют корабли, построенные по проекту636 того мира. Всплыли, постояли десять минут и опять ушли под воду, немедленно исчезнув для японских моряков полностью. Слишком тихий у них был ход, чтобы акустическая аппаратура противника могла засечь эти подводные лодки даже на перископной глубине. Еще через пятнадцать минут показались шесть спарок – учебнобоевых двухместных истребителей Як3. Первая пара с ходу уступом зашла на посадку, так как широкая палуба авианосца вполне позволяла советским истребителям садиться попарно. С громким ревом реверсируемой силовой установки[95] они затормозили, не докатившись около сорока метров до конца стальной взлетнопосадочной полосы, затем уже подрулили к самой ее оконечности и развернулись. Через несколько минут уже вся маленькая группа «Яков» стояла с заглушёнными моторами на палубе авианосца. Четверо пилотов в теплых меховых комбинезонах направились к островной надстройке, мягко ступая унтами по металлу. У двоих в руках были большие баулы.Переодевшись в маленькой каюте, мы в сопровождении выделенного японского офицера проследовали в небольшую каюткомпанию, или как у них еще называется это помещение. Нда, а ведь по японским понятиям то, что я прибыл на их территорию, означает мое подчиненное, то бишь вассальное, положение. А вот фиг вам! Это еще вопрос, кому принадлежит этот авианосец. Вокруг – мои подлодки, а в небе вне пределов прямой видимости самолеты с крылатыми противокорабельными ракетами. Утопить эту посудину – дело нескольких минут. Впрочем, их Микадо прекрасно понимает положение. Иначе не согласился бы на встречу тетатет[96]  на борту авианосца.Сто двадцать четвертый император Японии Сёва, что означает «Просвещенный мир». Мы были несколько похожи фигурами. Оба невысокие и стройные. Только я был в парадной форме, а он в традиционном императорском сумаховом кимоно. Лицо абсолютно непроницаемое. Специалисты ПГУ СГБ[97] строгонастрого предупредили, что просто давить на Микадо нельзя ни в коем случае. Надо бить на логику и взаимное уважение. Этот их чертов самурайский кодекс. «Восток – дело тонкое», – вспомнилась мне знаменитая фраза Сухова из «Белого солнца пустыни». И чего здесь тонкого? Империя Восходящего солнца полностью отрезана от материка. Надвигается голод, ведь без продуктов с континента прокормить свое население острова не способны. Военный флот, за редким исключением, уничтожен. Войска на материке, оторванные от островных заводов, производящих боеприпасы, долго не продержатся. На континенте все военные производства мы разбомбили. Основные запасы миллионной Квантунской армии тоже уничтожены советской авиацией. Часть штабов наши летчики разнесли в пыль. Перспективы дальнейшей войны – только на самоуничтожение. Да и японцы не являются дураками, чтобы не понимать этого, раз сами предложили переговоры.Мы будем говорить поанглийски, как следствие, я решил обращаться к императору по званию, присвоенному британцами еще в тридцатом году. Соответственно, его величество вынужден будет называть меня полковником. А это значительно ниже его ранга. Попробую так изъявить уважение к царствующей особе. Мнето самому звание – до лампочки.– Здравствуйте, господин фельдмаршал.– Здравствуйте, господин полковник.На его лице не проскользнуло даже намека на хоть какоето дружелюбие. Оно оставалось все таким же холодным и бесстрастным. Он вежливо указал на кресло и, дождавшись, когда я сяду, сел сам.– Чай, кофе, сок, крепкие напитки?– Всегда хотел попробовать ваше знаменитое саке, но у нас сейчас временные затруднения с доставкой. Вот о нихто я и хотел с вами поговорить.Он наконецто еле заметно улыбнулся. Нет, заметить это мог только я с моими обостренными чувствами. Ага, значит, ничто человеческое ему не чуждо. В конце концов, Микадо немало поездил по миру, будучи принцем, и, вероятно, сам прекрасно понимает ситуацию.– Холодное или подогреть?О! Я всегда считал, что саке пьют только горячим.– А что вы порекомендуете для первого раза, господин фельдмаршал?Император не ответил, но распорядился, и нам тут же принесли и разлили в маленькие чашечки без ручек заказанное. Это оказался слабенький – градусов пятнадцать – прозрачный сладковатый напиток. Холодный – вполне даже ничего. И почему у нас саке называют рисовой водкой? Скорее – рисовый ликер. Пока происходила дегустация, Сёва молчал, но после того, как я промокнул губы салфеткой, спросил:– Итак, ваши предложения?– Практически безоговорочная капитуляция, но без последующего изменения внутриполитического устройства Японии. Временный запрет на полноценные вооруженные силы и военный флот. Минимум пять лет – контроль внутренней политики. Уничтожение «Отряда семьсот тридцать один» и ему подобных без суда и следствия.При моих последних словах его глаза еще больше сузились. Вероятно, это была последняя надежда отомстить американцам. Впрочем, остальные мои рассуждения о сложившейся ситуации он воспринял почти благосклонно. Я свалил всю вину на японскую военщину и показал, что другого выхода нет. Это ведь не лично его вина, а милитаристского правительства, развязавшего войну. И теперь необходимо сделать все, чтобы спасти как можно больше народа, так как перспектив эта война не имеет. Да, конечно, теперь придется Стране восходящего солнца рассчитываться за ошибки кабинета министров, в том числе территориями. А ведь это значительно меньшие потери, чем миллионы человеческих жизней и затем все те же уступки земель. Но наверняка в значительно больших размерах.– И каковы будут территориальные потери? – спросил император, когда я сделал паузу.Я обрисовал все точно так же, как в том мире сделал отец, то есть все Курилы и Сахалин, добавив полную принадлежность Охотского моря Советскому Союзу, за исключением двенадцатимильной зоны у северовосточного побережья острова Хоккайдо. И, конечно, Японии полностью придется уйти с материка. Это не обсуждается.– Альтернатива? – он был очень краток.Ох уж эта мне восточная сдержанность!.. Я, можно сказать, соловьем разливаюсь, а он еще выпендривается.– Прекращение существования единого государства как такового. Каждый остров – своя республика. Причем на многие десятилетия, если не навсегда, без права существования военного флота, – я не стал вслух говорить о вероятном заключении его самого в тюрьму на долгие годы.Удержать Микадо от суицида в этом случае будет невозможно. Правительство правительством, но определенная доля вины самого императора в сложившейся ситуации есть. Но кому от этого станет лучше? Ведь должен же он думать о своем народе, а не только о своей личной чести.– И, что будет, вероятно, неизбежным в данном случае, полный контроль японской промышленности с нашей стороны. То есть вашей стране уже никогда не стать полноценным торговым партнером на международных рынках.Последнее предложение ему явно не понравилось. Я еще долго распространялся на эту тему, делая упор на возможное возрождение Японии как великой державы. Но не военной, а научнотехнической. Процветание будет опираться на мир. Советский Союз в этом случае обязуется поставлять Японии продовольствие и сырье в обмен на промышленные товары. Не знаю, на какой струнке мне удалось сыграть, но решение он принял. Император понял, что желания у нас обоих, в общемто, одинаковые. Не мериться силой духа и оружия, а закончить войну с меньшими потерями для обеих держав.И почему специалистыполитологи утверждали, что у Микадо мало реальной власти? Во всяком случае, головы в Стране восходящего солнца полетели. И не только в переносном смысле, а в прямом тоже. Так как в ритуальной церемонии сэппуку после вспарывания живота близкий друг самоубийцы отрубал ему мечом голову.Фумимаро Коноэ, премьерминистр Японии, подписал капитуляцию через двое суток после прокатившейся по стране волны самоубийств. И сам озвучил ее перед теле и кинокамерами. После чего совершил ритуальное харакири, взрезав себе живот кинжалом, но уже без свидетелей.Островная империя сдалась практически сразу. Нет, Квантунская армия на континенте еще недельку пыталась сопротивляться, но массированные бомбардировки с применением ОДАБ и напалма (в первую очередь – по расположениям складов и штабов) быстро заставили японских генералов одуматься и поверить в приказы верховного командования Японии.Неужели война закончилась? Победа!!! * * *Парад победы… Черт, даже не знаю, как выразить свои чувства. Я назначил его на субботу, двадцать первое. Вот так взял и связал с днем рождения отца. Маленькая война. Маленькая по времени боевых действий, но никак не по итогам. Это, наверное, даже хорошо, что никто не знает в этом мире, какая она могла тут быть. Там суммарные потери оцениваются около семидесяти миллионов человек, из которых две трети – мирные жители. Здесь – меньше полутора миллионов. Причем большинство – именно солдаты. У нас, в Советском Союзе, практически одни только воины. Девяносто три тысячи жизней молодых парней. Они погибли за правое дело. Погибли, но мы их никогда не забудем. Назовем их именами улицы и города, корабли и маленькие планеты, которые наши астрономы еще откроют. Я прикажу создать специальную комиссию, которая будет следить за названиями всего нового, пока каждый погибший воин не будет увековечен.Мы же… Даже если мы ничего больше не сделаем, можно считать проект «Зверь» на сто, нет, на тысячу процентов успешным. Двадцать шесть миллионов жизней советских людей[98] – это много. Это очень много. А сейчас… Заперлись в кабинете Синельникова на Лубянке и пили. За окном расцветали пышные султаны фейерверков праздничного салюта. Тысяча артиллерийских орудий[99] ПВО стреляли специальными снарядами в небо Москвы. Разноцветные отсветы играли на наших лицах, бутылках и граненых стаканах. А мы с Егором пили. Он, наверное, взял пример с Викентьева. Огромный холодильник стоял за шторкой в углу кабинета. Мы пили холодную водку стаканами и не могли опьянеть. Пили, вспоминали, как все это было, и снова пили. За гениев Димку и Кольку, за Юрку Викентьева, который мгновенно сообразил, что из дикого эксперимента молодых ученых может получиться, и возглавил проект, за Ольгу Шлоссер, которая продолжила дело отца и как при этом здорово справилась. За Катеньку ЗосницкуюВикентьеву, умницу, столько сделавшую для нас всех. За сотни инженеров, работавших в «Звере». И тысячи, которые работали на проект, не зная этого. Это они модернизировали послевоенную технику того мира методами двадцать первого века. Модернизировали так, что она стала лучше, надежней и проще в изготовлении. Дешевле, в конце концов. Даже за руководство ФСБ и Российской Федерации выпили. Ведь, пусть они для себя усердствовали, но организовали проект и дали нам возможность нормально работать. Ну, за себя тоже немного приняли. Всетаки мы немало поработали. Для Егора это было больше трех лет непрерывной работы не за страх, а за совесть. Да и я болееменее постарался. За наших девчонок выпили. Ну куда же мы без них?! Когда в дверь стучались, мы немного, но достаточно громко ругались, и с той стороны сразу же успокаивались. Впрочем, за наших ребят здесь мы тоже выпили. И даже спели. А уж за Лаврентия Павловича приняли прилично! Кажется, мы впервые в этом мире сумели надраться. Совсем ненадолго. Главное – это качественно закусывать… * * *– В принципе, все, что ты собрался делать, я уже понял, – Берия, как всегда, был строг, деловит и собран. – Не скажу, что со всем согласен, но, вероятно, тебе видней. Сейчас меня интересует только одно: как конкретно ты собираешься поступить с членами партии?Какой партии – он пояснять не стал.– А никак, – я достал сигареты и закурил, – все будет зависеть от позиции каждого отдельного коммуниста. Точнее, не от позиции, а от действий. Если не будут мешать нам строить светлое будущее, – усмешка, надеюсь, достаточно точно объясняла мое отношение к этому термину, – пусть думают, о чем хотят. А вот если будут мешать на словах или, хуже того, саботировать, тогда это уже ваша забота, Лаврентий Павлович, – лучшего министра внутренних дел мне не найти, это точно, – и Синельникова. В общемто, разобраться, кто с нами, а кто не очень, будет достаточно просто. Кто примет Присягу Гражданина – тот наш.– Что за присягу?– Надо будет подобрать такой текст, чтобы годился и для армии, и для мирной жизни. Не принявший присягу – не гражданин, а только подданный Страны Советов. Следовательно, не имеет избирательных прав и права на ношение оружия. Не может работать в государственных организациях на самой маленькой руководящей должности. Мы просто закрепим права и обязанности граждан. Чтото типа кодекса строителя коммунизма.– Подожди, – Берия был явно удивлен, здесь этот кодекс еще даже не придумали, но текст его был маршалу известен из того документа, – ты хочешь, с одной стороны, запретить компартию, а с другой – возложить нравственную ответственность за лучшее будущее на весь народ?– Ну, вопервых, не только КПСС, а потом… Лаврентий Павлович, ну не сможем мы вдвоем, ладно, втроем – Синельников ведь с нами – построить это лучшее будущее. Работать должны над этим все. Принимать важные решения – тоже все. Следовательно, и отвечать за содеянное будем вместе. Каждый на своем уровне. Соответственно образованию, таланту и своей работе.– А вот сам аппарат КПСС, – после некоторой паузы продолжил я, – старую гвардию придется убрать на всех уровнях. Причем основную чистку сделаем именно на уровне низовых партийных организаций и в среднем звене. Нет, – остановил я порывавшегося чтото сказать Берию, – нет, не физически убирать, а вычистить их из аппарата. Достойные пойдут в государственные органы власти. Те, кто не очень… Ну, без работы не останется никто. У нас достаточно приличный недостаток грамотных специалистов на всех уровнях народного хозяйства.Маршал задумался. Я курил и уже понимал, что все получилось. Что Берия все понял и смирился с грядущим роспуском партии. Лучшее от нее мы и так возьмем, а плохое уйдет вместе с ней.– По сути, ты собрался весь народ в одну партию загнать?– Ни в коем случае! Более того, мы должны не только заявить в Конституции, но и подтвердить делом, что закон будет защищать все население Советского Союза одинаково, вне зависимости от того, гражданин он или только подданный. А вот ответственность за нарушение закона будет разная. Для гражданина – более серьезная. Нам ведь еще предстоит тяжелейшая борьба с коррупцией. А в предлагаемом устройстве власти взяточниками могут быть только граждане. Ну и… В конце концов все будут начинать именно с подданства, ведь присягу сможет давать только совершеннолетний.Берия задумался, а затем неожиданно улыбнулся:– Давать присягу? Не принимать?– Именно! – я ответил своему старшему другу такой же открытой улыбкой. * * *Броня крепка, и танки наши быстры,И наши люди мужеством полны.В строю стоят советские танкисты Своей великой Родины сыны.Гремя огнем, сверкая блеском стали,Пойдут машины в яростный поход,Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,И первый маршал в бой нас поведет.Т55, свежеокрашенные, но с выщербинами на броне, шли и шли стройными рядами по Красной площади. Стабилизаторы пушек были включены, и стволы были направлены строго вперед, несмотря на покачивания грозных машин. Не знаю, кто режиссировал Парад Победы, но было задумано все очень здорово. Ничуть не хуже, чем на Первое мая здесь же с жутко устаревшей техникой. Отличные танки к параду специально не готовили. На торжественное прохождение пришли только участвовавшие в боевых действиях машины. Нет, знамена поверженных врагов к подножию Мавзолея, на трибуне которого я стоял, никто не бросал. Не было у нас больше врагов. Поочередно шла техника и стройные ряды воинов в парадной форме. Я держал ладонь у виска, отдавая честь героям Великой Освободительной войны, а они… Они отдавали честь не мне, а отцу. Каждое подразделение останавливалось строго напротив могилы Иосифа Виссарионовича Сталина и замирало ровно на шестьдесят секунд, склонив свое знамя к мраморной плите. Только после этой минуты памяти и почтения войска двигались дальше.Дивизион реактивной артиллерии БМ21 «Град». «Уралы» тоже были несколько обшарпанные. Некоторые с вмятинами на кабинах. Но вот воины в них были бравые. Все автомобили как один замерли и опустили поднятые до того пакеты направляющих. Через минуту все в том же ровном строю машины двинулись к выходу с площади. А на смену им появилась колонна пограничников в фуражках с зелеными околышами. Это они на некоторых участках фронта сдержали первый, самый тяжелый удар противника. Затем… Пара тяжелых ударных вертолетов Ми4 с подвешенными на пилонах контейнерами смертоносных НУРСов, расшвыривая несущими винтами потоки воздуха вместе с редким снегом во все стороны, сели в центре Красной площади. Из них выскочили несколько десантников, пригибаясь под ураганным ветром, отбежали на пару десятков метров и, развернув красное полотнище, четко печатая шаг, подошли к могильной плите. Знамя ВДВ к могиле моего отца склонил Герой Советского Союза генераллейтенант Василий Маргелов. Он лично высаживался со своими доблестными воинами в Иране. Под его непосредственным руководством брали Оттаву и Тегеран. Вертолеты взлетели, а по площади ровными рядами маршировала в лихо заломленных кубанках с красным верхом, положив руки на АК104, элита Советской армии – воздушнодесантные войска. Строй остановился, дождался, когда во главе встанут знаменосцы, и двинулся дальше. А на площадь уже въезжали, гремя гусеницами, знаменитые «Шилки». Боевые машины ПВО, застыв строго напротив могильной плиты, синхронно опустили свои счетверенные двадцатитрехмиллиметровые скорострельные пушки. Ровно через минуту лязг гусениц возобновился.По Красной площади шли, сменяя друг друга, сводные полки фронтов и боевая техника. Мобильные радиолокаторы на Кразах и самоходные артиллерийские системы. От относительно легких плавающих 2С1 «Гвоздик» со стадвадцатидвухмиллиметровыми стволами до мощных 2СЗ «Акаций» и дальнобойных 2С5 «ГиацинтовС». Вслед за БМП и БТР мотострелков проплыли тяжелые пусковые установки с «Термитами» береговых противокорабельных ракетных комплексов 4К51 «Рубеж». Прошли моряки в своих черных бушлатах и летчики в синих шинелях. А затем… Низко, казалось, сейчас заденут рубиновые звезды на башнях Кремля, промчались своими горбатыми силуэтами штурмовики Ил10. Гул самолетных винтов прокатился по главной площади страны и исчез. Также неожиданно эти бронированные машины поля боя наносили свои стремительные удары по противнику и улетали, не имея собственных потерь. Истребителей противника в небе они не боялись, защищенные своими пушками впереди и крупнокалиберными пулеметами сзади. Впрочем, без прикрытия «Яков» на фронте они не работали. А лучшего истребителя, чем Як3, на сегодня в мире не было. Сейчас эти маленькие, но грозные пушечные самолеты пролетели над Москвой тремя колоннами. Все жители нашей столицы наверняка смотрели в этот момент в холодное декабрьское небо и любовались на пролет лучших асов планеты. В воздухе были только Герои Советского Союза. Впереди центральной колонны летела пара Рычагов – Покрышкин. Конечно, самих пилотов не было видно, но Левитан объявил своим знаменитым на весь мир голосом, кто возглавляет истребительный строй. Многочисленные кино и телекамеры снимали все это грандиозное действо.Я стоял, задрав голову, на трибуне Мавзолея между маршалом Берией и генералом армии Синельниковым. Егор возвышался надо мной, как пожарная каланча. В груди было очень горячее чувство. Мы победили! Годы работы не прошли даром. Вся страна, каждый советский человек вложили свой труд, а многие – саму жизнь в эту победу! За истребителями в московском небе пролетели двухмоторные Ту10. Универсальная боевая машина. Высотный разведчик и пикирующий бомбардировщик, машина радиоэлектронной борьбы, глушащая любой вражеский диапазон. А выше в небе уже проплывали огромные четырехмоторные Ту4. Стратегический бомбардировщик и носитель ядерного оружия. Впрочем, об этом говорить пока еще рано.Этот день, двадцать первое декабря, теперь станет главным праздником Страны Советов. День Победы и день рождения великого человека.Прямо напротив Мавзолея на здании ЦУМа висел огромный портрет отца. Мы очень долго решали эту проблему. Решали на ГКО и в спорах дома. Даже Светлану Синельникову привлекли. Сестренка тоже имеет право голоса в этом вопросе. Всетаки мы нашли правильное решение. На этом самом большом в мире портрете Иосиф Виссарионович Сталин улыбался. Улыбался мне и всему нашему народу… * * *– Простота, изящество, и упаси боже – обвешиваться цацками. Поняла, как нужно влиять на Светку?Галина, соглашаясь, кивнула головой. Она у меня умница. Понимает прекрасно, что ей я такого говорить никогда не буду. Но вот «на ус» обязательно намотает. Впрочем, вкус у моей жены и так есть. Не зря говорят, что человек редко бывает талантлив в чемто одном. Платья на официальные приемы Галинка выбирает длинные. Цвета своей одежды – очень мягкие. Всегда спрашивает, если мы идем кудато вместе, в чем я буду, чтобы гармонировало. И както умудряется выглядеть на первый взгляд скромно и в то же время покоролевски. Вот откуда это в простой советской девчонке? Откуда свое, частенько очень интересное мнение на многое, происходящее сейчас в стране и на всей планете? Похоже, по большей части то, что писалось в том мире в конце двадцатого и начале двадцать первого века о времени Второй мировой войны, мягко говоря, не соответствует действительности. Менталитет у народа совершенно другой. Очень резкое разграничение настроений. То ли наша пропаганда так хорошо работает, то ли существенный рост уровня жизни влияет, но патриотизм населения чувствуется приличный. Вот только славили бы меня поменьше, было бы совсем хорошо.– Вася… – Галинка явно хотела спросить чтото такое, на что раньше не решалась, – Васенька, а крестик под одеждой можно носить?Вот те раз! Хоть стой, хоть падай! Комсомолка ведь! Или это на нее так повлияло мое решение венчать Светку с Егором? Тогда в Елоховском соборе у моей жены в маленьком декольте золотой крестик, накануне присланный Патриархом, смотрелся очень естественно.– Галина Викторовна, вам не стыдно? Хотя, с другой стороны, это место, – я нагло положил ладонь между грудей своей благоверной, – вы можете украшать как угодно.– Васька, перестань, – Галинка вцепилась в мою руку, но не отрывала ее от себя, а наоборот, прижимала, – успеем еще, – она спокойно, нет, со вполне заметным удовольствием наблюдала, как я тщательно исследую ее грудь, но потом всетаки отвела мою ладонь в сторону и спросила:– Вась, ну я серьезно. Так можно крестик открыто носить?А я и не догадывался раньше, что моя жена – верующая. Впрочем, это совершенно не мешает ее любить. В принципе, десять божьих заповедей – это, с моей точки зрения, просто сконцентрированные этические нормы. Какая разница, как их довели до человека? Лишь бы придерживался.– Конечно, можно, родная. Только чтобы это не выглядело очень демонстративно. В церковь ты тоже будешь ходить?– Зачем? – удивилась Галина. – Общаться с ним можно в душе. А грехи отпустить… У меня для этого муж есть, – она загадочно улыбнулась. – Да и не так уж много я грешу. Вот разве что плотский грех…В подтверждение последнего Галинка прижалась ко мне губами. Мы целуемся и не хотим отрываться друг от друга. Вроде уже полгода женат, а каждый раз – как впервые. Вот, за что мне это счастье?… * * *Даже спрашивать никого не будем. Так и назовем – Маньчжурская ССР со столицей в Харбине. Будет такая же республика, как и Монголия. В конце концов, сам Харбин построили русские. Это исторически наша территория, Желтороссия (Очень рекомендую посмотреть этот термин в интернете). Ляодунский полуостров? А разве ПортАртур и Дальний не русские города?– Американцы хотят Окинаву, – сообщил Громыко, – собираются построить там большую военную базу.– Пусть строят, – ответил я, отмечая про себя всетаки явно существующую определенную корреляцию обоих миров, там Штаты тоже имеют базу на этом острове, – только вот надо проследить, чтобы все материалы везли из Америки, а не грабили японцев. Зря мы, что ли, всюду ставили свои комендатуры?– Будем защищать недавних врагов от своих союзников? – спросил молчавший до того маршал Берия. В последнее время он полностью передал мне руководство страной, закопавшись в свои дела по революционным техническим проектам. Хотя номинально оставался председателем ГКО. Даже в МВД руководил первый заместитель министра генерал армии Меркулов. УСИ давно подчинялось напрямую мне.– Обязательно, Лаврентий Павлович. Явная война кончилась, началась другая. Не менее сложная. Это просто здорово, что в ней не будет такого количества человеческих жертв. Но тем не менее, – это война. Причем в мирное время никогда не прекращающаяся. Экономическая. Мы примерно знаем, как пойдет развитие технологического прогресса на планете и просто обязаны использовать эти знания в финансовом противостоянии. Наш основной враг – частные финансовые группы во всем мире. Дело в том, что дойдя до определенного уровня, они начинают влиять не только на внутреннюю политику своих стран, но и на внешнюю. Исходя из этого, наш главный противник – финансисты нашего основного союзника, Штатов. Дальше. Используя геологические карты Земли, полученные из УСИ, мы должны уже сейчас начать скупать территории во всех странах планеты, где есть месторождения полезных ископаемых.– Обижаете, Василий Иосифович, – вклинился в паузу Зверев, – вы же сами продиктовали поправку к Конституции, по которой любой советский человек имеет право на имущество за рубежом. Вы даже не представляете, сколько уже у нас землевладельцев в Австралии, Южной Америке и Африке.– Нда? – вот это для меня новость. Распоряжение я такое действительно давал. Более того, сам провел конституционную поправку в Верховном Совете, но то, что земли за границей активно скупаются, мне было неизвестно. – И кто же у нас нынче превратился в мультимиллионеров?– Никто, – усмехнулся министр финансов, – одновременно с приобретением коммерчески выгодной земли за рубежом наши граждане подписывают документ на передачу своей покупки УСИ. Ведь это Управление Стратегических Исследований предоставило деньги и указало, какие территории конкретно надо покупать. То есть наши граждане, выбранные по предоставленным СГБ спискам, дефакто являются управляющими имуществом УСИ. Делаем именно так, как вы, Василий Иосифович, советовали.– В шестом управлении[100] уже давно создан спецотдел по проведению финансовых диверсий на Западе, – включился в разговор Синельников, – работаем строго по рекомендациям Андрея Андреевича, – очень вежливый и в то же время дружественный кивок Егора Громыко.