Хелен Диксон Несчастливый брак Роман Helen Dickson Mishap Marriage Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A. Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены. Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения. Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны. Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке. Copyright © 2013 by Helen Dickson © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015 © Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015 © Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015 Глава 1 1800 г. Лишь немногие жители крошечного островка Санта-Мария не подняли головы на глухой залп сигнальной пушки, извещавшей о приближении судна. Корабль появился на фоне облаков, сверкая выбеленными на солнце парусами. Обитатели городка, моряки и островитяне, коротающие время в борделях и прокуренных тавернах с известняковыми стенами, заслышав выстрел, высыпали на пристань поглазеть, как буксируют в зеленую бухточку огромный торговый бриг, оснащенный тридцатью двумя пушками. Чем ближе подходил корабль, тем больше людей прибывало на причал. Пронзительные крики чаек над головами перекрывал резкий голос рулевого, отдающего приказы матросам, опускающим канаты с руку толщиной. С борта на берег перекинули сходни, и толпа замерла, пристально глядя на капитана, который вот-вот должен был сойти на землю. – Господь всемогущий! – воскликнул Джон Синглтон, первый помощник капитана. Щурясь на солнце, он обозревал собравшихся. – Для Санта-Марии весьма впечатляющий прием, я бы сказал. После многих недель крекеров и вяленого мяса так хочется отведать наконец ростбифа и насладиться обществом юных красавиц. Сняв шляпу, он посмотрел на стоящую в первом ряду восхитительную девушку, обладательницу карамельного цвета кожи и гладких черных волос, спускающихся до самой талии. Капитан бросил хитрый взгляд на помощника, имеющего репутацию неисправимого распутника. – Именно в такой последовательности, а, Джон? – Точно в такой, – подтвердил тот, чувствуя, как от призывной улыбки девчонки кровь вскипает в жилах. Третий в их компании мужчина был одет в черный залоснившийся от времени сюртук, черные измятые бриджи, серые приспущенные чулки и поношенные черные ботинки. На голове красовался пепельный парик. Звали его преподобный Корнелиус Клей, всем своим видом он напоминал крупного рассерженного медведя, только что пробудившегося от зимней спячки. Проследив за взглядом первого помощника, он нахмурился: – Осторожнее, Синглтон. Эта женщина, похоже, замужем. – Верно, так и есть. Что ж, это добавит пикантности охоте за ней. – Нужно осмотреться, – сказал капитан. – Санта-Мария принадлежит некоему Маккензи. Это образованный человек, сын Колина Маккензи, того самого, при котором остров стал таким, каким вы видите его сегодня. Молодой Маккензи обладает жестким характером и скор на расправу с любым, кто осмелится угрожать его власти. Думаю, именно поэтому его все боятся. На острове его слово закон. Однако у него репутация изысканного любезного человека. Интересно будет проверить, насколько доброжелательно он отнесется к нам за время, что мы проведем у него на острове. Его преподобие с интересом поглядывал на питейные заведения. – Из-за треклятого урагана кораблю требуется ремонт, да и запасы нужно пополнить. Сколько мы тут пробудем, капитан? – Не очень долго. Недели две – самое большее. Мы и так уже идем с опозданием, а нужно придерживаться установленного графика. Сразу по окончании сиесты Шона Маккензи отправилась на верховую прогулку, радуясь возможности ускользнуть из дому и из-под надзора Кармелиты, своей острой на язычок невестки. Обратно она намеревалась вернуться только к вечерней трапезе. Несколько парусных судов покачивались на якоре в бухте, неподалеку от берега воды бороздили маленькие лодки. Энтони, брат Шоны, частенько приглашал офицеров проходящих кораблей на ужин к себе домой, чтобы дать возможность сестре и жене нарядиться в вечерние туалеты и немного развлечься. Верховая езда предоставляла Шоне преимущество: ей открывался прекрасный вид на живописный остров. Перед ней насколько хватало взгляда расстилалась синь моря, меняющего цвет на светло-зеленый у рифов со стороны Атлантики. Волна за волной накатывала на высокий, поросший деревьями берег, принося с собой темно-зеленые водоросли. Потом местность шла под уклон, огибая два утеса, точно руками обнимающие единственный на острове песчаный пляж протяженностью добрых полмили. Покинув прохладное высокогорье, Шона поскакала к большому скоплению построек у бухты. Как и остальные жители острова, она заметила паруса брига и теперь спешила узнать, кто к ним пожаловал. Корабли, курсирующие в карибских водах и выменивающие изысканные шелка, украшения и другие европейские товары на производимое на островах сырье, регулярно заходили на Санта-Марию. Однако столь крупного судна не было уже несколько месяцев, поэтому его появление стало поистине примечательным событием. Лишь приблизившись на достаточное расстояние, чтобы прочесть выбитое на носу название «Жемчужина океана», Шона поняла, кому оно принадлежит. Владел судном корабельный магнат капитан Захария Фитцджеральд, купец и искатель приключений, один из самых богатых и влиятельных людей на Карибах. Ходили слухи, что ему принадлежат большие участки земли в Вирджинии, целая флотилия судов и склады в каждом порту. Поговаривали также, что он заключает теневые сделки с пиратами, да и сам пират, но правда это или всего лишь легенда, Шона не знала. Жители Карибов слагали байки об этом загадочном мужчине с тех пор, как он впервые причалил в колонии несколько лет назад. Невзирая на репутацию расчетливого дельца, он редко удостаивал своим присутствием великосветские приемы местного общества. Будучи вторым сыном своего отца, он после смерти родителя не мог претендовать на получение наследства, поскольку все должно было достаться старшему брату, виконту Фитцджеральду. Именно поэтому Захария оставил Англию и стал искать счастья в бурных морях. Многоголосая толпа заполняла причал. Сновали оборванные дети, праздно шатались моряки, девицы легкого поведения смело демонстрировали свои прелести, готовые за шиллинг-другой предоставить свое тело любому желающему. При виде этой жалкой картины Шона содрогнулась. Она, по крайней мере, выше всего этого. И не имеет значения, что в семье она нежеланна и нелюбима. Всякий раз, совершая верховую прогулку в город в одиночестве или присоединяясь к любой компании, она тут же становилась объектом пристальных взглядов как мужчин, так и женщин. Привыкшая к подобной реакции, она ни на кого не обращала внимания, и постепенно зеваки утрачивали к ней интерес. Сидя в седле, Шона поверх людских голов наблюдала за происходящим на борту корабля. Вот появился мужчина, за ним еще двое. Первый, судя по манере держаться, был капитаном. Высокий и ослепительный, начиная от широкополой шляпы с белым пышным пером и заканчивая ботфортами, за которыми тянулись длинные полы пурпурного сюртука, капитан Захария Фитцджеральд пружинистой походкой шествовал по пирсу к берегу. Двое его спутников следовали за ним по пятам. При его приближении толпа расступилась, давая морякам дорогу. Остановив лошадь прямо у него на пути, Шона получила возможность как следует его разглядеть. И сердце ее замерло от восторга и восхищения. Поразительно красивый мужчина! Самый красивый из всех, кого она когда-либо встречала. Выражение его лица было холодным и замкнутым. На вид Захарии можно было дать лет тридцать, он был высок, крепко сложен и распространял вокруг себя ауру мужественности и небрежной уверенности в себе. Белые запыленные бриджи, заправленные в ботфорты, выгодно подчеркивали мускулистые ноги. Шона прекрасно знала, что леди и к тому же сестре самого влиятельного человека Санта-Марии не следует появляться в городе в одиночестве, но сегодня предпочла презреть общественные правила, установленные отцом и братом, в угоду собственным желаниям. Она не замечала никого вокруг, целиком сосредоточив внимание на мужчине, шагающем в ее сторону. Взгляд Захарии, лениво скользящий по толпе зевак, задержался на лице необычайно красивой молодой женщины, сидящей на белой лошади. Он посмотрел на нее в упор. Шона, позабыв о хороших манерах, не отвела взгляд. Словно зачарованные этим безмолвным общением, они перестали замечать царящую вокруг суматоху. На губах Захарии медленно расцвела заинтересованная улыбка. Следовавший за капитаном Синглтон был очарован незнакомкой и отвесил неловкий поклон, покраснев от смущения. Позабавленный замешательством первого помощника, Захария посоветовал тому взять себя в руки, а сам остановился прямо перед молодой женщиной, откровенно рассматривая ее точеную фигуру, миловидное личико, большие зеленые глаза. Экзотическая незнакомка, полная жизни. Длинные золотистые волосы струились по спине, несколько светлых прядок разметались по изящным плечам. На ней было светло-голубое платье, юбка которого ниспадала на бока лошади и при этом оголяла стройные загорелые ноги много больше, чем считалось пристойным, но Зак, конечно, не жаловался. Противиться зову красивой женщины он никогда не мог. Шона почувствовала себя немного глупо, отлично сознавая, что благовоспитанным английским леди не пристало скакать верхом, демонстрируя голые ноги и портя прическу. Но, четыре года проучившись в одной из лучших английских школ, где постигала нудные азы этикета, она едва не умерла от скуки. Теперь ее пожирал взглядом притягательный красивый мужчина, чей уверенный взгляд заставлял сердце биться быстрее, хотя в этом, пожалуй, следует винить и жаркое тропическое солнце, от которого у нее помутился рассудок. Будто скованная неизведанной магнетической силой, Шона продолжала смотреть ему в глаза, восхищаясь их красотой. Пронзительные, серебристо-серые, они, казалось, обладали