Александр Шувалов
      Ахиллесова спина
    

    

      

        Пролог
      

      Их называют псами. Боевыми, а не декоративными. Это не домашние зверушки, избалованные незаслуженной любовью хозяев, разжиревшие от безделья. Мощные челюсти, острые зубы, многочисленные шрамы как память о минувших битвах. Шипастые ошейники на крепких коротких шеях. Бесстрашный оценивающий взгляд с легким прищуром.
      Такие не нежатся на мягких перинках и не валяются на хозяйских диванах. Их принято держать подальше от посторонних глаз. Думаю, это правильно.
      Родина-мать и в прошлом-то не особо жаловала их. У нее всегда были другие любимцы, а сейчас уж и подавно. Они, между прочим, не в обиде, потому что боевой пес – это не только порода, но и состояние души.
      Иногда случается так, что владельцам этих милых собачек становится сильно некомфортно жить на свете. В таких случаях они вдруг вспоминают о своих питомцах, спускают их с поводков и командуют: «Фас!». Псы молча, без лая и пошлого визга, мчатся рвать в клочья тех, кто имел неосторожность обидеть их хозяина или кого тот сам захотел чуточку наказать. Тогда всем, кто это видит, становится жутко.
      Потом они обязательно возвращаются, все, кому повезло остаться в живых. Потому что боевой пес никогда не предаст. Это вам не кошечка, которая мурлычет, ласково трется о ногу, желая получить блюдечко с молоком и миску с питательным «Вискасом». Но она легко меняет место обитания, если на горизонте замаячили условия посытнее. Пес служит хозяину просто потому, что тот у него есть. Большая, доложу я вам, редкость в наш век повального цинизма и тотального предательства.
      

        Начало нынешнего века. Китай, провинция Хэбэй. Одна из загородных баз Главного разведывательного управления Народно-освободительной армии Китая. Вторник, около девяти часов утра
      

      Один противник впереди, второй сзади, еще парочка – по бокам. Если вовремя не задать стрекача, дело может закончиться хорошенькой коллективной дракой. Это когда одного избивает целый коллектив. Хотя человек, стоявший в центре зала, спасаться бегством почему-то вовсе не собирался.
      Нет ничего проще, чем сразиться в одиночку с целой толпой и победить. По крайней мере, у персонажей всех подряд боевиков, снятых не только в Голливуде, но и где угодно еще, это выходит очень даже неплохо. Бах, трах, может, даже кия!
      В итоге враг, разумеется, повержен. Главный герой, поцарапанный самую малость, страстно целует в десны грудастую блондинку или прекрасного усатого юношу. В зависимости от географии съемок и прихоти продюсера.
      Мир в очередной раз спасен. Да здравствует демократия, диетическая пепси и регулярные занятия физкультурой!
      В кинозале зажигается свет. Почтеннейшая публика с гроздями макаронных изделий на ушах степенно движется к выходу. Даже самый гугнявый мужичонка в этот момент представляет себя таким же, как тот парень на экране: сильным, резким и смертельно опасным. Кстати, он имеет полное право на это, потому что потратился на билет.
      В реальной, не киношной жизни, любой здоровяк, если он, конечно, не ушиблен на всю голову, всеми силами постарается избежать драки с численно превосходящим противником. Герой-одиночка рванет с низкого старта так, что только пятки засверкают. Потому что прекрасно понимает – тут без вариантов. Навалятся, тупо задавят потной массой и порвут, только тапочки останутся. И пряжка от ремня. Нет, ребята, как хотите, но любая такая махаловка одного против многих – это почти всегда стопроцентное попадалово.
      Но вот человек, стоявший в центре зала, так не думал. Никакой, кстати, не атлет с виду. Плюгавый и тщедушный азиат, ко всему прочему, уже не первой молодости и даже не второй.
      Старикашка – будем пока называть его так – поднял ладони на уровень плеч и сделал знак противникам. Дескать, что встали? Нападайте, ребята!
      Те будто того только и ждали. Бросились со всех сторон одновременно, демонстрируя хорошую выучку и понимание правил честного поединка. Это когда несколько против одного.
      Лишь все в том же кино герой зверски метелит очередного злодея, подельники которого стоят и терпеливо ожидают, когда же придет их черед получать в рыло. В реальной жизни четверо умелых бойцов против одного имеют стопроцентные шансы на успех.
      Почти всегда. Иной раз бывают и исключения.
      В последний момент старикашка с непостижимой быстротой ушел с линии атаки. Двое нападавших со всей дури врезались друг в дружку, еще один просто проскочил мимо. А вот четвертому не повезло.
      Старик-то на поверку оказался бойцом, да еще каким. Легким, почти незаметным глазу поворотом руки он отвел в сторону крупный кулак, несущийся прямо ему в челюсть. Потом он как бы слегка прикоснулся ладошкой к левому боку парня, нападавшего на него, и тут же плавненько, но достаточно резво ушел в сторону.
      Лицо человека, словившего этот смехотворный хлопок, враз исказилось. Крупный плечистый китаец, явно уроженец одной из северных провинций, прижал руки к пораженному месту, рухнул на пол и потух.
      Крепкие ребята, нападавшие на старичка, с похвальной быстротой перегруппировались и снова набросились на него. Теперь уже только с трех сторон, но опять одновременно. Наука, как известно, знает все. Она не просто так утверждает, что с возрастом любой человек теряет скорость и в конце концов становится медлительным как черепаха.
      Только вот тот самый дедусь, находящийся в центре зала, плевать хотел на законы науки. Он, к слову сказать, вообще не питал особого почтения ко всем подряд законам и правилам, регулярно нарушал их оптом и в розницу.
      Старичок крутнулся на месте, прихватил одного из здоровяков, несущихся на него, и направил дальше. Того, как любят говорить борцы, унесло за горизонт.
      Мастер тут же встретил третьего супостата. На сей раз встык и жестко, корпус в корпус. Они столкнулись, один, куда более крупный, упал и остался лежать. Старик тут же развернулся, отбил один удар, уклонился от второго и сам ответил, легонько, едва касаясь. Его крохотный, совершенно несерьезный с виду кулачок на сей раз ткнулся в правое подреберье противника.
      Этого оказалось вполне достаточно. Невысокий, коротко стриженный крепыш опустился на колено, постоял немного в глубокой задумчивости, а потом рухнул на бок.
      Старичок, оставшийся на ногах, принялся в гордом одиночестве терпеливо ожидать, когда придет в себя боец, отправленный им в открытый космос. Тот приблизился, потряс головой, закрылся как боксер, зажатый в углу ринга, и замер, тяжело дыша.
      – Нападай! – с усмешкой приказал старик.
      В отличие от молодого человека, он дышал ровно и вообще выглядел бодрым и свежим, прямо как после неторопливой прогулки по парку. Видя, что противник не горит желанием идти вперед, мастер сам двинулся ему навстречу, вдруг остановился в паре шагов и замер. Он поднял руку, давая понять, что учебный бой закончен, и повернулся в сторону двери.
      Та бесшумно распахнулась, на пороге возник симпатичный, очень ухоженный юноша, больше похожий на девушку. В новехонькой, с иголочки темно-зеленой форме сухопутных войск, украшенной золотистыми погонами с одним просветом и тремя звездочками в ряд. Надо же, старший лейтенант в столь юные годы!
      Тут следует учитывать, что в Народно-освободительной армии Китая данное звание является самым старшим среди младших офицеров. Непосредственно за ним следует звание «майор».
      Мальчонка лихо бросил руку к козырьку.
      – Товарищ полковник! – проговорил он как пропел. – Генерал Дин прибыл и ожидает вас.
      – Спасибо, товарищ, – прозвучало в ответ. – Передайте генералу, что я скоро приду.
      – Разрешите идти? – Юноша, похожий на девушку, вытянулся в струнку и опять с большим удовольствием взял под козырек.
      Он совсем недавно надел форму, и ему страшно нравилось быть военным.
      – Идите, товарищ, – по-отечески ласково ответил полковник и добавил: – Благодарю вас, товарищ.
      Старший лейтенант четко развернулся через левое плечо и парадным шагом двинулся к выходу.
      Не успел он закрыть за собой дверь, как в зале раздались смешки, плавно переходящие в хохот. Не удержались все, даже боец, только что пришедший в себя. Он, правда, не смеялся, а сдержанно хихикал, держась за бок.
      Группа полковника накануне вернулась с Тайваня. Там товарищами с недавних пор стали именовать исключительно гомо… извините, лиц с нестандартной сексуальной ориентацией.
      – Отставить!
      Бодрый смех вмиг захлебнулся и растаял словно эхо. Шифу, то бишь начальника, в группе не только боялись, но и без дураков уважали.
      Лысоватый мужичонка средних лет подошел к нему, почтительно помог облачиться в легкий синий кителек и замер в ожидании.
      – Продолжать занятия! – приказал полковник и, не торопясь, зашагал к выходу.
      Он даже не поинтересовался, как чувствуют себя молодые и крепкие парни, избитые им. Мастер и так знал, что они очень скоро придут в себя, высморкаются, чуть поохают, да и все. Ведь полковник никого из них серьезно не ударил, можно сказать, просто показал, как это делается. Чтобы помнили.
      Генерал Дин, высокий моложавый мужчина в прекрасно сшитом костюме-тройке, встретил своего подчиненного стоя.
      – Доброе утро, старший брат, – сказал он, употребив уважительное обращение к собеседнику, слегка поклонился и почтительно пожал крохотную крепкую ладошку. – Вы по-прежнему в отличной форме.
      Он явно наблюдал за происходящим в зале по монитору.
      – Точно, – буркнул полковник. – Работа у меня такая. – Старик уселся за стол и сделал движение рукой, приглашая собственного непосредственного начальника занять место на стульчике сбоку.
      – Благодарю. – Тот присел и тут же расцвел в улыбке. – Позвольте еще раз восхититься…
      На самом-то деле он очень хотел бы увидеть совсем другую картинку: старого головореза сначала с унизительной легкостью избивают, а потом роняют на пол и просто топчут ногами. Пустые мечты, и ничего больше. Других бойцов такого уровня в управлении просто не было. А может, и не только там.
      – У тебя, смотрю, тоже все в порядке, младший брат, – перебил собеседника хозяин кабинета. – Порученца вот нового завел.
      – Очень толковый молодой человек.
      – И?.. – Полковник усмехнулся.
      – И любимый племянник, – сказал генерал, закатил глаза к потолку и еле заметно поежился.
      Своего собеседника он искренне ненавидел, боялся, а еще не понимал. Как может человек, с почетом принимаемый на самом верху, оставаться простым полевым оперативником, пусть даже лучшим из лучших? Генерал Дин прекрасно знал, в какие кабинеты запросто входил этот непростой полковник. Если бы тот вдруг пожелал занять его кресло или то, заветное, двумя этажами выше… Между прочим, ему это предлагали, причем не раз. Сам не захотел.
      – Очень интересно. – Франт в европейском костюме, сидящий рядом, был ясен и понятен полковнику.
      Он читал его как детскую книгу с картинками.
      – А теперь говори, зачем пришел.
      – Полковник Тао! – Генерал вдруг нахмурился и побронзовел. – Партия и правительство поручают вам…
      Тот молча протянул руку.
      Генерал запнулся на полуслове, раскрыл шикарный портфель, купленный в Англии, достал папку и протянул через стол.
      – Кто еще в деле? – осведомился Тао.
      – Американцы. – Генерал откашлялся. – На сей раз нам приказано не так жестко работать против этих заморских дьяволов. Вы понимаете?
      Полковник усмехнулся и заявил:
      – Приказано, значит, сработаем. Кто еще?
      – Возможно присутствие русских, но эти как раз не в счет.
      – Это еще почему?
      – Все их успехи в прошлом, – веско проговорил генерал Дин. – Когда-то, лет двадцать назад…
      – Тебе, конечно же, виднее. – Полковник Тао оскалился, извлек из кармана массивный золотой портсигар, раскрыл его, достал сигарету, прикурил от настольной зажигалки и кивнул собеседнику.
      Тот все понял правильно и тоже полез в карман за куревом.
      – Только скажи-ка мне, как называется моя служба? – вдруг проговорил старик.
      – «Бянь сэ лун». «Хамелеон», – удивленно ответил его гость. – Единственная во всем мире.
      – А вот и нет. – Полковник выпустил в потолок колечко дыма идеальной формы. – К твоему сведению, нечто похожее есть и у русских. По-английски их называют «pretenders», а по-русски…
      – «Притворщики», – сказал генерал, в свое время успешно защитивший диссертацию по русской филологии. – Не знал, что…
      – Теперь знаешь, – перебил его младший по званию. – К слову сказать, достаточно серьезные ребята. Как поступать с ними?
      – Я должен проконсультироваться у руководства.
      – Тогда что ты здесь делаешь? – Тао удивленно поднял бровь. – Иди и консультируйся.
      

        Лэнгли, штат Виргиния, штаб-квартира ЦРУ. Понедельник, около восьми часов вечера
      

      Заместитель директора национальной секретной службы вернул очки со лба на нос и одарил по-отечески добрым взглядом человека, сидевшего перед ним.
      – Уверен, Саймон, ты прекрасно осознаешь важность этого задания, – сказал он.
      – Да, сэр.
      – Называй меня просто Майклом.
      – Да, Майкл.
      Далеко не каждый оперативник, работающий в поле, доживает до сорока. Саймону повезло.
      Этот счастливчик начал оглядываться назад. Он смотрел в свое прошлое и с удивлением обнаруживал, что оно было не таким уж и прекрасным. Одни сплошные трупы, обломки и выжженная земля.
      Саймон вспоминал грусть в глазах первой, горячо любимой жены. Потом она стала часто плакать и наконец-то решилась на серьезный разговор. Только он не состоялся, потому что именно тогда умники из госдепартамента решили, что кое-какие страны из региона, находящегося в зоне стратегических интересов США, недостаточно сильно любят эту великую державу.
      Кстати, Америку обожают все и всегда. Но исключительно в американском же кино. Там люди с громким радостным криком бросаются к ней в объятия. На деле же выходит несколько иначе.
      Любовь с криком случается, только она не совсем взаимна. В уголовном кодексе подобное деяние именуется изнасилованием и карается немалым тюремным сроком.
      В политике это называется революцией. Бархатной, тюльпановой, оранжевой, бескровной или не совсем, какой угодно, главное, щедро проплаченной. И заканчивается все очень хорошо. Та или иная страна водворяется в стойло демократии. Она обязательно обретает истинного лидера и народного кумира. Кроме всего прочего, он, разумеется, является большим другом США. Тамошние бизнесмены и политики могут общаться с ним без переводчика, потому что английский язык он знает в совершенстве, а свой родной порядком подзабыл или вовсе не удосужился выучить.
      Разговор с женой в тот раз не состоялся. Когда Саймон вернулся с победой домой, он с удивлением и радостью обнаружил, что все проблемы как-то сами по себе разрулились. Кэрол успокоилась и даже немного повеселела.
      Правда, вскоре она ушла от него к одному милому человеку, гастроэнтерологу. Хорошо еще, не к юристу, иначе брошенному мужу после развода остались бы только казенная кобура да пара стоптанных ботинок.
      Когда тебе за сорок, ты совершенно иначе воспринимаешь пережитое и все чаще жалеешь об упущенных возможностях. Теперь тебе не хватает покоя, размеренности. Ты хочешь просыпаться каждое утро у себя дома, в обществе собственной жены, а не черт знает где и с кем. Каждое утро уезжать в офис и возвращаться после работы к себе домой. Иногда по вечерам выбираться с женой в театр или в любимый ресторан. Играть в гольф по выходным или жарить барбекю на заднем дворе. Наблюдать, как подрастает сын. Обзавестись, в конце-то концов, животиком и почти незаметно для окружающих его поджимать.
      В сорок три года Саймон вдруг понял, что ему смертельно осточертело мотаться по планете и раз за разом спасать мир. Ко всему прочему, он с ужасом заметил, что его супруга номер два тоже начинает впадать в грусть.
      Саймон решил, что пора уходить с поля и осесть в каком-то спокойном месте. Он обратился к друзьям из конторы, те подключили свои связи. Все оказалось не так просто. Свободные вакансии, конечно же, были, но в малом количестве. На эти уютные кресла претендовали очень и очень многие персоны, выросшие в недрах Лэнгли. Эти бюрократы ни разу не нюхали живой оперативной работы, зато обросли знакомствами, примелькались в нужных кабинетах и заработали черные пояса по офисным боям без правил.
      Теперь все зависело только от него. Успешное выполнение этого задания – ключ к кабинету начальника отдела в директорате ЦРУ. Хороший такой кабинет, просторный, с кондиционером и приятным видом из окна.
      – Вопросы, Саймон?
      – Вы сказали, сэр…
      – Никаких «сэр», дружище.
      – Виноват, вы сказали, Майкл, что интерес к этому делу могут проявить китайцы…
      – Обязательно проявят, черт их побери!
      – И русские.
      – Вполне возможно.
      – Моссад?
      – Исключено.
      – В том случае, если… – Саймон замялся, вернее, по профессиональной привычке не стал озвучивать очевидное.
      – Никто вас не осудит, если вы обойдетесь с китайцами излишне сурово. – Майкл нахмурился. – В последнее время они стали слишком много себе позволять, видимо, решили, что если выбились в мировые лидеры по производству унитазов и кофеварок, то стали сверхдержавой. Так что особо с ними не церемоньтесь. Помните, задача должна быть выполнена во что бы то ни стало. – Майкл чуть заметно улыбнулся. – Подозреваю, что у вас должна быть личная заинтересованность в успехе.
      – Понятно.
      – Сколько вам потребуется людей?
      – Человек шесть, думаю, будет вполне достаточно, плюс небольшая группа поддержки.
      – Отберите с Фермы, кого сочтете нужным. Вылет послезавтра.
      Фермой называется один из двух тренировочных центров ЦРУ, расположенный на территории армейской базы Форт-Пири, штат Вирджиния.
      – А что делать с русскими?
      – С русскими? – Майкл хохотнул. – Да что хотите, дружище. Можете отшлепать их и отправить домой. По частям. Иванам давно пора понять, что в такие дела лезть не стоит. Их поезд давно ушел.
      

        Россия, Москва. Вторник, около четырех часов утра
      

      Российскому военному разведчику приснилось что-то не-то. Герой невидимого фронта заорал от страха и проснулся в холодном поту. Дрых себе, что называется, без задних ног, никого не трогал, а тут такое!..
      Ему почудился сладковатый аромат духов. Он ощутил наждачную шелковистость кожи женского тела, прильнувшего к нему. В его ушах как наяву прозвучал томный до тошноты шепот, век бы его не слышать: «Иди же ко мне, милый! Я очень хочу тебя».
      Военный разведчик, конечно же, проснулся и пошарил рукой по кровати. Он никого в ней не обнаружил, блаженно улыбнулся, сказал сам себе: «Приснится же такое, блин!» и опять заснул. С большим удовольствием. Он не был ни женоненавистником, ни товарищем в тайваньском смысле этого слова. Просто… впрочем, об этом чуть позже.
      Кстати, с учетом различия часовых поясов, все три судьбоносных события в Китае, Америке и в России произошли практически одновременно.
      Второй раз герой-разведчик ненадолго восстал ото сна часов в восемь утра. Он вылез из кровати и побрел туда, куда все, даже цари, ходят в это время, причем исключительно пешком, вернулся в спальню, приоткрыл занавеску, глянул в окно, с подвывом зевнул, залез под одеяло и опять уснул.
      В третий раз он пришел в себя не совсем по своей воле, вернее сказать, совсем не по своей. Его разбудил звонок, резкий, наглый и пронзительный. Не раскрывая глаз, бедняга протянул руку к прикроватной тумбочке в поисках будильника. Этого наглеца следовало немедленно отыскать и примерно наказать: отключить, а еще лучше – приложить о стену.
      Он треснулся локтем о спинку кровати, зашипел от боли и почти проснулся. А потому сразу понял, что дело вовсе не в будильнике. Тот мирно стоял себе там, где ему и следовало, на телевизоре в гостиной, и молчал как рыба минтай об лед.
      Надрывался телефон. Не домашний и не личный мобильный, те этого при всем желании сделать не могли, потому что три дня назад, сразу же по возвращении из командировки, он их отключил. Сигналы подавал служебный аппарат, поступить с которым так же герой при всем желании не мог, потому что не имел права.
      – Да, – хриплым со сна голосом проговорил он и аж застонал, услышав:
      – Доброе утро, Стас! Вернее, уже двадцать три минуты как добрый день.
      – Какой же он добрый? – резонно возразил проснувшийся, точнее сказать, разбуженный военный разведчик и тяжко вздохнул: – Я же, кажется, просил…
      – Искренне соболезную, – прозвучало в ответ. – Честное слово, я пытался тебя отмазать.
      – Но не смог, – горько проговорил Стас.
      – Не смог, – подтвердил его собеседник. – Одевайся и собирайся. Через сорок минут подъеду.
      – Могу я хотя бы кофе выпить? – возмутился оскорбленный и разочарованный мужчина.
      – Бога ради, только быстро.
    

    

      

        Часть первая
      

      

        

          Глава 1
          Солдат любви
        

        «Среди нас есть притворщики, гении, способные стать любым, кем захотят». Помните американский сериал конца девяностых о симпатичном парне по имени Джарод? Забавный такой фильмец, самую малость тягомотный и, естественно, слезливый.
        Кто бы спорил, главный герой этой картины был-таки гением. А я вот нет. Иначе немедленно притворился бы начальником нашего главка и тут же издал бы приказ, запрещающий использование подполковника Кондратьева С.А. в каких-либо операциях в течение двух недель, нет, лучше целого месяца.
        Самое интересное, что раньше, где-то до середины семидесятых, нас именовали не притворщиками, а симулянтами. А потом кто-то из руководства, подозреваю, получил на складе машину времени и смотался на двадцать пять лет вперед. Он посмотрел несколько серий «Pretender» и пришел в дикий восторг.
        Лично я считаю, что предыдущее название нашей службы было куда более удачным. Только вот кого и когда интересовало мое мнение?
        Я подошел к черной «Волге», стоявшей во дворе, отворил дверцу, рухнул на переднее сиденье, откинулся назад, закрыл глаза и притворился бревном.
        – Стас, эй, Стас! – А в ответ тишина. – Кончай придуриваться. – Куратор прихватил меня за плечо и слегка потряс.
        Полковник Кандауров Ф.С. – мужчина, конечно, не очень-то и молодой, но уж больно здоровенный, «физически развитой», как писали раньше в служебных характеристиках.
        – Прекрати! – не открывая глаз, злобно прошипел я, прихватил двумя пальцами толстенное запястье, поднажал где надо и попытался развернуть против часовой стрелки.
        С тем же успехом можно было брать на болевой прием телеграфный столб.
        – Хватит уже! – рявкнул я и проснулся по-настоящему, впервые за этот день.
        – Ну вот! – удовлетворенно пророкотал Сергеич. – Совсем другое дело. Поехали уже?
        – Трогай, – скорбно проговорил я и тяжко вздохнул.
        – Извини, что отвлек, – покаянно заявил он. – Небось, с бабы снял?
        Тут меня аж перекосило.
        Не подумайте ничего такого, я вполне нормальный человек, без малейшего налета голубизны. И с женщинами у меня все получается очень даже неплохо. По крайней мере, выходило раньше. Очень хочется надеяться на то, что так будет и в дальнейшем. Ничего другого, как верить, мне просто не остается.
        Дело в том, что на последнем, крайнем, как принято говорить, задании я форменным образом надорвался. Общение с особями противоположного пола, если они не очень стары и не омерзительны внешне – занятие достаточно приятное. Но не круглые же, черт подери, сутки!
        Скажите, вы любите сладкое? Наверняка да. Тогда представьте, что вас целый месяц продержали на складе какой-нибудь шоколадно-мармеладной фабрики и все это время усиленно кормили исключительно ее продукцией, а потом выпустили на волю и даже дали шоколадку на дорогу. Представили?
        Нечто подобное произошло со мной. Как говорится, те же апельсины, вид сбоку.
        А началось все с того, что меня отправили во Францию с пустяшным заданием: украсть синюю папку с тесемочками. Пикантность ситуации заключалась в том, что находилась эта папочка в сейфе, он стоял в кабинете, а тот располагался в замке. Не средневековом, а очень даже недавно отстроенном и достаточно серьезно охраняемом.
        Владелец этого гламурного курятника, симпатичный дядечка средних лет, раньше жил в России и очень неплохо себя там чувствовал. Творил, что хотел, все у него здесь было и ни хрена ему за это не было. Пока не дернул его черт залезть в политику.
        Он нырнул в нее как пьяный в прорубь еще в эпоху царя Бориса, с большим трудом выкарабкался оттуда в начале нынешнего века и сразу же покинул бескрайние просторы Отчизны. Свалил не в Лондонск, как в свое время Герцен, а потом видный русский демократ Березовский и все последующие узники совести, напрочь отсутствующей у них. Обосновался во Франции, прикупил скромную хатенку комнат на тридцать – может, и больше, я попробовал было сосчитать, но сбился – и зажил отшельником, тихо и скромно.
        Этот самый дядечка искренне тосковал по Родине и регулярно получал оттуда денежку. Как-то так вышло, что ни один его счет не был заблокирован. Абсолютно ничего из имущества данного субъекта, от макаронной фабрики до угольных шахт и нефтяных скважин, не перешло в чужие загребущие руки или в собственность страны, покинутой им. Секрет, полагаю, и заключался как раз в той синей папке, вернее, в ее содержимом.
        За ней-то меня и отправили, при этом строго-настрого запретили раскрывать ее и заглядывать внутрь, предупредили, что в противном случае возможны варианты. Всякие и разные, типа автокатастрофы, обострения геморроя, насморка и прочих пустяков с неизбежным летальным исходом.
        Ну и как, по-вашему, я должен был проникнуть в такой замок? Прилететь как Карлсон в штанишках с моторчиком? Проползти темной ночью, притворившись змеей? Приплыть по канализационным трубам?
        Я выбрал другой путь. Он казался мне весьма простым и элегантным, но, как потом выяснилось, вовсе не являлся таковым. Мне пришлось попахать как тому шахтеру Стаханову в забое, только без перекуров. И без штанов.
        Дело в том, что у этого затворника есть жена. Горячо им любимая, молодая, симпатичная и такая же глупенькая, как большинство моделек. А у той, в свою очередь, есть не менее любимая старшая сестра, вот только не очень молодая и совсем некрасивая. Высоченная, жилистая и широкоплечая, сразу видно, частенько в этой жизни битая и каждый раз дававшая достойный ответ. Прошедшая нелегкий, но героический путь от контролера в СИЗО до «мамки» в борделе. Раскрутившая в конце девяностых собственный бизнес, фирму по трудоустройству за рубеж с романтическим названием «Мечты сбываются».
        Через пару лет романтика разбилась о прозу жизни. Дамочка на всех парах покинула не только малую родину, то есть Урал, но и пределы обожаемого Отечества.
        Произошла накладка. Богатенький папаша одной пропавшей романтической дурочки, возжелавшей посмотреть мир и поработать танцовщицей в баре – интим исключен! – поднял страшный шум и подключил к ее поиску всех, кого можно и нельзя. В итоге девчонку обнаружили, правда, не в баре, а в борделе.
        Ушлая бизнесвумен почему-то не особенно желала оказаться в родном СИЗО – это в лучшем случае, – а то и под асфальтом. Она скоренько смазала пятки салом и переехала под крылышко любимой младшенькой сестрички.
        Не женщина, а железобетонный монолит. Хотя, как утверждают умные люди, если перед тобой стена, которую не обойти и не перепрыгнуть, то сперва попробуй поискать дверь. А потом подбери ключ к замку.
        Мы повстречались весной в Париже, городе влюбленных. Дамочка по имени Анжелика сидела за столиком уличного кафе, хмуро пила коньяк и курила «Житан» без фильтра. Она подняла голову и посмотрела в упор на малолетних арабов, крутящихся поодаль.
        Ребята поняли все и сразу. Оседлали старенький мотороллер и дали по газам. Спинным мозгом почувствовали, стервецы, что с этой теткой шутки плохи. У такой сумочку с плеча не сорвешь. Она, наоборот, сама без проблем поотрывает все, что у тебя торчит.
        – Сеньорита! – Я подошел и положил на стол шикарную чайную розу. – Красивый цветок для самой очаровательной женщины Парижа. – Я взялся за спинку свободного стула и спросил: – Вы позволите?..
        – Чего? – Сеньорита повернула ко мне голову, открыла было рот, чтобы послать куда подальше, но вдруг потупилась и даже покраснела.
        Тут-то я и понял, что мне позволят, причем все и сразу. Потому что…
        Жестокие люди, как правило, сентиментальны, порой даже слезливы. Моя новая знакомая спокойно ломала об колено чужие судьбы, но при этом млела от всяких там мыльных опер и бурно сопереживала их героиням. Она страстно ненавидела подлого и циничного Педро, пускала сопли, сострадая непростой судьбе Марии-Луизы или просто Марии, страстно мечтала оказаться в жарких объятиях Хосе-Игнасио или, на худой конец, Луиса-Альберто. В спальне его трехэтажной виллы на побережье.
        Можете себе представить, что почувствовала такая возвышенная и романтичная особа, увидав меня, роскошного красавца в белом летнем костюме, с усами и при шляпе, говорящего, ко всему прочему, по-испански. Может быть, даже брюнета.
        Кстати, если захотите, чтобы вас таковым считали, не вздумайте мазать голову всякой патентованной гадостью. Просто ведите себя как самый настоящий брюнет, и все у вас получится. Проверено опытом.
        Дальше наш роман развивался со скоростью кошачьего. Мы попили коньячка в этом самом кафе, потом быстренько переместились в ресторан пятизвездочного «Бристоля», где остановилась моя новая знакомая, опять самую малость освежились, на сей раз виски, чуть-чуть поболтали. На мое счастье, Анжелика в конце восьмидесятых осилила пединститут, поэтому через пень-колоду изъяснялась на плохоньком английском.
        Пообедать у нас, увы, не получилось.
        Красавица на полуслове прервала мой очередной изысканный, с прозрачным намеком комплимент, цепко ухватила кавалера за руку и прорычала по-русски:
        – Не могу больше! – а затем: – Go!
        Она тут же выдернула меня из-за стола и поволокла к себе в номер, где самым циничным образом надругалась надо мной.
        Процесс пошел. Он начался еще в лифте и продолжался непрерывно целые сутки в ее спальне, а еще в бассейне, зимнем саду и даже в сауне. Потом я ненадолго отключился, но перед этим успел понаблюдать, как моя любовь достает из кармана моего роскошного пиджака мой же самый настоящий чилийский паспорт, внимательно его разглядывает и кому-то звонит. А потом устраивает самый настоящий шмон, не забыв ощупать швы, заглянуть в носки, шляпу и даже в ботинки.
        Через три дня, когда проверка легенды, судя по всему, завершилась удачно, меня пригласили погостить в тот самый замок. Дальнейшее было делом техники. Как-то вечерком, пока девушки секретничали в гостиной, мы с хозяином беседовали о том о сем у него в кабинете. Потом он открыл сейф и сам – повторяю, сам! – отдал мне папку.
        Почему, спросите? Все просто. Я его об этом попросил, но сначала подбросил в бокал крошечную таблетку.
        Мы еще немного посидели. Через некоторое время моего нового друга стало клонить в сон, и он отправился к себе в спальню, чтобы отдохнуть и встать рано поутру, свежим и бодрым, совершенно не помня, что произошло накануне.
        А я пошел к своей возлюбленной, всю ночь, не смыкая глаз, трудился над ней, а утром, как и всегда, поплелся из последних сил на пробежку. Такой уж я был неукротимый мачо, ночью любовь, утром – кросс.
        – Ты только глянь! – на чистом русском сообщил, открывая ворота, один мордоворот другому. – В чем только душа держится, а все туда же. Бегун, блин!
        – Совсем мужика заездила, – пожалел меня его напарник. – Как бы не помер.
        А вот и не помер, хотя запросто мог бы. Я пробежал метров сто пятьдесят, причем довольно бодро, потом углубился в лесок и перешел на шаг. В километре от замка в кустах меня ждал мотоцикл. Я спустился вниз по горной дороге и выехал на шоссе. Там пересел в автомобиль и вечером того же дня уже дрых в авиалайнере, совершающем рейс по маршруту Брюссель – Москва.
        Всего-то, как говорится, и делов. Только вот четвертые сутки никак не могу выспаться. Таково побочное воздействие той химической дряни, которую я щедро засыпал в себя. Дамочка-то оказалась похотливой как крольчиха. Как еще, по-вашему, я мог оставаться мужчиной ее мечты?
        – Стас!
        – А! – Я открыл глаза. – Что?
        – Не злись, ладно? – виновато проговорил мой куратор.
        – При чем тут злись? – Я зажег сигарету от прикуривателя и с большим удовольствием затянулся дымом.
        У меня слегка закружилась голова, все-таки первая порция никотина за последние трое суток.
        – Можно подумать, я такой незаменимый.
        – Получается, что так. – Сергеич добавил газу и перестроился в левый ряд. – У Графа сердце прихватило, Благородный дон, сам знаешь, только-только из госпиталя, Геша еще на задании.
        – А Кощей? – сварливо спросил я. – Он, между прочим, лучший.
        – Во-первых, лично я никогда так не считал. – Меня поразило то обстоятельство, что он упомянул о коллеге в прошедшем времени.
        – А во-вторых?
        – Тебя же не было. – Полковник Кандауров вздохнул. – Погиб Кощей неделю назад.
        – Ничего себе! Как? Где?
        – Подорвался Коля в автомобиле… – Мой спутник назвал страну, спокойную, тихую и чинную, этакую райскую палату для симулянтов.
        Там даже морды друг другу бить не принято, и вдруг такое.
        – Дела!.. – протянул я.
        – Точно, – поддакнул куратор. – Иначе не скажешь.
        Машина заехала во двор и остановилась у подъезда.
        – Шагай, – сказал он, достал сигаретку и развалился на сиденье.
        – А ты?
        – А я подожду здесь.
        – Это как? – Я слегка обалдел.
        – Да вот так. Мне присутствовать на инструктаже строго-настрого запрещено.
        – Так не бывает.
        – Иногда случается. – Полковник повернулся ко мне, и выражение лица этого старого громилы мне крайне не понравилось. – Но редко. – Он поморщился. – Ты уж извини.
        – Ладно. – Я открыл дверцу и выбрался из машины. – Пробьемся.
        – Дай-то бог, – донеслось вдогонку.
      

      

        

          Глава 2
          Убей суку!
        

        

          Где-то в Латинской Америке
        

        Зазвонил телефон, и я заставил себя проснуться.
        – Слушаю.
        – Доброе утро, – прочирикал чудный девичий голосок. – Сеньор, вы просили разбудить вас ровно в восемь.
        – Большое спасибо, – политкорректно отозвался я, не сдержался, зевнул во всю пасть, положил трубку и тут же взялся за дело.
        Для начала немного пробежался на месте. Помахал руками, подрыгал ногами. Повизгивая от жалости к себе любимому, раз двадцать отжался от пола. Потом встал на руки и принялся разгуливать по гостиничному номеру. Кровь прилила к голове.
        То, что надо. Очень помогает думать. Самое время мне начинать подключать мозги, потому что поразмыслить уже есть о чем.
        Прошедшие двое суток слиплись в один большой комок. Сначала меня самым наглым образом подняли, потом я кое-как проснулся. И началось.
        Инструктаж проводил второй заместитель нового начальника управления полковник Мишаня по прозвищу Мысолдаты. Вечный зам. Начальники почти каждый год меняются, и каждого из них он образцово замещает. По всем без исключения вопросам, его касающимся.
        Добрейшей души человек, военный от макушки до резинок на носках. Отсюда и прозвище. В то же время тонкий и интеллигентный. А как иначе?! Ведь он из Питера, культурной столицы России, города поребриков, шавермы и сосулей. Там, говорят, даже девки берут за услуги книгами. Мастер изящного слога, ко всему прочему.
        Не так давно он встречался со мной в Испании. Результатом стал его рапорт, стоивший мне выговора в приказе и пары недель, потраченных на занятия секретным делопроизводством и прочей ерундой.
        Касаемо рапорта. Сам я его, естественно, не читал, зато Сергеичу удалось краем глаза глянуть на этот шедевр, когда его вызывали наверх и там слегка воспитывали. «Дресс-код и язык общения Скомороха не конгруэнтны оперативной обстановке». Каково? А вот еще: «Легкомысленно манкировал проверкой наличия наружного наблюдения при подходе к месту встречи».
        Это была его первая зарубежная спецкомандировка, а я ее так жидко обгадил. До сих пор стыдно.
        Мишаня разложил передо мной на столе четыре фото и заявил:
        – Объект необходимо захватить и конспиративно доставить в Россию. Какое-либо общение с ним категорически запрещается. В случае невозможности захвата вступает в действие резервный план.
        – То есть?..
        – Объект следует ликвидировать. Вопросы?
        – Уже накопились, – обалдело проговорил я. – Во-первых, на захват обычно высылают группу.
        – Дальше.
        – Во-вторых, я вам не ликвидатор.
        – Объясняю по порядку, товарищ подполковник. – Мишаня одернул скромный серый пиджачок, блеснули золотом звезды на невидимых миру погонах. – Группа вам будет придана, она же осуществит захват.
        – Тогда какого черта?..
        – Я попросил бы не перебивать старших по воинскому званию. – Мысолдаты погрозил мне пальчиком.
        – Виноват, – покаялся я.
        – Дело в том, что, по нашим данным, объект в настоящее время находится в… – и назвал страну.
        – Хреново! – Я пригорюнился.
        – Грубо, но верно, – заметил товарищ полковник и поправил очки. – Опыт мне подсказывает…
        Как говорится, с этого момента поподробнее. Люблю, нет, просто обожаю, когда старшие товарищи, умудренные богатым боевым опытом, начинают учить нас, юных разведчиков, уму-разуму.
        – Слушаю вас, товарищ полковник.
        – Учитывая местную специфику, полагаю, прихватить его вам будет затруднительно.
        – Совершенно с вами согласен, товарищ полковник, – заметил я и принял, не вставая со стула, стойку «смирно».
        – Поэтому в том случае, если захватить клиента не получится, то просто замочите эту суку! – со вкусом проговорил он.
        – В сортире?
        Мишаня глянул на меня сурово, но справедливо.
        – Где вам будет удобно. – Он даже соизволил улыбнуться.
        Слегка.
        – Полагаю, есть за что? – осторожно полюбопытствовал я.
        – Крыса! – лаконично ответил герой-разведчик и сделал суровое лицо.
        – В смысле предатель? – тупо переспросил я.
        – Он самый, – со вздохом проговорил товарищ полковник.
        Что ж, тогда более или менее понятно. Уже больше полувека Родина-мать бьет себя в грудь и клятвенно заверяет всех и каждого в том, что не проводит жестких акций против разного рода предателей, перебежчиков и прочей погани. А они меж тем по-прежнему мрут как мухи. Попадают в пьяном виде под машины, неловко падают в душе, тонут на мелководье, давятся бубликами и просто тупо загибаются от обычного насморка. Что ж, это правильно.
        Вот только…
        Я снова взял в руки фотографии, сложил их, зачем-то перетасовал, опять принялся разглядывать, поднял глаза на товарища начальника и спросил:
        – Группа в курсе задания?
        – Только в самых общих чертах, – последовал немедленный ответ. – Если вы сочтете, что по основному плану сработать не получится, отсылайте ребят домой и заканчивайте дело самостоятельно. С резидентурой при посольстве в контакт старайтесь не входить. Что еще, Кондратьев?
        – Вопросов больше нет, – бодро соврал я. – Теперь все понятно.
        Все дело в том мужике. На всех четырех фото он был достаточно прилично одет. В темном костюме, светлом, теннисном и, представьте себе, во фраке. Но даже если бы этот господин был изображен в треухе и драной телогрейке, то все равно оставался бы тем, кем был, то бишь стопроцентным янки. Он ничуть не старался казаться, а именно был таковым.
        Говорят, умные люди учатся исключительно на чужих ошибках. Коли так, то я законченный дурак. Шишек и синяков за почти два десятка лет набил очень даже немало. Зато приобрел кое-какой опыт.
        Он тут же принялся нашептывать, да что там, просто орать, что меня в очередной раз собираются поиметь. То ли разыграть втемную, то ли что-то похуже.
        Прозвучал первый, негромкий звонок, и уши мои начали быстренько перемещаться вверх, поближе к макушке. Там им самое место.
      

      

        

          Глава 3
          О пользе прогулок
        

        Я не торопясь прошел через холл. Стеклянные двери автоматически раздвинулись и выпустили меня на узкую тенистую улочку, идущую почти по самому центру старого города.
        Перед выходом я мельком глянул в настенное зеркало. Паренек в кресле за колонной, только что с увлечением читавший местную спортивную газету, вдруг вскочил и двинулся следом за мной. Он не забыл прихватить эту самую газету с собой, чтобы было за что прятаться.
        Единственный жгучий брюнет в приданной мне группе. Если не ошибаюсь, командир называл его Саньком. Хоть и брюнет, а запалился, причем сразу же. Наружное наблюдение – процесс серьезный и вдумчивый, ему противопоказаны суета и резкие телодвижения.
        Парень должен был дать мне спокойно выйти, а уже потом отправиться следом. Хотя я все равно засек бы его. Уличной науке Санька, ясное дело, обучали, но слегка, примерно так же, как меня – работе под водой. Кое-что умею, но в сравнении с настоящими профи – ноль полнейший.
        Так и пошли, колонной по одному. Впереди я, а сзади, шагах в двадцати, – он. Кстати, вот вторая ошибка. Прилипать к клиенту не следует. Послали тебя скрытно следить, так не рисуйся.
        Здесь принято оглядываться вслед хорошеньким женщинам. Одна американская акула пера, побывавшая в этой стране, сочла себя оскорбленной и униженной вниманием подобного рода и накатала по этому поводу возмущенную статью в одну здешнюю газету. Ответом ей была заметка местной журналистки, в которой доходчиво разъяснялось, что женщин здесь возмущают не повышенный интерес к их персонам и восторженный свист вослед, а полнейшее отсутствие таковых.
        Я проводил взглядом роскошную брюнетку и даже не испытал при этом никакого отвращения. Да, как видно, иду на поправку. Я тихонько присвистнул от удивления, зашел в магазинчик и приобрел панамку, чтобы темечко не напекло, заодно внимательно осмотрелся.
        Надо же, они меня едва не купили! Вот был бы позор!
        Я говорю «они», потому что ребята, оказывается, работали парой. Санек старательно пыхтел у меня за спиной, а второй, невысокий, худощавый, коротко стриженный парень, скромненько и достаточно грамотно топал с другой стороны улицы. Мальчонки, как выяснилось, действовали вполне по-взрослому, а раз так…
        Наблюдателям становится по-настоящему обидно, когда клиент вдруг исчезает, можно сказать, растворяется в воздухе. Только что был здесь и вдруг задевался непонятно куда. На языке древних инков это называется облом.
        Санек замер посреди площади и принялся вертеть головой. Он сорвался с места, рванулся сначала в одну сторону, потом в другую, заскочил в аптеку, забежал за угол. Потом парень вернулся на прежнее место, плюнул в сердцах, извлек из кармана телефон и принялся остервенело давить на кнопки.
        Вскоре подрулил и второй герой, и они начали что-то оживленно обсуждать. Подозреваю, что меня.
        – Не помешал?
        Обидно потерять клиента на ровном месте. Вдвойне противно, когда он вдруг возникает из ниоткуда.
        – Доброе утро, – проговорил сыщик номер два и потупился в смущении.
        Санек заалел как маков цвет и промолчал. Молодость, как известно, обидчива. Нет, чтобы спросить, как это вы, дяденька, вдруг испарились и где находились все это время? Был я, кстати, совсем рядом.
        – И как все это прикажете понимать? – невинно поинтересовался я.
        – Выполняем приказ командира, – буркнул Санек и глянул на меня волком.
        – Приказано вас охранять, – нашелся его напарник, явно более опытный. – На всякий случай.
        – Слава богу. – Я расцвел в улыбке. – А то мне показалось…
        – Даже не сомневайтесь.
        – Тогда спасибо, – растроганно проговорил я. – Так командиру и передайте, дескать, душевно тронут и благодарен за заботу
        – Есть! – хмуро буркнул второй, все прекрасно понявший.
        – Часа через три я к нему зайду. Есть о чем переговорить.
        – Передадим.
        – Джентльмены, мне пора, можете не провожать.
        Я ушел, а они остались.
      

      

        

          Глава 4
          Пароль и отзыв, день чудесный
        

        Люблю этот город, особенно его старую, так называемую колониальную часть. Узенькие извилистые улочки, непохожие друг на друга, выстроенные с мастерством и любовью, дома, тенистые аллеи, памятники на площадях. А еще мне очень нравится кататься в трамвае, стоять на задней площадке и с интересом наблюдать, не тащится ли кто следом.
        Красно-сине-зеленый вагон, наверняка сверстник начала минувшего века, со скрипом поднялся на гору и остановился. Возникло ощущение, что у старика перехватило дыхание. Потом он собрался с силами и покатил, позванивая, вниз.
        Я вышел на площади, обошел стайку голубей, жирных и деловитых, как провинциальные менеджеры за ланчем. Те не то чтобы не перепугались, даже внимания на меня не обратили. Я миновал уличное кафе и оказался прямо перед скульптурой, отлитой в бронзе. Оскалившийся могучий конь поднялся на дыбы. В седле угнездился некий персонаж, в ботфортах со шпорами, без рубашки, зато в шляпе, простирающий руку перед собой.
        Я пошел туда, куда он указывал, прошагал по улочке, поднял глаза. Ни тебе горшков с цветами на подоконнике, ни утюгов. Значит, все в порядке. Тип, стоявший в проеме окна третьего этажа, приветливо улыбнулся мне и задернул занавеску. Я перешел на другую сторону улицы, открыл дверь и принялся подниматься по кованым, истертым до блеска ступеням.
        – Добрый день, – сказал человек среднего возраста, роста и телосложения, приметный исключительно отсутствием каких-либо особых примет, и пожал мне руку.
        Мы не раз встречались раньше, потому обошлись без паролей и прочей ерунды в виде свернутого в трубочку журнала «Вопросы кролиководства» за март тысяча девятьсот шестьдесят второго года в левой руке, тирольской шляпы с перышком на голове и замороженной курицы под мышкой.
        – Как тебя называть в этот раз? – осведомился я.
        – Рамоном. По-моему, звучит неплохо.
        Тут зазвонил телефон. Этот самый Рамон чертыхнулся, схватил трубку и затарахтел с пулеметной скоростью на испанском с явным аргентинским выговором. Год назад, если мне память не изменяет, его звали Энрико. Тогда он изъяснялся на португальском как самый настоящий, бог знает в каком поколении, бразилец.
        Он закончил беседу, отключил телефон, забросил его в карман и сказал:
        – Извини, брат. Бизнес, понимаешь…
        – Бизнес – дело святое.
        – Чай, кофе, что-нибудь еще?
        – Щи по-уральски и сто пятьдесят первача. – Я хмыкнул, присел за стол и вытянул ноги. – Как дела-то?
        – О драконах ни слова. – Рамон извлек из кармана пачку сигарет, предложил мне и угостился сам. – На финансах, блин, экономят, а задачи ставят!.. – Он махнул рукой. – Да что тебе говорить.
        – Догадываюсь.
        – Анекдот хочешь?
        – Смешной?
        – Паскудный. – Рамон скривился. – Зато жизненный.
        – Давай.
        – С нас потребовали откат.
        – Это как?
        – Как везде. – Он подавился дымом и закашлялся. – Приехала, понимаешь, комплексная проверка из центра. – Рамон с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть на пол. – Как в знойные восьмидесятые. Застал?
        – Бог миловал, – отозвался я. – Можно сказать, повезло.
        Сам я с этим не сталкивался, но старшие товарищи пару раз под стакан рассказывали мне о том, как в обстановке глубокой секретности где-нибудь за рубежом высаживался десант из чиновников ГРУ. Тут-то и начиналось страшное.
        Особенно запал мне в душу эпизод с одним политработником, отчаянно рвавшимся на встречу с недавно завербованным банкиром. Когда они увиделись, красный комиссар первым делом затребовал для проверки конспекты классиков марксизма, а потом принялся гонять буржуина по материалам недавно завершившегося съезда КПСС. В результате тот проникся глубочайшим уважением к мировой системе империализма и галопом поскакал в местную контрразведку сдаваться.
        – А нам – не очень. – Рамон подлил нам обоим кофе. – Три дня сопели над документами. Потом их главный по бухгалтерии сообщил нашему шефу, что тому пора на нары.
        – За что? – Я отхлебнул из чашки.
        По вкусу кофе был так себе, но крепкий.
        – Оказывается, мы только и делали, что нарушали инструкции. – Мой собеседник грустно усмехнулся и принялся загибать пальцы. – От одна тысяча девятьсот двадцать шестого года, тридцать девятого и, не поверишь, шестьдесят восьмого!
        – Ты серьезно?
        – Куда серьезнее. – Он загасил сигарету. – Ко всему прочему, говорит, у вас сплошь и рядом отсутствуют счета и другие подтверждающие документы из магазинов, отелей…
        – Борделей, – подсказал я.
        – Их тоже. Короче, мол, мы вас закапываем по самые гланды, либо, наоборот, входим в ваше непростое положение. А вы нам за это откатываете сущую мелочь, какие-то двадцать пять процентов от всех средств, которые вам присылает центр.
        – Круто.
        – Это точно. И вообще, говорит, проявите гостеприимство, отвезите на денек-другой куда-нибудь к воде, а то мы здесь совсем вспотели.
        – Отвезли?
        – Еще как! – Рамон расхохотался.
        – Куда?
        – На природу. – Он помотал головой. – В Подмосковье это называется лесополосой, а у нас…
        – И как, искупались?
        – Раздумали. – Рамон допил кофе и спросил: – Ты кайманов когда-нибудь видал?
        – Имел счастье.
        – Впечатлило?
        – Более чем.
        – Вот и этих тоже. Глянули наши дорогие гости, как они пасти разевают, и сразу сильно загрустили.
        – В общем, отбились вы?
        – Да. С тех пор больше не наезжают. Пока. А штаты все равно подсократили.
        – Переходи на солнечную сторону, – посоветовал я.
        – Мордой не вышел.
        К сведению романтиков: разведка в России, Монголии и Гондурасе – совсем не то, что вы себе представляете по лживым книгам и плохим фильмам. Это обычная, насквозь и по диагонали бюрократическая контора типа министерства здравэкономсельхозфизкультуры или управления какими-нибудь на хрен никому не нужными делами. Плащи и кинжалы, правда, имеются, но это, скорее, знаки принадлежности к самой что ни на есть непривилегированной касте, что-то типа спецодежды дворников, грузчиков или ассенизаторов.
        Потому что все приличные люди трудятся в офисе. Неважно, где именно, в Москве на Ходынке, на улице Бэйаньдэли в Пекине или в Лэнгли, штат Вирджиния. Они определяют стратегию, разрабатывают планы, рассылают директивы на места с указаниями, как жить и работать всякому там быдлу. Милуют редко, карают гораздо чаще.
        А вот у тех, кто «в поле», жизнь, доложу вам, не сахар с медом. Что в резидентурах при посольствах, что в нелегалах, как мой давний знакомец Рамон.
        Не каждый доживает до пенсии, а те, кому повезло, насладиться ею, как правило, не успевают. Уж больно работа нервная. Надо быть последним идиотом, чтобы согласиться на нее. Мы как раз такие и есть. В разведку, как известно, никого на веревке не тянут, сюда приходят исключительно добровольцы.
        – Грустно, – признал я и протянул собеседнику пустую чашку.
        – До слез, – согласился Рамон и налил мне еще кофе.
        – Так мы работать будем или рыдать дальше? – деловито поинтересовался я.
        – Ну вот! – сокрушенно проговорил нелегал. – Человек перед ним, можно сказать, душу распахнул, а он!.. – Рамон развернулся и треснул кулаком в стену. – Пако, мальчик мой!
        – Да, шеф. – В дверном проеме сначала показалась всклокоченная голова, а потом просочился и сам мальчик, высокий пухлый парень, законченный ботаник с виду.
        – Все оформил?
        – Только что! – с гордостью ответил тот.
        – Молодец! – не поскупился на похвалу его шеф. – А теперь доложи заезжему начальнику о работе, проделанной нами. – Рамон кивнул в мою сторону. – На пальцах и попроще, чтобы он понял.
        – Будет исполнено! – заявил мальчик. – Прошу вас, сеньор. – Он распахнул передо мной дверь.
      