Молодцы у меня ребята. Всегото один раз сказал, а все уже делается. А вот мне надо больше внимания уделять работе УСИ. Хотя, с другой стороны, надо признать, что экономику я совсем упустил, зарывшись во внутреннюю и внешнюю политику. Просто у нас сейчас, несмотря на многочисленные стройки, такой огромный профицит бюджета, что в самом розовом сне не приснится. А главное – прекрасный внешнеторговый баланс. Мы избавляемся от излишков нашего оружия и покупаем станки для заводов и мебель для населения. Никак не успевают паши частники заполнить эту рыночную нишу. Продаем высокооктановый бензин и строим новые нефтекомбинаты. Продали лицензии и технологические линии на цветное ламповое телевидение. Теперь Америка и Франция пытаются насытить наш рынок телевизионными приемниками. Но, боюсь, быстро не получится. Ведь они по условиям лицензионного договора обязаны поставлять всего только пятьдесят процентов продукции в Советский Союз по нашим невысоким внутренним ценам. Вся надежда на Федеративную Республику Германию. Зверев на прошлой неделе подписал с ними договор на чуть более жестких условиях. Да Андрей Громыко через пару дней в Токио вылетает с такими же предложениями японцам. Военные производства там все уже остановлены, а работать людям надо. Иначе как Япония будет оплачивать наши поставки продовольствия и сырья? Еще Алексей Косыгин меня вчера удивил. Оказывается, у нас резко возрос спрос на качественные ткани и готовые мужские костюмы. С нижним бельем справляемся. По производству женского, оказывается, в мировые лидеры вышли. А все – частные предприятия. Ныне Советский Союз – законодатель мод. Нда, я и представить себе не мог, что те несколько журналов, переданных сюда Катенькой Викентьевой и Ольгой Шлоссер, произведут такую революцию в этой области. А вот с верхней мужской одеждой у нас проблемы. Британцев загрузить, что ли? Вроде бы они мастера по твиду? * * *– Внимание, товарищи, – Берия был предельно собран. Разговор на объединенном заседании Верховного Совета СССР и Политбюро ЦК КПСС по поводу окончания Великой Освободительной войны предстоял серьезный. – Вчера мне на стол положили подготовленный приказ о прекращении работы Государственного Комитета Обороны, председателем которого я являюсь. Так вот, я его не подписал.В зале возник шум. Маршал поднял руку, призывая к тишине. Он не оглядывал присутствующих, проверяя, кто выказывает недовольство его решением. Зачем? Потом мы спокойно посмотрим записи с новейших видеомагнитофонов. Скрытые камеры ребята Синельникова установили в зале заседаний Верховного Совета еще неделю назад. Хотя уже на глаз видно, что недовольных меньшинство.– Тихо, товарищи, тихо, – продолжил Берия после того, как громкость динамиков была несколько увеличена, – извольте сначала выслушать причины моего решения, прежде чем начнется обсуждение.Лаврентий Павлович выждал еще пару минут, пока последние шумевшие убедились, что маршал не будет говорить, пока его перебивают.– Война закончилась. Закончилась убедительной победой нашего народа. И немалую роль в этом сыграло руководство страны именно в виде ГКО. Комитет показал свою гибкость, быструю реакцию на все действия противников и отличное управление всей деятельностью народного хозяйства Советского Союза. Ктонибудь будет отрицать правильность моей оценки работы ГКО? – Маршал замолчал на минуту, но никто не осмелился возразить ему. – Вот поэтомуто я и не подписал приказ о прекращении деятельности комитета. Просто преступно в условиях резко меняющейся обстановки, как внутренней, так и международной, отказываться от такого мощного инструмента управления державой. Я предлагаю преобразовать ГКО в постоянно действующий верховный орган руководства Союзом Советских Социалистических Республик. И закрепить такое положение в Конституции нашей державы. Я думаю, ни для кого из вас, товарищи, не является секретом, что высокое качество руководства Государственного Комитета Обороны объясняется в первую очередь тем, кто стоял на посту председателя. Первым был Иосиф Виссарионович Сталин. Сейчас я прошу вас всех почтить его память.В зале был слышен только шум отодвигаемых стульев.– Садитесь, товарищи, – продолжил Берия через минуту тишины. Подождал, пока все сядут. Подождал, пока Жданов нальет себе из графина полный стакан воды и выпьет.– А вот то, что поняли, вероятно, не все. После Иосифа Виссарионовича комитет и всю нашу страну возглавлял не я, а Василий Иосифович Сталин. Все решения ГКО, начиная с конца июля этого года, я подчеркиваю – все, подготавливал и проводил товарищ Сталин. Я только подписывал необходимые документы. В связи с этим я сегодня подписал совершенно другой приказ – о сложении с себя полномочий председателя Государственного Комитета Обороны. Обсуждать мое решение не считаю необходимым. Предлагаю назначить новым председателем ГКО Василия Иосифовича. Другой кандидатуры на этот пост нет и быть не может. Вы все прекрасно помните достаточно острые прения по вопросу введения товарища Сталина в комитет летом. Как показало время, это было очень правильное решение. Начинать заново дебаты сейчас будет явной ошибкой. Поэтому будем сразу голосовать.Нда. Лаврентий Павлович в своем репертуаре. Он такой же максималист, как и я. Собственно говоря, сейчас, когда большинство нам обеспечено всеми предыдущими месяцами работы, так и надо действовать. Зачем терять время на пустопорожние разговоры? * * *Положение с нижним женским бельем я решил проверить в тот же вечер, как стал официальным председателем ГКО. Точнее, поздним вечером, так как после того заседания было еще много работы. Берия торопился вылететь в Рыбинск на строительство Волжской АЭС. Она войдет в строй несколько позже других, но зато будет самой мощной из первых двенадцати станций. Одновременно уже готовились проекты новых двух десятков атомных электростанций. В ближайшие три года мы должны полностью решить вопрос с производством энергии. Вот с ее доставкой… Высоковольтные линии электропередач – наша самая тяжелая головная боль. Даже большая, чем дороги. Трассы нам надо в первую очередь модернизировать, а линии приходится строить с нуля. Заказы на профили для опор частично размещаем за рубежом. Меди и алюминия для производства специальных высоковольтных проводов у нас у самих теперь достаточно. Катастрофически не хватает рабочих рук. Решение с условнодосрочным освобождением пленных оказалось вполне удачным. Но профессиональных строителей, дорожников и, главное, инженерного состава все равно недостаточно. Резко увеличилась иммиграция в Советский Союз населения с высшим образованием. Высокооплачиваемой работы хватает всем. Пришлось даже закон об иммиграции принимать. Подданство СССР теперь надо заслужить хорошей работой в течение пяти лет. Большинство освобожденных пленных тут же стали работать еще лучше. Вероятно, хотят остаться у нас навсегда. Ведь работа во время отбывания срока засчитывается для получения подданства. Да и освоить в необходимых пределах русский язык за это время не так уж и сложно. С жильем для населения вопрос решаем, но не так быстро, как хотелось бы. В первую очередь отдельные квартиры дают многодетным семьям. А вот что мы будем делать через девять месяцев, не представляю. Ведь сразу после окончания войны в Советской армии начались массовые отпуска. Демографический взрыв неминуем. У нас перед войной и даже во время нее был очень неплохой рост рождаемости. Сейчас же будет совсем хорошо, хотя налог на бездетность[101] мы вводить не собираемся. А молодой семье с ребенком вынь да положь отдельную квартиру. Маленков, ответственный за строительство жилья, кажется, нашел способ частично выкрутиться. Организовал крупную сеть небольших заводов по изготовлению деревянных сборочных комплектов для быстрой постройки одно и двухэтажных коттеджей. Неплохой вариант для пригорода. Специальные пропитывающие составы Георгий Максимилианович заказал в ФРГ. У них там химическая промышленность частично простаивает. Наши химпроизводства заняты под завязку проектами, которыми руководит Лаврентий Павлович. А пропитка необходима, чтобы дерево не горело и не гнило. Там же, в Германии, Маленков заказал всю необходимую фурнитуру для коттеджей. Окна, двери, замки и петли. Медные и стальные трубы с пластиковым покрытием по советским технологиям. Сборку деревянных домов в основном производят бригады строителей из Турецкой ССР. На заранее подготовленный фундамент с заранее подтянутыми коммуникациями коттедж ставится со всеми необходимыми доделками за одну смену. Качество работы контролирует ведомство Мехлиса. Надо отметить, что министерство Госконтроля не только следит за строительством, но и помогает решать все возникающие проблемы. Лев Захарович организовал обеспечение рабочих теплой одеждой. Зима в этом году выдалась довольно холодная. Полушубки из Монгольской ССР идут нарасхват. А женское нижнее белье…– Галинка, слушай, а что ты в такой мороз носишь снизу? – спросил я после ужина. Моя благоверная предпочитала брюкам длинные юбки. При этом частенько с разрезом. Нет, я, конечно, собственник, но всетаки понимаю, что такие ноги прятать в брюки – большой грех.– Васька, – жена немного зарделась, – с чего вдруг это тебя заинтересовало? Побыстрее сегодня раздеть меня хочешь?– Ну, это само собой разумеется, – я пересел на диван к своей благоверной, отобрал учебник и ласково провел рукой по большому уже животу, – но не только. Мне тут Леша Косыгин недавно заявил, что наша страна – законодатель мод. А по женскому белью мы вообще впереди планеты всей, – я аккуратно потянул длинную юбку вверх. За что немедленно получил звонкий шлепок по руке.– Перестань! Или хотя бы дверь на защелку закрой. Вдруг войдет ктонибудь.Без стука зайти в жилые комнаты на Ближней даче? На такое могла решиться только моя сестренка. А она сейчас в городе у себя дома. Хотя бывает у нас довольно часто. Но не буду же я спорить с женщиной изза такой ерунды? Закрыв дверь, возвращаюсь на диван и сначала обнимаю и целую свою ну очень крепко любимую жену. Затем Галина обстоятельно объясняет, что мой Председатель Совета министров абсолютно прав в этом вопросе. В ее глазах появляется заметный блеск, и мне кажется, что они становятся какимито покошачьи озорными. Лекция происходит с демонстрацией многочисленных кружев. Юбку с жены я всетаки стянул. Она, оказывается, расстегивается сбоку пластмассовой молнией. Нет. Для меня это все слишком сложно! И как прекрасная половина человечества все это носит? Все эти чулочкиподвязочки? Или как там они еще называются? С другой стороны, выяснилось, что шелк очень легко соскальзывает с бархатистой кожи. Это всетаки очень приятно – снимать с любимой женщины нечто узенькое и ажурное! Сверху тоже возникли некоторые проблемы. Всякие замочкикрючочки. Но я с честью справился и, завернув свою любимую женушку в махровый банный халат, понес в ванную. Она у меня – как в том анекдоте про чукчу, женатого на француженке – грязнуля. Галинке по пять раз на дню душ подавай. А вот уже в ванной комнате, стоя под струями теплой воды, мы… * * *– Что будем делать? – Синельников был зол. Да я и сам был возмущен действиями американцев ничуть не меньше.– Потребовать компенсацию? – Громыко был угрюм. Довольных в моем кабинете сейчас не было.– Толку. Жизни наших парней этим не вернешь. В конце концов, они были на государственной службе. Разве у нас в законодательстве ничего не предусмотрено, чтобы их семьи обеспечить?– С этим как раз все в порядке, Василий Иосифович, – откликнулся Косыгин, – вот как сделать, чтобы такое никогда не повторилось?– Самый правильный вопрос, Алексей Николаевич, – кивнул я своему премьеру.Да уж. Как в той старой песне. Или здесь она новая?В Кейптаунском порту с пробоиной в борту«Жаннетта» оправляла такелаж.Но прежде чем уйти в далекие пути,На берег был отпущен экипажИдут, сутулятся, вливаясь в улицы,И клеши новые ласкает бриз.Они идут туда, где можно без трудаДостать себе и женщин и вина,Где пиво пенится, где пить не ленятся.Где юбки новые трещат по швам!Банальная драка. Выпили моряки немного вечером после трудного рейса в одном из портовых кабаков НьюЙорка. Имели законное право после нескольких недель в штормовом океане. Вот только кабак оказался – для черных. Это же Америка…Я немедленно вспомнил свой разговор с Рузвельтом после похорон отца. После того, как я обрисовал президенту Штатов вариант развития человечества по достаточно неприглядной схеме моего прошлого мира, он надолго задумался и только потом продолжил разговор:– Я понимаю, что вы никогда не откроете всех технологических секретов, доставшихся вашей стране. Вероятно, окажись я на вашем месте, я поступил бы точно так же. Но объясните мне, каким вы, мистер Сталин, видите развитие нашего мира?Нда, он хочет всего и сразу. Нет, информацию мы будем выдавать строго дозированно и точно в необходимое время.– Сейчас, мистер президент, говорить об этом рано. Сначала надо победить фашизм и разрушить колониальную систему. Будущее… Рано об этом говорить. Вашей стране еще предстоит решить собственные внутренние проблемы. В том мире это обошлось в очень большую кровь.Блефовать так блефовать! До героя Челентано в известной комедии мне далеко, но чем черт не шутит, пока Бог спит?– О чем вы? – на лице Рузвельта было непонимание. Он уже смирился, что Америка будет второй державой мира, никак не первой. Но внутренние проблемы Штатов?– Расовая сегрегация. Бунты, погромы, куклуксклан, рвущийся к власти. Понимаете, мистер президент, стремительное развитие средств связи и массовой информации перевернет представление человечества о самом себе. Этот процесс уже начался, и его не остановить. Единственно, что могу посоветовать, это решить вопрос хотя бы деюре. Дефакто это все равно растянется на многие годы. Устоявшееся общественное мнение и менталитет каждого отдельного человека быстро не переломить. Во всяком случае, крови будет несколько меньше.Непонимание на его лице сменилось удивлением. Он совершенно не считал вопрос цветных проблемой. Но вот противопоставить моим предсказаниям Рузвельту было нечего.Всего через месяц в Североамериканских Соединенных Штатах был принят «Закон о гражданских правах». И вот теперь наши же моряки нарвались на первые результаты противодействия этому закону. Онито зашли в первый попавшийся кабак. Выпили ребята прилично, но норму свою знали. К ним пристали местные грузчики, соответственно – черные, тоже не очень трезвые. Оскорбили. Наши парни, конечно, ответили. Ну, там пошло и поехало. Масштаб беспорядков резко возрос. Драка выплеснулась на улицу. Какогото негра порезали. Полиция нагрянула достаточно быстро. Всех загребли в полицейский участок. Обвинили в убийстве чернокожего наших моряков. Так как была уже поздняя ночь, то всех в разной степени опьянения раскидали по камерам. Хотя это и было нарушением всех положенных процедур при задержании иностранных моряков. Четверых наших той же ночью задушили в общей камере. Как потом достаточно быстро выяснилось, прирезали негра его же соперники по местной банде. Они же и попытались спихнуть вину на советских. Американские следователи, надо признать, работали достаточно быстро. Наших невиновных моряков выпустили с извинениями. Толку от этих извинений – жизни погибших было уже не вернуть. А ведь это наверняка провокация! Там хватает тех, кому очень не нравится стремительный взлет Советского Союза. И, пусть даже пока в основном только внешняя, дружба наших народов. Во всяком случае, я другого вывода из докладов МИДа и СГБ, положенных сегодня утром мне на стол, сделать не мог. Как предотвратить подобные ситуации в будущем? В принципе, неплохой вариант существует. В Штатах ведь прецедентное право?[102] Ну, так заполучите, сволочи! Надо только правильно все организовать.– Вот что, товарищи. Немедленно подать на полицейских в ньюйоркский суд. Ни в коем случае не требовать какоголибо наказания. Необходимо только признание незаконным задержания советских граждан. Далее, Егор, – я повернулся к генералу Государственной Безопасности, – так как это наверняка спланированная акция недружественных нам американских кругов, то поступим так. Сначала организуй парочку тонких провокаций с опятьтаки незаконным задержанием наших подданных американскими полицейскими. В этих делах ты у нас мастер. И так сделай, чтобы эта их чертова американская Фемида ни к чему подкопаться не смогла. Соответственно, с необходимыми нам судебными решениями. Сразу после этого – раздуть эти скандалы в американских СМИ. Теперь вы, Константин Петрович, – я обратился к тридцатитрехлетнему министру юстиции СССР Горшенину, которого на этот пост поставил еще мой отец в тридцать седьмом году, – надо подготовить и провести через наш Верховный Суд решение о неподсудности подданных Советского Союза судам других государств. Даже в случае совершения ими противоправных действий на чужой территории. Совершили преступление за рубежом нашей страны – сами осудим. Наш суд не только самый гуманный, но и самый жесткий по отношению к преступникам.В общемто, мои слова о гуманности и жесткости болееменее соответствовали действительности. Еще в тридцать восьмом были существенно ужесточены наказания за любые преступления. Они стали значительно серьезней, чем в других странах. Рецидивистов в основном просто отстреляли. Но, с другой стороны, были предприняты определенные и вполне качественные меры для недопущения наказания невиновных. Презумпция невиновности перестала в Советском Союзе быть пустым звуком. Прилично поднялась ответственность как за преднамеренную дачу ложных показаний, так и следственных органов за некачественную работу. Не знаю, то ли все эти действия, то ли резкий рост уровня жизни, то ли хорошая пропаганда здорового образа жизни, а, скорее всего, все в комплексе, но преступность у нас резко пошла на спад.– Более того, Константин Петрович, не только о неподсудности, а, как только пройдут суды в Америке с необходимыми нам решениями, о невозможности задержания наших подданных в других странах. Практически у всех будет дипломатическая неприкосновенность. Надо там будет – пусть вызывают наших специалистов из советских органов.– Шум везде за рубежом поднимется, – отреагировал Громыко.– Плевать. Ты, Андрей Андреич, подготовься и заткни им рот низким уровнем преступности в Советском Союзе. Сами не умеют – пусть учатся у нас.– И последнее, – я опять обратился к Егору, – разобраться. Я понимаю, что там все должно быть достаточно хорошо прикрыто. Но не верю в профессионализм исполнителей. Слишком грязно все сработано. Шито белыми нитками. Да и нет еще у американцев необходимого уровня. Устранить заказчиков и исполнителей. Причем заказчиков – громко, с шумом. Пуля, нож, яд – до лампочки! Всех до одного и желательно одновременно. Пусть поднимают там любой шум в средствах массовой информации. Нам это только на руку. Главное – чтобы поняли, что за советских людей всегда придется отвечать собственной шкурой. Доказательств, что это сделали мы, у них ведь не будет?– Сделаем, Василий Иосифович! Комар носа не подточит, – на лице генерала Государственной Безопасности Синельникова впервые за сегодняшний день появилась улыбка. Но какая! Такого хищного выражения я у него никогда еще не видел.В кабинете наступила тишина. Некоторые из присутствующих не поднимали глаз. Неужели не понимают, что без жесткости тут не обойтись?– А не слишком ли круто? – спросил молчавший до того маршал Берия.– Нет, Лаврентий Павлович, в самый раз. Этим мы заставим задуматься каждого, кто только попробует решить силой любой вопрос с нашими подданными.Нет, сколько бы ни писали в том мире, что руки Берии по локоть в крови, он достаточно мягкий человек…Скандал в американской прессе через три недели разразился нешуточный. Еще бы, после расстрела итальянскими мафиози группы дельцов с УоллСтрит, ктото прислал письмо в «НьюЙорк Тайме» с недвусмысленными намеками на реальные причины акции. Впрочем, как разразился, так и затих. Никаких доказательств не было, а заинтересованных в хороших отношениях с Советским Союзом в американском истеблишменте оказалось вполне достаточно. Более того, общественное мнение Штатов оказалось на стороне СССР. Ведь корабль, с которого были советские моряки, привез большую партию советских лекарств. И плюс к лекарствам оборудование для производства хладона. Качественные холодильники и кондиционеры за океаном должны были скоро ощутимо подешеветь. * * *Устроившись в кабине, я тщательно осмотрелся и застегнул ремни. Вроде точно такая же усиленная машина, как и предыдущий мой «Як».Проверка, запуск, ожиданье,Добро, рулежка, полоса,Разбег, отрыв – без опозданьяНас принимают небеса.Уходит вниз земля без шума,И купол неба чист и свеж,А за спиной в объеме трюмаПолсотни тонн чужих надежд.Бликует солнце на капотеЗакрылки, шасси, эшелон…Взлет произвел, готов к работе,И видимость – на миллионЗемля укрылась под костюмомИз белых облачных одежд…Летят со мной в объеме трюмаПолсотни тонн чужих надеждНет трюма на моем «Яке». Взлетная масса самолета всего в пределах двух с половиной тонн. Но в остальном… Очень точно эти стихи, прочитанные однажды на одном литературном форуме того мира, отображают мои ощущения здесь и сейчас. Хорошото как! Да, на высоте шесть тысяч метров, несмотря на яркое солнце, довольно прохладно. За бортом – минус шестьдесят восемь. Но в теплом меховом комбинезоне – нормально. Несколько энергичных фигур высшего пилотажа, плавно переходящих одна в другую. Николай, мой привычиый ведомый, как привязанный держится чуть сзади и слева. Молодец! Мы понимаем друг друга почти без слов. Слетанность у нас отличная. Иногда можно даже импровизировать, и он не оторвется. Быть ведомым в паре, вообще, сложнее, чем ведущим. А уж в бою… Но мы летим в мирном небе, и как же это здорово! Вот только…Пожар на борту самолета. Самое страшное, что может быть в воздухе. Мгновенно пропала радиосвязь. И это на совершенно новой машине! Бросить ее? Жалко ласточку. Огонь в самом хвосте. Кислотный аккумулятор потек, не выдержав перегрузок? Взгляд на приборы, индицирующие электрику. Точно! Напряжение падает, а ток, отбираемый от генератора, растет. Чтото там, в хвосте, коротнуло от пролившегося электролита. Но ведь я же знаю эту машину как свои пять пальцев. Силовой кабель проходит справа в фюзеляже. Быстро – на счету каждая секунда – беру курс на аэродром, тщательно триммирую[103] машину. Теперь можно бросить управление и заняться внутренней обшивкой. Черт, никакого инструмента под рукой. Да и тесновато здесь. Сдергиваю перчатки и пальцами пробиваю и рву жесткий, насквозь промерзший картон внутренней обшивки кабины. Вот они, кабель и проходной клеммник. Резкий рывок, и медь выдирается из заделки наконечника. Так, ток генератора мгновенно упал, а напряжение восстановилось. Тут же появляется пропавшая связь.– «Липучка», – вызываю диспетчера Кубинки, – я – «Зверь ноль один». Я – «Зверь ноль один». На борту пожар. Похоже на короткое замыкание вследствие протечки аккумулятора.– «Зверь ноль один», «Зверь ноль один», – тут же отзывается руководитель полетов, – приказываю немедленно покинуть самолет! Приказываю немедленно покинуть самолет!Но я не слушаю. Пытаюсь скольжениями сбить пламя. Не помогает. Сливать бензин нельзя – мгновенно вспыхнет, и машина превратится в факел. Вопрос: что произойдет раньше – я сяду или перегорят тяги управления? Оставить беременную Галку вдовой? Никогда! Тут думать нечего! Срываю фонарь назад и покидаю самолет, как мне было приказано. Динамический удар при раскрытии купола парашюта ощутимо встряхивает. Нда, перчатки сейчас не помешали бы. Голыми руками с содранной кожей не оченьто приятно подтягивать стропы. Хуже, что кровь не останавливается. Колька кружится вокруг меня как сумасшедший. Да все со мной в порядке. Ну руки немного ободрал. Это мелочи. Помахал ему и указал в сторону аэродрома. Нет, не оставит меня. Так и будет крутиться вокруг, пока спасатели не появятся. А мой оттриммированный «Як» так и летит, полого снижаясь и оставляя за собой еле заметную полоску дыма. Если бы чадил, это говорило бы об отсутствии открытого огня. А так… Ну что ж, будем знать еще одно слабое место этого истребителя. Неделю на разработку нового усиленного аккумулятора. Столько же или чуть больше – на запуск в производство, и в частях заменят негодный элемент. А пока надо запретить полеты на «Яках». Вылет только по боевой тревоге. Мягко приземляюсь в большой сугроб. Гашу купол и отстегиваю подвесную систему парашюта. Отрезаю ножом из маленького комплекта выживания несколько шелковых полос и забинтовываю ободранные пальцы правой руки. Мерзнут. А это плохо. Можно отморозить. Нда, если до этого ножа можно было бы быстро добраться в кабине самолета, то и кожу не содрал бы. Так, проваливаясь в снег, я далеко все равно не уйду. Значит, будем тут куковать, пока спасатели не появятся. Можно пока шоколад из НЗ слопать.А в голове крутится давний пожар на самолетной стоянке в том мире. На брошенную непогашенную сигарету пролили авиационный керосин. Чудовищное нарушение всех мыслимых и немыслимых правил противопожарной безопасности. А я только что пристегнулся в кабине Су27, и электромоторы уже опустили фонарь. Двигатели в объятом пламенем самолете я запустить никак не успеваю, чтобы вырулить из этого моря огня. А жар уже чувствуется! На какуюто долю секунды показалось, что все, жизнь кончилась. Сейчас сгорю. Эх, не лететь мне больше в голубом небе… Но взял себя в руки, стал думать. Я же сижу в катапультируемом кресле К36ДМ! Оно спасает при любых условиях. Хоть на сверхзвуковой скорости, хоть на стоящей на земле машине. Зафиксировался, вжал голову в плечи и рванул красный рычаг. Довольно чувствительный удар выкидывает меня из самолета прямо через проломленное оголовником кресла остекление фонаря кабины. Для откидывания фонаря, замки которого уже отстрелены пироболтами, набегающим потоком воздуха требуется хоть какаято скорость. Очень хороший такой удар, как кувалдой по верхней части нижних конечностей! Весьма специфические ощущения! За какуюто секунду ракетный двигатель выносит меня в кресле на высоту, достаточную для применения спасательного парашюта. Раскрытие купола происходит автоматически, впрочем, как и отсоединение ремней от кресла. А ведь такое катапультное кресло сейчас воссоздается в одном из наших конструкторских бюро здесь. «Сухарь» так и не смогли спасти. Несколько тонн авиационного керосина – не шуточки. С тех пор я всегда тщательно гашу окурки, хотя вина тогда была не моя. Около самолета вообще нельзя курить! Хотя сейчас сигарета мне явно не помешала бы, пока жду спасателей.О, вот и они. Легки на помине. Наверное, подняли вертолет сразу, как только Николай сообщил о моем прыжке. Ух, как от несущего винта дует!– Да сам я дойду, зачем носилки?– Положено так, Василий Иосифович, – отвечает врач и всетаки укладывает меня в салоне «Ми четвертого».