способностью улавливать и запирать в себе свет. Шона заметила блеснувшую в их глубине искорку веселья. Капитану не удалось скрыть шутливого удивления. – Моя дорогая юная леди. – Отступив на шаг, он отвесил ей небрежный поклон, который она сочла фиглярством. – Захария Фитцджеральд, к вашим услугам. – Он продолжал смотреть на нее, изогнув бровь. – Смею заметить, вы являете собой подлинную усладу глаз. Продолжая смотреть на капитана, оказавшегося обладателем невероятно соблазнительного низкого гортанного голоса, напоминающего густой мед, Шона тут же подумала об обнаженных телах и эротических картинках из французских книг, которые они с подругой любили внимательно рассматривать во время учебы в школе, и еще о множестве неподобающих вещей. Своим голосом он будто ласкал каждое сказанное им слово. Немного найдется на свете женщин, способных устоять перед ним. Будучи в настроении, Шона могла очаровать и обаять любого представителя мужского пола, но инстинкт подсказывал, что этот мужчина не относится к числу неискренних молодых повес, стремящихся за ее счет упрочить свою репутацию. – Вот как? – с опаской проговорила она, чуть наклоняя голову. – Почему же, потрудитесь объяснить? Зак нахмурился. Собственный ответ удивил его. Ее лицо совершенное, поразительно красивое и юное. Глаза чистого зеленого цвета в обрамлении густых черных ресниц сияют, как драгоценные камни. Смотрят прямо на него, искренние и одновременно непостижимые, точно морские волны. Под взглядами группы моряков, долгие недели не знавших женщин, – при этой мысли Зак вспомнил и о своем вынужденном воздержании – незнакомка должна была бы, по крайней мере, покраснеть и потупиться. Она этого не сделала. – Ради всего святого, юная леди, – пробормотал он, подходя к лошади и дружелюбно поглаживая ее по крупу, ненароком касаясь обнаженной ноги Шоны, – вы столь прекрасны, что способны соблазнить любого мужчину. Знай я, что на Санта-Марии живет такая красавица, гораздо раньше привел бы сюда свое судно. Мне бы хотелось пригласить вас на борт и познакомиться с вами поближе. Позабавленная его приподнятым настроением, но недовольная слишком вольным тоном, Шона вскинула бровь. – Боюсь, это неподобающий поступок, капитан. Также советую вам убрать руку с моей ноги, пока я не нашла иное применение своему хлысту. В плутоватых глазах капитана, очаровавших, должно быть, добрую половину женщин, встреченных им на Карибах, заплясали серебристые искры. – Ваша несговорчивость весьма разочаровала меня. Что мне сделать, чтобы заслужить ваше одобрение? – Я уже сказала. Уберите руку с моей ноги. Он неохотно повиновался, но не двинулся с места, продолжая оценивающе разглядывать девушку. Кожу Шоны жгло от его прикосновения. Кричащая мужественность и уверенность в себе привели ее в замешательство. Она вдруг осознала, что все взгляды обращены к ней и стоящему рядом мужчине, и почувствовала сумасшедший бег крови по венам. Ничего подобного она никогда прежде не испытывала, даже рядом с Генри Беллами, красавцем сыном герцога, в которого были влюблены все воспитанницы английской школы. Внезапно она испытала ненависть к капитану. Уж слишком сильное впечатление он на нее произвел. Шона испугалась того, что, посмотри он на нее чуть дольше, чего доброго, сумеет прочесть ее мысли. – Как вы складно говорите, капитан. Тем не менее советую не тратить попусту силы. Меня не так-то легко убедить. Санта-Мария принадлежит моему брату Энтони Маккензи. – И она наградила собеседника надменным взглядом. – А я Шона Маккензи, его сестра. – В таком случае рад познакомиться с вами, мисс Маккензи. Это имя было знакомо Заку. Также он слышал и о легендарной красоте девушки. Ее отца знали во многих кругах. Шона Маккензи частенько становилась объектом жарких споров молодых людей. Ее считали снежной королевой, недостижимой и разбивающей мужские сердца. Многие видели в ней желанный приз. Узнав имя незнакомки, Захария ничуть не смутился. Губы расплылись в широкой улыбке, обнажив белоснежные зубы. В потемневших глазах блеснули дьявольские огоньки, когда он с повышенным интересом принялся разглядывать ее. Отметив его бронзовую кожу, Шона нашла в нем сходство со смуглым пиратом. – Ваш остров невероятно прекрасен и плодороден, как я слышал. В известной степени это заслуга вашего брата. – Прежде всего следует отдать должное моему отцу Колину Маккензи. Он сделал остров тем, чем тот является сейчас. После его смерти дело продолжил мой брат. В этот момент толпа расступилась, пропуская элегантное ландо, в котором сидели Энтони Маккензи и его жена-испанка Кармелита, прячущая лицо под изящным зонтиком. Она была единственной дочерью богатого испанского купца и была чрезвычайно избалованной. С Энтони она познакомилась во время визита на Санта-Марию вместе с отцом. Шона тогда училась в английской школе. После краткого периода ухаживаний Энтони женился. Шона полагала, что это стало первым шагом к его погибели. Экипаж остановился рядом с лошадью Шоны. Энтони, одетый в безукоризненного покроя сюртук и льняную сорочку, спустился на дорогу, неодобрительно глядя на сестру. Обнаружив ее на причале, растрепанную, без компаньонки, в окружении девиц легкого поведения и матросов, он счел подобное поведение недостойным положения, дарованного ей по праву рождения и полученного образования. Похоже, Шона совсем не уважает занимаемый им на острове высокий пост. Тридцатипятилетний Энтони был высок ростом и светловолос, внешне скорее импозантный, чем красивый. Проницательный, расчетливый, несгибаемый, он готов был пойти на что угодно, лишь бы добиться от жизни желаемого. Через четыре месяца Кармелита должна была произвести на свет их первенца. Энтони надеялся, что родится мальчик, который станет его наследником и преемником. На сестру он смотрел без тени улыбки, с выражением крайнего неодобрения на лице. – Советую тебе отправиться домой, Шона. Ты не должна находиться в городе без компаньонки. Посмотрев в суровые глаза брата, она вспыхнула от такого публичного порицания. – Именно так я и собиралась поступить, Энтони, пока не увидела корабль. Я просто обязана была присутствовать при его швартовке. Отвернувшись от сестры, Энтони обвел взглядом прибывших. Недовольство исчезло с его лица, и выражение сделалось приветливым. Кармелита всматривалась в раскрасневшееся лицо Шоны пронзительными, холодными, точно воды шотландского озера, глазами, не пропускавшими ни единой детали. Прищурившись, точно готовящаяся к броску кобра, она перегнулась через бортик ландо и обратилась к Шоне: – Ты только посмотри на себя, Шона, одета неподобающим образом, волосы растрепались. – Эти слова были произнесены с тихим неодобрением. В голосе Кармелиты слышался сильный испанский акцент. – Я каталась верхом, Кармелита. – Мадам, – спокойно обратился к ней капитан Фитцджеральд, – юная леди не заслуживает вашей критики. Она самая привлекательная особа из всех, кого мне до сих пор посчастливилось встретить. Кармелита открыла было рот, чтобы резко возразить, но, увидев светящуюся в его глазах решимость, передумала. Горько улыбнувшись, она подавила желание сообщить ему, что Шона Маккензи – дитя самого дьявола. Отгородившись от капитана зонтиком, она продолжила распекать девушку: – Ты становишься совершенно несносной, Шона! – Постараюсь исправиться, – будничным тоном пообещала та. Кармелита пронзила ее убийственным взглядом. – Ты издеваешься надо мной? – Разумеется, нет, Кармелита. И в мыслях не было ничего подобного. Шона давно поняла: по возможности невестку стоит игнорировать, если же это невозможно, разговаривать с ней подчеркнуто вежливо. Кармелита наградила ее взглядом, мечущим искры. – У тебя склонность к общению с моряками и простолюдинами. Не так следует себя вести хорошо воспитанной леди, не такого поведения ожидает от тебя твой брат. Он несет за тебя ответственность. Как ты смеешь подводить его? Тебе следовало бы понимать, что к чему. Шона вскинула голову. Стараясь угодить Энтони, она научилась разговаривать с Кармелитой с вежливым почтением, но не более того. Энтони считает жену своевольной, но это, по мнению Шоны, для нее чересчур мягкая характеристика. Надменная, сварливая, временами даже злобная – такие определения подобрала для невестки Шона. – Пожалуйста, Кармелита, оставь эту тему, – с ледяной вежливостью ответила она, переводя взгляд на Энтони, который представлялся капитану Фитцджеральду. – Едва ли мне нужно напоминать о том, как себя вести. Я отвечаю перед своим братом, а не перед тобой. – Не дерзи, Шона. О тебе же все будут судачить. – Так вот в чем дело? Обо мне и теперь судачат. Кармелита точно знала, когда остановиться, поэтому ничего больше не добавила, лишь высокомерно вскинула голову, показывая Шоне, что ничего не забудет. Энтони представился капитану Фитцджеральду, представил жену и поприветствовал его на острове. Капитан поступил так же – представил первого помощника и особо выделил его преподобие. – Видите ли, – весело сверкая глазами, пояснил Синглтон, наблюдая за тем, как священник шагает к ближайшей таверне на берегу, – капитан заботится о духовных потребностях команды во время долгого морского плавания. Энтони кивнул, не заметив в словах первого помощника скрытого намека. – Его преподобие действительно поддерживает моральный дух матросов? – О да, веры на борту предостаточно. – «И рома тоже», – мысленно добавил он, но вслух, конечно, этого не сказал. – Узнав о прибытии вашего судна, – проговорил Энтони, обращаясь к капитану, – я счел необходимым приехать и лично поприветствовать вас. Конечно же я о вас слышал. Ваше имя хорошо известно в этой части света. Капитан удивленно поднял бровь: – Неужели? Вы мне льстите, мистер Маккензи. – Ваш корабль выглядит изрядно потрепанным. – В нескольких днях хода от Вирджинии разразился шторм, по силе превосходящий все известные для