      

        

          Глава 5
          Аттракцион взаимного непонимания
        

        Я уселся за столик уличного кафе, прячущийся под навесом, забросил на свободный стул сумку и принялся ожидать официанта. Тот появился не сразу и заспешил ко мне, вернее, обозначил нечто вроде пародии на рысь.
        – Что угодно сеньору?
        – Вина.
        – Могу посоветовать…
        – Не надо советов, дружище, просто принесите бутылку «Альтаира» урожая две тысячи четвертого года.
        – Чилийского? – с надеждой спросил он.
        – Лучше иберийского.
        – Сию минуту. – Официант глянул на меня с уважением и легкой грустью.
        Если человек, похожий на иностранца, заказывает «Альтаир», причем иберийский, то, видимо, он кое-что понимает в вине, а если хочет получить сразу бутылку, то не такой дурак, каким кажется. Местное дешевое пойло под видом приличного напитка ему не впарить.
        Я дождался заказа, сделал глоток из бокала и одобрительно кивнул. Официант просиял фальшивой улыбкой и удалился. А я выложил на стол газету и принялся рисовать на полях кружочки и квадраты. Не знаю, почему так, но это помогает думать. А еще мне всегда хорошо работается в таких местах, среди людей, в тоже время в романтическом одиночестве.
        Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Как говорилось в одной очень старой рекламе, полна хата «Пармалата». Какой-то мутный персонаж, самый настоящий американец. Сначала он предал мою страну, а потом скрылся от ее праведного гнева там, откуда выдернуть его будет очень как непросто.
        Причем не мне одному. Этот тип оказался самым настоящим многостаночником, потому что его особой заинтересовались американцы с китайцами. Наверное, их он тоже сподобился кинуть, то ли приключилось что-то еще, пока мне неведомое.
        Года три назад я просто смотался бы в Иберию, взял этого типа за ухо и без проблем приволок, куда скажут. В те времена там была самая настоящая демократия в лучшем ее проявлении. Правящие кланы рулили страной, буржуины увлеченно обирали народ, чиновники, как водится, воровали, распиливали и откатывали. Иберия торговала нефтью, медью, лесом и кофе, при этом постоянно клянчила кредиты. Она самозабвенно лизала задницу Большому брату, а тот чувствовал себя там как дома, даже еще комфортнее.
        А потом это всем вдруг надоело, и к власти пришли военные. Без всяких там выборов, референдумов и прочей ерунды. В один прекрасный день вертикаль власти рухнула и сразу превратилась в горизонталь.
        Люди при погонах просто-напросто прислонили к ближайшей стенке самых крупных ворюг, остальных отправили на отсидку. Парламент они к чертовой матери разогнали, строго-настрого запретили тамошним трепачам собираться более чем по одному. Часть оппозиции прикончили, остальных отшлепали и посоветовали им заткнуться. С разного рода радикальной публикой военные поступили примерно так же. Они ее просто перебили. После чего в Иберии стало тихо и спокойно, как в казарме после отбоя.
        Вот в такой стране мне и придется работать. Скромный опыт подсказывает, что очень скоро дело там дойдет до песен с танцами, как в Новый год вокруг елочки. А потому…
        – А потому, Юра, я завтра с утра выезжаю. Осмотрюсь на месте, разберусь, что к чему, потом выйду на связь.
        – Один-то справишься?
        – Думаю, да.
        – Понятно. – Командир приданной мне группы, высокий мосластый мужик приблизительно моего возраста, поднялся со стула и принялся мерить шагами гостиничный номер.
        Он подошел к окну и выглянул наружу, потом достал из холодильника маленькую бутылку пива, одну, только для себя. Одним движением сковырнул пробку, вернулся на место.
        – Значит, ты поедешь работать, а мы будем сидеть и ждать, да?
        – Ни фига подобного! – заявил я, закурил и устроился поудобнее на диване. – Пока я буду в Иберии, вы разобьетесь на группы и начнете отдыхать так, как и полагается руссо туристо. Пляжи, кабаки, девочки, все такое. Только не перестарайтесь.
        – В смысле?..
        – Никого по пьянке не прибейте и не загремите на нары.
        – Здорово! – Юра сделал глоток из горлышка и поставил бутылочку на стол. – Вот уж свезло на все деньги!
        – Что-то не нравится?
        – Нет. – Он отпил еще пива. – Все прекрасно, даже слишком.
        – Тогда в чем дело?
        – А давай я возьму пару ребят и съезжу с тобой, а? – Юрий сделал еще глоток, и пиво кончилось.
        Он огорченно заглянул внутрь бутылки и по исконно русской привычке поставил ее под стол.
        – Отпадает.
        – Почему?
        – У тебя виза в Иберию есть? – с тоской спросил я.
        Придя к власти, военные первым делом разогнали разного рода мутные конторы, действующие в ней, заодно выперли из страны целую кучу иноземцев, непонятно чем занимающихся там. А потом они ввели визовый режим для граждан всех без исключения стран.
        – Нет, конечно. А на фига она мне? – удивился он.
        – А как ты собираешься пересекать границу? – в свою очередь, удивился я.
        – Элементарно. – Юра улыбнулся. – Нас же этому учили. Ты даже не представляешь, как все просто.
        – Где уж мне.
        Нет, на самом-то деле немного представляю. Я в свое время заканчивал точно такую же учебку, как и он. Это потом уже начал притворяться.
        – Ну и что скажешь?
        – Что я тебе, Юра, на все это скажу. – Я загасил сигарету. – Во-первых, единоначалия в Красной армии никто не отменял. Если не ошибаюсь, самый большой босс здесь я, а не ты.
        – Ну, если так, – протянул он.
        – На правах отца-командира я кое-что тебе объясню. – Я достал апельсин из вазы, стоявшей на столе, и принялся освобождать его от кожуры. – Во-первых, так называемые компетентные органы в Иберии работают на удивление компетентно.
        – Да что ты говоришь?! – Юрий хмыкнул.
        – Именно. – Я забросил дольку апельсина в рот. – Если страна по площади меньше Свердловской области, то это совсем не значит, что там творится полнейший бардак. Тамошний главный полицай, к слову сказать, проходил подготовку в Англии и стажировался в Скотланд-Ярде. Начальник контрразведки в свое время окончил академию ФБР. Одним из лучших на курсе.
        – Ого!
        – Тонко подмечено, – согласился я. – Так что светиться не стоит. А теперь поговорим об интересном.
        – Это о чем?
        – О коллегах. – Я достал из кармана стопку фотографий. – Если ты не забыл, при инструктаже говорилось, что в это дело обязательно влезут Штаты и Китай.
        – Не забыл.
        – Вот и славно. Любуйся. – Я разложил рядком несколько фото. – Это бизнесмены из Гонконга, прибыли в страну шестью часами позже нас. Что интересно, все одним рейсом, да и поселились в одном и том же отеле.
        – Где?
        – В «Рамада Коста», четыре звезды, скромно, но со вкусом.
        – Ну и что?
        – Ничего, только этого красавца мне уже доводилось встречать раньше. – Я ткнул пальцем в невысокого лысоватого мужичонку лет сорока.
        – Не спутал?
        – Такого спутаешь! Я от него в прошлом году еле ноги унес.
        – Кто бы мог подумать. – Юра взял фото со стола и принялся разглядывать его. – А по виду – типичный потерпевший.
        – Далее. – Я извлек из стопки еще одно фото. – Обрати внимание, некто Горо Ямада, профессор Токийского университета.
        – Точно, профессор. – Юра повертел в руках снимок крохотного щуплого дедули и бросил на стол. – От него ты тоже где-то когда-то драпал?
        – Не довелось. – Я взял фото и принялся рассматривать. – Вроде бы.
        – Ты когда в последний раз был у психиатра? – невинно поинтересовался Юра. – По-моему, это называется паранойя.
        – Нет, это называется…
        – Шизофрения, – подсказал он.
        – Диагноз несколько другой, – терпеливо пояснил я. – Чуть больше двадцати лет в профессии. А планета наша, ты не поверишь, такая же маленькая и тесная, как коммунальная квартира.
        – А я, можно подумать, все те же годы служил в комендатуре, – проворчал Юра. – Объясни, чем тебе этот японец не понравился.
        – Все они обязательно останавливаются в отеле «Гинза», а этот поселился в «Мария Ангола».
        – И что?
        – Полагаю, не захотел светиться среди так называемых соотечественников.
        – Это все, что ты накопал?
        – Не совсем.
        – Тогда пугай дальше.
        – Как скажешь. – Я бросил на стол еще три фото.
        – Кто это?
        – Группа из Мексики, якобы любители спортивного скалолазания.
        – Что-то уж больно здоровенные они для скалолазов, – заметил Юра. – И носы у двоих явно ломаные.
        – Точно, те еще быки. – Я достал следующее фото и спросил: – Продолжать?
        – Давай.
        – Продолжаю. – Я выложил последние два фото поверх остальных как шестерки «на погоны» в подкидном дураке. – Один из этих спортсменов вчера вечером покинул мотель и отправился гулять по столице. Куда, угадай, он пошел?
        – Понятия не имею.
        – В триста двадцать четвертый номер пятизвездочного «Центро Лидо» к некоему Джекобсу Т. Муру, дантисту из славного города Мэдисон, штат Висконсин, фото прилагается. Представь себе, он проторчал там чуть больше двух часов в компании вышеупомянутого дантиста и одного замечательного человека, якобы аспиранта университета штата Техас. Как ты думаешь, чем эти голубки там занимались?
        – Ну…
        Я аккуратно сложил фотографии стопочкой, пододвинул к нему и сказал:
        – Предполагаю, что все это время мистер Мур, который Джекобс Т., пытался втолковать этим красавцам, как им и их людям следует себя вести. Морды на фото разные показывал. В том числе и ваши. Те в ответ гнули пальцы и надували щеки. Дескать, гадом буду, начальник, все сделаю в лучшем виде.
        – Послушай…
        – Уже слушал, – перебил я. – Теперь твоя очередь. Значит, так, вести себя тихо и культурно, как и все наши, то есть пить, жрать от пуза, шуметь и приставать к бабам. Перед сном рекомендуется исполнять хором «Владимирский централ», слова, надеюсь, знаете. Я доходчиво излагаю?
        – Вполне.
        – Если встретите кого-нибудь из персонажей с фото, не дергайтесь и ни в коем случае не вздумайте играть в сыщиков, как вы любите. Это тоже понятно?
        – Так точно, – проговорил он, опустив голову.
        Юре явно очень хотелось засветить мне в глаз.
        – Вот и славно. Тогда у меня все. – Я поднялся.
        – Пока. – Юра тоже встал и протянул руку.
        Как мне показалось, без особого желания.
        – Будь на связи.
        – Есть!
        Ни в какую Иберию следующим утром я не поехал, потому что вылетел туда еще вечером.
        Теперь касательно того театра Кабуки, который мы с Юрой на пару разыграли. Это когда я изображал большого начальника и старательно выводил его из себя, а он, в свою очередь, усердно тупил, разве что в портянку не сморкался. Только у него выходило похуже. Все-таки притворяться – это моя, а не его специальность.
        Я не первый день работаю со спецурой, знаю, какие они все там недалекие и неумные. С Юрой и его командой сталкиваюсь впервые. Отсюда вопрос: почему это я ему так не нравлюсь? Какие такие полномочия, о которых я ни сном ни духом, он получил? В самом начале встречи я устроил ему легкую истерику по поводу утреннего цирка с дрессированными пингвинами, а он разве что не рассмеялся мне в лицо.
      

      

        

          Глава 6
          Я иду искать
        

        Можно ли спрятаться на планете Земля, если вдруг понадобится? Безусловно, да. Есть много способов, спросите у профессионалов, они научат и подскажут. Найдут ли вас? Обязательно, если пустят по следу настоящих ищеек.
        – Доброе утро, сеньор… – Хозяин кабинета пожал мне руку и вернулся на прежнее место.
        – Эдуардо, – подсказал я, попытался отодвинуть в сторону кресло и не сумел этого сделать.
        Тогда я обошел его слева, уселся и принялся с большим интересом рассматривать человека, устроившегося напротив меня за столом.
        Дон Леонардо ни в коем случае не походил на того, кем на самом деле являлся: одного из лучших, если не самого лучшего частного сыщика в Иберии, человека, как говорится, с репутацией. Не высокий и не низкий, не тощий и не толстый, а просто приятно упитанный. Явный любитель сытно поесть в обед и подремать с храпом после. Румяная щекастая физиономия, широко распахнутые наивные глаза простака, рожденного для того, чтобы его постоянно кидали. Я уже испугался, что Рамон назвал мне неверный адрес.
        – Кто рекомендовал вам мое агентство, дон Эдуардо? – спросил, застенчиво улыбаясь, хозяин кабинета.
        – Дон Фернандес-Очоа.
        – Милейший человек, – живо откликнулся Леонардо. – Как он поживает?
        – Уже никак, – с горечью отозвался я. – Полгода назад погиб в автокатастрофе.
        – Неужели? – искренне расстроился мой визави. – Боже, как жесток этот мир! – Он извлек из кармана носовой платок и промокнул глаза.
        – Семья до сих пор в трауре, – сказал я и секунду-другую размышлял, не зарыдать ли в голос.
        – Кофе?
        – С удовольствием.
        Почти незаметная дверь в стене распахнулась. Полноватая женщина средних лет в темном платье подошла и поставила поднос на столик у правого подлокотника моего кресла.
        – Благодарю вас. – Я добавил сахара, взял чашку и сделал первый осторожный глоток.
        Кофе оказался той же крепости, что и у Рамона, только намного лучше на вкус.
        Я достал портсигар и осведомился:
        – Вы не против?
        – Ну что вы.
        Зажигалка выскользнула из моей руки и упала на ковер рядом с креслом.
        – Какой же я неловкий!.. – Я наклонился и подобрал ее.
        – Как кофе?
        – Просто замечательный. – Я закурил, поудобнее расположился в кресле и осторожно пробежался взглядом по сторонам.
        Кабинет многое может рассказать о своем хозяине. Обычно, но не в этом случае. Никаких тебе дипломов, сертификатов, наград, фотографий из героического прошлого, в обнимку и рядом с важными персонами. Просто голые стены с глазками видеокамер по углам под потолком. Ни телефона, ни компьютера на столе.
        Только обрез двустволки, закрепленный под столешницей. Нацеленный в то самое кресло для посетителей, которое я пытался сдвинуть, но не смог.
        – Ничего не поделаешь, опасный район. – Пока я изучал кабинет, его хозяин явно наблюдал за мной.
        – Как я вас понимаю!.. – Я допил кофе и поставил чашку на столик.
        – Итак, что вас привело ко мне, дон Эдуардо?
        – Мне хотелось бы, чтобы вы разыскали одного человека. – Разрешите? – Не стоит делать резких движений, когда на тебя направлены стволы немалого калибра.
        Я встал, достал из кармана фото и положил на стол, прямо перед ним.
        – Думаю, это возможно. – Детектив не взял фото в руки, не стал читать того, что было написано на обороте, просто мельком глянул на него. – Не в правилах нашего агентства разглашать конфиденциальную информацию, но в память о доне Фернандесе я скажу вам вот что. Вчера вечером ко мне заглянул один милый молодой человек, самый настоящий мексиканец, хотя он и утверждал, что прибыл из Перу. Около тридцати лет, высокого роста, атлет с виду. Недостаточно хорошо воспитан, сразу же принялся меня пугать.
        Я даже не стал спрашивать, устрашился ли достопочтенный дон.
        – Этот? – Я показал фото.
        Если честно, визит к нему конкурентов меня не очень-то и удивил. Достопочтенный дон Леонардо по праву считается лучшим частным сыщиком в Иберии и давно уже специализируется на поисках пропавших и прячущихся людей.
        – Он самый, – сказал дон Леонардо. – Только с бородкой и в темных очках.
        – Конечно же, невоспитанный молодой человек требовал, чтобы вы сообщили ему о других людях, разыскивающих этого субъекта?
        – Да, он очень на этом настаивал.
        – Как вы собираетесь поступить?
        – Прошу понять меня правильно, – негромко проговорил детектив, – нам не нужны неприятности ни с одним из наших клиентов. Вам это ясно?
        – Вполне.
        – Поэтому если молодой человек появится и начнет спрашивать, то я обязательно скажу о вас. Он достаточно опасен, уж поверьте моему опыту.
        – Верю.
        – Вы, кстати, тоже, только на редкость умело это скрываете. – Хозяин кабинета достал из кармана сигареты и закурил, после чего сразу же спрятал пачку обратно. – А еще я признателен вам, дон Эдуардо, за то, что вы не пытаетесь установить здесь жучки.
        – Что установить? – почти искренне удивился я.
        – И очень правильно делаете, – продолжил он. – К тому же это не имеет никакого смысла. После визита каждого клиента мы как следует «проветриваем» кабинет.
        – Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – с неподдельным уважением проговорил я. – Могу я задать еще пару вопросов?
        – Безусловно. Это предусматривается правилами нашего агентства. Потом, если не возражаете, мы поговорим о размерах нашего гонорара и условиях связи.
      

      

        

          Глава 7
          Здоровая конкуренция как залог прогресса
        

        Честь рекомендуется хранить смолоду, зубы – с детства, о желудке следует заботиться постоянно. Особенно в здешних широтах. Один мой хороший знакомый как-то не удержался и заказал в баре свежевыжатый апельсиновый сок. Уж очень ему его захотелось. В итоге этот тип с треском провалил операцию, потому что на место ее проведения так и не прибыл. Занят был, скорбно сидел на унитазе и гадил дальше, чем видел.
        Хотя потом он с блеском провел целых семь мероприятий, но в глазах руководства так и остался законченным неудачником и еще понятно кем. В итоге вместо уютного кабинета на Хорошевском шоссе бедолага оказался на подмосковных курсах подготовки юных российских шпионов.
        Неопрятная чернокожая толстуха в мини-юбке и кокетливом грязно-белом переднике принесла запотевшую бутылку местной «Инка-колы» и высокий стакан сомнительной чистоты. Она перегрузила все это великолепие с подноса на стол и замерла в ожидании. В таких местах принято рассчитываться сразу.
        – Спасибо, – сказал я и щедро выложил на стол аж три серебристых монетки по одному песо.
        Толстуха торопливо сгребла денежку, уложила в кармашек фартука, замерла на секунду, потом просияла в улыбке и пророкотала басом что-то неразборчивое. В знак особого расположения она протерла столик, вернее, стряхнула мне на колени крошки и пепел, после чего удалилась, кокетливо подрагивая кормой шириной с двенадцать пивных кружек.
        Я открыл бутылку, сделал пару глотков желтой шипучки из горлышка, после чего разложил на столе газету и нацепил на нос очки.
        Помните старый анекдот о майоре Пронине, который сидел на телеграфном столбе и делал вид, что наслаждался печатным словом? Вот и я только притворялся, что читаю. Тем более через эти, с позволения сказать, очки лучше было смотреть вдаль.
        Я закурил и принялся терпеливо ждать. Если достопочтенный дон Леонардо не соврал, то в ближайшее время должен появиться еще один участник игры под названием «Поймай словака». Такого же фальшивого, как улыбка политика.
        Наш общий друг американец, перед тем как податься в бега, умудрился где-то раздобыть словацкий паспорт на имя Доброслава Матяшко. Уже после этого он выправил себе вид на жительство в Иберии.
        Сейчас это проще простого. Достаточно инвестировать в экономику страны семьдесят тысяч долларов. После этого можно жить здесь сколько душа пожелает, пребывая в твердой уверенности, что никто не будет копаться в твоем прошлом. Тебя не выдадут ни одной стране, чего бы ты в предыдущей жизни ни натворил. Если, конечно, здесь будешь вести себя тихо и пристойно.
        Год назад наши пытались выдернуть отсюда одного очень интересного человека, международного террориста, широко известного в узких кругах под псевдонимом Режиссер. Ни черта хорошего из этой затеи не вышло. Наоборот, случилась перестрелка, в результате которой человек десять переселились в иной мир, а сам Режиссер сбежал.
        Пару месяцев спустя штатники гордо заявили о его ликвидации. Очень даже может быть. Разные добрые люди вообще довольно-таки часто отправляют Режиссера на тот свет. Раза три в год как минимум.
        К чему это я? Да так, к слову.
        Кстати, власти Иберии на ту пальбу отреагировали достаточно живо. Буквально через неделю выслали из страны по четыре так называемых дипломата, наших и американских.
        Сейчас, насколько мне известно, героическая российская военная разведка в Иберии представлена одним-единственным престарелым майором аж сорока двух лет от роду, большим любителем здешнего красного вина. Знающие люди настоятельно не советовали мне обращаться к нему за помощью даже в том случае, если совсем припрет.
        Интересно другое. По словам дона Леонардо, человек, с которым у него в самое ближайшее время назначена встреча, говорил по телефону по-английски как самый настоящий уроженец британских островов и с большой долей вероятности был таковым.
        Я знаю только одного действующего английского агента, который мог бы влезть в это дело и показать класс всем нам вместе и каждому в отдельности. Конечно же, это старина Джеймс Бонд, большой любитель смешать, но не взбалтывать. Вот только сейчас, по слухам, он завис в Сингапуре на съемках очередной нетленки, правдивой истории из нашей жизни.
        Допустим, Джеймс все-таки выкроит денек-другой, чтобы в очередной раз спасти весь мир и его окрестности. В таком случае его ждет серьезное разочарование. Тут пока что-то не видно китайцев, а он, помнится, всегда питал к ним слабость, в смысле любил при случае надрать им задницу.
        Шутки шутками, а я едва его не прошляпил. Щуплый невысокий мужичонка в надвинутой на нос кепке с длинным козырьком вышел из-за угла, умело и незаметно для постороннего взгляда проверился и двинулся в сторону детективного агентства. Мешковатые серые брюки, светло-зеленая рубашка, в общем, обычный человек из толпы.
        Только вот рубашка почему-то с длинными рукавами. Это в такую-то жару.
        Он шагнул к двери, нажал кнопку домофона, немного подождал и вошел.
        Я допил колу, вытер платком взмокшую физиономию, поправил усы, которые каждый мужчина, живущий в этом районе, носит так же обязательно, как и штаны, и приготовился идти гулять.
      

      

        

          Глава 8
          Избитый и униженный
        

        – Чем могу быть полезен? – учтиво спросил меня маленький китаец.
        Что самое удивительное, на безукоризненном английском. У девяти из десятка его соотечественников, говорящих на нем, это выходит достаточно похабно. Человек, стоявший передо мной, явно был тем самым, десятым. Если не одиннадцатым.
        До того как произошла наша встреча, мы самую малость, минут сорок всего, погуляли. Он двигался впереди, а я – за ним, на некотором отдалении.
        Все это время я усиленно старался зафиксировать в памяти отличительные черты человека, идущего передо мной. Делать это надо обязательно.
        От клиента постоянно можно и нужно ожидать разных пакостей. В какой-то момент ему может надоесть ваше общество, и тогда он постарается с вами расстаться. Может, например, зайти за угол, сбросить рубашку, кепку и шагать дальше в футболке, с непокрытой головой или заглянуть в лавку и прикупить ветровку с панамой. Человек способен ссутулиться и подсесть в коленях или, наоборот, выпрямиться, как революционер перед расстрелом, и оказаться вдруг на добрый десяток сантиметров выше, чем только что был.
        Ничего такого у нас не происходило. Мой подопечный не хулиганил, вел себя достаточно спокойно, даже проверялся редко и как-то лениво. Вот это мне и не понравилось. Обычно таким макаром усыпляют бдительность преследователя, чтобы потом…
        Это самое «потом» вдруг и произошло. Он свернул за угол в переулок. Я прошел немного вслед за ним и расстроился. Во-первых, это оказался не переулок, а тупик. Во-вторых, клиент вдруг куда-то пропал, прямо как деньги из бюджета. Нечто подобное днем раньше я сотворил с ребятами из Юриной группы, а сегодня вот таким же манером поимели меня.
        – Добрый день!
        Я развернулся. Так и есть. Азиат средних лет возник буквально из ниоткуда. Стоит, гад такой, шагах в пяти и мило улыбается.
        – Добрый, – буркнул я.
        – Чем могу быть полезен? – учтиво спросил маленький китаец.
        Маленький – потому что добавил себе сантиметров шесть роста с помощью специальной обуви. Китаец – потому что теперь-то я его как следует рассмотрел. Самый настоящий уроженец Поднебесной, по странной случайности немного, самую малость, похожий на одного университетского профессора из Токио.
        – Не понимаю, о чем вы говорите, – ответил я и сделал шаг вперед.
        – Неужели? – удивился он и, в свою очередь, шагнул влево, перекрывая мне дорогу. – Давайте-ка немного поболтаем. – Да, его английский был просто бе-зупречен.
        – С дороги! – зарычал я и толкнул его в грудь.
        Он с удивительной быстротой сместился в сторону и взмахнул рукой как саблей. Если честно, чего-то в этом роде я ожидал, потому успел убрать свою верхнюю конечность. Не полностью, удар пришелся вскользь. Но и этого мне вполне хватило. По руке как будто хлестнули кнутом или, вернее сказать, приложили к ней раскаленный металлический прут. Меня аж перекосило от боли. Травмированная конечность повисла плетью, в глазах слегка потемнело.
        – Значит, поговорим, – сказал он и сделал шажок в мою сторону.
        – Значит, вряд ли. – Я приподнял рубаху так, чтобы он увидел пистолет за поясом, и обхватил рукоять ладонью, чтобы китаец не успел как следует рассмотреть эту пушку.
        Вооружился я сегодня поутру в отделе детских игрушек здешнего «Ларкомар», универмага для не самых бедных.
        – Уйди с дороги! – заявил я и сделал страшное лицо.
        Получилось так себе.
        – Как скажете, старина. – Китаец приподнял кепку. – Удачного вам дня.
        – Еще увидимся. – В этот момент я сам себе был жалок.
        – Постарайтесь больше не попадаться мне на глаза, – учтиво посоветовал он, оскалившись в улыбке, повернулся и пошел.
        Я прислонился к стене и, кривясь от боли, принялся массировать поврежденную конечность.
      

      

        

          Глава 9
          Сюрпризы судьбы
        

        – Об успехах даже не спрашиваю. – Макс отработанным движением выкрутил пробку из бутылки и принялся разливать красное как кровь «Монгра Мерло». – На-ка, боярин, освежись.
        – Покорнейше благодарю. – Я двумя богатырскими глотками прикончил вино и только тогда обратил внимание, из чего пил.
        Это оказался родной до боли граненый стакан, привет из веселой разгульной юности. К сожалению, то счастье было совсем недолгим, чуть больше семестра, потом пришлось срочно взрослеть.
        – Надо же! – оценил я сей раритет.
        – Память о Родине. – Макс выпил и полез за сигаретами. – Как глотну чуток, сразу же чертовски хочется работать.
        – И часто хочется?
        – Регулярно, – с достоинством ответил он.
        Макс и был тем самым престарелым российским военным разведчиком в Иберии, тревожить покой которого мне категорически не советовали. Плевать я на все это хотел. Так получилось, что я знаю его больше десяти лет. Еще с тех пор, когда он, молодой, перспективный и дикорастущий, еще майор, но уже заместитель резидента в одной достаточно серьезной стране, здорово мне помог, сильно и многим при этом рискуя.
        Макс и сейчас поможет. Он порядочный мужик и классный профессионал, что бы там ни говорили о нем лощеные мальчики, герои паркетных фронтов.
        Тогда, в середине прошлого века, произошло то, что сплошь и рядом случается в нашей службе: сорвалось мероприятие. Ничего, в принципе, страшного, такое, повторяю, бывает, причем нередко. Ни один из оперативников, вкалывающих в поле, от этого не застрахован.
        Максу просто не повезло. В то время в нашей конторе проходила очередная кампания по закручиванию гаек. Вот его-то и назначили виновным, закинули для «дальнейшего прохождения службы» хрен знает куда, за Уральский хребет, и на долгие десять лет вычеркнули из списков. Потом вдруг вспомнили, вернули в систему и послали дослуживать в самую что ни на есть задницу, ехать в которую никто другой не пожелал.
        – Повторим?
        – Пожалуй, пропущу. – Я с трудом приподнял левую руку, положил на стол и принялся разминать.
        – Как знаешь. – Макс умело осушил стакан, забросил в рот кусочек яблока. – Все-таки не удержусь и спрошу, как все прошло?
        – С одной стороны, успешно. – Я все-таки налил половину стакана и выпил, теперь уже никуда не торопясь.
        – Поясни.
        – Я прогулялся за клиентом, выбрал момент, подошел поближе и посадил на него маячок. Если не сменит штаны, можно отслеживать.
        – Замечательно! – заявил Макс. – А что с рукой?
        – Болит рука, – поплакался я.
        Больше на эту тему Макс вопросов не задавал. Лишнее любопытство у таких крутых профи, как мы, не в моде.
        Вместо этого он достал из кармана несколько фотографий и протянул мне.
        – Любуйся.
        Скалолаз из Мексики, ранее уже засветившийся. Именно он вместе с аспирантом пару дней назад встречался в «Центро Лидо» с неким дантистом.
        Что ж, действующие лица и исполнители более или менее проявились. Вскоре между нами состоится самая настоящая махаловка, по результатам которой кто-то, скромно потупившись, получит награду. Остальным грозит страстная и безудержная любовь со стороны начальства. Со всеми возможными извращениями и без вазелина. Это еще в лучшем случае. Бывает, что проигравшим достаются лишь неискренние речи и скромные некрологи.
        – Спасибо. – Я вернул Максу снимки.
        Тот разорвал их на мелкие кусочки и принялся кремировать в пепельнице.
        – Мне пора, – сказал я.
        – Пять капель на дорожку?
        – Не больше. – Я опрокинул стакан с помянутыми каплями. – Вернусь к утру послезавтра.
        – Буду ждать.
        – Успеешь?
        – Должен, – заявил он. – Базу для твоих ребят уже присмотрел, вопрос с транспортом и всем остальным решу завтра.
        – А сейчас на службу?
        – Пора. – Он тяжко вздохнул. – Прости, печень.
        Первые полгода по прибытии в страну местная контрразведка пасла его двадцать семь часов в сутки. Вскоре она убедилась в том, что российский военный разведчик все силы и время отдает исключительно поглощению местного красного вина, причем в промышленных объемах. Каждый вечер он начинал и заканчивал в одном и том же кабаке. Уезжал оттуда на такси, приняв на грудь столько, сколько может освоить слон, мучимый жаждой, причем далеко не каждый.
        – До встречи.
        – Постой.
        Я замер в дверях и услышал:
        – Может, побудешь здесь?
        – Зачем?
        – Трудно объяснить. – Макс замялся. – Думаю, так будет лучше. Поспишь на СК до одиннадцати, оттуда сразу в аэропорт.
        Здесь надо пояснить, что СК – это служебная квартира. Так в военной разведке именуется любая «рабочая» жилплощадь в России и за ее пределами. Во внешней разведке и ФСБ это называется КК, то бишь конспиративная квартира. Вовсе не потому, что в ГРУ постоянно служат, а у «соседей» все время конспирируются. Просто так уж сложилось.
        – Рад бы. – Я развел руками. – Да не могу, сам понимаешь.
        За любым иностранцем, даже с самым настоящим аргентинским паспортом, как в моем случае, здесь приглядывают достаточно старательно. Те ребята, которым положено это делать, обязательно обратят внимание на то, что иноземец, прибывший в их страну, куда-то пропал из гостиницы на целых двое суток.
        Они запросто могут разыскать меня и спросить с пристрастием. И что я им скажу? Дескать, дорвался до прекрасного и завис в портовом борделе? Это даже не смешно. Заведения подобного рода здесь просвечены насквозь.
        Я достал телефон и по памяти набрал номер.
        – Алло! – прозвучал в трубке сквозь шум и звуки музыки голос Юры.
        Он явно дисциплинированно исполнял инструкции, полученные от меня, то есть зажигал.
        – Как дела?
        – Нормально. А у тебя?
        – Просто прекрасно, – ответил я и отключился.
        Вот, собственно, и все. Механизм запущен, задний ход не предусмотрен инструкцией.
        Сейчас Юра с ребятами прервут веселье, вернутся в отель, забудут о «Владимирском централе» и залягут набираться сил перед работой. Завтра в шесть вечера мы встречаемся в пиццерии на Санта-Роза, откуда я отвезу ребят к вертолету.
        Им предстоит полуторачасовой перелет, а потом короткая, часов на сорок восемь, пешая прогулка к схрону с оружием и оборудованием. Дальше сущие пустяки, какие-то двадцать пять километров до точки встречи со мной. Затем работа, простая и привычная: опередить конкурентов, спеленать нужного нам человечка и при всем этом постараться остаться в живых.
        Есть у меня по данному поводу одна домашняя заготовка. Надеюсь, сработает.
        Уходить, согласно плану, мы должны будем тем же путем, что мне здорово не нравится. Нет, я не скажу, что не доверяю Рамону с его командой, просто не люблю, когда выход и вход находятся в одном и том же месте.
        Но это все потом. Сейчас надо пойти в свой номер, чуток подремать и стартовать в аэропорт.
        В холле гостиницы было немноголюдно, как и всегда. Я получил на ресепшене ключи вместе с дежурной улыбкой симпатичной мулатки в форменном красном пиджачке и ответил ей тем же.
        Потом я пристроился возле пожилой пары, по виду – немцев, дождался лифта, пропустил даму с кавалером вперед. Я шагнул следом за ними и ощутил несильный, как от комариного укуса, укол в шею. Двери захлопнулись, и тут меня повело. Чтобы не упасть, я схватился за поручень. Ноги мои подогнулись, я стал оседать на пол.
        Меня подхватили чьи-то заботливые и крепкие руки.
        – Что с вами? – прозвучал как через вату в ушах ласковый голос.
        Я попытался сквозь пелену и муть в глазах разглядеть личико нежданного спасителя и с огорчением осознал, что у меня даже не хватит сил поднять руку и дать ему по морде. За все хорошее.
        А потом звуки и изображение пропали. Все, тишина и темнота.
      

    

    

      

        Часть вторая
      

      

        

          Глава 10
          Настоящий лох
        

        
          
            «Мытищи, Мытищи,

            Дешевое винище,

            Банкет с бюджетом в тыщу…»

          

        
        Опять!.. Как же меня достал этот имбицил и меломан в одном флаконе, живущий через стенку. Каждый вечер, сука такая, запускает на компьютере музон на полную катушку и до утра наслаждается прекрасными мелодиями.
        Как-то раз я со всей возможной вежливостью попытался объяснить ему, что не совсем разделяю его страсть к искусству на ночь глядя. В ответ он послал меня очень далеко и добавил громкости.
        Дело в том, что по легенде я человек глубоко интеллигентный, тонкий и деликатный, панически боящийся всех, кто выше и даже чуть ниже меня ростом. Не повезло.
        Вот моему коллеге Благородному дону в этом плане живется куда легче. По официальной версии, он средней руки коммерсант из бывших братков. Так у него в подъезде после девяти вечера даже мухи не летают. Если и отваживаются, то при этом не жужжат.
        
          
            «Мытищи, Мытищи,

            Три дня меня все ищут…»

          

        
        Все, черт подери! Любому и всякому терпению приходит конец. Сейчас встану, позвоню ему в дверь и устрою небольшую показательную порку. В конце-то концов, и заяц, загнанный в угол, порою становится опаснее своры волков. Вот и я сначала немного поною, нарвусь на очередную грубость, потом неловко размахнусь. После чего ударю как надо и попаду именно туда, куда следует.
        Я протянул руку к прикроватной тумбочке, но ни выключателя, ни ее самой не нашел, с трудом встал на ноги, и меня тут же основательно болтануло. Я сделал несколько неуверенных шагов вперед, врезался в стену, пошарил по ней ладонью и зажег свет.
        Тут я большим удивлением обнаружил, что нахожусь не у себя дома, а в смутно знакомом гостиничном номере. Чудная песня звучит не из-за стенки, а у меня в башке.
        Перед тем как заползти в душ, я мельком глянул в зеркало. Ну и видок! Под стать самочувствию. Последний раз мне было так хреново после безалкогольной свадьбы, на которой я присутствовал в качестве тамады и свидетеля со стороны пострадавшего.
        Минут пятнадцать я просто отмокал, а потом принялся издеваться над собственным обалдевшим организмом. Холодный душ, горячий, снова холодный.
        Полегчало на удивление. Туман в башке рассеялся. Мелодия, набившая мозоли в мозгу. Зато появились вопросы: что, где, когда со мной произошло и кто я после всего этого?
        Легче всего мне дался ответ на последний вопрос. Получается, что я самый настоящий лох, которого кто-то за нефиг делать подловил и вырубил.
        Я взял со стола часы. Ого, половина одиннадцатого, только уже следующего дня. За окном темно. Получается, что я пробыл в отрубе чуть больше суток.
        Мозги начали работать, понемногу включилась память. Значит, вчера вечером я вернулся в гостиницу, чтобы собрать вещи и укатить в аэропорт. Получил ключи, подошел к лифту, шагнул в кабину. Все, аут.
        Получается, кто-то отоварил меня на входе в лифт, оттащил в номер, там добавил еще химии и оставил дрыхнуть. Этот добрый человек заботливо отключил оба телефона, чтобы мой сон никто не потревожил.
        

        Не мной замечено, что посетителям забегаловок во всех аэропортах мира вместо кофе предлагается непонятно что. Зато этот самый напиток был горячим и крепким. Я залпом прикончил третью по счету чашку и тут же попросил официантку принести еще. Закурил, достал пару резервных телефонов – предыдущие отправились купаться в речушку, протекающую через город, – и принялся за дело.
        Я битый час пытался дозвониться Рамону, потом ребятам. Наконец-то один из телефонов отозвался, но беседа не состоялась. Неизвестный тип разговаривал со мной на ломаном испанском и с ходу принялся задавать вопросы.
        Я сменил сим-карту и продолжил звонить.
        Рамон все-таки вышел на связь.
        – Привет!
        – Доброе раннее утро, – бодро проговорил он. – Ты где?
        – Пока еще в Иберии, скоро вылетаю.
        – Надеюсь, у тебя все в порядке?
        – Сейчас уже более или менее, – по возможности спокойно ответил я, подчеркнув первое слово.
        Да, более или менее. Потерял сознание в лифте. Ерунда, с кем не бывает. Очнулся на следующий вечер, у себя в гостиничном номере, на кроватке, кем-то раздетый и заботливо укрытый. Этот неизвестный доброжелатель, кстати, оплатил мое проживание еще на сутки. Он не оставил никаких иных следов вмешательства в мою жизнь.
        Когда я пришел в себя, первым же делом сбегал в гостиничную камеру хранения за оборудованием. После чего я тщательно проверил номер, одежду, даже собственное тело и обнаружил одного-единственного клопа в рамке картины, висящей на стене. Правда, он заселился в номер еще до меня.
        В общем, получается какая-то ерунда, вроде первоапрельского розыгрыша. Расскажи кому, не поверят.
        – По-моему, ты собирался прилететь вчера утром.
        – Самому неудобно. Да, собирался прогуляться за город в приятной компании, получается, что подвел людей.
        – Ничего страшного, – успокоил меня Рамон. – Думаю, они не будут в обиде.
        – Надеюсь.
        – Сколько осталось до вылета?
        – Часа полтора.
        – Выпей кофе в баре.
        – Уже.
        – Посмотри новости в Интернете.
        – Хорошая мысль, так и сделаю.
        – Тогда не буду отвлекать. – Рамон отключился.
        Я торопливо достал из сумки лэп-топ. Если Рамон посоветовал ознакомиться с новостями, значит, что-то случилось.
        Так и есть:
        «Бойня на Санта-Роза. Около шести часов вечера трое неизвестных открыли огонь из автоматического оружия по посетителям пиццерии. Восемь человек, из них пятеро туристов из России, убиты, более двенадцати получили ранения различной тяжести. Нападавшие скрылись, ведется расследование».
        Дальше все понятно: оперативно-следственные мероприятия, опрос свидетелей, протоколы, отпечатки пальцев. Полиция, естественно, уже напала на след. Она всегда только это и делает.
        Что дальше? Версии, предположения, гипотезы, сплетни. Ага, вот, как выяснилось, один из русских туристов выжил. Он доставлен в больницу, не указано, в какую именно, и прооперирован.
        По утрам здесь довольно прохладно, но мне вдруг стало жарко. Беда, произошедшая вчера, попросту накрыла большим медным тазом нашу операцию и, что интересно, сразу же высветила человека, виновного во всем. Персонально меня.
        Вчера ребята прибыли в оговоренное время в указанное мною место, где их и поубивали. Меня там не оказалось. В это самое время я будто бы валялся в гостиничном номере, якобы кем-то вырубленный.
        Как говорится, суду все ясно. В сказку о грамотно организованном обмороке никто не поверит. Я и сам, признаться, вряд ли повелся бы на такую чушь.
        Ничего не скажу, сработано остроумно, оперативно и достаточно подло. Основной вопрос философии: кто автор этого шедевра? Полагаю, китайцы. Спросите, почему я так думаю? Элементарно. Больше просто некому, если, конечно, в дело не вступили спецслужбы Эстонии и Туркмении. Даже если отбросить юмор висельника, прорезавшийся совершенно не к месту, и обратиться к элементарной логике, то все равно они.
        Джекобс Т. Мур для организации поисков направил в Иберию брутального мексиканца с перуанским паспортом, а сам, по утверждению Рамона, до сих пор остается там, где и был. Живет себе в «Центро Лидо», никого не трогает.
        Почему я считаю, что именно он руководит операцией со стороны заклятого стратегического партнера? Да потому, что связался с центром и поспрашивал об этом красавце. Никакой он, оказывается не дантист, а самый настоящий полевой агент ЦРУ, к слову сказать, достаточно успешный.
        Что же касается наших азиатских стратегических друзей и партнеров, то они не стали мелочиться и направили в Иберию человека, по всей видимости, достаточно серьезного. Того самого, который слегка надо мной поиздевался, а потом брезгливо отпустил. Кстати, как сообщил час назад Макс, он до сих пор здесь, если, конечно, не махнулся с кем-нибудь портками из соображений конспирации.
        Этот дедуля играючи меняет внешность и, что интересно, умудряется не выглядеть азиатом. Это не так просто, как кажется. Любой мало-мальски подготовленный опер за несколько минут без проблем и со спины определит, кто это: африканец, азиат или европеец.
        Ручонками он машет очень лихо. Теперь ясно, почему этот умелец надел рубашку с длинными рукавами: чтобы не бросались в глаза наработанные предплечья. У любого человека, много лет прозанимавшегося боевыми искусствами, они до неприличия сильно развиты.
        Когда-то достаточно давно меня, тогда еще юного и зеленого, старшие товарищи обучали притворяться. Помнится, они не раз и не два рассказывали мне о наших китайских коллегах и очень советовали никогда не связываться с этими «хамелеонами».
        Есть у Китая такая служба, только возраст ее исчисляется не десятками, а многими сотнями лет. Получается, что они уже существовали и черт знает что вытворяли, когда наши предки жили в лесах, щеголяли в натуральных мехах и поклонялись деревянным идолам. Старшие товарищи поговаривали, что японские ниндзя против них – просто малые дети.
        Наш мир на удивление тесен. Он очень напоминает коммунальную кухню на сорок хозяек. До сих пор мне везло, и с этими самыми хамелеонами я не сталкивался. Теперь, видимо, придется. Никуда не денешься.
        Я глянул на часы, заказал еще кофе и продолжил лазить по Сети. Очень правильно сделал, потому что вскоре вычитал такое, от чего у меня, как любит говорить один приятель из подмосковной Перловки, мигом вспотели зубы и ум стремительно забежал за разум.
      

      

        

          Глава 11
          Поздние визиты
        

        – Говоришь, даже не допросили?
        – Нет. – Я забросил в пасть пару таблеток, сморщился и запил их водой.
        – Уверен? – спросил Рамон, с трудом сдержал зевок и глотнул кофе.
        – Абсолютно.
        – Объясни, – попросил он.
        – Бога ради. – Я прикурил сигарету и с отвращением затянулся. – Чтобы допросить, меня надо было привести в сознание. Я бы это наверняка запомнил.
        – Допустим, – сказал Рамон, хотя было видно, что я его не слишком убедил.
        – Теперь самое главное. – Я загасил сигарету и отставил пепельницу подальше. – Я знаю, на что способен. Скажи, с тобой когда-нибудь работали с помощью химии?
        – Только во время подготовки.
        – А со мной не только. – Я очередной раз припал к стакану.
        После всего случившегося меня мучил жуткий сушняк.
        – Так вот, чтобы я начал болтать, они должны были ввести что-то достаточно сильное. Легкая химия меня не пробивает.
        – Значит, ввели.
        – Опять не сходится.
        – Почему? – упрямо спросил Рамон.
        – Да, потому, блин, что я сижу здесь перед тобой и даже пытаюсь что-то растолковать, а не валяюсь в психушке или в морге. Ты хоть представляешь себе, какое послевкусие у серьезных препаратов, даже современных?
        – Особенно если ввести их поверх того, чем тебя вырубили.
        – Совершенно верно. – Я достал платок и принялся вытирать лицо.
        Последние пару часов я как раз и испытывал то самое послевкусие. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне постоянно хотелось пить, голова шла кругом.
        – Теперь все понятно?
        – Все. – Рамон откинулся на стуле и потянулся. – Кроме одного.
        – Слушаю.
        – Почему в таком случае ты до сих пор жив?
        – А что сам думаешь?
        – По-моему, все это отдает какой-то опереттой.
        – У меня сложилось такое же мнение. – Я не выдержал и зевнул во всю пасть. – Ладно, поговорили и будет. Операция продолжается.
        – Вынужден запросить подтверждение из центра, – решительно заявил Рамон. – Извини, брат.
        – Бога ради. – Я опять зевнул. – Пока пойду вздремну. Выяснили, в какой больнице находится парень из группы?
        – В госпитале Святой Магдалены, – тут же прозвучало в ответ. – Его наверняка охраняют.
        – Да что ты говоришь?
        

        Латиносы неплохие бойцы, стойкие, упорные, отчаянные, порой даже слишком. А вот сторожа из них получаются никакие. Им не хватает элементарной дисциплины и бдительности.
        Вот и сейчас здоровяк-полицейский не особо желал стойко переносить тяготы и лишения службы. Он должен был торчать у дверей палаты с единственным руссо туристо, уцелевшим во время пальбы в пиццерии. Вместо этого распустил хвост у стойки, за которой восседала грудастая медсестра. Та в ответ угощала его кофе, бойко стреляла глазками и потряхивала выпуклостями. Дело стремительно продвигалось к бурному консенсусу в стиле танго.
        Я наклонил голову пониже и прокатил мимо них тележку со шваброй, тряпками и прочими полезными предметами. Парочка, занятая исключительно друг дружкой и зарождающимися чувствами, не обратила на меня ни малейшего внимания. Кто и когда вообще смотрит на простого уборщика? Обидно даже.
        Чуть поскрипывая колесами, тележка бодро катилась по коридору. Я завернул за угол и осторожно оглянулся. Один, совсем один, как и должно быть. Все-таки уже полночь. Только эти двое воркуют у стойки да сопит как младенец у себя в подсобке худой небритый человек по имени Арсенио. Именно у него я одолжил светло-зеленую спецодежду с бейджем и тележку с ведрами да швабрами.
        Отдохни, честный труженик. Пусть тебе приснится что-нибудь приятное: фигуристая дамочка в коротеньком белом халате, рассвет у моря или пять бумажек по сто американских долларов каждая. Кстати, они ни с того ни с сего обязательно обнаружатся потом в нагрудном кармане твоей рубашки.
        Дверь в нужную мне палату, конечно же, была заперта, но настоящего уборщика ничто не остановит. Я покопался в кармане, достал оттуда две проволочки и поочередно вставил их в замок. Господи, чем я занимаюсь? Вроде бы взрослый человек, уже целый подполковник. Как хорошо, что меня сейчас не видят мама и та натуральная брюнетка, которой я накануне прошлой командировки много и интересно рассказывал о собственном богатом внутреннем мире.
        За мной сейчас вообще никто не наблюдает. Видеоглазки отсутствуют, больные спят, медперсонал занят своими делами, а охранникам на первом этаже вообще на все глубоко плевать. Когда я аккуратно проходил мимо их поста двадцать минут назад, они смотрели по телевизору бокс и с большим знанием дела комментировали то, что происходило на ринге.
        Замок еле слышно щелкнул. Я осторожно отворил дверь, вошел, замер, начал вслушиваться и уловил еле слышное сопение в правом углу возле окна. Тусклый луч фонарика пробежал по палате и остановился на человеке, лежащем в койке: загипсованная правая рука, повязка на плече и груди, голова в бинтах.
        Санек продолжал мирно дрыхнуть, вернее, старательно и довольно правдоподобно прикидывался, что это делает. Не сомневаюсь, он все прекрасно расслышал. В спецназе принято спать чутко.
        – Ну, здравствуй. – Я подошел поближе, остановился в метре от него и подсветил собственную физиономию.
        – Пришел добить? – хрипло спросил он и закашлялся.
        Между прочим, Санек запросто мог бы попытаться заорать, но не стал, гордость не позволила. Хороший парень, смелый. Если проживет достаточно долго, чтобы набраться опыта, то цены ему не будет.
        – Скажешь тоже, – пробормотал я.
        Ни на грош он мне не верил и был по-своему прав.
        – Тогда вали!.. – Санек довольно подробно объяснил мне, куда, как и зачем.
        – Сначала ответь на пару вопросов.
        – Подойди, – прошептал он, изобразив полный упадок сил. – Трудно говорить.
        У подготовленного бойца, даже раненого, всегда есть шанс, но только один. Чтобы его использовать, надо подманить супостата на расстояние одного-единственного удара. Иногда, говорят, получается.
        – А вот и нет, – заявил я. – Не так уж и трудно. У тебя две дырки: в руке и плече. Это все.
        – Еще грудь задета, – добавил он. – По касательной.
        – А что с головой?
        – Ударился об угол стола, когда падал, – ответил Санек и продолжил язвительно: – Сразу вырубился, вот твои и решили, что готов.
        – Как ты думаешь, зачем я сюда пришел?
        – Откуда мне знать? Ты мужик мутный. Говорили же… – Он осекся и замолчал.
        – Хорошо. – Я вздохнул. – Пусть мутный, потный, гнусный, какой угодно. Но постарайся меня понять. Включи, наконец, голову!
        – Ну, включил, – снизошел раненый.
        – Мне тоже ребят жаль. Уж поверь…
        – Не надо о ребятах, – попросил Санек.
        – Ладно, – согласился я. – Не буду. Вот только операцию никто не отменял. Так что придется мне самому…
        Парень хихикнул, охнул от боли и заявил:
        – Круто!
        – Ответь на один-единственный вопрос, и я уйду.
        – А если не захочу?
        – Тебе решать.
        – Ладно, говори.
        – Командир выходил на связь с центром?
        – А что?
        – Да или нет? – свистящим шепотом выдал я. – Пойми, это важно!
        – Допустим.
        – Говорил же…
        – Хочешь сказать, там сидит крот, а ты у нас пушистый и весь в белом?
        – Уже ничего не хочу. Выздоравливай, Санек.
        Как говорится, погостил, пора и честь знать.
        – Не поверишь, как быстро это случится, – прозвучало мне вслед.
        Почему же, поверил сразу. Раны заживают, а кости срастаются нереально быстро, когда у человека появляется цель. У парня теперь она есть – это я. Очень скоро он встанет на ноги и обязательно постарается меня достать.
      

      

        

          Глава 12
          Япона мать
        

        Выпрыгнул из автобуса в центре города, и ноги сами понесли меня куда-то. Народу на улицах в это время если и меньше, чем днем, то не намного. На смену людям, ушедшим отсыпаться перед рабочим днем, под свет фонарей и неоновых вывесок повылезали любители ночной жизни.
        Как ни странно это звучит, но в толпе я умею оставаться один. Конечно, и подобраться ко мне в случае чего легче, но это не так уж и важно. Если кто захочет, все равно подойдет. Как два дня назад в холле гостиницы.
        Я шел по щедро освещенным улочкам старого центра, один из очень многих и в то же время сам по себе. Я в очередной раз проверился и с радостью убедился, что, судя по всему, никому на этом празднике жизни на фиг не нужен.
        Народ вокруг меня со вкусом, творчески, как умеют только настоящие бездельники, отдыхал душой и телом. Люди пили, танцевали, просто тусовались. Секс-туристы и озабоченные самцы из числа местных жителей высматривали шлюх, достойных себя. Те, в свою очередь, рыскали в поисках денежных клиентов. Крепкие молодые люди передвигались обособленными группками. Они целеустремленно искали приключений на собственные мускулистые задницы.
        Словом, кругом текла бурная жизнь, и опять мимо моей персоны. Но это совершенно не огорчало меня.
        Беда состояла в другом. Не стоило долго, как говорят на флоте, морщить репу, чтобы уразуметь: операция еще толком не началась и уже оказалась под угрозой срыва. В нашей работе случается всякое, но мне давненько не доводилось оказываться в такой глубокой заднице. Группы больше нет, теперь я один на льдине. Посреди тропиков. Свободный в выборе дальнейших действий точно так же, как стрела в полете.
        Центр в послании так и указал. Поступайте, дескать, Скоморох, как сочтете нужным. В данном конкретном случае мы не вправе вам приказывать. Никто вас не осудит, конечно же, но…
        Все это в переводе с бюрократического языка на общечеловеческий означало, что задание по-прежнему в силе. Вот только выполнять его мне придется в гордом одиночестве. На помощь резидентур, как посольской, так и нелегальной, особо рассчитывать не придется.
        Об этом мне тоже намекнули. Дескать, обе они в самое ближайшее время будут по горло загружены, и нечего их отвлекать. Так что крутись, Стас, как рыба карась на сковородке. Ждем с докладом, если, конечно, останешься живой. Очень на тебя надеемся.
        Ситуация складывалась так, что работать мне придется исключительно по плану Б, то есть разыскать объект и залечь где-нибудь в кустиках. Как только тот окажется в пределах досягаемости, выскочить и немедленно замочить его хоть в сортире, хоть в филармонии. Всего-то и делов. Меня после этого, вероятнее всего, тоже отправят к праотцам или просто повяжут, но это уже лирика.
        Так я и сделаю. Не знаю уж, что кто-то там наговорил ребятам из группы, но воевать мне доводилось не только на паркете. Я занимаюсь этим достаточно давно, еще с Афгана. Была такая заварушка, если кто помнит.
        Я присутствовал на ней вовсе не в роли инструктора политотдела строительного батальона, был бойцом роты войсковой разведки. Есть что вспомнить под сто пятьдесят и бублик. Только на караван шесть раз довелось сходить.
        Вру, конечно. Старые вояки при случае это любят. Всего-то пять раз.
        Значит, найти и уничтожить. Понятненько. Я именно так и сделал бы, если бы оставался тем пареньком из разведроты, который научился убивать чуть раньше, чем каждый день бриться.
        Но в начале восьмидесятых мне было сделано предложение, от которого я не захотел отказываться. После не самые плохие педагоги долго и нудно учили меня много чему. В итоге я привык прежде всего думать, а потом уже действовать.
        Нынешняя ситуация складывалась не сама собой. Кто-то старательно строил ее именно так, чтобы у меня не осталось другого выхода, нежели залечь за барханами с чем-нибудь огнестрельным или просто вооружиться булыжником, подкрасться к клиенту на цыпочках и ухнуть его.
        Мы пойдем другим путем. Именно так сказал Ленин, тогда еще такой молодой, своей маменьке, рыдающей после казни старшего сына. То, что я собирался сотворить, наверняка серьезно выйдет мне боком потом, но это будет не сегодня.
        Я свернул за угол и едва не столкнулся с пышной сеньоритой в вечерней боевой раскраске. Я внимательно выслушал предложение совместно провести остаток ночи за смешные деньги и вежливо, но решительно его отклонил, чем серьезно расстроил эту милую девушку.
        Потом я перебрался через площадь, поднялся по ступенькам и вошел в гостиницу «Мария Ангола», пять звезд. Именно здесь после приезда в страну остановился пожилой профессор Токийского университета Горо Ямада. Насколько мне известно, сюда он сегодня днем вернулся из Иберии, здесь же до сих пор и находится.
        Еще сутки назад именно ему я приписывал авторство во всем том, что произошло со мной и нашими парнями. Пока не покопался в Интернете.
        Приблизительно через час сорок минут после бойни в пиццерии микроавтобус с пятью бизнесменами из Гонконга на загородном шоссе лоб в лоб столкнулся с грузовиком, выскочившим на встречную полосу. В результате водитель и четверо пассажиров микроавтобуса погибли сразу, еще один не дотянул до больницы.
        Вторая машина в столкновении, ясное дело, почти не пострадала. Субъект, находившийся за рулем, скрылся с места происшествия как утренний туман, то есть совершенно бесследно. Сам же грузовик, как и следовало ожидать, оказался угнанным со стройки.
        Я подошел к телефону, висевшему на стене в холле, и набрал номер. Трубку сняли после третьего гудка.
        – Алло, слушаю, – раздался старческий голосок, дребезжащий и писклявый, на редкость противный.
        – Господин Ямада?
        – Да, что вам угодно? – на омерзительном английском поинтересовался профессор.
        – Мы встречались пару дней назад в Иберии, помните?
        – Полагаю, вы меня с кем-то спутали, – донеслось в ответ. – Я никогда там не был.
        – Видите ли, я собираюсь провести несколько минут в баре вашей гостиницы. Если возникнет желание пообщаться, можете спуститься.
        – Не понимаю, зачем это надо, – с искренним удивлением отозвался старик.
        – Значит, не судьба. – Пауза.
        – Как я вас узнаю?
        – Не смешно, – сурово ответил я и положил трубку.
      