До медицинской части на аэродроме я дошел своими ногами, несмотря на очень нелицеприятные высказывания медика. Раны на руках обработали достаточно быстро. Интереснее другое. Мой самолет воткнулся в снег по касательной, не долетев несколько километров до аэродрома. Без поддува набегающим потоком воздуха пожар погас сам. Доклад аварийной комиссии, положенный мне на стол на следующий день, полностью подтвердил мои предположения по поводу аккумулятора и констатировал перегоревшие тяги управления. Посадить машину я бы не смог. Но вот в тот день дома… Знатный скандал и слезы от жены я получал весь вечер. И чего реветь? Вот он я. Практически целый. Руки – это мелочи. Заживет как на собаке. Вот есть хочу зверски. Это надо было видеть, с каким удовольствием Галина отрезала и подкладывала мне в тарелку куски утки, запеченной с яблоками. Самому перебинтованной рукой работать ножом было не очень удобно. Но вот бокал с божественным «Ахтамаром» вполне в состоянии удержать. Нда, это что, я один почти всю эту водоплавающую птицу умял? Хорошо, но мало. Впрочем, у нас сегодня еще пирог с малиной к чаю есть… Глава 9 – Преступления против человечества срока давности не имеют! – заявил представитель ЮАР в ООН, имея в виду геноцид буров британцами в начале века.Между африканцами и индусами разгорелся нешуточный спор о местонахождении суда, в котором подлежит рассматривать дело военного преступника Уинстона Леонардо Черчилля. Свои претензии на бывшего премьера Великобритании предъявили также Куба, где Черчилль в молодости подавлял восстание Хосе Марти, независимая ныне Ирландия, Судан, Сомали и Кения. Везде он успел отметиться. В конце концов, пришлось вмешаться Совету Безопасности, и дело решили рассматривать в Австралии. Там Черчилль тоже успел прилично напакостить, хотя лично никогда не пребывал в новом штате Соединенных Штатов Америки, как с нового года стал официально называться наш первый союзник. Длился суд недолго – три недели. И хотя часть фактов британским адвокатам удалось опротестовать, основные преступления бывшего английского премьера поставили на его карьере жирный крест в виде намыленной веревки. Виселица в Канберре простояла всего двое суток, так как изза жары вонь от нее была довольно приличная. Это у нас в январе холодно, а в Южном полушарии – разгар лета.Невилл Чемберлен под суд не попал, так как успел удрать на тот свет самостоятельно, скончавшись еще в ноябре прошлого, тысяча девятьсот сорокового года.А вот Эдуард Даладье, как это ни странно, был оправдан. Инкриминируемое ему участие Третьей Республики в развязывании мировой войны оказалось недоказанным. Всего лишь политические просчеты… Впрочем, в политике он больше никогда подвизаться уже не сможет ни на каком уровне.Андрей Громыко кратко, но с определенной долей юмора проанализировал итоги прошедшего года и перешел к текущим внешнеполитическим вопросам.– Корейское правительство обратилось с официальной просьбой о вхождении в состав СССР.– Еще одни нахлебники на нашу голову, – отреагировал Жданов.– Почему нахлебники? – удивился министр иностранных дел. – Очень работящий народ. Ну а то, что их поочередно грабили все кому не лень… То Китай, то японская оккупация. Сейчас они действительно очень бедны, но если Корее немного помочь, то она, как мне кажется, достаточно быстро станет процветающей республикой Советского Союза.– Правильно говоришь, Андрей Андреевич, – решил поддержать я своего министра, – Причем за вхождение Кореи в наш состав есть два немаловажных фактора. Сухопутная граница у нее теперь только с СССР. Также надо учитывать, что в нашем населении уже есть не менее полутора миллионов корейцев. Следовательно, принимаем. Александр Николаевич, подготовьте, пожалуйста, документы. – Поскребышев уже традиционно во время совещаний ГКО сидит за моим письменным столом.Возражать никто не стал. Все давно знали, что меня можно переубедить только при наличии серьезных аргументов.– Что будем делать с ВосточноТуркестанской республикой? – спросил Синельников. – Мне надоело терять там преданных людей.По Западному Китаю прокатилось очередное восстание. Они опять провозгласили себя независимой республикой. Синьцзян в период начиная с тысяча девятьсот двадцать первого года и по сию пору занимал своеобразное место в советскокитайских отношениях. Это была своего рода буферная зона между двумя государствами. Такая ситуация обуславливалась несколькими причинами. Географически Урумчи, столица провинции, была значительно ближе к советской железной дороге, чем к китайской. Вовторых, Синьцзян имел сложный национальный состав населения, шестьдесят процентов которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию. Собственно китайцев там было чуть больше десятой части населения. До совсем недавнего времени там было убежище для белогвардейцев и повстанческих отрядов разного политического характера, которые использовали эту территорию для нападения на приграничные районы СССР. Китайские власти не в состоянии были их контролировать. В условиях затяжной гражданской войны в Китае политическая нестабильность охватила и Синьцзян. НКВД (СГБ) и РККА (СА) неоднократно проводили там специальные операции, чтобы не допустить создания на территории Синьцзяна враждебного СССР буферного государства и обезопасить границу от нападений белогвардейских и басмаческих отрядов.– Тоже придется принимать в состав Советского Союза. Как мне кажется, после ввода туда достаточного контингента внутренних войск, любые беспорядки в Уйгурской ССР немедленно закончатся. Как вы считаете, Лаврентий Павлович?– Сделаем, Василий Иосифович, – улыбнулся маршал, – не сомневайся. * * *Светкин день рождения традиционно отметили маленькой вечеринкой в Зубалово. И когда эта пигалица успела вырасти? Вроде бы только вчера была несмышленой девчонкой, а теперь – замужняя дама. Причем замужем за генералом армии. А ведь это звание соответствует маршалу рода войск. В данном случае – маршалу Государственной Безопасности. Впрочем, внешне сестренка тоже уже выглядела вполне взрослой. И одеваться стала достаточно скромно, но со вкусом. Влияние моей жены? Наши девчонки сдружились так, что водой не разольешь. Одна учится в школе, другая в институте. Светка с удовольствием гоняет с Егором на лыжах, а Галинка… Галине уже нельзя. В смысле большие физические нагрузки. Животик у нас большой. Девонька уже вовсю толкается и спать мамке не дает. Иногда. Теперь в институт я Галинку с одним охранником уже не отпускаю. Только на машине. Очень часто живем в кремлевской квартире. Ближе потому что. И учимся не столько математике, как программированию. Пока осваиваем общие принципы. Серийных процессоров в кремнии у нас еще нет, а языки программирования уже создаются. Институт, которым руководят Келдыш и Винер, выдает и выдает очень серьезные работы.Наши с Егором дома постепенно становятся постоянным местом встреч с интересными людьми. Вот и сегодня в Зубалово съехалось прилично народу. Мстислав Келдыш и Марк Бернес, Альберт Эйнштейн и Галина Уланова. Взрывоопасная смесь физиков и лириков. Споры разгораются иногда вплоть до повышения голоса. Все присутствующие отлично знают, что здесь можно не только говорить о чем угодно, но и прямо критиковать действия правительства. Вот и сейчас Уланова ругается с Синельниковым по поводу экономики.– Да поймите же, Егор, нет никакого смысла наращивать экономический потенциал, не повышая культурный уровень населения. Таким образом мы получим народ мещан, а не преданных идее коммунистов.Нда, и это говорит, в общемто, довольно аполитичная звезда русского балета? Очень большой зверь в лесу сдох или?… Или у нас получилось заставить думать о будущем страны культурную элиту державы? А ведь это хорошо, черт побери, это просто здорово!– Галина Сергеевна, – подхожу ближе. Еще не хватает, чтобы она заметила, что я прекрасно разобрал ее слова с десятка метров при достаточно громко звучащей музыке, – а ведь вы не правы. Мы не только думаем над этим вопросом, но и пытаемся сделать все возможное.– Например, Василий Иосифович?Ух, какой злой взгляд. Как ее Алексей Толстой назвал? «Обыкновенная богиня»? Надо признать строгое соответствие. Описать ее танец невозможно. Любые превосходные эпитеты будут слабым отражением гениальности лучшей балерины мира.– Средства массовой информации. В первую очередь – телевидение. Попробуйте отрицать, что сегодня это самый простой способ донести искусство до широких масс населения. И хотя у нас сейчас только у четверти семей есть телеприемники, во время демонстрации балета с вашим участием снижается и так мизерное количество преступлений.Не зарделась, даже легкого намека на смущение нет.– Вынуждена признать вашу правоту, Василий Иосифович.– Ну, раз признаете в одном вопросе, то, может быть, пойдете навстречу и в другом?– Нет и еще раз нет! – В том мире ей приказали переехать в Москву из любимого Ленинграда. Здесь я такого никому не позволю. Насиловать гениальную балерину? Дурость! А вот добиться еще более частых гастролей Ленинградского государственного театра оперы и балета в столице – в моих силах. Я шутливо поднимаю руки, показывая, что сдаюсь:– Насильно мил не будешь, – декларирую избитую истину.Тут появляется моя прекрасная половина, гордо неся впереди живот. Хватает Уланову под руку и тащит в другую комнату.– Галина, пойдем. Светка уговорила Марка спеть под гитару.О, жена уже перешла с балериной на «ты»! А я вот не могу. Она – гений балета, а я – простой чиновник, пусть и довольно высокого ранга. * * *Рыбинск. Вроде бы не очень крупный город, все гото двести пятьдесят тысяч жителей. За последние четыре года он увеличился почти на треть. Хотя с Москвой или Ленинградом все равно не сравнить. Но вот будущее у него будет большое. В этом мире не стали повторять ошибок того, и в тридцать восьмом году планы строительства Рыбинского гидроузла пересмотрели. ГЭС построили в четырнадцати километрах выше Ярославля со значительно меньшими площадями затопления. Удалось сохранить красивый древний город Миологу и не только. Восемьдесят тысяч гектаров лучших в Поволжье пойменных заливных лугов, травы которых по своему качеству не уступают альпийским, более семидесяти тысяч гектаров веками возделываемой пашни, более тридцати тысяч гектаров высокопродуктивных пастбищ, более двухсот пятидесяти тысяч гектаров грибных и ягодных лесов. Мощность гидроэлектростанции упала почти на сорок процентов. Нас это нисколько не смутило. Волжская АЭС уже начала давать первые сотни мегаватт. Она должна стать одной из самых мощных в державе. А сам Рыбинск стал столицей авиамоторостроения. Два завода здесь уже были, но строится еще один, значительно больше первых двух, вместе взятых. В планах объединить все три и сделать крупнейшее в мире научнопроизводственное моторостроительное объединение. Оно будет производить реактивные, турбовинтовые, турбовентиляторные и даже ракетные жидкостные двигатели. Первые образцы уже стояли на стендах опытного производства. Здесь у нас собрались Архип Люлька и Владимир Климов, Николай Кузнецов и Аркадий Швецов. Даже Сергей Степанович Баландин[104] работает сейчас в Рыбинске. Всего четыре года назад они осваивали производство модернизированных в двадцать первом веке авиационных моторов внутреннего сгорания. А теперь все наши ведущие специалисты занимаются турбинами. * * *Это только кажется, что повторить технические решения того мира здесь и сейчас, имея подробные чертежи, все спецификации и описания технологий, просто. Нет, это сложно, очень сложно. Хватает тонкостей и нюансов, которые по каналу связи не получишь и которые надо нарабатывать заново.Несколько маленьких окошечек с толстенными броневыми стеклоблоками. Звукоизоляция отличная, но нормально разговаривать все равно невозможно. Потому что там, за окошками, в какихто двух десятках метров ревет оно – изделие. Оно кажется небольшим по сравнению с действительно огромной махиной гидротормоза. В ней, в этой махине, вся механическая энергия, вырабатываемая изделием, превращается в тепло и уносится в реку. Впрочем, Волга этого дополнительного подогрева практически не замечает. НК12. Самый мощный турбовинтовой двигатель обоих миров. Пятнадцать тысяч лошадиных сил. Вот только там, в моем прошлом мире, его ресурс был пять тысяч часов, а у нас пока – вдвое меньше. Ничего, справятся наши специалисты. Николай Кузнецов не знает, что там это изделие было создано под его руководством. Здесь предприятие, которое Николай Дмитриевич возглавляет, получило подробные чертежи и технологии всего только год назад. Вон оно ревет на испытательном стенде – чудо инженерной мысли. Доведут, и понесет этот двигатель в небо дальние тяжелые бомбардировщики, чтобы никто и никогда даже подумать не мог напасть на нашу державу. А на очереди его наземный собрат – он будет качать газ, прогоняя его по магистральным трубопроводам, чтобы согреть нашу огромную империю и многочисленных соседей.Я еще раз посмотрел в окошко и вышел из помещения. Несколько тамбуров и коридоров, и можно оказаться на свежем воздухе. Здесь, снаружи испытательного корпуса, гул слышен, но уже не так громко. Закуриваю сигарету и с наслаждением делаю первую затяжку. Внутри корпуса курение запрещено.– Товарищ Сталин, – на лице у Кузнецова, который вышел за мной, виноватое выражение, – доведем мы его, поверьте.– А я нисколько не сомневаюсь, Николай Дмитриевич, – с еле заметной улыбкой отвечаю я, – ну, сами подумайте, куда же вы денетесь?И в самом деле, чего сомневаться? Смогли там, справятся и здесь. В любом случае приказ на запуск двигателя в производство я уже отдал. Пусть и с меньшим, чем желательно, ресурсом. Туполев с Петляковым уже начали разработку стратегического ракетоносца на базе Ту95 того мира. Долго спорили, на основе чего делать сверхтяжелый дальний бомбардировщик. Предлагалось даже взять за образец Б52. Но посчитали, и выяснилось, что по параметру «ценакачество» сравнимых с «тушкой» машин нет. Но вот решили не тупо копировать, а создать новый самолет с использованием всего багажа знаний начала двадцать первого века. Необходимости в чемто типа Ту160 у нас пока нет и, надеюсь, вообще не возникнет. * * *Нда, что называется, удружили! Мне же, по местным меркам, всего двадцать лет исполнилось. Только четыре человека здесь, включая меня самого, точно знают, что мне на самом деле под семьдесят. Ну, еще один, Лаврентий Павлович, твердо уверен, что я уже далеко не мальчишка. Но подарок на день рождения мне сделали поистине царский. А Синельников, паразит этакий, еще и теоретическую базу подвел. Мол, на Ближней даче меня, как руководителя Советского Союза, в нынешних условиях стало слишком сложно охранять. Недостаточно Ближняя дача соответствует современным требованиям безопасности. Нашли, в общем, повод. Работы начали, оказывается, еще в августе прошлого года. Результат получился, надо признать, очень неплохой.Комплекс резиденции Председателя Государственного Комитета Управления СССР, как по новой Конституции называется моя должность, построили, в общемто, недалеко – под Крылатским. Четырехэтажное главное здание с залами для совещаний и приемов. Все необходимые службы находились в нем же. Двухэтажный особнячок, предназначенный для проживания большой семьи, находился к югозападу в двадцати метрах и соединялся с главным зданием крытой галереей. Порадовал небольшой бассейн со сдвижной крышей. Летом – загорай не хочу. Зимой, впрочем, тоже, так как часть сдвижной крыши была сделана из кварцевого стекла. По территории было раскидано несколько гостевых домиков. И кого я здесь принимать буду?А подарковто надарили! Ну зачем мне четыре кавалерийских шашки и еще какойто палаш в золоченых ножнах?! В гостиной на стенку повесить? Чтобы дочка, когда родится и подрастет, полезла смотреть и порезалась? А ведь мы с женой на одном ребенке не остановимся. Надо ведь положительный пример собственному народу подавать. Нет, холодное оружие, развешанное на стенах, мне не требуется. Уж лучше пусть пара копий маринистов будет. «Девятый вал» наблюдать приятнее. Какойто царек из центральной Африки вообще додумался десятилетнюю девочку для услаждений прислать. Мы с Галиной чуть животы не надорвали от смеха! Ято ладно, а как жене на шести месяцах быть? Галинка ласково погладила это маленькое чернокожее чудо по головке и отправила в детский дом. Я думаю, девочка там долго не задержится. При нынешних льготах семьям ребятишек из детских домов разбирают очень быстро. Государственная линия на улучшение демографии у нас серьезная. От первоочередного обеспечения качественным жильем до приличной материальной помощи родителям. Вот и мы с женой, как пошутил Лаврентий Павлович, попали под эту программу. Получили, можно сказать, новую квартиру перед рождением ребенка.– Но это же несправедливо! – попробовал я возмутиться. – Нас пока только двое.– А работать иногда по шестнадцатьвосемнадцать часов в сутки – справедливо? – парировал маршал. – А ты, Галина Викторовна, куда смотришь? Мне твой муж нужен здоровым и работоспособным на долгие годы. А сейчас Василий пытается работать на износ.Интересно, я называю жену Берии на «вы», но по имени, а он мою – по имениотчеству, но на «ты».– Лаврентий Павлович, вы даже не представляете, как я с ним борюсь. Стоит только отойти на минутку, как сразу зарывается в свои документы. Или вообще упрется глазами в потолок и размышляет о чемто.– Во! Ну не телевизор же мне смотреть? Скучно, – попытался оправдаться я.– Ээ! – тут же влез Синельников. – Ты, Вася, в сторонуто не уходи. Мыслишьто о чем?Вот ведь троглодит! Слишком хорошо меня Егор знает, чтобы сразу не уловить в словах моей жены самую суть. Я оглядел малую гостиную своего нового дома. Очень уютно Большой круглый стол из мореного дуба. Ниже столового, но выше журнального столика. Два громадных угловых дивана. Мы сидим впятером. Галинка рядом со мной, чета Синельниковых напротив и Лаврентий Павлович посередине. Берия тоже почувствовал растущее напряжение. Откупорил бутылку с высоким узким горлышком довольно редкого сухого грузинского вина и разлил по хрустальным бокалам. По полной мужчинам и на самом донышке женщинам. Псоу. Есть у нас такая речушка на границе Краснодарского края и Абхазской автономной Советской Социалистической Республики. Раньше оттуда привозили вино с одноименным названием отцу, теперь присылают мне. Молча чокнулись и выпили. Все с ожиданием смотрели на меня. Не торопили. Колоться? Ну что мне скрывать от самых близких людей? Я встал, подошел к высокому маленькому столику под открытой большой форточкой. У нас здесь уже освоили стеклопакеты. В моем доме были установлены самые нынче модные – деревянные. Отопление было отличным, и теплый воздух ощутимо вытягивался в мартовский вечер за окном. Я достал сигарету из лежащей на столике пачки «Лаки страйк», размял и закурил. Посмотрел еще раз на своих.– Да вот есть одна проблема, которую пока никак не могу решить.Светка поерзала на диване и забралась к Егору на колени. Как я заметил, когда возникали какието сложные вопросы, она всегда устраивалась на коленях у мужа, если не было чужих людей в доме.– Здесь у нас, в Советском Союзе, все самое главное принципиально решено. Это, если хотите, тот самый светлый путь, о котором мечтал отец. Да, предстоит сделать еще очень многое. Впереди годы и годы работы. Но реальных внешних врагов у нас нет. Внутренние? Разберемся. Все в наших руках.Синельников и Берия синхронно кивнули.– Справимся мы здесь, куда денемся… А вот там… Там ведь тоже живут люди. Такой же народ, как и у нас. Да, потребуются годы, может, даже десятилетия, чтобы наладить связь. Получится у наших ученых, в этом я не сомневаюсь. Мы сосредоточили лучшие умы всей планеты. И продолжают прибывать все новые и новые.Егор с Лаврентием Павловичем опять кивнули. У нас действительно сразу после окончания Великой Освободительной войны резко увеличилась иммиграция научных кадров со всего мира. Никакая другая страна планеты не в состоянии предоставить своим ученым почти неограниченное финансирование, отличные условия для работы и вполне комфортное проживание. А если сюда добавить некоторый багаж знаний из двадцать первого века… Зря мы, что ли, взяли курс на то, чтобы стать ведущей научной державой мира? И ведь уже стали! Как мне кажется, в этом двадцатом веке никто и приблизиться к нам не сможет по уровню образования и науки.– Здесь… Здесь, сейчас я это уже хорошо понимаю, все было достаточно просто. Помочь немного знаниями, подсказать, куда надо двигаться дальше. Предупредить об ошибках, в том мире совершенных. Общийто курс изначально был правильным. Помнишь, Женя, как мы планировали наши действия там? – Я посмотрел на Егора, назвав его прошлым именем. Посмотрел и повернулся к Берии.Его глаза были широко открыты. Лаврентий Павлович понял, что мы не собираемся теперь уже ничего от него скрывать. С другой стороны, как я понял, технические вопросы связи между мирами его не очень интересовали. Этот человек отлично знал, что не все тайны улучшают настроение. Заодно маршал немедленно понял, что наши жены уже все знают.– Нда, – отозвался Синельников, – а ведь действительно все оказалось значительно проще. Мы сами тогда совершенно не учитывали реального потенциала нашей собственной державы. Да и вы, Павел Ефимович, тоже немного ошиблись в прогнозах тогда.Егор неосознанно гладил по голове маленькую по сравнению с ним Светлану. Сестренка прильнула к мужу и, как всегда, млела в его руках.– Теперь понимаешь, у какого полковника я тогда учился? – генерал армии опять ласково погладил жену. Светка часточасто закивала.Галина молча переводила взгляд своих синих глаз с меня на Егора. Она давно уже знала, как звали меня в том мире.– Там все так плохо? – спросил Берия. – Хуже, чем по состоянию на тысяча девятьсот девяносто девятый?Мы переглянулись с Егором. Лаврентий Павлович оперировал информацией все из того же секретного документа, ошибочно переданного сюда почти год назад.– В чемто хуже, в чемто лучше, – ответил я маршалу, – но общее направление – отвратительно. При Советском Союзе были созданы огромные заделы в науке и технике. Настолько огромные, что по образцам вооружений Российская Федерация до сих пор умудряется както удерживаться на мировом уровне. Например, в том мире только две державы имеют истребители пятого поколения. Штаты и Россия. Но серийный выпуск… Двадцать машин в год – курам на смех. Экономика реально работает только на продаже полезных ископаемых. Ну разве что еще некоторый экспорт оружия. Процветает так называемый «бандитский капитализм». Сорвать деньги где можно, а потом хоть трава не расти. Война кланов на всех уровнях власти. Подчеркиваю, на всех, включая самый высший. Одни жируют, другим жрать нечего. Одни покупают самые дорогие в мире океанские яхты, другие… на помойках обитают. Медицина… Серьезные операции – только за деньги. Уровень коррупции – фантастический. Культура… Литература еще както держится, а кино… Сериалы про благородных бандитов бьют все рейтинги. Одна «Бригада» чего стоит. Опошляется все, что только можно. По Аркадию Гайдару комедию сняли: «Тимур и его команда». Так там отец главного героя не красный командир, а вор в законе. Чуть ли не десять процентов населения или в лагерях, или уже побывали там. Реальная пенсия уменьшается, а пенсионный фонд себе дворцы строит.Я говорил, курил, выдыхая дым в открытую форточку, а взгляды четырех пар глаз не отрывались от меня.– В общем, даже когда у нас будет связь с тем миром… Я пока не представляю, как помочь им. А оказать помощь мы обязаны. Двадцать шесть миллионов сохраненных жизней наших подданных стоят того.В гостиной повисла тишина. Я загасил сигарету в пепельнице и сел на свое место рядом с женой.– Какая, говоришь, разница в скорости времени между мирами? – неожиданно спросил Берия– Три целых и восемьдесят шесть сотых раза.– За наши четыре года там проходит чуть больше одного, – как бы размышляя, произнес маршал, – а сколько людей мы туда сможем послать?Это его «мы». Берия принял задание. Принял как необходимое. Теперь тоже будет голову ломать. Мы с Егором переглянулись.– Не больше тринадцати человек, – ответил я, – сюда можно было только двоих, а туда – почти полтора десятка.Теперь уже переглянулись наши жены. Светка поерзала на коленях у Синельникова, а Галинка взяла мою руку и прижалась щекой к ладони.– Один на миллиард, – сказала она.– Что за один на миллиард? – не понял маршал.– Вероятность того, что мы смогли бы повстречаться со своими мужьями[105], – ответила ему Светлана.– Неправильный подсчет, – решил немного разрядить обстановку Егор, – тем более что это мужская логика. А по женской – пятьдесят на пятьдесят.– Почему? – капризно спросила сестренка, задрав голову вверх, чтобы посмотреть в лицо мужу.– А это так же, как в том бородатом анекдоте – увидеть на улице живого динозавра. Или встречу, или нет.Девчонки, наконец, заулыбались.Лаврентий Павлович опять разлил вино. Мы пригубили не чокаясь.– Кто из вас убедил Кобу, что человеческий ресурс важнее всех других? – спросил маршал.Черт, давно я не слышал партийной клички отца!– Больше я, но идея и разработка была полковника, – без промедления ответил Синельников, кивнув в мою сторону.– Это было так заметно? – поинтересовался я.– Для кого как, – не очень определенно высказался Берия, но затем добавил: – Я обратил внимание сразу. Заставить Иосифа Виссарионовича достаточно круто изменить курс – это очень серьезно.Мы опять немного помолчали.– Вот что, парни. Раз уж начали говорить, то теперь рассказывайте все. С самого начала. Информации для анализа ситуации совершенно недостаточно. Я так понимаю, что ваши жены, – маршал сначала улыбнулся моей Галинке, затем Светлане, – уже все основное знают?– А не быстро это будет, Лаврентий Павлович, – отозвался Синельников, – очень не быстро. Одного вечера явно не хватит. Стоит ли сегодня? Всетаки у Васи, можно сказать, юбилей. С другой стороны, приступить к реальной работе по этой теме мы все равно сможем только через годы.Берия кивнул, соглашаясь, опять наполнил бокалы и встал:– Вы, друзья, сидите, а я выпью за вас стоя. Вы это заслужили. Я не буду сейчас произносить длинного грузинского тоста. Просто скажу: спасибо.Мы соприкоснулись бокалами, и но гостиной поплыл тихий, но звонкий звук горного хрусталя… * * *Одиннадцать тысяч метров высоты. Практически уже стратосфера. Небо совершенно не земное. Черноечерное с мириадами колючих звезд. Здесь, на этой заоблачной высоте, все совершенно подругому. Космос ближе. Кажется, только руку протяни и возьми. Он рядом, реальнее, осязаемее, чем далёкая, невидимая ночью под сплошным ковром облаков – существует ли она на самом деле? – земля.