тех широт и времени года. Мы отклонились от курса и потеряли свой конвой. Все же ущерб минимален и скоро будет устранен. – Куда вы направляетесь? – На Мартинику, а потом в Лондон. Я не намерен терять месяц или два, ожидая, когда соберется другой конвой, хочу попытать счастья и нагнать тот, с которым мы разминулись. – Очень мудрое решение, – одобрил Энтони. Будет великой удачей, если крупное торговое судно вроде «Жемчужины океана», идущее с грузом, сумеет избежать столкновения с пиратами всех наций, в больших количествах бороздящих европейские и американские воды. Именно по этой причине была организована система конвоирования для всех кораблей, за исключением разве что особенно быстроходных. – Мы пополним запасы продовольствия и пресной воды, а затем продолжим путь. Я у вас в долгу, мистер Маккензи. – Мы очень вам рады, капитан Фитцджеральд, и просим отужинать с нами сегодня вечером. Заодно расскажете мне новости о том, что сейчас происходит в колониях. Мне конечно же доставляют газеты из Вирджинии и Лондона, уж лучше старые новости, чем вообще никаких, но со сведениями из первых уст ничто не сравнится, так ведь? Позже я пришлю за вами и мистером Синглтоном экипаж. Капитан Фитцджеральд развернулся, чтобы уйти, и его взгляд снова остановился на Шоне, все еще остающейся на прежнем месте. Он холодно посмотрел на нее из-под полуопущенных век. Внутренний голос предупреждал, что для свободолюбивого холостяка эта женщина представляет наихудшую угрозу, и, прими он приглашение Маккензи поужинать, не избежать словесной баталии с ней. Но она так привлекательна! Захария предпочел забыть об осторожности. Шона выпрямила плечи и слегка подняла подбородок, пытаясь разрушить чары его колдовских глаз. Отсалютовав ей рукой и слегка поклонившись, капитан отправился в город. Не дожидаясь приказа Энтони, Шона развернула лошадь и поскакала домой. Вечер выдался тихим и теплым, с той особой мягкостью, какая присуща лишь Карибским островам. Из Мелроуз-Хилл, резиденции семьи Маккензи, открывался прекрасный вид на залив. К дому вела длинная изогнутая подъездная аллея, обрамленная с обеих сторон кокосовыми пальмами. Мелроуз-Хилл был большим двухэтажным особняком с белыми стенами, защищенным от мира высокогорьем и росшими вокруг деревьями. Его опоясывала широкая, утопающая в цветах веранда, по решетке которой карабкались вверх плюмерии и бугенвиллеи, радующие глаз яркими красками. Солнце уже скрылось за холмами, и особняк стоял в тени, но на веранде горели несколько больших фонарей. Войдя в большой просторный холл, Зак был поражен. С высокого потолка свисала продолговатая хрустальная люстра, подрагивающие призмы которой рассыпали по полу и стенам мириады танцующих радуг. В доме пахло канифолью и мастикой. Через приоткрытую дверь в столовую можно было наблюдать последние приготовления, совершаемые двумя темнокожими лакеями под бдительным присмотром мажордома-мулата. Выполненная во французском стиле мебель и картины в золоченых рамах были очень элегантными. В столовой помещались сокровища со всего света: толстые абиссинские ковры и персидские коврики, итальянский мрамор, лакированные шкатулки, восточные статуэтки из нефрита и слоновой кости и многое другое. Высокие, от пола до потолка, французские окна выходили на усаженную цветами террасу и сады в задней части дома. Легкие занавеси трепетали от ночного ветерка, неся в дом прохладу. Зак подумал, что роскошью обстановка ничем не уступает убранству особняков аристократов, владеющих сахарными плантациями. Готовясь к вечернему приему, Шона сидела за туалетным столиком, пока Мораг старательно укладывала ее волосы в элегантную прическу. Почему-то ей хотелось выглядеть сегодня наилучшим образом. Уж не из-за особого ли гостя, приглашенного Энтони? Корсет из легкой газовой ткани плотно облегал тело, высоко поднимая округлые груди. Все было готово. Надевая платье, она ощущала странную смесь напряжения и восторга. Атласный корсаж был расшит кружевом, пышные рукава до локтей были приспущены, оставляя плечи обнаженными. Талию опоясывал широкий кушак темно-синего цвета, концы которого спускались на атласные юбки, также украшенные кружевом цвета слоновой кости. – Выглядите великолепно, – оценила Мораг, заметив, сколь критично Шона изучает свое отражение в зеркале и поправляет вырез платья. По мнению служанки, мисс Шона была редкостной красавицей, почти никогда не оказывающейся в затруднительном положении. Если она найдет себе мужа, тот будет очень ею гордиться и еще больше ее вожделеть. – Вы являете собой подлинную усладу глаз, – добавила она. Шона улыбнулась горничной. Эта женщина служила в их семье, кажется, целую вечность. Мораг родилась в Глазго, на остров приехала совсем юной девушкой в качестве горничной матери Шоны. Когда та умерла, Мораг стала преданно служить Шоне. – Какой забавный выбор слов, Мораг. Кое-кто еще сегодня сказал мне то же самое. – Вот как? Я знаю этого человека? – спросила та, взбивая кружево на рукавах платья Шоны. Шона склонила голову, чтобы скрыть румянец, внезапно появившийся на щеках при мысли о капитане Фитцджеральде. От осознания того, что уже через несколько минут она вновь окажется в его обществе, у нее участился пульс, по телу прошла дрожь. Вопрос Мораг вывел ее из задумчивости. – Увы, нет. Он должен ужинать с нами сегодня вечером. Капитан Фитцджеральд с судна «Жемчужина океана». – А он красивый, этот капитан Фитцджеральд? – Мораг, приметив блеск в глазах Шоны, была уверена, что так оно и есть. Вскинув голову, Шона ослепительно улыбнулась: – О да, Мораг, он очень красивый. Чрезвычайно красивый. – В таком случае хорошо, что и вы выглядите наилучшим образом. Мораг принялась застегивать крошечные пуговки на спине Шоны. В комнату тихо вошла Кармелита. – Ты готова? – резко спросила она, едва скрывая зависть при виде Шоны в роскошном платье. Мораг поспешно застегнула последнюю пуговку и бесшумно скрылась за дверью. Кармелита была миниатюрной яркой дамой с длинными черными волосами и жгучими карими глазами. Женщины не поладили с тех самых пор, как Шона вернулась из Англии и узнала о женитьбе брата. Когда они впервые увидели друг друга, спина Кармелиты напряглась, плечи изогнулись, а волосы, казалось, встали дыбом. Шона тогда сравнила ее с кошкой, подозрительной, разгневанной и пугающей. – Ну и посмешище ты из себя сделала сегодня днем, – неодобрительно произнесла Кармелита, осуждающе глядя на золовку. – В самом деле, Шона, твое своеволие ужасно огорчает твоего брата. Вот и сегодня он был тобой недоволен. От этого упрека Шона напряглась, но ничего не ответила, зная, что, начни она спорить с Кармелитой, лишь раззадорит ее еще больше. Кармелита ненавидела возлагаемую на нее ответственность за Шону, а Шона, в свою очередь, терпеть не могла тиранию невестки. Однако открытые стычки случались между ними крайне редко. Шоне было гораздо проще выносить Кармелиту, игнорируя ее и считая дни до возвращения в Англию. – Если ты станешь и дальше вести себя столь неподобающе, – продолжала Кармелита, – боюсь, Энтони придется запретить тебе появляться в городе. Не будь ты его сестрой, тебя никогда бы не приняли в цивилизованных кругах. Пора бы уже остепениться, вместо того чтобы при любой возможности слоняться по острову. Долгие месяцы Шона училась в присутствии Кармелиты маскировать душевные переживания за маской вежливости, она не произнесла ни слова. Кармелита, прищурившись, приблизилась к ней на шаг. – Мы обе не можем быть хозяйками в этом доме, – сказала она тихим голосом, в котором явственно звучали угроза и ненависть. – Ты должна это понимать. Я намерена сделаться здесь госпожой во всех смыслах и не позволю тебе встать у меня на пути. Кармелита явно хотела воевать, и Шона не собиралась облегчать ей жизнь. – Уверяю тебя, Кармелита, что не стану выходить замуж только для того, чтобы доставить тебе удовольствие. Мелроуз-Хилл все еще мой дом. – Возможно, но теперь я здесь хозяйка. Если ты с этим не согласна, то знаешь, что нужно делать. – Она повернулась к двери. – Дом большой, но недостаточно велик для нас обеих. Так что не зли меня, мерзкая девчонка, иначе очень скоро останешься без крыши над головой. Тогда и гордость твоя не понадобится! – Взметнув вихрь подолом голубого платья, она зашагала через комнату к двери. – А вот и Энтони. – Она бросила на мужа полный отчаяния взгляд. – Хоть ты поговори со своей сестрой, Энтони. Меня она слушать не желает. Чем скорее она выйдет замуж и родит детей, тем лучше будет нам всем. Оставив, таким образом, последнее слово за собой, Кармелита вышла. Она в самом деле имела в виду каждое сказанное ею слово. В Мелроуз-Хилл не было места двум хозяйкам, и, хотя слуги подчинялись Шоне, дом никогда не будет принадлежать ей по-настоящему. После ухода Кармелиты Шона позволила себе ослабить оборону. Ее плечи поникли. В такие моменты она особенно отчаянно тосковала по отцу. Внезапность его смерти поразила ее, даже теперь было трудно принять этот факт. В возрасте шестидесяти пяти лет он был полон жизни и вдруг неожиданно умер. Прибыв из Англии на Санта-Марию, она обнаружила, что Мелроуз-Хилл больше не ее дом, не ее надежная гавань. Она очень ценила время, проведенное в Англии, и подруг, которыми обзавелась, поэтому была полна отчаянной решимости вернуться и готова была ради этого пойти почти на все. Однако, будучи честной с самой собой, она не могла не признать, жизнь на Санта-Марии не лишена своей прелести. Оставшись с братом наедине, Шона посмотрела ему в глаза и задала прямой вопрос: – Энтони, ты жаждешь выдать меня замуж не менее отчаянно, чем Кармелита? Брат колебался. На мгновение на его лице отразилось сожаление, затем черты снова стали жесткими, и он твердо ответил: – Да, так и есть. Его слова задели ее гордость. Глядя на него, она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Он не