      

        

          Глава 13
          Просто встретились два одиночества
        

        Вы не поверите, но он сразу же меня узнал, как и я его. Нам обоим трудно было бы этого не сделать даже несмотря на то, что выглядели мы несколько иначе, чем пару дней назад. Дело в том, что в баре, кроме нас обоих и разудалой компании старушек из Швеции, шумно вспоминающих лихую молодость и славные шестидесятые, никого больше не было. Профессор подошел, молча подвинул ногой стул и опустился за столик.
        С минуту мы молча смотрели друг на дружку. Не знаю, что творилось в душе у человека, сидящего напротив меня. Я же в этот момент вдруг чувствовал себя самым настоящим тигром, могучим и непобедимым королем джунглей. Он прогулялся по окрестностям, нагнал страху на все живое. Потом хищник вышел на полянку и обнаружил там доисторического ящера весом тонн этак в тридцать и длиной в целую жизнь, мирно греющегося на солнышке.
        – Надо же, вот так встреча! – Профессор Ямада достал телефон и что-то отрывисто произнес.
        Я не самый большой специалист в китайском, но несколько лет назад меня целых восемь месяцев активно обучали ему. Готовилась какая-то операция в Азии, потом, как водится, эта тема сама по себе рассосалась. Поэтому из сказанного им я не понял ни черта, не считая «тинчжу», то есть «отставить», и, извините за выражение, «паохуйцзяцюй», что означает «быстро возвращаться».
        – Нарушились планы? – со всей возможной вежливостью спросил я.
        – Напротив. – Он сложил телефон и забросил его в карман рубашки. – Только что я приказал прекратить вас искать.
        – Понятно. – Я подозвал официанта. – Что будете пить?
        – Вот ведь как бывает. – Господин Ямада извлек из карманов и аккуратно разложил на столе массивный золотой портсигар, кабинетную зажигалку и футляр для очков.
        Он достал из пачки сигарету, прикурил от совсем другой зажигалки и заявил:
        – Сам не верю в происходящее.
        – Целиком и полностью с вами согласен, – сказал я и выложил на стол миниатюрный приборчик, очень похожий на мобильный телефон, но не являющийся им.
        Теперь высокие беседующие стороны могли не опасаться прослушки. «Зажигалка» и мой «мобильник» напрочь исключали ее возможность.
        – А почему вы все-таки решили увидеться со мной?
        – Исключительно ради приятного общения. – Китаец снял очки с толстыми стеклами, аккуратно сложил дужки и засунул в футляр. – Позвольте, кстати, представиться. Меня зовут Юй Гуйлинь. С большим удовольствием услышу, как звучат ваши русские имя и фамилия. – Он смешно пошевелил редкими, аккуратно постриженными усами.
        Кстати, мой визави опять стал прекрасно говорить по-английски. Мерзкий акцент, которым он изводил меня недавно, совершенно пропал. Совсем как у другого профессора из романа. Если не ошибаюсь, того звали Воланд.
        – Сергей Вильегорский. – Уверен, не более одной сотой процента жителей Поднебесной смогут правильно выговорить эту фамилию, столь заковыристую не только для китайца.
        У всех остальных язык просто завяжется в морской узел.
        – Очень приятно. – Мой собеседник изобразил легкий поклон. – Искренне рад нашей встрече.
        – Взаимно. – Я поклонился в ответ.
        Китайцы, как известно, обожают церемонии и ни за что не начнут серьезную беседу, пока минут десять не потратят на эту ерунду. Принято у них так, ничего не поделаешь.
        Только вот сейчас нам обоим было не до любезностей.
        В мозгу у меня вдруг что-то щелкнуло, и бешено заработали шестеренки. С этим милым человеком мы точно где-то пересекались. Осталось только вспомнить, где и когда. Уверен, он задавал себе тот же вопрос.
        – Господин Вильегорский! – совершенно четко произнес он. – Примите мои глубочайшие извинения. Там, в Иберии, я был несколько груб с вами. Видите ли, я принял вас за обычного мелкого нахала на посылках у серьезных людей.
        – Что вы, какие, право, пустяки, – совершенно искренне ответил я.
        Если бы этот старый головорез тогда принял меня за того, кем я и являюсь, то мне не удалось бы отделаться так легко. Будем считать, повезло.
        – Кстати, вы изумительно говорите по-английски. – Китаец слегка раздвинул губы в улыбке. – Вот только не пойму, куда делся ваш чудный техасский акцент?
        – Все меняется. – Я, в свою очередь, тоже мило улыбнулся. – Совсем недавно у вас не было ни этих роскошных усов, ни пигментных пятен на руках, а сейчас вот появились.
        – Вы правы. Многое в этой жизни меняется, порой достаточно неожиданно. – Он отпил виски и поставил стакан на место. – Пару дней назад я не мог себе представить, что буду сидеть за столом с русским коллегой. Ведь вы притворщик, не так ли?
        – В некотором роде. А вы «хамелеон»? – Последнее слово я проговорил по-китайски, старательно, как студент-первокурсник, выговаривая слоги.
        Получилось, надеюсь, не очень похабно. Хотя не уверен.
        Хорошо, черт подери, сидим, даже не верится. Прямо какое-то общество взаимного восхищения. Говорят, именно так ведут себя при встрече представители нашей профессии, вышедшие в отставку.
        Но мы-то оба еще вроде как на службе. Самое, казалось бы, время начать махать кулаками, вцепиться друг дружке в бакенбарды, с визгом и хрипом кататься по полу, изо всех сил стараясь достать зубами глотку супостата.
      

      

        

          Глава 14
          Джентльменское соглашение
        

        Если честно, у меня не было никакого желания драться на кулачках с этим осколком третичной эпохи. Я знал, что смогу победить только в том единственном случае, если мой противник вдруг возьмет и помрет от старости. Такое вряд ли случится в ближайшем будущем.
        Во-первых, человек, назвавшийся Юй Гуйлинем, не такой пожилой, каким хочет казаться. Во-вторых, на Востоке даже глубокие старцы способны на многое.
        Можно вспомнить хотя бы дедушку по имени Хай Дэн из монастыря Шаолинь. Этот хрыч в возрасте хорошо за восемьдесят умудрялся делать стойку на одном пальце, порхать как птица воробей по торцам бревен, врытых в землю, и в буквальном смысле делать клоунов из молодых и здоровых бойцов. Не рекомендую пытаться повторить хотя бы одно из этих упражнений в домашних условиях.
        Что же касается вида спорта под названием «пулевая стрельба», то тут возможны варианты. Жаль только, что мой любимый именной пулемет марки «Максим» остался дома на комоде.
        И вообще расслабьтесь. Смертоубийства между нами не будет. По крайней мере в ближайшее время.
        Спросите, почему? Да потому, что на этот раз судьба подшутила над нами обоими настолько жестоко и пошло, что мне не осталось ничего другого, как прийти за помощью к оперативнику китайской разведки, а ему – с собаками разыскивать меня по всему миллионному городу. С той же целью: просить о помощи и предлагать сотрудничество. Нам предстоит на некоторое время объединить усилия и стать партнерами, а потом уж как карта ляжет.
        – Нет, все-таки мы оба рехнулись, – буркнул китаец.
        Церемонии закончились, начиналось самое интересное.
        – Не спорю, – отозвался я и сделал богатырский глоток.
        Гуйлинь хмыкнул и повторил это упражнение.
        – Скажите, товарищ… – начал было я.
        – Прошу меня так не называть! – перебил он.
        – Это еще почему?
        – Да потому. – Мой собеседник доходчиво объяснил, почему и отчего.
        – Надо же! – ошарашенно проговорил я. – Такое хорошее слово испоганили. Можно еще вопрос?
        – Валяйте.
        – Меня вырубили в тот момент, когда я заходил в лифт. А вас?
        – Почему вы решили, что со мной обошлись именно так?
        – Элементарно. – Я едва не сказал: «Ватсон». – В этом деле только три игрока: мы, вы и штатники. Нам с вами надрали задницы как под копирку. Американцы, сами знаете, не лучшие в мире импровизаторы.
        – Да, это не лишено логики. – Мой коллега из Поднебесной криво усмехнулся. – Перед отъездом из Иберии я выпил чаю в гостиничном ресторане. Минут через пять мне стало неважно. Я пошел в номер, чтобы кое-что принять, но не успел.
        – Сколько провалялись?
        – Чуть больше восемнадцати часов. А вы?
        – Сутки с небольшим.
        – Как себя чувствуете сейчас?
        – Не спрашивайте. – Я с трудом сдержал зевок, решил было заказать кофе, но при одной мысли о нем едва не вывернулся наизнанку. – До сих пор не пришел в себя.
        – Могу помочь. – Китаец загадочно улыбнулся и сделал вид, что оглаживает несуществующую бородку. Я не сдержался и охнул от удивления.
        – Что, теперь вспомнили?
        Мы действительно пересекались еще в прошлом веке на Ближнем Востоке. Я там достаточно бездарно притворялся гламурненьким английским фотографом нехорошей сексуальной ориентации.
        Почему, спросите, бездарно? Да потому, что вышел из образа и начал убивать людей, в итоге завалил задание.
        Мой собеседник в то же время находился там же и тоже притворялся. Глубоким старцем, специалистом по традиционной китайской медицине. Звали его, дай бог памяти, доктор Чжу. Точно, Чжу Минся.
        Почему я так долго не мог его узнать? Да потому, черт подери, что тот самый доктор Чжу тогда был десятка на два лет старше, чем мой собеседник сейчас, и выглядел совершенно иначе. Нам только кажется, что все азиаты на одно лицо.
        – Вы еще и врач?
        – Более или менее. – Китаец неторопливо извлек из портсигара сигарету и прикурил от моей зажигалки. – Благодарю, – сказал он, неторопливо затянулся и выпустил дым. – Видите ли, я действительно немного разбираюсь в этом. В середине восьмидесятых даже провел целых три года в Пекинском институте народной медицины.
        – Учились? – тонко подколол я.
        – Преподавал.
        Да, что называется умыл, причем красиво.
        – Снимаю шляпу. – Я отпил еще виски из стакана. – Хотите поговорить об этом?
        – Полагаю, вы не за этим пришли, а я совсем не для того вас разыскивал. Да, все это чистейшей воды авантюра. Но, к сожалению, другого выхода нет ни у меня, ни у вас.
        Вот и поговорили. Обсудили все и пришли к общему знаменателю, не сказав ни слова о том, что так волновало обоих.
        Теперь нам оставалось заключить джентльменское соглашение, условия которого, не сомневаюсь, будут строго исполняться обеими сторонами. Вплоть до окончания операции.
        Потом каждый из нас попытается облапошить другого. Или прикончить, это уж как карта ляжет.
        – Получается, теперь мы партнеры?
        – Совершенно верно. – Китаец протянул мне крошечную ладошку. – Надеюсь, все у нас получится, – сказал он и вдруг сжал мои пальцы как плоскогубцами. – Только не вздумайте хулиганить.
        – Даже и не помышлял об этом.
      

      

        

          Глава 15
          Партнеры честные, плуты известные
        

        А потом у кого-то из штатников элементарно сдали нервы, и все сразу же пошло через известное место. Обидно! Я уж было решил, что жизнь начинает налаживаться.
        Наутро после той самой беседы в баре некто Джекобс Т. Мур, дантист из занюханного штата Висконсин, съехал из гостиницы, на следующий день объявился в Иберии и тут же угодил под колпак.
        Следом за ним туда отправились мы с господином Юй Гуйлинем, моим новым деловым партнером.
        – Да у вас здесь целая армия. Зачем вам в таком случае нужна моя скромная персона? – осведомился я, сидя в такси.
        – Все не так здорово, Сергей, как кажется на первый взгляд, – ответил господин Юй. – Здесь, в Иберии, действительно живут китайцы, но их очень немного.
        – Немного, это приблизительно сколько?
        – Чуть меньше тринадцати тысяч.
        – Да, конечно, по сравнению с численностью населения Китая какие-то жалкие доли процента.
        – Совершенно верно. – Мой спутник улыбнулся. – Здешний даши – очень добрый и отзывчивый человек. Когда я попросил его помочь, он сразу вошел в мое положение.
        Тут надо пояснить, что за фрукт этот самый даши. Так именуется лидер общины в местах компактного проживания китайцев. Он решает все возникающие проблемы, сотрудничает с властями данной страны, вернее сказать, усиленно это изображает.
        Китайские сообщества, как известно, достаточно закрыты для внешнего мира. Все, что в них происходит, там же и остается.
        Неправильно было бы считать, что каждый даши по совместительству исполняет обязанности резидента спецслужб КНР в своем регионе. Но он старательно им помогает, это без вариантов.
        Дело в том, что любой китаец, какой бы паспорт он ни держал в ящике письменного стола и где бы ни жил, в США, России, Парагвае или вовсе даже на Луне, – прежде всего гражданин Поднебесной. А потому всегда, по первому зову готов помочь Отечеству. Попробовал бы он этого не сделать!
        – Вот я и не понимаю…
        Мой спутник только рассмеялся в ответ.
        – Все вы, Сергей, понимаете. Эти люди – не профессионалы. Когда дело дойдет до серьезной драки, единственное, на что они способны, это погибнуть. Ну, а мы с вами, думаю, справимся.
        – Приятно иметь дело с мыслящим человеком, – проворчал я.
        Века полтора назад в этот регион начали прибывать первые переселенцы из Поднебесной. Не от хорошей, замечу, жизни. Тогда они были бедны аки церковные мыши и брались за самую грязную работу.
        Всем известно, что китайцы никогда не отказывались трудиться. Они вкалывали как проклятые и постепенно поднялись.
        Сейчас китайская диаспора в Латинской Америке стала серьезной силой, с которой тутошним властям приходится считаться. Здесь, в Иберии, потомкам тех нищих, которые пересекли океан в трюмах в поисках куска хлеба, принадлежат сеть прачечных, несколько рыбоконсервных заводов, полдюжины таксопарков и столько же транспортных компаний.
        Мой новый партнер сделал пару звонков еще до приезда. К моему удивлению, этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы в нашем распоряжении оказалось несколько десятков самых разных машин.
        Я сейчас очень не завидую американцам. Любой приличный профессионал способен уйти от наружки на улице или дороге, если наблюдатели располагают ограниченным количеством транспорта. Если его побольше, то сделать это уже не так просто. А когда против тебя работает такая армада…
        – Что-то вы загрустили, партнер. – Милый дедушка Юй улыбнулся.
        Хотел бы я знать, с чего это вдруг мне веселиться?
        Вам известно, что такое партнерство по-китайски? Это когда вы четко и скрупулезно исполняете все условия договора, а китаец, в свою очередь, нагло вас обувает. Вдобавок он страшно обижается, когда вы начинаете робко протестовать. Обижаться китайцы умеют и любят. Я как-нибудь расскажу об этом.
        – Ну что вы, – кислым голосом отозвался я и тихонько вздохнул, – все в полном порядке.
        – А не выпить ли нам чаю или кофе? – предложил он. – Время вроде позволяет.
        – Кто-то уже попил чайку, – проворчал я. – А на следующий день едва проснулся.
        – Не беспокойтесь, в этом заведении нас с вами никто не обидит. – Мой спутник приказал водителю остановиться.
        

        Кофе оказался на удивление хорош. Почему на удивление? Да потому, что китайцы больше любят чай, а это заведение именно им и принадлежало.
        Нас встретили как императора со свитой, разместили за лучшим столиком. Не успели мы сделать заказ, как его доставили.
        – Я хотел бы сразу кое-что прояснить. – Мой собеседник отхлебнул чаю, удовлетворенно хмыкнул, достал сигарету из портсигара и одним движением брови заставил окаменеть официанта, бросившегося было к нему с зажигалкой. – Вы меня слушаете?
        – Да.
        – Только не вздумайте хохотать на весь зал как провинциальный трагик, но я буду говорить о доверии.
        Тут я едва не подавился кофе.
        – Хорошо, что предупредили. – Я все-таки не выдержал и тихонько хихикнул.
        – Среди людей нашей профессии не принято доверять друг другу.
        – Кто бы мог подумать!
        Мой коллега сделал еще глоток, после чего немного помолчал и заявил:
        – Кроме того, те наивные люди, которые считают евреев большими хитрецами, видимо, никогда не сталкивались с китайцами.
        – Заметьте, не я это сказал.
        – Вы не могли бы?..
        – Понял, умолкаю, – отозвался я и сделал вид, что смутился.
        – Благодарю. – Он подлил себе еще чаю, после чего продолжил: – Если судьба сведет нас еще разок, не гарантирую, что не попытаюсь обвести вас вокруг пальца. – Мой собеседник глотнул из чашки. – Я не питаю иллюзий касательно вас.
        Он попросил меня не перебивать его, поэтому я просто качнул головой.
        – Но не сейчас.
        – Интересно почему?
        – Довольно паясничать! – прошипел он. – Я тут попытался навести о вас справки…
        – А я о вас. Подозреваю, с тем же успехом. – Я ухмыльнулся и постучал пальцем по своему фальшивому мобильнику. – «Абонент не отвечает или временно недоступен».
        – Вот именно. – Китаец еле заметно дернул щекой. – Тот человек, который несколько дней назад не осмеливался в моем присутствии сесть без разрешения, буквально вчера разговаривал со мной как император с золотарем. А в посольстве и вовсе повели себя по-хамски. Здешний даши, кстати, тоже отказал мне в помощи.
        – А вы, помнится, говорили, что он очень отзывчивый человек.
        – Стал им только после звонка из Пекина. Там в меня кое-кто еще верит.
        – Мне остается только позавидовать вам. – Я достал сигарету и прикурил. – Лично у меня в Пекине влиятельных друзей не осталось.
        – А в Москве?
        – И там тоже, – с неохотой признался я.
        Наша милая беседа все больше и больше напоминала пьяный треп в купе, когда случайные попутчики вдруг начинают изливать друг дружке душу, в надежде больше никогда не встретиться.
        – Что вы думаете об этом деле?
        – То же, что и вы. Цирк и клоуны. Погибших жалко, их просто списали.
        – Нескромный вопрос. Вы обычно работаете соло?
        – Совершенно верно, как правило, в одиночку.
        – А я нет. – Лицо китайца потемнело. – С этой группой я трудился достаточно много лет, и каждого бойца готовил лично. За их гибель кто-то ответит.
        – У нас, не поверите, такое тоже не прощается.
        – Вот и отлично. Теперь давайте поговорим о другом. – Он поднял палец.
        Шустрый юноша подлетел, выставил на стол новый чайник, схватил опустевший и буквально растворился в воздухе.
        – О чем же?
        – В последнее время вы выглядите очень расстроенным, можно сказать, подавленным. – Мой коллега усмехнулся. – Значит, готовите какую-то пакость.
        – Да что вы!.. – Я застенчиво опустил глаза и принялся разглядывать узоры на скатерти. – У вас вон сколько народу, а я один как пугало в огороде. Что я смогу сделать?
        – Полагаю, кое-что сможете. – Китаец опять закурил. – По крайней мере попытаетесь.
        – Неужели?
        – На вашем месте я именно так и поступил бы.
        – Разговор становится интересным. – Я налил кофе в чашку и без особого удовольствия отпил чуть-чуть. – Только я не совсем понимаю…
        – Не пытайтесь выглядеть глупцом, вам это не идет. – Мой верный союзник откинулся на стуле. – Совсем недавно вы упомянули о том, что нам надрали задницы. Согласен, надрали, и очень неплохо.
        – Вы это к чему?
        – К тому, что в данной ситуации мы с вами на одной стороне, и у меня нет никакого резона делать вам пакости.
        – А как в таком случае мы будем делить господина Матяшко?
        – По-честному.
        – Вам голова и туловище, а мне задница с ногами?
        – Такое впечатление, что вам, друг мой, не так важен сам данный субъект, как то, что он скажет, если его, конечно, как следует об этом попросить.
        – Примерно так, – горько проговорил я. – Дело-то, подозреваю, вовсе не в нем.
        – Умница! – Гуйлинь хлопнул ладонью по столу. – Хотя и в нем тоже. А еще в нас с вами и тех, кто… – Тут зазвонил телефон, он довольно долго кого-то слушал, потом сказал: – Наши американские друзья уже разыскали и упаковали его. Едем!..
        Дон Леонардо, тот самый частный детектив, в соответствии с многолетними принципами своей богадельни, предоставил первому клиенту, обратившемуся к нему, гандикап по времени аж в три часа.
        Чтоб к нему вместе с его этими принципами гости приехали! В количестве десяти человек и на все лето. Примерно так, как любили говаривать люди, жившие на юге нашего бывшего Отечества.
        Американцам оставалось только съездить по указанному адресу, на улицу Сан-Амбросио, и забрать свою пропажу, словака с красивым именем Доброслав, фальшивого, как улыбка политика.
        Они запихнули его на заднее сиденье своего внедорожника и двинулись прочь из города. По дороге успешно миновали пару армейских блок-постов, а на третьем то ли адреналин в крови зашкалил, то ли просто не выдержали нервы. Так или иначе, но когда солдатики остановили их автомобиль для проверки документов, пассажиры сразу же открыли пальбу и положили их всех.
        А потом они еще расстреляли из армейского пулемета с того же блок-поста два такси, идущих следом. К слову сказать, совсем не те, которые были задействованы в нашей операции.
        После этого янки прокатили еще километров пять по шоссе и свернули на грунтовку. Там их следы потерялись.
      

      

        

          Глава 16
          О пользе пеших прогулок
        

        Не припомню, я уже говорил, что спрятаться при желании можно легко и просто? А о том, что любого человека при том же желании можно отыскать, где бы он ни затаился, упоминал? Естественно, если этим займутся профессионалы.
        Одного такого спеца местные китайцы очень скоро подвезли к тому месту, где американцы бросили свое авто. Колоритный тип, почти на полголовы ниже Гуйлиня и весом как воробышек покакал. Одетый по случаю жары в шорты, толстенную шерстяную кофту и драную шляпу с узкими полями. Грязный настолько, что ни возраст, ни национальная принадлежность определению не подлежали.
        Этот красавец для начала выкурил ядовито-вонючую самокрутку, потом взял след и попер через заросли и по скалам так, что только пятки засверкали. Вернее, они засверкали бы, если бы не были настолько грязными.
        Я даже испугался, как бы моему старенькому напарнику не поплохело при этом темпе. Так и случилось, только в отношении меня. Сам не понимаю, как я умудрился не врезать дуба на такой жаре. Честно скажу, дошел исключительно на морально-волевых. А тот дедусь, за которого я так опасался, несся вперед как молодой олень.
        Увлекательная загородная прогулка длилась не более часа, но и этого мне за глаза хватило. Еще минут десять и меня точно пришлось бы пристрелить.
        Как выяснилось, хитрые штатники сделали петлю, после чего загрузились в транспорт и поехали дальше. Мы неслись вслед за ними, до того места, где они опять спешились.
        На этот раз наш следопыт не пытался изображать призового рысака, шел достаточно медленно, я бы даже сказал, вдумчиво. Он всего один раз свернул не туда, но быстренько во всем разобрался, вышел на поляну, остановился, присел на корточки и достал из кармана кофты кисет.
        Мы с Гуйлинем подошли к нему. Четверо молодых китайцев замерли в отдалении.
        – Что скажете? – Я извлек из рюкзака флягу и присосался к ней, потом предложил воды нашему следопыту.
        Тот сделал пару глотков, передал емкость китайцу и сказал:
        – Здесь четверо сели в машину.
        – В какую сторону они поехали? – спросил Гуйлинь, вернул мне флягу и тоже полез за куревом.
        – Туда. – Следопыт ткнул большим пальцем за спину. – К заброшенному имению, достопочтенные сеньоры, больше некуда.
        Не знаю, где китайцы разыскали это чудо природы, но изъяснялся наш следопыт на классическом кастильском наречии, будто прибыл сюда утренней лошадью прямиком из Испании.
        – Вам доводилось бывать там?
        – Пару раз.
        – Можете нарисовать план?
        – Конечно, если дадите лист бумаги и карандаш.
        – Есть ли другая дорога к имению? – спросил Гуйлинь.
        – Дороги нет. – Наш проводник докурил самокрутку до ногтей и аккуратно затушил о собственную ороговевшую подошву. – Но пройти не трудно. Могу я попросить карту?
        – Пожалуйста. – Китаец достал из кармашка рюкзака несколько карт, выбрал нужный лист и расстелил на земле.
        – Мы находимся вот здесь. – Следопыт ткнул веточкой. – Это дорога. – Он изобразил некую загогулину и пояснил: – Пойдем так и часа через полтора будем на месте, если не поползем как черепахи.
        Мне захотелось расплакаться.
        Я с трудом сдержался, подошел поближе, тоже присел на корточки, наклонился, пригляделся и сказал:
        – А на карте тропинка не указана. – Я втянул воздух ртом, дышать иначе в присутствии этого странного типа не стоило.
        – Не беда, сеньоры, я прекрасно помню, как пройти.
        – Так чего же мы ждем? – воскликнул Гуйлинь.
        – Точно! – бодро простонал я. – Вперед!
        Мы двинулись в горку через заросли, потом по скалам. Не буду описывать этот суворовский переход. Ничего интересного в беготне по природе на жаре лично я не нахожу и совершенно не понимаю туристов, которые идут на это добровольно.
        Минут через пятнадцать мне показалось, что я вот-вот сдохну, а чуть позже – что уже помер. Но потом я как-то втянулся. Не скажу, что полетел впереди всех, но продышался и зашагал бодрее.
        Наконец следопыт, шедший впереди, остановился и заявил:
        – Если кто-то из сеньоров хочет курить, то сейчас самое время. – Он тут же полез за табаком.
        Я остановился рядом, сбросил рюкзак, плеснул на ладонь воды из фляги и принялся смывать с физиономии паутину и прочую дрянь, прилипшую к ней. Я пару раз глотнул водички, уселся на поваленное дерево и с удовольствием вытянул ноги.
        – Где находится имение? – спросил китаец, на зависть свежий, будто все это время не шлялся по горам да зарослям под палящим солнцем, а мирно дремал в тенечке.
        Гуйлинь положил на землю рюкзак, уселся сверху, достал портсигар, предложил сигарету мне и угостился сам.
        – Надо перевалить через этот небольшой холмик, – сказал проводник и даже показал пальцем, который именно.
        Лично мне он таким уж крохотным не показался.
        – То, что вам нужно, находится внизу, у подножия.
        – Понятно, – буркнул мой напарник, махнул рукой и что-то негромко сказал молодому китайцу, подскочившему к нему. – Как себя чувствуете? – спросил он.
        – Просто прекрасно, – искренне соврал я. – Хоть сейчас на дискотеку. А вы?
        – Возраст, мой друг, – так же честно отозвался он. – Признаться, переход меня несколько утомил. Как вы посмотрите на то, чтобы с полчасика передохнуть?
        – Если вы настаиваете, – с благодарностью отозвался я, закрыл глаза и тут же вырубился.
      

      

        

          Глава 17
          На графских развалинах
        

        С запада над усадьбой нависала невысокая, но довольно крутая скала с плоским карнизом, поросшая всякой зеленью. Там, на травке, между двумя причудливо изогнутыми карликовыми деревцами и устроился мой новый напарник.
        – Что скажете? – не поворачивая головы, поинтересовался он, когда я подполз поближе.
        – Порядок, – кое-как ответил я.
        Не могу сказать, что был на удивление свеж и полон сил.
        Помните сказку о русском богатыре Штирлице? Тот умудрялся, поспав минут пятнадцать, носиться потом целые сутки как ужаленный по Третьему рейху и вытворять все, что душа пожелает.
        Поверили? Надеюсь, нет.
        Провалявшись в забытьи минут сорок, я с большим трудом очухался и тут же почувствовал себя еще более, мягко говоря, не комфортно, чем на маршруте. Не знаю уж, какую гадость мне вкололи несколько дней назад в холле гостиницы, а потом еще и в номере, но выводилась она из организма вяло и медленно.
        Поэтому мне пришлось заглотнуть кое-что тонизирующее. Терпеть не могу принимать одну химию поперек другой, но иного выхода просто не просматривалось.
        А что касается свежести, то для этого существуют специальные дезодоранты. Они, правда, не придают телу восхитительного аромата и совсем не добавляют сексуальности. Видимо, поэтому их не рекламируют по ящику. Зато после употребления этих средств от вас целых три часа не будет вонять ни вспотевшим козлом, ни вообще кем или чем-либо.
        Гуйлинь извлек из кармана на рукаве куртки лист бумаги и развернул его. Это был тот самый план усадьбы, который наш проводник нарисовал на коленке. Получилось, к слову, очень даже прилично, будто тот до полного слияния с природой, проработал энное количество лет в конструкторском бюро.
        Да и с памятью все у него явно было в порядке. То, что я увидел собственными глазами, в общем и целом совпадало с картинкой. За исключением некоторых мелочей.
        Для того чтобы разглядеть их, мы со старым китайским головорезом разделили территорию пополам и излазили свои половинки на карачках. Он закончил гораздо раньше меня, а я задержался. Были причины.
        Тот человек, который назвал все это усадьбой, точно никогда не был в России. Вот там сейчас действительно усадьбы, поместья, можно сказать, хоромы. Их строят чиновники на медные гроши, чтобы было где отдыхать от праведных трудов. Среди буржуинов строительные работы на просторах обожаемого Отечества с некоторых пор вышли из моды. Эти господа предпочитают селиться в отдалении от него. Климат им, видите ли, не подходит, дороги хреновые, да и народ весь какой-то не такой.
        То, что находилось рядом с нами, представляло собой территорию метров сто двадцать в ширину и около пятидесяти в глубину, обнесенную двухметровой каменной стеной. Двухэтажный жилой дом с колоннами и крыльцом в центре, сараи и прочие хозяйственные постройки по бокам. Лужайка перед крыльцом. Так было несколько лет назад.
        А потом у хозяев этой, с позволения сказать, усадьбы случились неприятности, причем достаточно серьезные. С кем-то они не поладили. Результатом этой размолвки стал наезд, причем очень даже не хилый, судя по следам от пуль крупного калибра на стенах. По ним явно палили из пушек.
        После всего этого жильцы куда-то съехали. Может, на пару метров ниже травки, то ли еще куда. А дом и прилегающая территория быстренько заросли все той же травкой и кустиками.
        Здесь вообще все здорово растет. Уверен, если воткнуть в дерновину черенок от лопаты, то он вскоре покроется веточками с зеленой листвой. А на месте гвоздя, брошенного на землю, прорастет симпатичный куст.
        Парочка таковых торчала на крыше сарая, стоявшего справа от дома. Это были не простые, а волшебные кусты. Я имел удовольствие совсем недавно любоваться ими. Из них торчала задница, обтянутая камуфляжными портками, и пара ног. Все остальное было скрыто ветками.
        – Вот здесь наблюдатель. – Я указал место на плане. – Контролирует дорогу к дому.
        – Как часто происходит смена?
        – Каждый час.
        – Удалось посмотреть, что внутри?
        – Сунулся было. – Я вздохнул. – Только там везде датчики.
        – То же самое и с моей стороны. Сколько человек, по-вашему, внутри?
        – Полагаю, не больше семи, даже знаю, где они устроились. Я все-таки там немного покрутился, посмотрел, послушал.
        – Понятно. – Китаец достал платок и вытер лицо. – Что думаете?
        Я посмотрел на часы, потом на план.
        – Предлагаю начать через тридцать минут. Вы проникните здесь, а я – вот тут. Что скажете?
        Гуйлинь вытащил из рюкзака длинный кинжал в ножнах и закрепил на поясе справа. Он достал из кармана складной нож, покрутил между пальцами, затем коротко и резко взмахнул рукой. Щелкнула, высвобождая лезвие, пружина. Мой коллега вставил ножик в узкий кармашек на коленке.
        – Пойду один, – тихо сказал он.
        – Я не ослышался?
        Китаец усмехнулся и покачал головой.
        – Со слухом у вас все в порядке.
        – Скажите, никто из ваших предков не был русским? – осторожно спросил я.
        – Насколько мне известно, нет. А почему вы спросили?
        Кстати, скажите, пожалуйста, что вы знаете о своих прадедах и прабабках? Думаю, крайне мало. А об их предках? Еще меньше. А вот китайцы помнят всех черт его знает до какого колена включительно.
        – Потому что только русские способны ответить непредсказуемой глупостью на любую изощренную хитрость врага.
        – Это шутка?
        – Да, – с душевным вздохом ответил я. – Видимо, не очень удачная.
        – Хорошо. – Гуйлинь принялся отползать назад. – Давайте спустимся, выкурим по сигаретке и кое-что обсудим.
        Я с большим удовольствием затянулся дымом и сказал:
        – Если мне не изменяет память, насчет курения нас предупреждали.
        – Именно так, – согласился китаец. – Только это сейчас совсем не важно. Видите ли, в том доме меня очень ждут, – ответил он на мой незаданный вопрос.
        – Вот как!
        – Ну да. – Китаец сделал несколько глотков из фляги, завинтил пробку и вернул емкость на прежнее место. – А вы разве не заметили, как нас заманивали в ловушку?
        – Признаться, кое-какие мысли на этот счет у меня появлялись. – Я откинулся назад и устроился поудобнее. – Немного отдает приключенческим романом.
        – Нет, я бы так не сказал. – Гуйлинь угостился очередной сигареткой. – Все просчитано более или менее правильно. Когда кто-то уничтожает моих людей и унижает меня самого, я должен разыскать этого негодяя и постараться рассчитаться с ним. Ведь мы, китайцы, народ мстительный.
        – Но вы же могли прийти не один.
        – Мне запретили задействовать людей из общины в силовой части операции. Так что наши противники учли почти все.
        – Кроме той самой непредсказуемой глупости. Кто же мог подумать, что мы с вами споемся и начнем работать сообща.
        Пример напарника меня вдохновил. Я достал флягу и принялся жадно пить.
        – Верно. – Гуйлинь прислонился спиной к толстенному стволу и вытянул ноги.
        – Если так, то почему бы нам не преподнести заморским дьяволам сюрприз? Навалимся с двух сторон одновременно, глядишь, и получится.
        – У меня несколько другое мнение по этому поводу. – Китаец улыбнулся. – Предлагаю ответить на хитрость противника еще большей хитростью.
        – Объясните.
        – Я войду в дом. Когда меня начнут пеленать, постараюсь убить одного или двоих.
        – А если вас тоже убьют?
        – Сомневаюсь… нет, даже уверен в том, что этого не произойдет.
        – Хотите сказать, что цель их операции – вы?
        – У них две цели: вернуть своего беглеца, заодно прихватить меня.
        – Решили совместить, чтобы два раза не приезжать?
        – Это тоже шутка?
        – Тоже.
        – Удачная. Сами придумали?
        – Где уж мне, – честно сознался я. – А откуда вам стало об этом известно?
        – Видите ли, прошлой осенью к американцам перебежал один из наших, а в начале этого года в Макао на меня вышел человек с предложением.
        – Перейти?..
        – Совершенно верно. Вам, кстати, что-нибудь подобное предлагали?
        – Это было давно.
        В самом начале девяностых, когда все рухнуло и покатилось в тартарары, один удачно переметнувшийся полковничек ГРУ и в самом деле настоятельно приглашал меня составить ему компанию и украсить собственной персоной службу национальной разведки Турции. Завлекал, сука такая, и соблазнял. Обещал для начала воинское звание юзбаши, то бишь целого капитана, умеренной стоимости домик в предместье Стамбула, соцпакет, страховку, достойную, как он выразился, оплату и прочие приятности. В случае согласия я немедленно получил бы подъемные в сумме аж пять тысяч долларов. Жуткие деньги для бывшего советского человека!
        Ответил я, помнится, отрицательно, но в морду этому красавцу не заехал, нельзя было. Так и остался нищенствовать в родной конторе тем же юзбаши, только российского ро
        – Что было дальше? – спросил я.
        – Я выслушал его и даже слегка удивился.
        – Чему?
        – Сумму премиальных мне предлагалось озвучить самому.
        – Ух ты! – восхитился я. – А если бы вы запросили миллиард?
        – Столько вряд ли дали бы, а вот миллионов этак пятьдесят – запросто. Как я понял, моя скромная персона очень их заинтересовала.
        Даже, черт подери, завидно. Лично мне ни одна сволочь не сподобилась предложить больше нескольких штук баксов и халупы на окраине.
        – Что было дальше?
        – Дальше? – Гуйлинь с хрустом потянулся. – Мы договорились встретиться через несколько дней. Я пришел один, как и обещал, а они попытались меня вырубить.
        – Без успеха, как я понимаю.
        – Совершенно верно. – Китаец поморщился. – К сожалению, никого из них мне не удалось взять живьем.
        – Красивая история.
        – Не спорю. Однако давайте вернемся к нашим делам.
        – Я весь внимание.
        – Итак. – Мой напарник загасил сигарету о подошву. – Я прихожу туда и немного свирепствую. Меня, в свою очередь, вырубают током или слегка ранят.
        – Рискованно.
        – Да бросьте. – Китаец хмыкнул. – Стрелять ребята умеют, к тому же я обещаю сильно не вертеться.
        – Тогда ладно.
        – Итак, меня спеленают, определят куда-нибудь в относительно безопасное место вместе с первым пленником и поставят охрану. – Старичок улыбнулся так обворожительно, как умеют только китайцы. – Не менее двух человек, полагаю.
        – Я начинаю что-то понимать.
        – Значит, одного я убью сразу. Плюс пара человек охраны, которыми займусь попозже. Это уже трое. С часовым на крыше разберетесь вы. Итого получается четыре человека как минимум.
        – Ну, если так, то я разберусь не с одним часовым, а сразу с двумя. Дождусь смены и…
        – Вот видите. Все не так уж и сложно.
        – К тому же, прихватив вас, эти ребята немного расслабятся.
        – Точно. Будут сидеть и ждать вертолет, а прибудет он, думаю, после полуночи.
        – Может, и пораньше, – возразил я. – Ему всего минут двадцать лету, не больше.
        – Умница! – заявил мой коллега из Поднебесной. – Как догадались?
        – Легко, – с еле заметной гордостью ответил я. – Регулярно слежу за новостями.
        Еще Маяковский советовал нам читать вывески. В наше время он воспевал бы Интернет. Лично я залезаю туда чаще, чем отечественный алкаш в гастроном.
        К чему это все? Да к тому, что в непосредственной близости к территориальным водам Иберии второй день продолжаются совместные учения военно-морских сил США и одной маленькой, но очень банановой республики.
        Название этого мероприятия, к сожалению, вылетело у меня из головы. Что-то такое мужественное и политкорректное одновременно. Американцы на это дело большие мастера. «Решающая сила», «Стальная воля», «Шок и трепет», «Оргазм демократии» и прочее в том же духе.
        Дело очень важное для всех участников мероприятия. Младшему партнеру ласкает самолюбие статус союзника и стратегического кореша Большого брата, а тот получает возможность пошляться по его территориальным водам, все как следует осмотреть и даже пощупать. Мало ли как сложится жизнь. Вдруг нынешний союзник попытается покинуть стойло демократии и тогда его придется немного поучить уму-разуму.
        Так что на границе с Иберией сейчас весело. По морю туда-сюда с серьезным видом шляется целая дюжина кораблей. Штатники прислали разнородный отряд из шести вымпелов. Их нынешний верный союзник и партнер выгнал в море старые ржавые лайбы времен Второй мировой.
        Грозно гудят моторами самолеты, порхают стрекозами вертушки, с жуткими, леденящими душу воплями высаживается на побережье морская пехота. Красота! Еще денек, и общий условный враг будет повержен. Куда он на фиг денется.
        А ночью, когда воины, утомленные победами, будут спать как дети малые и видеть сны, с одного из кораблей вылетит пара вертолетов. Ежу понятно, куда именно. Они быстренько доберутся до места. Одна из боевых стрекоз приземлится вот тут, на лужайке перед заброшенным домом, а вторая останется висеть в воздухе на подстраховке.
        Группа с двумя бесценными пленниками бодро загрузится на борт. Вертолеты лягут на обратный курс.
        Вот, собственно, и все. Как-то так. Гордо реет звездно-полосатый флаг. Финальные титры, конец фильма.
        Только тут есть одна загвоздка. Пожилой маленький китаец запланировал несколько другой финал этой истории. Я с ним в этом полностью солидарен, по крайней мере пока. Так что хрена лысого у вас выйдет, ребята. Мы уж постараемся.
        – Я пошел. – Гуйлинь встал на ноги, вытащил пистолет из нагрудного кармана и протянул его мне. Второй он достал из-за ремня сзади и положил в рюкзак, валяющийся на земле. – Ваш выход через сорок пять минут.
        – Понял, – отозвался я. – Как говорится, сверим часы? – Я глянул на левое запястье. – Сейчас восемнадцать девятнадцать.
        – Ваши часы убежали на две минуты.
        – Хотите сказать, что ваш хронометр точнее?
        – Я не пользуюсь часами.
        Да, за время нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы он на них смотрел.
        – Тогда как же вы?..
        – Я и так знаю, сколько времени. Удачи! – Он шагнул в заросли и исчез.
      

      

        

          Глава 18
          Танцы со стрельбой
        

        Зарубежные поездки, как известно, обогащают ваш интеллект и расширяют кругозор. Разумеется, при условии, что вы не валяетесь как тюлень день-деньской на пляже, не ужираетесь в три горла в баре гостиницы жутким местным пойлом, потому как all inclusive, не носитесь, задрав штаны, за каждой юбкой с целью отловить ее и тут же попользовать.
        Время за границей, ребята, надо проводить с умом, чтобы было о чем потом вспомнить и другим рассказать. Очень полезно посещать музеи, картинные галереи, развалины древних городов.
        Ценителям прекрасного я настоятельно рекомендую посетить, например, парад. Нет, вовсе не тот, где демонстрируют себя сексуальные меньшинства. Я совершенно не понимаю, что интересного может быть в созерцании мужеподобных баб и бородатых мужиков в стрингах. Я имею в виду самый настоящий, военный парад, с оружием и под звуки оркестра.
        Царское, доложу вам, зрелище, пир духа, как любил говаривать один дядя со Ставрополья, навсегда вошедший в российскую историю. Плохо лишь то, что случается такой вот военный парад далеко не каждый день.
        Однако отчаиваться не стоит. Любители воинских ритуалов запросто могут насладиться ими, посмотрев, к примеру, торжественную смену караула. Тоже очень мило: яркие мундиры, сверкающие на солнце штыки, отточенные синхронные движения, чеканный шаг, когда нога в начищенном до зеркального блеска сапоге сначала вздымается ввысь, а потом с треском впечатывается в земную твердь.
        Это самая нога должна подниматься «до аппендицита». Таково было коронное выражение одного до жути сурового мужчины, долгие годы украшавшего собой московскую гарнизонную гауптвахту в должности ее старшины. Это тот самый прапорщик Белан, просьба не путать со звездой отечественной эстрады.
        О переходящей в зверство строгости этого достойного человека до сих пор ходят легенды. Недаром же самые настоящие полковники при встрече с ним в городе тут же теряли всяческую вальяжность, поспешно бросали лапу к уху и испуганно переходили на строевой шаг.
        Теперешняя же смена караула должна была пройти скромно, без лишнего пафоса, можно сказать, как-то скучно и буднично, да и без зрителей. Хотя один зевака все-таки присутствовал. Я собственной персоной, на дереве, метрах в пятнадцати от сарая. Я заполз туда гусеницей, уселся верхом на толстый сук, прижался пузом к стволу и замер.
        В 18 часов 58 минут из окна первого этажа вылез персонаж в камуфляжной форме и вразвалку направился к сараю. Он подошел к нему, оросил стену, потом взобрался по приставной лестнице на крышу. Тип, лежащий в кустах, поднялся и двинулся ему навстречу. В 19.02 они пересеклись где-то на середине крыши, приблизительно в том же месте, что и в прошлый раз, остановились и принялись трепаться. Разгильдяи!
        После того как к ним руки попал Гуйлинь, ребята явно потеряли бдительность и подумали, что поймали удачу за хвост. Совершенно напрасно! Верить кому-либо или во что-нибудь в нашем ремесле последнее дело. Проверено на практике.
        В 19.05 рация в нагрудном кармане сменщика зашипела. Видать, начальство обеспокоилось, не заснули ли они там оба сразу. Очень вовремя, а то я уж было решил, что торжественная церемония, ради которой мне пришлось, раздирая штаны, карабкаться на дерево, никогда не наступит.
        Чтобы лучше все рассмотреть, я выпрямился. Порядок. Эта пара была передо мной как на ладони. Даже ветки совсем не закрывали обзор, потому что я их обрезал.
        Фотоаппарат – верный спутник туриста. За неимением его сойдет что-нибудь другое, например «Hecler und Koch MK.23» с глушителем, тот самый, полученный от китайца. Хорошая машинка с магазином на двенадцать патронов, хотя несколько, на мой взгляд, громоздкая. Лично я предпочел бы австрийский «Glock». Хотя за годы пребывания в конторе мне прихяча восемьсот девяносто пятого года выпуска. Так что нечего заглядывать дареному коню в пасть и куда пониже.
        Эти двое на крыше плевать хотели на устав гарнизонной и караульной службы. Они не стали исполнять строевых приемов с оружием, просто по очереди пообщались с командиром по рации и подняли руки для прощального хлопка.
        В этот момент я и взял на мушку висок того субъекта, который стоял слева. Первый негромкий выстрел прозвучал одновременно с хлопком ладоней, второй – сразу же за ним.
        Плечистый латинос, тот самый, который несколько дней назад старательно нагонял ужас на частного детектива дона Леонардо, и высокий худощавый брюнет еще падали, а я уже скользнул по стволу на землю и рванул галопом к пролому в стене. На время смены часовых датчики контроля движения в доме отключаются. Я сам это выяснил. Два часа назад старательно притворился пустотой и немного походил следом за одним из этих вот свежеиспеченных покойников.
        Тихонько, стараясь не пыхтеть, я пролез в окно и оказался на кухне. Знакомое место, здесь я уже бывал. Квадратная комната шесть на шесть метров. Совершенно пустая, не считая здоровенного ящика на полу.
        Я аккуратно, по одной половице, прошел по коридору, остановился возле приоткрытой двери в столовую, приник к ней ухом и вслушался в звуки, доносящиеся оттуда. Если мой персональный локатор не ошибался, внутри кто-то был. Этот тип возился с аппаратурой, чем-то там щелкал и старательно что-то жевал. Я толкнул дверь и вошел.
        – Это ты, Фил?
        Справа от входа за столом спиной ко мне склонился над каким-то металлическим ящиком коротко стриженный тип в камуфляжной футболке. Он увлеченно в нем ковырялся и с энтузиазмом поглощал ветчину из пластиковой упаковки, да так, что за ушами трещало. Оголодал, видать.
        Терпеть не переношу отвечать на глупые вопросы. Поэтому я просто всадил ему две пули в затылок, перебежал на цыпочках гостиную и остановился. В соседней комнате кто-то громко застонал, а потом заорал в голос.
      

      

        

          Глава 19
          Добрый вечер, пан Матяшко
        

        Гуйлинь все сделал очень грамотно. Он вывел за скобки сразу четверых, даже пятерых, потому что одного из американцев убил сразу, а второго зверски покалечил. Раненые, как известно, нуждаются в присмотре.
        Последние двое, с которыми я разобрался, находились в комнате, соседней с гостиной. Один из них пытался оказать помощь второму, а тот орал как резаный. Еще бы ему этого не делать. У парня, как выяснилось, была пробита грудь. С такой раной он давно должен был переехать в страну вечного блаженства и бесплатного пепси, но все никак не умирал. Старый убийца знал, куда и как надо наносить удар.
        Эти двое так увлеклись игрой в доктора Хауса, что не сразу обратили на меня внимание. Потом все-таки заметили и задергались. Один из них, тот самый Джекобс Т. Мур, дантист, довольно-таки резво попытался уйти кувырком в сторону. Второй, не переставая орать, достал ствол и собрался стрелять. Но в этой партии я играл белыми, а потому успел завалить и того и другого.
        Потом я пробежался по дому, но никого и ничего интересного не обнаружил, не считая мертвеца, отдыхавшего в пластиковом мешке, засунутом в кладовку. Я расстегнул молнию. Жуть! Как видно, китаец ткнул своим крохотным железным пальчиком прямо ему в глаз и достал аж до мозга. Молодец, Гуйлинь!
        Кстати, где он сам, охрана и тот самый мутный тип, из-за которого, собственно, и приключился весь этот сыр-бор? Санта-Барбара с беготней и стрельбой закончилась, самое время отыскать их.
        Я вернулся на кухню, обошел металлический ящик и пнул его ногой. Он даже не шевельнулся. Я уперся руками и принялся, сопя от напряжения, толкать эту тяжесть. Между прочим, когда меня зазывали в разведку, то обещали достойную интеллигентную работу, а тут сплошь и рядом беготня, смертоубийства и неподъемные тяжести.
        Наконец-то я сдвинул этот ящик, перевел дух, ухватился за кольцо, поднял крышку люка, ведущего в подвал, и сразу же отпрыгнул в сторону. Неизвестно, как там все сложилось. В нашей профессии, как известно, выживают исключительно осторожные и разумно трусливые особи. Вот и я хочу доскрипеть до глубокой старости, впасть в заслуженный маразм и утомлять окружающих байками о том, как в свое время по пять раз на дню спасал мир.
        – Это вы, друг мой? – донеслось снизу. – Что-то долго.
        – Как вы?
        – Прекрасно, – бодро отозвался Гуйлинь. – Присоединяйтесь, только захватите фонарь.
        – Иду. – Я начал спускаться по скрипучим ступенькам.
        – Рад снова вас видеть.
        Да, надо признать, что выглядел Гуйлинь, неважно. Бледное лицо, перевязанное плечо, кровь проступает сквозь бинты.
        – А вы, помнится, уверяли, что вас только поцарапают, – сказал я и пробежался лучом по углам.
        В дальнем правом кто-то копошился и тихонько всхлипывал.
        – Издержки производства, – спокойно ответил он и предупредил: – Смотрите под ноги.
        Надо сказать, вовремя. Еще немного и я обязательно споткнулся бы о тело. Здоровенный негритос с вырванной трахеей валялся в шаге от меня, раскинув длинные мускулистые ручищи.
        – Жуть какая! – Я переступил через него и подошел ко второму персонажу, точно такому же чернокожему здоровяку с проломленным черепом.
        Его, похоже, кто-то огрел по башке кувалдой, хотя откуда здесь ей взяться?! Прямо фильм ужасов.
        Парни, очень похожие друг на дружку. Наверное, при жизни оба много занимались спортом и хорошо питались. Бодибилдинг, рестлинг, карате, американский футбол… да хоть стоклеточные шашки! Крохотный старикашка, раза в два легче каждого из них, ко всему прочему раненный, уделал их голыми руками. Точнее, одной. Теперь вот валяются в виде тушек с одинаковым выражением крайнего удивления и какой-то детской обиды на личиках.
        Человек, сидящий в углу, громко икнул и затк-нулся.
        – Так, кто это здесь? – Я подошел поближе и направил луч прямо в мордочку, искаженную ужасом. – Добрый вечер, пан Матяшко. Как вы себя чувствуете?
        Наш клиент что-то проблеял в ответ.
        – Так и сидели все время в темноте? – спросил я, ухватил фальшивого словака за ухо и поднял на ноги.
        Стоять он, сволочь, не желал, все норовил упасть.
        – Нет, – ответил Гуйлинь. – У этих парней были фонари, достаточно мощные, но я их разбил.
        Ко всему прочему этот монстр еще и видит в темноте как кошка. А если он пожелает оставить меня здесь за компанию с этой сладкой парочкой? Ствол, если что, у меня за поясом сзади, достать недолго. Но я могу и не успеть управиться с таким шустрым партнером.
        – А не пойти ли нам отсюда? – предложил великий гуманист господин Юй, как будто прочитав мои не самые приятные мысли. – Что-то мне здесь надоело.
        – И то верно, – с облегчением проговорил я, схватил пана Доброслава в охапку и радостно заспешил прочь из подвала.
      