Я никогда раньше, даже в том моем первом мире, не летал на тяжелых машинах ночью. Взлетный вес в полсотни тонн – это очень много. Во всяком случае, для тысяча девятьсот сорок первого года. А именно столько или даже чуть больше весил наш стратегический бомбардировщик Ту4 на старте. Я сижу в левом кресле – при обучении курсант всегда сидит слева, – а мой командир, очень высокий майор Марк Галлай, немного сгорбившись, восседает в правом. При росте около двух метров металлический переплет фонаря кабины приходится прямо напротив его глаз. Поэтому командир вынужден чуть пригибаться, чтобы нормально смотреть вперед. Три года назад он испытывал эту машину здесь, не зная, что в том мире тоже был одним из ведущих летчиковиспытателей Ту4. Когда я выразил желание освоить тяжелый ракетоносец, Марк тут же согласился стать моим инструктором, совместив обучение с одной из программ испытаний новейшей здесь авиационной электроники. И сейчас мы возвращаемся из длительного полета домой.Звёзд непривычно много: гораздо больше, чем можно увидеть снизу сквозь толщу оставшейся сейчас под нами атмосферы. Очень хочется дотянуться до них.– Полетишь туда? – спрашиваю я командира. Мы почти сразу перешли на «ты».– Обязательно, Вася! – улыбается майор. Он сейчас чемто удивительно напоминает кота, объевшегося сметаной. – Меня Сергей Павлович уже пригласил испытывать «Восход». Как раз закончу эту программу и лечу в Комсомольский.Нет, всетаки определенная и притом весьма значительная корреляция между мирами, несомненно, существует. Иначе, почему здесь встречаются люди, там сведенные тяжелейшей войной? Как здесь Марк Галлай познакомился с Королевым? Ведь в том мире мой командир был первым инструктором космонавтов. А вот маленький городок Комсомольский в Ставропольской области центром космической промышленности не был. Сейчас там уже строится громаднейший комплекс. А взлетнопосадочная полоса – вообще сказка. Восемь километров длины для взлета тяжелого, под тысячу тонн, сверхзвукового носителя, с которого будет стартовать космический самолет «Союз» и уходить на орбиту Земли. Вот кстати, еще один пример корреляции. Названия космическим кораблям ведь не я же придумывал. «Восход» будет нашим первым многоразовым орбитальным самолетом. Получается, уже приближается время испытывать его пусть не в космосе, а пока только в атмосфере? Надо будет поинтересоваться у Сергея Павловича, кого еще из летчиковиспытателей он включил в программу. А вот Байконура у нас здесь не будет. На редкость неудачная территория. Основной наш космодром будет располагаться почти на побережье Каспийского моря, в полусотне километров южнее Лагони. Очень удобное место. Городкосмопорт Звездный! Звучит? При необходимости можно даже аварийное приводнение в Каспий использовать. Железная дорога рядом. А на реке Куме уже АЭС строится.Далеко впереди внизу – мутная, матовая чернота толстой сплошной облачности. И там появляется какоето фантастическое марсианское свечение. Громадное, в десятки километров, красноватобагровое пятно подсвеченной снизу облачности. Пожар таких огромных размеров? Ни в коем случае! Это… Москва. Ночной свет столицы пробивается через облака далее на такую высоту.– РУД всех четырех двигателей на тридцать, – через СПУ командую я бортинженеру, – штурману запросить пеленги.Отдаю большой полукруглый штурвал немного от себя. Марк поощряюще кивает. Начинаем снижение. Члены нашего многочисленного экипажа отлично знают, что и когда им надо делать, но я, как стажирующийся на командира корабля, обязан вовремя отдавать все положенные приказы. * * *Берия ходил именинником. Хотя день рождения маршала отмечали за неделю до моего, но сегодня был его день! Бомбу взорвали второго апреля над безлюдными районами северного побережья Гренландии, выкупленной у Датского королевства в ноябре прошлого года. Шесть с половиной тысяч метров над береговыми скалами земли Пири. Мощность относительно чистого взрыва составила пять и две десятых мегатонны в тротиловом эквиваленте. КПД устройства превысило девяносто семь процентов. Я даже не стал выяснять конструкцию. «Слойка» это была или схема ТеллераУлама. Хотя наверняка второй вариант. Мне ведь доложили именно о чистом взрыве. Работает? На конвейер поставили? Ну и ладно. Весь этот ажиотаж вокруг испытаний этой жуткой бомбы мне несколько не понравился. Придется долго и упорно объяснять, что это – оружие сдерживания. Применять его нельзя ни в каких случаях! Наша основная задача теперь состоит в предупреждении любых войн на нашей маленькой планете. Хватит уже, навоевались! Двух мировых войн им мало!А вот то, что в пятницу четвертого апреля летчикиспытатель первого класса майор Алексей Гринчик поднял в небо наш первый реактивный истребитель, меня очень порадовало! В принципе, это был МиГ35, но, увы, практически без твердотельной электроники. Электроника, в ее прямом смысле двадцать первого века того мира, делала у нас пока только первые шаги. Так что правильнее было назвать истребитель аналогом МиГ29. Жду не дождусь, когда закончится хотя бы первый этап испытаний реактивной машины. До того Лаврентий Павлович костьми ляжет, но в полет меня на этом истребителе точно не пустит. * * *Первая послевоенная сессия Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций собралась в июне тысяча девятьсот сорок первого года, в Крыму. Там, по эскизам Лаврентия Павловича, за год выстроили огромный комплекс зданий штабквартиры ООН. Построили еще не до конца. Как утверждают строители, там работы еще на несколько лет. Но проводить заседания Совета безопасности и даже сессии Генеральной Ассамблеи уже можно было с приличным комфортом. Что и подтвердил мне несколько позже генерал армии Синельников, представлявший Советский Союз на сессии. Почему не я лично, хотя туда съехались в первую очередь высшие руководители большинства стран мира? Ну, вопервых, меня совершенно не тянет быть публичным политиком. Да и Егор с этой задачей справляется значительно лучше меня. А вовторых, у меня была уважительная причина!Наталия, Натали, Наташенька, Ната. Я перебираю разные звучания имени своей дочери и балдею! Этот маленький человечек появился на свет в понедельник девятого числа и поднял шум на все Крылатское. Легкие у моей девоньки огого какие! Два килограмма девятьсот пятьдесят граммов при пятидесяти одном сантиметре роста. Тооощая! Я вначале боялся брать доченьку на руки. Очень легенькая. Почти не чувствую. Поселили Натали мы в малюсенькой колыбельке у себя в спальне. Но в конце недели к нам заявилась Галинкина бабка и все переиначила. Этот цербер в юбке – тьфу, не в юбке, а в просторных коричневых штаниках, как здесь называют джинсы, и бесформенной, но всегда чистой кофте – сразу навела свой порядок.– У ребенка, – сказала она, – раз у вас столько места, должна с самого началу быть своя комната.Сказала и поселилась у нас. У Натальи Матвеевны (у меня очень острые подозрения, в честь кого жена назвала мою дочь!) достаточно своеобразные взгляды на воспитание грудных детей.– Эти ваши одноразовые подгузники… Что ж, таперича ребенку мокрому в них лежать?Как она угадывает, что Наташенька описалась, я совершенно не понимаю! Но ни одного переодевания зря.Тепло? Значит, девочка должна лежать голенькой! Надо только распашонку с зашитыми рукавчиками одеть, чтобы себе пальцем в глазик не попала.А уж как она обслуживающий персонал гоняет! Они у бабки или, точнее, бабуси, как я довольно скоро стал ее называть, все по струнке ходят. Наталья Матвеевна оказалась, как в той поговорке про свинью – всегда грязь найдет. В смысле – чистюля жуткая. Обнаружить теперь в нашем доме пылинку невозможно. Впрочем, в этом вопросе спорить с ней совершенно не собираюсь. Тут меня все абсолютно устраивает. Вот только сюсюкать с ребенком не разрешает.– Разговаривай с девочкой, как со взрослой. Это только кажется, что она ничего не понимает. Хорошее слово до человека завсегда дойдет!А так как личного опыта у меня самого в воспитании детей кот наплакал, то приходится полагаться на авторитет бабуси. Впрочем, ято ладно, но у моей довольно своенравной жены споров с бабкой тоже почемуто не возникает. Я теперь, возвращаясь с работы, вместо того чтобы сразу поцеловать жену и доченьку, сначала переодеваюсь и моюсь. Иначе тут же услышу:– Куды к ребенку в уличном попер?Спорить с бабусей? Себе дороже получится. На своем она все равно настоит, но сначала все косточки мне перемоет. А с другой стороны, надо честно признать, что человек Наталья Матвеевна довольно тактичный. Не в свое дело не вмешивается. Во только вопрос в том, что она считает своим делом? Хорошо хоть не государственные дела, которые обсуждаются у нас довольно часто. Впрочем, когда девоньку утром приносит жене покормить, всегда сначала постучит и дождется разрешения, только потом заходит. Только сама ребенка носит. Не доверяет Наталья Матвеевна свою маленькую тезку обслуживающему персоналу:– Чужие они! Даже прикоснуться не дам!В то же время Светке, Егору и Лаврентию Павловичу с Нино – пожалуйста.Эти – свои. Им можно.Как Натали присасывается к Галинкиной груди! Кушает ребенок у нас хорошо (тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо!). Глазенками своими серобуромалиновыми так смешно лупает! Точный цвет пока не понять. После кормления бабка обязательно заставляет жену сцеживаться.– Ты, внученька, не сопротивляйся и не ленись. Иначе молоко пропадет.Впрочем, в этот момент мне лучше не присутствовать. Галка может и брызнуть на меня молоком прямо из своей красивой груди! Шуточки у нее такие. Однажды дала попробовать на вкус. И как Наташенька эту жирную гадость кушает? Совершенно не понимаю! * * *– Ну, рассказывай, как там все прошло?Я встретил Егора на центральном аэродроме столицы. Светка прилетела еще вчера рейсовым самолетом, и сейчас бабка с Галиной наверняка в очередной раз пытаются отобрать у сестренки мою дочь. Нашла себе куклу!– А тебе, что, о результатах сессии и принятых решениях не докладывают? – удивился Синельников. – Или ты газеты не читаешь?– Егор, не валяй дурака! Меня интересует именно то, чего в газетах не пишут. Интонации, – последнее слово пришлось произнести по слогам, – здорово они испугались?– До колик в животе, – расхохотался Синельников, усаживаясь в машину, – мы, надеюсь, сначала к тебе? Я племянницу видеть хочу.– Ко мне, ко мне, – успокоил я его, – Светка от Наташеньки отходить не хочет. Но ты всетаки давай о крымских делах рассказывай.– Ну что, демонстрацию фильма об испытаниях бомбы они восприняли очень положительно, – Егор опять заулыбался, – когда прозвучал голос Левитана с указанием мощности взрыва, показ пришлось прервать и зажечь свет. Шум поднялся приличный. Ты, Вася, тогда правильно сказал, что заявление придется сделать раньше. Я тут же огласил о готовности Советского правительства поставить атомное оружие под контроль Совбеза ООН, но предложил сначала всетаки досмотреть фильм. После приведения расчетов о неминуемом наступлении ядерной зимы после массового применения нескольких десятков таких бомб, в зале, наоборот, наступила полная тишина. Они даже кашлять боялись. А когда мы напомнили исторические сведения об извержении Тамбора[106] в тысяча восемьсот пятнадцатом…Нда. В исторических хрониках тысяча восемьсот шестнадцатый год называется «Год без лета». Самый холодный год в мире за всю более чем полутысячелетнюю историю метеонаблюдений на нашей планете. Последовавшие тогда неурожаи вызвали следующей весной десятикратный рост цен на зерно. А народа на планете тогда от голода поумирало…– Напомнили и о работах американского исследователя климата Уильяма Хамфрейса тысяча девятьсот двадцатого года. Это ведь он тогда доказал причину «Года без лета», – с веселой ухмылочкой продолжил Егор. – Напоминание об извержении Кракатау тысяча восемьсот восемьдесят третьего[107] и нескольких холодных годах после этого тоже пришлось кстати. А когда пошли кадры из смонтированных кусков фантастических фильмов того мира о результатах ядерной войны… Ктото на весь зал заорал: «Апокалипсис! Конец света!» Пришлось, конечно, указать, что это пока только предположения наших ученых, но достаточно точно подтвержденные расчетами. В общем, я вынужден был несколько раньше объявить о том, что каждая делегация получит копию демонстрировавшегося кинофильма и комплект документов как о самих испытаниях, так и с научными выводами о необходимости запрета как разработки, так и испытаний ядерного оружия. Ну и, соответственно, о наших предложениях по этому поводу.Я уже давно размышлял о том, почему в том моем прошлом мире Организация Объединенных Наций так и не стала надежным инструментом по предотвращению войн на планете. Корея и Вьетнам, Лаос и Ангола, бесконечная череда АрабоИзраильских войн. Перечислять все военные конфликты второй половины двадцатого века бессмысленно. Почему? Почему вроде бы отлично задуманный Совет Безопасности не смог ничего там сделать? И пришел я в результате к простейшему выводу – виновато пресловутое «право вето» постоянных членов Совбеза. А вот не будет у нас здесь такого! Решило большинство, что начавшийся конфликт надо прекратить, значит, войска ООН придут и сделают свое дело. И плевать, что ктото не согласен! А в том, что большинство будет за мир в нынешних условиях, я, глава самого мощного в военном отношении государства на Земле, нисколько не сомневаюсь. Не будет у нас больше войн. Матери не должны терять своих детей! Не хочу! Да и военные расходы в результате должны резко пойти на спад во всем мире. А уж куда применить освободившиеся ресурсы, мы найдем. Тоже мне проблема.– Предложил я им всем подумать и заново встретиться там же, в Крыму, через три месяца. Соответственно мое предложение было встречено долгими и продолжительными аплодисментами, – опять расхохотался Егор, – но теперь, Вася, тебе самому придется туда ехать. Хватит за мою спину прятаться. Нет, я, конечно, тоже поеду. Но идеито, в конце концов, твои. Тебе и претворять их в жизнь. А вообще, как это ни странно, несмотря на то что ты, товарищ полковник, довольно успешно прячешься как от журналистов, так и от международных политических деятелей, твой, Вася, авторитет значительно выше моего.– А это потому, товарищ маршал «кровавой гэбни», что у меня язык хуже подвешен, чем у тебя, – отшутился я. – Поэтому вынужден несколько больше помалкивать. А молчание, оно того – золото. * * *Черт побери! Ну не хотел я этого! Совершенно не хотел! Оно само както так получилось… Вот что значит, летать и не думать.Новейшая реактивная машина пошла в серию еще даже до начала испытаний в этом мире. Тамто МиГ35 был давно испытан. Да, большую часть электроники мы пока просто не в состоянии повторить. Как минимум ближайшие полгодагод. Но все, что влияет на безопасность полета, наши инженеры сделали. Даже знаменитое катапультное кресло К36ДМ установили. Истребитель получился исключительно надежным. В конце концов все его «детские болезни» вылечили еще в том мире. Вся первая партия в двадцать семь машин по мере готовности тут же отправилась на испытания. Одновременно сразу на трех аэродромах по различным программам велась интенсивная работа. Очень поразили летчиковиспытателей ЛИИ[108] тяговооруженность и противоштопорные характеристики самолета. В штопор машину надо было загонять принудительно. Вывод из него? Достаточно было просто бросить управление. В общем, ГОСы[109] новейший «мигарь» прошел на ура.В августе Лаврентий Павлович дал наконецто добро и мне. Даже сам приехал в Кубинку посмотреть на мой первый полет на этой реактивной машине. А здесь все уже давно начали осваивать новый истребитель. Тем более что в пилотировании он оказался проще, чем все, что было до него. Электродистанционная система управления с легкостью парировала даже относительно грубые ошибки управления. Быстродействия и мощности пока еще относительно слабых бортовых ЭВМ с четырехкратным резервированием для этого вполне хватало.Закрывшийся колпак, кажется, отрезает от меня весь мир. Шипение надувшегося шланга дополнительно к сигнальному зеленому огоньку информирует о герметизации кабины. Привычная ухватистая ручка управления. Сколько я в том мире не летал на реактивных? Семнадцать лет. И здесь еще почти полтора года. А руки, ноги и, главное, подсознание все помнят! Четыреста двадцать часов налета на МиГ29 и тысячи часов тренажера. Когда там врачи запретили мне летать, я с тренажеров долго не вылезал. Пытался хоть таким образом задушить зов неба. Но тренажеры – это не то. И вот теперь…Даю полный форсаж. Почти восемнадцать тонн тяги при собственном взлетном весе машины семнадцать тонн прижимают нос истребителя к земле, заторможенные колеса со скрипом ползут по бетону. Отпускаю тормоза – самолет, как сорвавшийся с цепи пес, кидается вперед, вжимая меня в спинку кресла. Скорость стремительно нарастает… Пора! Плавно тяну ручку, самолет мгновенно отрывается от земли, и я, непрерывно увеличивая угол набора, ставлю машину вертикально, одновременно убирая шасси. Энерговооруженность машины свыше единицы! Зафиксировав вертикаль – скорость уже четыреста – кладу самолет на спину, проверяю высоту – тысяча четыреста, кручу «бочку» и иду вниз. Опускаю самолет пониже, уточняю свое место, тяну на косую петлю. Далее следует переворот на «горке», вираж, три четверти петли, «полубочка» на нисходящей вертикали, пролет над ВПП с «бочкой», разворот и вверх. Я могу! Я все помню! Я могу все!!! Восторг просто переполняет меня! Левая рука автоматически тянется к пульту и перекидывает тумблер ОВТ[110] в верхнее положение. Вот теперь я вообще Господь Бог в небе! Здесь еще не научились пользоваться этой системой. Просто не успели. Нет, там я сам никогда не пробовал запредельные фигуры на самолетах интегральной схемы, когда на закритических углах атаки почти половину подъемной силы дает фюзеляж. Их изобрели, когда меня уже отлучили от неба. Но на тренажерахто отрабатывал!Динамическое торможение – «Кобра»! Сто сорок градусов от горизонтали. Я просто чувствую, как с законцовок плоскостей срываются туго закрученные белые инверсионные вихри. Возврат в горизонтальный полет. РУД на полную, и вверх. «Кульбит»[111], горизонт, «Двойной кульбит», снова горизонт, «Бумеранг». Как же всетаки здорово! А теперь попробуем самое трудное. Прибрать тягу и вверх. Скорость падает. Плавненько, по чутьчуть двигаю РУД. Тяга двигателей должна строго соответствовать текущему весу машины. Есть! Скорость ноль и я стою на реактивных струях двигателей, совсем немного подыгрывая ручкой. Секунда, две, три, четыре. Все! Если у гипотетического противника есть ракеты с боеголовками на эффекте Доплера, то они меня за это время уже гарантированно потеряли бы. Прибрать тягу. Самолет начинает скользить хвостом вниз. Ручку от себя – и машина как бы нехотя переваливается вперед. Пикирование с почти мгновенным набором скорости. Выход в горизонталь. Хорошо получилось, «Колокол» выполнен. Теперь можно и коечто попроще. «Кадушку» или «Вертолет»?– Ну, и как тебе после этого верить? – Берия укоризненно покачивает головой. – Ты теперь эту машину ломать будешь?– Ни в коем случае! – я не оправдываюсь. Я – возражаю! – Эту машину невозможно сломать, Лаврентий Павлович! Электродистанционное управление вместе с бортовой системой стабилизации полета просто не даст превысить расчетные перегрузки, – конечно, я немного преувеличиваю. Как говорится, сдуру можно и… сломать.– Ты в этом уверен? – сомнение в его голосе всетаки присутствует.– Абсолютно! – Я наконецто расстегиваю комбинезон и с удовольствием вытираю поданным техником полотенцем мокрую голову. Хорошо сегодня отвел душу! Завтра надо будет повторить. – Можете спросить у любого инженера по этой машине. Или любого летчика, кто на ней уже вылетел. Ведь пока все зачеты не сдашь, никого самостоятельно не выпустят.– Разрешите обратиться, товарищ маршал Советского Союза? – тут же суется мой неугомонный ведомый Николай Зарубин. И на поощряющий кивок Берии продолжает: – Полковник Сталин говорит все правильно. Превысить расчетные перегрузки на этой машине невозможно. Чудо как хороша. Вот только запас снарядов на ней маловат. А обещанных ракет еще нет.– Не беспокойтесь товарищ майор, – ухмыляется Лаврентий Павлович. С моим никогда не унывающим ведомым он давно знаком, – все будет. Работают коллективы. Но, как мне кажется, если вы будете стрелять так же метко, как на той войне, то сотни снарядов на любой бой вам вполне хватит и еще останется.– Так точно, товарищ маршал Советского Союза! Буду стараться! – И, повернувшись ко мне, задает свой главный вопрос: – Вася, а что это было?Берия, вроде бы успокоенный Зарубиным, тоже заинтересованно смотрит на меня. Я начинаю объяснять про динамическое торможение, «Кульбит», возможность открытия ракетнопушечного огня из положения лежа на спине хвостом вперед по преследующему противнику, «Колокол» и другие фигуры. Сам не заметил, как подошли Саша Покрышкин, Павел Рычагов и другие пилоты. Разговор полностью перешел на профессиональные темы. Вот тут ктото и произнес: «Комплекс фигур высшего пилотажа полковника Сталина».«Кобра Сталина»? Ну не хотел я этого! Ейей, не хотел! Случайно получилось. Виктор Георгиевич[112], простите меня! * * *– Вы, Андрей Александрович, кто такой? – задал я вопрос.В кабинете повисла тишина. Я вызвал Жданова на совещание ГКУ не просто так. Мне надоели бесконечные выкрутасы этого политического деятеля прошлого. До чертиков надоели! Нет, я не буду уподобляться подполковнику Караху из моей далекой юности того мира. Был у нас такой преподаватель тактики в погранучилище. Как специалист он был великолепен. Но дисциплиной нас, курсантов, задалбывал почерному. Вызовет за какоенибудь мелкое нарушение, задаст вопрос и тут же рот затыкает: «А я вам говорю, молчите, товарищ курсант!» Я дам Жданову высказаться.– Мы все ждем, Андрей Александрович, – надо поторопить. Чего он на прямой вопрос не отвечает?– Я – первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии. Член Политбюро ЦК КПСС. И я совершенно не понимаю, что вы здесь устраиваете.О! Не понимает он, видите ли. Все он понимает. Знает кошка, чье мясо съела!– Тогда какого хрена вы вмешиваетесь в планы государственных предприятий? Для чего потребовали отправку партии тракторов с Кировского завода в Канадскую республику на две недели раньше плана?– Что значит, для чего? Чтобы наши канадские труженики получили технику к празднику. К очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.– К праздничку, значит? – я поворачиваюсь к своему министру Госконтроля: – Лев Захарович, доложите, пожалуйста. Нет, сидите, – удерживаю я Мехлиса, – а вот вы, Андрей Александрович, наоборот, встаньте. Пусть товарищи на вас посмотрят.– В результате неправомерных действий секретаря обкома КПСС, плановая партия тяжелых колесных тракторов К9400 и К9430 для Канады была отправлена на две недели раньше срока поставки с неполной комплектацией и содержащая технику, до тридцати процентов бракованную. Брак явился следствием спешки при производстве насосных агрегатов гидросистемы. Технология сборки этих высокоточных узлов не была выдержана. Как результат региональное отделение Кировского завода вынуждено было переставлять насосные агрегаты с некомплектных тракторов, для того, чтобы выполнить хотя бы часть заказа. План поставок в Канадскую ССР сорван, – речь министра Государственного контроля была достаточно монотонна, но глаза его метали молнии.– Спасибо, Лев Захарович, – остановил я Мехлиса и повернулся к Жданову.– Кто дал вам право вмешиваться в работу государственного предприятия? – опять спросил я. Выждав минуту, продолжил: – Все убытки и компенсации грузополучателям взыскать с партийной организации Ленинграда и области. Егор, пусть твои службы проконтролируют, – Синельников незамедлительно кивнул, – а вы, Андрей Александрович, постарайтесь сделать так, чтобы я о вас больше никогда не услышал. В противном случае вами займутся те же самые службы, но определением вашей деятельности будет уже не глупость, а совершенно другое – саботаж.Лицо Жданова налилось желчью. Интересно, что он теперь будет делать? Серьезного компромата на него у Егора пока не было. А без этого убрать его из КПСС было невозможно, во всяком случае сейчас.Все наши планы по партийным заговорам были сорваны. Не хочет никто, кроме КПСС, драться за власть. А у последней текстом новой Конституции вырваны зубы. Да еще мы сами тихой сапой, не торопясь, но довольно существенно, проредили партийный аппарат на всех уровнях. Новая же масса молодых партийных работников… Дело даже не в том, что боятся. Нет. Никто не ожидал, что в новых республиках Советского Союза будет такой ультрапатриотизм. А ведь я обязан был догадаться. Примеров в том мире подобному хватало. Самые крутые патриоты Америки там кто? Правильно – те, кто только что стал гражданином заокеанской державы. А с учетом роста уровня жизни, всеобщей занятости населения, вообще всей социальной направленности нашей власти к народу, кто же будет замышлять против нас? Да еще после такой сокрушительной победы в последней войне? Только те, кто чтото потерял. То есть владельцы крупных предприятий, которые были национализированы, и… КПСС, практически лишившаяся реальной власти. Первых было достаточно мало, и они в основном сбежали из страны. КПСС? Но ведь номинально мы, руководство державы, сами попрежнему состояли в этой партии. Вот только партийные задания не выполняли, отговариваясь занятостью на основной работе. Более того, мы сами были во всех высших структурах КПСС. В Политбюро моих сторонников было большинство. Партии в результате осталась только функция идеологической работы с советским народом. Контроль за кадрами я у нее отобрал. СГБ с этим справляется значительно лучше. Тем более что Егору Синельникову я доверяю значительно больше, чем всем этим Ждановым и Булганиным. Теперь бы еще телефонное право задавить. С другой стороны, бывшая канадская, а ныне просто социалистическая народная партия очень неплохо набирает своих новых членов среди молодежи. Саше Косареву, генеральному секретарю ЦК ВЛКСМ, было дано четкое указание – не мешать! Хочешь, чтобы твой Союз молодежи существовал и дальше? Процветал, а не загнивал? Значит, должна быть здоровая конкуренция. И изволь немедленно поддерживать все действия нашего правительства, или… Или кончишь так же, как твой аналог в том мире. Впрочем, последнее Косареву никто не говорил. Но намекнули коечто. Вполне понятливый и вменяемый товарищ. * * *Осень сорок первого. Самый урожайный год за всю историю человечества! Самая тяжелая страда. Сохранить рекордный урожай зерновых! Строить и строить полевые и капитальные элеваторы и зернохранилища, амбары и зерносушилки! Мирная битва развернулась на всех посевных площадях огромного ныне СССР. Вроде бы должны справиться.А тут – внеплановая сессия Генеральной Ассамблеи ООН!