отвел взгляда, показывая, что решение его непоколебимо, чем еще больше разочаровал ее. Чутко реагирующий на состояние жены и не желающий расстраивать ее, Энтони решил на этот раз не обращать внимания на душевные страдания сестры. – Нужно как можно скорее покончить с этим делом. Ты же знаешь Кармелиту. Вы вдвоем никогда не сможете ужиться, поэтому я решил, что тебе лучше уехать. С тех пор как ты вернулась домой, стала для Кармелиты живым упреком. Послушай, Шона… – Нет, это ты послушай, Энтони. Не женись ты на Кармелите, не говорил бы сейчас об упреках. Она уже заявила мне сегодня, что ты несешь за меня ответственность. Из этого я могу сделать только один вывод: она хочет от меня избавиться. – Избавиться? – Вот именно, избавиться, принизить мое достоинство, выпроводить куда-нибудь, все равно куда, лишь бы подальше от Санта-Марии. Лицо Энтони побагровело от гнева. – Прекрати немедленно, Шона. Ну что мне делать с вашими разногласиями, а? – Принять ее сторону, конечно. – Я не хочу принимать ее сторону. В этом нет нужды. Я высоко ценю вас обеих. И все же Кармелита дело говорит. Черт подери, Шона! Ты что же, решила превратиться в старую деву, отвергающую любого мужчину, осмелившегося проявить к тебе интерес? Ты богата и хороша собой, а значит, можешь выбрать мужа из лучших семей Европы или Карибов. Но ты все медлишь, точно мечтательная девчонка, ожидающая рыцаря на белом коне, который никогда не появится. – Я вовсе не глупая девчонка, Энтони, и не капризная, – резко парировала Шона. – Как угодно, но решение этого вопроса нельзя откладывать до бесконечности. Джон Филлигрю – холостой состоятельный молодой человек, ты ему очень нравишься. Но он не станет ждать вечно. Шона наградила брата презрительным взглядом: – Я и Джон Филлигрю? Он действительно хорош собой, согласна. Я знакома с ним всю жизнь, и он мне очень нравится. Можно даже сказать, мы друзья. Все же я лучше умру старой девой, чем проведу с ним остаток дней. Позволь мне вернуться в Англию, Энтони. Я с радостью бы пошла на это и к тому же оказалась бы далеко от Кармелиты, перестала бы ее беспокоить. – Вот уж нет! Отец поставил условие, что в Англию ты сможешь вернуться, прежде обзаведясь мужем, который станет присматривать за тобой. Я намерен исполнить его волю. Я ведь знаю твой характер. Мне страшно подумать, что ты можешь натворить одна вдали от моей опеки и без мужа, наставляющего тебя на путь истинный. – Благодарю за доверие, – сухо ответила Шона. – Но сдаваться я не намерена. Вернусь в Англию, даже если для этого придется дождаться совершеннолетия, чтобы избавиться от твоего контроля. Мог бы написать тетушке Августе или Томасу и попросить присмотреть за мной, – храбро предложила она. Томас был их кузеном и священником. Со своими родителями, тетей Августой и дядей Джеймсом, он дважды приезжал погостить на Санта-Марию, первый раз мальчиком, второй – юношей. Шона обожала кузена и чрезвычайно по нему тосковала. В Англии она с радостью проводила с ним время. – Насколько мне известно, Томас сейчас не служит, а у тети Августы только что закончился траур. Ей некогда присматривать за незамужней родственницей, она слишком занята общественными делами. – Энтони наградил ее суровым взглядом. – Прежде чем ты спустишься к гостям, хочу напомнить о необходимости не сердить Кармелиту. Шона внутренне сжалась. – Я постараюсь. Энтони кивнул, будто ни секунды в этом не сомневался. Получив суточную порцию замечаний, Шона проскользнула мимо брата и по длинному коридору направилась к лестнице. Нужно как следует все обдумать, прежде чем предпринимать следующий шаг на пути к своему будущему. В одном она уверена: так дольше продолжаться не может. Она не питала иллюзий по поводу брата и больше всего боялась, что, не сумей она сама найти себе мужа, Энтони сделает это за нее. Да, она очень хотела вернуться в Лондон, кружиться в бальных залах под звуки вальса среди множества других красивых пар, делать покупки в модных магазинах, совершать прогулки в Гайд-парке, хотела, чтобы привлекательные молодые люди падали к ее ногам, стоило им лишь взглянуть на нее. Но в противовес мечтательной стороне ее натуры включался здравый смысл, увещевавший, что всего этого она сможет добиться, лишь выйдя замуж. Живя в Лондоне, она ощутила вкус независимости, но, подобно большинству молодых женщин, в душе оставалась романтичной особой, давно смирившейся с мыслью, что рано или поздно придется выйти замуж. Против этого у нее не было возражений. Наоборот, она была бы даже рада, однако только в том случае, если бы сама выбрала себе спутника жизни, которого искренне полюбит. Глава 2 Испытывая смутное чувство тревоги из-за сегодняшнего гостя, Шона медленно спускалась по широкой изогнутой лестнице, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Она остановилась у входа в большой зал, внезапно отчетливо услышав биение собственного сердца. Весь мир отодвинулся на второй план, когда она заметила капитана Фитцджеральда, смотрящего на веранду. Внутри ее разлилось странное ощущение, от которого стало трудно дышать, сердце заколотилось сильнее, как после быстрого бега. Одетый в вечерний костюм и ботинки с пряжками, капитан, при его росте и позолоченной загаром коже, казался особенно заметным, источая силу и энергию. Для их компании он был точно дуновение свежего ветра. Его вьющиеся волосы, зачесанные назад и стянутые на затылке тонкой черной ленточкой, отливали коричневым, являя разительный контраст с белоснежным шейным платком и парчовым жилетом цвета слоновой кости. Оливково-зеленый сюртук идеально сидел на широких плечах. «Грубый пират в одежде джентльмена», – отметила про себя Шона. При виде красивого точеного профиля, озаряемого мягким светом свечей, она почувствовала томление. Она заметила, как капитан поднес руку к шейному платку, слегка ослабляя тесный узел, и задумалась, комфортно ли он себя чувствует в официальном костюме. Должно быть, он все же знает, как вести себя на светских приемах или, по крайней мере, как очаровать слабый пол. Как только стали собираться остальные гости, капитана окружили с полдюжины женщин, жаждущих познакомиться с ним. Он непринужденно приветствовал их, заставляя трепетать сердца. Пытаясь вернуть себе душевное спокойствие, Шона глубоко выдохнула и вошла в зал, постукивая каблучками туфель по дубовому полу. Капитан обернулся на этот звук, посмотрел на нее. Стоило встретиться с ней взглядом, как застывшее на его лице выражение крайней скуки тут же исчезло. Извинившись, он с улыбкой направился к ней быстрой грациозной походкой дикого кота. Шона не могла отвести глаз от его фигуры, двигающейся с точностью хорошо смазанного и отлаженного механизма. Его манера держаться внушала веру в то, что все рассказы о капитане – сущая правда. Он буквально источал силу и опасность. Остановившись перед ней, он отвесил изящный поклон. Встретив его взгляд, Шона тут же уверилась, что в мире больше нет таких сияющих глаз. Всматриваясь в их глубины, Шона решила, что женщина с легкостью может потерять голову еще до того, как заговорит с ним. А с ней какого дьявола творится? Что в этом мужчине особенного, почему он так действует на нее, отвергшую всех джентльменов, отчаянно старающихся ей понравиться? Мысленно стряхивая с себя чары, которыми ее неосознанно опутал капитан, Шона отругала себя за поведение, свойственное скорее очарованной школьнице. Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз, наслаждаясь ее красотой. – Добро пожаловать в Мелроуз-Хилл, капитан Фитцджеральд. Надеюсь, вам понравится у нас. – Уже нравится, – прошептал он едва слышно, только для ее ушей. Шона привыкла к восхищению молодых людей, ей нравилось их внимание, а какой девушке не понравилось бы? Однако капитан Фитцджеральд стал первым, кому удалось растревожить ее чувства и захватить воображение. – Что вы думаете о Санта-Марии? По душе ли вам остров? – Очень по душе, по крайней мере то, что я увидел. – А каков он по сравнению с Вирджинией? – О, прекрасен. Я располагаю некоторыми общими знаниями о колониях, сам я родом из Англии, а не из Вирджинии, как вы, должно быть, подумали. – Да, знаю. Но ведь у вас там имеются связи. Сложив руки за спиной, Зак изобразил на лице глубокую задумчивость. – У меня действительно есть верфь и склады в Вирджинии, иначе было бы весьма затруднительно заниматься бизнесом, но мой дом в Лондоне. – Значит, после Мартиники вы направитесь в Лондон? Он кивнул, радуясь преимуществам своего высокого роста, на целую голову выше мисс Маккензи. Ему открывался упоительный вид на то, что открывалось в вырезе ее платья. Подобно любому другому мужчине, он был не в силах отказать себе в удовольствии, то и дело посматривая туда, завороженный полукружиями ее грудей. Пока они разговаривали, прибывали другие гости, несколько офицеров со стоящих в бухте судов, и торговцы, живущие на Санта-Марии. Всего ожидалось около тридцати человек. Лакей объявил, что ужин подан. Кармелита повернулась к мужу. – Пора. – Беря Энтони под руку, она обратилась к Заку: – Капитан Фитцджеральд, не откажетесь ли вы сопроводить к столу мою золовку? – С удовольствием. Зак галантно подал руку золотоволосой красавице и ловко положил ее ладонь на сгиб своего локтя, не дав ей возможности отказаться. Шона сдалась, не стала устраивать сцену, но, оказавшись за спиной Кармелиты, прошипела, обращаясь к своему спутнику: – Вы совершенно невозможный тип, капитан. – Вам кто-нибудь говорил, какая вы красивая? – произнес он в ответ, наклоняя к ней голову и не обращая внимания на ее недовольство. Вздернув носик, Шона промолчала. Она ничего не могла поделать с восторгом от его слов. Он придержал для нее стул, после чего обошел стол кругом, чтобы занять место напротив. Задумчиво глядя на него, Шона осознала, что идеальное решение проблем смотрит ей сейчас прямо в глаза, решение, которое