      

        

          Глава 20
          Приятные беседы с занятными людьми
        

        – Что-то вы неважно выглядите, – заметил Гуйлинь.
        Если вы слышите такое от человека с простреленным плечом, то это он так шутит. Либо вам самое время начинать поиски другого места работы с меньшей нагрузкой на нервную систему.
        Когда мы поднялись из подвала, пленник окончательно скис. Он увидел субъекта, пострадавшего при встрече со мной. Тот спокойно лежал на столе. Голова его покоилась в каше из собственных мозгов. Наш клиент охнул и грохнулся на пол.
        – Он ваш, – сказал китаец и поморщился.
        – Как плечо? – осведомился я.
        – Немного побаливает, – ответил он, угощаясь моей сигаретой. – Пусть вас это не волнует, работайте.
        Я вздохнул, одной рукой ухватил тушку за шиворот, второй – за ремень и поволок прочь как паучок муху.
        – Сколько у меня времени?
        – К сожалению, очень немного.
        – А как же вы?
        – Мной сейчас займутся.
        Кто бы сомневался. Можно подумать, я запросто поверил, что парни из китайской диаспоры, сопровождавшие нас, просто так взяли и ушли. Они наверняка сидят в кустах и ждут сигнала.
        Стресс, как и любая другая болезнь, нуждается в лечении. Этим я и занялся, как только мы с клиентом остались вдвоем.
        Для начала я отвесил этому умирающему лебедю несколько оплеух, а когда он слегка очухался, приступил к шоковой терапии. Она заключалась в том, что я набил ему морду, слегка попинал ногами, а потом уже взялся за дело всерьез.
        Не считайте меня садистом. Допрос в полевых условиях, да еще при недостатке времени, надо проводить активно, не давая времени клиенту собраться с мыслями, придумать, что соврать, и жестко, чтобы он не расслаблялся. Это вам не состязание интеллектов из старого английского детектива.
        Крутым этот мужик не был, но все равно, как я и ожидал, парочку раз взбрыкнул. Иначе просто не бывает. При первой попытке бунта на корабле я достал нож, а во второй раз пообещал пригласить маленького китайца. Это подействовало, да еще как.
        – Есть успехи? Хотите кофе? – Гуйлинь протянул мне чашку.
        – Не откажусь. – Я сделал глоток, зажмурился от удовольствия, достал сигарету и щелкнул зажигалкой.
        Китаец присел рядом и полюбопытствовал:
        – Что вы собираетесь делать дальше?
        – Сейчас немного передохну и двину на выход. Американца зовут Оливер. Я оставляю его вам.
        – Выяснили, кто он?
        – Не поверите, трудился в ЦРУ.
        – Что-то он неважно держится для оперативника.
        – А он никогда им и не был, занимался, представьте себе, исключительно финансовыми вопросами.
        – А потом решил подбросить деньжонок самому себе?
        – Не угадали. Парень подхалтурил на стороне и погорел.
        – Работал на вас?
        – Если бы этот шустрик сотрудничал еще и с нашей службой!..
        – Очень интересно. – Китаец покачал головой. – Уверен, нам будет о чем поговорить. Надеюсь, вы его не сильно помяли?
        – Скажете тоже. Так, слегка, самую малость.
        – Может, поспите часок? – предложил китаец и добавил: – Что-то вы неважно выглядите.
        – Неужели?
        – Точно, – подтвердил он. – Устали?
        – Не в этом дело. – Я бросил окурок на землю. – Держу пари, что после получаса беседы с нашим новым другом вы тоже будете слегка не в себе.
        – Я вас правильно понял? – спросил Гуйлинь и очень нехорошо улыбнулся.
        Несмотря на то, что эта гримаса не относилась к моей персоне, мне стало жутковато.
        – Абсолютно.
        Я мог бы добавить: «Вас поимели», но и так все было предельно ясно.
        – Не знаю, как пройдет наша следующая встреча, – произнес мой коллега из Поднебесной. – Может, и не так гладко. Поэтому хочу сказать сейчас: с вами было приятно работать.
        – Какие пустяки, – поскромничал я.
        Что ни говорите, а похвала всегда приятна, особенно от специалиста такого класса.
        – Пока вы там измывались над этим бедолагой, у меня было время прогуляться и все как следует осмотреть. Вы выстрелили ровно восемь раз, и ни одна пуля не ушла мимо цели. Сергей, вы опасный противник.
        – Не кокетничайте после того, что натворили сами. Скажите, как это у вас так ловко получилось?
        – Все очень просто. – Старичок поправил повязку на руке. – Люди находятся в плену у стереотипов, поэтому считают, что китаец обязательно должен мяукать как Брюс Ли и бегать по стенам как этот… – Он замялся. – Актер из Гонконга, такой толстенький и потешный.
        – Джеки Чан, – подсказал я.
        – Он самый, А если противник, ко всему прочему, невысок ростом, то его можно не опасаться. После того как эти наивные мальчики отняли у меня целых три ножа, они почему-то сразу решили, что я безоружен и безобиден. Потом заморские дьяволы надели на меня наручники и окончательно расслабились. Они даже начали хихикать, вы представляете?
        Я представил. Хихикали они, видите ли. И невдомек им, лохам было, что Гуйлиню оружие совершенно ни к чему. Он сам им является. А что касается всякой колюще-режущей ерунды, то этот недомерок преклонного возраста с тем же успехом мог бы заявиться к ним в гости с игрушечной пластмассовой саблей или теннисной ракеткой.
        Внутренний голос настойчиво подсказывал мне, что я обязательно встречусь с этим мелкокалиберным суперменом хотя бы еще один раз. Если так и случится, то я ни за что не подпущу к себе этого плюгавого терминатора ближе, чем на пять метров. Нет, лучше на сто пять. Иначе со мной запросто может случиться то же самое, что и с этими заморскими дьяволами.
        – Извращенцы, – сказал я, с хрустом потянулся и принялся застегивать рюкзак. – Кто же сейчас пользуется браслетами? Пластиковые вязки намного надежнее.
        – Они надели наручники поверх них, – кротко заметил старый китаец, и я в очередной раз проникся безмерным уважением к нему.
        – Жаль прерывать беседу. – Я вздохнул. – Но мне пора. Могу я воспользоваться автомобилем?
        – Не советую. – Гуйлинь покачал головой. – Все дороги уже перекрыты. Кстати, вас разыскивают.
        – Да что вы говорите?! – Я горько усмехнулся.
        Отлично, просто замечательно! Незадолго до того как эти супермены, ныне покойные, расстреляли армейский блок-пост, солдаты проверяли документы и у меня. Я, конечно же, угодил в число подозреваемых, потому как в то же самое время находился в том же самом месте. Или совсем рядом с ним. Так что самое лучшее для меня – как можно быстрее покинуть Иберию. И не только ее. Не сомневаюсь, уже завтра ориентировки разойдутся по всему региону.
        Я достал из рюкзака свой аргентинский паспорт, взял зажигалку и соорудил скромный погребальный костер. Прощайте, достопочтенный дон Альфредо Туэро, топ-менеджер англо-голландского общества весьма закрытого типа со штаб-квартирой, не поверите, в Джакарте. Мне вас будет очень не хватать.
        – Как вы собираетесь покинуть страну? – поинтересовался китаец.
        – Через сутки за мной прилетит вертолет.
        – Куда?
        – Туда. – Я, не оборачиваясь, махнул рукой куда-то в сторону северо-запада. – А как будете уходить вы?
        – Тоже по воздуху, только самолетом.
        – Уже заказали билеты?
        Мой коллега расхохотался.
        – Вы шутник, Сергей. Недалеко отсюда находится заброшенный аэродром. Самолет прибывает туда через четыре часа.
        Ага, я так вот сразу же и поверил этому восточному мудрецу. Даже в отношениях между близкими людьми должна сохраняться некая загадка. А мы с китайцем, сами понимаете, в законный брак не вступали и родственниками не являемся. Просто бывают такие моменты, когда двум оперативникам из спецслужб совершенно разных стран приходится вдруг вступить в союз и на некоторое время крепко подружиться. Против кого-то третьего.
        В течение всего этого времени между нами действовало джентльменское соглашение. Мы обещали не убивать друг друга. Теперь же наш договор, судя по всему, закончился. Самое время поднимать якорь и отчаливать. Куда и как – это уже другой вопрос.
        – Что ж, был рад сотрудничать с вами, – бодро сказал я, встал, забросил за спину рюкзак. – Мне пора.
        – Минуточку, друг мой, – вдруг заявил Гуйлинь. – Неужели вы решили, что я вот так просто вас отпущу?
      

    

    

      

        Часть третья
      

      

        

          Глава 21
          Шел я лесом, песню пел
        

        Обожаю гулять весной или ранней осенью, когда солнце греет, но не обжигает, особенно по городскому парку, где на каждые два дерева приходится аж три скамейки и один ларек с пивом. Милое дело – пройтись вразвалку по аллее, потом присесть, потягивать под сигаретку из горла пенный напиток, любоваться белками, скачущими по веткам, умильно слушать, как поют птички.
        Неплохо совершить променад утречком по городу, потом присесть за столик и, попивая кофеек, с доброй улыбкой на лице наблюдать за прохожими, снующими туда-сюда.
        Просто замечательно, молодецки развернув грудь и слегка втянув животик, прогарцевать по пляжу вдоль кромки прибоя, бросать хищные взгляды на дамочек в минималистских бикини, прошвырнуться с одной из них вечерком по набережной, мило беседуя. А потом завалиться в ресторан.
        Правда, здорово? Кто бы спорил. Тогда почему на деле все оборачивается так паскудно?
        Сначала, в молодости, мне приходилось торчать в афганских горах, лазить по ним в самое пекло, да еще и груженным как последний ишак, а по ночам дрожать от холода. Потом были пустыни в бывшей советской Средней Азии, джунгли Индокитая, а теперь вот этот, мать его так, ландшафт с гнусным дизайном.
        Я с трудом выцарапался из кустов и вышел на полянку. Там остановился, стряхнул с рукава ядовито-зеленую гусеницу размером с небольшого ужа и принялся вытирать полотенцем шею и физиономию, насквозь мокрую, перепачканную всякой гадостью.
        Проводник сидел на корточках в тенечке и курил. Сухой и бодрый, как будто он последние сорок часов не пер на манер трактора впереди меня, а отдыхал по профсоюзной путевке в санатории.
        Я глянул на часы. А ведь действительно почти сорок часов ходу! С двумя короткими, часа по четыре, дневками и несколькими привалами. Я каждый раз падал на землю и валялся без сил. Он неторопливо усаживался на травку или пенек, закуривал, начинал листать какую-то толстую замусоленную книгу и даже делал пометки на полях.
        «Неужели вы решили?..» – сказал тогда китаец, и я было приготовился к худшему.
        Но старый убийца в очередной раз удивил меня. Он от щедрот своих выделил мне проводника и учтиво распрощался, введя меня всем этим в легкий ступор. Никак не могу сообразить, с каких это пряников столько благородства и душевной щедрости?
        В нашей с ним профессии такое как-то не очень принято. Хоть убей, не пойму, то ли этот осколок третичной эпохи является тайным романтиком и гуманистом, то ли он всерьез считает меня своим внебрачным сыном?
        Так или иначе, но нам в этом веке больше встречаться не стоит. Любая доброта, как известно, имеет свои пределы. Поэтому в следующий раз он вполне может обойтись со мной с точностью до наоборот.
        – Если не возражаете, я немного передохну. – Я на гудящих от усталости ногах подошел к проводнику и остановился в паре шагов от него. – А то, признаться…
        Я действительно подустал настолько, что ноги мои сами собой стали выгибаться в обратную сторону. Мне очень хотелось прилечь и проснуться послезавтра, желательно ближе к ужину.
        – Ничего не имею против, – сказал он, пружинисто поднялся, подхватил с земли старенький, заплатка на заплатке, рюкзак и забросил за спину. – Тем более что мы уже пришли.
        – Разве? – Я развернул карту. – Надо же! А вы говорили, что нам топать еще пару часов.
        – Считайте это приятным сюрпризом, сеньор, и позвольте пожелать вам удачи. – Проводник изящно поклонился, шагнул в кусты и пропал, прежде чем я успел поблагодарить его.
        Последний переход меня настолько вымотал, что я даже толком не обрадовался. Тупо сбросил на землю рюкзак, достал из ножен на бедре кинжал устрашающих размеров и принялся оборудовать лежку. Для начала нарезал веток. Вчера проводник показал мне дерево с мясистыми овальными листьями, забыл название, очень для этого подходящее. Оно настолько вонючее, что этим ароматом брезгует здешняя кусачая живность.
        Я застелил ветками дно небольшой ямы, уложил в головах рюкзак и прикрыл его камуфляжной накидкой. Потом я улегся на эту вонь, водрузил сверху несколько веток покрупнее, включил будильник, закрыл глаза и хихикнул от удовольствия. А что, очень даже уютно. Не жестко, и комары не кусают, потому что брезгуют.
        А Гуйлинь сейчас небось давит мощным, но легким тельцем койку в каюте. Какой, спросите? Отдельной, надеюсь. Позавчера вечером старый китайский опер на полном серьезе утверждал, что собирается смыться из Иберии на самолете. Так я ему и поверил.
        Помните, что я рассказывал об учениях? Так вот, неподалеку от района, закрытого для их проведения, неназойливо отметилась неустановленная малошумная подводная лодка. Ее тут же классифицировали как российскую, и совершенно напрасно.
        У моей страны давно нет денег на то, чтобы посылать такую махину на другой конец географии. А если они вдруг появляются, то им немедленно находят лучшее применение: инвестируют в строительство замков, покупку яхт и прочих приятных мелочей для эффективных менеджеров.
        В Китае же средств для военных не жалеют. Если какой-нибудь тамошний менеджер вдруг становится слишком эффективным, то его тут же отстреливают. Вовсе не надо быть излишне умным, чтобы умножить один на один и понять, откуда пришла сюда эта субмарина.
        Вы скажете, что в составе китайских ВМС нет малошумных подводных лодок? Целиком и полностью с вами согласен. В составе нет, а так есть. Многоцелевая, атомная, проект 093, тип «Шань». Думаю, ее опытный образец и забрел к берегам Иберии. Исключительно с научными целями. Члены экипажа хотели послушать мелодичное пение тамошних попугаев и обнюхать ядовитые цветочки.
        Я хлебнул из фляги воды и с большим трудом удержал ее в себе. Со вчерашнего дня мы с проводником пополняли запасы исключительно из местных водоемов. Для таких случаев существуют специальные таблетки, с гарантией предохраняющие от дизентерии и прочих кишечных сюрпризов. Только больно уж похабные на вкус. Полез было за сигаретами, но не довел это дело до конца, потому что отключился.
      

      

        

          Глава 22
          И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди
        

        Тиха украинская ночь. Это известно всем и каждому. Здесь хоть и не Украина, но в темное время суток тоже тихо, особенно если никто не орет над ухом. На небе полным-полно звезд. Они кажутся невероятно близкими, так и хочется протянуть руку и сорвать парочку на погоны.
        – «Почтальон», это «Центральная», – прозвучало сквозь помехи в наушнике.
        Такой красивый позывной я получил на время операции. Ладно, пусть так. Могло быть и хуже.
        – Где вы?
        Какой же хреновый испанский у этого парня! Чем он, интересно, занимался все четыре года в академии? Только пиво пил и по бабам шлялся? Нельзя же так, честное слово.
        – «Центральная», это «Почтальон», – сказал я, застонал и выругался. – Если навигатор не врет, я в полукилометре к юго-западу от поляны.
        – Вы один?
        – Да.
        – Что случилось?
        – Ногу повредил, черт возьми! – Я охнул от боли. – За десять минут постараюсь дошагать. А где вы?
        – На подлете. Поторопитесь.
        – Постараюсь, – пообещал я.
        

        Сначала послышался треск двигателей, потом показалась вертушка. Она подлетела, зависла над поляной и пошла, кряхтя от напряжения, на посадку. Старенький МИ-2, такой же самый, как тот, который много лет назад должен был прилететь за мной в Афгане, но так и не появился. На войне всякое бывает. Не только такое.
        В тот раз произошло самое страшное. На нашу часть как кирпич на лысину свалилась высокая комиссия аж из самой Москвы. Кто служил, поймет. Это когда куча вальяжных «боевых» генералов и перспективных полковников, утомившихся маршировать по паркетам, вырывается из душной Москвы, чтобы как следует оттянуться в суровых боевых условиях. Заработать ордена, чеки Внешпосылторга, нахапать трофеев, от души попить водочки и, конечно же, научить подчиненный личный состав любить Родину. В коленно-локтевой позе, священной для каждого военнослужащего.
        Нам тогда приказали возвращаться своим ходом. Свободного транспорта для эвакуации одного «двухсотого», парочки «трехсотых» и шестерых уцелевших пацанов, измотанных и голодных, просто не оказалось. Все, что могло летать, было поднято в воздух для обеспечения безопасности ответственных товарищей из вышестоящего штаба.
        Мы дошли, вернее сказать, доковыляли, всего-то за двое суток. Весело, с песнями и без происшествий, не считая того, что один из «трехсотых» на вторые сутки заделался «двухсотым». Помню, ротный тогда не мог смотреть нам в глаза. Ему было стыдно. А вот комбату – почему-то нет.
        Из вертолета выпрыгнул человек, пригнулся и скачками понесся в сторону. Он залег, устроился поудобнее и приник к ночному прицелу. По всему видать, товарищ серьезно приготовился к встрече со мной. Даже приволок с собой автоматический ствол с глушителем. Этот тип собрался отсекать от меня погоню или салютовать в честь моего прибытия. По-нашему, по-шпионски, то есть бесшумно.
        – «Почтальон», вы где?
        Ответ напрашивался сам собой, причем в рифму, но я сдержался. Серьезнее надо быть, товарищ подполковник. Вы, между прочим, на операции, а не в пивной на Соколе.
        – Нога… – тихонько, потому что был всего метрах в двадцати, отозвался я. – Болит, черт ее побери! – Я встал и осторожно двинулся в его сторону.
        – Перестаньте ныть! – отрезал он. – Соберитесь!
        – Есть собраться! – четко, по-военному ответил я и запустил камушком в сторону кустов, торчащих прямо перед ним.
        Человек с ружьем среагировал быстро, только как-то странно. Он передернул затвор, направил ствол на то самое место и опять прицелился.
        – Привет, – тихонько сказал я. – Лежи тихо.
        Он дернулся и негромко высказался на великом и могучем, которым владел в совершенстве.
        – Замри! – скомандовал я тоже по-русски. – Ноги пошире, руки за голову.
        – В чем дело? – забеспокоился этот тип. – Я действую строго по инструкции.
        – Я тоже.
        Я подошел поближе, упер ему в спину ствол, полученный от старого китайца, снял с головы гарнитуру и пробежался рукой по телу и конечностям. Сначала мне попался приличных размеров тесак в наплечных ножнах, потом пистолет в кобуре, укрепленной на голени.
        – Перевернись на спину! – приказал я, повторил упражнение, обнаружил гранату в нагрудном кармане и забросил ее подальше.
        – Так вы «Почтальон»? – От волнения парня слегка переклинило.
        – А кого еще вы ждали, весь такой вооруженный? – любезно ответил я. – Вставайте уже, нам пора. – Я зашагал к вертолету.
        – Постой! – Паренек догнал меня и ухватил за рукав.
        Что-то слишком быстро он пришел в себя.
        – Не спеши.
        – Руки!.. – напомнил я, но он не услышал или сделал такой вид.
        Мальчонка уже перестал меня бояться. К тому же разница в габаритах внушала ему оптимизм. Он был намного шире меня в плечах и на полголовы выше.
        – Во-первых, верни оружие! – решительно потребовал российский разведчик. – А во-вторых…
        Я так и не узнал, что должен сделать во-вторых, потому что сгреб в горсть пару его пальцев, шагнул назад, слегка поддернул конечность вверх, а потом провернул по часовой стрелке.
        Герой взвыл, рухнул на колени мордочкой в траву и пропищал оттуда:
        – Пусти!
        Мы как-то незаметно перешли на «ты».
        – Ты кем в посольстве числишься? – строго спросил я и слегка ослабил захват.
        – Атташе по культуре, – ответил этот фрукт, поднял голову и тряхнул взмокшей, изрядно перепачканной физиономией.
        – А зовут тебя как?
        – Евгений.
        – Уж если ты загремел в дипломаты, Жека, то и веди себя куртуазно, как и полагается. – Я слегка повернул его руку. – Понял?
        – Да-а.
        – Умница. А железки получишь, когда прилетим на место.
        Терпеть не могу размахивать руками и лягаться, но иногда хамов следует строго воспитывать. Вежливое обращение они просто не воспринимают.
        Обиженный дипломат, бурча что-то себе под нос, уселся в кабину к пилоту, а я всю дорогу наслаждался собственным обществом в пассажирском отсеке. Никто меня не утомлял разговорами и не лез в душу. Тем более что соваться туда без болотных сапог просто не стоит. Уж больно много там накопилось дерьма.
        Возвращение на базу – самое приятное из того, что есть в нашей работе. Задание выполнено, все трудности и пакости остались в прошлом. Впереди сплошной позитив: заслуженное мерси от руководства, возможно, награда или даже отпуск, если совсем повезет.
        Но не в этот раз, потому что очень скоро мне неизбежно предстоит пережить внутреннее расследование, долгое, нудное и чреватое абсолютно непредсказуемыми последствиями. Судите сами. Группа, приданная мне, была перебита, причем в том самом месте, которое лично я ей и назначил. Доставить клиента на просторы Отечества я вроде и мог, но не стал этого делать, отдал его китайцам, с которыми наверняка снюхался, да еще и засветился.
        Да, примерно так оно все и было. Только вот пару дней назад довелось мне накоротке побеседовать с одним обаятельным человеком, таким же фальшивым, как двадцатишестирублевая ассигнация. Он поведал мне кое-что весьма любопытное. Я все это внимательно выслушал и даже записал.
        Может, клиент соврал? Сомневаюсь. Я его спрашивал достаточно жестко и не один раз. Поэтому полагаю, что он говорил правду. В этом случае у меня бомба, самая что ни на есть настоящая. Рвануть она может так, что мало никому не покажется. Мне очень нужно донести ее до Москвы. Другое дело, захочет ли кто-нибудь в центре прислушаться к блеянию шпиона, обгадившегося по самые уши.
      

      

        

          Глава 23
          Как все меняется порой
        

        а, неопрятная щетина. Видимо, хлопец начал отращивать бородку. Здесь она называется испанской, а на бескрайних просторах моего Отечества именуется не иначе как козлиной. Дешевые темные очки на носу, несмотря на полумрак в зале. Майка из серии «Рембо в запое», давным-давно потерявшая свою изначальную снежную белизну, рваные джинсы и нечищеные мокасины на босу ногу.
        Этот тип приподнял очки на лоб и легонько мне подмигнул. Вернее сказать, я ему. Потому как именно я был оригиналом, а он – всего лишь отражением в грязноватом, засиженном мухами зеркале на стене.
        Жизнь, если кто не знает, – полосатая штука, прямо как та зебра в тельняшке. Никогда не угадаешь, что может случиться в следующий момент.
        Возьмем, к примеру, меня. Еще пару-тройку дней назад я кого-то разыскивал, а сегодня сам скрываюсь, и моя физиономия по десять раз на день мелькает по всем программам местного ТВ. Впрочем, уже не совсем моя.
        Вся разница между мной и беглым сотрудником ЦРУ Оливером состоит в том, что мне доподлинно известно – спрятаться с концами невозможно. Рано или поздно обязательно отыщут. Чтобы это произошло не сразу, нужно знать, как себя вести. Меня этому в свое время неплохо обучили, а его – нет. В противном случае он действовал бы поумнее. А то раздобыл где-то словацкий, понимаешь, паспорт, перебрался в Южную Америку и засел на окраине миллионного города как тот ребенок в песочнице. Пошляк.
        Для того чтобы тебя не сразу отыскали, не надо дергаться, тихариться по темным углам, убегать в непролазные джунгли или съезжать в Антарктиду. Если вы, конечно, не пингвин. Нужно просто стать другим человеком.
        Прежний я – ухоженный и избалованный деньгами мужчинка, настоящий топ-менеджер, нынешний – тот самый тип, у которого в кафе сначала берут деньги, а потом уже приносят заказ. Перед тем как выйти на люди, я прежде тщательно укладывал волосенки на голове. Теперь моя башка не нуждается в расческе, потому что на ней нет никаких локонов. Совсем. Позавчера вечером я лично обрил ее, а потом целый день провел на пляже, чтобы лысина покрылась плебейским загаром цвета меди.
        Тот джентльмен, которым я был еще недавно, умело пользовался парфюмом. Он сначала брызгал туалетной водой из одного флакончика себе за ушки, а из второго – на одежду, чтобы благородные ароматы смешались.
        Надо же, как изменился этот мир! В ревущих семидесятых, по словам моего куратора, так поступали только персоны, отличавшиеся нетрадиционной ориентацией.
        Сейчас же я обильно смачиваю лицо и голову мускатным лосьоном, который не очень-то хорошо устраняет запах пота. У местных настоящих мужчин дезодоранты не в моде.
        На смену легким льняным порткам, распашонкам и обувке из последней коллекции пришли совсем другие доспехи, которые я уже описал.
        Мое левое запястье больше не украшает скромный «Зенит» за двадцать пять тысяч долларов вместе с коробочкой. Теперь я сверяю время по роскошному хронометру стоимостью чуть меньше тридцатки. Пальцы сомнительной чистоты украшают аж два роскошных, почти серебряных перстня, а грудь – массивный крест с распятием.
        Вы не поверите, но из пятнадцати человек в здешнем баре средней заплеванности таких персонажей, как я, ровно тринадцать, считая похмельного красавца, торчащего за стойкой.
        Я глянул на часы и заорал на весь зал, подзывая официантку. Это прежний я разговаривал очень тихо, почти шепотом и ко мне прислушивались. Теперь же мне приходится верещать как резаному. Никому я не интересен. Ни здесь, ни еще где-либо. Вообще нигде.
        Вот и чудно. Самое время поднимать якоря и отчаливать. Если бы все прошло не так, то еще вчера я пересекал бы океан в салоне бизнес-класса воздушного лайнера, жевал что-нибудь вкусненькое и запивал бы охлажденным шампанским.
        Сейчас мне придется подбирать несколько другой маршрут и средства передвижения. Сначала автобусом до Венесуэлы, а потом в Европу морем. Только не пассажиром в каюте-люкс, а матросом на какой-нибудь ржавой лайбе под либерийским флагом с вечно пьяным кэпом-норвежцем и пестрой разнородной командой от украинцев до филиппинцев.
        Мой запасной паспорт для этого, к сожалению, не подходит. Нужно раздобыть что-нибудь попроще, без лишних виз и прочих наворотов для богатеньких. Новые документы мне должен был передать Рамон из здешней нелегальной резидентуры, вот только оба его телефона молчат, на служебной квартире нет ни души, а адрес в электронной почте стерт.
        Значит, случилось что-то, и он начал рубить хвосты. Не спорю, современные средства связи здорово облегчают работу, зато всегда оставляют след. А потому, как только прозвучит тревожный сигнал, первым делом следует похерить все эти новомодные прибамбасы и переходить на старые добрые тайники, сигналы и все такое прочее.
        Бандиты и депутаты пересекаются на стрелках, которые постоянно забивают друг дружке. Влюбленные устраивают свидания. Мы же, бойцы невидимого фронта, романтики проходных дворов, рыцари помоек, встречаемся в заранее обусловленном месте и в оговоренное время.
        Где-то через полтора часа именно такая встреча и должна состояться. Я узнал об этом вчера около полуночи. Прогулялся на местный автовокзал, посетил сортир сомнительной чистоты и за осклизлой трубой в третьей от входа кабинке обнаружил контейнер с запиской.
        Северо-западная окраина города, сквер на площади Сан-Салазар, шестая скамейка слева от памятника. Не припомню, кому он поставлен. Строго с 15.07 до 15.12. Никаких паролей, отзывов и отличительных знаков, из чего следует, что на встречу со мной придет сам Рамон.
        Я еще раз полюбовался собственным левым запястьем, увидел время – 13.12, встал, напялил на голову бейсболку, прихватил со спинки стула дрянную матерчатую сумку и двинулся к выходу. До встречи оставалось не так много времени, а мне еще надо было кое-куда заскочить по пути. В аптеку, например, прикупить валерьянки, а то что-то разгулялись нервы.
      

      

        

          Глава 24
          Свидание вслепую
        

        В 15.11 я достал кое-что из сумки, замер за выступом стены, прислушался и принюхался. Тишина, приятный полумрак и вонь, напрочь перебивающая мои собственные парфюмерные ароматы.
        Почему я здесь, на чердаке старого дома, у выхода на крышу? Ведь именно в это самое время я должен был быть совсем в другом месте, сидеть неподалеку в сквере на лавочке и беседовать с Рамоном.
        В профессии, которая много лет назад выбрала меня, выживают не лихие и отважные, а внимательные и осторожные, болезненно, до паранойи, подозрительные к любой мелочи и доверяющие собственному чутью.
        Вчера, точнее сказать, ранним утром сегодня я заскочил на место будущей встречи, осмотрелся и принюхался. Прошелся по аллее и даже посидел на той скамейке, самой что ни на есть обычной. Деревянной такой, с низкой спинкой, достаточно жесткой и в меру грязной.
        Только вот какое дело. Деревьев-то за ней нет. За всеми предыдущими и последующими они имеются, а за этой – ни одного. Получается, на ней я неплохо просматриваюсь с улицы, проходящей за сквером. А еще лучше – с крыши четырехэтажного дома, обычного офисного здания с вывесками у подъезда, консьержем внутри, плоской крышей и также с черным ходом со двора.
        Судя по царапинам на замке, его совсем недавно открывали, причем не родным ключом, а отмычкой. Так что ни в какой сквер я, умница, не пошел. Вместо этого устроился в кустиках за домом и принялся ждать.
        Опять, скажете, сдвиг по фазе? Ну, не знаю, по мне лучше оставаться жалким живым параноиком, чем превратиться в психически уравновешенный труп.
        Лето, жара, к тому же воскресенье. Все нормальные люди наслаждаются сиестой. А тут пустой двор за домом, и я в кустах, как брянский партизан или какой-нибудь мерзкий извращенец. Вокруг ни души.
        Хотя нет. В 14.35 два мужичка весьма потасканного вида зашли во двор, помочились на стену и деловито поковыляли дальше. Так, знаете ли, по-русски, что у меня аж слезы навернулись.
        В 14.42 забежала на минутку пышная крашеная блондинка бальзаковского возраста, приподняла платье и принялась поправлять колготки. Она довольно быстро закончила свои дела и удалилась, сексуально покачивая кормой.
        В 14.47 появился высокий пухловатый юнец. Прическа в стиле афро, пестрая мешковатая футболка, короткие штанцы, недавно вошедшие в моду, потрепанные кеды, рюкзачок за спиной.
        Я присмотрелся. Ба, какие люди! Это же мальчуган Пако, компьютерный гений и по совместительству верный помощник Рамона. Он подошел к дверям черного хода, немного поколдовал над замком, открыл дверь и вошел.
        Я выждал несколько минут и двинулся следом за ним. Осторожно, на цыпочках, поднялся по захламленной лестнице, приоткрыл хлипкую дверцу и оказался на чердаке, загаженном и вонючем. Там я устроился за выступом стены и стал ждать.
        15.12 – крайний срок моего прибытия на место встречи. Думаю, сейчас малыш Пако смотрит на часы и размышляет, сматывать ли ему удочки или обождать еще минуту-другую.
        Ну и Рамон! Назначил старому товарищу рандеву, а сам, такой коварный, не пришел. Зато прислал стрелка. Достать человека, сидящего на той самой скамейке, даже для специалиста средней руки – плевое дело. Тут и оптики никакой не надо.
        Вот, значит, как. Получается, здесь, в этом самом сквере, в столице чужой страны и должен был закончиться мой достаточно извилистый жизненный путь. «Поезд следует в тупик, просьба освободить вагоны».
        Извините за высокий стиль. Нервы и злость!.. Терпеть не могу, когда кто-то в очередной раз пытается меня грохнуть. Я никак не могу привыкнуть к таким вот милым и весьма частым сюрпризам.
        Я достал кое-что из сумки и приготовился.
        Кое-что – это оружие. Никому не советую в таких случаях действовать голыми руками, если вы, конечно, не Юй Гуйлинь, мой недавний знакомец. Если у вас нет возможности разжиться чем-нибудь огнестрельным, то хорошо иметь под рукой это самое кое-что, убойное в ближнем бою.
        В моем случае это почти полуметровая палка из литой резины с бульбочками на концах. Косточка для собаки, килограммовая мечта четвероногого друга с неповторимым вкусом и дурманящим ароматом. Самый крупный экземпляр, который мне удалось обнаружить в магазине для животных.
        – Какой породы ваша собака, сеньор? – с уважением спросил продавец.
        – Ирландский волкодав, – ответил я, перебрасывая с руки на руку эту прелесть.
        Серьезная вещь. С такой штуковиной я без страха и сомнения выйду на честный бой и отделаю до полной потери сознания молодого Тайсона и обоих братиков Кличко одновременно. Разумеется, при условии, что их перед этим хорошенько свяжут.
        В 15.17 дверь, ведущая с крыши, отворилась. Пако положил рюкзачок на пол, повернулся ко мне широченной спиной и склонился над замком.
        Я выглянул из-за выступа, потом шагнул вперед, от души размахнулся и врезал ему сверху вниз по левой почке. Он сдавленно застонал и скорчился от боли. Я добавил еще разок по печени, а когда он грохнулся на бок, сорвал с его головы парик и ударил по шее. Аккуратно, можно сказать, ласково, чтобы клиент пришел в себя, но не сразу, а минут эдак через десять. Потом я подхватил этого кабана под мышки и поволок на крышу.
      

      

        

          Глава 25
          И Родина щедро…
        

        Он очухался, но дергаться не стал, просто продолжал сидеть спиной к выступу стены, широко разбросал слоновьи ножищи и сквозь неплотно сомкнутые ресницы наблюдал, как я копаюсь в его вещах.
        – Привет, Пакито! – весело проговорил я, но он не ответил.
        Я извлек из рюкзака какую-то вещицу, завернутую в кусок фланели, и еще что-то, поменьше размером.
        – Что это у нас? – Я принялся разворачивать ткань. – Ничего себе!
        С виду длинная дура, нелепый кусок железа, но когда возьмешь в руку, сразу же возникает ощущение, что произрастает эта хрень непосредственно оттуда. Из такого ствола с расстояния в двадцать с копейками метров промахнуться трудно. Для него не проблема и расстояние в пять раз больше. Артиллерийский «Люгер», он же «Парабеллум Р-08 Лонг». Музейный, можно сказать, экспонат, привет из сороковых годов прошлого века. В прекрасном состоянии, ухоженный и явно рабочий.
        – Какая прелесть! – искренне восхитился я, сдвинул флажок предохранителя вверх, ухватил пальцами «пуговки» и отвел затвор, досылая патрон в патронник.
        Из другого свертка я достал глушитель и подсоединил к стволу.
        – Пако, малыш, ты как?
        – А сам как думаешь? – на чистом русском проговорил юноша. – Тебя бы так!.. – Он зашипел сквозь зубы от боли и прижал локоть к левому боку.
        – Не поверишь, но со мной так тоже случалось, – заметил я. – Иногда бывало и побольнее. – Я присел на корточки и достал сигареты. – Покурим?
        – А не пойти ли тебе?.. – отозвался он, поморщился и длинно сплюнул в мою строну.
        «Молодец, что плюнул. Плевали мы на них». Это не я сказал, а один очень хороший писатель времен моей юности. Вполне боевой, по слухам, был в свое время парнишка.
        . Мы, старики, любим при случае поныть, что на смену нам сплошь и рядом приходят слабаки и женоподобные хлюпики. А вот и нет. Вполне нормальные ребята. Честное слово, ничуть не хуже, чем мы когда-то. И точно такие же дураки.
        Что нынешний я делал бы на его месте? Ныл, рыдал, пускал сопли, ползал на коленях и пытался подобраться поближе. Крошка Пако с виду совершенно безобидный толстячок, но мышцы у него под слоем жирка как у того медведя, так что в ближнем бою он просто сломал бы меня. Очутиться в объятиях у этого милого юноши все равно, что угодить в камнедробилку.
        – Значит, дружбы не выйдет? – грустно спросил я и закурил в одно лицо. – Ладно, пойдем другим путем. – Я поднял его телефон и принялся нажимать на кнопки. Как и следовало ожидать, номеров в памяти не было.
        – Будь добр, назови-ка мне координаты Рамона.
        – Как же ты мне надоел! – с усмешкой заявил он.
        – И все же?
        – Мужик, иди-ка ты туда, куда тебя послали, – издевательски проговорил он и отвернулся, чтобы я не разглядел, какие у него грустные глаза.
        Парню очень хотелось жить.
        – Послушай!
        Прямо дежавю какое-то. Один в больничной палате, второй на крыше. Оба такие гордые и отважные.
        – И постарайся врубиться, никаких тайн я из тебя не выбиваю…
        – А ты попробуй!
        – И не мечтай. Мне всего-навсего надо сказать ему пару слов. Потом, сам понимаешь, Рамон спустит «симку» в унитаз, и все дела.
        Он помолчал немного, вдруг тихонько рассмеялся, покачал головой и сказал:
        – Ладно, поболтай напоследок. – Парень вытер полой футболки взмокшее лицо. – Запоминай.
        Рамон включился после второго гудка.
        – Как все прошло?
        – Просто прекрасно, – отозвался я. – Здравствуй, дружище.
        – Привет! – Он чертыхнулся. – Что с Пако?
        – Учитывая все произошедшее, первым спрашивать буду я. Ты не против, приятель?
        – А то ты сам не понял. – Он вздохнул, и у меня на секунду потемнело в глазах, потому что я уразумел все и сразу.
        – Кто отдал приказ? – Я очень постарался не сорваться на писк. – Первый?
        – Нет, – прозвучало после паузы. – Это все, что я могу сказать. Уж извини.
        – Согласен.
        – А теперь…
        – Живой твой пацан. – Я бросил взгляд в сторону Пако, который без особого успеха делал вид, что ему абсолютно до лампочки все, о чем мы там треплемся. – Приезжай и забирай. – Я отключил телефон и бросил в его сторону. – Вот видишь, а ты боялся.
        – Еще чего.
        – Молодец. – Я достал из рюкзака бутылку и кинул ему. – Это вода. Ею ты запьешь лекарство. – Следом полетела упаковка таблеток.
        Потом я извлек из собственной сумки антисептик и бинт, подошел поближе, положил рядом и сказал:
        – Вот это тебе тоже понадобится.
        – Зачем?
        – Сейчас объясню. – Я прострелил ему толстенную нижнюю конечность повыше колена.
        Парень взвыл, схватился за ногу, между пальцев показалась кровь.
        – Перевязывайся, глотай колеса и жди. – Я разобрал «Люгер» и побросал детали в рюкзак. – Удачи.
        Я прокатился в автобусе, потом в такси, водитель которого деньги за проезд потребовал вперед, и наконец прошелся пешком. Заглянул в магазин и прикупил пол-литра антидепрессанта. Не родной водки, как хотелось бы. Ее здесь не продают. Не виски, рома или джина. Таким босякам, как я, подобная прелесть просто не по карману. Обычного местного виноградного бренди, единственным достоинством которого является крепость.
        Я поднялся на второй этаж клоповника, гордо именуемого гостиницей, зашел в номер и запер за собой дверь. Потом я свинтил крышку с бутылки, наполнил до краев стакан и немедленно опустошил его. Без тоста, как и полагается пить за упокой. После этого я закурил и принялся мерить шагами по диагонали крохотный номер.
        Значит, центр отдал команду на ликвидацию своего оперативника, подполковника Кондратьева Станислава Александровича, псевдоним Скоморох, то есть меня. Рамон взял под козырек и послал милого юношу Пако решить этот вопрос.
        Да, в здешней резидентуре действительно налицо острая нехватка кадров, если один и тот же сотрудник сидит за компьютером, а в свободное время валит людей из антикварного ствола с глушаком кустарного производства.
        Я подошел к столу, налил и опять выпил. На сей раз с тостом. За Пако и Рамона. Пусть у них все будет хорошо.
        Я точно никогда не узнаю, почему этот старый лис пытался настолько простодушно меня подловить. Это и в самом деле очень интересно. Мы ведь до этого разок-другой работали вместе. Он приблизительно представляет, кто я и на что способен.
        Может?.. Нет, чепуха. Получив такой вот приказ из Москвы, он сказал: «Есть» и послал помощника грохнуть меня, точно зная, что на такую тухлую приманку я ни в коем случае не клюну.
        Рамон подставил своего пацана? Вовсе нет. Он прекрасно знал, что ничего страшного с ним не произойдет.
        Вам так не кажется? Да ладно, я хорошо знал, куда стрелять. Такие раны быстро заживают. Через пару недель парень встанет на ноги и начнет потихоньку ходить.
        Я ведь собираюсь пробыть здесь еще несколько дней. Мне совершенно без надобности, чтобы этот юноша носился по городу со стволом в рюкзаке и жаждой мести в сердце. Пусть пока полежит на спине, поработает с ноутбуком на пузе и просто подумает о делах наших скорбных. Мальчику пора начинать взрослеть.
        Когда ситуация резко меняется, прежде всего требуется успокоиться и начать думать. Я присел возле стола и постарался собрать нервы в кулак. Вполне получилось. Недаром же я освоил граммов триста за десять минут без всякой закуски.
        Я посидел, покурил. С ненавистью, как на врага, посмотрел на недопитую бутылку. Алкоголь, как известно, яд. В моем случае это еще и недопустимая роскошь. Отныне нормой жизни становится трезвость.
        Я решительно взял сосуд за горло, запрокинул голову и перелил содержимое в свою собственную глотку. Я молодецки крякнул, занюхал эту прелесть кулаком и опять почувствовал себя самым настоящим русским офицером. Прямо как Штирлиц, который ощущал это состояние каждое Двадцать третье февраля, Первое мая, Седьмое ноября и на Старый Новый год.
        Я достал из сумки громоздкий старомодный телефон и принялся давить на кнопки. Несмотря на непрезентабельный вид, этот аппарат стоит как две приличные иномарки. Звонки с него не перехватываются, адресат не пеленгуется, особенно если подключить телефон к компьютеру. Что я и сделал.
        – Слушаю! – Голос моего куратора звучал слишком бодро для уже не такого молодого человека, разбуженного в несусветную рань.
        – Привет, Сергеич! – бодро, как мне показалось, заявил я. – Узнал?
        – Не звони мне больше, Стас, – ответил тот и отключился.
        Я прилег на койку, заложил руки за голову и принялся любоваться трещинами на потолке, слушать голоса за стенкой. Там вовсю раскручивалась ежевечерняя мыльная опера. Визгливый женский голос сообщал некоему Адолфо, что он вонючий козел, бабник и педик. Тот в ответ орал, что достопочтенная донна Камилла – истеричка, вонючая старая свинья и жирная безмозглая сука, в общем, тоже ни разу не ласковый май.
        Наступила зловещая тишина. Потом вдруг раздался скрип пружин, затем визги, стоны. Наконец сквозь стену пробился торжествующий страстный вопль, очень напоминающий брачный крик марала.
        Я сам не заметил, как отрубился. Спал и видел знакомый до боли пейзаж. Это были горы, только не гламурные заснеженные склоны Куршевеля или какого иного курорта для богатеньких, а те, другие, голые и пыльные, по которым мне пришлось до тошноты набегаться в далекой юности.
        По узкой тропе брели друг за дружкой вверх к перевалу парни в форме песочного цвета. Юнец, идущий последним, оглянулся, снял панаму – в разведке кепки с ручками не любили, в них уши обгорают – и вытер рукавом лоб. Совсем молодой, чумазый, стриженный под машинку пацан, но уже командир отделения взвода вой-сковой разведки и целый младший сержант.
        Я сразу узнал его. Как же иначе.
      

      

        

          Глава 26
          Беги, негр, беги!
        

        Я проснулся посреди ночи, глянул на часы – 4.37, пора. Встал, подошел к столу и закурил. Говорят, дымить натощак вредно для здоровья. Учту на будущее, если оно вдруг у меня появится.
        Тихонько зазвонил телефон.
        – Да.
        – У нас пять минут, не больше, – предупредил куратор.
        Если кто-то убедительно просит вас больше не тревожить его звонками, не спешите обижаться. Это далеко не всегда означает, что абонент не испытывает ни малейшего желания общаться с вами. Может, он таким вот способом намекает на то, что сам выйдет на связь, как только появится такая возможность?
        После разговора я нажал на красную кнопку, посидел немного, тупо глядя на стену, потом встал, покряхтел, обулся и вышел из номера. В баре за углом было тихо и безлюдно, только клевал носом над столом потрепанный жизнью персонаж, да скучал за стойкой лысый усатый толстяк.
        – Чего тебе, парень? – осведомился он.
        Да, и здесь мне не были рады.
        – Кофе.
        – Точно? – Толстяк глянул на меня весьма подозрительно, как будто я только что предложил ему поучаствовать в свержении конституционного строя, в особо циничной форме, с извращениями.
        – Да, – решительно ответил я. – С собой, тройную порцию, с сахаром и покрепче.
        – Как скажешь. – Бармен покачал головой и лениво поплелся к замызганному кофейному аппарату, стоявшему в углу, явному ровеснику горбачевской перестройки.
        Я получил заказ, вернулся в номер, подвинул стул поближе к окну, присел и аккуратно поставил ноги на подоконник. Отхлебнул кофе из большого картонного стакана и скривился так, как будто отведал хины.
        Что же это получается? Чуть больше недели назад я спокойно, с чувством исполненного долга дрых у себя дома и если чего-то и опасался, то только того, что мне в постель может надуть ветром какую-нибудь бабу. Потом меня разбудили, привезли на служебную квартиру и сообщили, что я должен ехать черт-те куда, разыскать хрен знает кого и привезти в Россию или просто грохнуть на месте.
        Получив приказ, пусть даже откровенно идиотский, военнослужащий обязан громко и четко сказать: «Есть!», а потом радостно отправиться его исполнять. Читайте устав, там все написано.
        А дальше начались сплошные непонятки. Сначала члены группы, приданной мне, повели себя как-то странно, а потом их и вовсе перебили. Это произошло в точке ожидания, указанной лично мной. Следом за ней супостаты попытались ухайдакать и меня самого.
        Видимо, в центре было принято решение не заморачиваться такой ерундой, как внутреннее расследование. А я-то, дурачок, так опасался его.
        Куратор, которого большие начальники последние дни таскали по разным кабинетам, сообщил мне, что я виноват всего-навсего в уничтожении группы и еще кое в чем, не менее серьезном. Выяснилось, что обижать того самого американца ни в коем случае не следовало, потому что это, оказывается, наш человек. Я должен был бережно и осторожно эвакуировать его в Россию.
        – Погоди-ка, – растерянно проговорил я, возвращая на место отвалившуюся челюсть. – А что говорит Мишаня?
        – Ничего, – последовал ответ. – Молчит.
        – Почему?
        – Послезавтра девять дней, как он погиб.
        Оказывается, вечером того же дня, когда я вылетел в Южную Америку, на бравого полковника напали неустановленные личности в его же собственном дворе на Кутузовском проспекте. Они ограбили и избили вечного заместителя настолько сильно, что через пару часов после этого он умер. Милиция считает, что это дело рук бомжей с Киевского вокзала.
        Какие интересные люди тусуются на этом вокзале! Дело в том, что покойный лет десять назад удачно женился, а потому обитал не просто на Кутузовском, но и в очень недешевом доме. Такие сейчас именуются элитарными.
        Это значит, что территория вокруг него обнесена трехметровой оградой и тщательно просматривается. Внутри и вокруг полно крепких парней в униформе с дубинками.
        Это каким же нужно быть ниндзя, чтобы незаметно туда проникнуть, сделать свое черное дело и потихоньку уйти?
        Вы спросите, откуда я все это знаю? Несколько лет назад у меня случился бурный, но скоротечный роман с одной шатенкой из того самого дома. Как-то вечером мы столкнулись во дворе все вчетвером, и мне посчастливилось лично наблюдать супругу товарища полковника. Помнится, тогда я подумал, что даже самое распрекрасное столичное жилье не стоит того, чтобы связывать себя узами законного брака с такой кралей.
        Скажу еще вот что. Конечно, я не рискнул бы выставить Мишаню на бой без правил против того же Гуйлиня, но пару раз поработал в спарринге с ним. Не самый, скажу, выдающийся был боец, но отбиться от всякой шушеры смог бы без особых проблем, это уж точно.
        В общем, куда ни кинь, везде клин. Родная контора открыла на меня сезон охоты. Это означает, что любой оперативник при случае может и даже должен поступить со мной крайне некорректно. Значит, настало время встать на лыжи.
        Конечно же, меня будут искать, вот только не такое это простое дело. Я вам, ребята, не паркетный шпион Оливер, тот самый, который сейчас совершает увлекательный морской, вернее сказать, подводный круиз. Чтобы найти меня, нужно очень постараться, потратить на это дело уйму денег и времени, задействовать кучу народа.
        Я не просто думаю, даже уверен в том, что центр на это не пойдет, у него и без меня дел по горло. Поищут, конечно же, некоторое время, а потом занесут в особый список, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, как со мной поступить, если я когда-либо всплыву где-нибудь.
        Сейчас у меня совсем нет документов, и все мои счета заблокированы, но это не так уж и страшно. С паспортом я в самое ближайшее время что-нибудь придумаю, что же касается финансов, то это вообще не вопрос. Слишком многому меня обучили, так что раздобыть столько денег, сколько мне понадобится, я всегда смогу.
        Что еще? Сменить физиономию? Тоже не проблема. Есть у меня один знакомый и весьма неразговорчивый пластический хирург. Он проживает далеко отсюда, аж на другом континенте, ко всему прочему очень многим мне обязан.
        В центре все это распрекрасно понимают, не дураки же там сидят. Вот только им от этого ни черта не легче. Потому как они замучаются просчитывать варианты, в какую сторону я побегу, где вынырну на поверхность, и кем там буду со всей возможной достоверностью притворяться. Резус-макакой в Гималаях, стилистом в Лондоне, скотоводом в степях Внутренней Монголии или солдатом иностранного легиона.
        Любой из этих образов мне вполне по силам, за исключением, пожалуй, первого. Терпеть не могу спать на деревьях, питаться всякой дрянью и шляться, извините за выражение, по пленэру с голой задницей.
        И уж точно никому даже в кошмарном сне не придет в голову, что я собираюсь возвращаться домой. Поэтому именно так я и сделаю. Не сразу, конечно. Сперва заскочу еще в одно место, а уже потом двину на бескрайние просторы, поближе к родным березкам, хлебному квасу и трехэтажному мату. Потому что просто не мыслю дальнейшей жизни без всего этого.
        Если совсем серьезно, мне что-то не улыбается перспектива остаток жизни скрываться и прятаться. Не так я воспитан. Уж если судьба предлагает убегать или драться, то выберу последнее. Осталось только выяснить, кто же мой противник.
        Что я знаю о нем? Вы удивитесь, но кое-что мне известно.
        Во-первых, их как минимум двое. Один из этой парочки в настоящее время служит в ГРУ и явно не прапорщиком. Он уверенно движется вверх по карьерной лестнице. Соответственно, возрастает в цене информация, предоставляемая им.
        Во-вторых, на штатников он работает уже второй десяток лет. Этакий дядя Митя Поляков современного типа.
        Если вы не знаете, кто это, то я поясню. Был такой генерал-майор ГРУ. В 1961 году он начал сотрудничать с ЦРУ, что интересно, по собственной инициативе. Продолжалось это довольно долго. Поляков попался только в 1986 году. О том, что с ним случилось после этого, говорить не буду. И так все понятно.
        Все это и кое-что еще мне поведал Оливер.
        Сам он начал трудиться на нас довольно давно, в девяносто восьмом. Года через три после этого решил, что два гонорара всегда лучше одного и стал поставлять информацию Китаю. Не так давно получил повышение и стал курировать самых ценных агентов.
        Оливер обратил внимание на пару знакомых псевдонимов, принадлежащих сотрудникам ГРУ, завербованным еще в начале девяностых прошлого века. И на одного офицера разведуправления Китая, также находящегося на зарплате в Лэнгли. Он известил об этом Москву и Пекин. Тут-то и начались чудеса.
        В течение недели после этого ему в нарушение всех инструкций сначала приказали прибыть в Мексику на личную встречу с представителем нашего центра, затем – в Коста-Рику для рандеву с китайцами. Парень все правильно понял и тут же подался в бега.
        – Значит, получается, что вы доложили о кротах им же самим? – ошеломленно спросил я.
        – А у вас есть другие объяснения? – огрызнулся двойной крот Оливер. – Лично у меня – нет.
        В жизни порой случаются самые невероятные совпадения. Но чтобы такие!.. Получается, что в Москве и Пекине ответственными за руководство агентурой, работавшей в США, были назначены самые настоящие сотрудники ЦРУ. Причем практически в одно и то же время. Все это сильно смахивает на скверный анекдот.
        – Сочувствую. – Вот и все, что я смог сказать.
        Ни хрена я ему на самом деле не сочувствовал. Уж коли решил сдавать своих, то будь готов к любым неожиданностям. Если хочешь разом затолкать в глотку пару кусков, не удивляйся, что кое-куда тоже кое-что влезет, причем в двойном количестве.
        Я допил остывший кофе, потянулся, зевнул и понял, что до смерти устал от всех этих мыслей. Поэтому я умылся противной тепловатой водой из-под крана и отправился спать.
        Сегодня днем меня ожидала охота. Выходить на нее надо свежим и бодрым, чтобы самому ненароком не заделаться добычей.
      