– Да, – заявил я, – Советский Союз готов немедленно передать контроль над ядерным оружием Совету Безопасности Организации Объединенных Наций. В то же время у нашего правительства есть определенные условия. Вопервых, все члены ООН должны немедленно отказаться от любых планов разработки и испытаний подобного оружия. То есть для начала принять соответствующие законы. Далее. Мы прекрасно понимаем, что мирные ядерные технологии хотят развивать все страны планеты. А так как обогащение атомного топлива и переработка отходов атомной промышленности связаны с возможностью получения делящихся материалов для ядерного оружия, то все, даже сугубо мирные, атомные предприятия должны также находиться под контролем ООН во всем мире. Проекты договоров прилагаются. В то же время Совет Безопасности должен иметь достаточно реальные рычаги воздействия на тех, кто только задумается о нарушении запрета. Впрочем, для предотвращения любых войн – а ведь это основная цель нашей Организации – у Совбеза должна быть своя, самая сильная на Земле армия. Создавать ее? А не проще ли вообще передать все основные вооруженные силы членов ООН под командование Совета Безопасности?Отказаться от национальных воинских формирований? Такого предложения никто не ожидал. Нет, понятно, что внутренние войска и полицейские формирования, занимающиеся поддержанием порядка, должны быть национальными. А вот от больших армий, способных как сами напасть на другую державу, так и защитить свою страну от внешнего агрессора, мы предложили отказаться.– Где гарантия, что тайком созданная армия какойлибо страны не нападет на своего мирного соседа? – тут же вопросил премьер Англии Эттли.– Достаточно сильные и мобильные войска ООН, рассредоточенные по всем основным регионам планеты, – парировал я, – и непрерывный мониторинг потенциально опасных стран эмиссарами ООН.В огромном зале наступила тишина. Слышен был только достаточно заметный шелест вентиляторов системы кондиционирования воздуха и редкие покашливания отдельных участников сессии.– Это приведет к очень тяжелому экономическому кризису во всем мире, – включил свой микрофон Теодор Франклин Рузвельт, президент Соединенных Штатов Америки, – остановка военных производств вызовет массовую безработицу, – он, как всегда, смотрел в корень.– Ни в коем случае, – опять парировал я, – только резкое падение сверхприбылей магнатов – производителей оружия. Конверсия военных заводов и еще раз конверсия. А немедленная и полная остановка военных производств не требуется. Лучшее оружие будет закупаться для войск ООН. Не забывайте, что в результате в руках мирового содружества наций должна быть пусть и рассредоточенная по отдельным регионам, но самая большая, лучше всех вооруженная и, надеюсь, отлично обученная армия мира. А вот о ее конкретном составе и местах постоянной дислокации пусть думают специалисты. Я сам, хотя и являюсь кадровым военным, хорошо разбираюсь только в достаточно узкой области военного дела.Саркастическую улыбку генерала армии Синельникова, последовавшую сразу за моим последним утверждением, я проигнорировал.Споры растянулись на две недели. Линии связи комплекса ООН в Крыму работали с огромным напряжением все это время. Шли консультации как между делегациями, возглавляемыми высшими руководителями стран, так и делегаций со своими правительствами и законодательными структурами. Ведь наше предложение требует изменения конституций всех стран – членов Организации Объединенных Наций. Хорошо, что мы успели установить столько видео и телефонных аппаратов. Нет, всетаки как хорошо, что реально у нас в Советском Союзе диктатура триумвирата. Весь наш народ поддержал революционные предложения Советского правительства. Пропаганда у нас на должном уровне. В других странах? Но ведь там в основном так называемая демократия. Откажись от наших предложений, и удержится ли такое правительство у власти? А ведь мощный ядерный кулак и отличная армия будут в распоряжении ООН. А если в результате Совбез примет решение наказать такую страну? Желание жить природа заложила в сущность каждого человека. А ведь самым главным в наших предложениях являлся отказ от насильственных международных действий. Живи сам и дай жить другому! Как? А вот это уже будет зависеть от тебя самого, от того, как работать будешь.Немного поговорили об атомной энергетике. Советский Союз согласен немедленно предоставить всем желающим необходимые технологии, вплоть до чертежей реакторов и оказания помощи специалистами. Но! Это достаточно дорого стоит. Впрочем, атомная энергетика достаточно быстро окупается. Все необходимые экономические выкладки мы предоставим немедленно после подписания и ратификации договоров о запрещении разработки и испытаний ядерного оружия.В результате все правительства, хорошо напуганные нами три месяца назад возможностью ядерного апокалипсиса, согласились с нашими предложениями. С одной стороны – приличное уменьшение доходов от национальных ВПК[113]. С другой – резкое, на порядок, уменьшение расходов на оборону. Как подсчитали эксперты, средние взносы крупных стран в казну ООН для содержания международной армии составят около шести процентов от текущих военных бюджетов. А уж для небольших стран какое огромное значение имеет уменьшение налогового бремени. Ну и пряник в виде мирных атомных технологий… * * *– У Советского правительства также есть еще предложения, – заявил я на закрытой встрече, – сейчас постоянными членами Совета Безопасности, как известно, являются только наши три великих державы – Советский Союз, Соединенные Штаты и Франция. Мы считаем, что уже пришло время расширить состав.– Конкретнее, мистер председатель, пожалуйста, – тут же отреагировал Рузвельт, – кого вы предлагаете?– Израильскую Федерацию, Федеративную Республику Германия и, как это ни странно, Японскую империю.– Две державы из предлагаемых – недавние враги? – удивился де Голль.– И что? – парировал я. – Правительства у них новые, возврат к старому курсу невозможен. Денацификация в Германии проведена под нашим контролем достаточно качественно. А в свете только что принятых решений агрессивная политика вообще становится невозможной. Разве у вас есть сомнения, что эти страны достаточно быстро встанут в один ряд с нами?– Мистер председатель, ответьте на один вопрос, – Рузвельт посмотрел на возвышавшегося над нами француза, хотя мы втроем сидели в креслах, и опять повернул голову ко мне, – чего вы добиваетесь? Ваша страна сегодня самая большая и сильная в мире. Ваша армия уже доказала, что не боится никого. Ваше оружие – лучшее. В ближайшие годы вряд ли ктото сможет догнать Советский Союз. Но внезапно, после совсем недавней войны, вы соглашаетесь передать и армию, и ваше ядерное оружие под международный контроль. Не просто соглашаетесь, а сами предлагаете. Одновременно делаете все, чтобы этот контроль стал максимально всеобъемлющим, вплоть до включения в состав контролеров бывших противников. Итак, чего вы добиваетесь?Нда, не в бровь, а в глаз! Надо признать, что он очень умен. Синельников докладывает, что в их проекте «Манхеттен» серьезные подвижки. Строят какуюто огромную установку. Машина времени будет работать? Не верю!– А добиваюсь я, мистер президент, именно того, что записано в уставе ООН – прекращения любых войн. Хватит уже в истории человечества боевых действий! Я очень хочу, чтобы наша цивилизация окончательно свернула на мирный путь развития. И считаю, что именно сейчас пришло время для этого.Рузвельт с де Голлем переглянулись.– Но все же необходимо чемто заменить военную промышленность. Чемто, что будет тянуть технологии и бизнес вперед, – президент Штатов не спрашивал. Он констатировал. Точнее – требовал.– Будет вам замена, – усмехнулся я, – такая, что напрягаться придется значительно серьезней, чем во время войны. Подождите совсем немного.Теперь уже я переглянулся с французским президентом, в глазах которого были надежда и мечта. Глава 10 С дубу рухнуть! Или свалиться? Проект «Манхеттен» у американцев работает! Бригадный генерал Лесли Ричард Гровс – генеральское звание он получил осенью сорокового – своего, как это ни странно, добился. Американская машина времени позволяет заглядывать аж на одиннадцать лет в… прошлое. В будущее смотреть теоретически невозможно, как это убедительно доказали их же собственные физикитеоретики. Почему Рузвельт не прикрыл проект прошлым летом, после того как получил от меня правдивую информацию об источнике наших знаний? Черт его знает. Хотя тогда невозможность заглядывать в завтрашний день еще не была доказана.Подробнейший доклад об американском проекте лежал у меня на столе в кремлевском кабинете. Специалисты генерала армии Синельникова не зря свою зарплату получают. Но в данном случае отличились не только они. Офицеры ГРУ, возглавляемые генераллейтенантом Проскуровым, тоже хорошо поработали. Совместная операция двух секретных служб принесла свои плоды. Доклад содержал в том числе и теоретические выкладки. Само устройство мироздания внесло свои четкие ограничения в возможности «следоскопа», как переводится с английского название американской машины времени. Одиннадцать с мелочью лет и пятьдесят девять метров от аппарата пробоя. Они очень близко подошли к теории Берштейна, полусумасшедшего физика того мира. Именно на работах Берштейна основывалась идея Дмитрия Горина, которую он со своим другом Николаем Малышевым и проверил на чужой установке. Установка сгорела, но некий результат был получен. Куратор ФСБ того закрытого НИИ майор Викентьев первым понял перспективы работы молодых ученых. Засекретил все и через головы своего непосредственного начальства доложил замдиректора ФСБ. А тот уже премьерминистру Российской Федерации. Мне, тогда еще полковнику Когану, было предложено курировать проект. Я же дал ему название по своему привычному летному позывному. Проект «Зверь». Я и представить тогда не мог, к чему все это приведет!Аппаратура у американцев получилась чудовищно огромной. В половину футбольного поля и высотой за тридцать метров. Это же десятиэтажный дом! Энергопотребление тоже поражало. Размер экспериментальной установки был таким большим изза отсутствия у них нормальной вычислительной техники. Американские ученые просто не представляли, как оптимизировать это устройство. А ведь можно легко запрятать все в обычный дипломат. Уж это то я точно знаю. Принцип действия этого их «следоскопа» не особо отличается от аппаратов пробоя системы ГоринаМалышева. А габариты последних образцов были довольно небольшие. «Следоскопа»? Пожалуй, так и назовем! Это же почти идеальное средство расследования преступлений!– Егор? – немедленно звоню на Лубянку. – Все бросай, пулей ко мне!– Что случилось? – Он еще спрашивает!– Это, – я очень выделяю слово интонацией, – не по телефону.Связь между Кремлем и всеми основными государственными учреждениями у нас защищена качественно, но все равно – не по телефону!Что еще из «следоскопа» можно вытянуть? Так, секретов для обладателя этого устройства практически не существует! С ума сойти! И как с этим бороться? Как заставить американцев отказаться от проекта? Как сделать, чтобы вообще забыли о нем, как будто его вообще не было? Вопрос на вопросе!Выхожу в приемную.– Александр Николаевич, – обращаюсь я к Поскребышеву, – сейчас Синельников приедет. Организуйте нам, пожалуйста, кофе. И… нас ни для кого нет! Только если Лаврентий Павлович звонить будет.– Сделаем, Вася, – кивает головой руководитель моего секретариата. В приемной сейчас чужих нет, и он называет меня по имени.Я только закурил сигарету, как в кабинет влетел Егор. Вот реактивный! Бегом по Кремлю бежал?– Что стряслось?– Ты что, доклад собственных специалистов не читал? – киваю я на свой стол.– Сам правил. А что такого? Проект ведь у американцев получился пустышкой. Реальных перспектив не имеет.– Пустышка? Ты хоть теорию посмотрел?– Ну я же не физик. Пусть они смотрят.– Егор, не валяй дурака! Это же технологии «Зверя». Просто американцы подошли немного с другой стороны. Их интересует время, а не параллельные миры.– Что? – Синельников бросается к столу и начинает листать доклад. Несмотря на идеальную фотографическую память у нас с ним, работать с бумажными документами все же удобнее.– Нда, круто я лопухнулся! – через двадцать минут констатирует генерал армии. – Что будем делать?– Для начала – попьем кофе, – я вызываю дежурного секретаря, – когда Берия прилетает?– Обещался завтра. В Ставрополе опять какая то заморочка с «Ярсом».– Вот давай до его возвращения в Москву хоть чтото попытаемся придумать.Я прерываюсь. В кабинет заходит старший лейтенант с подносом. Вот умора! Синельникову кофейная чашечка с благородной арабикой на полглотка. Зато я успеваю целую сигарету выкурить, смакуя свою посудинку.– Ты название их проекта перевел? – спрашиваю я Егора.– «Следопыт»?– Нет. «Следоскоп» звучит лучше, – поправляю я, – стоп. Ты же не в курсе последних вариантов аппаратов пробоя в том мире. Это было уже после твоего десантирования сюда. В общем, в дипломате умещается.– Идеальный инструмент разведки! – Глаза Синельникова широко раскрываются. – Только дальность немного маловата. Всего полсотни с мелочью метров.– И следствия, – поправляю я его, – раскрывай преступления за последние одиннадцать лет – не хочу!– Нда, наш лепший союзник сам не понимает, что открыл. Убирать всех? Или спецбоеприпас применим? – начинает въезжать в ситуацию Егор.– Упаси боже! – категорически возражаю я. – Только что передали якобы все ядерное оружие под контроль ООН и тут же применим его по большому городу собственного союзника? Шито белыми нитками! «Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша?» – выскочил у меня рефрен того мира. – Не надо американцев принимать за дураков. Они ведь сразу все поймут. Причем, что в этом проекте чтото есть очень важное – тоже.– Тогда что будем делать? Я пока просто пытаюсь выдать первые попавшиеся идеи. Ты хоть понимаешь, что это идиотское положение на всей планете пока понимаем только мы с тобой?– Завтра будет знать еще Берия. Я от него ничего скрывать не собираюсь, – поправляю Егора.– А он по нашим действиям сам чтонибудь да поймет. Как он меня три года под колпаком держал, а я и не почувствовал?– Именно, – соглашаюсь я, – и вообще, чему тебя в школе ФСБ учили?– Ну? – торопит меня друг. Он уже понял, что решение существует.– Безвыходных положений не бывает. Бывают ситуации, выход из которых нас не удовлетворяет, – нравоучительно говорю я и спрашиваю: – У тебя к «Звезде мечты» все готово?– А ведь это вариант! – С лица Синельникова сползает хмурое выражение, сменяясь его уже знаменитой на весь мир улыбкой. Мне всегда приятно ее видеть, а вот нашим врагам, говорят, от улыбки Егора здорово плохеет – Очень неплохой вариант! А не рано?– Помоему, в самый раз, – я гоже начинаю улыбаться, – вот завтра поговорим с Лаврентий Палычем и, после того как он даст добро, запустим. А «следоскоп» наши специалисты за пару недель соберут. Первый вариант в кузов «Урала» наверняка влезет. Так что можешь уже готовить список «висюков»[114] за последние годы.Синельников в предвкушении работы радостно потер руки.– Четвертое Главное управление СГБ организуем?– Решай сам. Подбирай людей Мне только не хватало еще твоими делами заниматься, – парирую я. * * *Братья Стругацкие и Станислав Лем, Нортон и Гамильтон, Ефремов и Лукьяненко, Артур Кларк и Рэй Бредбери, Земляной и Махров. Всех не перечислишь. Мы выкинули на мировой рынок тысячи лучших произведений космической фантастики того мира почти по себестоимости, огромными тиражами на русском, английском, французском языках и иврите. А фильмы… «Возвращение с орбиты», «Армагеддон», «Укрощение огня», «День независимости»… Конечно, большинство западных фильмов мы чутьчуть подправили. Впрочем, как и многие наши. Нетрезвый русский полковниккосмонавт в шапке ушанке на советской космической станции[115] – не есть комильфо. Отовсюду пришлось убрать противостояние СССР и США в том мире. Заставить мечтать весь мир о космосе, когда даже еще первый спутник не взлетел? Легко и непринужденно! Пропагандистская кампания раскручивалась медленно, но верно по всей планете. Я привлек даже собственных тестя и тещу Детские игрушки космической тематики производства международного концерна «Кузя» шли на ура! Родители стали кормить детей со словами «за маму, за папу, за космонавтов». Операция «Звезда мечты» развернулась по всей планете. Мы хотим заставить мечтать о звездах весь мир. Получится ли?Результат? Честно говоря, мы сами не ожидали такого эффекта. Ладно, руководители ведущих держав планеты. Это ведь их работа – пытаться понять, что и зачем делает правительство Советского Союза. Промышленники! Они тоже почувствовали, куда ветер дует. Запах многомиллиардных заказов! И не какието там фунты стерлингов или иены, даже не крепкие франки, доллары или шекели и болееменее терпимые марки. Нет, полновесные советские рубли! Вот тут их ждал большой облом! Заказы? Пожалуйста! Но под нашим контролем и с жестко фиксированной нормой прибыли.Впрочем, все по порядку. Первым в Москву примчался с неофициальным визитом самый высокий полковник Франции. Де Голль только выходил из своего самолета на центральном аэродроме столицы, как поступила информация о вылетевшем из Вашингтона Рузвельте. За де Голлем прилетел Бегин. У нас были настолько дружественные отношения с Израильской Федерацией, что ее руководители прибывали почти без предупреждения. Только телефонный или видеозвонок лучшему другу Синельникову. Андрей Громыко доложил о пришедшей от японского посла просьбе немедленно принять в Москве принца Канъина, приемного сына предыдущего императора, с сопровождающими лицами. Весьма влиятельный в Японии человек, очень близкий к Микадо. Запросил о визите и канцлер Ялмар Шахт. Этотто куда лезет? Германии еще восемь лет репарации нам выплачивать. Впрочем, коекакие производства у них есть. А работать немецкие инженеры всегда умели. Почему бы и нет? На космических программах быстрее из долговой ямы выберутся. Нам это только на руку. Друзья должны быть богатыми. Сэр Клемент Ричард Эттли изъявил желание посмотреть на один из красивейших городов мира – Москву? Пусть приезжает и любуется. Конечно, Председатель ГКУ его примет. Советские люди – самый вежливый народ и не откажут в таком пустяке английскому премьерминистру.Все смешалось в доме Облонских? Нда, Лев Толстой явно не представлял современной мне ситуации. Кремль превратился в проходной двор! Все желают встретиться с полковником Сталиным. А ведь сначала встреть в аэропорту, приветственная речь, почетный караул трех родов войск! Мало ли что визиты внеплановые и неофициальные. Дипломатический протокол, мать его ети! Синельников, выручай! Это ты у нас публичный политик, никак не я. А ведь некоторые еще и с женами прикатили. Галка и Светка с ног сбились в приемах участвовать. На их наряды никаких представительских денег не хватит! Каждый день ведь положено в чемнибудь новом. А смеху было, когда Наташенька крик во время приема американской делегации устроила! Плевать моей доченьке на дипломатический протокол. Подать ей мамкину сиську немедленно! Кормить ребенка грудью до полутора лет – это слишком? Может быть. Но спорить с Натальей Матвеевной? Нет, я не настолько сумасшедший! Хрен с ним, что у Галинки и Светланы сессии срываются. Наверстают. Они у нас девочки умненькие и благоразумненькие. Причиныто уважительные. Ладно, о делах семейных потом.Хотите участвовать в советской программе покорения космоса? Пожалуйста! Наши технологии, ваши деньги, наши и ваши производства. Только так и никак иначе! Желаете купить советские космические технологии? Нет, боюсь, ФортНокса даже на десятую часть не хватит. Ах, согласны по нашему варианту? Легко! Записывайтесь на прием к Лаврентию Павловичу Берии. Нашей космической программой руководит именно он. Посодействовать? Всегда пожалуйста. Приказать? Помилуйте, не может полковник приказывать маршалу Советского Союза! Никак не может. Только попросить. Хотя надо признать, что к моим просьбам он относится весьма положительно. Да, пошутили – и хватит. Космическая корпорация «Зенит»? Пусть будет международной. Пятьдесят один процент акций будет принадлежать советскому Управлению Стратегических Исследований. Это оно предоставило все технологии. Они того стоят. Пусть ваши эксперты оценят. Мы предоставим всю необходимую информацию для них. Сорок девять процентов? Ну, давайте считать, кому сколько. Да, Федеративной Республике Германии мы предоставим почти беспроцентный кредит для участия в этом грандиозном проекте. Японской империи, как она попрежнему называется? Тоже можем. Друзья ведь. Великобритания? Почему бы и нет? А может, вообще заняться всем этим под эгидой ООН? Какой смысл создавать дополнительные международные структуры, когда у нас уже есть такая отличная организация? Взносы? Так давайте, пусть международная экспертная комиссия оценит технологический вклад Советского Союза в международную космическую программу. Ну и что, что ближайшие полсотни лет или даже целый век СССР не будет платить взносов? Знания того стоят! * * *Они что, сговорились? Чета Синельниковых прикатывает к нам почти каждый свободный вечер одновременно с Лаврентием Павловичем, если весь наш триумвират находится в столице. А на субботу и воскресенье могут и остаться, если нет срочных дел. Пригодились гостевые домики, которые мало чем уступают нашему семейному жилищу. Начиная со дня Иосифа Сталина и, соответственно, первой годовщины победы в Великой Освободительной войне, мы ввели в стране пятидневную рабочую неделю и дружно пытаемся подавать пример подчиненным. Получается не очень хорошо, так как различных происшествий, требующих нашего внимания, в огромной державе хватает. Мы довольно весело ужинаем всей компанией, затем Светка с Галиной укладывают нашу доченьку (интересно, устроит Натали сегодня ночью очередной концерт? Режущиеся у ребенка зубки – это серьезно!), а уже потом собираемся в малой гостиной, где мы с Егором поочередно описываем Берии ситуацию в том мире. Политика и экономика, коррупция и смыкание бандитов с правоохранительными органами в девяностых. Мы рассказываем о том мире все, ничего не скрывая. О мире и о проекте «Зверь», который закинул нас сюда.Чемто смутно это мне напоминает ИндоПакистанский инцидент, – выдал однажды Синельников словами Высоцкого из старой песни.– Ммм? – совершенно не понял его я.– Вечерние посиделки в номере Викентьева на старой базе «Зверя», – пояснил свою мысль Егор.А ведь действительно похоже. Рабочий день закончился, и мы собираемся, потому что не можем не думать о проблеме, которую пока не можем решить.– Подполковник – директор проекта?– Это тот, за которого Катя Зосницкая замуж вышла? – почти одновременно спросили Берия и Светка.– Он самый, – подтвердил я.Однако какие разные ассоциации у людей!– Когда у нас будет связь, мы сможем на него опереться? – тут же задал вопрос маршал.– На него и на тысячи и тысячи других таких же честных парней, – ответил Синельников, – я достаточно хорошо знаю Юру. Такой не предаст. Он из тех, кому «за державу обидно».Берия посмотрел на Егора, потом перевел взгляд на меня. Я поддержал мнение друга кивком. На лице маршала появилась загадочная улыбка.– А почему бы не попробовать? – совершенно непонятно заявил он.– Что? – теперь уже наш с Синельниковым вопрос прозвучал одновременно.– Военный переворот.Мы с Егором переглянулись.– Нет, не выйдет, – сказал он.– Нереально, – подтвердил я.– А вот теперь – не торопясь и по пунктам. Почему нереально? – потребовал маршал.– Полностью не скрыть подготовку, – начал я, – задавят.– Вопрос крыши, – продолжил мой друг, – требуется очень серьезная поддержка сверху. А там нет никого, кто желает изменения сложившегося положения.Что такое «крыша», наш маршал уже знает.– Они живут на продаже страны тем или иным путем, – подтвердил я.Берия задумался.– Неужели ничего нельзя сделать? Шантаж, компромат – следоскоп, как я понимаю, там собрать будет не сложно? – наконец, физическое устранение особо одиозных личностей! – маршал фонтанировал идеями.Нда, иногда взгляд сороковых годов гоже неплох. Наша с Егором некоторая зашоренность с этой точки зрения както не предполагала убийства крупных политических фигур. Мы опять переглянулись.– Собственно говоря, а почему бы и нет? – согласился я с Берией. – Это ведь все не в один день будет делаться. Минимум полгодагод уйдет на подготовку. На поиск и привлечение достойных людей, на разведку и раскачивание мировой экономики. Когда тебя десантировали, – взгляд на Егора, – все было еще болееменее терпимо, а уже позже… Очередной виток кризиса. Ситуация хуже, чем в конце приснопамятного первого десятилетия двадцать первого века. Вообще там то, что должно вести к процветанию, действует строго наоборот – к экономической разрухе.– А вот здесь, пожалуйста, поподробней, – потребовал маршал.– Я вообщето не экономист, – сразу предупредил я, – попробую своими словами…– Знаю, Вася, какой ты дилетант в финансах, – тут же подколол Егор, – так что давай не выеживайся.Лаврентий Павлович тоже усмехнулся, но промолчал.– Основным локомотивом мировой экономики в том мире, в отличие от нашего, где ведущей державой планеты дефакто стал Советский Союз, являются Штаты, – начал я, – а у них уже в конце двадцатого века начали складываться очень серьезные структурные экономические дисбалансы. Инвестиции в бурно развивающиеся информационные технологии превысили все возможные прогнозы. А эти технологии привели к приличному росту производительности труда в очень многих сферах промышленности. Как следствие – усилилась безработица. При большей производительности труда требуется меньше работников. Соответственно, резко упали покупательная способность населения и спрос. Тут же упали продажи. Производство резко превышает потребление. Круг замкнулся. Америка потянула за собой весь мир. Я, конечно, очень кратко описываю, совершенно не полно. Только то, что мне кажется основным.– Структурный дисбаланс экономики, говоришь? – взгляд Берии через круглые стекла пенсне был очень задумчив. – А нам здесь такое не грозит?– Ни в коем случае, – немедленно парировал я, – вопервых, мы достаточно строго контролируем наш внутренний рынок. Уровень зарплат только незначительно превышает производство и импорт. То есть у нас всегда спрос будет на немного, но превышать предложение. А с учетом достаточно серьезного переориентирования промышленности на космос…– Ладно, спорить не буду. Тебе виднее. У нас сейчас столько экономических институтов этими делами занимается, что проморгать никак не должны, – согласился маршал, – значит, разболтать мировую экономику там особой сложности не представляет?