поможет скинуть оковы, надетые на нее братом и привязывающие к острову. Достанет ли ей мужества претворить в жизнь отчаянный план, который она только что разработала? Холодными, ничего не выражающими глазами Кармелита наблюдала за парой и взглядами, которыми они обменивались. Внезапно на нее снизошло вдохновение. Конечно же капитан Фитцджеральд – решающий фактор. Если между ним и Шоной возникнет взаимное влечение, смесь получится взрывоопасной. Ее мозг активно обрабатывал новые возможности, на лице застыло расчетливое выражение. От усилий она даже задышала с трудом. Ужин протекал в спокойной расслабляющей атмосфере. Со вкусом сервированный стол, отменно приготовленные блюда английской кухни, столь любимые Заком, безукоризненно исполняющие свои обязанности лакеи. И восхитительная Шона Маккензи напротив. Обдумывая предложение, которое намеревалась сделать капитану Фитцджеральду, Шона подняла на него глаза. Ее решимость вдруг улетучилась, а вся затея показалась фантастическим сном, приснившимся кому-то другому. Но этот мужчина великолепен, источает силу и мужественность, импонирующие слабому полу. Судя по вежливой, хотя и несколько скованной настороженной манере поведения. Шона заключила, что ему не вполне удалось найти общий язык с Энтони. А вот искусством заставить женщину почувствовать себя особенной капитан Фитцджеральд, похоже, владеет в совершенстве. Он низко склонился к сидящей рядом с ним пожилой миссис Фробишер и внимательно слушал, глядя на нее серебристо-серыми глазами. Теми же самими глазами, которые ранее одобрительно осматривали Шону. Разговор, главным образом затрагивающий события в Европе и Америке, тек спокойно и непринужденно, приправленный привычной для званого ужина пустой болтовней. Владельцы кораблей высказывали различные мнения о преимуществах своей профессии, дамы тем временем обсуждали светские журналы и украшения, приобретенные ими на одном судне. Шона вела оживленную беседу с фатоватым Джоном Филлигрю, по-мальчишески красивым юношей двадцати одного года с румянцем на щеках и копной медных кудрей. При этом время от времени она чувствовала на себе хищный взгляд пары серебристо-серых глаз и, поднимая голову, посматривала на капитана Фитцджеральда. – Мой отец совершил на этих землях множество преобразований, – произнес Энтони, отвечая на вопрос капитана о прежних днях в истории острова. – Привозя на остров рабов и невольников, он лично следил за вырубкой лесов, продажей древесины и подготовкой полей для возделывания культур. Теперь мы выращиваем тростник и имеем собственные корабли для транспортировки товаров. Также разводим домашний скот. По сути, сами производим все, что нам требуется. – Насколько мне известно, у вас есть земля и владения в Вирджинии. Будучи столь занятым делами острова, находите ли вы время наведываться туда? – поинтересовался Зак, теребя длинными пальцами ножку бокала. – Наведываюсь, когда выпадает возможность, но в целом, как и мой отец, нанимаю надежных людей, которые осуществляют руководство вместо меня. – Энтони, – обратилась к мужу Кармелита с противоположного края стола. – Уверена, капитану Фитцджеральду совсем неинтересно об этом слушать. – Она улыбнулась Заку: – Приношу свои извинения, капитан Фитцджеральд. Мой муж имеет обыкновение все время говорить только о делах. – Пожалуйста, не нужно извиняться. Я поражен царящим на таком маленьком острове изобилием. – Он посмотрел на Шону, и его губы изогнулись в едва заметной улыбке. – Честно признаться, он кажется мне очень привлекательным, я испытываю огромный соблазн поселиться здесь. – Мы охотно примем вас, капитан, – подхватил Энтони. – Если перед отправлением у вас найдется свободное время, я с удовольствием покажу вам остров. – Благодарю вас и с радостью принимаю предложение. А пираты вас не беспокоят, мистер Маккензи? В последнее время воды Карибского моря отравляет все большее количество преступников и отверженных. Удивляюсь, что вас до сих пор не сместили. – Так бы и случилось, не прими мы меры предосторожности. – Какие, например? – Вдоль побережья я поселил людей, которые при приближении любого враждебного судна тут же поставят меня в известность. – И вы можете полагаться на их преданность? – Не преданность, а алчность играет решающую роль. Они, по сути, ничего не делают, но получают от меня жалованье. Разумеется, если меня сместят, никаких денег они больше не увидят. Тот же, кто своевременно принесет мне весть, получит вознаграждение, которое позволит несколько лет провести в праздности. Кроме того, на Санта-Марии существует природная система защиты. Скоро вы своими глазами увидите, что подветренная сторона острова закрыта от свирепых ветров, движущих торговые корабли, так что волны Карибского моря свободно накатывают на берег, в отличие от остальной части острова и высоких утесов, не имеющих защиты от бурунов Атлантического океана. Готовые к обороне люди несут круглосуточную вахту. Отчаянным храбрецом должен быть тот пират, кто осмелится направить свой корабль в мою бухту. Беседа прервалась с появлением лакея, который стал подливать гостям вино. Зак посмотрел через стол на обворожительную мисс Маккензи, все еще поглощенную разговором с Джоном Филлигрю, который, едва не касаясь ее головой, что-то нашептывал ей на ушко. Увидев это, Зак испытал прилив раскаленной добела ревности, какой не чувствовал ни к одной из своих бывших любовниц. Ему захотелось броситься вперед и оттащить от нее этого мужчину, сказать, что он не имеет права наклоняться к ней так близко, вообще не должен подходить к ней. До сегодняшнего дня ему не встречалась женщина, вызывающая в нем подобный отклик. Мисс Маккензи оказалась словоохотливой и оживленной. Она обладала мелодичным голосом, казавшимся божественной музыкой для его ушей после шести недель, проведенных в море без женского общества. Когда она улыбалась, хмурилась, морщила веснушчатый носик или округляла глаза, ее лицо становилось особенно привлекательным. Подняв голову, она перехватила его взгляд, и у него возникло подозрение, что ей удалось прочесть его мысли. – А вы всегда жили на этом острове, мисс Маккензи? – спросил Зак. – Да, за исключением времени, проведенного мной в Англии, отец отправил меня туда получать образование. Он задумчиво посмотрел на нее. Значит, он ошибся в своих первоначальных умозаключениях. Она, хотя и воспитывалась вдали от пагубного влияния цивилизованного общества, тем не менее не лишена его воздействия. Шона отметила, какими светлыми выглядят глаза капитана в свете свечей. Он распространяет вокруг себя мужественную притягательность, которую просто невозможно игнорировать. Источаемая им сила безмолвно росла и ширилась. Шона с удивлением ощутила охватившую тело нервную дрожь. Заметив, что капитан Фитцджеральд, улыбаясь, внимательно наблюдает за ней, тут же позабыла о Джоне Филлигрю. Перед ее глазами промелькнула безликая вереница отвергнутых поклонников. Ни одному из них не удалось взволновать ее, заставить кровь вскипеть в жилах, в отличие от капитана Фитцджеральда, с легкостью проникшего ей в душу, провоцируя бешеное сердцебиение. Его взгляд все больше беспокоил ее. Раздумывая над этим, она выпила бокал вина и промокнула губы салфеткой. Обжигающие глаза по-прежнему наблюдали за ней поверх вазы с цветами, стоящей между ними. Наконец Энтони отодвинул стул. – Я с нетерпением жду новых историй о Вирджинии, капитан Фитцджеральд. Можем ли мы хотя бы надеяться, что до отплытия вы еще раз нанесете нам визит? – Разумеется. По сигналу хозяина об окончании ужина дамы удалились в гостиную пить кофе, джентльмены остались в столовой наслаждаться импортированным из Испании портвейном. Этот напиток очень любил отец Шоны. Желая освежиться, Шона вышла на утопающую в цветах террасу, опоясывающую дом, и с мечтательным видом зашагала по ней, вдыхая разлитые в воздухе ароматы тропических растений. Глядя на деревья в дальнем конце сада, она вспомнила те далекие дни, когда гуляла с отцом, слушала щебетание птиц и тихий шорох мха, свисающего с веток деревьев и задевающего лицо. Она, как наяву, ощущала запах одеколона отца. От его одежды пахло кожей и лошадьми. Какими бы мимолетными ни были эти воспоминания, она едва сдержалась, чтобы не расплакаться от охватившего душу томления. В вечернем воздухе слышался стрекот цикад, сливающийся с гулом людских голосов из дома. Слабый ветерок мягко покачивал ветви деревьев, шелестел листьями и доносил на террасу аромат цветущих кустарников. Задумчиво глядя на пестрящую тенями лужайку, Шона вздохнула. Внезапно прямо за спиной раздались шаги. К ней приблизилась темная фигура, потянуло ароматным дымком. У нее екнуло сердце. – Ах, – чуть слышно сказала она. – Я думала, здесь никого нет. – Приношу извинения, мисс Маккензи. – В низком глубоком голосе капитана Фитцджеральда звучало беспокойство. – Я вовсе не хотел напугать вас. Просто решил выкурить трубку на свежем воздухе, прежде чем вернуться на корабль. Однако спешу уверить: общение с красивой женщиной на тропическом острове – удовольствие ни с чем несравнимое. Дым вам неприятен? Шона дивилась тому, какое поразительное действие оказывает его присутствие на ее сердцебиение и пульс, но решила оставить наблюдения при себе. Она старалась рассмотреть лицо капитана, скрытое в темноте. – Вовсе нет. Курите сколько хотите. Мне даже нравится запах табака, он воскрешает горькие воспоминания об отце. Он тоже время от времени любил выкурить трубку. – Вполне естественная привычка. В Вирджинии выращивают табак. Индейцы научили нас курить его. – Понимаю. – Если кажусь вам навязчивым, я немедленно уйду. – Нет, – поспешно воскликнула Шона, – прошу вас, вам вовсе не нужно уходить! Он кивнул: – Что ж, хорошо, я останусь. – Сколько времени вы намереваетесь провести на острове, капитан? Выйдя из тени, он посмотрел на нее через дымовую вуаль, поднимающуюся