      

        

          Глава 27
          Кредитно-финансовая
        

        Когда у добропорядочного гражданина заканчивается наличка, он обычно пополняет запас из тумбочки, домашнего сейфа или ближайшего банкомата. В крайнем случае звонит знакомым и клянчит некоторую сумму до получки или лучших времен.
        Так уж получилось, что у меня сейчас нет тумбочки, да и квартиры тоже. Мои кредитки намертво заблокированы, а обращаться к кому бы то ни было с просьбой о займе категорически не стоит.
        В таком случае джентльмену, представляющему мою профессию, остается одно: занять немного денег у совершенно незнакомых людей. Без их согласия, да и без отдачи. В уголовно-процессуальных кодексах всех без исключения стран подобное деяние именуется кражей.
        Я остановился, прислонился к стене и закурил. Толстяк в пестрой футболке, мешковатых коротких штанах чинно проследовал мимо меня. Он остановился, снял кепочку, вытер физиономию носовым платком размером с банное полотенце и пошел себе дальше. Пухлый горизонтальный бумажник нагло выглядывал из заднего кармана порток, подрагивал в такт шагам и сам, казалось, недоумевал, почему его до сих пор не свистнули.
        Простое, на первый взгляд, дело: догнать этого лоха, слегка подтолкнуть, извиниться и идти себе дальше, в ближайший дворик. Там освободить лопатник от наличности, а потом интеллигентно опустить его в урну.
        Но это только на первый взгляд. Упомянутый жирный дядя может до рассвета шляться по улицам, и никто на его богатство не позарится, а если сделает это, то сам будет последним лохом и растяпой.
        Потому что гуляет дядя не один, а в компании еще двоих, как говорится, в штатском. Один следует в нескольких шагах впереди, второй замыкает эту небольшую колонну. Оба усиленно маскируются под обычных туристов, но похожи на них ничуть не более, чем махновец из Гуляйполя на парижского кутюрье.
        Что же касается самого бумажника, то открывать его настоятельно не советую. Вместо стопки банкнот вас ожидает струя краски в физиономию. Фиг потом отмоетесь. Обычная, в общем, полицейская операция. Прямо как у нас.
        Я вошел в кафе. У входа столкнулся с тощим гламурным юнцом, прорычал сквозь зубы что-то вроде: «Разуй глаза!», в темпе миновал зал и покинул заведение через второй выход.
        Потом я перешел через дорогу, заскочил в бар и прямиком двинулся в туалет. Быстренько заскочил в кабинку, достал из кармана вертикальный бумажник по последней моде.
        Что у нас тут? Для начала совсем неплохо: раз, два, шесть зеленых десяток, четыре оранжевых двадцатки, пара пятидесяток, сто и двести.
        Я свернул коричневый полтинник вчетверо и уложил в задний карман джинсов на счастье, а остальное спрятал в потайной карман сумки. Что ж, с почином вас, дорогой товарищ. Давайте-ка опять за работу. Не время страдать от несовершенства мира и коварства какой-то курвы, окопавшейся в Москве, когда нужны деньги. А они у меня закончились. Сюда, в центр города, я добирался на последние медные монеты.
        Вторым номером оказался высоченный плечистый мужик, самый настоящий мачо, разодетый по последней моде. Не стоит пялить глаза на красоток, проходящих мимо, любоваться их ножками и тем, что повыше, и держать бумажник на виду.
        Третий так куда-то спешил, что сам врезался мне в живот на перекрестке и едва не сшиб с ног. Он оттолкнул меня в сторону и помчался дальше, даже не подумав извиниться. Я тоже заспешил прочь. Карманнику, в отличие от рыболова, не стоит подолгу задерживаться там, где клюет.
        Я прыгнул в автобус, поехал на рынок, прошелся по рядам и кое-что прикупил. Все это время мне приходилось трепетно прижимать к груди сумку и постоянно оглядываться. Ворья здесь, чтоб вы знали, пруд пруди. Куда только полиция смотрит?!
        Потом я с часок повалялся на пляже и от души повеселился, наблюдая за тем, как мужик, расположившийся неподалеку, укладывал в пакет кошелек, часы и телефон, а потом зарывал его в песок. Граждане, будьте бдительны! Храните деньги в банках, желательно трехлитровых, а их – под кроватью. Перед выходом на пляж оставляйте все ценное в гостиничных сейфах, не балуйте нас, ворюг.
        Я дождался, когда сосед удалится в воду, и через некоторое время тоже ушел. В душ. Поплескался в пресной водичке, примерил обновки: амулет на толстой, почти золотой цепи, перстень местной работы, пеструю рубашку и панамку-дебилку. Глянул в зеркальце, висящее на стене кабинки, – буэно! Самый настоящий идиот, в смысле турист.
        Я перекусил в кафе на улице, на десерт порадовал себя рюмкой местного пойла. Не столько выпил, сколько пролил на грудь и рубашку, чтобы воняло.
        Я глянул на часы – пора. День прошел неплохо, и завершить его надо на мажорной ноте, там, где бьет по ушам музыка, рекой льется спиртное, шастают косяками дорогие бабы и полным-полно пьяных баранов с толстыми кошельками, то есть на набережной в Барранко.
        Походкой фланирующего гепарда я прошелся под пальмами, выслушал маркетинговые планы двух сеньорит и без колебания отверг их, а потом едва не увязался следом за третьей. Уж больно хороша была чертовка.
        Я заглянул в несколько баров и наконец нашел именно то, что мне было нужно. Я вошел в заведение, походил, осмотрелся. Потом протолкался к стойке, заказал местного пива по цене французского шампанского и принялся водить глазами по сторонам. Шлюхи, немцы, англичане, местные мажоры, опять девки.
        А вот и… неужели? Точно! То, что доктор прописал: здоровенный, в полтора центнера весом, бритоголовый кабан. Шорты, соломенная шляпа здешней работы, сандалии на босу ногу, гавайская рубашка, расстегнутая до пупа. Толстенная «котлета» вечнозеленых американских денег в нагрудном кармане. Красная щекастая протокольная морда, недобрый взгляд с прищуром. Сразу видно, наш кадр. Ощутимо запахло Родиной.
        Я краем глаза заметил, как сделал стойку, а затем начал выходить на позицию мой коллега из местных, тщедушный хлыщеватый юнец в ярком тряпье. Подозреваю, с того же рынка, где отоваривался и я.
        Когда он проходил мимо, я спрыгнул с высокого табурета, совершенно случайно, зато со всей дури наступил пяткой ему на ногу и, конечно же, угодил по пальцам.
        – Прошу прощения.
        Он только зашипел в ответ.
        Я подошел к здоровяку поближе и бросился ему на шею.
        – Братан, как сыграл «Зенит»? – осведомился я и интеллигентно отрыгнул в сторонку.
        – Ты чего, питерский?
        – Коренной, с Лиговки. – Я промокнул рукавом взмокшую физиономию. – Пятый день в штопоре, сам понимаешь…
        Он вдруг зарычал и смачно приложил меня туда, где грудь теряет свое благородное название и начинается собственно пузо.
        Я крякнул, отлетел на метр с лишним, постоял согнувшись, потом с усилием приподнял голову и прохрипел:
        – Эй, братан, я не понял!
        – Мордовский лось тебе братан! – К этому времени музыка смолкла, поэтому вопль моего земляка прогремел по всей набережной. – Козлы питерские, в России от вас не продохнешь, так еще и сюда приперлись! – Наверное, мой новый друг болел за «Спартак» или просто не вписался в вертикаль власти.
        – За слова ответишь, – жалко пробормотал я, подхватился и, придерживая пузо руками, затрусил в сторону туалета.
        Я заскочил внутрь, приоткрыл окошко и, кряхтя, полез в него. Кулак, между прочим, у моего дорогого земляка оказался здоровенный, да и удар очень даже ничего себе.
        Я выскочил во дворик и затрусил прочь. Дело сделано, больше мне здесь светиться не стоит, уже примелькался.
        Трое аборигенов вышли на свет и заступили мне дорогу. Стройный, как клинок, персонаж в кожаных брюках в обтяжку и такой же жилетке на голое тело, высокий толстый мужик и давешний знакомый, с которым мы недавно столкнулись у стойки бара. Для него это закончилось неудачно. Он стоял, как аист, на одной ноге, поджав вторую.
        – Хорошо поработал? – с усмешкой спросил тип в кожаном наряде, явно главный в этой банде.
        – Не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотал я, оглядываясь.
        – Это наш бар, – продолжил тот. – Чужие здесь не шустрят. – Он грозно нахмурил брови, вынул руку из кармана.
        Раздался щелчок, и, как пишут в романах, «луч света пробежал по холодной стали клинка».
        Ножик у него, кстати, оказался так себе, средней паршивости, но и таким при желании можно порезать оппонента на ленточки для бескозырки. Главарь приблизился и остановился в шаге от меня, трепещущего.
        – Деньги! – шипящим шепотом скомандовал он, крутанул между пальцами нож и взмахнул рукой.
        Клинок со свистом рассек воздух в паре сантиметров от моей физиономии. В вечернем воздухе остро запахло смертью, или же это я обделался со страха.
        – Сколько? – дрожащим голосом спросил я, передвинул сумку на грудь и расстегнул молнию.
        Первое правило выживания: если тебя пугают, сразу начинай бояться.
        – Ты что, придурок, не понял? – Парниша расхохотался. – Все, что настриг.
        Его здоровенному приятелю между тем стало скучно стоять просто так, изображая ландшафт, и он решил подойти к нам поближе.
        – Послушайте, сеньоры, произошло явное недоразумение. – Я испуганно оглянулся по сторонам и окончательно успокоился.
        Кроме трех гопников никого другого здесь не наблюдалось. Самое время заканчивать эту оперетту.
        – Давайте договоримся. У меня здесь… – Я засунул руку в сумку.
        Вот тут-то все сразу и произошло. Первый парень на деревне, оскорбленный в лучших чувствах, приставил лезвие к моей шее, свободной рукой рванул сумку к себе. Она тут же у него и оказалась. А у меня в руках осталось то, за чем, собственно, я и полез, то есть кусок арматуры.
        Перед тем как выйти сегодня на работу, я заглянул на стройку по соседству с «отелем», в котором остановился. Там этого добра как у дурака махорки.
        Левой рукой я прихватил вооруженную конечность атамана разбойников и сразу же врезал железкой по локтю. Брутальный мужчина охнул, скорчился и упал. Я шагнул вперед и тюкнул подошедшего толстяка по лбу, очень аккуратно, выверенно и дозированно.
        – Ой!.. – Это произнес не он, а третий участник великой битвы.
        Герой развернулся на месте и бодро припустил куда подальше, совершенно забыв о поврежденной конечности.
        Толстяк же ничего не сказал, просто раскрыл от удивления рот и даже не покачнулся. Только звон пошел на всю округу.
        Мне пришлось повторить процедуру, на сей раз на полном серьезе. Глаза этого любителя макарон сошлись на переносице, он сделал шажок вперед, рухнул прямо на лежащего бойца и придавил того как слон антилопу при консенсусе. Или коитусе. Я не помню, как правильно.
        Я подхватил сумку, сразу перешел на галоп, пробежал через сквер, обогнул памятник кому-то, пересек площадь имени чего-то и нырнул в такси. Водитель проснулся и сурово глянул на меня.
        – Куда? – хрипло спросил он, достал из мятой пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.
        Куда-куда, в Москву на Войковскую, только когда и как?
        

        Я присел за стол в своем роскошном номере, открыл бутылку холодного пива и сделал пару глотков. Красота! Потом я закурил, выложил на стол все то, что честно, с риском для здоровья заработал за день, и принялся считать и пересчитывать. По-моему, очень даже неплохо для первого раза. Да и последнего. Не стоит лишний раз испытывать судьбу.
        Две тысячи пятьсот семьдесят евро, четыре тысячи двести долларов, двенадцать тысяч семьсот тридцать тугриков в местной валюте. Плюс заветный полтинник.
        Я сунул руку в задний карман джинсов и присвистнул от удивления. Пока я чистил карманы богатеньких придурков, кто-то ловко обобрал меня.
      

      

        

          Глава 28
          Ностальгически-кинологическая
        

        «Рамирес, брателло, где же ты? – заблажил, когда приперло, бессмертный горец, не ведающий страха Дункан Маклауд. – Выручай, в натуре!».
        Что уж тогда говорить о нас, простых и жалких обывателях. Порой судьба складывается в такой кукиш, что без помощи друзей никак не обойтись. Если они, конечно, у вас есть.
        Я застрял здесь, в Южной Америке, как та слива в известном месте. Ни документов, ни связи, ни денег. Слез еврейского народа, нащипанных накануне, хватит исключительно на поесть и попить, а для работы – вряд ли. Именно поэтому пришло время просить о помощи.
        Мой бывший напарник и всегдашний друг Толян Фиников, оперативный псевдоним Грек, окопался в Европе еще в конце прошлого века. Он стянул чертову прорву оперативных денег, едва не пришиб напарника и был таков. Красивая получилась легенда.
        Я тоже приложил ко всему этому руку, потому что и был тем самым напарником, которого убивали и все никак не могли замочить наглухо. Время было уж больно воровское, вот кто-то в центре и придумал красивую сказку о нечистом на руку предателе Греке.
        Не успел я набрать номер, как аппарат защебетал сам. Глянул в окошечко. Самые настоящие чудеса! Тот самый Толя, якобы предатель и как бы ворюга.
        – Привет!
        – И тебе не хромать.
        Мне показалось, что голос старого дружбана звучал как-то странно.
        – Что с тобой? – поинтересовался я.
        – Обо мне потом. – Пауза. – У тебя, я слышал, полный шандец.
        Я даже не стал спрашивать, от кого и как он это узнал.
        – Не совсем, – с натужной бодростью отозвался я. – Возможны варианты.
        – Какие именно?
        – Разные. – Я не выдержал и попросил: – Ты бы подъехал, а?
        – И не мечтай, – отозвался он.
        – Дела?
        – Они самые. Лежу на спине, весь в гипсе, из рабочих конечностей в наличии только левая рука.
        – Противотанковая мина?
        – Гораздо хуже. – Толян вздохнул. – Грузовик, а за баранкой укуренный в хлам алжирец. Въехал в зад моей тачки на перекрестке.
        – Когда?
        – Позавчера вечером. Меня потом, говорят, добрые доктора часов шесть собирали по молекулам.
        – У них получилось?
        – Вроде бы да, – отозвался мой друг. – Как очнулся, начал тебя искать.
        – А я как раз собрался звонить тебе. Как ты знаешь, у меня проблемы.
        – Знаю, – кисло выдал Грек. – Чем могу?..
        – Нужны как минимум два паспорта без фото. Настоящие или лучше таковых, – затараторил я. – С визами и штампами.
        – Не вопрос.
        – И еще… – смущенно добавил я. – Деньжат бы мне, наличных. Счета, сам понимаешь, ку-ку.
        – Понимаю. Сколько тебе надо?
        Я назвал сумму.
        – Однако! – удивился он. – А ничего не трес-нет?
        – По идее, не должно. Постараюсь уложиться и в эту мелочь.
        – Ладно, завтра мой человек будет у тебя. Сообщи ему адрес.
        – Пока я и сам этого не знаю. Пусть он позвонит и представится Педро от донны Розы.
        – Какой еще донны Розы? – удивился Толян.
        – Как это какой? Из Бразилии, где много диких обезьян.
        – Тогда пускай будет Пьер.
        – Да хоть Хозе.
        – Развеселился? – спросил он почему-то очень грустным голосом.
        – А то.
        – Погоди радоваться. – Грек опять вздохнул, совсем тихонько, насколько позволил гипс. – Есть еще одна новость.
        – Ну?..
        – Бульдожку спустили с поводка и скомандовали: «Фас!» Угадай, на кого.
        – Надо же! – Я тут же догадался, о ком идет речь, действительно загрустил. – Давно?
        – Я узнал об этом три дня назад, сразу же тебе позвонил, но ты был недоступен, – сообщил Грек. – Сейчас она уже, скорее всего, скачет по городу, в котором ты находишься, так что поосторожней.
        – Постараюсь, – на полном серьезе пообещал я. – Пока.
        – Удачи.
        Бульдожка, милая симпатичная особа, очень похожая на девочку Машеньку из народной сказки. В то же время боевая единица, настоящий оперативник, опасный как гремучая змея, хитрый, умный, беспощадный и упрямый без лишней упертости. Отсюда и прозвище. Основной специальностью этой очаровашки были и остаются убийства. Когда-то она работала на нашу контору, но лет пять назад уволилась со службы и начала трудиться на саму себя.
        Откуда я все это знаю? Сам когда-то кое-чему ее обучал, и схватывала девушка на лету. Скажете, чушь полная, какие к черту из баб оперативники? Слабые они, дескать, заторможенные и вообще мышей боятся.
        Кое с чем соглашусь. Да, природа обделила их силой и быстротой. Рекордсменка мира в беге на сто метров не смогла бы, к примеру, выиграть мужское первенство России. Веса, поднимаемые дамами-тяжелоатлетками, вызывают даже не хохот, а слезы сострадания у коллег противоположного пола. Чемпионка мира по боксу не продержится и раунда в бою с юнцом-второразрядником. А в футбол они вообще играют даже хуже, чем наши мужики.
        Все так, кто бы спорил. Только разведка – это вам не голы-очки-секунды-сантиметры-килограммы, а кое-что совсем другое. Ежели вы, уважаемый, легко жмете от груди два центнера, проныриваете подо льдом озеро Байкал, филигранно деретесь на оглоблях, но при этом простодушны аки дите малое, то идите-ка лучше подобру-поздорову куда-нибудь от нас подальше. Потому как в нашем ремесле выигрывают не сильные и быстрые, а умные и жестокие, хитрые и осторожные. Именно этих качеств у женщин навалом.
        Бульдожка, которую тогда звали Ириной, по личным способностям была на голову выше остальных пяти девиц из своей группы и вообще едва ли не лучшей из всех дам нашей профессии, с которыми меня сталкивала судьба. За прошедшие годы она, ничуть не сомневаюсь, еще кое-чему обучилась. Поэтому идеальным результатом нашего поединка будет моя неявка на него.
        Мне надо как следует испугаться и спрятаться. До приезда курьера от Грека остается не больше суток. Как-нибудь продержусь.
        Как выяснилось, ни черта у меня из этого не вышло. Бульдожка в очередной раз сработала выше всяких похвал и нанесла такой удар, которого я совсем не ожидал.
      

      

        

          Глава 29
          В пасти у милой псинки
        

        Юность моя прошла скучно и однообразно. Когда мои сверстники от всей души оттягивались на дискотеках, я лазил по горам, убивал и очень старался выжить. Те папенькины сынки, которые смогли увернуться от исполнения священного долга, рыскали по столице в поисках модных шмоток, а я, бедолага, порой искал щель между камнями, чтобы укрыться от пуль. Они холили ногти и ухаживали за волосами, а я смазывал и протирал оружие, чтобы не подвело в бою. Ребята бегали по бабам, мне же приходилось уносить ноги от бледной старухи с косой. Поэтому я до сих пор терпеть не могу вертеться у зеркала или шляться по магазинам, а приходится. Работа такая.
        Сегодня с утра я первым делом переехал в отдельный коттедж, принадлежащий небольшому, но достаточно приличному отелю, расположенному в тихом районе подальше от центра, и тут же отправился за покупками. Вернулся ближе к обеду, нагруженный обновками как последний ишак, разложил их на диване и принялся прихорашиваться и любоваться собой.
        Телефон зазвонил в половине третьего.
        – Да.
        – Добрый день, сеньор, это Пьер. – Мужчина хмыкнул. – От донны Розы.
        – Рад вас слышать, – бодро отозвался я. – Где вы находитесь?
        – На автовокзале.
        – Берите такси и приезжайте. – Я назвал адрес, прекратил разговор и, посвистывая, продолжил свое занятие.
        Так, пока все идет нормально. Место я выбрал достаточно удобное, остается дождаться посланца от Грека, разжиться денежкой и стать наконец достойным членом общества, то есть человеком с паспортом. Вернее, двумя разными, не особо похожими друг на дружку, достопочтенными джентльменами.
        Первый из этой пары – сухощавый подтянутый мужчина, явно отставной вояка. Тяжелая, слегка выдвинутая вперед нижняя челюсть. Коротко стриженные каштановые с проседью волосы, прямая спина, развернутые плечи, гордая посадка головы человека, привыкшего отдавать и исполнять команды. Легкий оливковый китель с накладными карманами, брюки того же цвета.
        Татуировку в тему на левое предплечье я нанесу чуток попозже. Сейчас это не проблема. Делается быстро, выглядит как настоящая и достаточно легко смывается.
        Вторым номером будет самый настоящий ботаник, хрупкий персонаж интеллигентного вида, сутулый и слегка кособокий. Этому типу предстоит щеголять в однотонных мешковатых шмотках, таскать на носу очки в круглой оправе, седоватую бородку с усами и трогательно прикрывать обширную лысину неопрятными пегими прядями. Да, несколько карикатурно, но, думаю, пока сойдет.
        Второй раз телефон зазвонил, когда я аккуратно раскладывал по коробкам парики и кое-что другое. Мне пришлось навестить театральную лавку, расположенную в центре города, и как следует тряхнуть там мошной.
        Неужели тот самый Педро взял напрокат вертолет! Уж что-то слишком быстро он до меня добрался.
        Я взял со стола телефон. Это был совсем другой человек. Тот самый Макс из Иберии, выдающийся карьерист и большой любитель местных красных вин.
        – Здравствуй, – удивленно сказал я. – Какими судьбами?
        – Привет, – сдержанно отозвался он, и я сразу понял, что случилось нечто отвратительное. – Слушай меня внимательно.
        – Слушаю.
        – Тут кое-кто держит меня под прицелом.
        – И что этому человеку надо?
        – Чтобы я позвонил тебе и пригласил на встречу.
        – Даже так?
        – Да, – подтвердил Макс. – Я не стал спорить и набрал твой номер. – Он помолчал немного. – Не вздумай приезжать. Удачи.
        – Макс! – заорал я, только в ответ прозвучал не его хриплый голос, а нежное девичье сопрано:
        – Добрый день! – Она еще и рассмеялась, мразь такая. – Что-то ты, дружок, занервничал. Узнаешь?
        Бульдожка, конечно, кто же еще? Все-таки она меня вычислила.
        – Что тебе надо?
        – Ты и только ты, – просюсюкала она. – Я так соскучилась по тебе, милый мой. Ведь ты придешь ко мне, правда?
        – А если нет?
        – Тогда твой друг умрет. – Она опять хихикнула. – Видишь ли, минуту назад у него еще не было пули в животе, а теперь уже есть. Сам понимаешь, на такой жаре счет идет даже не на часы.
        – Твои условия?
        – Ты приезжаешь в указанное мной место, и я тут же вызываю «Скорую». Поспеши, дорогой.
        – Не пойдет. – Я вытер рукавом разом взмокшую физиономию. – Даже и не мечтай.
        – Неужели? – Она опять рассмеялась. – Тогда почему ты до сих пор со мной разговариваешь?
        – Где вы находитесь?
        – На авеню, погоди… Арекипа. Я правильно прочитала?
        – Почти. Слушай сюда. – Я раскрыл туристический справочник. – В двадцати минутах езды на северо-восток будет муниципальная больница. Подъезжаешь к воротам и ждешь меня.
        – А почему я должна думать, что ты не пришлешь вместо себя наряд полиции?
        – Потому что в этом случае ты успеешь пристрелить Макса.
        – Какой же ты все-таки рыцарь, Володечка!
        В той поза-позапрошлой жизни, когда я был преподавателем, а эта тварь – прилежной ученицей, меня, помнится, называли Владимиром. Точнее, Владимиром Георгиевичем.
        – Ладно, уговорил.
        – В какой машине вы будете меня ждать?
        – Темно-синий «Понтиак», номер… Записал? – с издевкой победительницы спросила Бульдожка.
        – Ага, – смиренно отозвался я. – Жди.
      

      

        

          Глава 30
          Старый дурак
        

        Я поднял руку и вяло пошевелил пальцами. Желтая машина притормозила и остановилась у обочины. Мы, то есть я сам и миловидная дамочка, прилипшая к моему боку, не размыкая страстных объятий, загрузились на заднее сиденье.
        – Едем к тебе, правда, милый? – проворковала она.
        Водила глянул на нас, голубков, в зеркальце и одобрительно мне подмигнул.
        – Да, конечно, – заявил я и назвал адрес.
        Машина тронулась. Моя спутница прильнула ко мне, обняла правой рукой за шею, а левой незаметно прижала к животу ствол.
        – Вот видишь, как здорово все прошло, – тихонько сказала она и лизнула меня в ушко. – А ты, дурачок, боялся.
        Нежные пальчики Бульдожки пробежались по моему телу. Вряд ли она решила приласкать меня, скорее хотела выяснить, вооружен я или нет.
        – Да, – согласился я. – Просто великолепно. А хочешь, я тебя тоже обниму?
        – Нет. – Бульдожка помотала головой. – Ты же помнешь мне прическу. – Она страстно застонала, а потом тихонько добавила: – И сломаешь шею. Так что руки на место, шалун!
        Все действительно прошло как по маслу. Мы ворвались в приемный покой. Я тащил Макса на руках, моя спутница вертелась рядом и тихонько повизгивала.
        – Русский дипломат ранен! – выкрикнула она, и тут же все закрутилось.
        Быстро так, энергично, прямо как в не нашем кино.
        Когда санитары перекладывали Макса на каталку, он застонал, открыл глаза и посмотрел искоса сначала на меня, а потом на собственную нижнюю конечность.
        – Осторожнее! – заорал я и бросился поправлять его левую ногу, свесившуюся с тележки.
        Макса увезли, и я остался с ней, ненаглядной. Дамочка вполне натурально всхлипнула и бросилась мне на шею.
        – Ужас, – прорыдала она. – Что творится! – и добавила уже тише, персонально мне и на ушко: – Не дергайся, милый.
        – Точно, сплошной ужас, – согласился я и кивнул.
        – Вам придется дождаться полиции, – сообщил охранник больницы, плечистый атлет с роскошными черными усами и пивным пузом. – Наряд уже выехал, минут через пятнадцать будет здесь.
        – Конечно, это наш долг. – Мадам вытерла слезы и одарила красавца слабой улыбкой. – Скажите, где у вас дамская комната?
        Где дамская комната, в просторечии сортир, там и запасной выход. В общем, через пару минут мы покинули больницу и очень скоро оказались в такси.
        – Руки на место, шалун! – приказала она.
        Я положил левую ладонь ей на колено, а правую опустил и затолкал под носок то, что взял у Макса.
        Во дворике перед коттеджем, где я поселился, было тихо и безлюдно, если не принимать во внимание какого-то чудика. Парень устроился на скамейке у клумбы, прикрыл лицо модной соломенной шляпой с узкими полями и дрых в свое полное удовольствие. Может, он размышлял о смысле жизни, не знаю.
        Мы с Бульдожкой, по-прежнему в обнимку, прошли мимо, поднялись по короткой лесенке и остановились у двери в мой номер.
        – Что стоим, кого ждем? – деловито осведомилась моя нечаянная спутница.
        – Мне надо достать ключ, – смиренно ответил я. – Так что…
        – Какой ты, оказывается, трусишка, Вовик, – заявила она. – А в учебке таким орлом парил. – Бульдожка несильно ткнула стволом мне в бок. – Действуй.
        Она устроилась с ногами на диване, а меня усадила напротив, шагах в пяти, в мягкое низкое кресло. Разумно, из такого сразу и не выберешься. Дамочка положила рядом с собой хромированный пистолетик с глушителем и с удовольствием потянулась.
        – Наконец-то мы совсем одни. Ты рад, милый?
        – Несказанно, – отозвался я. – Сколько лет только об этом и мечтал.
        – Я тоже очень соскучилась по тебе. Ты не поверишь, но я тогда была в тебя влюблена. Совсем немножко.
        В учебке это милое создание напропалую кокетничало со всеми имевшимися там носителями брюк с ширинкой. Если кто и избежал ее чар, то только гипсовый памятник вождю мировой революции, торчавший у входа в учебный корпус, и начальник той самой богадельни. Да и то лишь потому, что постоянно хворал и не вылезал из госпиталей.
        – Ты мне тоже безумно нравилась, – сознался я. – Даже ночами снилась.
        – Мерзкий обманщик! – Бульдожка потупила глазки и погрозила мне пальчиком. – Поговорим?
        – О чем угодно, – отозвался я. – Кстати, у тебя очень неплохой ствол. ОЦ-21, я не ошибся? Поддерживаешь отечественного производителя?
        Если вы не в курсе, что это за штука, то я поясню. ОЦ-21 «Малыш» – малогабаритный самозарядный пистолет российского производства, длиной чуть больше двух спичечных коробков. Обводы зализаны, детали корпуса не выступают. В магазине целых пять патронов калибром аж девять миллиметров. Достаточно эффективен на ближней дистанции. По-моему, один из лучших в мире образцов оружия скрытого ношения.
        – Не угадал. – Бульдожка покачала головой, подняла пистолетик и направила на меня, аккурат между ног. – Южноафриканская модель. Калибр тот же, зато на сто граммов легче и на два сантиметра короче, убойный до жути.
        – Надо же! – восхитился я. – Красота! Значит, дырки во мне проделает будь здоров.
        – Предлагаю сделку. – Дамочка вернула ствол на прежнее место и очаровательно, чисто по-американски улыбнулась, продемонстрировав сразу все сорок четыре снежно-белых зуба, может, даже больше.
        Кстати, раньше они у нее были мелкие и желтоватые.
        – Слушаю очень внимательно.
        – Я сейчас задам тебе несколько вопросов. Если ответишь честно и подробно…
        – То ты оставишь меня в живых? – робко, с нескрываемой надеждой предположил я.
        – Дурачок! – Девушка по-пионерски звонко рассмеялась. – Забудь о жизни. Если твои ответы меня устроят, умрешь сразу и без мучений. Поверь, я знаю, куда выстрелить.
        – Горе-то какое! – искренне расстроился я. – Только начал хорошо жить, а уже пора под травку. Хреново, однако. А каких-то других вариантов нет?
        – Есть, – быстро ответила она. – Но они тебе наверняка не понравятся.
        – Грустно, – признался я. – Попался как последний салабон.
        – Точно. – Бульдожка хмыкнула. – Знаешь, тебя ведь считали одним из лучших.
        – Подлая клевета! – Я закряхтел и пересел поудобнее, левым боком вперед.
        Так, чтобы не особенно бросалась в глаза правая нога и то, что находилось под носком.
        – Не скромничай. – Бульдожка достала из сумочки пачку тонких сигарет и крохотную зажигалку. – Ты очень даже неплох. Был. – Она закурила и с удовольствием затянулась. – Просто я лучше.
        – Это точно, – согласился я. – А можно и мне закурить? Портсигар в левом нагрудном кармане.
        – И не мечтай, дружок.
        – Это почему?
        – Не хочу рисковать. Вдруг у тебя там сигаретка с ядом? Лизнешь фильтр и соскочишь, а мне за это гонорар уполовинят. Хочешь курить, травись моими.
        Дамочка ошибалась. Курева с ядом в этот раз у меня не было, зато имелось кое-что другое.
        – Э, нет. – Теперь уже я усмехнулся и покачал головой. – Неизвестно, чем ты меня угостишь.
        – Значит, умрешь здоровеньким.
        – Как скажешь. – Я поднял руки, она тут же вскинула ствол. – Спокойно, Иришка. – Я с хрустом потянулся. – Теперь я предлагаю сделку.
        – А ты, Вовик, нахал! – заявила Бульдожка. – Тебе не кажется, что не в том ты положении, чтобы диктовать условия?
        – Может, все-таки выслушаешь?
        – Ладно, излагай, Склифосовский, только по делу, и выбрось из головы мысли о выкупе.
        – Это еще почему?
        – У меня есть «определенная», не самая плохая репутация. Не пытайся ее испоганить.
        – И в голове не было. – Я наклонился вперед. – Давай так, сначала ты ответишь на пару моих вопросов, а потом уже я все тебе расскажу. Честно и без утайки.
        – А почему не наоборот?
        – Потому что пистолет-то у тебя. Помнишь, кстати, именно я в свое время отучил тебя от больших пушек и убедил работать такими крошками?
        – Помню, конечно. – Она остро глянула на меня. – Я вообще ничего не забываю. Что тебя интересует?
        – Во-первых, кто меня заказал?
        – Сам понимаешь, я глубоко не в курсе.
        – Кое-что все равно можешь знать.
        – Хорошо. – Она мотнула головой. – Уговорил. А во-вторых?
        – Кто навел тебя на Макса? Знал ведь, сука, что я его не оставлю.
        Бульдожка встала, подошла к холодильнику, стоявшему в углу, и достала бутылку минеральной воды.
        – Тут все просто. Твоего друга вызвали из Иберии сюда на совещание. Я встретила его в аэропорту, с табличкой в руках.
        – Да, действительно просто. Дай-ка и мне водички.
        – Успеется. – Дамочка вернулась на место и опять закурила. – Так ты хочешь знать, кто тебя спалил?
        – Очень.
        – Ты сам, – ехидно ответила Бульдожка. – Мог бы не высовываться, просто залечь на дно.
        – Вот этим мы и отличаемся, – с горечью признался я. – У представителей моего поколения поступать иначе как-то не принято.
        – Именно поэтому мое поколение всегда победит твое, старый дурак.
        Дураком меня, случалось, называли, но чтобы старым!.. Если честно, мне это не понравилось.
        – Хотелось бы немного конкретики, – сказал я и облизнул пересохшие губы. – И воды.
        – Хорошо, – великодушно согласилась победительница стариков и гроза пенсионеров. – Но сначала вот это. – Она достала из сумочки миниатюрные хромированные наручники.
        Этой девушке явно нравилось все блестящее.
        – Наденешь на большие пальцы. Лови! – Бульдожка бросила мне эту штучку, а я, старый и корявый, не смог ее поймать.
        Браслетики пролетели между моими пальцами и упали как раз возле правой ноги.
        – Раззява!
        – Можно поднять?
        – Конечно, только плавно и медленно.
        Я наклонился, закашлялся, и тут в дверь кто-то постучал.
      

      

        

          Глава 31
          Привет от донны Розы
        

        Бульдожка среагировала мгновенно. Она повернулась к двери, а я тем временем сделал то, что давно собирался: вытащил из плоских кожаных ножен метательный нож. Так, ничего серьезного. Короткое, всего-то сантиметров семь, прямое обоюдоострое лезвие, крохотная металлическая рукоять с дырочками. Сплошная, на первый взгляд, чепуха, а не оружие.
        Макс постоянно носил его с собой. Согласитесь, странновато для дипломата, но ему случалось в той же Иберии шляться по таким местам, куда не рискует сунуть нос полиция. Да и потом, русский человек всегда берет в дорогу что-нибудь режущее. Колбаску пошинковать или еще кого-нибудь. А с нашей работой, сами понимаете, всегда находишься в пути.
        Ножик удобно лег в руку.
        – Какого черта! – заорал я, прежде чем моя гостья успела приложить пальчик к губам.
        Она глянула на меня с большим, совершенно откровенным неодобрением.
        – Обслуживание в номерах, – прозвучало в ответ. – Сеньор заказывал еду.
        Я вопросительно посмотрел на эту очаровашку. Что, дескать, будем делать, дорогая моя?
        – Скажи, чтобы пришел позже, – прошептала Бульдожка и поморщилась.
        – Принесете еду через час, – громко проговорил я. – Вам понятно?
        – Да, сеньор, – донеслось из-за двери. – Но заказ надо оплатить прямо сейчас. В противном случае я буду вынужден вызвать управляющего.
        Я повернулся к Бульдожке.
        – Командуй.
        – Значит, так!.. – Дамочка выругалась почти беззвучно, но с большим чувством и умением. – Вовочка, забери жратву, расплатись и не глупи.
        – Можешь на меня положиться. – Я встал и пошел к двери, медленно и как-то обреченно.
        Милые, наивные дети! Как же вы все хотите побыстрее повзрослеть и воткнуть перо в зад нам, пожилым и заслуженным. Как сказала эта красавица? «Мое поколение всегда победит твое»? Ну, не знаю.
        Вообще-то я не заказывал ничего съестного в номер. Даже если бы захотел, один черт ни фига путного не вышло бы. В этой гостинице такое просто не принято.
        Молодые люди привыкли поглядывать на нас, стариков – дожил, блин! – свысока, а напрасно. Не знаю, что и кто рассказывал обо мне этой крале, но меня в свое время обучали дольше и куда как более серьезно, чем я ее.
        Ей при такой вот работе вовсе не обязательно знать языки в совершенстве. Девушка нахваталась верхушек. Иначе она сразу просекла бы, что мужчина, находящийся за дверью, изъясняется по-испански с сильным специфическим акцентом. То ли это исконный француз, то ли он сначала выучил язык гордых галлов, а потом уже приступил к испанскому. Знающему человеку это сразу же бросается в глаза, вернее, в уши.
        Я отпер дверь, растворил ее и сделал шаг вправо.
        – Прошу прощения, сеньор. – Мужчина лет тридцати вошел в комнату и посмотрел на меня. – Извините, сеньорита. – Он отвесил легкий поклон в сторону Бульдожки.
        Та замерла на диване с маленькой подушкой на коленях.
        – Вы заказывали… – начал он и одним слитным, но быстрым движением выбросил из-за спины руку с пистолетом.
        Выстрелить этот человек не успел. Бульдожка его опередила, пальнула сквозь подушку, но не попала. Потому что я, в свою очередь, опередил ее, шагнул вперед и взмахнул рукой.
        Кто-то может сказать, что бросаться ножами пошло и некрасиво, а самое главное, не имеет смысла. Потому что попасть все равно нельзя. Ерунда, очень даже можно попробовать, если, конечно, умеешь.
        А я умею. Научился еще в Афгане. Сломал, помнится, ногу и угодил в госпиталь. Наш БТР наехал на фугас, и меня как ветром сдуло с брони. Приземлился я, мягко говоря, жестковато.
        В одной палате со мной оказался вполне себе нормальный парень, сержант-десантник. До того как загреметь в непобедимую и легендарную, он три года занимался в цирковом училище и даже подготовил собственный номер.
        Вы догадались, какой именно? Правильно, парень метал в цель ножи и каждый раз обязательно попадал туда, куда хотел. Не только их, но и бритвы, осколки стекла и даже вилки. У нас в палате висел лист ДСП, утыканный всякой всячиной как ежик иголками. За полтора месяца этот умелец от скуки слегка меня поднатаскал по этой части.
        После госпиталя я угодил в учебку, где осваивал и такое вот использование холодного оружия. Позже целых три месяца мне ставил руку один ворчливый дедок, диверсант Великой войны. В результате мне настолько понравилось это занятие, что я до сих пор время от времени швыряю ножи и прочие острые предметы в разделочную доску, висящую на стене моей кухни. Такое дело очень успокаивает нервы, знаете ли.
        – Не стрелять! – выкрикнул я и тут же рванулся к Бульдожке.
        Она откинулась на спинку дивана, красивая, молодая и капельку удивленная. Нож по самую рукоятку вонзился в ее горло. Она чуть-чуть подергалась, попыталась поднять ствол и затихла.
        – Закрой дверь! – не оборачиваясь, скомандовал я.
        – Уже, – донеслось в ответ.
        Я подхватил девушку на руки и поволок в ванную. Не хватало еще, чтобы она тут все измазала кровью. Через минуту я вернулся и обнаружил своего спасителя сидящим в кресле.
        – Пьер, если не ошибаюсь?
        – Совершенно верно, – отозвался он. – От какой-то донны Розы.
        – Спасибо, друг. Ты мне здорово помог. Самого не задело?
        – Обошлось. – Пьер усмехнулся и ткнул пальцем за спину. – А вот его наповал!..
        Так оно и было. Пуля, выпущенная Бульдожкой, угодила прямо в лоб оленю с картины, висящей на стене.
        – Не повезло ему. – Я присел на диван, благо место освободилось. – Кстати, где твоя шляпа, Пьер?
        – Валяется в урне. – Парень закурил, и я заметил, что руки у него совсем не дрожат. – Этот фасон только что вышел из моды.
      

    

    

      

        Часть четвертая
      

      

        

          Глава 32
          Беседы с дьяволом в раю
        

        Для того чтобы попасть в рай, совершенно не обязательно помереть, а до этого долго и праведно жить. Достаточно просто купить билет и сесть в самолет. Что я, собственно, и сделал. Благо рай от меня не так уж и далек, всего каких-то два с половиной часа лета.
        Есть на планете Земля пара-тройка мест, где хочется остаться надолго, может быть, насовсем. Там всегда тепло, но не жарко, песчаные пляжи с пальмами, бухты с прозрачной, кристально чистой водой, волны у горизонта. Улочки настолько красивые, что больше похожи на декорации к доброму сказочному фильму. Они такие чистые, как будто их ежедневно моют с мылом и шампунем. Так оно и есть, моют и скребут, а еще не плюют под ноги и не разбрасывают всякую дрянь.
        Рестораны, бары, музыка, вкуснющая еда, коктейли, вина, далее по списку. Божественно красивые, дьявольски раскованные туземцы, все как один милые, симпатичные и улыбчивые. Ко всему прочему они не имеют дурной привычки чуть что хвататься за колющие и режущие предметы. Ну и, естественно, туристы, совершенно обалдевшие от всей этой прелести, не верящие в счастье, свалившееся на их головы.
        Когда-нибудь, может быть, я приеду сюда и останусь надолго. На пару недель, а то и на целый месяц. Буду самозабвенно бить балду, днем нежиться под солнышком, а по вечерам, приодевшись и наведя красоту, во весь рост оттягиваться в ресторанах под открытым небом в приятной компании черных, белых, коричневых, серо-буро-малиновых в крапинку красавиц. Засыпать в приятной компании под утро и просыпаться под пение тропических птичек, а не мат грузчиков под окном и шум моторов. Но это будет потом.
        Сейчас я приехал сюда исключительно по делу. Поэтому спустился под землю и прокатился три остановки в ярко-зеленом вагоне. Не поверите, но в раю, оказывается, есть метро.
        Я выбрался наверх, неторопливо перешел через дорогу, миновал уличное кафе и повернул направо. Осилил пару десятков истертых каменных ступенек, принял влево, прошел еще немного и оказался на тенистой улице, застроенной разноцветными домами в два и три этажа, можно сказать, здешней Рублевке.
        Я подошел к воротам, нажал на кнопку домофона и замер в ожидании.
        – Ну? – донеслось оттуда после довольно продолжительной паузы. – Чего надо?
        Я оскалил зубы в улыбке, а они у меня ровные-ровные и белые, потому что не свои, и даже слегка поклонился.
        – Добрый день. – Я приветливо помахал ручкой и сказал: – Мне нужен господин Хант.
        – Как вас представить?
        – Как человека, которому назначено на половину третьего пополудни.
        – Ждите, – буркнул тот же самый тип.
        Я успел выкурить пару сигарет, полистать местную газету и даже пожалеть о том, что не прихватил с собой раскладной стол и стул. Тогда можно было бы заказать в ближайшем ресторане обед и провести время с пользой для желудка. В доме, куда меня не особенно хотят пускать, ни есть, ни пить я ничего не собираюсь. Даже если будут настойчиво предлагать.
        Раздался щелчок, калитка медленно отворилась и так же, не торопясь, закрылась, когда я вошел. Ко входу в дом вела дорожка, вымощенная плиткой.
        Я поднялся по ступенькам, открыл дверь и оказался в прихожей. Совершенно пустой, не считая стола, стула и некоего шкафообразного типа. Он увидел меня и медленно, вразвалку двинулся навстречу. Подошел вплотную, замер и уставился на посетителя.
        Я, в свою очередь, принялся любоваться им. Обалденно здоровый блондинистый мужик. Самую малость повыше меня и как минимум в два раза шире. Не знаю уж, чем он занимался в прошлой жизни: играл в американский футбол, тягал железо или таскал на горбу рояли, но впечатление, скажу честно, производил устрашающее.
        Длиннющие, до колен, ручищи, перевитые канатами мышц. Толстенные короткие ноги, напоминающие колонны. Нос, расплющенный по щекам, крошечные ушки, похожие на пельмени, глубоко посаженные злобные кабаньи глаза.
        – Привет, – пропищал я и шагнул было вперед.
        Он неожиданно быстро для таких габаритов выбросил вперед руку, и я уперся хилой грудью в его ладонь.
        – Не надо спешить, – пробасил этот жуткий монстр.
        Тут в прихожей появился молодой человек приятной наружности, подошел ко мне, очаровательно улыбнулся и протянул руку.
        – Добрый день, сэр! – Его английский был почти безупречен. – Позвольте представиться, Алекс, секретарь господина Ханта. Как добрались?
        – Изумительно, – ответил я и тоже улыбнулся, хотя мне и не очень хотелось это делать.
        – Хозяин ждет вас, – торжественно заявил, почти пропел милый юноша. – Позвольте проводить.
        Ну, как такому откажешь.
        – Друг мой! – Свен поднял голову от бумаг и сделал вид, что прямо сейчас выскочит из-за роскошного письменного стола и заключит меня в объятия. – Какая радость, что нашли время заглянуть!
        – Искренне рад встрече, – отозвался я, уселся в кресло и слегка поморщился.
        Тот монстр в прихожей учинил мне самый настоящий обыск. В ходе его он пару раз ненавязчиво ткнул толстенным как кабачок пальцем мне под ребра и похлопал ладошкой по почкам. Ласково, но очень больно.
        Минуту-другую мы просто молчали и смотрели друг на друга. Так ведут себя близкие люди, встретившиеся после долгой разлуки. Я излучал радостную, несколько натянутую улыбку. Он поглядывал на меня с грустью и легкой затаенной обидой.
        Свен Хант, видный, что называется, штучной работы мужчина. Суровое с крупными чертами лицо, открытый взгляд серых глаз, кустистые брови, небольшой шрам на левой щеке. Ну, прямо вождь древних викингов или старый солдат, прошедший все войны минувшего века, суровый и прямой, честный и бесстрашный.
        На самом деле это был просто подонок и врун, с позором вычищенный в свое время из ЦРУ за слишком вольное обращение с казенными средствами. Ко всему прочему обидчивый и злопамятный как носорог. Свен годами таит самую искреннюю, можно сказать, детскую обиду на тех людей, которых он не сумел кинуть. Надо сказать, что таких персон наберется не так уж и много.
        Наша предыдущая встреча завершилась вничью. Почему, думаете, меня столько держали за воротами, а потом еще настучали по почкам?
        – Как поживаете? – светски спросил хозяин дома.
        – То так, а то совсем иначе, – откровенно ответил я. – А как ваши дела?
        – Стабильно по-разному. – Свен озабоченно нахмурил брови и спросил: – А что это вы все время морщитесь?
        – Ваш дворецкий, – наябедничал я. – Крепкий малый, по-моему, даже слишком. Где вы раскопали это чудо?
        – Не держите зла на малыша Билли. – Свен рассмеялся. – У парня золотое сердце, просто он слишком силен.
        – Это точно, – согласился я и опять поморщился. – Как слон.
        – И предан, заметьте, как собака, – с гордостью добавил Свен. – Я сам, как вы знаете, человек чести, и ценю это в других.
        – Весьма редкое качество в наше время, – с готовностью поддакнул я.
        О порядочности хозяина этого дома среди знающих людей не первый год ходят легенды. Если ты хочешь, чтобы человек на всю оставшуюся жизнь исчез из списка твоих знакомых, назови его Хантом.
        – А если серьезно?
        – А то вы сами не понимаете. – Свен сокрушенно вздохнул. – Вести дела с каждым годом становится все опаснее. Вы знаете, что я человек с университетским образованием. – Он поднял правую руку, чтобы я лишний раз полюбовался гарвардским кольцом на безымянном пальце. – Однако мне приходится держать под рукой вот это тупое злобное животное.
        Основным занятием этого дипломированного специалиста является добыча информации. На любой вкус, самой разной, порой очень даже грязной. Поэтому в определенных кругах за господином Хантом давно и прочно закрепилось прозвище Помойка. Не самое безобидное занятие. А если еще учесть его милую привычку кидать всех и каждого!.. Честное слово, никак не могу взять в толк, как это он до сих пор умудряется оставаться среди живых.
        – Отдаю дань вашей предусмотрительности, – на полном серьезе заметил я.
        – Вот именно. – Свен раскрыл коробку с сигарами и принялся выбирать что-то по вкусу. – Тем более что сам я уже не молод, а мой секретарь Алекс – толковый парнишка, но не рейнджер.
        Хант в своем репертуаре. «Один дома», часть пятая. Плюс хилый секретарь и орангутанг Билли со своим золотым сердцем и пудовыми кулачищами. На должности огородного пугала и мешка.
        Именно так! В случае чего заклятые враги постараются нейтрализовать первым именно его. А в это самое время…
        Не так уж и долго я наблюдал за секретарем Алексом, лощеным молодым человеком в легком светлом костюме, тоненьких очечках в золотой оправе и редкими волосенками, гладко зачесанными назад, но все равно успел кое-что углядеть. Например, плоский ствол под пиджаком слева. Хотя этот лощеный мальчуган и без него гораздо опаснее, чем целый выводок придурков вроде Билли. Уж поверьте моему опыту.
        – Чай, кофе, что-нибудь покрепче? – Хозяин дома тонко намекнул на то, что мы несколько заболтались.
        – Перейдем к делу. – Я бросил взгляд на часы: без одной минуты три, и циферблат ярко-зеленого цвета.
        Значит, наш разговор не записывается, по крайней мере пока.
      

      

        

          Глава 33
          Надбавка за срочность
        

        Свен сделал глоток из высокого стакана, аккуратно опустил его на стол и проговорил:
        – Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я разыскал человека, который в конце восьмидесятых…
        – В восемьдесят восьмом или восемьдесят девятом году, – уточнил я.
        – Да-да, именно в это время был резидентом ЦРУ в…
        – Греции.
        – В Греции, – не стал спорить он. – И выяснил, кого из русских разведчиков его подчиненным тогда удалось завербовать.
        – Совершенно верно.
        – У русских всегда было неприлично много спецслужб. Какая конкретно из них вас интересует?
        – Военная разведка.
        – То есть Главное разведывательное управление их Генерального штаба?
        – Именно так.
        – Может, подойдут те, с кем мы работали тремя-четырьмя годами позже? – с надеждой спросил Свен.
        – А что было позже?
        Мой собеседник пыхнул сигарой и окутался ароматным дымком явно кубинского происхождения.
        – Какое славное было время! – Он снова отпил из стакана. – Мы тогда выиграли «холодную войну» и как следует попользовались правом победителя, вербовали русских пачками!
        – Да что вы говорите?
        – Точно, – подтвердил Свен. – И за очень скромные деньги.
        – Круто! – восхитился я.
        – Нам тоже тогда так казалось. – Свен нахмурился. – Потом, правда, выяснилось, что от всех их не так уж и много толку.
        – Грустно, – опечалился я. – Но меня все-таки интересует именно этот временной промежуток.
        – Могу ли я спросить, почему так? – Свен вдруг сделался очень серьезным.
        – Запросто. – Я загасил сигарету в пепельнице, достал из кармана пластиковый пакетик и присовокупил окурок к еще нескольким. – Меня наняли кое-что выяснить, и я пришел к вам, дружище, потому что не знаю лучшего специалиста. Ваш опыт, обширные связи…
        – Работаете на русских? – перебил он и прищурился, как будто прицеливаясь.
        – Понятия не имею. – Я улыбнулся. – Скажу только, что человек, который вел со мной переговоры, уж точно не из России.
        – Если бы я не знал вас некоторое время, точно решил бы, что вы шпион, – задумчиво проговорил Свен.
        – Я так на него похож?
        – Вы, мой юный друг, удивительно похожи на субъекта, вляпавшегося в серьезные неприятности, – заявил он и нахмурился.
        – Не совсем вас понимаю.
        – А вы знаете, что сейчас может произойти? – ласково спросил Свен.
        – Нет, если честно.
        – Сейчас я приглашу сюда крошку Билли и начну в его присутствии задавать вам вопросы, а вы будете на них отвечать. Потом вас проводят в подвал, а там очень неуютно.
        – Жуть! – ужаснулся я и даже поежился.
        – А буквально завтра за вами приедут люди, увезут вас, несчастного, в Штаты и там уже начнут раскручивать на полном серьезе. – Свен хлопнул ладонью по столу. – Вы хоть осознаете, дурачок, во что влезли?
        – И во что же такое серьезное я на сей раз вляпался? – Я закурил и очень пожалел, что не могу попросить воды.
        Пить мне хотелось просто зверски.
        – Так бывает. – Добрый дедушка, сидящий за столом, покачал головой. – Живет себе человек, обделывает свои мелкие делишки и радуется. Вы ведь вор, не правда ли?
        – Сомневаетесь?
        При нашей прошлой встрече я вручил ему нечто важное. Я украл для него кое-что у тех самых ловких людей, которые у него же это и стащили.
        – Ничуть. – Свен достал очередную сигару, повертел ее в руках и вернул на место. – Но сейчас вы залезли на чужую поляну, а на ней, поверьте, играют жестко. – Он исподлобья глянул на меня и спросил: – Так мне звать Билли?
        – Бога ради. – Я пожал плечами. – Если этот скот так вам надоел. Он мне с самого начала не понравился.
        – Блефуете?
        – Конечно. – Я загасил сигарету и тут же достал следующую.
        Пусть видит, как я волнуюсь, тем более что так оно и есть.
        – Да и вы тоже. Ведь все дело в сумме, верно, Свен?
        – Браво! – Он хлопнул ладонями. – Честное слово, приятно общаться с образованным интеллигентным человеком.
        – Верно. – Я кивнул. – Мы с вами всегда поймем друг друга.
        Все мое образование ограничивается учебным подразделением. Точнее сказать, тремя таковыми. А еще отцы-командиры в конце восьмидесятых заставили меня окончить экстерном военное училище. Целых три месяца я проторчал в Омском общевойсковом, спал как сурок на лекциях, а потом сдавал целую кучу экзаменов вперемешку с зачетами. Есть что вспомнить.
        Особенно запала в память сдача устного английского. Знал я его к тому времени уже достаточно неплохо, но мудрые дяди из центра, помня о конспирации, приказали мне получить тройку, желательно с минусом.
        Та еще получилась битва. Я потел, сопел и нес несусветную околесицу. Экзамен принимала расфуфыренная девица, благоухающая поддельной «Шанелью». Я с немалым удовольствием слушал, как она на хреновеньком французском с местечковым акцентом обсуждала с подругой, какой же я все-таки дебил и солдафон.
        В итоге я блестяще сдал все, что было надо, получил по всем предметам трояки сомнительной твердости. В моем личном деле появилась соответствующая запись. Я получил диплом синюшного цвета и нагрудный знак овальной формы с надписью «ВУ».
        – И как вы себе это представляете? – спросил Свен.
        – Просто. – Я улыбнулся. – Вы находите нужного человека. С учетом ваших связей в конторе это совсем не проблема.
        – Допустим.
        – Оговариваете с ним цену вопроса и получаете нужную информацию. Всего-то.
        – А почему вы не допускаете, что он сдаст меня федералам?
        Я поудобнее устроился в кресле и ответил:
        – Этот джентльмен, я полагаю, уже немало лет назад получил наградные золотые часы, а заодно и пинок под зад. Сидит себе сейчас где-нибудь, пьет, вспоминает ушедшие лихие годы и пускает скупую мужскую слезу на ковер.
        – Уверены?
        – Абсолютно, – заявил я. – Как и в том, что ему сейчас чертовски нужны деньги.
        – Это еще почему?
        – Он привык к ним за годы работы в конторе.
        Тут Свен едва заметно поморщился, а я продолжил:
        – Если ты имеешь под рукой немалые, практически бесконтрольные суммы, то поневоле привыкаешь жить на широкую ногу.
        Ему ли этого не помнить?!
        – Откуда вы все это знаете? – с интересом спросил Свен.
        – Это не важно. – Я махнул рукой. – Объяснили добрые люди.
        – Действительно добрые. – Свен с большим интересом посмотрел на меня и осведомился: – А они ничего не говорили вам о профессиональной этике?
        – Кажется, упоминали, – развеселился я. – Даже приводили примеры.
        – И какие же?
        – Упоминали одного отставного русского генерала. В начале девяностых он ушел со службы, переехал в США и сдал к чертовой матери всех кротов, которых знал.
        – Не понимаю, при чем тут…
        – А при том, – перебил его я. – Он сделал это в полном соответствии с той самой этикой и эстетикой. – Я хмыкнул. – Издал, представьте, мемуары, в которых не указал конкретно ни одного имени, зато тщательно описал приметы агентов. Мол, этот вот толстый и лысый.
        – Ну и что? – удивился Свен, вернее сказать, сделал соответствующий вид. – Можно подумать, в наши спецслужбы теперь принимают исключительно стройных как тополь и волосатых.
        – Если указать, что некто лыс, невысок ростом, к тому же любит, например, играть в шахматы… – Я усмехнулся. – Согласитесь, вычислить такого человечка не так уж и трудно. Особенно если автор этого бестселлера не забыл намекнуть, в каком конкретно отделе тот трудится.
        – То есть?..
        – Совершенно верно. – Я кивнул. – Попросите этого заскучавшего пенсионера написать рассказ о вербовке русского разведчика в восемьдесят восьмом или восемьдесят девятом году прошлого века в Греции. Подробно, от руки, с указанием внешности, примет и даже привычек.
        – Почему бы и нет? – Свен положил ладони на стол и откинулся в кресле. – Попробую. Как быстро вам требуется результат?
        – Позавчера.
        – За срочность полагается надбавка.
        – Кто бы спорил.
        – Заказ принят. Как мне вас найти?
        – Просто позвоните. – Я назвал номер. – Буду ждать. – Я встал, раскланялся и направился к выходу.
        Теперь Свен Хант по прозвищу Помойка точно знает, что его посетил никакой не вор и авантюрист, а оперативный сотрудник, агент русской военной разведки. Я сам ему это только что разъяснил. Можно сказать, представился по всей форме и даже оставил визитку на каминной полке.
      