– Если только она уже не окажется в глубокой… – Егор посмотрел на Галину и Светку, внимательно слушающих, но не вмешивающихся в разговор, и на ходу поправился: – В глубокой яме. * * *Сладкий, почти приторный, чай с молоком? Глаза б мои его не видели! А Галинке нравится. И бабуся ее еще подзуживает, лактацию, мол, улучшает. И где она таких медицинских терминов в своей деревне набралась? Впрочем, на мой черный кофе Наталья Матвеевна не покушается. Наоборот, сама по утрам пристрастилась. А жену мою, то бишь свою внучку, этим молочным чаем пичкает. Галка ее слушает почти так же, как меня. Наталка, налопавшись мамкиного молока, довольно щурится. Девонька уже прекрасно ходит и обожает слушать сказки и смотреть мультики. В Светку, которая проводит все свободное время рядом с племянницей, вцепляется почти так же, как в меня. Ночами, когда ребенок изза режущихся зубиков не спит, я гуляю с дочкой по комнате на руках. Мне из нашей семьи это проще всего. Потребности во сне у меня мизерные. Галинка, которая у нас учится, работает в институте КелдышаВинера и кормит Наташеньку, должна спать. Доверить ребенка обслуге? Никогда! Я прекрасно помню наше со Светкой детство после смерти мамы. Воспитывать детей должна только семья. А как Наташенька у нас улыбается! Так бы и сидел с ребенком все время, когда она не спит, но работать ведь тоже надо.– Когда? – Галинка уже накормила Натали и отдала ее нянчиться бабке. Теперь жена как раз успевает позавтракать со мной.Эта чертова пропаганда действует и на нас самих, на наши семьи. А может быть, так и надо? Если весь мир заболел космосом, то чем мы хуже? Вот только как эту детскую болезнь цивилизации сделать хронической? Строго следить за настроениями во всем мире и вовремя подталкивать в нужную сторону? Можно. Точнее – нужно! Но в то же время остро необходимо подкидывать в топку этой жажды «вперед, выше и дальше» успехи покорения очередных рубежей. Какое воодушевление вызвал полет первого спутника! Народ во всем мире с ума от радости сходил! Причем, так как в программе участвует практически все мировое сообщество, праздновала вся планета. Ракетоноситель – конвертированный «ТопольМ» – был полностью наш, советский. На самом деле это был хорошо модернизированный вариант даже не «Тополя», а РС24 «Яре»[116]. В том мире эту систему еще рассекретить не успели.Мы отказались от создания ракетноядерного щита. Не от кого стало защищаться. Нет у нас теперь вероятного противника. Только друзья. Дружить оказалось в том числе значительно дешевле, чем воевать. Обтекатели головного отсека делала Франция. Панели солнечных батарей – немцы. Пиропатроны сброса створок обтекателя – британцы. Антенны спутника – Япония. Оптику системы ориентации – американцы. Двигатели этой системы – Израиль. Конечно, все делалось строго по нашим чертежам и под строгим контролем наших специалистов. Весь мир теперь сидит на советской системе допусков и посадок. Все измерения – только в СИ![117] Каждой стране мира досталось по маленькому кусочку спутника. Греки делали крепеж, а итальянцы – топливо для последней ступени. Зато и праздновали первую победу всей планетой.А уж когда собачонка на орбиту слетала в прошлом месяце… Светкины фотографии с Лайкой на руках до сих пор с первых страниц газет не сходят. Ну не смог я Синельникову в такой мелочи отказать! Да и Лаврентий Павлович был не против.– Васенька, так когда? – Галина потеребила меня за руку.– Месяца через четыре. Брошены просто огромные международные силы и средства. Конечно, все самое главное делают наши. В первую очередь – безопасность полетов и еще раз безопасность, – историю покорения сверхблизкого космоса в том мире я жене описал уже достаточно подробно, – черт с ним, со спутником, хотя деньги вбуханы огромные, навернется – другой запустим. А вот людей терять я никому не позволю.– Сам, небось, хочешь полететь, – Галинка улыбается, заранее зная ответ.– Кто же меня туда пустит? – я примирился заранее. Нельзя объять необъятное. – Что первое скажет Берия?– «Только через мой труп!» – жена приставляет к глазам сомкнутые в кружок большие и указательные пальцы обеих рук, изображая знаменитое пенсне.– При маршале такое повторишь? – смеюсь я.– Сколько угодно! – Галкин звонкий смех звучит для меня как музыка. – Наш Берия только с виду такой строгий. Для своих он кровь из носу, разобьется, но все сделает только самым наилучшим способом.Нда? Лаврентий Павлович и для жены уже «наш»? Это хорошо. Главное – она не знает, каков Берия для врагов. Во всяком случае, тем, что этот человек мне друг, я очень горжусь.– Все мне, мне и еще раз мне? Лаврентий Павлович, вы у нас прямо в Плюшкина превращаетесь. Специалистов тащите откуда только можно, – усмехнулся я, – ну так же ведь нельзя. У нас все проекты приоритетные. Других не держим.– Вася, ты мне это прекрати! – маршал был явно недоволен, даже погрозил мне пальцем. – У меня на атомных станциях уже офицеры дежурные смены возглавляют. Ничего не понимают в ядерной физике, только следят за точным исполнением инструкций остальными работниками. Хорошо что хоть сами учатся. Осваивают, так сказать, смежные специальности. А кем прикажешь комплектовать третье производство накопителей на жестких магнитных дисках в Днепропетровске? Завод матриц для экранов на жидких кристаллах в Калгари? Он ведь будет готов к запуску уже через два месяца. Наверняка опять повторится ситуация с первым таким заводом в Зеленограде. Девяносто три процента брака! Целых четыре месяца ушло, чтобы снизить брак до, впрочем, совершенно неудовлетворительных тридцати процентов.Нда, те же самые яйца, только вид сбоку. Мы в очередной раз наступили на грабли! Квалифицированных специалистов катастрофически не хватает!– Лаврентий Павлович, ну поймите, что такая ситуация сейчас у нас везде! Привлекайте учащуюся молодежь. Нам, вероятно, придется все новые производства преобразовывать в заводыВТУЗы[118]. Другого варианта я не вижу. Забирать специалистов с действующих предприятий нельзя. Мы сорвем все государственные планы.– План выпуска вычислительной техники можешь уже считать сорванным, – грустно констатировал маршал, – все, что сейчас выпускается и проходят отбраковку, я отдаю физикам, в космическую программу и математикампрограммистам в институт КелдышаВинера. Обеспечить даже правительство не могу. А ты, Егор, – Берия повернулся к Синельникову, – даже не мечтай. Меня еще моторостроители и авиаконструкторы трясут – вынь да положь им вычислительные мощности. И откуда только узнали?– У слишком большого круга специалистов есть допуск в УСИ, – отреагировал начальник СГБ, – и бороться с этим невозможно. Иначе как мы будем гнать прогресс?В кабинете повисла тишина. Совсем недавно мы вроде бы нашли решение, как, каким способом мы можем помочь тому миру. Но для этого мы должны существенно превосходить их по техническому уровню. Это является граничным условием. Круг замкнулся. Чтобы начать работать по этому вопросу, необходимо знать параметры пробоя. Чтобы пробовать подбирать эти параметры, требуется вычислительная техника никак не нашего сегодняшнего уровня. Для последующего воздействия нужно приличное научнотехническое превосходство. То есть мы уже сейчас обязаны гнать прогресс вперед, что, впрочем, полностью совпадает с основной линией нашего государства. Вот только дикая несбалансированность наших производительных сил… А Егор еще губу раскатал – необходимы ему, видите ли, электронные базы для оптимизации работы перегруженных специалистов СГБ. А уж мнето для руководства державой как нужны! А кому сейчас легко? * * *«Подвиг разведчика». Отличный старый фильм из того мира с Кадочниковым в главной роли. Здесь его крутили во всех кинотеатрах сразу после начала войны. Подправили чутьчуть диалоги, чтобы сделать упор не на немцевврагов, а на нацистов. Вообще, очень много фильмов оттуда пришлись по душе нашему народу. Снимать кино с таким же названием, но совершенно по другому сценарию? Причем с тем же Павлом Кадочниковым? Пятое управление СГБ[119] сказало – надо. Через голову Синельникова докладная записка попала на мой стол. Исключительный случай. Мы с Лаврентием Павловичем посоветовались, кинематографисты и сам Егор, как он ни сопротивлялся, ответили: «Есть». Народ должен знать своих героев в лицо. Биографический фильм о директоре Службы Государственной Безопасности. Детские годы беспризорщины сценаристы пропустили. Сразу начали с младшего лейтенанта НКВД. Режиссеры «Ленфильма» чтото помудрили и заменили Кадочникова на Марка Бернеса, хотя он тоже не дотягивал по физическим кондициям до Синельникова. Но под качественным гримом – вылитый Егор. Разве что ростом значительно меньше. Показали стремительное, но заслуженное продвижение героя по служебной лестнице. Много было натурных съемок. Даже в Зубалово и на Ближней даче снимали. В конце концов, надо же было показать, как относительно скромно жил мой отец? На остров Узедом съемочная группа тоже выезжала. Пришлось и Синельникову как главному консультанту туда лететь. Показал на месте, где, что и как происходило. Так кинематографисты его заставили самого вместо штатных каскадеров немного поработать. Так как в сценарии было несколько сцен со Светкой, то Бернес, знакомый с ней еще с войны, когда они в одной концертной бригаде выступали, уговорил сестренку саму сниматься. Очень сомневаюсь, что ему на это пришлось потратить много времени. Какая же девчонка не хочет, пусть и ненадолго, стать киноактрисой? Да еще и саму себя играть? А в финальной сцене, когда Синельников вваливается в квартиру с огромным букетом роз, Светлана с Бернесом целоваться отказалась. Нет, они довольно дружны, я сам не раз встречал Марка у них дома, да и у нас в Крылатском он частенько бывает. Очень уж душевно поет и собеседник интересный. Но вот отказалась сестренка, и все. Здесь уже мне пришлось на друга нажать, чтобы немного ради искусства пострадал и сам в эпизоде снялся. Вот тут уже Светка расстаралась! Егор потом говорил, что она даже дома заставляла его эту сцену репетировать. Но, вероятно, не оченьто Синельников и сопротивлялся. Во всяком случае, мне так почемуто кажется. Не раз замечал, с каким удовольствием они целуются, когда рядом чужих нет.Когда фильм вышел на широкие экраны нашей огромной страны, аншлаг во всех кинотеатрах не прекращался несколько недель. Голливуд за право проката в Штатах приличные деньги заплатил. А новый «Подвиг разведчика» даже «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах получил. Хотя до Татьяны Самойловой в «Летят журавли» сестренке, конечно, ну очень далеко. * * *Во! Нашли повод для споров. Состав первого экипажа. Ну, если против командира корабля никто не возражал, то изза кандидатуры второго пилота разгорелась целая баталия. Национальность, видите ли, не соответствует. Еврей. А то, что он в свои двадцать восемь уже Герой Советского Союза, заслуженный летчикиспытатель, кандидат технических наук и, самое главное, сначала испытывал, а затем лучше всех овладел пилотированием космического самолета «Восход» и на «отлично» сдал все экзамены и зачеты по всей программе полета, никого не волнует. Вообще, при чем здесь национальность? Да, назначать командиром корабля подполковника, а вторым пилотом генерала – не есть хорошо. Тут я спорить не буду. Но не допускать к полету изза пятого пункта? Придется применить свое право высшего государственного чиновника. Тем более что все руководство космической программы поддерживает эту кандидатуру.– А мне плевать на эти два миллиона рублей! – Королев со всего размаха стукнул кулаком по столу. Во, разошелсято! С одной стороны – нехорошо, наш рубль сегодня – лучшая валюта мира. Многочисленные фабрики «Гознака» не успевают печатать банкноты. А с другой…Два беспилотных запуска «Восходов» мы уже провели. Оба успешных. Второй вообще заодно использовали для того, чтобы вывести на орбиту семисоткилограммовый спутник Но вот первый пилотируемый пуск. Хотя мы планировали одновременно вывести еще один исследовательский аппарат на орбиту Земли, генеральный конструктор категорически воспротивился. Дополнительный, хотя и штатный, груз увеличивает риск полета. Вот стоимость подъема этого груза на орбиту и составляет два миллиона рублей.А ведь я Королева сейчас поддержу. Всетаки первый пилотируемый пуск.– Действуйте, товарищи. И, Сергей Павлович, не надо так нервничать. Самито вы в успехе уверены?– Уверен, Василий Иосифович, – он говорит твердо. Выдвинулся немного вперед Брауна и ЛозиноЛозинского, – все проверено и перепроверено несколько раз.– Экипаж?– Полностью готовы.– Приступайте! Я, надеюсь, на пуске не помешаю?– Вам, товарищ Сталин, мы всегда рады, – это уже Вернер фон Браун. А неплохо он за эти два с гаком года русский язык выучил. Говорит почти без акцента. * * *Чутьчуть еще ручку от себя. Машина, как камень из пращи, летит по параболе, теряя скорость, но продолжая набирать высоту. В кабине невесомость, но я, притянутый к креслу ремнями, достаточно точно держу траекторию. Яркое солнце, черное небо и искорки звездочек. Так не бывает? На высоте под тридцать километров еще как бывает! Плотность воздуха мизерная. Обоим двигателям не хватает кислорода для нормальной работы. Тяги недостаточно, чтобы удержать истребитель на этой предельной для него высоте.– Режим полета закритический, – звучит в наушниках шлема нежное контральто Эвиты, – возможна потеря управления.Нда, подобрали голосок для бортового информатора. Мертвого из гроба поднимет! А вроде и не громко говорит. Почему, интересно, пилоты обозвали его так же, как и в том мире?Я переваливаю самую верхнюю точку траектории и медленно, но неудержимо начинаю терять высоту. Совсем немного до космоса не дотянулся. Какойто сотни километров до низкой орбиты не хватило. Скорость растет, плотность воздуха тоже, и машина начинает уверенно реагировать на рули. Ручку на себя. На тело наваливается перегрузка. Выхожу в горизонтальный полет на высоте четырнадцать тысяч метров. РУД па крейсерский режим. Скорость тысяча четыреста восемьдесят километров в час. Достаточно экономичный полет на сверхзвуке. До Звездного мне теперь керосина хватит с гарантией. Не захотел я лететь на космодром на нашем новом реактивном пассажирском «Иле». Решил совместить перелет с очередной тренировкой. Вот Егор Синельников с нашими семьями и другими высокопоставленными лицами пусть летит в Звездный на правительственном самолете. А я буду при любой возможности летать на маленьких, но скоростных машинах. Пилот я, в конце концов, или кто? Увы, но не тренирую уже давно молодых летчиков. У нас и без меня хватает отличных инструкторов. Да и в ВВС ООН пилотов больше практически не требуется. Не с кем воевать стало. Но международные военные силы у нас есть и будут! Как поется в той старой песне: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!» Никто не протестует, что войска ООН состоят на восемьдесят процентов из советских солдат. Хотя отлично понимают, что приказы руководства Советского Союза для наших воинов приоритетней, чем командования войск ООН. Мы же не агрессивная страна, и все в мире это знают. Армия Организации Объединенных Наций вооружена только советским оружием? Но оно, это оружие – лучшее в мире! Да и унификация в этом вопросе имеет значение. Дешевле для содружества наций (Имеется в виду ООН, а никак не Британское Содружество Наций, как в нашей истории) получается. Мы попрежнему совершенствуем и будем совершенствовать военную технику. Но не для нападения на коголибо, а для защиты всей планеты от любых атавистических происков редких ныне маньяков у власти. Вот и сейчас я лечу на нашем новейшем тяжелом истребителебомбардировщике. Аналог Су41 того мира. Практически – пятое поколение. Во всяком случае, сверхманевренность, крейсерский полет на сверхзвуковой скорости, приличная автономность и очень короткие взлет и посадка в наличии. Вот по бортовой электронике мы до моего первого мира еще не совсем дотягиваем. Но все равно в этой области нам равных нет и не предвидится еще на многие десятилетия. Или вообще навсегда. Мало того что наши ученые и инженеры еще не все достижения двадцать первого века оттуда освоили, но ведь никакая другая страна мира просто не в состоянии вкладывать в науку и новые технологии такие огромные деньги. Да и зачем? Мы ведь достаточно щедро делимся с друзьями. Конечно, берем за это определенные, надо признать, совсем немалые деньги, но ведь делимся! Советские технологии шагают по всей планете.– Борт пять нулей первый. Вы входите в зону ответственности космодрома «Звездный», – связывается со мной диспетчер.– Я – пять нулей первый. Принято.– Коридор для вас чист. Посадочный курс девяносто два. Атмосферное давление семьсот шестьдесят четыре. Повторяю, курс девяносто два, давление семьсот шестьдесят четыре.– Принято, – опять подтверждаю я.Автоматика уже давно получила всю необходимую информацию. Но я ведь обязан проконтролировать ее.– Снижение и посадку разрешаю. Ждем вас, товарищ Сталин.– Спасибо, – теперь уже я немного нарушаю правила ведения радиосвязи.Прибираю РУД, толкаю ручку, и радиопрозрачный обтекатель РЛС с фазированной антенной решеткой проваливается вниз. Высота начинает резко уменьшаться. Размытый, совершенно не просматривавшийся в стратосфере, горизонт постепенно превращается сначала в какуюто мутную широкую полосу. Затем эта полоса начинает сужаться и, наконец, на высоте около километра превращается в четко видимую линию границы неба и земли. Плавный левый разворот, и я на посадочной глиссаде. Небольшим скольжением становлюсь точно в створ взлетнопосадочной полосы. Теперь включить механизацию крыла в посадочное положение. Дальше автоматика все делает сама. Выпускаются предкрылки и двухщелевые закрылки. С ощутимым стуком выходят из ниш фюзеляжа стойки шасси. Над левой жидкокристаллической приборной панелью три красных огонька меняют свой цвет на насыщенный зеленый, сообщая, что стойки шасси выпущены штатно и встали на замки. На лобовое стекло фонаря проецируется информация о положении самолета на глиссаде. Я, совсем немного подыгрывая ручкой, легко касаюсь основными колесами отмеченных белым покрытием и яркими, отлично видимыми среди солнечного дня сигнальными фонарями посадочных «башмаков». Опускаю нос машины, автоматически раскрываются панели аэродинамических тормозов. Тормозной парашют сейчас не нужен, так как полоса огромная, предназначенная для тяжелых самолетов. Вполне хватит гидравлики на основных стойках шасси. Меня вжимает в натянувшиеся фиксирующие ремни кресла. Какихто пятьсот пятьдесят метров и машина останавливается. При использовании тормозного парашюта пробег был бы вдвое короче. Глушу основные двигатели. Нечего керосин на земле расходовать. Тут же сзади внизу фюзеляжа начинает тихо пищать своей турбинкой ВСУ[120]. Открываю фонарь кабины и забрало гермошлема. Легкий ветерок приятно овевает лицо. Хорошо в небе, но на земле после полета тоже жить можно. * * *Я успел снять гермокостюм, ополоснуться в душе и даже глотнуть кофе, прежде чем сел пассажирский самолет из Москвы.– Папка, ты покажешь мне лакету? – букву «р» моя доча еще не выговаривает.– Обязательно, Наташенька, – я подхватываю ребенка на руки.Галинка со Светкой лезут целоваться. Впрочем, не скажу, что я против. Утром виделись, но, кажется, прошло черт знает сколько времени. Уже успел соскучиться.– Ну что у нас тут, все готово? – спрашивает Синельников, отбирая у меня дочку. Можно подумать, что она в самолете на дядькиных руках не насиделась. Но «дядя Егол» у нас большой, и с его рук видно дальше и больше.– Наверняка. Иначе бы доложили. Сам я не хочу лишний раз Палычей тревожить. – У Берии, главного координатора космического проекта, и Королева, генерального конструктора, были одинаковые отчества. – У них и всей их огромной команды без нас забот хватает.– Тоже верно, – соглашается Егор и усаживается в подкативший ЗиС. У нас пока только этот комфортабельный лимузин, звавшийся в девичестве «Майбахом», имеет инжекторный двигатель с непосредственным впрыском.– Посмеяться хочешь? – спросил я, с удовольствием забирая дочку, потянувшуюся ко мне.– Давай, – с готовностью согласился Синельников.– Знаешь, что медики вчера экипажу дали для психологической разгрузки? – я выдержал драматическую паузу и выдал: – Просмотр фильма «Белое солнце пустыни»!Нет, Егор не расхохотался. Пару минут помолчал с задумчивым взглядом и только потом сказал:– А может, так и надо? Мы берем все лучшее от того мира. Не было бы его и нас с тобой сейчас не существовало бы, и нашего счастья, – маршал Советского Союза – это звание он получил на День Державы в прошлом году – протянул руку и ласково погладил Наташеньку по головке, – когда сможем начать долги отдавать?Философствующий Синельников? Это чтото новое. Хотя… У нас получается все! Тут поневоле начнешь размышлять. Что бы мы ни задумали – все получается! Этого не может быть, но серьезных проблем нет вообще. Как? Почему? А ведь я сам, еще будучи там полковником ФСБ, втолковывал директору проекта «Зверь» Юре Викентьеву, что так и должно быть. Мы принесли в этот мир самую большую ценность для человеческой цивилизации – новую информацию. И, раскручивая в нашей державе научную деятельность, множим и множим ее. Но вот в одном Егор, несомненно, прав – когда, наконец, мы сможем начать отдавать долги? * * *Нет у нас еще сверхзвуковых носителей для стратосферного старта космических самолетов. Сложное это оказалось дело – создавать такие тяжелые машины. Причем имея только значительно более легкие аналоги в том мире. За следующие годдва, может быть, чтото и получится, но сейчас у нас есть только относительно дорогие ракетоносители с вертикальным стартом. Точнее, твердотопливные ускорители первой ступени «Восхода», выполненные на базе РС24 «Яре» являются одноразовыми. Так же, как и баки горючего и окислителя многоразового корабля. Отсюда и относительно высокая цена. Впрочем, как я прикинул, даже в таком варианте наш «Восход» оказался значительно дешевле всех пилотируемых систем того мира. Многоразовая система «Союз» будет еще выгодней с точки зрения экономики. А вот когда у нас появятся сверхзвуковые носители…В военном варианте готовность системы «Восход» к старту должна была составлять один час сорок пять минут, но мы приняли решение отказаться от этого варианта в пользу аварийноспасательного корабля с минимумом научного оборудования, но увеличенным запасом горючего и кислорода на борту. Именно эта система сейчас готовилась к старту. У нее готовность была всего час двадцать пять с момента получения команды на запуск. Впрочем, не в этот раз. Предстартовые проверки и перепроверки растянулись аж на четыре часа. Вот экипаж доставили к кораблю всего за сорок минут до пуска. Незачем им в маленькой кабине на спине в ложементах долго париться.Я не пошел в ЦУП[121]. Нечего на людей своим присутствием давить. Им и без меня нервотрепки хватает. Только мешаться и отвлекать от дела специалистов буду. Да и не любят Королев с Брауном «надсмотрщиков», как иногда выражается Вернер. Его до сих пор изредка трясет, когда видит рядом с собой Синельникова. И чем этого ракетного гения Егор так пугает? Неужели все не может забыть свой достаточно жесткий захват на полигоне Пенемюнде в начале сорокового? Больше двух с половиной лет ведь прошло. Браун давно свободен, имеет гражданства – наше и немецкое, награжден за пуски первых спутников. Даже женился на русской девушке в прошлом году.Устроился на правительственной трибуне. Меня уверили, что это абсолютно безопасно. За себято я не особо беспокоюсь, но вот гости… До старта отсюда полтора километра. Если чтото пойдет не так, вся трибуна ухнет на почти десяток метров вниз и накроется сверху толстенной броневой плитой, которую выстрелят специальные заряды. Максимум, что грозит сидящим здесь, – это незначительные ушибы. Но это опятьтаки перестраховка. Слева от меня сидела Галина, а справа Светка. Сажать их вместе было нельзя – задолбают своими разговорами, сороки. Впрочем, сейчас у сестры была другая проблема. Она пыталась понять, о чем говорят Егор с де Голлем, которые сидели сразу за ней. В своей школе она на факультативе учила немецкий и английский языки. Моя Наташка сидела у дядьки на руках и все порывалась подергать за усы французского президента. Вероятно, понравились ребенку. Рузвельт, который еще два года назад согласился на обследование в нашем госпитале и которого теперь постоянно пичкают какимито препаратами, чтобы предотвратить инсульт, сидел в большом аккумуляторном инвалидном кресле рядом со своей Элеонорой. Как и большинство присутствующих, он с огромным интересом смотрел на пятиметровый экран, расположенный сбоку, так, чтобы не загораживать нам вид на сам старт. Рядом с женой Рузвельта сидел Джон Фицджеральд Кеннеди собственной персоной, новый и самый молодой за всю историю Штатов вицепрезидент. Именно с ним Рузвельт баллотировался на четвертый срок. Здесь в США еще не успели принять поправку, запрещающую президентам избираться на более чем два срока подряд. Вообще, с этим Кеннеди… Тогда же, в конце сорокового, Франклин, когда лежал у нас на обследовании, пристал ко мне как с ножом к горлу:– Кто в Америке в том мире был во второй половине двадцатого века самым популярным президентом?– Вы, – тут же последовал ответ с моей стороны.– А следующим?Вот тут я, не подумав, брякнул:– Джон Кеннеди.И вот теперь этот ирландский красавчик в нарушение их же законов сидит на нашей правительственной трибуне недалеко от своего президента и с помощью мощного бинокля наблюдает за последними минутами подготовки к старту.Экран показал крупным планом лица экипажа с поднятыми забралами гермошлемов. Одновременно ярчайший огонь появился в самом низу космического корабля. Медленно, совсем медленно на пышущих жаром реактивных столбах начал подниматься вверх первый в нашем мире пилотируемый корабль.– Поехали! – сверкнул своей знаменитой всему миру улыбкой командир экипажа Валерий Павлович Чкалов.Марк Галлай тоже улыбнулся и помахал рукой.