от его трубки. – Самое большее неделю. – Сделав широкий жест рукой, он указал на скрывающиеся за деревьями пологие холмы. – А потом должен буду все это покинуть и вернуться в Лондон. Склонив голову набок, Шона посмотрела ему в глаза. – В вашем голосе мне слышится сожаление. Но ведь вы приедете сюда снова, не так ли? – Когда-нибудь в будущем. Не желаете поговорить? – предложил он, опираясь плечом о стену дома и не сводя глаз с Шоны. Она облокотилась о балюстраду. – О чем же, капитан? Он ответил не сразу: – О чем-нибудь. – Он пожал широкими плечами. – О том, о чем вам приятно разговаривать. Не расскажете ли вы мне для начала об этом очаровательном острове, который называете своим домом? Мне известно, что изначально на него заявили свои права испанцы, и именно они дали ему название Санта-Мария. – Так и было. Они основали небольшое поселение и зарабатывали себе на жизнь тем, что охотились на дикий скот и свиней, а потом продавали вяленое мясо проходящим мимо судам. В конце концов они покинули этот остров и перебрались на другие, более крупные. Тогда Санта-Мария стала пиратским логовом и оставалась им до тех пор, пока его не захватила Британия. Мой отец впоследствии выкупил его у государства. – Он был англичанином? Шона отрицательно покачала головой: – Он родом из Шотландии. Когда мой отец был маленьким мальчиком, его отца, который занимался клеймением скота, повесили за какие-то преступления на большом дереве во дворе замка Инверари. Осиротевший отец перебрался на юг в поисках лучшей жизни для себя и своих будущих потомков. Обладая живым умом и смекалкой, он вскоре понял, как сколотить состояние. Он брал взаймы на предприятия, в которых другие терпели поражение, и преуспевал. Скоро его заимодавцы – купцы и аристократы – стали сами приходить к нему. – Он многого добился благодаря своим амбициям. – Да, верно, но также он был человеком принципа и вообще парнем не промах. Он с юных лет мечтал разбогатеть. – Шона вспомнила рассказы отца о том, как он обзаводился городскими особняками, сельскими поместьями и огромными участками земли, как в Британии, так и в колониях. – Его успех принес ему уважение, но, как ни велико было его желание войти в высшие круги общества, его отвергали. Ему было тридцать пять лет, когда он женился на моей маме, дочери деревенского джентльмена, и заполучил Санта-Марию. – И они решили поселиться на острове. – Они влюбились в него при первом же посещении. К тому же климат оказался очень хорошим, и они отважились на переезд. Вскоре отец сформировал на острове маленькое культурное общество, состоящее из торговцев, выстроил себе особняк со всеми возможными удобствами, который превосходил дома его лондонских друзей. К сожалению, мама прожила в нем недолго. Вскоре после моего рождения она скончалась от тропической лихорадки. – Должно быть, вам пришлось нелегко, лишившись матери в столь юном возрасте. – Верно, но я была слишком мала и совсем ее не помню. – А с отцом у вас были близкие отношения? – Да, – негромко ответила Шона. – Я его обожала. Когда я уехала в Англию, он навестил меня там. А потом вернулся на остров и заболел. В живых я его уже не застала. – Мне очень жаль. Должно быть, ваша общественная жизнь на острове весьма ограничена, ведь она протекает вдали от мира. – Нет, вовсе нет. Я люблю остров и местную жизнь, однако временами чувствую себя здесь как птица в клетке, которой не суждено свободно воспарить в небесах, – с сожалением призналась она. – Мне нравилось жить в Англии. У меня появилось много подруг, девушек, с которыми я вместе училась в школе. Однажды я вернусь в Лондон, и это случится скоро, надеюсь. Все же вы правы, гостей на Санта-Марии мало, да и приезжают они редко. – В таком случае это настоящее преступление – жить здесь без связей с внешним миром. – Захария пронзил ее пристальным взглядом, который она, стоя совсем рядом, отчетливо ощутила на себе. – Вам было бы лучше в Вирджинии или Лондоне, где вам поклонялись бы состоятельные молодые плантаторы и аристократы и где вы могли бы танцевать до самого утра. Шона сумрачно смотрела на него, польщенная и воодушевленная тем, что он дал себе труд поразмыслить о ее судьбе и озвучить свои соображения. Правда, ей совершенно не хотелось уезжать с Санта-Марии. Мысль о том, что она так понравилась капитану, придала ей мужества. «В таком случае, – решила она, – он не откажется помочь. Этот мужчина, несомненно, истинный джентльмен, какие бы ни ходили слухи о его связях с пиратами». Она решила спросить его немедленно. Ее инстинкты безошибочно подсказали, что ему можно доверять. – Что бы вы сказали, – протянула она, – если бы я попросила вас оказать мне одну услугу? – Услугу? – Захария настороженно прищурился. – Какую именно? Она продолжала уверенно смотреть ему прямо в глаза, хотя сердце, казалось, подступило к самому горлу. Распрямив плечи, она спросила: – Скажите, капитан Фитцджеральд, вы женаты? – Нет. А почему вы спрашиваете? – Не согласитесь ли вы взять меня в Англию? Зак тяжело вздохнул, понимая, что не может этого сделать. Шона Маккензи настоящая леди, к тому же невинная девушка, укрыть ее на своем корабле означало коренным образом изменить его налаженную жизнь. А поступить должным образом, как потребовала бы матушка, ему не хватало мужества, невзирая на всю ее красоту. – «Жемчужина океана» – торговое судно, мисс Маккензи. Мне очень жаль, но на нем нет удобств для перевозки пассажиров. – Я прошусь к вам на судно не пассажиром, капитан Фитцджеральд. Возможно… возможно, вы захотите на мне жениться? – Великий боже! – воскликнул Зак, глядя в ее светящиеся надеждой изумрудные глаза. Несколько приободренная тем, что не получила немедленного отказа, Шона продолжила: – Прежде чем вы дадите ответ, думаю, следует упомянуть о том, что отец оставил мне значительное наследство и… – Прошу вас, не продолжайте, – перебил Зак, вскидывая руку. – Я все понял. Простите меня за то, что не знаю, как правильно ответить. Возможно, следует сказать, как сильно я польщен, но, видите ли, мне впервые в жизни делают предложение. По этой причине вы попросили меня остаться, мисс Маккензи? – решительно спросил он. – Чтобы сначала задобрить, а потом ошарашить? Опустив голову, Шона кивнула: – Да. Зак вполголоса выругался. Как она посмела сделать о нем выводы, да еще и воспользоваться его желанием к ней, которое он не потрудился скрыть? Вынув из кармана кожаный кисет, он сунул в него трубку, снова спрятал его в карман, большим пальцем принялся утрамбовывать табак. В его крупных руках была заключена недюжинная сила, способная разрушить что угодно, однако они оказались на удивление деликатными, так что глиняной трубке, которую он держал, ничто не грозило. – Меня зовут Шона, – сказала она, пытаясь завязать с ним дружеские отношения, которых он не хотел. Зак глубоко вздохнул, искренне надеясь, что происходящее всего лишь причудливый сон, и пробуждение не заставит себя долго ждать. Слишком поздно пришло осознание того, что ему вообще не стоило принимать приглашение на ужин Энтони Маккензи. Опасность оказалась чересчур велика. Нужно было держаться подальше и постараться скорее забыть о прекрасной молодой женщине, встреченной им на пристани. Ни к чему такие неприятности. Он мог бы хорошо провести время в компании любой женщины с набережной, но, как ни странно, на этот раз не испытывал привычного желания. Каким-то образом Шоне удалось проникнуть в его мысли. Да, нужно было ему остаться на корабле, а со следующим же отливом отплыть на соседний остров, как диктовали инстинкты. – Почему вы так хотите выйти за меня замуж? На острове наверняка полным-полно холостых состоятельных мужчин, с которыми вы могли бы связать свою судьбу. – Нет, ни единого. – Иначе говоря, вы рассматриваете меня в качестве своего билета с острова? В этом все дело? Шоне стало неловко от его вопросов и пронзительного взгляда, она потупилась, предпочтя смотреть на темный сад. Капитан Фитцджеральд для нее незнакомец, непросто рассказать ему о своем нынешнем положении. Ну как поведать, сколь несчастна она в Мелроуз-Хилл, доме, в котором родилась и выросла, как отчаянно тоскует по отцу? Как признаться, что единственный способ избежать язвительных замечаний Кармелиты – выйти замуж и уехать с острова? – Да, – с жаром воскликнула она, – я хочу покинуть остров. Энтони дьявольски ревностно опекает меня и не позволит этого сделать до тех пор, пока у меня не появится муж, который будет обо мне заботиться. Упершись руками в стройные бедра, Зак холодно смотрел на нее. – Поскольку ваш выбор столь ограничен, мисс Маккензи, придется продолжить поиски. Вашим мужем я точно не стану. Вот уж нет! Шона придвинулась ближе к нему, не вполне понимая, что намерена сделать. Она пока не готова сдаться. Подняв к нему лицо, она провела языком по нижней губе и, томно глядя на него, спросила: – Мне не удастся заставить вас изменить решение, капитан? Зак хмуро взирал на ее мягко поднимающуюся и опускающуюся грудь, на соблазнительные губки, такие полные, нежные и дрожащие, стараясь игнорировать безмолвный призыв больших сияющих глаз, ищущих укрытия от его гнева. – Будь все проклято! Даже соблазнительной красавице вроде вас, мисс Маккензи, не удастся убедить меня и заманить в ловушку брака, – ответил он, не двигаясь с места. Обычно он сторонился девушек брачного возраста, впрочем, как и от любых других представительниц слабого пола, которые могли иметь матримониальные притязания, предпочитая незамысловатые отношения с дамами низшего класса и гораздо более скромными аппетитами. Как показывал опыт, такое поведение самое мудрое. Много лет назад в Англии у него случилось непродолжительное общение с женщиной, которой удалось на короткое время завоевать его внимание. Это обошлось слишком дорого, он оказался закованным в кандалы и теперь не намеревался повторить прежнюю