      

        

          Глава 34
          Мокруха по бартеру
        

        За этим вот рандеву последовали целых пять дней ожесточенного безделья. Оказывается, мечты сбываются не только у газодобывающих компаний. Теперь я просыпался с утра пораньше, за час до полудня, завтракал и шел на пляж. Возвратившись оттуда, с аппетитом обедал и возвращался в номер, чтобы подремать, набраться сил. Вечера и ночи до утра проходили в ресторанах и барах. Вы не поверите, как это приятно. В гостиницу после всего этого я возвращался с рассветом, иногда даже не в одиночку.
        Сегодня с самого утра все пошло не так. Моя гостья, туристка из Швеции, вскочила как подорванная в половине восьмого и принялась чирикать, что ей очень пора. Да, конечно, весь прошедший вечер она, помнится, твердила, что ровно в час ей нужно быть в аэропорту, встречать мужа.
        Семья – дело святое. Я встал, проводил даму в бар, напоил кофе и вызвал такси. Потом выпил кофе сам, как следует взбодрился, поднялся к себе, рухнул в постель и решил не просыпаться до обеда.
        По закону подлости телефон зазвонил именно в тот момент, когда я просматривал самый любимый сон. Вечер, Дальний Восток, тот самый, который нашенский. Мы со старинным другом Володей Ивановым вдвоем у костра на нашем острове Зее. Тянет дымком. Я раскладываю по мискам гречневую кашу с тушенкой, он разливает по кружкам сорокаградусный нектар.
        Я протянул руку, отыскал на прикроватной тумбочке телефон. Кстати, этот номер я никому и никогда не сообщал.
        – Спите? – ехидно спросил Свен.
        – Уже нет, – честно ответил я, глянул на часы и убедился в том, что уже без четверти полдень, блин.
        А то он сам не знает. С той самой минуты, как я покинул его гостеприимный дом с ласковым дворецким, меня пасут так же старательно, как чабан отару. Специально обученные люди шляются вслед за мной по улицам, сидят за соседним столиком в ресторане и даже плещутся на расстоянии протянутой руки в соленой водичке. Как будто боятся, что я возьму и уплыву от них, как дельфин от русалок.
        В гостиничном холле круглые сутки торчат какие-то меломаны в наушниках и ритмично подергиваются в такт каким-то бодрым мелодиям. Только вот слушают они не музыку, а все то, что происходит у меня в номере. На второй день отдыха симпатичная мулатка набилась ко мне в гости и напихала клопов там, где можно и нельзя.
        – А у меня для вас новости, – порадовал меня старый пройдоха.
        – Приятные?
        – Интересные, – деловито сообщил он. – Жду. – Свен прекратил разговор.
        – Обязательно! – бодро сообщил я всем, кто меня слушал, встал и поплелся в душ.
        Вскоре я был на месте. Секретарь распахнул дверь, и я вошел.
        Встреча у нас, как и всегда, обошлась без рукопожатий. И это правильно. После того как подашь ладонь Свену, можно недосчитаться пальцев.
        – Рад, что заглянули. – Свен сдвинул очки на лоб, посмотрел на меня с легким удивлением и осведомился: – Что с вами?
        – Ничего особенного, – сквозь зубы прошипел я, рухнул в кресло и принялся массировать левую руку. – Этот ваш гоблин!..
        Крошка Билли при обязательном обыске как клещами сжал своими железными пальчиками мою руку и угодил, гад такой, прямо в биоточку. Мне стало так больно, что если бы в прихожей было окошко, то я наверняка выскочил бы в него.
        – Будьте к нему снисходительны. – Старый садист улыбнулся. – Билли просто большой ребенок. Любит пугать людей. Ведь вы его уже боитесь?
        – По правде говоря, да, – сознался я. – Вы меня только за этим пригласили?
        – Да что вы. – Свен открыл крышку коробки из темного дерева.
        У приличных людей вроде него это называется хьюмидор.
        – Сигару?
        – Благодарю. – Я угостился собственной сигареткой. – Слушаю вас крайне внимательно.
        – Ваш заказ выполнен, – сказал Свен, пыхнул сигарой и одобрительно кивнул.
        То ли он восхитился собственной работой, то ли ему просто понравился купаж из табачных листьев.
        – Прекрасно. – Я буквально расцвел. – Никогда не сомневался в ваших талантах. Какова цена вопроса?
        – А?.. – Свен слишком увлекся процессом раскуривания сигары. – Что вы сказали?
        – Спросил, сколько шкур вы собираетесь с меня содрать?
        – Постараюсь вас не разорить. – Он назвал сумму.
        – Однако! – От такой наглости мои глаза вылезли сперва на лоб, а потом и на затылок. – Вы часом не спутали меня с другим Билли, по фамилии Гейтс?
        – Такова цена, – твердо заявил он, немного помолчал и буркнул: – Но…
        – А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, – живо отозвался я. – В цветах и красках.
        – Если вы, в свою очередь, кое-что сделаете для меня… – вкрадчиво начал он.
        – Надо что-то украсть?
        – Нет. – Свен покачал головой. – Совсем другое.
        – А поконкретней?
        Мой собеседник выпустил изо рта струю дыма, немного помолчал.
        – Видите ли, мне сильно мешает один человек.
        – Я должен убедительно попросить его оставить вас в покое?
        – Просить никого и ни о чем не надо, – сказал Свен и наконец-то отложил сигару в сторону. – От вас потребуется решить проблему раз и навсегда.
        – Я вас правильно понял?
        – Абсолютно.
        – Послушайте, дружище, это несколько не мой профиль. Я, как вы знаете, вор, а не убийца, – обескураженно проговорил я.
        Свен очаровательно улыбнулся, опять схватился за свою сигару и заявил:
        – Я подозреваю, что воровство – отнюдь не единственный ваш талант.
        – Если бы, – грустно проговорил я.
        – Вам ведь нужен рассказ бывшего резидента?
        – Да.
        – Значит, вы платите столько, сколько я сказал. Это окончательная сумма. Либо исполняете мою просьбу, и тогда…
        – Тогда что?
        – Тогда уже не вы мне, а я вам кое-что заплачу. – Свен тут же пояснил, чтобы лишить меня иллюзий: – В разумных, конечно же, пределах.
        – И каковы же пределы вашего разума в этом вопросе?
        – Пятьдесят тысяч долларов, – сказал он как размазал. – Плюс очень интересный рассказ о событиях недавнего прошлого. Что скажете?
        – А что тут говорить? – Я вздохнул. – Излагайте детали.
        Свен сделал это достаточно быстро, разогнал ладонью дым и осведомился:
        – Ну и как вам мое предложение? – Он отыскал на столе чашку, сделал глоток и тут же опять присосался к сигаре.
        – Трудно, – честно ответил я. – Суетливо, муторно, можно сказать, опасно.
        – Но?..
        – Можно попробовать.
        – Людей в помощь выделить, сами понимаете, не могу, но готов предоставить технику, оборудование и оружие на ваш выбор. Почти даром.
        – Не утруждайтесь. Постараюсь справиться сам. А вы не опасаетесь?
        – Чего?
        – Того, что после ликвидации этого типа подозрения падут на вас?
        – Ни капельки, – заявил Свен.
        – Это почему?
        – Да, потому, друг мой, что ни он, ни его люди пока не знают о том, как же сильно они мешают мне жить и работать, – доверительно, как своему, сообщил он. – Вам понятно?
        – Теперь понятно. Даже более чем.
        – Вот и отлично. – Свен сложил руки на груди и полюбопытствовал: – Что от меня требуется?
        – Стандартная и полная информация, – угрюмо ответил я. – Все, что я должен знать о клиенте.
        – Сегодня же перешлю. – Он сделал вид, что потянулся за авторучкой. – Продиктуйте адрес электронной почты.
        – Лучше перекиньте все на флешку.
        – Уже. – Свен достал из ящика стола пластиковую коробочку и бросил мне.
        – Замечательно! – сказал я, опустил ее в нагрудный карман рубашки и встал. – Созвонимся.
        – Это все?
        – Не совсем. – Я забросил на плечо ремешок сумки. – Отзовите ваших людей. Они мне уже изрядно надоели.
        – Моих? Разве за вами следят?
        – Хорошо. – Я вздохнул. – Пусть они не ваши. Но все равно отзовите их.
        Я вышел из ворот и побрел по улице. Опять не один. Но на сей раз меня вели намного аккуратнее. На Свена, как мне было известно, работают только хорошие и очень хорошие специалисты.
        Я вошел в ресторан и занял столик в углу, ставший привычным за последнее время. Я сделал заказ, закурил, выпил воды, поймал ленивый взгляд темноволосого парня, сидящего через три столика справа, достал платок и вытер лоб.
        Потом я не торопясь употребил все блюда, принесенные мне, посидел, подумал, заказал десерт и рюмку коньяку. Встал и чинно направился в сторону туалета. Зашел за колонну и вдруг резко сменил направление. Повернул направо, открыл дверь, ведущую на кухню, и быстренько юркнул в нее. Проскочил в узкий проход между плитами и едва не снес поваренка с ведром.
        Я оказался на заднем дворе, пересек его, шагнул через низкий заборчик и резво понесся к машине, стоявшей неподалеку. Это был серенький «Форд» не первой молодости с затемненными стеклами.
        Я распахнул заднюю дверцу и прилег на сиденье.
        – Трогай! – скомандовал я и глянул на часы.
        Очень скоро моим друзьям надоест любоваться пустым столиком и сумкой, висящей на спинке стула. Они начнут суетиться.
        – Есть, сэр! – пролаял в ответ водитель, тот самый брюнет, сидевший через три столика, и придавил педаль газа.
      

      

        

          Глава 35
          Стремительный полет мысли, еле слышный скрип мозгов
        

        Я вам не какой-то Джеймс Бонд с правом на убийство и не герой лихих боевиков с собственным персональным кладбищем, но тоже время от времени переправляю людей из этого мира в тот. К слову сказать, не первый год. Начал еще в юности, на той самой войне, на фиг никому не нужной, и с переменным успехом продолжаю до сих пор. Исключительно в интересах оперативной необходимости и без малейшего, уверяю, удовольствия.
        Работа, блин, у меня такая. Одни варят сталь, другие лечат детишкам зубки, третьи выращивают на продажу огурчики-помидорчики, а я занимаюсь черт знает чем. Так уж вышло.
        – Значит, будем валить? – уточнил Гор и извлек из холодильника пару бутылок пива.
        Одну из них он поставил передо мной, содержимое второй стал с удовольствием переливать в себя.
        – Благодарю. – Я свинтил пробку и сделал пару глотков. – А куда денешься?
        Гор, это тот самый парень, который привез мне деньги и документы из Франции, заодно здорово меня выручил, помог разобраться с одной милой дамой по кличке Бульдожка.
        «Можешь на него положиться, – сказал о нем Толя Фиников, оперативный псевдоним Грек, мой старинный друг, и добавил: – Боевой паренек: сначала сербский спецназ, потом легион».
        «Понял», – ответил я тогда и совершенно неинтеллигентно сплюнул на пол.
        Нет, все-таки Россия честнее обошлась с солдатами афганской войны. Она просто о нас забыла. Сербия же с теми парнями, которые проливали за нее кровь, поступила в лучших традициях европейской политкорректности: объявила их военными преступниками.
        Высокий черноволосый парень, чуть старше тридцати. Веселый и улыбчивый. Только в глаза ему лучше не заглядывать.
        «Горан, – представился он и протянул мне широкую ладонь. – Зови меня просто Гор».
        Теперь нам предстоит поработать вместе.
        – Кого валим? – Парень устроился напротив меня и поставил бутылку на стол.
        – Для начала хочу предупредить, что дело небезопасное. Если что, сам понимаешь. Захочешь соскочить, не обижусь.
        – Обижайся. – Он улыбнулся. – Не соскочу.
        Кстати, классные у парня зубы, белые и ровные. Прямо как у меня, только свои, родные. Не понимаю, как он умудрился их сохранить с такой-то биографией.
        Солнечные ванны мой новый напарник принимает исключительно в футболке, в ней же и купается. И очень правильно делает. То, что когда-то сотворили с его спиной плохие парни, зрелище не для слабонервных.
        – Вот он. – Я полюбовался фотографией, а потом повернул ноутбук экраном к Гору. – Красавец.
        – Кто такой?
        – Местный мафиози, причем не из последних.
        – Надо же! – Гор покачал головой и присвистнул. – Что о нем известно?
        – Кое-что есть. – Информацию Свен Хант, он же Помойка, добывать умеет, этого у него не отнять. – Живет вот здесь. – Я ткнул пальцем в карту. – Питается исключительно в собственном ресторане, ездит в бронированной машине.
        – Какая охрана?
        – Многочисленная. – Я щелкнул мышкой. – При нем постоянно куча быков с пушками.
        – Круто.
        – Среди них пять-шесть бывших вояк.
        – М-да.
        – Тонко подмечено.
        – Значит, ни дома, ни на маршруте его не достать, – сказал Гор.
        – Достать можно кого и где угодно. – Я вздохнул. – Но дело в том, что уйти после этого вряд ли получится.
        – Вот же гад! – осерчал Гор. – Живет в крепости, ездит, можно сказать, в танке. И как такого, спрашивается, уделать?
        – Пока не знаю, – рассеянно отозвался я, вглядываясь в экран. – Нет ни одной толковой мысли. – Я покрутил колесиком мышки. – Глухо, как в трюме «Титаника».
        – Не буду мешать. – Гор вытащил из холодильника еще одну бутылочку пива и удалился.
        Он ушел, а я в очередной раз закурил, наполнил чашку кофе и принялся натужливо размышлять. Встал, походил по комнате, опять присел. Щелкнул мышкой и вывел на экран фото клиента.
        «Вот, значит, ты какой, северный олень из тропиков», – подумал я и глянул на фото.
        Выражаясь шершавым языком протокола, белый мужчина, возраст пятьдесят два, максимум пятьдесят четыре года, волосы светлые, редкие, глаза карие, лицо грушевидное, одутловатое. Если называть вещи своими именами, обычная протокольная харя с ярко выраженными следами присутствия жиров, белков и углеводов и без малейшего намека на мысли.
        Однако все не так просто. Судя по имеющейся информации, этот тип долгие годы упорно карабкался вверх по ступеням здешнего криминального, извините за выражение, истеблишмента. Он уже лет десять стоит во главе крупнейшей тутошней группировки. Значит, хитер и далеко не дурак. При этом умудряется оставаться в живых, следовательно, ко всему прочему, еще и осторожен. Живет в самой настоящей крепости, способной выдержать нешуточную осаду.
        Конечно же, я смог бы туда проникнуть, будь под рукой та группа, которую прислали из Москвы. Вот только нет у меня ее, ребята погибли.
        Ездит клиент, как я уже упоминал, в многотонном лимузине со специальной капсулой безопасности. Пробить такую броню не намного проще, чем танковую.
        А самое, блин, главное, в том, что этот тип весьма осмотрителен. Иначе он вряд ли дожил бы до такого приличного возраста.
        Это молодой мужик способен сорваться посреди ночи в кабак или на свиданку без охраны. Этот же, если и гуляет, то в собственном заведении, куда постороннему человеку просто не пробраться.
        Не удивлюсь, кстати, если узнаю, что в его любимом борделе оборудованы специальные апартаменты со стенами толщиной в добрый метр. Когда босс возжелает отдохнуть душой и телом, перед дверью маячат с полдюжины вооруженных гоблинов. Еще парочка находится внутри, оберегая его, сопящего.
        Да, в таком возрасте человек к авантюрам уже не склонен. Обидно.
        С другой стороны, за прожитые годы он успевает обзавестись стойкими привычками. Ну-ка, глянем. Помойка Свен что-то такое упоминал.
        Я покрутил колесико мышки. Да, вот оно.
        Раз в неделю, не реже, клиент выходит в открытое море на яхте. Без девок, зато с хорошей охраной. Рыбачит, загорает, иногда даже купается.
        Мимо. На лодке к нему не подойти, просто не подпустит охрана. Можно, конечно, арендовать вертолет, убедительно попросить пилота зависнуть метрах в двадцати над яхтой и разделать клиента сверху под ноль. Выполнимо, но только в том случае, если это будет боевой вертолет. Любой другой охрана отправит на корм рыбкам еще до того, как я успею открыть огонь.
        А если самому притвориться акулой, дождаться, пока он прыгнет в воду, подплыть и перекусить его пополам? Ха-ха-ха.
        А как насчет подобраться под водой и заминировать яхту? Опять же заметит охрана. Ребята у этого перца до жути бдительные. Они бросят в воду гранату, и всплыву я как миленький, кверху брюхом. Нет, опять не то.
        Что еще? Помнится, что-то такое упоминалось. Да, по вечерам этот гуманист любит кормить голубей в сквере возле собственного дома. Приходит туда с пакетиком корма, садится на лавочку и бурчит: «Гули-гули». Охрана устраивается вокруг, предварительно разогнав всех посторонних. Быки перекрывают все ходы-выходы. Не удивлюсь, если и на крышах по периметру устраиваются парни со снайперскими винтовками.
        Можно, конечно, притвориться сизым голубком, взмыть в небеса, спикировать и клюнуть дядю в темечко в тот самый момент, когда этот любитель пернатых…
        Я покрутил колесико. Стоп, стоп, стоп!..
        Сидит, говорите, на лавочке и кормит птичек? Черт, как же до меня сразу не доперло?!
        Глянул на часы, захлопнул ноутбук, вскочил на ноги и завопил:
        – Гор! – Тишина. – Гор! – Нет ответа. – Гор, черт тебя подери!
        – А?.. – В дверях показалась заспанная физиономия. – Что?
        – Ничего, – бодро отозвался я. – Поехали!
        – Куда?
        – Гулять.
        – А ужинать? – закапризничал мой напарник. – Что-то я проголодался, признаться.
        – Ужин еще надо заработать! – отрезал я.
        – Эврика, да? – вдруг спросил он.
        – Ты о чем?
        – Ты прямо как мой шеф, – пояснил Гор. – Сидит, думает, дымит как паровоз, что-то бормочет, а потом вдруг бац, хлоп! Озарило его. Каждый раз так. Послушай, вы с ним часом не родственники?
        – И каждый раз у него все получается?
        – Да, конечно. – Гор заулыбался. – Ты же знаешь моего шефа.
        – Знаю, – подтвердил я. – Еще как! Что ж, даст бог и у нас все прокатит. – Я суеверно постучал сначала по деревянной столешнице, а потом и по собственной черепушке, да так, что пальцы заболели.
      

      

        

          Глава 36
          Аут и тайм-аут
        

        – Изумительно! – восторженно выкрикнул Свен. – Просто фантастика!
        – Не спорю, – утомленным голосом триумфатора отозвался я, потряс головой и поморщился.
        От всех этих воплей у меня звенело в ушах.
        – Как же вам это удалось? – не унимался он.
        – Да так как-то.
        Два часа тридцать семь минут назад здешний криминалитет понес невосполнимую утрату. Еще один авторитетный, как принято писать в отечественной прессе, бизнесмен сыграл в ящик. Душа его убыла на стрелку с Создателем, а то, что осталось от бренного тела, разлетелось по скверу, перемешалось с голубиным дерьмом и перьями. Беднягу разорвало в клочки направленным взрывом в тот самый момент, когда он наслаждался покоем и общением с пернатыми.
        Я искренне соболезную друзьям и близким погибших голубей. Честное слово, очень жалко птичек.
        История, как писал классик жанра, если кого-то чему-то и учит, то только тому, что отправить на тот свет можно любого. При условии, конечно, что это кому-то очень нужно. Потенциальный покойник может сколько угодно прятаться, тратить немереные деньги на охрану, окружить собственную персону целой армией головорезов. Один черт решение вопроса – просто дело времени.
        В моем случае клиент, можно сказать, сам сплел себе лапти. Если человек регулярно приходит в один и тот же сквер и приземляет задницу на ту же самую лавку без спинки, то нужно очень постараться, чтобы не понять, где и как его прищучить.
        Я одолжил у Свена немного, не больше килограмма пластида и смастерил симпатичную бомбочку, вернее сказать, фугас с дистанционным подрывом. Уверяю вас, это было совсем нетрудно, каких-то несколько часов работы.
        В ночь перед акцией мы с Гором смотались на место и заменили каменюку в полпуда весом возле той самой лавочки на шедевр собственного производства.
        Вечером, как и всегда, здоровяки в пестрых рубашках навыпуск все как следует осмотрели, обнюхали и даже обнаружили пустую банку из-под колы. Потом пришел клиент, уселся на привычное место и, что-то приговаривая, принялся сыпать на землю корм. Птички, слетевшиеся на халявный банкет, приступили к трапезе.
        Тут-то я и нажал на кнопку. Вот, собственно, и все.
        – Я восхищен! – Свен никак не мог успокоиться. – Честное слово…
        – Мне это очень приятно, – перебил я поток славословия. – А теперь скажите, когда мне можно будет прийти за расчетом? – В воздухе повисла пауза.
        – К сожалению, не раньше, чем послезавтра, – с искренним огорчением ответил он.
        – Послезавтра? – переспросил я. – Мне это не нравится.
        – Приношу самые глубокие извинения, – медовым голоском отозвался Свен. – Но у меня возникли некоторые обстоятельства…
        – И все же?
        – Послезавтра в два пополудни, – прозвучало в мобильнике. – Подъезжайте в…
        – Стоп! – прервал я. – Если уж вы назначаете время, то место позвольте определить мне самому.
        – Ничего не имею против, – тут же согласился Свен. – Где?
        – Узнаете за час до встречи, – ответил я, отключился, бросил телефон на стол и принялся комментировать то, что сейчас произошло.
        Очень живо и с большим чувством.
        – Что-то не так? – спросил Гор, взял со стола бутылку и разлил ром по стаканчикам.
        – Все как всегда. – Я вздохнул.
        Мы чокнулись и с большим удовольствием употребили напиток.
        Свен взял тайм-аут, причем аж на двое суток. Значит, на горизонте замаячила очередная подлянка. Вести дела иначе этот достойный человек просто не умеет. Я еще раз поразился тому факту, что он до сих пор топтал землю, грелся на солнышке, расслаблялся в джакузи, а не в котле с кипящей смолой.
        Своеобразный персонаж, ничего не скажешь. Если вы подрядились что-то для него сделать и выполнили свои обязательства, то он непременно рассчитается с вами в срок и полностью. Может, потом даже угостит ужином.
        Но расслабляться вам не следует. Сразу же после этого Свен обязательно постарается вернуть собственные затраты. Желательно с неплохими процентами. В прошлый раз такой фокус со мной не прошел. Поэтому он так на меня обиделся.
        Значит, сейчас, именно в этот момент, мой старый, болезненно честный друг из кожи вон лезет, буквально выворачивается наизнанку, чтобы оставить меня в дураках. Зачем, интересно, ему понадобились эти два дня? Или они нужны кому-то еще?
        – Повторим? – Гор потянулся к бутылке. – По-моему, имеем полное право.
        – Кто бы спорил. – Я вздохнул и придвинул к нему стаканчик. – Промочить печень после работы – святое дело.
        – А я о чем?
        – Вот только увлекаться не будем.
        – Почему? – разочарованно спросил он. – Ведь дело-то сделано.
        – Сделано, – согласился я. – Но не все.
        – Это как?
        – Да так. – Я отсалютовал собутыльнику стаканом и пригубил ром до самого дна. – Завтра нам еще работать.
        – Зачем?
        – Затем, чтобы получить то, что обещано, и нормально с этим уйти. – Я закурил и с душевной тоской глянул на пузатый сосуд черного стекла. – Наливай, что ли.
        – Есть! – Гор исполнил команду быстро и по-офицерски четко.
        Вот что значит опыт!
        – Хорошо-то как! – Я выпил и плотно закусил сигаретным дымом. – Слушай, если хочешь, можешь улетать. Ты мне уже очень даже хорошо помог.
        – Да ладно. Вместе начали, так и закончим. – Гор щелкнул ногтем по бутылке. – Эту-то, надеюсь, прикончим?
        – Эту. – Я опять подвинул стаканчик поближе. – Безусловно.
        Потом Гор ушел к себе, а я остался за столом. Сидел, курил, рисовал на бумаге каракули.
        Зазвонил телефон.
        – Привет! – буркнул Сергеич.
        – И тебе не хворать, – отозвался я. – Что-нибудь случилось?
        – В общем, да. – Мой куратор помолчал немного и вдруг выдал: – У меня в квартире больше нет клопов.
        – Ни одного? – изумился я.
        – Точно, – подтвердил он. – Сам проверял.
        – С чего бы это?
        – Понимаешь… – Он опять взял паузу. – Вчера меня вызывали на ковер.
        – На какой?
        – На наш, родной, – и пояснил: – К новому шефу.
        – И что?
        – Вроде неплохой оказался мужик, – заметил Сергеич. – Намекнул, что врагов у тебя хватает, но он не в их числе. А когда я вернулся домой, никакой живности не обнаружил. Как будто ее и не было.
        – Вот, значит, как, – протянул я. – Интересно.
        – Очень, – согласился он. – И еще…
        – Что?
        – Шеф намекнул, что тебе сейчас лучше всего где-нибудь отлежаться. Дал один адресок в Вене. Там для тебя документы и деньги на первое время.
        – Вот как.
        – Что будешь делать?
        – Если честно, сам пока не знаю.
        – Думай, – посоветовал он и отключился.
        Я тяжело вздохнул и стал думать. Об очень многом. Потом опять взялся за телефон.
      

      

        

          Глава 37
          Неумные ужимки, красивые прыжки
        

        – Добрый день! – Я нырнул в просторный салон внедорожника и расположился на переднем пассажирском сиденье.
        – Взаимно. – Свен сидел, повернувшись спиной к дверце, с неизменной сигарой в левой руке и с пистолетом в правой, направленным, кстати, мне в живот.
        – К чему это? – искренне удивился я. – Мы же вроде не первый год знакомы.
        – Так, на всякий случай. – Свен чуть шевельнул стволом. – Сидите спокойно, приятель, и никто не пострадает.
        – Обидно даже, – заныл я. – За кого вы вообще меня принимаете?
        – За психа, – пояснил он. – Что вы сделали с беднягой Билли?! Это же просто ужас. – Он поежился.
        Я пожал плечами и заявил:
        – Этот идиот сам виноват. Он давно напрашивался.
        Чистая правда. Уж если крошка Билли так любит причинять людям боль и всячески их унижать, то он должен быть готов к тому, что кому-то это может не понравиться. Я сломал ему челюсть длинным боковым справа на прыжке. Иногда у меня проходят очень даже неплохие удары, особенно если я не забываю надеть на руку кастет. Второй раз я приложился, как говорится, с локтя и угодил ему прямиком в глаз.
        – Признаться, я был о вас лучшего мнения, – горько проговорил Свен.
        – Да ладно. – Я аккуратно, двумя пальцами извлек из нагрудного кармана бумажник. – Вы позволите? – Я раскрыл его, извлек пару банкнот по сто долларов, подумал и добавил еще одну. – Это ему на лечение.
        – Маловато будет, – сказал Хант.
        – В самый раз. – Я закрыл бумажник и вернул его на прежнее место. – Так что, перейдем к делу?
        – Пожалуй, самое время. – Свен ткнул стволом в сторону бардачка. – Откройте.
        – С радостью. – Я извлек из бардачка коричневый конверт, совсем тонкий, размером с половину стандартного листа. – Это что?
        – Все, что удалось раздобыть по вашему запросу, – пояснил Свен. – Откройте и посмотрите.
        – Успеется. – Я сложил конверт пополам, сунул в набедренный карман брюк, застегнул молнию и закрыл клапан на липучку. – А это? – Я взял второй конверт, желтый и довольно-таки толстый. – Полагаю, тут мой гонорар, все пятьдесят тысяч.
        – Сорок восемь триста, – уточнил Свен. – У меня были расходы.
        – Тысяча семьсот долларов за какой-то пластид?! – искренне возмутился я. – Грабеж среди бела дня!
        – Плюс надбавка за срочность.
        – Минус подоходный налог. – Я засунул пакет во второй карман.
        – Что-нибудь еще? – Мой собеседник и верный друг тонко, как и полагается человеку с университетским образованием, намекнул, что аудиенция подошла к концу, и мне пора выкатываться.
        При этом он посмотрел на меня с легкой жалостью, как на самого последнего недоумка.
        К слову сказать, совершенно заслуженно. Только самый тупой кретин способен так бездарно выбрать место встречи, загнать самого себя в западню, тем самым избавить приличных людей от ненужных хлопот.
        Шпионам по роду работы постоянно приходится встречаться с людьми, иной раз с хорошими, но куда чаще – с разными. Следует трепетно относиться к тому, где эти самые рандеву проводить. Иначе одно из них станет последним в карьере, а то и в жизни.
        «Не вздумайте пересекаться с людьми, которым не особо доверяете, в безлюдных местах», – твердил как заведенный мой первый преподаватель по специальности, желчный лысоватый мужичонка с лицом утомленного жизнью колхозного счетовода.
        «А с теми, кому доверяем?», – спросил один из нас.
        «Таких людей не существует в природе», – отрезал он.
        О маниакальной подозрительности старого и больного подполковника в управлении ходили легенды, кое-кто просто хихикал по данному поводу. Смешно, не спорю, вот только этот маразматик отпахал как проклятый двадцать пять лет в поле и умудрился не только остаться в живых, но и ни разу не попасться.
        А я вот поступил по-своему, по-идиотски. Назначил встречу на площади Сан-Хосе, безлюдной в это время. Туристы здесь вообще не бывают, а местные появляются только ближе к вечеру. Они рассаживаются за столиками единственного кафе под открытым небом и оккупируют скамейки под пальмами.
        Минут десять назад в кафе нарисовались посетители: светловолосый мужик официального вида, приблизительно моих лет, двое молодых парней спортивного склада и столько же девушек, тоже весьма широкоплечих и мускулистых.
        На скамейках расселись пятеро молодых ребят в шортах и цветастых рубашках.
        Следом заявились двое работяг в розовых жилетах. Они открыли крышку канализационного люка, огородили место будущей работы ярко-красными пластиковыми конусами, чинно расселись на бордюре и закурили.
        Один выезд с площади перекрыл коричневый микроавтобус с тонированными стеклами. Второй и последний путь отхода сразу же после приезда Свена заблокировал ветхий, но достаточно тяжелый грузовичок.
        – Что-нибудь еще? – с легкой жалостью переспросил Хант.
        – Все. – Я вздохнул. – Прощайте.
        – До новой встречи, дружище, – заявил Свен и сам, как видно, не очень поверил в такую возможность. – Было приятно с вами поработать.
        Я вышел из машины. Свен нажал на педаль газа, удачно разминулся с микроавтобусом и уехал с площади. А я остался. Закурил и принялся, не особо таясь, осматриваться по сторонам.
        Я вздохнул и покачал головой. Все, приплыли. Мышеловка намертво захлопнулась. Я оказался внутри.
        Ну и что прикажете делать? Притвориться механическим зайцем и начать носиться по кругу в надежде на то, что у противника закружится голова? Не выйдет, уж больно много здесь молодых и длинноногих ребят. Уверен, бегают они просто здорово.
        Еще можно попробовать взмыть в небеса или раствориться без осадка в воздухе. Конечно же, но только в сказке, а тут реальная и очень даже паскудная жизнь.
        Блондин, сидящий за столом, поймал мой взгляд, заулыбался и приветливо помахал рукой. Дескать, иди сюда, дружок. Я тоже махнул рукой, опустил голову и поплелся туда, куда меня звали.
        Я перешел через дорогу и оглянулся. Молодые люди, совсем недавно сидевшие на скамейках, шли следом за мной. Я бросил окурок мимо урны, прошел еще несколько шагов и оказался совсем рядом с деловито перекуривающими работягами. Миновал их, вдруг скакнул вбок и сиганул ногами вперед прямо в открытый люк, навстречу темноте и вони.
      

      

        

          Глава 38
          Экспромт – дело тонкое, Петруха
        

        Знание – сила, кто бы спорил. Вот имеешь ты, например, представление о том, где тебе придется грохнуться, так обязательно подложишь соломки или еще чего-нибудь мягонького. В моем случае сено с соломой вряд ли помогли бы, потому что лететь мне предстояло с высоты больше трех метров, со свистом, в кромешной, ко всему прочему, темноте, и приземляться на твердую поверхность, среди камней, труб и прочей пакости.
        Если бы не Свен, не знаю, что и делал бы. А так у меня оказалось почти двое суток на подготовку. Спасибо тебе, Хант, большое, самое искреннее человеческое мерси.
        Вчера днем я прогулялся по городу и свел знакомство с парочкой мужиков из здешней коммунальной службы. На контакт ребята пошли охотно, можно сказать, с энтузиазмом. А когда я предложил им слегка освежиться, так они вообще продемонстрировали полный восторг, побросали к чертовой матери работу и двинули следом за мной в ближайший бар.
        Это сладкое слово «халява»! Пролетарии поглощали пиво как кашалоты, измученные жаждой. При этом они постоянно жаловались на жизнь. Работа тяжелая, прямо как у негров на плантации, зарплата нищенская, начальник – круглый идиот, климат чрезмерно суровый.
        – И никакой возможности подхалтурить, – грустно заметил высокий тучный усач.
        – Есть одно дело. – Тонко намекнул я. – Если согласитесь…
        – Серьезные дела на сухую не обсуждаются! – перебил меня второй нещадно эксплуатируемый и скудно оплачиваемый пролетарий, щуплый мужичок, похожий на хорька.
        – Тонко подмечено, – сказал я и поднял руку, подзывая официантку.
        На закуску к свежему пиву я скормил им грустную историю о самом себе, до жути честном частном сыщике. А еще об одном очень плохом человеке, с которым я должен буду встретиться буквально на следующий день.
        – Этот сукин сын, богом клянусь, готовит мне подлянку. – Я перекрестился слева направо и взасос поцеловал ноготь большого пальца.
        – Какую? – поинтересовался усач, угостился моей сигаретой и передал пачку напарнику.
        – Он опять велит своим гориллам меня отметелить. – Я вздохнул. – В прошлый раз они мне так наваляли, что я неделю не мог встать.
        – Сволочь! – веско проговорил усач и осведомился: – Наверное, гринго, да?
        – Он самый.
        – Все они такие, – вынес приговор мелкий тип и с тоской глянул на дно своей кружки.
        – Так что тебе от нас-то надо? – спросил усач и героически опустошил емкость.
        – Просто открыть люк, – ответил я и подробно объяснил, где, когда и как.
        – Лихо! – восхитился усач. – Прямо как в кино!
        – Триста долларов, – заявил его напарник.
        – Каждому! – сказали они хором.
        Потом мы ненадолго прервались, залезли под землю, прогулялись там, нарисовали план и сходили за покупками. Листы поролона не желали пролезать в люк. Нам пришлось сворачивать их в трубу.
        – Уф! – Мелкий тип выдохнул и сделал вид, что вытирает со лба трудовой пот.
        – Точно, – поддакнул усач. – Пивка бы, а?
        – Отличная мысль! – восхитился я. – Вперед!
        

        Итак, я скакнул козликом, на долю секунды завис в воздухе, потом полетел вниз, легонько чиркнул ягодицей о край люка и провалился в вонючую темноту. Я приземлился вполне удачно, ухватился за нижний лист поролона и оттащил его на пару метров.
        Не из жадности, а потому, что имею право. Это моя личная собственность, за которую персонально я же не далее как вчера выложил целых девять долларов семьдесят восемь центов из расчета доллар шестьдесят три за лист.
        Я достал из кармана фонарик, зажег его, двинулся вперед, свернул налево, остановился и прислушался. По самым скромным подсчетам, я выиграл у тех ребят около пятнадцати секунд. Значит, если среди них найдется герой, то он прямо сейчас…
        Нашелся. Не знаю уж, что там себе сломал этот парень, но заорал он громко, даже слишком, а потом затих.
        Согнувшись в три погибели, чтобы не треснуться башкой о какую-нибудь трубу, я прошел сто пятьдесят восемь шагов, миновал один поворот, потом сделал еще двести шестьдесят три шага и свернул налево. Девяносто семь шагов и направо. Пятьсот двенадцать прямо, потом опять направо. Последние двадцать три шага.
        И где же лестница?
        Я посветил вверх. Вот и она.
        Я поднялся по осклизлым скобам и постучал фонариком по железу. В ответ сверху заскрежетало, люк поднялся и отошел в сторону. Я высунул голову наружу и сощурился от яркого солнечного света.
        – Что-то ты долго, – заявил Гор.
        – Сам бы побегал! – огрызнулся я, поднялся на поверхность и закрыл за собой люк.
        Гор уселся за руль, а я вольготно разлегся на заднем сиденье.
        – Ну и вонь, – пожаловался мой спутник. – Как из…
        – Неужели? Ладно, сейчас что-нибудь придумаю. – Я закурил и поинтересовался: – Так лучше?
        – Намного, – ответил он и тоже полез за куревом.
        

        Полиции в аэропорту этим вечером было гораздо больше, чем обычно. А еще по залу болтались глазастые персонажи, бездарно изображавшие прибывающих, убывающих, встречающих. Они вертели головами по сторонам, кого-то высматривая. Давешний блондин, на сей раз в шортах и пестрой гавайской рубашке, восседал на высоком табурете в баре, грустно пил виски как воду и делал вид, что радуется жизни.
        Я бросил взгляд влево. Гор стоял у стойки регистрации, а какой-то тип в штатском просвечивал ему ладони ультрафиолетом. Как я успел заметить, так поступали со всеми рослыми темноволосыми мужчинами старше тридцати и просто брюнетистыми. Потом он забрал со стойки паспорт с билетом и посадочным талоном, повернулся и еле заметно подмигнул мне.
        Прощай, Гор, славный улыбчивый парень с искалеченным телом и очень даже здоровой душой. Спасибо тебе за все. Даст бог, еще свидимся. Не такая уж она и большая, эта наша планета.
        – Твоя очередь, Томас.
        – Сейчас. – Я выдал самый похабный анекдот из тех, которые знаю, про пастушку, трех монахов и козла-педофила.
        Я был глубоко убежден в том, что такая вот история способна надолго вогнать в краску даже тружениц постельного фронта с трех вокзалов в Москве. До тех самых пор, пока я не услышал кое-что из уст моих новых друзей, учителей начальных классов.
        Их было четверо. Рослая блондинка с пышными формами и две брюнетки. Одна плоская и тоже довольно высокая, другая низенькая и круглая как мячик. При них очкастый мужичок с длинными рыжими волосами.
        Выражаясь баскетбольным языком, я подставился под блондинку, получил мощный толчок и с писком отлетел в сторону.
        – Пожалуйста, извините.
        – Что вы, моя госпожа, это я был так неловок.
        – Вы немец? – удивилась красавица.
        – Увы, только по матери, – с искренним огорчением отозвался я.
        С минуту мы смотрели друг на друга, а потом расхохотались так громко, как умеют только немцы, оказавшиеся за пределами фатерлянда. Уж больно я оказался похож на задохлика из их компании по имени Франц. Правда, для этого мне пришлось провести несколько часов перед зеркалом, а он заполучил всю эту красоту от природы-матушки.
        Потом мы дружно проследовали в бар, где принялись с энтузиазмом поглощать… нет, вовсе не то, что здесь называют пивом. Ни один человек, хоть раз попробовавший его, настоящего, нипочем не станет глотать эту мочу с консервантами, ее же вкусом и запахом. Мы ударили по виски, немного отполировали его джином и дружно перешли на ром.
        – Томас, – представился я компании. – Немец по матери и в душе.
        – А кто ваш отец, дружище? – поинтересовался Франц, единственный мужчина в компании, не считая меня.
        – Ирландец, – грустно ответил я и вздохнул: – Он разбил сердце моей матушке.
        – А она?.. – участливо спросила Хайке, та самая блондинка с крупными формами.
        – А она оставила его без гроша при разводе и отсудила дом в Дублине!
        Дружный смех и аплодисменты, переходящие в овацию.
        – Еще по стаканчику? – предложил я.
        – А то! – восторженно заорал Франц. – Кстати, анекдот по этому поводу. – Тут сей фрукт выдал такое, что у меня пятки покраснели.
        – Он душка, не правда ли? – проорала мне на ушко красотка Хайке. – А уж какой шутник!
        – Точно, – согласился я. – Еще какой.
        – Это мой муж! – гордо призналась она. – Бывший. – Она кокетливо ущипнула меня за задницу, как раз за то самое место, которым я приложился о канализационный люк.
        Время до посадки пролетело быстро, незаметно и весело. Все мы были настолько незакомплексованы и очаровательны, что оказались в самолете в числе первых. Сотрудники аэропорта поспешили побыстрее затолкать нас на борт, потому что своими воплями и жеребячьим ржанием мы напрочь перекрывали сообщения по громкой связи и даже шум двигателей самолетов.
        – Увидимся, сладенький! – промурлыкала Хайке и лизнула меня в ушко.
        – Само собой, – отозвался я и пошел вперед по салону.
        Прощай, красавица. Ко времени прибытия в Мюнхен ты протрезвеешь и превратишься в строгую и чопорную училку. Вот так, толком не начавшись, и заканчиваются курортные романы.
        Я подошел к своему креслу. Место рядом уже было занято.
        – Добрый вечер, – учтиво поприветствовал я соседа у окна.
        Пожилой джентльмен повернулся ко мне. Я внимательно посмотрел на него, и ноги мои подкосились от ужаса. Самое страшное, что может случиться с пассажиром воздушного лайнера – это заполучить в соседи неутомимого говоруна-всезнайку. Именно мне выпал этот счастливый билет. Не успел я приземлить пятую точку на кресло, как он затянул монолог и не прекращал его до самой посадки.
      

    

    

      

        Часть пятая
      

      

        

          Глава 39
          Лирическая
        

        В чем смысл жизни? Для одних – жрать тазиками белужью икру и запивать сию прелесть кислым французским шампанским по пять тысяч ихних условных единиц за бутылку, для других – плавать по теплым морям на яхте размерами с линкор или спускаться с гор зимнего курорта для избранных прямиком в койку к моделям. Заседать в какой-нибудь думе, надувать щеки в высоких кабинетах, отдыхать от трудов праведных среди своих где-нибудь на Сардинии, летать на крутой тачке, естественно, по встречке. С мигалкой, конечно, куда же без нее.
        Для меня, сам не знаю почему, это смотаться к черту на рога, отработать как надо и вернуться к своим. Сколько лет прошло, а до сих пор в глазах искры от того костра, а на губах вкус горячего как огонь светло-коричневого изделия иркутской чаераскрасочной фабрики. Нигде и никогда потом не пил ничего более вкусного.
        И, конечно же, та песня. Ее душевно хрипел Витек Фесенко из Крыма и сам же терзал гитару.
        
          
            На костре в дыму трещали ветки,

            В котелке дымился крепкий чай.

            Ты пришел усталый из разведки,

            Много пил и столько же молчал.

            Синими озябшими руками

            Протирал вспотевший автомат

            И о чем-то думал временами,

            Головой откинувшись назад.

          

        
        Известный в батальоне романтик войны, старший лейтенант Худенцов по прозвищу Сто четыре дурака на полном серьезе утверждал, что автором этой песни является какой-то замполит, героически павший в бою. Мы не особо-то ему и верили.
        Как позже выяснилось, совершенно правильно. Кто-то просто переработал «Баксанскую фронтовую», сочиненную в сорок третьем году бойцами сводного отряда альпинистов 897 горно-стрелкового полка, воевавшими в районе Приэльбрусья. Кстати, здорово получилось.
        Но давайте вернемся к моей нелегкой судьбе. Так уж вышло, что с тех пор я постоянно куда-то уезжаю, а потом обязательно возвращаюсь. Только вот костер тот давно прогорел, чаю никто не наливает, да и песню спеть некому. Витек погиб на той войне, да так страшно, что и врагу не пожелаешь.
        Вот и сейчас я возвращаюсь из разведки. Очень усталый. Я и уходил-то в нее совсем никакой. Только вот черта лысого мне будут рады. Да и не поймешь с ходу, где там свои, а где – не совсем. Точно знаю, что в управе засела крыса. Тот самый нехороший человек, который так старался меня сначала как следует подставить, а потом грохнуть.
        Я тоже кое-что натворил в ответ, даже слегка похулиганил, сорвал операцию ЦРУ по задержанию агента русской разведки. Хотя лично я считаю, что это была не их, а моя собственная операция. Ребята из Лэнгли просто сразу не врубились. Приняли меня за простачка из начинающих, вот я их слегка, самую малость и наказал.
        Интересно, что сказал бы по этому поводу мой первый учитель, тот самый, который постоянно нудил о тщательности, внимательности и осторожности? Думаю, он не стал бы слишком сильно меня осуждать.
        Мне рассказывали, что этот дядя однажды не пришел ни на основное, ни на запасное место встречи с агентом, а резервную точку рандеву назначил на пляже. Нудистском. Заявился туда заранее, разглядел агента вместе с сопровождающей его группой захвата и спокойненько удалился, потряхивая причиндалами.
        Кстати, о том конверте, который передал мне Свен. Деза самая настоящая, профессионально сработанная. Ежу понятно, где именно.
        Бывших шпионов, как известно, не бывает. Услыхав, что мне требуется, старый жулик тут же связался с бывшей конторой, там-то этот шедевр и состряпали. А еще обработали бумагу специальным несмываемым порошком. Недаром при регистрации в аэропорту просвечивали ладони всем, кто хоть отдаленно напоминал меня.
        С деньгами, напротив, все было в полном порядке, сам проверял. Видно, Хант собирался тут же получить их обратно. Поэтому мой старый и кристально честный друг может в очередной раз считать себя подло обманутым.
        А вот я – нет. Не поверите, но в любой дезе, особенно если ее передают как раз перед тем, как тебя повязать, при желании можно отыскать кое-что полезное и сравнить с уже имеющимися данными.
        Так-то оно так, но сейчас я знаю о кроте или таковых не слишком много, понятия не имею, кто это конкретно. Значит, встреча со службой внутренней безопасности исключается. В крик моей души никто не поверит. Мне следует постараться избежать свидания с тамошними операми, а уж они-то точно будут искать. У них на меня разного дерьма – целая телега. С вагоном в придачу.
        Не стоит вести игру в лоб, если у тебя на руках пара шестерок и один-единственный валет с наглой рожей базарного карманника, а у противника сплошь тузы да короли. Коли так, пойдем совсем другим путем, организуем кое-кому веселую жизнь на Родине. Чтобы та Гюльчатай задергалась и наконец-то показала личико.
        Получается, из разведки, да опять туда же. Дожил, блин! Одно хорошо: не все мне здесь чужие. Есть такие люди, которые никогда не поверят, что я вдруг взял да заделался на старости лет последним подонком. Это ребята из отдела, мой куратор, новый начальник нашего управления, вполне неплохой мужик, по словам того же старого головореза Сергеича.
      

      

        

          Глава 40
          Первый командир
        

        Я пинком распахнул дверь и вошел в кабинет.
        – Какого хрена?! – Коротко, до блеска стриженный мужчина очень сурового вида поставил на столешницу доверху наполненный стакан, содержимое которого перед моим наглым вторжением с отвращением пытался пропихнуть в себя.
        Он поднялся на ноги и вразвалку направился ко мне. Его вид не сулил незваному гостю, то есть мне, ничего хорошего.
        – Я не понял!..
        – Товарищ младший сержант, рядовой Кондратьев хрен знает откуда прибыл, замечаний почти нет! – четко, как и положено человеку, младшему по воинскому званию, доложил я.
        – Стас, твою мать! – Он бросился ко мне и обнял.
        Что-то затрещало. То ли одежда на мне, то ли кости под ней.
        Дядечка распустил захват, с интересом оглядел меня и констатировал:
        – Снова новая морда!
        – Точно, – отозвался я, уселся, вернее, упал в кресло, а сумку бросил на пол рядом.
        – Весело живешь. – Он вернулся на место, еще раз глянул на меня и расхохотался.
        – Что, командир?
        – Видок у тебя, Кондратьев, – пояснил Костя. – Краше в цинк кладут. – Кофе?
        Тут меня едва не стошнило на зеркальную полировку стола.
        Ночь в самолете прошла просто прекрасно. Старый дятел выносил мне мозг. Я боролся сам с собой, чтобы не свернуть ему шею, а потому спустился по трапу в аэропорту имени Штрауса – не того, который сочинял вальсы, – в Мюнхене сонным и злым как три мента с похмелья.
        В ожидании рейса я гулял по залу, пил в баре крепкий, не самый лучший кофе. Курил, бегал в туалет и умывался холодной водой. Все это вместо того, чтобы упасть в мягкое кресло и на пару часов отрубиться. Я никогда не сплю в аэропортах и другим настоятельно не советую. Ворья здесь, чтоб вы знали, ничуть не меньше, чем на колхозной ярмарке в праздник.
        Я поднялся на борт, следующий до Будапешта, блаженно улыбнулся и не успел закрыть глаза, как рядом уселась молодая мамаша с младенцем. Милое дитя тут же проснулось, открыло рот и заорало как сирена воздушной тревоги. Оно не смолкало, дай бог ему здоровья, до самой посадки.
        То же самое повторилось в аэропорту Ферихедь. С той лишь разницей, что по мере продвижения на восток кофе становился все слабее и невнятнее на вкус, а помещения, куда загоняли курильщиков, – все поганее и меньше по размерам.
        Я дождался объявления посадки на рейс до Киева, в числе первых ворвался в самолет, присел к окошку и тут же уснул, страстно прижимая к груди сумку. Будили меня через час с небольшим всем экипажем. Кое-как растолкали и выкинули на или в Украину, где я тут же немного сменил обличье, нырнул в такси и помчался на вокзал.
        О качестве тамошнего железнодорожного напитка, почему-то именуемого кофе, писать не буду. Бумага таких слов просто не выдерживает. Зато электричка на Чернигов не заставила себя ждать. Буквально через полчаса я уже трясся в раздолбанном вагоне, чутко прислушиваясь к бурчанию в собственном желудке после того кофе с булочкой и героически борясь со сном. Так все четыре часа.
        Двое крепких хлопцев с интересными татуировками, сидевшие напротив, с нетерпением поглядывали на потенциального клиента. Они ждали, когда же я наконец-то отрублюсь, и меня можно будет ошкурить.
        В итоге я не выдержал, встал и прошел в тамбур. Стоял там, курил одну сигарету за другой и придерживал пальцами слипающиеся веки.
        Потом я еще час ехал в убитой «девятке» до райцентра с интересным названием Городня. Десантировался на площади возле оружейного магазина и через несколько минут уже колотился всем, чем только можно, в железные ворота. Набежавшая охрана решила было попинать меня ногами за такое хамство, но когда я представился другом хозяина фирмы, мясистые ребята впали в задумчивость.
        – Не врешь? – строго спросил, постукивая резиновой дубинкой о ладонь, дюжий усатый дядька.
        – Истинный крест. – Я сделал честное лицо и подмигнул.
        – А то гляди!.. – по-доброму предупредил меня хлопец баскетбольного роста. – Шеф сегодня сильно не в духе. Если что…
        – Все будет нормально, – бодро отозвался я, поднялся на второй этаж и вломился в кабинет директора, хотя секретарша очень не советовала мне так рисковать.
        Я сделал это в самый неподходящий момент. Хозяин кабинета как раз намеревался откушать стакан ее, проклятой, дабы как-то поправить здоровье. Честно скажу, кого-нибудь другого Костя тут же выбросил бы в окно или спустил с лестницы. Но не меня.
        Впервые мы столкнулись с Константином Буториным в начале восьмидесятых в полуфинале юношеского турнира по боксу и от души настучали друг дружке по сусалам. По-моему, дело было в Краснодаре.
        А познакомились по-настоящему мы через год в Афгане. Я загремел туда после того как с блеском завалил сессию в университете. Мой бывший противник заделался воином-интернационалистом на альтернативной основе, дабы не оказаться на нарах за нанесение кое-кому побоев средней тяжести. О таком вот опрометчивом выборе он потом очень жалел.
        Не успел я разложить свои три с половиной шмотки в тумбочке второго отделения первого взвода, как узбек-ефрейтор приказал мне идти в спортгородок.
        – Комод тебя, салага, долбить будет, – сообщил он и радостно заржал.
        Вышло, однако, с точностью до наоборот. При виде меня, такого красивого, Костя завопил от счастья и полез обниматься. В тот же день он представил меня старослужащим роты как своего лучшего друга и настоятельно попросил их даже не пробовать меня обидеть. Это подействовало, почти никто и не пытался. А вечером мы с ним как следует выпили водки.
        Целый месяц перед первым выходом на боевые Буторин старательно натаскивал меня, гонял и дрючил как Павлов ту самую собачку, которая потом получила его имя. Ведь меня прислали сюда как телка на убой, сразу после курса молодого бойца, ничему вообще не научив. Долго бы я прожил на той войне, если бы не Костя? Ой, не думаю.
        Такой вот он славный парень, мой первый командир. Я так называл его тогда и до сих пор продолжаю, хотя уволился он в запас старшим сержантом, а я с горем пополам докряхтел аж до подполковника. Потому что первый командир – это навсегда, как первая любовь.
        – За свой видок я в курсе. Зато ты вечно молод и хорош собой, – огрызнулся я и осведомился: – Водочка несвежая попалась?
        – Точно, – ответил он. – Паленка, блин! – Костя нырнул в стол, извлек еще один стакан и наполнил его ровно наполовину. – А эта ничего, вполне вкусная.
        – Давай за встречу, – предложил я, уцепил емкость и поднял на уровень глаз.
        – Погоди. – Буторин потянулся было к интеркому, но остановился на полпути. – Анжела! – заорал он так, что фото в рамке под стеклом на стене покосилось и едва не спланировало на пол.
        На снимке БТР. На нем пятеро пацанов. Я – первый слева.
        В дверях показалось испуганное личико секретарши. Сзади маячил тот самый дядька из охраны. Пришел, наверное, узнать, куда тащить бездыханную тушку нахала, который дерзнул ворваться к боссу без приглашения.
        – Принеси чего-нибудь, – совершенно спокойно распорядился Костя. – Не видишь, человек с дороги?
        – Ага, – пискнула девушка и испарилась.
        Через три минуты стол было не узнать. Дисциплину Буторин поддерживать всегда умел и до сих пор не разучился.
        – А вот теперь давай за встречу. – Костя поднял стакан и двинул к моему.
        Стеклянные емкости с чудным звуком встретились и двинулись по назначению.
        – Как сам-то? – спросил я.
        Водка пробежалась по пищеводу, мне сразу захотелось жить и есть. Я уложил шмат сала поверх ломтя коричневого теплого хлеба и заработал зубами.
        – А что я? – пробубнил Буторин, понюхал корочку и полез за сигаретами. – Мирный коммерсант. – Последнее слово он произнес с видимым отвращением. – Не то что некоторые.
        Костя никогда не спрашивал, чем я занимаюсь. Он и так, думаю, догадывается. Разведчик, сами понимаете, звание круглосуточное и пожизненное.
        – Сейчас это называется бизнесмен, – сообщил я.
        – Точно, – согласился он. – Все время забываю это слово. – Костя взял бутылку за горло. – Еще по одной?
        – А тебе не хватит? – отозвался я. – И где это ты вчера так ужрался?
        – Отвечаю по порядку. – Он налил мне и себе по сто грамм. – Не хватит, а в самый раз. Не ужрался, а пал жертвой некачественного продукта. – Его передернуло. – В лесочке у «Трех сестер».
        – Что там было?
        – Съезд, – коротко, но весомо ответил Костя. – Собрались серьезные люди, порешали вопросы, потолковали о деньгах, согласовали графики. Кое-кого поставили на место, а то распустились тут, понимаешь.
        – Ну и как все прошло?
        – Нормально. – Костя удивленно посмотрел на меня. – Как и всегда.
      