Медленно? Это только первые секунды. На глазах ускоряясь, корабль скрылся в голубом небе. Семь минут и связь с экипажем восстановилась. Взлет прошел штатно. Десятки станций космической связи и десятки же кораблей в океане обеспечивают круглосуточную связь с орбитой. Наши и американские, французские и британские, японские и немецкие. Весь мир принимает участие в этом грандиозном проекте! Всего трое суток проработал первый экипаж на орбите нашей планеты. Пятьдесят один виток вокруг Земли. На экранах телевизоров старт «Восхода1» и телетрансляции с борта корабля крутились без перерыва. Когда через три дня космический самолет пошел на посадку, весь мир затаил дыхание. И вздохнул свободно, только когда на посадочной полосе Звездного раскрылись оба тормозных парашюта многоразового спускаемого аппарата. * * *Кампанию по обсуждению новой Конституции мы развернули всего через два дня после возвращения наших первых космонавтов с орбиты. На фоне мировых празднеств она прошла почти незаметно. Что, соответственно, мне и требовалось. Осенью на референдуме девяносто два процента населения Советского Союза из имевших на тот момент право голоса сделали меня единоличным диктатором на одной четвертой части суши нашей маленькой планеты. Отныне и до тех пор, пока я сам не приму решение об уходе со своего поста, назначив предварительно своего преемника. По сути, у нас теперь абсолютная монархия. Вот только свою Наташеньку или кого другого из своих будущих детей – есть у нас с Галинкой планы по увеличению нашей семьи – я никогда и ни за что на это место не поставлю. Обязательно найдется ктото значительно более самоотверженный и достойный на этот высокий пост. Тем более что у нас в ближайшее время, как утверждают специалисты Синельникова из одного из его многочисленных закрытых институтов, должно появиться аппаратномедикаментозное средство для выяснения самых подсознательных чаяний человека. А так как те же специалисты утверждают, что этот комплекс будет абсолютно безопасным для здоровья, то мы введем его обязательное использование для всех военных и гражданских высших чиновников державы при проведении ежегодной переаттестации. Будут только три исключения, свободные от этой процедуры и, соответственно, от самой переаттестации. Я, Берия и Егор Синельников. Уж самимто себе мы верим и так. Коррупции у нас в державе точно не будет. Собственно говоря, сейчас у нас этой проблемы на верхних эшелонах правительства Советского Союза и так не существует. Приличные зарплаты на всех уровнях государственной власти и огромные социальные льготы (ну а как же без них?) являются достаточным препятствием для взяточничества. Слишком велик риск потерять все и вся изза какихто денег. С другой стороны, перестраховка никогда не помешает.– А злоупотреблений не будет? – спросил Лаврентий Павлович. – Ведь с помощью этого комплекса можно много лишнего узнать.– Нет, конечно, – немедленно парировал Егор, – ведь бригада, обслуживающая аппаратуру, сама будет подвергаться аналогичной проверке. Только специалистами из другого ведомства. При этом заставить человека раскрывать какието тайны нельзя. Только то выяснится, что он сам согласен сказать. Но вот то, что обследуемый чтото скрывает при ответе на конкретный вопрос, будет ясно немедленно.– Ладно, – согласился Берия, – уговорил. Что у нас с «Глубиной»?Мы недолго думали, выбирая название для сверхсекретного проекта. Сотни ученых и инженеров уже воссоздали аппаратуру пробоя и круглосуточно пытаются выйти на связь с тем первым для нас с Синельниковым параллельным миром. Увы, против математики не попрешь. Вероятность методом перебора случайно нарваться на необходимые коэффициенты слишком мала, чтобы надеяться в ближайшие годы на чтото. Но люди упорно работают. С другой стороны, мы еще окончательно не потеряли надежду, что там всетаки все образуется и Викентьев сам свяжется с нами. Это ведь у нас здесь прошло почти четыре с половиной года с момента потери контакта. Тамто всего один с мелочью.Мы достаточно часто собираемся и по много часов проигрываем операцию по военному перевороту в Российской Федерации.Сбор компромата с помощью «следоскопа», выборочная ликвидация отдельных чинов, которые больше всего запятнали себя продажей достижений Родины, затем Верховный главнокомандующий там подпишет приказ о смещении министра обороны, начальника Генерального штаба и назначении новых. Тех, которые уже будут на стороне заговорщиков. – Берия не боится крови. Понятно, что без нее не обойтись. Без террора власть не захватить. Но ведь в результате страна заживет лучше, значительно свободней.– Вот так вот возьмет и подпишет? – удивляется Светка.– Ну куда же он денется? – ухмыляется Синельников. – Жить захочет – подпишет.– А почему надо начинать именно с министра обороны и начальника Генерального штаба? – спрашивает моя жена. Зрит в корень, но как же объяснить ей сущность психологии офицера?– Понимаешь, Галина Викторовна, – берет на себя тяжкий труд Берия, – какая бы армия ни была, ее командиры всех уровней дают присягу Дают присягу защищать страну и выполнять приказы. Поэтому, если командование отдаст приказ подавить переворот, хотя возглавлять его будут настоящие патриоты, делающие все для блага Родины, приказ будет выполнен. А вот если восстанием будут руководить в том числе генералы, обладающие хотя бы видимостью легитимности… Вот в этом случае офицеры сами поддержат переворот. Кто идет в военные училища? В первую очередь – именно патриоты. Те, у кого душа за Родину болит. Даже если ктото из них успел разочароваться в той действительности, все равно под держат. Просто захотят быть на стороне победителей.– А начальником Генштаба надо будет поставить командующего военноморским флотом, – высказал свое мнение я, – кажется, вполне вменяемый и честный адмирал.– Почему не министром обороны? – это уже Светлана.– Потому что министр обороны там – хозяйственник, – усмехнулся Егор, – гражданский, занимающийся материальнотехническим обеспечением армии, но никак не военным руководством. Даже один из трех ядерных чемоданчиков находится не у министра обороны, а у начальника Генерального штаба.– Все так далеко зашло? Все делается по примеру тамошних заокеанских друзей? – удивился Лаврентий Павлович.– Увы, – вынуждены были согласиться мы с Синельниковым.В этом мире, несмотря на то что ядерное оружие находится под контролем ООН, отдать приказ на его применение могли только три человека – мужчины, разговаривающие сейчас. * * *«Союз» у нас взлетел только весной сорок пятого. Причем именно взлетел со сверхзвукового носителя на высоте двадцать девять километров от уровня моря. Туполев, Петляков и Мясищев свое обещание выполнили и самолет для стратосферного старта сделали. Космическая программа понеслась просто вскачь! Всего два сверхтяжелых самолетаносителя и девять космических многоразовых аппаратов под них. Два пассажирскоисследовательских с восемью ложементами, три транспортника с двумя пилотами и бортинженером, остальные – беспилотные грузовики. Впрочем, на стапелях Звездного было заложено еще шесть кораблей. Космические специалисты ООН считали, что и этого будет мало. Не обошлось, увы, без потерь. Валерий Павлович, командир нашего первого экипажа, Мюллер и Ричардсон погибли после доставки очередной партии груза на МКС «Орбита3». Пожар и разгерметизация на «Союзе2» во время вхождения в плотные слои атмосферы. Плакала вся планета. Мы переименовали город Оренбург в Чкалов[122]. Огромный памятник героям космоса стоит перед штабквартирой ООН в Крыму. Американцы поставили свой памятник в Ванкувере (штат Вашингтон), где Валерий Павлович приземлился на АНТ25 в тридцать седьмом году. Тем более что бортинженер «Союза2», Дональд Ричардсон, несколько лет служил на военной базе в Ванкувере. Немцы поставили свой памятник в Мюнхене, откуда был родом Ганс Мюллер – второй пилот погибшего космического корабля. Международный центр подготовки космонавтов в Ставрополе теперь тоже носит имя Чкалова. Впрочем, в нем занимается больше подводников, чем летчиков. Они, как выяснилось, психологически лучше годятся для работы на орбитальных станциях. А космонавтов нам не хватает. Несмотря на то что общее количество людей, побывавших в космосе, уже перевалило за пару сотен человек, требуется все больше и больше. По планам «КосмосООН» в сорок седьмом она станет экономически выгодной корпорацией. Первые, самые большие прибыли принесла программа глобальной спутниковой навигационной системы ГЛОНАСС. Практически все штурманы за пару лет оказались без работы и вынуждены были переучиваться. С новой аппаратурой с обязанностями штурмана теперь играючи справляются вторые пилоты или рулевые морских судов. Производства сверхчистых полупроводников уже начали постепенно перемещаться на орбиту нашей планеты. Там их получать выгоднее. В декабре летим на Луну. Пора уже осваивать наш естественный спутник.В семье у меня тоже большие изменения. Галинка в июне родила Ёську. Егор несколько обиделся, так как тоже хотел своего первенца, ну хотя бы одного из них, назвать в честь деда.– Я тебе отомщу, – сказал Синельников, внимательно разглядывая маленького Иосифа Васильевича Сталина в колыбельке, – очень сильно отомщу!И ведь отомстил, паршивец этакий! Назвал своих близнецов, которых Светлана родила ему через три недели, Павлом и Василием. Моими именами в том и этом мире. А сам светится как не знаю что. Видимся мы теперь ну очень часто, так как семья Синельниковых теперь тоже живет в правительственной резиденции в Крылатском. А Светка не пошла в программисты. Поступила в университет на медицинский факультет. Решила стать физиологом. Очень уж сестренку заинтересовали мои с Егором способности. Она ведь единственная, кто видел тот наш поединок в сороковом на пикнике. При этом Светлана имеет неограниченный допуск к сверхсекретному проекту «Глубина». Учится на втором курсе и работает с Левоном Абгаровичем Орбели в проекте. Мне пришлось набрать на счетноте (так в нашем мире называют портативные компьютеры) все работы Ольги Шлоссер и ее отца. При моей памяти это не составило особой проблемы, но вот время…Летаю теперь, увы, только раз в неделю, если не реже. Но отрываюсь по полной. Николая Зарубина теперь со мной нет. Не смог я ему отказать и отпустил учиться в центр подготовки космонавтов еще в сорок третьем. У него уже четыре полета на «Восходах» и один на «Союзе». Мне уже доложили, что он – один из первых кандидатов в Лунную программу ООН. Молодец парень! Глава 11 Явно перестарались! Нет, то, что первый атомный ледокол назвали «ИОСИФ СТАЛИН» – это хорошо, это правильно. Тут мне и сказать нечего, только глубоко поклониться кораблестроителям. Почтили память отца. Но назвать второй, значительно более мощный, который должен стать флагманом атомного ледокольного флота всего мира, «ВАСИЛИЙ СТАЛИН»? Мне же всего двадцать восемь лет…– Если бы ты знал, Вася, сколько у меня труда ушло, чтобы владивостокские мосты и сахалинскую дамбу твоим именем не назвали, – ухмыляется Синельников, – пришлось согласиться самому на мост через бухту Золотой Рог. Видишь, как я ради тебя жертвую своей фамилией?Во, жертвенный ты наш! И вечно голодный. Наяривает шашлык под холодную беленькую, не забывая поглядывать, как наши дети штурмуют маленький искусственный водопадик в бассейне. Нда, времена у нас пошли… Мы с Егором больше сидим с детьми, чем наши жены. Вечно занятые они у нас. Наукой плотно занимаются и руководят своими институтами.– Вы, Васенька, лучше можете отвечать на их многочисленные вопросы, – утверждает моя Галинка, – вы же с Егором Синельниковым со своей фотографической памятью всю сетевую Советскую энциклопедию в голове держите.Ну, всю не всю, но коечто знаем. Пришлось, правда, по методике института, в котором работает сестра, научиться забывать лишнюю информацию. Мозг, он ведь не резиновый. Но вот что ответить нашим любимым почемучкам на их бесчисленные вопросы, мы с некоторым трудом все же находим.Бумм! Мой племянниктезка угодил мячиком своему папаше точно в затылок. Звук довольно звонкий. Но надо честно признать, что это не потому, что голова у Синельникова пустая, просто мячик хорошо накачан. Егор оторопело смотрит на пустой хрустальный стаканчик в своей руке, на разлитую водку на своих коленях и оглядывается. Довольный маленький Васька удирает обратно в бассейн прятаться за братьев и сестру. Синельников с деланым возмущением бросается за сыном. Пойду и я туда, побарахтаюсь с детьми, пока наши жены не приехали с работы и не начали нас всех строить. Порядок в воспитании детей, видите ли, прежде всего! А то мы сами не знаем… * * *– Вывод? Прежде всего – постепенно выводить всю промышленность из крупных городов. Оставляем только НИИ, культурные и учебные заведения.Вчера в Москве уже в который раз была крупная автомобильная пробка. Как Каганович ни старается, развивая общественный транспорт столицы, но перспективы, увы, неутешительны.– Вообще, надо создать такие условия жизни в крупных городах, чтобы замедлить или остановить в них рост численности населения, – предлагаю я, – если не вообще сделать так, чтобы оно понемногу уменьшалось.– Как, каким образом? – спрашивает Маленков, наш главный специалист по гражданскому строительству.– Ну, вопервых, все достижения науки и культуры должны быть доступны населению во всех населенных пунктах страны. От инфосетей (так у нас называют аналог интернета того мира) и других средств связи до нормальных заведений для культурного отдыха. Телевидением страну обеспечили, но не надо останавливаться на достигнутом. Также не стоит забывать о качественном транспорте, – я говорю, и до меня неожиданно доходит, что у меня сейчас те же самые выражения, которые были когдато у отца, – понимаете, Георгий Максимилианович, народ даже в самом маленьком поселке не должен чувствовать себя оторванным от жизни страны. Тогда он не будет стремиться уезжать из своего дома в большие города, а будет думать, как в своем поселке сделать жизнь лучше. Вот в небольшие города, где есть и будут большие промышленные предприятия, – пожалуйста, пусть едут. А значит, наша основная задача сейчас – качественно улучшить жизнь на селе и в малых городах.– А в столицах, значит, улучшать не надо, Василий Иосифович? – удивляется Мехлис, наш главный контролер.– Надо, но медленнее, чем растут зарплаты. А жизнь здесь сделать дороже. Тогда народ сам потянется за своими выезжающими из крупных городов предприятиями в малые. И опятьтаки улучшать и удешевлять транспорт. Строить и строить железные дороги и автострады. Лазарь Моисеевич, – повернулся я к Кагановичу, – Транссиб вы модернизировали. БАМ и ТрансАляску с ТрансКанадой построили. Когда будет скоростная магистраль между Москвой и Ленинградом?– Товарищ Сталин, проектные институты работают. Обещают сделать поезд с максимальной скоростью до пятисот километров в час, – во, выпячивает грудь, как будто сам проектирует, – а саму скоростную магистраль мы построим быстро. Поездка между столицами будет длиться не больше двух часов.Ладно, поверим в очередной раз. Вообщето Каганович свои обещания обычно выполняет. Зря я к нему придираюсь. С другой стороны, на то и щука в реке, чтобы карась не дремал.– Георгий Максимилианович, – опять поворачиваюсь к Маленкову, – подумайте, поговорите в министерстве культуры и, – я бросаю взгляд на календарь, – через две недели жду вас с предложениями. Чтобы было уже что согласовывать с Госпланом.С одной из наших главных проблем – обеспечением народа нормальным жильем – Маленков справился в прошлом году. Сейчас жилищное строительство продолжается уже меньшими, но все равно опережающими, по сравнению с ростом численности населения, темпами. А вот с культурой мы все же отстаем. Нет, конечно, наша страна – первая в этом вопросе, но вот за потребностями народа мы несколько не успеваем. Как я это определил? Элементарно. Среднее потребление крепких напитков хотя и упало почти в два раза по сравнению с тысяча девятьсот сороковым годом, но это же все равно много. Значит, народу заняться больше нечем. Недорабатываем… * * *– Говоришь, постепенно вывести всю промышленность из крупных городов? – На лице Лаврентия Павловича было очень заинтересованное выражение.– Конечно. И чище будет, и рабочий народ за большими зарплатами в города поменьше потянется.Берия задумался, а потом сказал:– Будут освобождаться огромные территории. Это ведь серьезная перестройка пойдет. Василий, а отдайка мне Москву.– В смысле? – не понял я.– В прямом, – усмехнулся маршал, – давай я займусь реконструкцией центра и постройкой новых районов на месте промышленных предприятий? В конце концов, я же архитектор по образованию. Конечно, многое подзабыл, но я же не сам проектировать буду. Молодежь привлеку.Мы с заулыбавшимся Егором переглянулись.– Легко! Тебе и карты в руки, – тут же согласился я. Здесь и раздумывать нечего. Кто лучше нашего Берии с этой задачей справится? Старый конь борозды не испортит! Хотя какой же он старый? Только в прошлом году юбилей отпраздновали.Пятьдесят один год для мужчины – самый расцвет сил!Лаврентий Павлович плотоядно потер руки и, как всегда, снял пенсне и помассировал переносицу. В прошлом году он решился и сделал лазерную коррекцию зрения, но попрежнему носит свой легендарный оптический прибор. Правда, теперь уже с простыми стеклами. Говорит, что привык.– Сделаем из нашей столицы самый красивый и удобный город мира. Из самого центра выкинем все крупные магазины и старые неудачные жилые дома. Новые строить не будем. Побольше парков и широких магистралей. Некоторые исторические здания придется переместить. А так как заводы вообще уберутся, то и пробки образовываться не будут, – Берия рассуждает, и отлично видно, что эта работа ему по душе, – приглашу итальянских и немного французских архитекторов. Даже немцев задействую для общей перепланировки города.– А чем тебя, Лаврентий Павлович, наши архитектурные мастерские не устраивают? – спрашивает Синельников, За эти годы и он наконецто перешел с нашим старшим другом на «ты».– Понимаешь, Егор, – Берия чутьчуть задумывается, – у каждой нации есть свои особенности. Немцы распланируют транспортные артерии города так, что движение будет максимально оптимизировано. Французы? У них свое чувство красоты, которое при строительстве зданий дает некоторую изюминку. Италия? У нее еще со времен Римской империи своя, достаточно интересная школа. А у нас, как мне кажется, сейчас слишком много помпезности, монументальности. Я же хочу соединить все школы, взять от них лучшее.– Да уж, Лаврентий Павлович, – соглашаюсь я с Берией, – тут ты наверняка прав. У каждой нации свои особенности. Вы, друзья, никогда не задумывались, почему в наших домах не наша сантехника, а шведская и норвежская, хотя она процентов на пятнадцать дороже отличной и качественной советской?Они оба с удивлением глядят на меня. Понимают, что я прав, но не знают почему.– А потому что глаз радует. Душу их художники в нее вкладывают, а наши не хотят. Советскому человеку дай самолет или танк создать, ракету, в конце концов, дагестанцу – кинжал или саблю. А вот понастоящему красивый унитаз наш художникконструктор нарисовать не в состоянии. Не дано. * * *– И?– Запустили! – Синельников светится так, как будто это он лично разработал, спроектировал и собрал подкритический атомный реактор. Светится и в темпе сбрасывает одежду – жарковато сегодня.– Егорка, а чего вы все вокруг этого реактора так носитесь? – тут же спрашивает Светка, отрываясь от экрана, массируя уставшие от клавиатуры пальцы и в то же время лениво потягиваясь.Сейчас этот влюбленный тип будет объяснять своей жене проблемы современной ядерной энергетики. А чего здесь сложного? Старая идея из того мира – приспособить к атомному реактору мощный ускоритель элементарных частиц. Реакция в этом варианте получается строго подконтрольной, абсолютно безопасной, а уж плюсов… Высочайшая концентрация делящихся ядер – почти сто процентов, при двухпяти в старых реакторах и при двадцати – в реакторах на быстрых нейтронах. А в качестве делящегося материала кроме урана – нынешние радиоактивные отходы и торий, запасы которого у нас просто фантастические. В одной только РСФСР свыше полутора миллионов тонн. Реальное уменьшение количества радиоактивных отходов – в десятки раз. Все хорошо, одно плохо – нужен относительно дешевый, небольшой, но мощный ускоритель. А где его взять? В том мире над этим работали, но в начале девяностых, когда СССР развалился, забросили. Дорогое это удовольствие – заниматься такими проблемами. А у нас бюджет позволяет. Семь лет работы тысяч ученых и инженеров – это имея всю информацию из того двадцать первого века – и вот он результат – модульный компактный ускоритель на обратной волне[123]. Еще пара лет напряженной работы, и подкритический реактор у нас наконецто запустили. Теперь можно считать энергетическую проблему на Земле решенной. Ну как минимум на дветри сотни лет. А там, глядишь, и холодный термояд получат. Во всяком случае, наши физикитеоретики во главе с Альбертом Эйнштейном, Нильсом Бором и Львом Ландау считают это возможным. Но, увы, не сегодня. Совершенно подругому обстоит дело с газофазными ядернореактивными двигателями. Наши инженеры накинулись на не доведенные разработки того СССР и обещают уже не экспериментальные образцы, а серийные года через три, к тысяча девятьсот пятьдесят восьмому. Вот на нем наши космонавты на Марс и полетят.Во, пока я размышляю о прогрессе, эти голубки уже целуются, как будто недавно познакомились и не имеют пятерых детей. С которыми сейчас ну очень плотно общается моя жена. Соответственно, и с нашей четверкой. Минут через двадцать Галина приведет всю эту ораву сюда, к большому бассейну правительственной резиденции. Так, бумажных документов здесь нет, мой и Светкин счетноты водонепроницаемы. Брызг ведь будет… Счетнот? Так здесь сократили название счетблокнота. В том мире эти портативные ЭВМ называли ноутбуками. А мы, по возможности, отказались в названиях вычислительной техники от всяческих англицизмов… * * *– Нет, товарищ Колюжный, мне нужен проверенный образец ускорителя на обратной волне спутникового базирования именно для военного применения. Не просто проверенный, а полностью испытанный и готовый к производству.– Василий Иосифович, но зачем? И какой завод готовить?Я посмотрел в глаза директора отраслевого НИИ. Он явно думает, что мы собираемся с кемто воевать. Конечно, собираемся! Только не здесь, а там. Один удар с орбиты выведет из строя ядерное оружие или атомный реактор. Стандартная защита против мощного пучка нейтронов – как картонка против японской катаны. Может быть, мы и не будем вести полномасштабную войну, а только запугаем вероятного противника в том мире.– Государственная необходимость. Соберете, выведете на орбиту, испытаете на спецмишенях, при необходимости доработайте, затем передадите мне весь пакет документации со всеми нюансами. Опытный образец после этого уничтожить. Никакое производство под серийный выпуск не готовить, – не стану же я объяснять, что документация нужна мне для проекта «Глубина».Ученые бьются над проблемой связи с тем миром уже двадцать лет. Начали сразу, как только у нас появилась вычислительная техника достаточного для этой работы уровня. Пока существенных успехов, увы, нет. Вот по теории профессора Шлоссера кое в чем продвинулись. Возглавляемый Светкой институт мало того что еще на десяток процентов поднял «коэффициент выживаемости», но и нашел некоторые возможности применения его к обычным людям. Лет через десять обещают научиться рак и всяческие артриты излечивать.Связаться пока не получается, но мы готовимся. Готовим людей и информацию. Мы уже обошли тот мир технологически. Ну, во всяком случае, известный нам на момент моего десантирования уровень. Надежда, как говорится, умирает последней. Я не прекращу работу над «Глубиной», пока буду жив. В конце концов, это же еще и развитие науки. Самому мне, как выяснилось, и Егору уже никогда туда не вернуться. В институте, которым руководит сестренка, это доказали. Чтото там такое, связанное с информационным перенасыщением мозга. Но мы же и не хотим возвращаться, мы хотим только помочь нашему первому миру выбраться из той трясины загнивания, куда его постепенно затягивает. * * *– Темп, темп и еще раз темп! – Лаврентий Павлович смотрит на экран своего счетнота, чтото поправляет, привычно и ловко работая мышкой и на клавиатуре.– Чем меньше времени у нас уйдет на подготовку переворота, тем меньше вероятность выхода на сторону лишней информации. Следовательно, никаких полгодагод. Максимум – месяц, оптимально – неделя, – маршал отрывает взгляд от экрана и критически смотрит на нас с Синельниковым, – сколько времени у вас ушло на вживание?– Начальное, чтобы въехать в темп, часа четыре. Относительно полное, – Егор на секунду задумывается, – дней пять.Глаза за круглыми стеклами пенсне перенацеливаются на меня.– Двадцать минут и три часа. Но я уже знал, что и как надо делать.– Вот! – Лаврентий Павлович в классическом жесте учителя поднимает вверх указательный палец. – Значит, наши десантники к перемещению готовы. А все подготовительные операции, все, что возможно, мы обязаны сделать здесь и только потом начинать заброс с максимально быстрыми действиями сразу, как только начальный этап операции будет завершен.У нас до сих пор нет связи с тем миром. Но мы готовимся, мы почти готовы помочь ему. Оборудование для пробоя и десантирования отлажено. Группа преданных нашему делу патриотов давно набрана. В основном это старые, уже отошедшие от дел, заслуженные офицеры СГБ. Причем они о нас с Егором знают все. Историю того мира и все, что мы сделали здесь. Знают, верят и горят желанием оплатить наши долги там. Отлично понимают, что без вмешательства оттуда здесь творилось бы то же самое. К особым архивам УСИ у них доступ полный. Понимают, что это и их собственные долги.– Итак, – Берия вгляделся в экран своего счетнота, – пошли по пунктам. Деньги? Наши программисты из института твоей жены, – маршал посмотрел на меня, – за несколько их часов сделают любую необходимую сумму. Эти их электронные биржи… Взломают наши ребята любые серверы, вплоть до банковских. Как я понимаю, связать интернет и нашу инфосеть через аппараты пробоя никакой сложности не представляет?Мы с Синельниковым синхронно кивнули. В общемто, маршал наверняка прав. По уровню информационных технологий мы догнали тот мир еще лет семьвосемь назад и стремительно движемся вперед. А ведь у нас будет еще одно неоспоримое преимущество – мы через аппаратуру пробоя сможем в режиме реального времени наблюдать за многими ключевыми точками того мира. И не только наблюдать, но и воздействовать. Причем не только информационно. В конце концов, достаточно мощное излучение ТВЧ[124] человеческий мозг просто не перенесет.– Разместить заказы на западных же предприятиях с учетом предоплаты мы тоже сможем через этот Интернет?Мы опять киваем. Они там сами сделают все необходимые блоки для боевого спутника. Нашим десантникам после перемещения останется только забрать заказы, собрать и протестировать. Хотя последнюю операцию можно будет дистанционно сделать отсюда.– Значит, самое сложное – это подмена спутника и запуск оружия на орбиту. Но там ведь, как вы оба утверждаете, основные методы надзора – электроника. А ведь мы сможем отсюда с легкостью контролировать ее. Я правильно понимаю, что через аппаратуру пробоя можно «садиться» прямо на внутренние шины серверов того мира?