ошибку. – Я не желаю лишаться свободы выбора. Сколь бы сильно мне ни хотелось удовлетворить с вами плотские аппетиты, я не комнатная собачка и не позволю накинуть себе на шею петлю брака. Когда в следующий раз решите навязываться опытному мужчине, тщательно рассчитывайте каждый шаг, в противном случае вам не выжить. Я не слыву человеком обходительным. У меня прогнившая душа, и я могу без сожалений погубить наивную девушку вроде вас. Так что берегитесь, мисс Маккензи. Не стоит искушать меня. Когда – и если – я надумаю жениться, буду сам делать предложение. – Я подумала… что… – Что? – язвительно спросил он, предпочитая не замечать, как сильно она побледнела, продолжая говорить подчеркнуто грубо. – Что, если вы позволите мне поцеловать вас, это поможет вам убедить меня? Капитан казался Шоне огромным и стоял очень близко. Его мощное тело излучало тепло, под стать тому, что жаркой волной заливало ее щеки. – Я… я не знаю. – В жизни не все так просто. Я целовал многих женщин, к которым испытывал влечение, но это вовсе не означает, что хоть одну из них я хотел сделать своей женой. Шона испытала внезапный прилив ярости от осознания собственной глупости и наивности. – Вы-то, возможно, и привыкли целовать женщин, а вот у меня такого опыта нет, – честно призналась она, показывая тем самым, что действительно невинна. – И все равно вы заблуждаетесь, полагая, что я захочу жениться на вас. – Мне следует упомянуть, что мое приданое весьма велико. Выражение лица Зака тут же сделалось напряженным и отстраненным. Он окинул ее оценивающим взглядом, будто решая, чего она на самом деле стоит, и, похоже, засомневался, судя по сдвинутым бровям и дикому блеску в глазах. Он посмотрел на Шону с отвращением. – А теперь вам вздумалось оскорблять меня, – произнес он сдержанным тоном, от которого веяло арктическим холодом, у Шоны по спине пробежал холодок. – Купить меня тоже нельзя. Да и деньги ваши мне ни к чему. У меня своих предостаточно. Сколь бы большим ни было ваше приданое, мисс Маккензи, что заставляет вас думать, будто вы его достойны? Шона ахнула, чувствуя себя полностью посрамленной. – И вы решили нанести мне ответное оскорбление, – вспыхнула она, ощущая, как внутри вновь разгорается гнев, подобный пламени, охватившему сухое полено. Она злилась на себя за то, что наивно полагала, будто этот мужчина способен помочь ей. – Имея много денег, вы вольны поступать так, как заблагорассудится. Вам всю жизнь все преподносили на блюдечке с серебряной каймой. Чего вам еще желать? – Свободы! – страстно вскричала она. – Свободы поступать так, как хочется. Блага цивилизации для меня не самое главное. – Если вы полагаете, что, вступая в брак, обретете свободу, советую срочно пересмотреть свое мнение, иначе обнаружите себя закованной в кандалы иного рода. Но если вы в самом деле этого хотите, продолжайте! Можете выбрать себе место жительства или даже купить мужа. Ни то ни другое не слишком трудная для вас задача. У вас имеются и другие достоинства помимо приданого, – зло пробормотал Захария сквозь зубы, окидывая ее надменным презрительным взором. – Очень скоро в бухте бросит якорь другой корабль, следующий в Англию, на его борту, возможно, отыщется дурак, который согласится взять вас в жены. Ярость и издевки капитана хлестали Шону, как удары кнута. Пораженная его жестокими словами, она чувствовала, как краска приливает к щекам, и плотно сжимала губы, пытаясь держать эмоции в узде. Выпрямив спину и вздернув подбородок, она посмотрела ему в глаза. Он наблюдал за ее мужественной борьбой с самой собой за сохранение контроля, в которой она одержала победу, отмечая ее царственный, точно у юной королевы, вид. Ее глаза словно заволокло инеем. – Я отлично поняла вас, капитан Фитцджеральд. Вы сущий дьявол и варвар, бессердечный варвар. Очень сожалею, что вообще обратилась к вам. О моей просьбе мы больше не скажем ни слова. Благодарю за то, что потратили на меня время, и не смею дольше вас задерживать. Она попыталась проскользнуть мимо него, но его сильная рука удержала ее. – Варвар? Поверьте, мисс Маккензи, вы и понятия не имеете, каким варваром я могу обернуться. Вряд ли бы вы захотели стать моей женой, – добавил он рокочущим, точно отдаленный гром, голосом. Он крепче сжал ее руку и угрожающе медленно стал оттеснять к балюстраде. Его хватка не была особенно болезненной, но заключенная в пальцах сила пугала. Второй рукой он хотел было взять ее за подбородок, но Шона отвернулась. Его жесткие пальцы все же добились желаемого, заставив ее вскрикнуть. – Отпустите! Вы делаете мне больно. Я же не могу с вами бороться, вы гораздо сильнее меня. Зак смотрел на нее сверху вниз. От его внимания не укрылась вспыхнувшая в ее глазах искра раздражительности или, возможно, страха. Он недовольно стиснул зубы и нетерпеливо отпустил ее руку, как бы случайно проведя ладонью по груди. Этот контакт поразил и его, и ее, судя по яркому румянцу, выступившему у нее на щеках. Шона попыталась не придавать значения его прикосновению. – Я же просила отпустить меня! – воскликнула она ледяным тоном. – Уберите от меня руки. Совершенно естественная реакция для женщины ее социального статуса. Зак решил попробовать обратить ее сдержанность себе на пользу. – Так я и сделаю, – произнес он, проводя пальцами по ее груди, – но прежде заставлю вас осознать свою ошибку. Никто не может принудить меня к женитьбе. – Отпустив ее подбородок, он с угрюмой радостью заметил, как она морщится. Он склонился ниже. В лунном свете его смуглое угрожающее лицо было подобно граниту. – Став моей женой, вы будете всецело находиться в моем распоряжении, и я буду овладевать вами всякий раз, когда пожелаю. Продемонстрировать вам, как именно я стану заявлять на вас свои супружеские права? Шона заметила, как его губы медленно приближаются к ее рту. Зак обхватил ее рукой за талию и притянул к себе, с силой прижавшись всем телом. Ноги вдруг отказались ее держать, колени ослабели. Когда она смотрела ему в глаза, инстинкт самосохранения кричал о том, что она слишком далеко зашла. Запаниковав, Шона отвернула лицо, не дав его губам коснуться ее губ. При этом прерывисто дышала, будто от быстрого бега. Нимало не смутившись, Зак развернул ее лицо к себе и поцеловал. Шона была слишком обескуражена, чтобы сопротивляться, и просто обмякла в его объятиях. Не получив отпора, Зак стал целовать ее более настойчиво. В отчаянной попытке добиться от нее ответа он, казалось, стремится выпить ее душу. Его собственнический поцелуй погрузил Шону в жаркий мрак, в котором ничто не имело значения, за исключением соблазнительных алчных губ и опытных рук. Ошарашенная дикой мощной сексуальностью, она утоляла его голод. Ее приоткрывшиеся губы радушно приняли его язык. Шоне казалось, что у нее во рту распустились плотные бутоны, превратившиеся в цветы, дарящие свое великолепие. Она боялась, что ее тело вот-вот расплавится, а сердце билось как сумасшедшее, когда его пальцы снова принялись неспешно ласкать ее груди. Угасающее сознание смутно отметило чувство наслаждения. При иных обстоятельствах ей могло бы даже понравиться ощущение, даруемое прикосновением крепкого мужского тела. Тут она напомнила себе, что он собирался оскорбить ее, продемонстрировать свою власть над ней. Лаская губами ее шею, Зак почувствовал слабость. Будь оно все проклято, он не может оторваться от этой женщины! Он понял, что проигрывает битву за самоконтроль. Шона почувствовала его внутреннюю борьбу. Сквозь пелену тумана, окутавшего сознание, она услышала его мягкий стон. Зак отстранился от нее так резко, что она пошатнулась. Он молча стоял и смотрел на нее сверху вниз с выражением боли, наслаждения и гнева, будто видел впервые в жизни. Она была рада, что спиной упирается в балюстраду, в противном случае неминуемо упала бы, ибо ноги отказывались держать ее. – Зачем вы это сделали? – прошептала она потрясение. Из уголка глаза выкатилась предательская слезинка. Зак и сам едва понимал зачем, глядя на уязвленную, готовую вот-вот разрыдаться Шону. При этом она выглядела очень красивой. Боже всемогущий, какая же она красивая! Он желал ее так страстно, что было трудно дышать. Зак плотно сжал челюсти, глядя на ее мягко вздымающуюся грудь и полные манящие губы, припухшие от его яростных поцелуев. Он протянул к ней руку, желая стереть слезинку с ее щеки, и тут же отстранился, заметив, как она обхватила себя руками за талию, будто желая защититься от него. У него вдруг появилось ощущение, что он обидел бродячую собаку. – Не бойтесь, мисс Маккензи, – хриплым, резко резонирующим в тишине голосом произнес он, – это варварское поведение больше не повторится. Впредь я не трону вас и пальцем. У меня и без женитьбы проблем хватает. Желаю вам доброй ночи. Раздраженно запустив руку в волосы, Зак вошел в дом, намереваясь разыскать первого помощника и немедленно откланяться. Затопивший его прилив гнева постепенно шел на убыль. Лишь бешено бьющийся пульс выдавал смятение. О будущем он думал с сожалением. Предложение мисс Маккензи не шло у него из головы. Собственный жесткий отказ мучил, он никак не мог понять, как она ухитрилась заставить его почувствовать себя таким грубияном. Боже всемогущий, какая восхитительная женщина! Да помогут небеса тому несчастному, кто отважится на ней жениться. Заку нравились женщины горячие, энергичные, с огнем в крови. Именно на этих качествах можно было построить настоящие отношения, а Шоне с ее упрямой настойчивостью нужен столь же волевой мужчина, что и она, да еще и с ангельским терпением. Шона стояла, глядя в сад, сраженная и случившимся, и ходом собственных мыслей. Капитан Фитцджеральд – самое большое потрясение за всю ее двадцатилетнюю жизнь. Его поцелуй породил в ней волну, грозящую разорвать на кусочки. Сердце восторженно колотилось от преступного наслаждения. Великий боже, в ее представлении