      

        

          Глава 41
          Сегодня отдохнем
        

        В конце девяностых годов прошлого века одному широко известному в определенных кругах конкретному пацану с красноречивым погонялом Афган жутко надоела вся эта романтика. Костя Буторин выкупил десять процентов акций порта в своем родном городе на юге незалежной и заделался легальным и честным бизнесменом, насколько можно им быть в наше интересное время.
        Билет в новую жизнь стоил немало. Для его приобретения Косте пришлось как следует тряхнуть мошной и даже избавиться от симпатичного домика на юге Франции.
        Олеся, супруга новорожденного коммерсанта, выбор мужа приняла с восторгом. К тому времени ей до смерти надоело не спать ночами в ожидании возвращения благоверного с очередной стрелки, таскать передачи в больницу и выкупать его из околотка.
        Началась новая жизнь, пусть не такая героическая, как прошлая, но тоже достаточно интересная. Костя выучился носить костюмы, почти перестал изъясняться по фене и даже поступил на заочное отделение экономического факультета местного универа.
        А через полтора года все закончилось. В порту сменился основной акционер. Предыдущий скончался настолько стремительно, что даже не успел заболеть. С персонажами, оставшимися в живых, новый старший партнер церемониться не стал. Он просто предложил им продать ему все акции за очень смешные деньги. А для того чтобы ускорить процесс купли-продажи, этот делец одного из них закрыл, а другого отправил на два метра под травку.
        Буторин подписал все, что ему велели, заплатил денег и вышел на свободу с чистой, как горные снега, совестью. Посидел, подумал, потом смотался в Киев и кое с кем пообщался. Вернулся домой, продал квартиру и съехал к чертовой матери из города.
        Не оттого, что размяк и струсил. Этого за ним с пеленок не наблюдалось. Костя просто понял, что нет смысла бодаться с государством. Именно оно в свободное от основных трудов время подрабатывало крышей у нового владельца порта.
        – Давай съездим к маме, – предложила жена. – Уже три года собираемся.
        – Можно, – согласился он. – На пару недель.
        Так мой первый командир оказался в крошечном городке Черниговской области с красивым названием Городня. Там он отоспался, сходил пару раз на рыбалку, как следует потешил душу тещиным самогоном, осмотрелся.
        В Городне нашлись люди, которые тоже приглядывались к нему, а потом пришли и поговорили. Костя взял для приличия денек на размышление и дал согласие. Он быстренько открыл транспортную фирму с интересным названием «Глобал Транс—2000», на последние деньги выкупил здание и двор под офис.
        Название подсказала супруга. Олесе так захотелось, и он не стал спорить, просто добавил от себя «2000». Именно столько в гривнах стоило оформление компании.
        Короче, Костя открыл фирму и принялся гонять через таможенный переход на «Трех сестрах» всякие грузы – белые, серые и прочие, не менее интересные. Это днем. А ночью он таскал откровенную контрабанду. По лесным дорогам, через овраги, настилая поверх них специальные мостки.
        «Три сестры» – это памятник на «ничейной земле», в месте стыка территорий трех бывших союзных республик: России, Украины и Белоруссии. Так его прозвали жители трех прилегающих районов, как правило, близкие родственники, кумовья, сваты или просто дружки-приятели.
        После крушения великой империи самые толковые из них быстренько сориентировались в новых реалиях. Одни устроились работать на таможню, а другие принялись шустрить возле нее.
        К моменту переезда туда Буторина, ситуация на границе полностью устаканилась. Слишком наглые и недостаточно толковые участники внешнеэкономической деятельности отсеялись. Оставшиеся завязали тесное сотрудничество с влиятельными и богатыми людьми.
        В общем, туда пришел порядок. Закон же заплутал где-то в дороге, а когда приперся, принялся распускать пальцы веером. Потом он как-то сник и убыл восвояси.
        Надо сказать, что руководство дружественных и не очень сопредельных стран неоднократно пыталось взять ситуацию под контроль. Так, таможенный комитет России в начале двадцать первого века проводил на сопредельной с Украиной территории аж три операции: «Феникс», «Парус» и, дай бог памяти, «Заслон».
        Целый месяц там работал только один таможенный переход. Все грузы, проходящие через него, подвергались самому тщательному досмотру со взвешиванием и обнюхиванием служебными собаками, кошечками и хомячками.
        Результаты операции потрясли воображение знающих людей. Был вскрыт факт попытки провоза целых трех незадекларированных килограммов помидоров.
        Злые и лживые языки поговаривали, что сотрудники центральной оперативной таможни, возглавлявшие эту эффективную операцию, вернулись через месяц домой на новых автомобилях нероссийского производства. Не очень, а чрезвычайно дорогих.
        Мужик, целый месяц таскавший на собственном «Урале» всякую чернуху через лощину в обход границы, потом заявил, что жизнь удалась, прикупил домик в Испании и переехал туда.
        Лично я считаю все это наглой ложью и клеветой. Сам не верю и никому не советую.
        Зачем, спрашивается, этаким вот местным умельцам понадобился Костя Буторин? Элементарно. Во-первых, они поняли, что он очень хороший человек. За иного, лишенного чести и совести, ни в коем случае не вышла бы замуж дочь бизнесмена, весьма авторитетного в этих краях, и родная сестра начальника отдела черниговской таможни.
        Во-вторых, к тому времени новые люди уже выдавили многих конкретных пацанов с хлебных мест. Вот они и принялись рыскать по стране в поисках источников пропитания. Так что мой первый командир оказался там боле чем кстати.
        – Да, жизнь течет нормально, – сказал Костя.
        – Заскучал, да? – лениво поинтересовался я и наколол на вилку здоровенный кусок домашней колбасы.
        – Не скажи. – Буторин налил еще по сто грамм. – Иногда и весело бывает. Вот на прошлой неделе залетали к нам джигиты из Днепропетровска.
        – На фига?
        Дурацкий вопрос. Кавказские мужчины появляются на свет с твердым убеждением в том, что все остальные им по жизни должны. Как только они немного подрастают, сразу же начинают требовать свое. Со сложными, прямо геометрическими процентами.
        – Сказали, что борцы, – пояснил Костя. – Очень вольного стиля.
        – Да что ты говоришь? – ужаснулся я. – И что просили?
        – Требовали, – уточнил он. – Как всегда, долю.
        – А за долю что бывает?..
        – Нет, до этого не дошло. – Друг закурил и перебросил мне пачку. – Забили стрелку, перетерли дело, потом оказали им первую помощь и проводили со всем нашим уважением.
        – Даже не поборолись?
        – И не побоксировали. – Костя усмехнулся. – Здесь, если что, кулачками не машут, а просто стреляют и закапывают. Места подходящие, хрен кого потом найдешь.
        – Круто! – восхитился я. – Как в кино.
        – Нормально, – отозвался он. – Скажи лучше, что у тебя стряслось?
        Любому другому я, может быть, и соврал бы. Только не Косте. Этот ухарь знает меня как облупленного еще с тех пор, когда и знать-то обо мне было особо нечего.
        Поэтому притворяться я не стал и почти честно сознался:
        – Есть небольшие проблемы. Мне нужно осторожно, незаметненько заехать в Россию.
        – Дожил! – Костя хохотнул. – Уже к себе домой на цыпочках пробираешься. – Деньги нужны?
        – С деньгами порядок, а вот паспорт не помешает.
        – Какой?
        – Российский.
        – Не вопрос. – Он аккуратно загасил сигарету. – Сегодня отдохнем, а завтра поутру все и оформим.
        – А когда поеду?
        – В ночь, – ответил он. – Вместе со мной. – Костя взял стакан и предложил: – Давай по последней, не чокаясь.
        – Давай.
      

      

        

          Глава 42
          Контрабандой в Отчизну
        

        Автоколонна, состоящая из внедорожника и двух грузовых фур, выкатилась из леса на грунтовку и двинулась на северо-восток.
        – Ну вот, а ты боялся, – весело проговорил Костя. – Тихо и спокойно, не то что через горный перевал за речкой.
        – Ну, не скажи, – отозвался издали персонаж, отдаленно напоминающий меня, Михаил Ильич Сидоров, житель подмосковных Луховиц, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, холост, может, даже не судим. – У вас в лесу темно как ночью в шахте. И как ты только в овраг не навернулся?
        – Да уж, – согласился Буторин. – Места здесь дикие. Мы сюда джигитов свозили, показали, где будем закапывать.
        – И как?
        – Сразу успокоились и нехорошо запахли, – пояснил он. – А поначалу такие крутые были. Один вообще все время рычал как лев. Кстати, сильно смахивал на Мусу из третьего отделения, помнишь такого?
        Я прекрасно помнил Мусу Гамишева. Уверен, он меня тоже не забыл, по крайней мере, очень настойчиво это обещал.
        – Еще встретимся, собака! – заявил этот фрукт и выплюнул передний зуб, вдруг ставший совершенно лишним.
        Мы радикально разошлись во мнениях по вопросу внебюджетного финансирования, то есть он хотел отжать у меня денег, а я пожадничал. Дело было, как сейчас помню, в ноябре. К тому времени я успел отслужить целых шесть месяцев, а ему ровно столько же оставалось до заслуженного дембеля. Вот ефрейтор и решил, что имеет полное право разжиться моими деньгами.
        Поганый, вообще-то, был парень, этот самый Гамишев, обожал по поводу и без такового докопаться до кого-нибудь из молодых, припахать, настучать в грудь или просто занять денег без отдачи. Меня, как и все остальные старики из роты, он старался не трогать, боялся Костю. Но однажды все-таки не сдержался. Подкараулил за палатками и вежливо попросил пятьдесят афоней. Так мы, воины-интернационалисты, именовали афгани, национальную валюту страны пребывания.
        – Очень надо, брат, – заявил он и протянул не очень чистую ладонь. – После пятнадцатого сразу верну, честью клянусь.
        – Рад бы. – Я развел руками. – Но сам на мели. Извини.
        Я помнил первое правило, преподанное мне Буториным: со старшими без нужды не быковать.
        – Хорошо, – согласился он. – К вечеру достанешь и принесешь. Семьдесят.
        – Ты же просил только полтинник, – удивился я.
        – Двадцать афоней штрафа, – заявил Гамишев и нагло усмехнулся. – Ну, что встал? Пошел!
        – А может, ты сам пойдешь? – Я не сдержался и подробно объяснил, куда и как.
        Он почему-то обиделся и двинул меня в грудь. Я, в свою очередь, дал ему по печени. Второе правило от Буторина звучало так: «Если махаловки не избежать, то бей больно». С этим сложилось. Невезучий заемщик посидел на корточках, потом проохался и вызвал меня на честный бой, один на один.
        Когда я заявился на место будущего поединка, то обнаружил там весь Кавказ из нашей роты, даже московского армянина Мишку Агасяна, которого до этого искренне считал земляком. И замесили бы они меня в тесто, ежели бы не все тот же Костя Буторин. Уезжая в Кабул, он попросил кое-кого из стариков нашего отделения за мной присмотреть. Так они и сделали, пришли вчетвером и обгадили горячим южным парням всю малину.
        Поэтому дрались мы с Мусой все-таки по-честному. Напихал я ему тогда очень даже не слабо, потому что обиделся.
        Через неделю в роту попутным бортом вернулся орденоносец Костя. Он, разумеется, узнал о том, что тут произошло без него, и для начала надавал мне подзатыльников за то, что я булки расслабил, а уже потом разыскал Гамишева и душевно с ним потолковал. Тот потом до самого отъезда оббегал меня за сто метров.
        Кстати, мы все-таки встретились с ним в девяносто девятом, в горах Кавказа, но он меня, к счастью, не узнал. Впрочем, это опять совсем другая история.
        Мы свернули налево. Впереди показались живописные развалины, озаренные тусклым лунным светом и удивительно напоминающие декорации к импортному фильму ужасов.
        – Что это?
        – Раньше здесь была ферма, – отозвался Костя. – Тут рация на его плече подала признаки жизни, он нажал на кнопку и свистнул в микрофон. – А сейчас здесь колбасная фабрика.
        – Не понял.
        – А хрен ли понимать? Мы здесь колбасим.
        Машины въехали во двор через пролом в стене. Нам в глаза с двух сторон ударил свет фар.
        – Бдительность – наше оружие, – проворчал Буторин и три раза просигналил, длинно, коротко и еще раз длинно. Свет тут же погас.
        – Кто это?
        – Менты, кто же еще? – Костя глянул на часы. – Молодцы, сегодня успели вовремя. В прошлый раз прикатили на целый час позже и попали под раздачу.
        Для тех, кто еще не понял. Грамотно таскать грузы через границу, то бишь колбасить, можно только при тесном взаимодействии всех до единой силовых и прочих структур. Если хоть одна из них выпадет из общей системы или начнет тянуть одеяло на себя, то ничего хорошего не выйдет. Денег никто не заработает.
        Именно поэтому каждую неделю в лесочке возле памятника бывшим братским народам и собираются представители всех сторон, задействованных в этом нелегком деле. Умные люди согласовывают планы и графики, пилят деньги, решают вопросы, слегка выпивают. Дела у них идут прекрасно, просто на зависть.
        Ворота распахнулись, внедорожник и обе фуры закатились вовнутрь. Костя остановил машину, я вылез, огляделся и аж присвистнул от удивления.
        Да уж, на такое действительно стоило посмотреть. Внутри колхозной развалюхи кипела работа. Замерли у пандусов грузовики с раскрытыми бортами, сновали туда-сюда деловитые и на удивление трезвые работяги, раскатывали автопогрузчики. Тут же за столом какая-то тетка выписывала накладные.
        – Ладно. – Буторин опять посмотрел на часы. – Сто двадцать минут у нас есть. Куда тебя отвезти? – Он развернул на капоте крупномасштабную карту.
        – Вот сюда. – Я ткнул пальцем. – Я выйду через три километра после выезда на шоссе.
        – Стас! – Костя положил руку мне на плечо.
        – Да, командир. – Я повернулся к нему и достал из кармана пачку сигарет.
        – Здесь не курят, – сказал он и посмотрел мне в глаза.
        – Что?.. – осведомился я.
        Ночью мы долго беседовали под правильную водку и чисто украинскую низкокалорийную закуску. Говорил в основном Буторин. О том, что не надо мне никуда ехать, ни хрена хорошего из этого не выйдет. И вообще пора завязывать, не ребенок уже. Самое время подумать о себе несчастном, осесть, у него, например, поработать в свое удовольствие, бабла подкосить. Пожить, наконец, по-человечески.
        – И ни одна сука тебя здесь не отыщет, – подытожил он. – Отвечаю.
        – Конкретно? – уточнил я и тут же остограммился.
        – В натуре! – на полном серьезе ответил он и тоже в очередной раз освежился. – Ну, что скажешь, юный разведчик?
        – Скажу спасибо. – Я зацепил вилкой кусок мяса и вгрызся в него остро заточенными импортными зубами.
        – Я серьезно.
        – Я тоже.
        – Ты сначала прожуй! – вдруг взревел он. – И сразу включи мозги!
        – Это сложно, – признался я. – Они у меня давным-давно отбиты.
        – Да, конечно. – На сей раз Костя налил себе персонально и откушал не без удовольствия. – Кто я такой? Всего лишь старший сержант запаса, а ты уже небось…
        – Честное слово! – Я все-таки дожевал мясо, плюнул на приличия и вытер, как когда-то, рот ладонью. – Для меня ты навсегда командир. Только…
        – Что «только», мать твою?
        – Это личное.
        – Стас! – Костя посмотрел на меня сквозь дым, плавающий в воздухе, как на последнего идиота. – Чему я тебя там учил?
        – Многому.
        – Плохо, значит, учил, – грустно проговорил он. – Или ты просто ни хрена не понял.
        – Не скажи. – Я потянулся было опять к мясу, но притормозил, осознав, что места в желудке для закуски просто не осталось. – На всю жизнь запомнил.
        – Тогда прямо сейчас завязывай. – Костя опять налил, на сей раз нам обоим. – Иногда надо уметь отступить.
        – Не тот случай. – Я тяжело вздохнул, поднял емкость и перелил в себя ее содержимое. – К сожалению.
        – Даже так?
        – Именно. – Я занюхал выпивку рукавом и достал сигарету. – Так уж вышло.
        – Объясни, – потребовал он.
        Я прикурил, бросил зажигалку на стол и сказал:
        – Я могу спрятаться не только у тебя, хотя все равно спасибо.
        – Только… – продолжил он.
        Я чуть помолчал, добил сигарету, налил себе и проглотил.
        – Только получится, что я именно та самая сука, которой меня объявили. Понимаешь?
        – Лихо! – Костя тоже налил и выпил. – Решил, значит, умереть красиво, салага хренов? – Он покачал головой и тихонько, почти шепотом сказал: – Дурак ты, Стас.
        – Может, и так. – Я тоже начал заводиться. – Ты пойми, двадцать лет, даже больше, я хожу за кордон и каждый раз возвращаюсь. И сейчас тоже вернусь. Иначе… – Я тоскливо глянул на опустевшую емкость.
        Костя все правильно понял, убрал ее под стол и принялся открывать следующую.
        – Мерси. – Я протянул стакан. – А иначе получится, что все было напрасно. – Я выпил и сморщился. – По-другому, командир, никак не выходит.
        – Грохнут! – Костя прищурился и покачал головой. – Стопудово тебя, Кондратьев, завалят. Быковать с державой – последнее дело.
        – Это уже неважно. – Меня слегка повело.
        – Дебил! – поставил диагноз Буторин. – И кретин.
        – Да неужели? – осведомился я. – А ты не забыл, что сам говорил, когда нас под Новый год в скалах зажали?
        – Что жизнь заканчивается и надо суметь красиво склеить ласты. – Костя грустно усмехнулся. – А что мне тогда оставалось?
        – Вот и у меня теперь та же самая картина. – Я с силой потер ладонями сначала лицо, затем уши и почувствовал, что мне слегка полегчало. – Кстати, у меня непонятки вовсе не с державой, а с одним моральным уродом или парой таковых. Если их сейчас не остановить, то они еще всяких дел натворят. Наливай!
        – Запросто. – Костя плеснул нам обоим на донышко. – Ты, главное, помни, что если вдруг… то в наших Бермудах тебя ни одна сука не отыщет. – Он глотнул, я тоже. – Ладно, поговорили и будет.
        Мой первый командир встал, открыл сейф и достал магнитофон-двухкассетник. «Шарп», крутейшая по тем временам вещь, сувенир из-за речки. Он подключил его к розетке и нажал кнопку.
        – Наша с тобой любимая.
        
          
            А на войне, как на войне,

            Она труднее нам вдвойне.

            Едва взойдет над сопками рассвет…

          

        
        Костя сел за руль, я устроился рядом.
        – Поехали.
        – Ох, молодежь! – Мой друг вздохнул и завел двигатель. – Дурак ты все-таки.
        – Ты уже это говорил.
        – Повторение – мать учения, – важно заявил он. – Но не всем оно помогает. – Костя нажал на газ и задним ходом выехал во двор. – Если останешься в живых, дай знать.
        – Пришлю открытку.
        Серо-синий милицейский «Форд» замер у обочины шоссе метров за сто до поворота на заправку. Свет фар нашей машины высветил одного человека за рулем и второго в форме, присевшего на багажник.
        – Интересное кино. – Буторин притормозил. – Машина вроде знакомая, а этого кренделя впервые вижу. Отрываемся?
        – Нет, приехали.
        – Уверен?
        – Точно. – Я повернулся к нему. – Спасибо за все, командир. Давай прощаться.
        – Понял. – Он улыбнулся. – Счастливой охоты, Стас. – Мы обнялись.
        Потом я выбрался из машины и пошел к «Форду». Персонаж в капитанских погонах щелчком отбросил в сторону окурок, сделал пару шагов навстречу, протянул руку.
        – С приездом! – Гена Садко оскалился в улыбке.
        – Рад тебя видеть, – отозвался я. – За баранкой тоже наш?
        – Цырик здешний.
        Гена свободно говорит на трех иностранных языках, еще с пяток понимает и может на них изъясняться, но по-русски выражается довольно-таки своеобразно.
        Он подошел к машине, приоткрыл заднюю дверцу и любезно предложил мне:
        – Падай.
        Я послушно упал, развалился на сиденье и закрыл глаза.
        Такие вот дела. Уже второй раз кто-то настоятельно советует мне поберечься. Сначала Макс, теперь вот Костя. Но я поступаю по-своему. Если бы я прислушался к словам умного человека тогда, в Иберии, точно успел бы на место встречи с группой. Меня, вероятно, тоже убили бы.
        Кстати, Макс выжил. Наверное, валяется сейчас в отдельной палате и мерзко сквернословит. Во-первых, его, старого партизана, за нефиг делать подловила какая-то баба. Во-вторых, ему теперь долго-долго нельзя пить ничего крепче минеральной воды.
        Потом мысли в моей голове перестали скакать как блохи, и я задремал. Нет, даже крепко заснул. Мне снился пыльный, прокаленный жарким солнцем плац, взвод, построенный в три шеренги, и суровый человек Костя Буторин на правом фланге. Рядом с ним стоял младший сержант с удивительно знакомой, дочерна загорелой физиономией.
      

      

        

          Глава 43
          Легенды и мифы Древней Греции
        

        Скажите, вам доводилось смотреть телевизор в трезвом виде? Если да, то вы не можете не отметить тот факт, что почти все наши выдающиеся политики и представители так называемой деловой элиты за последнее время здорово похорошели.
        Они вставили новые зубы, подправили морды лиц, научились красиво укладывать волосенки, обзавелись элегантными костюмами от сами понимаете кого, модельной обувкой и рубашечками, пошитыми на заказ в Италии. Один воротник каждой из них стоит намного дороже корзиночки с объедками, издевательски именуемой потребительской.
        Но все они по-прежнему чертовски похожи на тех непрезентабельных типов, которыми, собственно говоря, и были до того, как на них свалились слава и богатства: младшими научными сотрудниками из занюханных НИИ, фарцовщиками, спекулянтами или мошенниками. Один, например, такой вечно небритый, прямо вылитый мелкий воришка на доверии. Изредка встречающиеся исключения только подтверждают это общее правило.
        Зато слегка помятый человек лет шестидесяти пяти, сидящий передо мной, выглядел самым настоящим джентльменом. Несмотря на то, что одет был в старые трикотажные спортивные штаны, сильно растянутые на коленях, футболку не по размеру и шерстяную кофту весьма странного вида. Это потому, что его долго и старательно обучали им быть.
        Сначала в академии, куда он поступил из войск каким-нибудь старшим лейтенантом, неделями не вылезавшим из портупеи. Поначалу, я уверен, галстук сдавливал ему шею. Пиджак штатского образца сидел на нем как седло на той корове. В брюках, не заправленных в сапоги, бедняга чувствовал себя так же неловко, как собака на заборе.
        Потом он привык к новой форме одежды, можно сказать, сжился с ней. Потому что учить у нас умеют.
        – Добрый вечер, уважаемый Павел Григорьевич, – учтиво произнес я. – Вопросы, просьбы? Можете даже выругаться. Ручаюсь, мы не обидимся.
        – Начнем с просьб, – сказал он и изящно стряхнул с сигареты излишек пепла. – Нельзя ли одолжить у вас что-нибудь огнестрельное или, на крайний случай, чугунную сковородку?
        – Зачем?
        – Немного наказать этого молодого человека. – Павел Григорьевич кивнул в сторону Благородного дона.
        Тот пристыженно опустил голову. Кончики его ушей приятно порозовели.
        – За что, интересно?
        – За третий заход в трефу на шести пиках. – Тут последовал еще один кивок, на сей раз в сторону Графа. – Он должен был остаться без одной, а получилось, что без виста остался я. Вы опростоволосились, юноша, – сказал Павел Григорьевич, и у Благородного дона даже шея покраснела. – Благодаря вам не сыграл мой пиковый король. За такое в приличном обществе бьют шандалами.
        – С этим все ясно, – сказал я и тоже закурил. – Виновный будет строго наказан, обещаю. Давайте-ка перейдем к вопросам.
        – Давайте, – охотно согласился он. – Меня взяли на улице. – Джентльмен наклонил голову. – Причем достаточно грамотно. Двадцать лет назад то же самое со мной проделала контрразведка одной из стран Западной Европы. У ваших получилось намного чище.
        – Стараемся, – заявил Геша. – Могем, если очень захочем.
        – Вот только меня несколько удивил выбор места. – Павел Григорьевич мило улыбнулся. – Думаю, на подходе к дому было бы удобнее.
        – Там вас тоже ждали. – Граф выложил на стол три фотографии. – Вот этот паренек дежурил в проходном дворе, еще двое сидели в машине, а сей красавец гулял возле подъезда.
        – Еще один торчал на лестничной клетке этажом выше вашей квартиры, – добавил Благородный дон.
        – Вот как?.. Да, интересно. – Наш клиент разложил фото в ряд и осведомился: – Мальчики из спецслужб?
        – Какие-то мутные фраера, – изящно выразился Геша. – Интересные ребята, молодые, накачанные, прилично одетые. Вот только не из наших, это точно.
        Геша сам прогулялся туда, заметил кое-что интересное и занес себе в память. Например, номера машин, все, как позже выяснилось, левые. А также то, что этим ребятам активно помогал самый настоящий старший лейтенант милиции, тамошний участковый.
        Что же касается его лексики, то все мы родом из детства. У Садко оно прошло в одном милом городке за сто первым километром от столицы. Там у них по фене способны изъясняться все без исключения, начиная с мэра.
        – Вот, значит, как, – сказал Павел Григорьевич. – Получается, что вы их опередили.
        – В масть, – подтвердил Геша.
        – Так кому и зачем понадобился старый, больной, всеми забытый отставной?..
        – Резидент ГРУ в Греции в конце восьмидесятых, – быстро проговорил Граф, прежде молчавший. – Нам хотелось бы кое-что уточнить. Вы не беспокойтесь, Павел Григорьевич. Через несколько дней, когда все закончится, вас отвезут домой и даже выплатят компенсацию за причиненные неудобства.
        – Что закончится? – уточнил экс-резидент и достал из портсигара сигаретку.
        – То, что началось.
        – Благодарю. – Он прикурил от моей зажигалки и затянулся. – Не спрашиваю, кто вы, ребята.
        – Почему?
        – Догадался. – Павел Григорьевич аккуратно провел кончиком сигареты по донышку пепельницы. – Что ж, задавайте ваши вопросы.
        Мои приятели дружно поднялись и двинулись на выход.
        – Итак?
        – Сколько оперативных сотрудников насчитывало ваше подразделение? – осведомился я.
        – Шесть человек в восемьдесят восьмом и пять в восемьдесят девятом, – не задумываясь, ответил клиент. – Не считая меня.
        – Начнем с восемьдесят восьмого года. Давайте подробно о каждом.
        

        – Начну с Соловьева. Мы его называли майор Какаду, уж больно был похож на попугая. Ни одной вербовки за всю командировку. Языком за два года толком не овладел, с информацией работать не научился. Одним словом, полнейший ноль.
        – Почему его не отправили назад в Союз?
        – Он был секретарем партийной организации, плюс родной дядя в генштабе.
        – Понятно.
        – Грабовецкий – хваткий парень, жаль, немного резковат. В спецназе ему цены бы не было. Новоселов – толковый оперативник. – Мой собеседник вздохнул. – Только вот выпивка в нашей работе – не более чем средство для добывания информации. А он иногда слишком уж увлекался ею. Глушков – три вербовки, штук пять благодарностей из Москвы за информацию. За предыдущую командировку на Ближний Восток получил орден. Миша у нас считался звездой, почти два года был лучшим, пока…
        – Что?
        – Понимаете, я в системе с шестьдесят девятого года, с семьдесят четвертого на загранработе. Десять командировок, из них шесть резидентом.
        – И?..
        – Научился разбираться в людях. Бывает, прибудет новый офицер, еще толком к работе не приступил, а я уже знаю, что дело пойдет. Или, наоборот, и с языком у парня полный порядок, и толковый, и обаятельный, а ничего хорошего. В лучшем случае проработает два года на подхвате, а потом в Союз, куда-нибудь в Сибирь или на курсы преподавателем.
        – Так, к чему вы это?
        – Да к тому, что в одном офицере я сильно ошибся.
        – Слушаю и пытаюсь понять.
        – Осенью восемьдесят восьмого к нам прибыл один выпускник академии.
        – Фамилию помните?
        – Обижаете. – Павел свет Григорьевич усмехнулся. – Капитан Самойленко Юрий Геннадиевич. Да, точно так. Диплом нашей консерватории с отличием, язык на уровне, светлая голова, коммуникабельность от бога, вернее, от Карнеги.
        – Достойно.
        – Даже слишком. Понимаете, художником, вором и оперативником надо родиться. Иной троечник в реальном деле оказывается на две головы выше любого медалиста. Учеба и живая работа, как говорят у них в Одессе, две разные вещи.
        – Кто бы спорил.
        – Так вот, я почему-то сразу решил, что работа у него не пойдет, и оказался прав. Полгода от парня не было ровно никакого толку. Я даже собрался писать в центр, чтобы его заменили. И вдруг, бац, успех, вербовка. Чиновник из Министерства иностранных дел.
        – Мотив?
        – Тот оказался тайным марксистом, борцом за дело рабочего класса и тамошнего крестьянства. Бывает же такое.
        – Полезный кадр?
        – В некоторой степени, – осторожно ответил бывший главный посольский шпион. – Не супер, конечно, но кое-что интересное приносил.
        – Повезло этому вашему Самойленко.
        – Я тоже подумал, что это просто счастливый случай. – Павел Григорьевич хлопнул ладонью по столу. – Но через месяц он заагентурил журналиста. Да не простого щелкопера, а политического обозревателя, понимаете?
        – Да уж. – Я знал, что такие журналюги шляются в парламент как к себе домой и нежно дружат с депутатами самых разных мастей. – Получается, ошиблись вы в парне, да?
        – Точно, – согласился мой собеседник. – Хотя до сих пор не могу понять, как у него это получалось. – Павел Григорьевич удивленно вздернул брови. – Он вообще был не вербовщик. Поверьте, это сразу заметно. У него полгода абсолютно ни черта не выходило, а потом как прорвало.
        Мне видно было, что этот вопрос до сих пор его мучает.
        – Это все?
        – Если бы. Еще через два месяца Юра умудрился переспать с начальником отдела секретного делопроизводства главного штаба тамошних военно-морских сил. Представляете! Он затащил в постель самого настоящего капитан-лейтенанта. В центре, конечно, покряхтели о коммунистической морали, но добро на разработку дали.
      

      

        

          Глава 44
          Продолжение предыдущей
        

        – Погодите! С мужиком в койку? Вот это настоящий подвиг! – почти искренне восхитился я.
        – Все было не так страшно, как вы подумали, – проговорил мой собеседник. – Капитан-лейтенант носил красивое имя Дианта, что в переводе означает Цветок бога, и был женщиной.
        – Старой и страшной как звериный оскал империализма, – предположил я.
        – А вот и не угадали, – бывший резидент опять угостился моей сигаретой и продолжил: – Двадцати семи лет от роду и довольно красивой. Хотя к этому возрасту гречанки обычно начинают увядать, толстеют, обзаводятся усами как у маршала Буденного.
        – И бакенбардами.
        – Случается и такое. Только эта дамочка была в полнейшем порядке: холеная, длинноногая, спортивная. И что она только в нем нашла? Помню, у нас в посольстве машинистка была, Аллочка. – Павел Григорьевич мечтательно закатил глаза. – Такая симпатичная, веселая и на мужиков падкая. Так вот этот Юра ее полгода обхаживал, и ни черта у него не вышло. Перед Новоселовым не устояла, Глушков, точно знаю, там тоже отметился. В общем, многие пользовались ее благосклонностью, а вот Самойленко – нет.
        – Раз на раз не приходится.
        – Может, и так. – Старик заложил ногу за ногу и продолжил: – Только с переводчицей посла Наташей у нашего героя тоже ни черта не получилось, хотя он очень старался, а уж она-то!.. С ней даже Соловьев переспал.
        – Интересно.
        – Именно так. – Павел Григорьевич иронически улыбнулся. – Тем более что та Дианта была из очень даже небедной семьи, раскатывала на спортивном «Мерседесе», ходила по морю на собственной яхте. Мужики, должен сказать, вокруг нее крутились просто роскошные. Подарками осыпали. – Он покрутил головой. – Да, как-то странно все это выглядело.
        – Мне тоже так кажется. В центр сообщили?
        – Конечно. – Мой собеседник усмехнулся. – Особенно после случая с ракеткой.
        – Какой еще ракеткой? – Надеюсь, он не заметил, как у меня вдруг поднялась шерсть на загривке и раздулись ноздри.
        – Теннисной, – пояснил он. – Я, знаете ли, еще с конца семидесятых пристрастился стучать по мячику на корте. Осенью восемьдесят девятого Глушков и Самойленко подарили мне на день рождения графитовую ракетку. Сказали, что прикупили по случаю. Мол, в переводе на доллары получилось около пятидесяти. – Он усмехнулся. – Очень немалые деньги по тем временам. Знаете, сколько нам тогда платили?
        – Мало?
        – Не то слово. Мне, если в пересчете на баксы, триста пятьдесят, им вообще по триста.
        – Да. – Я вернулся за стол и включил чайник. – Тряхнули ребята мошной, расстарались для любимого шефа.
        – Я бы и сам так подумал, – отозвался старик. – Да только выяснил, что стоила та ракетка не полтинник в зелени, а гораздо дороже. Не помню уж, сколько в драхмах. У нее тогда курс каждый день менялся. В долларах приблизительно семьсот восемьдесят.
        – Вот это да! – восхитился я. – А откуда вы узнали?
        – В каталоге увидел, – ответил Павел Григорьевич. – Я, если хотите знать, на эту красоту давно облизывался.
        – Что было потом?
        – Вызвал этих друзей…
        – Они дружили?
        – Я бы сказал, приятельствовали. – Он на секунду задумался. – Причем один в этой паре был явным лидером, второй – просто ведомым. Странно.
        – Что вы хотите этим сказать?
        – Не знаю уж, как у вас, а в нашей системе оперативники стараются близко не сходиться. Понимаете, у нас за одну командировку можно сделать карьеру либо загубить ее же на корню. Глушков просто взял Юру под крылышко. После этого у него и пошла работа.
        – Продолжайте.
        – Продолжаю. Вызвал я их и начал задавать вопросы. Вот они и раскололись.
        – Сразу?
        – Да что вы. Сначала, как учили, выдали мне легенду, следом вторую, а потом я на них слегка надавил.
        – Так откуда дровишки?
        – Подарок все той же греческой красавицы.
        – Вы его приняли?
        – Нет, конечно.
        – В центр сообщили?
        – Еще раньше, когда у Самойленко только случился этот роман.
        – И что вам ответили из Москвы?
        – Ничего. Помните, что тогда творилось в Союзе?
        – Еще бы.
        – Тогда зачем спрашиваете? Наверное, хватит об этих ребятах. Надо вспомнить и о других людях. Константинов был моим заместителем. Неплохой профессионал, но писатель.
        – В смысле?
        – Спал и видел, как бы занять мое место, поэтому день за днем строчил на меня в центр всякую пакость.
        – Каков результат?
        – Он добился своего и стал-таки резидентом. – Павел Григорьевич сделал выразительную паузу. – В братской Северной Корее.
        – Лихо!
        – Тот человек, к которому приходили все его «эссе» – мой давний друг.
        – Теперь мне все ясно.
        – В восемьдесят девятом Константинов ушел на повышение. В том году больше никого к нам не прислали.
        – Кого назначили на его место?
        – Глушкова, а Самойленко пошел на его место и стал старшим помощником.
        – Что было потом?
        – Мне и Глушкову на год продлили командировку. Юра в конце девяностого вернулся в Союз, через полгода поехал во Францию, там, говорят, сработал просто блестяще. Еще вопросы?
        – Если вы не против.
        – Не стесняйтесь, молодой человек. Нам, древним старикам, почесать языком всегда в радость.
        – Скажете тоже. Какой же вы старик?! – тонко польстил я. – А не знаете, где теперь ваши бывшие подчиненные?
        – Новоселов и Самойленко еще служат, – последовал ответ. – Грабовецкий в начале девяностых ушел, я бы сказал, в теневые структуры.
        – Заделался бандитом?
        – Скорее бизнесменом с ярко выраженным силовым уклоном. Потом что-то у него сложилось не так. В общем, сразу после дефолта он уехал из страны и возвращаться вроде бы не собирается. – Павел Григорьевич опять закурил, на сей раз без особого энтузиазма.
        – О ком еще вам что-то известно?
        – Константинов на пенсии, болеет. Кто еще? Соловьев заделался либеральным демократом, даже депутатом один раз был.
        – А этот Глушков?
        – Миша? – Старик поднял палец к потолку. – Он запрыгнул очень высоко, не достать. Ушел со службы где-то в середине девяностых. Несколько лет о нем ничего не было слышно, потом всплыл в управлении делами аж самого президента. Насколько мне известно, где-то там до сих пор и трудится.
        – Позвольте последний вопрос?
        – Ну, если действительно последний.
        – Устали?
        – Есть немного. Пойду, часок-другой вздремну и опять за стол. Не поверите, сейчас в Москве и в преферанс-то сыграть не с кем. Уж ежели вы меня захватили и держите тут, то позвольте отвести душу.
        

        Я вышел на крыльцо, уселся на ступеньках и накинул куртку на плечи. В это время в средней полосе по вечерам становится прохладно. Ребята устроились рядом. Рик, кавказец размером с хорошего теленка, вышел из будки, повалился у крыльца и пристроил башку между лап.
        – Вот и лето прошло, – сказал Граф.
        – И отпуск у моря накрылся медным тазом с двумя ручками, – отозвался.
        – Как вообще обстановка?
        – Каком кверху, – отозвался Благородный дон. – Все, кто не на задании, тебя ищут. Есть мнение, что ты уже в России.
        – Спецура вся на ногах, – добавил разговору приятности Садко. – Рвут задницы на мандариновые дольки, уж больно обижены.
        – И как успехи?
        – Пока никак. – Садко потянулся. – Шибко ты, братец, хитер.
        – Это точно, – подтвердил я. – Хитер и коварен. А как Сергеич?
        – Переживает старик, – сказал Граф, угостился сигаретой и передал пачку Геше. – Поговаривают, подсел на валидол.
        – В общем, все хреново, – подытожил Граф.
        – Кто бы спорил, – согласился я. – Что еще?
        – Если ты не в курсе, то я сейчас за начальника отдела, – заявил Благородный дон. – Между прочим, тебя хотели назначить.
        – Ерунда. – Я пренебрежительно махнул рукой.
        – Так вот, позавчера меня вызывал новый шеф.
        – Ну?..
        – Сказал, что не очень-то верит в то, будто ты…
        – Ссучился, – подсказал Геша.
        – Да, именно так. Он велел держать его в курсе. В случае, если ты выйдешь на связь, немедленно доложить персонально ему.
        – Успели?
        – Ждем твоего решения, – сказал Граф. – Лично я считаю, что в этом есть смысл.
        – Что думаешь? – спросил Благородный дон.
        – Обождем. – Я глянул на часы и заявил: – Пойду-ка я спать. На завтра дел накопилось невпроворот.
        – Минуточку. – Граф положил мне руку на плечо.
        – Что?
        – Самую неприятную новость принято сообщать в конце.
        – Чтобы лучше спалось, – с усмешкой добавил Садко.
        – Валяй.
        – Из нашей команды сейчас не на задании шестеро. Трое – рядом с тобой. Двое молодых, от них толку как от холодного паяльника в известном месте. А теперь угадай, кто еще сейчас в России?
        – Надеюсь, что не…
        Вот же черт!
        – Предчувствие его не обмануло! – заявил Садко.
        Кстати, Садко – это не оперативный псевдоним, а фамилия. Оскар же – вовсе даже не имя, а как раз таки псевдоним оперативника из нашего отдела, с которым мне не очень-то хотелось встретиться на узкой тропинке.
        Пять лет назад в отдел после учебы пришли трое новых притворщиков, а задержался у нас только один из них, по имени Игорь. Уже сейчас очень неплохой оперативник, а может вообще стать лучшим из нас.
        Только вот никогда он таковым не станет, потому что для этого нужно как следует потрудиться. А вот Оскар, он же майор Игорь Бобров, не собирается до седых волос таскаться по всей планете, рисковать жизнью, зарабатывать язву, как тот же Геша. Этот субъект хочет побыстрее запрыгнуть наверх и нашу службу воспринимает исключительно как трамплин.
        Он совершенно напрасно, кстати, полагает, что мы до сих пор этого не поняли. Сейчас, я уверен, Оскар очень старается, рвет, по словам все того же Садко, задницу на дольки, спит и видит, как бы меня сцапать.
        Обидно! Я же сам когда-то его учил, а потом натаскивал в реальных делах.
        – Грустно, – признался я. – А что остальные?
        – Капитан и старший лейтенант на нас, стариков, смотрят исключительно снизу вверх и трепетно ловят каждое слово. Поначалу они было задергались, но быстро въехали, сообразили, что к чему, – пояснил Граф.
        – Сидят и не отсвечивают, – продолжил Геша. – Ежу понятно, что хрен бы ты вернулся, ежели бы действительно хоть немного накосячил.
        – А что Оскар?
        – Ничего, – ответил Благородный дон. – Посидел на совещании, покурил с ребятами, а потом куда-то исчез.
        – Что будешь делать? – спросил Геша и зевнул.
        – А для чего, по-твоему, я приехал? – огрызнулся я. – Посплю чуток и возьмусь за работу.
      

      

        

          Глава 45
          Западня
        

        – Да, слушаю.
        – Это я.
        – Что нового?
        – Я перехватил очень интересный звонок.
        – От кого?
        – Это тот самый человек, который нам нужен.
        – Уверен?
        – Абсолютно, хотя он изменил голос.
        – Прекрасно! Когда и где с ним можно встретиться?
        – Он прилетает сегодня.
        – Откуда?
        – Из Праги.
        – Во сколько?
        – Полагаю, в семнадцать тридцать.
        – Полагаешь или уверен?
        – Уверен. Он назначил встречу в городе на девять вечера.
        – Понятно. Значит, так!.. Оставь слухача в машине, а сам добирайся до Планерной. Там тебя подхватят.
        – Еду.
        – И побыстрее!
        

        Десятеро молодых крепких парней выскочили из серого «Опеля» и темно-синего микроавтобуса. Они выстроились клином, прямо как псы-рыцари на Чудском озере, и в темпе рванули к входу в зал прилета. Граждане, встречавшиеся на их пути, благоразумно шарахались в стороны.
        Один человек не успел, скорее даже просто не пожелал этого сделать. Мент в мятой форме мышиного цвета важно застыл в дверях, поедая сосиску с булочкой. Атлет в темно-сером костюме, пробегавший мимо, слегка задел его литым плечом, и страж порядка отлетел далеко в сторону как резиновый мячик.
        Он поднял мордашку, перепачканную коричневым соусом, открыл было рот, но тут же его захлопнул, потому что все-таки въехал, что наглец, едва не снесший его с копыт, довольно опасен. Нет, не тем, что здоров как бык и таскает под мышкой кобуру с серьезной волыной, а потому, что просто имеет право. Он запросто может, к примеру, взять его за шиворот казенной куртки, оттащить на пару шагов в сторонку, прислонить к стене и всадить пулю промеж ушей. Точно может, и ни черта ему за это не будет.
        Сотрудник полиции утерся рукавом, что-то пробормотал себе под нос и заспешил прочь на вялых ножонках.
        Десять здоровяков ворвались в зал, окружили одиннадцатого члена команды и замерли. В отличие от всех них, он, среднерослый худощавый мужик лет тридцати, не бежал, сшибая встречных-поперечных, но успел на место раньше своих подчиненных.
        – Так! – Он посмотрел на часы. – Вы трое – марш в бар. Ты и ты, стойте здесь. Он махнул рукой в сторону оставшихся парней. – Вам рассредоточиться вот тут. Держитесь метрах в четырех друг от друга, изображайте встречающих. Цветы купите. Все понятно?
        – Да, – синхронно гаркнули добры молодцы.
        – Не орите! – Их шеф поморщился. – И не суетитесь. Когда я его увижу, подам знак.
        – А вы его точно узнаете? – спросил высоченный парень в просторной светлой ветровке.
        – Обязательно, – успокоил его начальник.
        Он, не торопясь, спокойно проследовал в бар, отстоял небольшую очередь и купил чашечку кофе. Присел за столик, закурил и уткнулся в глянцевый журнал с картинками.
        – Возьми, дурак, трубку! – раздалось вдруг посреди тишины.
        Широкоплечий парень в темно-сером костюме, сидящий через несколько столиков от старшего, удивленно поднял брови и принялся хлопать себя по карманам, достал надрывающийся телефон и нажал на зеленую кнопку.
        – Алло, – пробормотал он и слегка обалдел, когда вдруг услышал:
        – Привет, сынок. Как жизнь молодая?
        – Кто это?
        – Не твое дело, – нахамил в ответ неизвестный тип. – Быстро передай телефон Игорю.
        – Кому?
        – А то сам не знаешь.
        Парень вскочил на ноги, подошел к старшему, протянул ему телефон и пояснил:
        – Вас.
        Тот взял аппарат и поднес его к уху.
        – Добрый вечер, Игорек, – прозвучал веселый, очень знакомый голос. – Встречаешь кого?
        – Ты, что ли, Скоморох? – вырвалось у этого человека.
        Он понял все и сразу.
        – Играешь, значит.
        – А почему бы и нет? Ты удивлен?
        – Не очень. – Игорь быстро взял себя в руки и спросил: – Зачем звонишь?
        – Просьба к тебе. Отвези этот телефон хозяину и передай ему, что я выйду на связь завтра, часов в одиннадцать. Понял?
        – Нет.
        – Что значит нет?
        – Нет означает нет, – с видимым удовольствием ответил человек, сидящий за столиком. – Никто с тобой, Стас, разговаривать не собирается. Понял?
        – Почему? – осведомился его собеседник.
        – Не о чем с тобой болтать, – сказал Игорь как отрезал. – Никому ты, дружок, не интересен.
        – Вот, значит, как.
        – И не иначе. – Игорь выключил телефон и метким броском отправил его в мусорную урну. Он раздавил окурок в пепельнице, встал и сделал знак группе.
        

        Игорь Бобров, оперативный псевдоним Оскар, вышел из метро, прошелся по Ордынке и свернул в тупичок. Он остановился возле автомобиля, старенького темно-коричневого минивэна. Человек в кепке с длинным козырьком, сидящий за рулем, заметил его и приветливо помахал рукой.
        Бобров прислонился к дереву, достал сигареты и закурил. Прикончил одну и тут же достал еще. До конца смены оставалось целых шесть часов, а баловаться табаком в машине не стоило. Его напарник категорически не переносил дыма.
        Оскар прокрутил в голове недавние события, усмехнулся и подумал:
        «Дурак ты, Скоморох, самый настоящий деревенский недоумок. И клоун в придачу».
        Он огляделся по сторонам, бросил окурок на землю, раздавил подошвой, подошел к машине, открыл переднюю левую дверцу и вдруг упал как подрубленный.
      

      

        

          Глава 46
          Ты говоришь, я молчу
        

        Я наклонился над Игорем, сидящим на полу, и заботливо поправил одеяло. Лето закончилось, по вечерам уже прохладно.
        – Как себя чувствуешь?
        – Что-то неважно, – задушенным голосом ответил тот. – Голова раскалывается.
        – Попей водички. – Я приставил к его рту пластиковую бутылку.
        – Спасибо, добрый человек. – Он начал с жадностью глотать воду. – А можно еще?
        – Да бога ради.
        – Уф, вот теперь полегчало, – проговорил Оскар уже гораздо бодрее. – А водичка-то небось волшебная?
        – Не без этого. – Я присел рядышком на стул, закурил и спросил: – Будешь?
        – Можно, – согласился Оскар.
        Я вложил сигарету ему в рот и щелкнул зажигалкой
        – Ну, здравствуй, Скоморох! – сказал он.
        – Я тоже очень рад тебя видеть.
        – Где мы?
        – В столице нашей Родины, городе-герое Москве, – любезно ответил я. – Помнишь такое местечко?
        – А конкретнее?
        – В промзоне.
        – Хулиган ты, Кондратьев. – Оскар презрительно хмыкнул. – И клоун. Какой, скажи на милость, был смысл устраивать весь тот цирк в аэропорту?
        – Догадайся.
        – Подскажи.
        – Сам подумай. – Теперь, в свою очередь, хмыкнул я. – Напряги мозги и оцени.
        – Это уже неважно, Стас. Прими мои соболезнования.
        – По какому поводу?
        – В связи с собственной безвременной кончиной.
        А водичка-то и вправду начала действовать.
        – Думаешь?
        – Уверен, – заявил он.
        – Ты действительно веришь во всю эту чушь обо мне?
        – А какая разница? – совершенно искренне проговорил Игорь. – Виновен ты не виновен, главное, что тебя им назначили.
        – Красиво рассуждаешь.
        – Рад, что ты оценил, – отозвался он. – Кстати, раз пошла такая пьянка. Никак не могу взять в толк, как это меня подловили.
        – Легко. Хочешь об этом поговорить? – Я глянул на часы, налил в кружку кофе из термоса и немного отпил.
        – Подскажи.
        – Нет, давай-ка сам.
        – В тупике никого, кроме меня и напарника, не было, – начал он. – Кто-то спрятался за машиной?
        – Уже лучше, – одобрительно заметил я. – Но пока все равно двойка. Продолжай.
        – Если и за машиной никого не было… – Он запнулся. – Погоди, значит…
        – Умеешь, когда захочешь. – Я протянул руку и погладил его по голове. – Хороший мальчик. Теперь допер, зачем я вытащил тебя в Шереметьево?
        – Ага. – Он кивнул. – Значит, вы дернули моего напарника и оставили вместо него своего человека.
        – Заметь, не я это сказал.
        – А хоть бы и ты. – Оскар сдул пепел с сигареты. – Некрасиво получилось.
        – Что?
        – Не стоит впутывать в свои неприятности других людей, – наставительно произнес Оскар. – Теперь у ребят будут проблемы. Знал бы ты, какие серьезные.
        – Почему ты так решил? – Я опять посмотрел на часы и сказал: – Если я проиграю, то тебя, суслик, никто не найдет. Следовательно, никому и ничего ты не расскажешь. – Я сделал пару глотков кофе. – А ежели наоборот, то на такие мелочи никто и внимания не обратит. Ладно, пора переходить к делу. У меня к тебе вопросы накопились.
        – Надеешься много узнать?
        – А почему нет? – поинтересовался я.
        – Всегда тебя ненавидел, – признался Оскар. – А сейчас почему-то даже жалею. Химия, что ли, действует?
        – Конечно. – Я поднялся. – Скажи-ка мне, Игорек, зачем вы такой толпой притащились меня встречать? – Я наклонился и подобрал с пола совсем другую бутылку.
        – Это не я решал.
        – А вот сейчас и проверим. – Я зажал ему нос и, когда Оскар открыл рот, влил туда еще специально подготовленной водички.
        Грубо и, я бы сказал, неэтично скармливать человеку черт знает какую кустарщину, но что прикажете делать в такой вот ситуации? Сбегать домой за тем, что сэкономил и хранил в тайнике за плинтусом? Не смешно. Там, в смысле дома, а не за плинтусом, меня ждут крепкие и очень сердитые ребята из нашей спецуры.
        Вот мне и пришлось прогуляться в аптеку. Вы не поверите, но из того, что имеется в свободной продаже, запросто можно соорудить кое-что, способствующее искренней и приятной беседе. Знание – сила, что ни говори.
        – А теперь каково?
        – Всегда тебя ненавидел.
        – Ты второй раз это говоришь. Почему в аэропорту было так много ваших? Боялись не справиться?
        – Повторяю, решал не я.
        – Меня собирались захватить или?..
        – Захватить, но живым до автобуса ты не добрался бы.
        – Дурь какая! – удивился я уже не в первый раз. – Можно было бы решить вопрос гораздо проще.
        – Я им об этом говорил.
        – Им, это кому?
        – Я действительно не знаю.
        – Хорошо, сформулирую вопрос иначе. – Я повертел в руках трофейный телефон, нажал на кнопку и принялся любоваться записями. – Кому это ты, мил человек, звонил в семнадцать двадцать три?
        Часа два мы играли в вопросы и ответы, потом Бобров отрубился. А я взялся за его напарника, капитана из технического отдела, что интересно, не нашего управления.
        Потом я попил еще кофе, немного прогулялся, вернулся на место и принялся слушать аудиозаписи того, что они наболтали. Не так уж и много, но и то, что мне удалось узнать, оказалось нелишним. Я посмотрел на часы, лежащие на столе. Ого, шесть сорок три.
        Гена Садко дрых в спальнике на топчане и делал это умеючи, с большим удовольствием, слегка похрапывая. Я подошел, протянул руку и легонько коснулся его плеча.
        – Ну и чего тебе? – недовольно пробурчал он.
        – Вставай.
        Гена охнул, наполовину вылез из спального мешка, потянулся и спросил:
        – Который час?
        – Скоро семь. – Я протянул ему чашку. – На-ка, глотни кофейку.
        – Красота! – Гена вышел на воздух и устроился рядом со мной на ящике. – Говори.
        Я раскрыл рот и начал. Хватило меня минут на десять, не больше.
        – Вот как-то так, – закончил я свою грустную повесть. – Что скажешь?
        – Складно. – Геша мрачно посмотрел на меня и сплюнул. – Но по сути – херня голимая.
        – Хочешь сказать, нет конкретных доказательств?
        – В точку, – мрачно подтвердил он.
        – Значит, так. – Я встал. – Остаешься здесь.
        – Часовым при этих ребятишках? – осведомился он. – Не вопрос. Когда вернешься?
        – Никогда, – ответил я. – Если завтра до восьми вечера не выйду на связь, то распаковывай эту парочку и в темпе чеши отсюда. Найдешь ребят и подробно все им расскажешь. Сами будете решать, что делать.
        – Лучше будет, если у тебя все-таки получится, – заметил он.
        – Строго между нами скажу, что я и сам не против.
        – Коли так, то удачи тебе. – Он привстал и протянул мне руку.
        – Не помешало бы.
      