В этот раз мы не просто переглянулись с Егором. Идея Берии была просто великолепна! Работая в проекте «Зверь» того мира, мы даже не задумывались о такой возможности. Ведь здесь компьютеров тогда еще не было. А ведь это ничем принципиально не отличается от того способа, каким Горин и Малышев наводили сигнал прямо на входной контур фототелеграфа, теле или радиоприемника. * * *Мне нравится смотреть на мою Галку. Мы столько лет вместе, а мне все равно нравится. Смотреть в эти пронзительносиние глаза. Тонуть в них. Видеть ее лукавую улыбку. А уж вся Галинкина ладная фигурка… Эта соблазнительная складка между попрежнему упругих полных грудей. Этот ее взгляд, обещающий очень много. Ее небольшой животик рожавшей женщины. А Галкины бедра сводят меня с ума. Жена пополнела немного за последние годы, но это ей только идет. Как мне нравится раздевать мою женщину. Путаюсь во всех этих застежках, но зато сколько удовольствия! А потом… Ее нежные ласковые ладошки. Ощущение всего ее красивого молодого тела на себе. Всего несколько касаний, и я разогрет до белого каления. А какие у нее губы… Какая она у меня горячая и везде…А утром… Завтра суббота, и моя жена наконецто выспится. Ей не надо будет, поцеловав меня и детей, мчаться сломя голову в свой Институт информационных технологий, научным руководителем которого Галина стала еще восемь лет назад. Стала не потому, что замужем за высшим руководителем ведущей державы мира. Умная она у меня и работает много. Ято всегда высыпаюсь, мне много не надо. Но завтра утром я буду лежать тихо, чтобы не разбудить свою любимую. Надо только натянуть плавки самому и аккуратно, чтобы не потревожить, достать из прикроватной тумбочки чистые трусики и надеть их на Галинку. Потому что наши дети, как всегда по субботам и воскресеньям, вообще в любой выходной или праздничный день, когда родителям не надо на работу, придут и заберутся в нашу постель. Это Лаврик и Егорка еще небольшие, шесть и семь лет моим маленьким пострелятам. Ёськето уже пятнадцать. А Натали вообще уже невеста – почти девятнадцать лет какникак. Но они все равно придут все и заберутся к нам. А мы с женой будем балдеть от счастья… * * *Ну, вот и все… «Финита ля комедия». Нашим надеждам, увы, не суждено сбыться. Они и так с каждым прошедшим годом убывали, а теперь… Очередной прорыв советских ученых в теории пробоя между мирами ставит жирный крест на всех наших чаяниях. Черт бы все побрал! Восемь, максимум девять лет нашего времени или два с мелочью года там, и связаться с тем миром будет уже невозможно. Эта разная скорость течения времени… «Коэффициент сопряжения превысит пороговое напряжение». Слишком далеко разойдутся наши миры. Лучше бы они нашли необходимые параметры пробоя. А ведь мы старались. Тысячи ученых, инженеров и специалистов СГБ готовы немедленно приступить к непосредственной работе по всем основным и резервным операциям проекта «Глубина». Разработано и испытано оружие, которое нам самим совершенно не требуется. Найдены и отработаны способы перехвата управления любыми электронновычислительными системами. Разобрались даже, как через канал связи временно подавить высшую нервную деятельность человеческого головного мозга. Вырубить там на несколько часов или суток любых мешающих проведению переворота людей. И вот теперь все это коту под хвост! И мы уже никогда не сможем вернуть долги… Та Россия, та Родина… Юрий и Катенька Викентьевы, Ольга Шлоссер, Дима Горин и Коля Малышев, дочка и внуки… Как вы там? И простите меня, если сможете. Поверьте, я пытался… Я сделал все, что было в моих силах… Черт возьми, даже нажраться с горя не могу! Не дано, увы… * * *Плачущий маршал Советского Союза Синельников? Да, такого я не видел никогда. Сам еле удерживаю слезы. У Лаврентия Павловича неоперабельный рак печени. Слишком поздно заметили Он не обращал внимания на неприятные ощущения, а боли на всех этапах этой болезни, кроме самого последнего, почти нет. Теперь остались считанные месяцы. Как мы будем жить и работать без него, я просто не представляю. Все эти два десятка лет он заменял мне отца. Вознес на самую вершину власти. Помогал править державой и направлял в нужную сторону. А самое важное – был другом!– Сделать вообще ничего нельзя? – я спрашиваю, уже заранее зная ответ.Ревущая Светка отрицательно качает головой. Ей в этом вопросе доверять можно. Доктор медицинских наук и руководитель ведущего института. Собственно говоря, что такое рак печени, мне и самому известно. Но верить в то, что в ближайшие месяцы мы останемся без нашего Берии, я не хочу. Эх, Лаврентий Палыч, Лаврентий Палыч… Ну почему тебе всегда надо было самому лезть к работающему реактору, чтобы разобраться в какойто мелкой неисправности?! Лично проверять качество переработки ядерных отходов? Вот постепенно доза радиоактивного облучения и набралась. Твое же дело было только руководить…Зеленый абажур лампы отбрасывает круг света на письменный стол. Кремлевский кабинет, который достался мне от отца. Уже двадцать лет я работаю здесь. Здесь почти ничего не изменилось. Только добавились парочка огромных плазменных панелей, на которые очень удобно выводить любую информацию, от карт до телевидения, и маленький столик с тремя удобными креслами. Прямо напротив письменного стола стоит старый ламповый телевизор. Его сюда еще при отце установили. В сорок седьмом он сломался, и его хотели заменить, но я запретил. Приказал отремонтировать. Когдато, еще будучи полковником ФСБ, на экран именно этого телевизора я выводил отцу сверхсекретные документы из архивов КГБ того мира. Показывал коекакие фильмы для служебного пользования, а сам внимательно наблюдал за его реакцией. Мое распоряжение выполнили и даже модернизировали аппарат. Внизу телевизора теперь горит красный светодиод дистанционного управления, а в нижнем ящике стола валяется пульт. В углу кабинета отсчитывают время старинные напольные часы. Вот они за все эти годы ни разу не остановились. Все также без единого перерыва качается маятник, тихонько пощелкивая анкером. А за окном шумит и светится многочисленными огоньками вечерняя Москва. Моя Москва. Нет, тот Питер я попрежнему люблю. Но столица мне всетаки за эти годы стала ближе. Самый красивый город мира. Лаврентий Павлович отлично справился с последним делом своей жизни. Мы сами не ожидали, что получится так здорово. В центре – старинные здания, парки и огромный памятник моему отцу. Большинство улиц сделаны пешеходными. Жители и гости столицы очень любят гулять по нашему городу. На Красной площади частенько выступают лучшие ансамбли и певцы страны. Вот и сейчас оттуда доносится старая знакомая мелодия песни «Любэ».Выйду ночью в поле с конем,Ночкой темной тихо пойдем,Мы пойдем с конем по полю вдвоем.Ночью в поле звезд благодать,В поле никого не видать,Только мы с конем по полю идем.Сяду я верхом на коня,Ты неси по полю меня,По бескрайнему полю моему.Дайка я разок посмотрю,Где рождает поле зарю,Ай, брусничный свет, алый да рассвет,али есть то место, али его нет.Полюшко мое, родники,Дальних деревень огоньки,Золотая рожь да кудрявый лен,я влюблен в тебя Россия, влюблен.Будет добрым тот хлебород,Было всяко, всяко пройдет,Ой, златая рожь, ой, кудрявый лен,Пой о том, как я в Россию влюблен,Ой, златая рожь, ой, кудрявый лен.Мы идем с конем по полю вдвоем.Мы идем с конем по полю вдвоем…Неожиданно светодиод на старом телевизоре погас, и из динамиков послышалось шипение. Опять сломался… или? Не может быть! Может!!! На пульте чрезвычайного оповещения ярко замигал красный огонек. Следящей аппаратурой обнаружен канал связи оттуда! Автоматика уже наверняка определила все численные значения параметров пробоя. В огромном здании проекта «Глубина» взвывают сирены. Дежурные сломя голову уже несутся к мониторам непосредственного наблюдения. Тысячи специалистов поднимаются по тревоге. Все службы СГБ в состоянии боевой готовности. Операция начинается! Мы всетаки успели!!!Лампы этого чертова телевизора когданибудь прогреются? Ну наконецто! Я узнал ее мгновенно. Такое знакомое лицо. Но почему она плачет? Катенька. Катерина Викентьева… * * *– У вас есть выбор?Президент с премьером переглянулись. Всего несколько месяцев назад они опять поменялись должностями, совершенно не собираясь отдавать комулибо власть в этой самой большой, но, увы, не самой богатой сегодня державе планеты. И вот пришел какойто мальчишка и заявляет, что их время кончилось. Мало того что совершенно непонятно, как он проник в резиденцию, так еще и многочисленная охрана не отзывается на неоднократные нажатия тревожных кнопок в карманах. А вынутая из кобуры и положенная на стол в трех метрах от них «Гюрза» всетаки заставляет их выслушивать этого парня.– На что вы рассчитываете? – решился спросить президент. – Вы же вызовете противодействие на всех уровнях, включая международный.– Вы думаете, что Штаты решатся на войну? – усмехнулся парень. – Обломаем. Ну, рванет еще парочка реакторов. Но теперь уже не на их подводных лодках и авианосцах, а на атомных станциях. Им нужны многочисленные Чернобыли на своей территории?Да, тепловые, хорошо что не ядерные, взрывы реакторов на трех атомных подводных ракетоносцах и флагмане самой мощной авианосной ударной группировки американского флота вызвали мало того что жуткие скандалы в ВПК Штатов, но, главное, они напугали весь мир. Почему идут вразнос многократно отработанные и проверенные реакторы? Эксперты пытаются разобраться, но к однозначному выводу о причинах взрывов пока прийти не могут. Плюс еще неожиданно на нескольких атомных электростанциях США обнаружена некоторая нестабильность работы все тех же основных энергетических блоков, что привело к немедленной остановке реакторов. Нехватка энергии подняла цены на нефть и газ во всем мире до небес!Когото этот парень президенту напоминает. Вот только кого? Почему он иногда, сам не замечая этого, привычно массирует переносицу, как будто носит очки? И вообще, весь вид этого молодого человека, манера движений, разговора выдавали в нем Власть. Именно что с большой буквы. Причем власть никак не ниже их собственного уровня, если не выше.– Нет, до тех пор, пока вы не объясните, чего и какими способами хотите добиться, я ничего подписывать не буду, – президент отлично понимал, что никто его сейчас расстреливать не будет. Времена дворцовых переворотов давно миновали. Того, что творилось в середине двадцатого века при Сталине, когда могли убрать любого, самого высокопоставленного чиновника, уже никогда не повторится. Сейчас ведь даже не девяносто первый или девяносто третий годы прошлого, двадцатого века. Не решится он стрелять, как бы решительно не выглядел. Впрочем, он же все равно гарантировал им с премьером жизнь, если они подпишут эти проклятые бумаги.Парень усмехнулся и опять привычно помассировал переносицу.– Хорошо, я отвечу. Вы, надеюсь, помните проект «Зверь»?Президент с премьерминистром опять переглянулись. Шестилетней давности проект, на который было столько надежд, так неудачно закончившийся и чуть не приведший к Третьей мировой.– Он, увы, не оправдал затраченных инвестиций, – ответил премьерминистр.– Вы в этом уверены? – лицо парня было серьезным. – У вас все получилось. Отлично там получилось. Здесь, как мне кажется, будет ничуть не хуже.Вот теперь до президента дошло, на кого так походит повадками их с премьером собеседник. Сбивала юность парня – года двадцать два на вид, двадцать три, не больше. Не очки он привык носить, а пенсне. В молодости, работая в КГБ, нынешнему Верховному главнокомандующему Российской Федерации не раз приходилось видеть фотографии и кинокадры с Лаврентием Павловичем Берией. Немного подумав, президент понял, что выбора у них действительно нет. Он достал свой «паркер» с золотым пером, по очереди подписал все документы и пододвинул их премьеру. А может быть, так будет лучше? Ну как минимум для державы и ее народа? 1 маткад Специализированная компьютерная программа для сложных математических расчетов 2 мэнээсы: мнс младший научный сотрудник 3 ПТЭ и ПТБ – правила техники эксплуатации и правила техники безопасности при работе на электроустановках 4 Речь Черчиля в Фултоне. 5 Реальная история в 1988 году под Прилуками 6 ДВС – двигатели внутреннего сгорания 7 Полевка провод для полевого телефона (слэнг военных связистов) 8 ИТ Информационные технологии 9 ВУС – военноучетная специальность 10 МПД – место постоянной дислокации 11 Соответствует старому званию старшего лейтенанта ГБ 12 ОДАБ – объемно детонирующая авиабомба 13 РЭСОС – радиоэлектронное и связное оборудование самолета 14 Прыжок с принудительным раскрытием парашюта специальным фалом, зацепленным карабином за трос внутри самолета. Медуза вытяжной парашют основного купола 15 Медуза – вытяжной парашют основного купола. 16 Клеванты петли управления «крылом» 17 ПДС – Парашютнодесантная служба 18 Прямой плагиат из А. и Б. Стругацких "Трудно быть богом". 19 УТИ4 – учебнотренировочный истребитель на основе И16 20 Причиной смеха был тот факт, что в нашей истории гак назывался американский проект по созданию атомной бомбы Причем руководил там тот же самый Лесли Гровс 21 Реальная разработка «почтового ящика» в подмосковном г Климовске 22 Исторический факт! 23 ВПП – взлетнопосадочная полоса 24 Пупок домашнее прозвище Светланы Сталиной в детстве 25 Управление «Р» – Управление оперативного планирования и анализа Первого Главного Управления (внешняя разведка Службы Государственной безопасности СССР. Структура СГБ полностью скопирована со структуры КГБ) 26 «Странная война» – этим термином называли ситуацию, когда после 1 сентября 1939 года (дата нападения Германии на Польшу) Англия и Франция объявили Германии войну 3.09.1939, но ничего не предпринимали до тех пор, пока немцы сами не начали боевые действия 27 Проскуров И. И., генераллейтенант авиации. Родился 18.02.1907 г. 14 апреля 1939 г. назначен заместителем наркома обороны СССР, начальником Разведывательного управления РККА. В моей альтернативе – ГРУ 28 Второе Главное Управление СГБ – внутренняя безопасность и контрразведка 29 Меркулов действительно писал под псевдонимом Всеволод Рокк пьесы. Одна из них, «Инженер Сергеев», о советском патриотизме и борьбе с «фашистскими прихвостнями», была поставлена и довольно долго присутствовала в репертуаре советских театров 30 ишак кличка И16 31 ОДАБ – объемнодетонирующие авиабомбы. Единственное современное оружие, которое И.В.Сталин разрешил применить в этой войне, чтобы избежать больших потерь при прорыве укреплений линии Маннергейма. 32 В нашей истории Комдив РККА Аксель Анттилла, бывший «красный финн» 33 Нейролингвистическое программирование 34 ЛПС Летноподъемный состав в авиации 35 Имеется в виду роман Роберта Шекли «Обмен разумов» 36 Извините, но история борьбы еврейского народа за свое государство настолько сложна, противоречива и интересна, что я не берусь правильно объяснить все термины и названия. Попробуйте сами хотя бы с помощью интернета разобраться в ней 37 Трансфокатор – специальное устройство в объективе, предназначенное для изменения ею фокусного расстояния и, как следствие, «приближения» либо «удаления» изображения Нынче, «благодаря» засилью западной оптики, называется «Зумом» (zoom) 38 Чатос – курносый 39 Надо признать, что английская палубная авиация конца 30х годов прошлого века имела очень низкие ТТХ. Например, до появления HawkerSea Hurricane и Supermarine Seafire, вероятно лучший британский палубный истребитель Fulmar имел максимальную скорость менее 400 км/час. Его восемь 7,7мм пулеметов, установленных в крыле, не представляли для советских пушечных истребителей серьезной опасности 40 БЧ Боевая часть 41 Береговой противокорабельный ракетный комплекс 4К51 «Рубеж» Имеет две пусковые установки с «Термитами» 42 ПТО Противотанковая оборона 43 Шноркель в классическом значении является устройством для работы двигателя внутреннего сгорания в подводном положении (часто используется термин «Устройство РДП») и представляет собой конструкцию в виде выдвижной трубы с воздухозаборником 44 ТТХ Тактикотехнические характеристики 45 Фамилию Якову на Джугашвили «передернули» во времена Хрущева. На самом деле тогда она была Сталин 46 АОИ – армия обороны Израиля 47 g – ускорение свободного падения. Соответственно при четырехкратной перегрузке на. скажем, семидесятипятикилограммового пилота действует нагрузка в триста килограммов. 48 Центровка. Грубо говоря – положение центра тяжести самолета относительно его продольной оси. Расходование боеприпасов из снарядных ящиков приводит к ощутимому смещению центровки назад, что приводит к изменению летных характеристик. На таком, в общемто, очень хорошем самолете, как «Кобра», получаемом из Америки по лендлизу, бывали неоднократные случаи сваливания истребителя по возвращении из боя в плоский штопор. Пилоты, увы, гибли. Рекомендую почитать воспоминания Покрышкина. 49 Рычаг управления двигателем. 50 КУЛП – курс учебнолстной подготовки. Основное руководство но обучению пилота полету, эксплуатации и ведению боя (для военных самолетов) на конкретной модели самолета. Содержит подробные тактикотехнические характеристики 51 Вариометр – указатель вертикальной скорости 52 Sluka – сокращение немецкого термина Sturzkampfflugzeug – «Пикирующий боевой самолет 53 Так в авиации традиционно называют ветроуказатель 54 Прозвище советских штурмовиков изза их характерного вида 55 На данный момент И. В. Сталин является Председателем Президиума Верховного Совета СССР и премьерминистром – номинальным и фактическим главой государства 56 Команднодиспетчерский пункт 57 Братья Кобуловы в 1937 году на законных и не вполне основаниях получили немало ценного имущества арестованных и расстрелянных. Младший из них – Амаяк – выбирал во враги народа людей побогаче. Нарком внутренних дел Грузии Сергей Гоглидзе специализировался на накоплении драгоценностей 58 Второе Главное Управление СГБ – внутренняя безопасность и контрразведка 59 Младший лейтенант Государственной Безопасности соответствует общевойсковому старшему лейтенанту 60 В нашей истории Шарль де Голль временно исполнял обязанности бригадного генерала с 1 июня 1940 года. Но официально его так и не успели утвердить в этом звании, и после войны он получал от Четвёртой Республики лишь пенсию полковника 61 Так называют место на маршруте полета, после которого уже нельзя разворачивать самолет для возвращения на аэродром взлета, даже если возникают технические неполадки. Можно лететь только вперед. Горючего на обратный путь уже не хватит 62 Иван Иосифович Проскуров (18 февраля 1907, Малая Токмачка, ныне на территории Запорожской области Украины – 1941, СССР) Герой Советского Союза (медаль «Золотая Звезда» № 33). В нашей истории в описываемый момент – генераллейтенант авиации начальник Разведывательного управления РККА (ГРУ) 63 Проверка готовности самолета перед вылетом по пунктам. Все пункты занесены на специальную карточку. В авиации так и говорят. «Выполнить карту 64 Летноиспытательный институт 65 Знаменитая «девятка» – охрана руководителей партии и правительства 66 Качинское высшее военноавиационное училище летчиков 67 Ленинградская атомная электростанция. Точное расположение – поселок Сосновый Бор 68 Персидская Советская Социалистическая Республика, известна также как Гилянская республика или Гилянская Советская Республика В нашей истории – советская республика, существовавшая в иранском остане Гилян с июня 1920го по сентябрь 1921 г. 69 Армия Обороны Израиля 70 ЮжноАфриканский Союз – ныне ЮАР 71 Организация, с 1933 года взявшая под контроль процесс обработки алмазов и продажи бриллиантов. На самом деле – подконтрольная «Де Бирс» структура 72 Пятое управление СГБ – политическое, вопросы идеологии 73 Косарев, Александр Васильевич (род 14.11.1903 г.) С 1936 года – Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ. С 1937 года – член президиума Верховного Совета СССР. В нашей истории на VII пленуме ЦК ВЛКСМ (19–22 ноября 1938 года) по ложному обвинению Косарев был снят с должности генерального секретаря. 23 февраля 1939 года расстрелян по приговору выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда в Лефортовской тюрьме 74 «Сохнут» 75 рабочая партия Израиля 76 Авианосная ударная группировка 77 День ответа Метаксаса является в Греции национальным праздником 78 Георг II – король Греции, до того уже дважды изгнанный 79 Смирна (потурецки – Измир) – большой город на западном побережье Турции, по результатам ПМВ отошедший к Греции. Основное население там было православным. Был отвоеван турками в ходе Второй Грекотурецкой войны в 1922 году. Почти все христианское население было вырезано победителями. 80 АйяСофия – один из трех эпитетов, обращенных к Богу. Эти три эпитета определяются так АйяСофия (Святая Мудрость), АйяИрена (Святое Благодушие) и Айя Динамис (Святая Сила) И в то же время – одно из названий храма Святой Софии в Стамбуле 81 Не надо путать современную трактовку этого слова с серединой XX века. По БСЭ (Большая Советская энциклопедия) Олигархия (греч oligarchia – власть немногих, от oligos – немногий и arche – власть) – форма правления, при которой государственная власть принадлежит небольшой группе людей. А вот что это за люди – уже совершенно другой вопрос 82 Меритократия (буквально «власть достойных», от лат meritus – достойный и греч xporog – власть, правление) – принцип управления, согласно которому руководящие посты должны занимать наиболее способные люди, независимо от их социального и экономического происхождения. Используется преимущественно в двух значениях. Первое значение термина соответствует системе, противоположной аристократии и демократии, в которой руководители назначаются из числа специально опекаемых талантов. Второе, более распространенное, значение предполагает создание начальных условий для объективно одаренных и трудолюбивых людей, чтобы они в будущем имели шанс занять высокое общественное положение в условиях свободной конкуренции 83 Чтобы жить вам в эпоху перемен 84 Именно так И. В. Сталин называл своего младшего сына в детстве 85 Нейролингвистическое программирование 86 Авианосная ударная группировка 87 Традиционная английская классическая церемония светского послеполуденного чаепития 88 В июле 1921 года при испытаниях аэромотовагона погиб товарищ Артем (Федор Сергеев), оставив малолетнего сына – тоже Артема. Иосиф Виссарионович усыновил мальчика. В семье Сталина его звали Томиком 89 Спутный след или спутная струя – область завихрений воздуха, образующаяся сзади самолета. Попасть в собственный спутный след можно только при отличном выполнении «правильного виража». 90 В нашей истории Эттли тоже такое заявлял от имени партии 27 мая 1947 года. 91 Все перечисленное действительно было сделано в реальной истории в период правления лейбористов во второй половине сороковых годов XX века. 92 Реальное землетрясение в 1940 году 93 Называют так изза характерной формы многоразового спускаемого аппарата 94 Многоразовая авиационнокосмическая система. Разработка под руководством Глеба Евгеньевича ЛозиноЛозинского (25.12 1909 – 28.11.2001). 95 Реверс на винтомоторных самолетах осуществляется поворотом лопастей винта на зафлюгерный угол 96 Один на один 97 Первое главное управление Службы Государственной Безопасности – внешняя разведка 98 Именно в это число оцениваются потери Советского Союза во Второй мировой войне 99 9 мая 1946 года, вечером в Москве был дан Салют Победы, самый масштабный в истории СССР: из тысячи орудий было дано тридцать залпов. 100 Шестое управление СГБ – экономическая разведка и промышленная безопасность 101 Налог на бездетность существовал в СССР как «Налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан». С ноября 1941 года на основании Указов Президиума Верховного Совета СССР от 21 ноября 1941 1. бездетные мужчины от 20 до 50 лет и бездетные замужние женщины от 20 до 45 лет должны были отчислять 6 % зарплаты государству 102 Прецедентное или общее право (англ common law) – единая система прецедентов, общая для всей Великобритании, одна из составных частей англосаксонской правовой системы. Сложилось в XIII–XIV веках на основе местных обычаев и практики королевских судов. Главным источником права в системе общего права признается судебный прецедент. 103 Триммер – маленькая рулевая аэродинамическая плоскость, расположенная на всех основных рулях самолета. Служит для снятия нагрузок с органов управления при прямолинейном полете. Правильнее – для балансировки самолета. Обычно триммеры управляются электродистанционно 104 Сергей Степанович Баландин (4.7.190712.9.1992) Известный советский конструктор авиационных двигателей бесшатунной схемы. Некоторые убеждены, что в настоящее время еще одним препятствием продвижению бесшатунных двигателей на рынок является явное или скрытое сопротивление производителей двигателей традиционной кривошипношатунной схемы и деталей к ним 105 В 1941 году на Земле было около двух миллиардов населения 106 м – крупнейшее за всю современную историю по объёму изверженного материала (до 150–180 км пирокластики и газов), количеству человеческих жертв (непосредственно при извержении погибло около 10000 человек, от 50000 до 80000 умерло от голода и болезней вследствие извержения) и глобальному воздействию на климат Земли, единственное исторически подтвержденное извержение с коэффициентом эксплозивности 7 107 Кракатау (индон. Krakatau) – бывший остров и действующий вулкан в Индонезии, расположен в Зондском проливе, между островами Ява и Суматра. Катастрофическое извержение 1883 года уничтожило большую часть острова 108 ЛИИ ~ летноиспытательный институт 109 Комплекс государственных испытаний 110 отклоняемый вектор тяги 111 «Кульбит», «Двойной кульбит», «Кадушка», «Вертолет» – эти фигуры высшего пилотажа возможно выполнить только на самолетах с ОВТ 112 Хотя впервые в мире данную фигуру высшего пилотажа выполнил в испытательном полете на самолете Су27 заслуженный летчикиспытатель СССР Игорь Волк, ей присвоено имя Виктора Георгиевича Пугачева, первым продемонстрировавшего «Кобру» на авиашоу 113 Военнопромышленный комплекс 114 Зависшие, нераскрытые уголовные дела 115 Фильм «Армагеддон» Майкла Бэя 1998 года с Брюсом Уиллисом в главной роли 116 РС24 «Яре» – российская твердотопливная межконтинентальная баллистическая ракета мобильного базирования с разделяющейся головной частью, разработана Московским институтом теплотехники под руководством академика РАН Ю. Соломонова. Является модернизацией ракеты комплекса «ТопольM» TTX засекречены. В перспективе должна заменить МБР РС18 и РС20 и составить вместе с «ТопольM» основу ударной группировки РВСН 29 мая 2007 года на полигоне Плесецк произведён первый испытательный пуск РС24 по полигону Кура 117 СИ (SI, фр SysLeme International d'Umtes) – международная система единиц, современный вариант метрической системы 118 Учебнопромышленное производство. Студенты учатся и одновременно осваивают специальности от уровня рабочегостаночника до начальника цеха 119 Политическое управление, занималось вопросами идеологии 120 Вспомогательная силовая установка. Служит для привода генераторов и гидронасосов на земле. От нее же работают стартеры основных двигателей 121 Центр управления полетом 122 В нашей истории Оренбург носил это имя с 1938 но 1957 год 123 Не совсем это и фантастика. Попробуйте поискать в интернете информацию о модульном компактном ускорителе на обратной волне (BWLAP) 124 токи высоких частот See more books in http://www.e-reading.club