      

        

          Глава 47
          Стариковские посиделки
        

        Высокий седой человек вышел из подъезда и побрел наискосок через двор. Когда-то, может быть, даже совсем недавно он был очень силен. Но сейчас спина его сгорбилась вопросительным знаком, широченные плечи обвисли, да и двигался он как-то неуверенно, пришаркивая. Видно было, что каждый шаг явно давался ему с немалым трудом.
        – Совсем дедуля плохой стал, – пробормотал себе под нос мужчина с газетой в руках, расположившийся на скамейке, встал и двинулся следом.
        – Точно, – прозвучало в наушнике. – А ведь носился как лось.
        Человек, неуважительно названный дедулей, меж тем вышел на улицу, дисциплинированно замер у светофора, дождался зеленого сигнала и пересек дорогу. Он с видимым трудом осилил несчастные три ступеньки и вошел в магазин.
        Человек с газетой дорогу переходить не стал. Он тормознулся у овощного лотка и принялся разглядывать товар.
        Старик вышел из магазина с полупустым пакетом и зашаркал ногами дальше. Шагах в двадцати от него так же неторопливо следовал скромно одетый мужчина среднего роста и возраста, с незапоминающимся лицом.
        – Идет к аптеке, – доложил он. – Мои действия?
        – Жди! – скомандовал персонаж, стоявший у лотка.
        – Понял. – Мужчина замер возле автобусной остановки и закурил.
        Дед вошел в аптеку и скрылся из виду. Медленно потекло время.
        – Что-то он долго, – забеспокоился мужчина у остановки. – Как бы дедусь там кони не задвинул.
        – Сходи и посмотри.
        – Есть! – Топтун подошел к аптеке, раскрыл дверь, шагнул за порог и тут же выскочил обратно. – Пусто!
        – Понял! – отозвался человек у лотка. – Отлично!
        Последнее слово прозвучало странно. Наружники обычно жутко нервничают и начинают мерзко сквернословить, когда понимают, что клиент исчез.
        Этот субъект достал телефон, набрал номер и доложил:
        – Клиент оторвался.
        В это время дед вышел из троллейбуса, бодренько сбежал вниз по ступенькам и вошел в метро. Через некоторое время он появился на поверхности на станции «Китай-город», уселся на скамейке в сквере, достал носовой платок, вытер лицо и шею. В это прохладное осеннее утро ему почему-то было жарко. Он извлек из-за воротника пиджака наушник на проводке и закрепил его на законном месте.
        Спустя минуту-другую на аллее показался еще один старичок, лет на пятнадцать старше того, который сидел на скамейке. Он был в мятом стареньком темно-коричневом костюме, с двумя рядами засаленных орденских планок на впалой груди, клетчатой фланелевой рубашке и при галстуке. Этот дедусь уселся на скамейку метрах в шестидесяти от ранее упомянутого персонажа и принялся оживленно обсуждать что-то сам с собой. Ничего удивительного. С пожилыми людьми такое часто случается.
        – Алло, гараж!
        – Кончай придуриваться, Стас, – нервно ответил седой мужчина. – Времени у нас в обрез.
        – Я тоже очень рад тебя видеть. – Я достал из кармана телефон и принялся давить на кнопки. – Оторвался?
        – Спрашиваешь! – заявил мой куратор, самый настоящий полковник Кандауров Ф.С. – Эх, закурить бы.
        – А тебе можно? – забеспокоился я. – Сердце, говорят…
        – От одной сигареты еще никто не умирал, – резонно ответил Сергеич.
        – Кроме той лошади.
        – Не отвлекайся, – чуть слышно сказал он и тоже достал телефонную трубку. – Докладывай. – Мой куратор уставился на экран.
        – Как скажешь. – Я нажал на кнопку, сообщение ушло. – Значит…
        Я уложился, как и ожидал, в семь минут с небольшими копейками, опустив, естественно, все спорное и второстепенное. Потом все это распишу в отчете, если, конечно, доживу.
        – Ну и что скажешь? – Я все-таки здорово нервничал, набрал еще одно сообщение и опять отправил.
        – Да уж. – Куратор пригорюнился. – Прошу прощения, – обратился он к симпатичным девчушкам лет по шестнадцать, проходящим мимо. – Сигареткой не угостите? – Он прикурил от их же зажигалки, заложил ногу за ногу и откинулся на спинку скамейки. – Ну и командировка у тебя, Стас, выдалась, с ума сойти!
        – Не в этом дело, – отмахнулся я. – В управе завелась крыса, ты понимаешь? И не только…
        – Успокойся. – Полковник огорченно посмотрел на окурок и метко запустил его в урну. – Прекрати истерику.
        – Ты что, мне не веришь? – яростным шепотом выдал я.
        – Цыц! – снова прошипел он, попытался разжиться куревом у типа в кожаной куртке, но тот его послал.
        – Ты, видно, не понял, – опять заныл я.
        – Все я понял. – Он набрал сообщение и отправил его мне. – Чтобы завтра в одиннадцать утра как штык по этому адресу. Ясно?
        – Да.
        – Вот и славно. – Куратор удалил сообщение. – Встретимся и все как следует обсудим.
        – А не поздно будет? – засомневался я. – Время-то уходит.
        – Цыц! – Он хлопнул себя по коленке.
        Хорошо, что не меня. От такого удара моя нога точно ушла бы в асфальт.
        – Выслушай и постарайся понять.
        – Ну.
        – Положение, врать не буду, хреновое, но не безнадежное.
        – Да мне же никто не поверит! – взвился я.
        – Я тебе верю, – твердо заявил он. – И еще кое-кто.
        – Утешил, отец родной, – пробормотал я себе под нос, но куратор услышал.
        – Ладно, сыночка, – сказал он и посмотрел на часы. – Вали-ка ты отсюда.
        – Есть! Сергеич, ты, главное…
        – Иди, я сказал!
        Я встал и побрел в сторону Маросейки, а потому не увидел, как полковник Кандауров, мой куратор и друг, достал из кармана диктофон и принялся слушать запись. Потом он стал кому-то названивать.
        – Доброе утро, – каким-то не своим, слишком уж ласковым голоском произнес этот человек. – Узнали?.. Да, мы увиделись и поговорили. Плохо, в любой момент может сорваться, и тогда!.. Есть, подробно доложу при встрече. Когда вы сможете меня принять?.. Отлично, еду.
      

      

        

          Глава 48
          Победа, которая не радует
        

        Длинный звонок, еще один, потом два коротких. Дверь растворилась, на пороге возникла знакомая монументальная фигура.
        – Привет! Хвост не привел?
        Моя ладонь утонула в его лапище.
        – Обижаешь. – Я прошел следом за ним в гостиную и обалдел. – Постой, а это кто? – Я дернулся было, но Сергеич крепко прихватил меня за плечо.
        – Погоди, Стас, – пробормотал куратор. – Успокойся. Сейчас все обсудим.
        Я не стал его слушать. Не пойму, откуда взялись силы, но я вырвался, отпихнул здоровяка Кандаурова в сторону и прыгнул ко второму дорогому гостю, начальнику моего родного управления генералу Самойленко. Уж больно хорошо он стоял, слегка повернув голову вправо, открыв для удара левый висок.
        Я успею врезать ему только один раз. Но и этого вполне хватит, если как следует вложиться. Височная кость не такая уж и прочная, проломлю, должен осилить.
        Не получилось. Старый головорез Сергеич поймал меня на лету, как сонную муху, завернул руку за спину, чувствительно приложил о стену и принялся тщательно охлопывать.
        Он отыскал один ствол сзади за ремнем, второй на голени, по очереди отбросил их ногой к генералу и буркнул:
        – Порядок.
        – Стоять! – Самойленко застыл в нескольких шагах от нас, держа мой пистолет в обеих руках.
        – Все в порядке, – пробормотал куратор и шагнул вперед.
        – Стоять, я сказал! – заорал шеф, теперь уже бывший.
        У покойников, как известно, начальства нет.
        – Старый дурак! – с чувством произнес я. – Кому ты поверил?
        На Сергеича было жалко смотреть. Он топтался на месте как бегемот и бормотал себе под нос что-то совершенно неразборчивое.
        – Вы абсолютно правы, Кондратьев, – сказал генерал, сделал шаг в сторону и уселся в кресло. – Действительно дурак, сам же меня и привел. – Он покачал головой. – Как только таких тупиц в разведке держат?
        – Па-па-па, – прошептал Сергеич.
        Он стал совсем бледным, по лицу его заструился пот.
        – Что он там бормочет?
        – Думаю, хочет сказать, что ты подонок, – проговорил я.
        – Не припомню, чтобы разрешал обращаться к себе на «ты».
        – А мне как-то по барабану, – сердито отозвался я.
        Мы стояли перед ним с дурнем-куратором как герои забытой картины «Допрос коммунистов». Он, сволочь такая, нагло развалился поодаль, как другой, глубоко отрицательный персонаж все с того же полотна.
        Кандауров вдруг схватился за грудь, захрипел и пошатнулся. Я едва успел его подхватить.
        – Замри! – Моя левая рука скользнула в верхний нагрудный карман пиджака куратора. – Там у него лекарство, – пояснил я.
        – Хорошо, только плавно и медленно, – снизошел генерал. – Этот старый дурак мне пока нужен живым.
        Я нащупал упаковку, достал, выломал из нее таблетку и попытался засунуть ему в рот, а он все отворачивался.
        – Не надо, – прохрипел наивный старец. – Стас, я не хотел.
        – Да не вертись ты, убогий! – взревел я и запихал таблетку ему в пасть. – Глотай, кому говорят!
        – Какая трогательная забота, – умилился Самойленко. – А теперь, герои, садитесь на пол к стене.
        – Как скажешь, – буркнул я и аккуратно уселся так, как мне было велено.
        Сергеич просто сполз по стене.
        – Замечательно. Теперь сдвиньте ножки.
        Кто бы возражал, сдвинули как миленькие.
        – Слышь, мужик, а закурить можно? – спросил я. – Плавно и печально, а?
        – Обойдешься, – отрезал генерал. – Думаешь, я о твоем портсигаре ничего не знаю?
        – Нет так нет. – Я вздохнул. – Тогда чего сидим, кого ждем? Ты вроде нас кончать собирался.
        – Я? – Самойленко удивленно поднял брови. – И в мыслях не было.
        – Прекрасно! – Я воспарил душой. – Значит, потрещим и разбежимся. Вот здорово!
        – Не значит, – деловито уточнил генерал. – Я вас убивать не собираюсь, сами как-нибудь справитесь.
        – Это как? – лениво спросил я, хотя прекрасно знал ответ.
        – Да так. – Самойленко улыбнулся.
        Душа его, сразу видно, пела и плясала. – Мы с товарищем полковником пришли на встречу с оперативным работником, неким Скоморохом, а он перенервничал, так бывает, потерял контроль, ну и…
        – Неужели?
        – Именно так все и было, – подтвердил Самойленко. – Не поверишь, просто хотели поговорить, успокоить, он же вдруг начал стрелять. Смертельно ранил собственного куратора.
        – А тот, перед тем как склеить ласты, тоже успел разок-другой пальнуть и, конечно, попал, – предположил я.
        – Рад, что ты все правильно понял, – проговорил генерал. – К моему немалому сожалению, именно так все и произошло. – Он вздохнул. – Какая жуткая трагедия!
        – Лихо! – похвалил я и тут же спросил: – А когда стрелять начнешь, часом не промахнешься? А то, сам понимаешь…
        – Не боись, – заявил генерал и осведомился: – Ты меня в форме видел?
        – Один раз.
        – Значок «Мастер спорта» на кителе заметил?
        – Вроде да.
        – Это по стрельбе, – скромно признался он.
        – Ну, тогда все в порядке, – сказал я. – И чего ты медлишь?
        – Торопишься на тот свет?
        – Не очень.
        – Тогда так. – Он подцепил ногой второй пистолет, нагнулся, поднял и уложил на журнальный столик перед креслом. – Я задам несколько вопросов. Пока отвечаешь, вы оба живы. Как тебе?
        – В принципе, согласен. Но с небольшой поправкой.
        Второй раз за последнее время меня, перед тем как грохнуть, начинают расспрашивать. Тенденция, однако.
        – Это как?
        – Я отвечаю на твой вопрос, ты – на мой.
        Это тоже уже было.
        – Зачем тебе? – искренне удивился генерал. – Все равно ведь…
        – Да пойми ты! – Я медленно поднял руку и вытер лицо. – Я проиграл. Обидно, конечно…
        – А знаешь, что для меня самое обидное? – перебил он.
        – Пока нет.
        – То, что я сделал вас обоих и никому не смогу об этом рассказать!
        – Подумаешь.
        – Не скажи. – Самойленко покачал головой. – Тебя, между прочим, чуть ли не асом считают. Считали, – сразу же поправился он, пренебрежительно указал мизинцем на жалкого, бледного, постанывающего Кандаурова и продолжил: – Об этом тупице вообще легенды ходят. Если вы лучшие, то кто тогда худший?
        – Может, ты? – огрызнулся я, но он только рассмеялся.
        – Все рано или поздно проигрывают, – вдруг произнес мой куратор твердо и четко.
        – Он прав, – подтвердил я.
        – Проигрывают только идиоты! – торжествующе закричал победитель. – Такие вот, как вы!
        – Хорош орать. – Я поморщился. – Вопрос за вопрос, согласен?
        – А почему бы и нет? – снизошел он. – Начнем с того, когда, где и как до тебя доперло?..
      

      

        

          Глава 49
          Наверх вы, товарищи, все по местам
        

        – Вот, собственно, и все, – сказал генерал и повел стволом снизу вверх. – Подъем!
        Мы встали на ноги.
        – А можно и я спрошу? – Сергеич потер грудь и виновато улыбнулся.
        На месте Самойленко я открыл бы огонь прямо здесь и сейчас. Хотя откуда ему, дурню паркетному, знать, что обычно следует за этой улыбкой?
        – Что с тобой, старый хрен, поделаешь, – отозвался он, так ничего и не поняв. – Валяй!
        – Тебе ведь там хорошо платят? – Мой куратор ткнул пальцем туда, где, по его мнению, находился наш бывший вероятный противник, а ныне – стратегический партнер.
        – Сейчас неплохо, – ответил генерал. – А поначалу были сущие крохи.
        – Значит, деньжат у тебя на счетах достаточно, – упрямо гнул свою линию полковник. – Так скажи, какого черта ты до сих пор не свалил за большую соленую лужу?
        – Идиот! – радостно воскликнул Самойленко. – Дебил! – Он даже хлопнул себя по ляжке. – Да через два года я…
        – Накопишь достаточно? – предположил Сергеич. – И сколько же тебе надо?
        – Клинический случай! – заявил триумфатор. – Через два года я стану начальником ГРУ! Знали бы вы, какие люди…
        – Мы знаем, – тихо сказал Кандауров.
        – Что?
        – Все! – отозвался я. – Тоже мне, секрет.
        – Да? – удивился генерал. – Ну, тогда, ребята, я вас больше не задерживаю. До встречи в другой жизни! – Он вскинул оба пистолета.
        Мы с Сергеичем, сами того не желая, встали бок о бок и вполоборота, почти полностью повторив знаменитую работу скульптора Мухиной, ту самую, которая высится на проспекте Мира возле ВДНХ. Я, меньший по габаритам, изображал колхозницу, правда, без серпа.
        – Огонь! – вдруг скомандовал Кандауров и захохотал как злодей из оперетты.
        Щелк-щелк-щелк, пауза, опять щелк-щелк.
        – Не получается, – с неподдельным участием отметил я. – А знаешь, дурачок, почему?
        Холеное личико генерала вдруг перекосилось. Он бросил стволы и полез в карман. Наверное, ему показалось, что это происходит очень быстро.
        – Замри! – В руке у меня как бы сам по себе оказался пистолет. – И не дергайся! В тех пушках патроны неправильные, а в этой – самые настоящие. – Я протянул пистолет Сергеичу. – Подержи, пожалуйста.
        – Щас! – Старый симулянт, чертов актер из погорелого театра, пулей, как юный кенгуру, рванул с места длинным прыжком.
        Он подскочил к окаменевшему товарищу генералу и для начала засадил ему кулачищем в пузо. Охлопал его, извлек из кармана миниатюрный – срамота какая! – пистолетик и отбросил в сторону. Урча от наслаждения, Сергеич ухватил его левой рукой за душу, вздернул вверх, без особого усилия приподнял, а правой ладонью начал лупить по морде.
        Лапка у моего куратора, доложу вам, толщиной почти с бессмертное произведение основоположника марксизма под названием «Капитал», а весом, пожалуй, побольше будет. Так что голова у того клоуна болталась под ударами как у тряпичной куклы.
        А что в это время делал я? Прыгал вокруг, ныл и унижался.
        – Ну, дай же хоть разочек! Будь ты человеком!
        Знали бы вы, как долго я об этом мечтал. Не сложилось. Сергеич опустил генерала на пол, крутанул, слегка подтолкнул и придал ускорение хорошим пинком под зад. Если бы наши футболисты научились так попадать по мячу, они точно разгромили бы бразильцев в финале чемпионата мира. Только вот слабо им.
        А у Кандаурова все прошло в лучшем виде. Самойленко взмыл в воздух, да так стремительно, что едва не выскочил из порток, пролетел метра полтора и вписался в стенку. Он немного постоял, прилипнув к ней, рухнул на спину и затих.
        – Ах ты, старая сволочь! – заорал я. – Совесть у тебя есть?
        – Тихо! – Мой куратор поднял указательный палец толщиной с хороший огурец. – Мне кажется, Стас, ты забываешься.
        – Да? – со слезой в голосе отозвался я. – Кто бы говорил! – Я вытащил портсигар, угостился сигареткой и передал ему.
        – А что, я действительно такой старый и дряхлый? – озабоченно спросил он.
        – Ну, не знаю. – Я глянул на полковника и пожал плечами. – По виду вроде нормально. Сердце, говорили…
        – А ты сразу и поверил. – Мой куратор усмехнулся, достал платок и вытер лоб.
        Пот – побочное явление той дряни, которую он принимал, чтобы выглядеть бледным и жалким.
        Генерал, лежащий на полу, слегка пошевелился и застонал.
        – А тебе, сука, слова не давали. – Я подскочил к нему и приложился ногой по ребрам.
        Слегка, чисто для порядка.
        – Докуривай. – Сергеич посмотрел на часы.
        – Что, уже пора? – Я тут же загасил сигарету.
        – Самое время, – подтвердил он. – А теперь стой смирно и держи руки на виду.
        Чуть слышно щелкнули замки, и в тот же момент в квартиру стремительно просочились молодые люди в строгих темных костюмах. Высокие, явно хорошо физически подкованные. С «Кипарисами», которые в их ладонях смотрелись просто как детские игрушки. Они заняли позиции возле нас и замерли.
        – Товарищи офицеры! – скомандовал вдруг мой куратор и принял стойку «смирно».
        Я тоже вытянулся.
        Даже генерал, мать его, и тот лег как-то построже, сдвинул ножки и прижал к ним руки. Видно, он до сих пор еще считал себя одним из нас.
        Тут в комнату вошел Первый. Только так и никак иначе среди своих именуется начальник ГРУ. Не «товарищ генерал», их у нас как семечек в арбузе, и не «начальник».
        Он вошел, немного постоял, оглядел физиономию Самойленко, валяющегося на полу, и спросил:
        – Что это с ним?
        А там было на что посмотреть. Как будто хулиганы оторвали башку у этого красавца, поиграли ею в футбол, прокрутили в бетономешалке и небрежно пришили обратно.
        – Виноват, – срывающимся голосом произнес Сергеич. – Я не сдержался и дал ему пощечину. – Он потупился и опустил голову. – Готов понести наказание за несдержанность.
        – Вот, значит, как, – проговорил Первый. – Уберите это. – Он указал на тушку. – И все ждите внизу.
        Крепкие ребята подняли Самойленко, мигом окольцевали его и поволокли к выходу.
        Мы остались втроем.
        Первый подошел к Кандаурову и протянул ему руку.
        – Здравствуй.
        – Здравия желаю, – отозвался Сергеич и пожал начальственную длань очень осторожно, чтобы ненароком не сплющить.
        – А ведь когда-то мы были на «ты» – грустно сказал Первый. – Как время-то летит.
        – Подаю пример молодежи, – бодро гаркнул мой куратор. – Чтобы, значит, понимали.
        – Молодежь, говоришь. – Первый опустился в кресло, в котором не так давно восседал Самойленко. – Твой кадр?
        – Мой! – с неприкрытой гордостью подтвердил Кандауров. – Лучший!
        У меня аж в глазах защипало. Ласковое слово, даже не вполне заслуженное, согревает сердце.
        – Мы встречались раньше?
        – В прошлом году, – голосом правофлангового роты почетного караула доложил я. – Вы мне вручали орден. – Я скромно умолчал о паре обычных выговоров и одном строгом от его же имени.
        – Докладывайте! – распорядился он. – Кратко. Подробный рапорт представить через два… – Тут Сергеич тихонько крякнул. – Ладно, через три часа, в единственном экземпляре, от руки.
        – Есть! – я принял положение «вольно», начал излагать суть дела и уложился в десять минут.
        Подробности нашего милого разговора с генералом я освещать не стал. Трансляцию этой пьесы на три голоса он и так прекрасно услышал. Для того и приехал. Ждал в машине у подъезда.
        – Вот, значит, как. – Первый забарабанил пальцами по журнальному столику. – Интересно. Еще что-нибудь?
        Сергеич посмотрел на часы и доложил:
        – Его подельник Глушков приблизительно через два часа прилетает самолетом президента из Сирии.
        – Что он там делал?
        – Участвовал в подготовке визита на высшем уровне.
        – Тогда мне пора. – Первый встал, обменялся рукопожатием с моим куратором, подошел ко мне, тоже протянул руку и заявил: – Никакой награды за эту операцию не ждите. Как только напишете рапорт, сразу же все забудете. Это приказ. Все понятно?
        А что тут, собственно, понимать? Да и не надо мне ничего, не тот случай.
        – Так точно! – гаркнул я во всю глотку, сделав лицо молодцеватым и в меру тупым.
        

        Мы с куратором спустились вниз, уселись в «Волгу» и дружно закурили.
        – Как настроение?
        – Никак, – честно ответил я, утомленно шевеля пальцами.
        Мне давненько не приходилось так много писать. Все же я справился, осилил листов пятнадцать с грифом: «Совершенно секретно. Экземпляр единственный, только адресату», лично заложил их в конверт и сдал курьеру в костюме стоимостью в пару моих месячных окладов. После чего лично же проконтролировал процесс опечатывания кейса.
        – Это лечится, – уверенно заявил Сергеич и повернул ключ в замке зажигания. – Сейчас заедем в магазин, кое-что прикупим и сразу ко мне.
        – А что скажет супруга?
        В прошлый раз я изрядно перебрал с дозой и повел себя недостойно высокого звания российского военного разведчика.
        – Так никого же нет дома, – заявил мой куратор. – Уже вторую неделю.
        – Тогда поехали, – сказал я.
        – Выше голову, товарищ! – Полковник осторожно похлопал меня по плечу.
        – Больше никогда меня так не называй.
        – Почему?
        – Потому, – отозвался я. – И вообще, что-то на душе у меня неважно. – Я выбросил сигарету в окно. – Сплошное дерьмо.
        – Смывается водкой, – заявил мой куратор и прибавил газу.
        – Уверен?
        – Конечно. – Он остановился на перекрестке. – Еще как смывается, главное, чтобы водки хватило.
        – И все-то ты знаешь! – восхитился я.
        – Давно живу, – последовал ответ. – Ты тоже со временем, может быть, немножечко поумнеешь.
      

    

    

      

        Часть шестая
      

      

        

          Глава 50
          Последний парад
        

        Не успел я поумнеть. Судьба просто не дала мне времени на это.
        Через два дня я возвратился к себе на Войковскую. Заглянул в магазин, заполнил тележку пивком для реанимации себя любимого и кое-чем съестным. Симпатичные девушки, Катерина, Аня и Оля, у которых я уже не первый год покупаю колбасы и салаты, меня не узнали. Я глянул в зеркало и сразу понял, почему так вышло. Они старались держаться как можно дальше от моей персоны, хоть я и дышал в сторону.
        Татьяна с громкой фамилией Государева, восседающая за кассой как императрица на троне, пригляделась, опознала меня и весомо изрекла:
        – Что-то ты сегодня на себя не похож.
        Поглядел бы я на кого-нибудь другого после таких доз.
        В квартире было на удивление чисто, даже пыли особо не наблюдалось. Мои недавние гости ничего не сломали, не разбили и не перевернули кверху дном. Разве что из вредности уничтожили все запасы спиртного, а что не освоили, то забрали с собой. Да и не жалко, главное, что сами ушли.
        Я выпил пива, через силу что-то сжевал, подремал, потом проснулся. Принял душ, попил еще пива, вполглаза поглазел в телевизор и стал бесцельно шляться туда-сюда по квартире, лениво размышляя, как жить дальше, залечь спать или сбегать в магазин и приобрести чего-нибудь крепкого.
        Потом я прилег на диван и только стал клевать носом, как сосед за спиной опять завел свою шарманку. Сперва «Мытищи», «Полковник», а потом кто-то нечеловеческим голосом заорал о дельтаплане, который, дескать, поможет. Мне и помогло, окончательно сорвало крышу.
        – Ну и чего тебе? – зевая мне в физиономию, нагло спросил сосед, высоченный мосластый детина, и я сразу же зарядил ему в лоб.
        Гад кубарем влетел в квартиру, я двинулся следом за ним. Не такой уж он оказался и крутой, каким рисовался. Орал как резаный, визжал, потом начал всхлипывать.
        А когда я заявил, что прямо сейчас затолкаю компьютерную клаву ему в задницу, он заплакал и запричитал сквозь сопли:
        – Не надо, дяденька, я больше не буду!
        Я оставил этого придурка в покое, вернулся домой и понял, что спать мне расхотелось. Душа настоятельно затребовала веселья и приключений. Я переоделся и вышел.
        В первом по счету баре было тихо и безлюдно, во втором – та же картина. Только в третьем обнаружился какой-то намек на веселье. Я тут же заказал виски, не морщась, употребил его и затребовал еще.
        Там я и остался, старательно поглощая мерзкую контрафактную бурду по цене элитарного шотландского пойла, крутя по сторонам головой, чтобы не разминуться с чем-нибудь ярким и интересным.
        Кто ищет, тот всегда найдет. Какой-то гордый сын Кавказа громко сделал мне замечание за то, что я, дескать, слишком уж пялюсь на его спутницу. Я в ответ сообщил, что она того не стоит.
        – Ну ты и козлина! – мило заметила дама.
        – Что ты сказал? – завизжал джигит. – А ну пойдем поговорим!
        – Да как скажешь. – Я расплатился и побрел из заведения, слегка теряясь в пространстве.
        На улице меня уже ждали. Джигит, оскорбленный в лучших чувствах, его верный друг и дама. К моему приходу они успели подготовиться, достали из новехонькой, лет на двадцать младше меня «Мазды» монтировку, бейсбольную биту и саперную лопатку. И грянул бой!
        Правда, длился он недолго. То ли в этот вечер я был просто великолепен, то ли противники оказались еще пьянее меня. В общем, двое остались лежать на тротуаре, а я на правах победителя захватил богатые трофеи: ту самую «Мазду», бейсбольную биту и монтировку. Лопатку и даму я взять не пожелал, потому что первая в ходе сражения сломалась, а вторая оказалась уж больно страшна.
        Я влез в машину, завел мотор хозяйским ключом и поехал кататься по ночной Москве. Тетка, оставшаяся на поле битвы, пронзительно закричала мне вслед. От обиды, наверное, за то, что я так жестоко лишил ее своего общества.
        Я носился по району, нагло подрезал всех подряд, заезжал на тротуар, катался по встречке, пару раз стукнул машины, припаркованные у обочины, словом, отрывался на всю катушку. Через какое-то время компанию мне составили веселые ребята на двух бело-синих тачках с мигалками. Они пристроились в хвост «Мазде» и зачем-то стали орать, чтобы я немедленно остановился, а потом принялись стрелять по колесам.
        К тому времени хмель слегка прошел, общаться с кем бы то ни было мне категорически расхотелось. Душа возжелала покоя и уединения. Поэтому я решил оторваться, свернул в промзону и на полной скорости столкнулся с маневровым тепловозом. «Мазда» отлетела в сторону, перевернулась и загорелась. Прогремел взрыв. Приключения закончились. Вместе с ними оборвалась и моя жизнь. Лихо, весело и совершенно бессмысленно. Жалко.
      

      

        

          Глава 51
          Очень печальная
        

        Мои бренные останки, все, что удалось обнаружить, добрые люди побросали в гроб, как следует его заколотили и привезли на кладбище, расположенное в десяти километрах к юго-западу от кольцевой автодороги. Дождь, шедший дня три без перерыва, наконец-то прекратился, из-за туч выглянуло солнышко. Природа напрочь отказалась оплакивать еще одного подполковника, погибшего столь нелепо.
        Похороны прошли так, как им и положено, то есть скучно и официально. Все как всегда: венки, оркестр, родные, близкие и сослуживцы усопшего, пятеро озябших солдатиков с автоматами.
        Моя грешная, незаметная взору душа с любопытством наблюдала за всем этим сверху. И чуть сбоку.
        Грустный и опять бледный Сергеич. Отец в черных, не по погоде, очках, мама в траурном платье до пят и в широкополой шляпе под вуалью. Два юных притворщика трогательно поддерживают ее под руки. Геша Садко не совсем трезвый, тут же Благородный дон, а вот Графа что-то не видно.
        А это кто? Святые угодники, матерь божья! Бывшая вторая супруга, ныне вдова и законная наследница, собственной персоной. Мы с удовольствием разбежались года два назад, а развод до сих пор не оформили. Хороша, чертовка! Просто прекрасно смотрится в черном брючном костюме, выгодно подчеркивающем достижения и скромно скрывающем недостатки. Мое несбывшееся счастье стоит поодаль от родителей, приложив платочек к сухим глазам, и молчит.
        Но это дело поправимое. Очень скоро она заголосит и, я уверен, умоется слезами. Когда узнает, что роскошная двушка на Войковской – служебная жилая площадь. Ее нельзя передавать по наследству, продавать и даже обменивать. Да и жить ей теперь тоже в ней нельзя. Прости, дорогая.
        Начались речи, и я навострил уши.
        – Покойный был дисциплинированным, грамотным офицером, – заявил высокий худой мужик в очках, начальник отдела секретного делопроизводства. – Строго соблюдал инструкции и наставления. – Это по его милости я огреб с полдюжины выговоров, из них три – лично от Первого.
        – Подполковника Кондратьева всегда отличала высокая нравственность, – удивил присутствующих и лично меня начальник второго отдела, видный специалист в этой области.
        Он стоял, чуть отвернувшись от гроба, и косил жеребячьим глазом в сторону аэродинамического бюста вдовицы. Та почувствовала этот взгляд, приободрилась и приятно порозовела.
        – Семейные ценности всегда стояли у него на первом плане, – продолжил тот, все больше возбуждаясь, и я понял, что утешитель для моей бывшей найдется.
        Причем в самое ближайшее время, может, даже сегодня. Медленно и печально.
        – Все знают, какими друзьями были мы со Стасом, – со слезой произнес человек, имя которого начисто стерлось из памяти.
        Он подошел к гробу, положил на него руку и поведал всем, как я без конца мотался к нему в Капотню и спрашивал, как жить дальше. А он меня наставлял и направлял.
        – Прощай, дружище! – закончил этот фрукт все с той же слезой и пошел выяснять, когда начнутся и где пройдут поминки.
        Дальше тоже все прошло как по писаному: уложили, присыпали, закопали. Салют, музыка, танцы. Вру, вместо них коряво и не в ногу протопали солдатики.
        Присутствующие скорбно потянулись к выходу. Главный по нравственности ласково придерживал вдову за спину и чуть ниже. Он что-то мурлыкал ей на ушко.
        – Эй, мужик!
        Я обернулся.
        Все это время я провел за кустами, буквально в десяти шагах от собственного гроба.
        Небритый чумазый тип в вязаной шапочке-петушке, теплой камуфлированной куртке, спортивных штанах с лампасами и разношенных фетровых ботах остановился в нескольких шагах от меня.
        – Это моя территория! – прорычал он, принял боевую стойку и сделал страшное лицо. – Ты чего здесь ходишь?
        – Прости, брат, – покаялся я. – Не знал. Вот, держи. – Я поставил перед ним два полных пакета, в одном из которых что-то звякнуло. – Не обижайся. – И я пошел совсем не туда, куда все остальные.
        – Эй! – донеслось вслед. – А штраф?
        – А в грызло? – не оборачиваясь, отозвался я.
        Перед тем как покинуть свой последний приют, я зашел за сарайчики. Там сбросил вязаную шапочку, точно такую же, как и у законного владельца территории, на которую я так нагло вторгся, теплую куртку с меховым воротником из натуральной пакли, портки неопределенного цвета и резиновые сапоги. Я остался в том, в чем пришел сюда, выбрался через пролом в заборе и залез на заднее сиденье такси.
        – Что, простился? – водила сложил газетку и бросил ее на свободное переднее сиденье.
        – Да. – Я вальяжно расселся, закурил и скомандовал: – Поехали!
      

      

        

          Глава 52
          Странствия ожившего мертвеца
        

        Я устроился в уголке полутемного кафе, заказал чаю и бутербродов.
        – А что-нибудь покрепче? – с надеждой спросила официантка.
        – Нет! – отрезал я.
        После того количества и, главное, качества выпитого накануне трезвость надолго сделалась нормой моей жизни. Еще целый месяц, а то и побольше, мысль о чем-нибудь спиртсодержащем будет вызывать у меня стойкое отвращение и откровенные мерзкие позывы.
        Я без особого аппетита сгрыз бутерброды и принялся гонять пустой чай под сигаретку. Время от времени у стола возникала все та же тетка и принималась с намеком вздыхать. Она получала скромную денежку, исчезала, потом опять возвращалась.
        Я прикончил чайник и тут же заказал еще один. Так и сидел, уставившись в никуда, чувствуя, как постепенно уходит из души радость от осознания того, что мне удалось натворить. Взамен наваливаются снежной лавиной усталость и злость.
        История случилась интересная и в то же время достаточно идиотская. Сплошная цепь нелепых случайностей.
        Все началось с того, что один шустрый сотрудник ЦРУ по имени Саймон – помните такого? – получил повышение по службе. На новой должности он стал лично отвечать за финансирование самых ценных агентов, натолкнулся на пару знакомых псевдонимов и быстренько слил информацию куда надо.
        Угадайте с трех раз, к кому она поступила в России? Правильно, к Самойленко, который аккурат в это же самое время занял пост начальника управления в том же самом ГРУ и, опять же, согласно должностным обязанностям, принял под свое чуткое руководство кое-какую агентуру. Вот и говори потом, что чудес на свете не бывает.
        Генерал Юра, естественно, задергался, поэтому наделал кучу ошибок. Вместо того чтобы сразу обратиться к своему куратору в ЦРУ, он попытался высвистать агента на личную встречу, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос.
        Подозреваю, по странному совпадению в военной разведке Китая тоже приключились некоторые кадровые изменения. Послание там получил опять же агент ЦРУ. Другой версии просто быть не может.
        Я подозреваю, что этот парень оказался ничуть не умнее, чем наш крот. Он точно так же попытался дернуть агента из Лэнгли на беседу и быстренько решить проблему.
        Снова угадайте, что сделал тот, получив в короткий промежуток времени аж два приглашения на рандеву? Правильно, тут же встал на лыжи.
        Дальше, думаю, тот и другой все-таки оповестили о произошедшем кураторов из Лэнгли, и ситуация была взята под контроль. Заодно высокие руководители назначили виновных за срыв операции по эвакуации агента. По одному с каждой стороны, то есть меня и Гуйлиня. На него у них давно вырос здоровенный зуб. Смею надеяться, ко мне тоже накопились кое-какие претензии. В Москве генерал Юра как следует расстарался.
        Получилось очень даже неплохо. То-то я никак не мог понять, почему эта спецура ведет себя как неродная, смотрит волком и все время докладывает обо мне в центр.
        А потом началось вообще черт знает что. Мы с китайцем встретились и вместо того чтобы просто поубивать друг дружку, вдруг взяли и заключили временный союз. Скажу без ложной скромности, сработали нормально. Гуйлинь вернулся домой с победой и приволок в клювике Саймона.
        Почему я отдал его? Да потому, что уж больно много по ходу операции нарисовалось странностей и нестыковок. Вот я и решил сам во всем разобраться. Тем более что время позволяло.
        Я так думал и, как выяснилось, совершенно напрасно. Мое время закончилось. Центр отдал приказ на ликвидацию. А потом генерал Юра или господин Глушков – я никогда уже не узнаю, кто именно – приплатил личных денег, натравил на меня Бульдожку и дал ей наводку.
        Что сделал бы на моем месте нормальный, вменяемый человек? Конечно же, лег бы на дно и затих. Я же поступил с точностью до наоборот, засуетился и внес в ситуацию толику непредсказуемой глупости. Недаром меня прозвали Скоморохом. Ко всему прочему, я еще и нахулиганил. В общем, сделал все, чтобы заинтересованные лица в Москве как следует запаниковали.
        Самойленко, гад такой, вместо того чтобы испугаться и исчезнуть в тумане, начал действовать. Надо признать, достаточно толково. Но все равно кое-чего он не учел, а потому не успел.
        В нашей службе слишком доверчивые персоны надолго не задерживаются, да и дураков у нас тоже немного. Тот факт, что я вернулся, быстренько навел наших на здравую мысль о том, что в датском королевстве не все ладно. Они мне здорово помогли. Успели первыми перехватить бывшего резидента, того самого преферансиста. В разговоре с ним всплыла дорогая теннисная ракетка из графита.
        Вы думаете, ее подарила красавцу Юрочке гречанка, запавшая на него? Черта с два! Покупку оплатили сотрудники ЦРУ, работавшие в стране. Потом они отчитались в расходах и даже чек приложили.
        Почему Саймон запомнил такую мелочь? Да потому, что из-за этой самой ракетки в свое время было много шума, даже служебное расследование назначалось. Дело в том, что человечек, ответственный за приобретение спортивного инвентаря, решил немного наварить и представил фальшивый чек на вдвое большую сумму.
        А дальше наш генерал все-таки наделал ошибок. Исключительно из-за слишком высокого мнения о собственной персоне. Для начала он счел моего куратора обычным туповатым служакой, типичным старым головорезом с единственной извилиной от форменной фуражки. Самойленко решил, что его легко можно обвести вокруг пальца. Поэтому для начала распорядился поменять прежних клопов, установленных у него дома, на новых современных, думал, что тот ничего не заметит. Он постарался убедить Сергеича в собственной лояльности, горячем желании помочь мне, придумал тот трюк с квартирой. Красиво все разыграл, вот только кое-чего не учел.
        Профессионал нашей службы, даже зеленый стажер, никогда не полезет в такой ситуации в квартиру, предварительно как следует все не осмотрев и не обнюхав. В таких случаях он никогда не будет пользоваться чужими стволами, как бы их ему ни подсовывали.
        Бравый генерал Юра так и не понял, где закончилась его операция и началась моя, вернее сказать, наша. Его слишком долго учили тонким подходам и шахматной изящности действий. Но никто не стал вовлекать его в эту замечательную игру. Мы с Сергеичем просто смели с доски фигуры и ею же засветили ему по башке.
        Для чего был затеян весь этот балаган с вопросами-ответами? Да для того, черт подери, что не было у меня на руках никаких весомых фактов! Сплошные косвенные улики, догадки и подозрения, словом, лишь то, что Геша Садко обозвал голимой херней. Поэтому я и организовал всю эту игру с разговорами по душам.
        Прикончить двоих безоружных людей – плевое дело для мастера спорта по пулевой стрельбе. Тут-то Самойленко и расслабился, так воспарил душой, что много чего интересного наболтал под запись. Получилось у него самое настоящее чистосердечное признание. Не уверен, правда, что оно ему хоть как-то поможет.
        Первого на этот спектакль пригласил лично Кандауров. В конторе за Сергеичем особо не следили. Он зашел в чей-нибудь кабинет и набрал номер, давно ему известный. Всего-то и делов.
        Кстати, о нем. Сергеич зашел в кафе, углядел меня и решительно зашагал к моему столику. Весь из себя в джинсе и коже, вылитый рэкетир на покое. Он присел напротив и поднял ладонь.
        Официантка подлетела тут же, как будто весь вечер просидела в ожидании именно этого дорогого гостя.
        

        С кольцевой мы свернули на Киевское шоссе, почти пустое в это время суток. Кандауров рулил, я тоскливо валялся на заднем сиденье.
        – Спишь?
        – Нет.
        – А то смотри. – Сергеич перестроился в левый ряд. – Тут езды часов пять.
        – Понял. – Я приоткрыл окошко и закурил.
        От Москвы до Брянска без малого четыреста километров. Старенькая «Волжанка» Сергеича может при необходимости пробежать это расстояние меньше чем за три часа. Знали бы вы, какой движок прячется под капотом. Я как-то глянул и обалдел. Но если острая нужда не возникает, то поездка будет долгой. Впрочем, торопиться мне уже некуда.
        – Как тебе похороны?
        – Впечатлили, – отозвался я. – А зачем та тетка бросалась на гроб?
        – Для достоверности картины.
        – Где вы ее с моим папашей откопали?
        – В областном драматическом театре, – ответил куратор. – Между прочим, они оба – заслуженные артисты Калмыкии, – уточнил он. – Не понимаю, чем ты недоволен.
        – Не проболтаются?
        – У них взяли подписку, – успокоил он меня. – Им как следует заплатили.
        – Тогда порядок.
        – Обязательно нужно было туда переться? – проворчал Сергеич.
        – А умирать мне обязательно было? – поинтересовался я.
        – Да, – твердо заявил он. – Причем сразу же после того случая с папкой из Франции, – признался Сергеич. – Кое-кто сильно осерчал, причем персонально на тебя. А уж сейчас-то!.. – Он махнул рукой.
        – Теперь понял.
        – Наконец-то, – отозвался мой куратор. – Так зачем ты все-таки полез на кладбище?
        – Интересно было, – признался я.
        – Любознательный ты наш.
        – Да хватит уже ныть.
        – Ты с кем так разговариваешь, мальчишка?! – строго спросил Сергеич.
        – А с кем я разговариваю?
        – С начальником управления.
        Тут я на минуту потерял дар речи.
        – Два дня как назначили, – похвастался полковник.
        – Да что ты говоришь! – восхитился я. – Получается, у меня без пяти минут генерал в извозчиках.
        – Те умные люди, которые хотят стать генералами, начинают шустрить еще в лейтенантах, – наставительно пояснил мой куратор.
        – А ты?
        – А я всю жизнь хотел быть тем, кем являюсь.
        – Тогда почему не отказался?
        – Так я же временно исполняющий обязанности. Место, сам понимаешь, освободилось неожиданно. Пока там кандидаты суетятся, интригуют, связи разные подключают. В общем, Первый меня попросил месяц-другой помучиться.
        – И как тебе?
        – Нормально, – важно проговорил Кандауров. – Укрепляю воинскую дисциплину. Вчера объявил строгий выговор твоему приятелю Садко.
        – За что?
        – Оскар… помнишь такого?
        – Бобров, что ли?
        – Он самый.
        – Конечно, помню. А что с ним случилось и при чем тут Садко?
        – Его срочно перевели в другое управление. Зашел вчера за вещами. Садко проводил Игоря до выхода.
        – И вежливо попрощался с ним, – предположил я.
        – Безобразие! – возмутился Сергеич. – Махать кулаками – последнее дело! А также ногами.
        – И я того же мнения. Кстати, тебе не предложили возглавить управление по-настоящему, всерьез и надолго?
        – Было дело. Но я отказался.
        – Напрасно, – заявил я. – Тебе очень пошел бы генеральский мундир.
        – Это точно, – согласился Сергеич. – Такой был бы красавчик!..
      

      

        

          Глава 53
          Нет, я не Штирлиц, я другой
        

        На выезде из Брянска мы остановились. Я вышел из машины, пересел вперед, поближе к товарищу начальнику управления, и замер в почтении.
        – Значит, так, покойничек. – Сергеич достал из бардачка толстый конверт. – Здесь кредитные карты, наличные деньги и документы. Когда ляжешь под нож, позаботься, чтобы новая физиономия соответствовала той, что на фото.
        – Какие паспорта?
        – Основной – британский. Пора тебе побыть англичанином.
        – Понятно.
        – У нас, сам понимаешь, операцию делать нельзя, так что клинику найдешь сам. Справишься?
        – Вполне.
        Есть у меня на примете и клиника, и врач. Один из лучших в Европе. Живет этот виртуоз не в Швейцарии или Германии, даже не в Польше, а на Украине, в веселом городе Одессе на пересечении улиц Дальницкой и Балковской. Там Илья Станиславович и трудится, изредка выезжает на гастроли. Гонорары у него, насколько мне известно, ничуть не меньше, чем у звезд шоу-бизнеса.
        Мне придется здорово постараться, чтобы договориться с ним по деньгам. Дело в том, что он считает себя моим должником. Много лет назад я выручил его сына. Мальчонка с тех пор изрядно заматерел, разбогател, заделался самой настоящей свиньей и прекратил всякие отношения с родным отцом. Впрочем, это не мешает самому отцу нежно его любить.
        – Просьбы или вопросы есть? – как и положено, поинтересовался Сергеич.
        – Почему за этим Саймоном наш бывший босс послал именно меня?
        – Работодатели попросили.
        – Не понял.
        – Обидел ты их сильно, – пояснил куратор. – В прошлом году в Будапеште, забыл уже?
        – Теперь вспомнил.
        – Что еще?
        – Просьбы. Аж целых две, – елейным голоском проговорил я. – Первая насчет квартиры. Нельзя ли ее сохранить за мной?
        – Постараюсь, но не уверен.
        Прощай, родная двушка с большущей прихожей и лоджией!
        – Теперь вторая, о том самом китайце.
        – Да, конечно. – Сергеич достал из бардачка диск и передал мне. – Ознакомься на досуге, но перед сном не читай.
        – Почему?
        – Не заснешь, – лаконично ответил мой куратор. – Что еще?
        – Как долго мне сидеть на дне?
        – Месяца четыре. Как раз успеешь разносить новую мордашку и привести себя в порядок. Потом сам выйдешь на связь, – сказал полковник и полез в карман за флягой. – По чуть-чуть?
        – Лучше по литру, – отозвался я. – Но не сейчас, а когда вернусь. – Я протянул ему руку. – Бывай.
        Машина развернулась и укатила, а я остался один на шоссе, в темноте и раздумье о том, как бы скоротать время. Герой бессмертного романа Семенова, помнится, сидел на травке и гладил ее ладонями. А у меня что-то нет настроения мочить задницу.
        Я немного прогулялся, зашел под навес на остановке, приземлился на скамейку, глянул на часы и с большущим удовольствием принялся просто сидеть и ничего не делать. На это у меня было еще минут сорок. Раньше Костя Буторин не приедет. Как и позже. Мой первый командир имеет милую привычку всегда и везде появляться вовремя.
      

    

    

      

        Эпилог
      

      – Это, извините, уже не стол, а самая настоящая поляна!
      Декабрь, мертвый сезон. В ресторанах здесь, на юге Франции, уже не слышен родной русский мат. Никто не швыряется мебелью и не дает на чай в особо крупных размерах. Опустели бутики и ювелирные лавки, в отелях образовалась масса свободных номеров. Куда-то подевались любители погонять со свистом на дорогих машинах по ночным улочкам. Тоска.
      Скромно, но со вкусом одетый джентльмен чинно прогуливался по набережной. Он любовался бухтой, парочкой не особо роскошных яхт, стоявших на рейде, приветливо улыбался прохожим. Остановился, облокотился на парапет, подставил новое лицо неяркому солнышку и замер.
      Говорят, что отдых – это смена деятельности. Именно поэтому я с большущим удовольствием бездельничаю. Гуляю, читаю книги, подолгу плаваю в бассейне отеля, иногда даже заглядываю в тренажерный зал. С недавнего времени крепко и подолгу сплю. Все то, что произошло со мной летом, наконец-то перешло в разряд прошлого и больше меня не тревожит. Почти.
      Что может быть приятнее спокойного одиночества? Ничего, уверяю вас. А чтобы в него никто не вторгался, полезно на некоторое время стать англичанином, холодным, безразличным, но вежливым уроженцем Британских островов, огражденным невидимой, но прочной стеной от любителей почесать языком, излить душу или просто туда залезть.
      Так что никому я здесь на фиг не нужен. Вернее, так обстояло дело до сегодняшнего утра.
      Молодой человек, по виду типичный скандинав, дождался меня в холле отеля, затем немного прогулялся за мной по городу. Потом его сменила пожилая супружеская пара из Японии. А полчаса назад меня кто-то сфотографировал из машины, припаркованной на стоянке.
      Я вернулся в номер, принял душ, прилег на кровать и принялся размышлять, как продолжить вечер: переодеться и спуститься в ресторан или заказать ужин в номер. Последняя мысль показалась мне куда более здравой, поэтому я протянул руку к телефону, стоявшему на прикроватной тумбочке.
      Тут он зазвонил сам. Я снял трубку.
      – Господин Томсон? – прозвучал голос портье.
      – Уилкинс-Томсон, – вежливо, но решительно поправил я. – Слушаю вас.
      – Ваш друг просил передать, что через тридцать минут ждет вас в ресторане.
      – Мой друг? – сдержанно удивился я. – Кто?
      – Господин Кристиан Лоу из Сингапура. Он сказал, что вы будете рады.
      – А, старина Крис. Я действительно очень рад. Благодарю вас.
      Я встал и достал из шкафа вечерний костюм. Что еще за старый друг завелся у меня в Сингапуре? Я и был-то там всего один раз, да и то совсем недолго, часов шесть. Кто бы это мог быть, черт подери? Неужели?..
      Предчувствие меня не обмануло. Мелкий щуплый азиат с совершенно незнакомым лицом сидел за шикарно накрытым столом. Углядев меня, он встал и двинулся навстречу.
      – Счастлив снова видеть вас, мой друг! – произнес этот человечек на великолепном английском и протянул мне крохотную, обманчиво хрупкую ладошку.
      – Я тоже искренне рад нашей встрече, – отозвался я и полюбопытствовал: – По какому случаю банкет?
      – Вы меня удивляете. – Он подождал, пока я сяду, и устроился напротив. – В прошлый раз мы расстались второпях. Чем не повод сегодня посидеть за этим скромным столом?
      – Это, извините, уже не стол, а самая настоящая поляна! – восхитился я, оглядывая все это великолепие. – С чего желаете начать?
      Мы начали, выпили за встречу, поговорили о погоде и прочих приятных пустяках.
      – Нескромный вопрос. – Бывший Юй Гуйлинь, а ныне господин Лоу, профессор искусствоведения из Сингапура, поднял бокал на уровень глаз. – Вы здесь на отдыхе или опять работаете?
      – Отдыхаю, – честно глядя в глаза этому искусствоведу в штатском, отрапортовал я. – Честное слово. А вы?
      – Бизнес, друг мой. – Китаец откушал виски и медленно раскрыл портсигар, с виду – золотой. – Приехал по приглашению здешнего музея.
      Я на досуге навел кое-какие справки о маленьком китайце, с которым меня не так давно столкнула судьба. У нас он проходит под именем Сяо Чжулин. Оказывается, мой знакомый давно и заслуженно считается самым опасным боевым оперативником в Азии. Это очень серьезный человек. Конфликтовать с ним не стоит.
      – Понимаю. – Я закусил выпивку рыбкой и тихонько застонал от восторга.
      – Вижу, у вас все в порядке. – Китаец налил нам из пузатой бутылки темного стекла.
      – Более или менее, – отозвался я и потянулся за бокалом.
      Генерал Юра скончался на пару недель позднее меня. На собственной даче от обширного инфаркта, совершенно неожиданного для такого здоровяка и спортсмена. Выдающийся государственный деятель господин Глушков пал жертвой собственной любви к малой авиации. Он летал по Подмосковью за штурвалом собственного самолета и долетался. Если честно, обоих ни капельки не жалко.
      – Сейчас у меня все в полном порядке, – подтвердил я. – А как ваши дела?
      Господин Лоу оскалил зубы в радостной улыбке и проговорил:
      – Когда того товарища вели на расстрел, он рыдал как ребенок, падал на колени и хватал конвой за обувь.
      – Лично наблюдали?
      – Не смог отказать себе в этом удовольствии. – Он вдруг замолчал и прислушался.
      – Что?..
      – Эта песня, – тихонько проговорил китаец. – Моя любимая. – Лицо его на короткий миг стало добрым и мечтательным.
      – В первый раз слышу.
      – Подарок из далеких семидесятых, – Он грустно усмехнулся. – Как давно это было.
      Говорят, все китайцы не умеют пить. Мой вам добрый совет, не верьте. Случаются исключения. Мы с бывшим Гуйлинем усидели побольше двух литров. Меня даже слегка повело, а он, нежный и хрупкий, оставался свеж как майская роза.
      – Мне пора, – сказал я.
      Всегда стоит оставить немного сил, чтобы самому дойти до номера, а не быть занесенным туда как ручная кладь.
      – Хорошая мысль. – Китаец твердой рукой разлил виски по высоким стаканам толстого стекла.
      – За что пьем? – спросил я и ухватил емкость, правда, со второй попытки.
      – За то, чтобы нам больше никогда не встречаться, – учтиво произнес мой китайский друг, очаровательно улыбаясь.
      Я аж немного протрезвел и сказал:
      – Замечательный тост.
      Мелодично зазвенели стаканы.
      Я дошел до номера, разделся и лег в кровать. Больше ничего не помню.
      Утром я быстренько собрал вещички и съехал из города. Нет, вовсе не потому, что здорово перепугался. Просто я знал, что в самое ближайшее время здесь начнется кое-какое дело и не имел приказа влезать в него. А коли так, не стоит без нужды дергать за усы старого азиатского тигра-людоеда.
    

  


          See more books in http://www.e-reading.club