именно такие ощущения должны были возникнуть у нее к будущему мужу. Она частенько мечтала о подобном поцелуе, но действительность превзошла все ожидания. Первый поцелуй погрузил ее в исступленное море восторга. Губы капитана, крепкие, теплые и влажные, ласкали ее рот, становясь все более настойчивыми, требуя отклика, она инстинктивно ответила. Глаза Шоны заволокло непрошеными слезами, которые она тут же промокнула платком. Возможно, она выпила слишком много. Сказать, что собственное поведение ошеломило ее, – не сказать ничего. Паля из пушки по гнету обычаев и выбрасывая боевой флаг с символом свободы, она не представляла, какой окажется реакция капитана Фитцджеральда на ее предложение. У нее не укладывалось в голове, как она вообще решилась попросить, нет, потребовать жениться на ней. Продолжая обдумывать случившееся, она вдруг осознала, что капитана больше нет рядом. Он ушел, не сказав ей ни слова, и лишь разлитый в воздухе запах табачного дыма свидетельствовал о том, что он был здесь. Шона не знала, связаны ее гнев и яростное разочарование с тем, что ее отвергли, или собственное будущее до сих пор видится ей весьма туманным. Как бы то ни было, нынешний вечер навсегда останется в ее памяти и сердце. В одном она была абсолютно уверена: капитан Захария Фитцджеральд – последний мужчина на земле, за которого она вышла бы замуж. Уход Шоны на террасу не остался для Кармелиты незамеченным. Золовка не возвращалась довольно долго, и она решила разыскать ее. Заглянув к джентльменам, наслаждающимся портвейном после ужина, она выяснила, что капитан тоже отсутствует. Подойдя к дверям террасы, Кармелита посмотрела на залитый лунным светом сад. Стоя в тени, заметила, как капитан Фитцджеральд входит в дом через другие двери. Его лицо было непроницаемым, челюсти крепко сжаты. Затем до нее долетел его голос, осведомляющийся о мистере Синглтоне. Через несколько минут мужчины уехали. Тут Кармелита столкнулась лицом к лицу с Шоной, которая, бросив на нее виноватый взгляд, не говоря ни слова, проскользнула в гостиную к остальным дамам. Кармелите стало интересно: что за эмоции отражались в глазах золовки? ярость? боль? разочарование? Угадать было сложно, но, что бы это ни было, оно могло поведать интересную историю. Кармелита закрыла глаза, чтобы скрыть вспыхнувший в их глубине хищный огонь, и стала обдумывать, как ей свести этих двоих вместе и, выпроводив Шону с острова, навсегда избавиться от нее. Глава 3 Выйдя из дому, Шона зашагала по тропинке, которая вела через сад в лес. Стоило вступить в тенистый чертог, как она оказалась в ином, сумеречном прекрасном мире. Деревья с толстыми стволами достигали двух сотен футов в высоту, их верхние ветви сплетались в сплошной удушающий растительный покров. Беспорядочное скопление лиан распространилось во все стороны, некоторые зеленым каскадом стекали вниз, другие ползли вверх, точно питоны. Во впадинах росли мхи и папоротники размером с дерево и с толщиной ствола в человеческую руку. На ветвях многих деревьев зрели плоды: зеленые авокадо, золотистые манго, дикие абрикосы и лайм. Тропинка шла под уклон, пять минут спустя Шона оказалась на открытой местности, где каменный пласт выходил на поверхность. В центре площадки имелась глубокая полость, заполненная водой, стекающей с огромных валунов. Они поднимались на двадцать футов над землей, но были надежно скрыты со всех сторон стволами высоких деревьев и росшим между ними кустарником. На встречу с Энтони Зак прибыл сразу после ухода Шоны. Через открытые двери он увидел ее удаляющуюся спину. Девушка направлялась в лес. Подоспевшая к нему Кармелита заметила, как он смотрит вслед золовке. – Шона очень красива. Вы согласны, капитан? – Согласен. – И, как мне кажется, вы пришли к нам в дом не только для того, чтобы встретиться с моим мужем? Зак слегка прищурился, игнорируя вопрос. – Я здесь по приглашению вашего мужа. Он собирался показать мне остров. – Дело в том, что Энтони задерживается на мельнице. Его не будет еще около получаса. Не хотите ли пока последовать за Шоной? Она любит гулять по берегу ручья. Там очень красиво. Уверена, вы сполна насладитесь видом. Кроме того, по какой-то причине она сегодня не в духе и, быть может, обрадуется обществу. Заку это предложение пришлось не по душе. Возникло подозрение, что им пытаются манипулировать, тем не менее он решил воспользоваться советом Кармелиты. Он сожалел о своем поведении прошлым вечером и хотел извиниться перед Шоной за жестокие слова. Кроме того, ему никак не удавалось подавить желание снова ее увидеть. Хитро улыбаясь, Кармелита наблюдала за тем, как он уходит. «Пока все идет хорошо», – думала она. К тому времени, как он достигнет ручья, Шона уже снимет платье и погрузится в воду. За ужином прошлым вечером Кармелита заметила пламя страсти, разгорающееся в глазах Зака всякий раз, когда он смотрел на Шону. Без сомнения, он не сможет перед ней устоять. Забрасывание наживки – слишком просто. Гораздо сложнее поймать капитана на крючок. Зак шел по той же тропинке, что и Шона. Больше всего его беспокоила собственная мощная физическая реакция на нее. Вожделение. Сильнейшее вожделение, превращающее тело в сплошной болезненный сгусток желания. Ему хотелось вдыхать ее запах, касаться кожи, смотреть в глаза, ощущать, как ее лоно принимает его в себя, купаясь в безумном, безудержном наслаждении. Подобная реакция на женщину не типична для него. Осознание этого потрясло его до глубины души, проникло в мысли, поработило. Он не мог уразуметь, почему Шона оказывает на него такое воздействие, но одно знал точно: он хочет, чтобы она, теплая и податливая, оказалась в его объятиях. Во время вчерашнего ужина Зак заметил, что невестка Шоны весь вечер не сводила с нее пронзительного взгляда. Тогда-то он и понял, что обстановка в Мелроуз-Хилл вовсе не так безмятежна, как кажется. Быстро сложив кусочки головоломки вместе, он догадался о причинах, побудивших Шону сделать ему предложение. Приблизившись к ручью, он увидел ее сидящей на берегу. Обхватив руками колени, она смотрела в воду. Зак тут же снова ощутил ее душевное страдание. Его сердце дрогнуло, смягчаясь, затем он ощутил болезненный укол. Шона, несомненно, целеустремленная своевольная молодая женщина, однако была в ней уязвимая черта, что-то, достойное сочувствия, скрытое от посторонних глаз. Уходя прошлой ночью, Зак никак не мог смириться с поразительной мыслью, что, если он не проявит осторожность, эта женщина может проникнуть в его сердце, хотя он этого совершенно не желает. Спускаясь по тропе, он напоминал себе о необходимости держаться от нее подальше во избежание неприятностей. Оказалось, находясь в уединении леса, она сняла платье. Ее мокрые волосы были откинуты на спину, нательная сорочка липла к телу. Кожа сияла в свете, струящемся через кроны деревьев, придавая ей сходство с соблазнительной неуловимой лесной феей. Встретив ее на пристани, прекрасную, наивную и одновременно вздорную, он не мог думать ни о чем и ни о ком, кроме нее. Она гипнотизировала его своим видом, умиротворяя сердце и кровь. Какую бы опасность она собой ни являла, Зак знал, что не сможет держаться в стороне. Но жениться на ней он вовсе не собирался, не желал приносить в жертву свою свободную холостяцкую жизнь. Кроме того, существовало обязательство, делавшее невозможной женитьбу на Шоне Маккензи. У Зака была маленькая дочь, которую он любил без памяти, но не мог открыто признать своей. Он и не подозревал, что можно испытывать подобные чувства к другому человеческому существу. Последний раз, покидая Англию, он и подумать не мог, как сильно подействует на него пара невинных карих глаз и ямочки, появляющиеся на щеках, когда ребенок улыбается. Прежде его сердце было закрыто для подобных радостей. В обозримом будущем придется приковать себя цепями к ее матери, чтобы получить и дочь тоже. Занятая своими мыслями, Шона не замечала приближения Зака до тех пор, пока он не оказался прямо у нее за спиной. Вздрогнув, она обернулась, с тревогой глядя на него, встала. Сердце предательски екнуло. – Капитан Фитцджеральд! – ахнула она, чувствуя себя чрезвычайно неловко под его мрачным оценивающим взглядом. Рука метнулась к горлу. Она обмерла при мысли о том, что он видит ее неодетой. Затравленный взгляд Шоны позабавил Зака. Посмотрев в ее глаза, отражающие солнечные лучи, он поразился. Сначала они показались ему двумя изумрудно-зелеными кристаллами, в следующий момент их цвет изменился. Зак залюбовался ее кремовой кожей. Стройная и грациозная, она была словно соткана из воздуха и, казалось, вот-вот весело пустится в пляс. Ему с трудом удалось заставить себя сосредоточиться. Он понимал: она расстроена из-за того, что он видит ее неодетой, и пытался подыскать слова утешения. Он улыбнулся. – Я закрою глаза, если от этого вам станет легче. – В его голосе слышалась добродушная ирония и юмор. – Нет, – простонала она. – Слишком поздно. Вы меня уже увидели. – Поверьте, мисс Маккензи, я вовсе не распутник. – Но и не слепой тоже! – Нет, не слепой, – со смешком подтвердил он. – Не стану отрицать, ваше совершенное тело радует глаз. – При иных обстоятельствах я поблагодарила бы вас за комплимент, но, стоя перед вами полураздетой, понимаю, это неподобающе. – Вы станете возражать, если я останусь? – Нет, не стану. Он рассмеялся: – Вы такая серьезная. На самом деле вам совсем не хочется видеть меня рядом. Все еще злитесь на меня. – Если бы я злилась, сказала бы об этом прямо. Что вы здесь делаете? Уголки его глаз сузились, но не от улыбки. – Я заметил, как вы уходили из дому, и хотел извиниться за свое поведение прошлой ночью. Не следовало мне говорить с вами столь сурово. – В самом деле? Вы проделали такой долгий путь, чтобы сказать мне это? Я удивлена. Никто никогда сюда не приходит. – Ваша невестка сообщила, где вас найти. – Правда? – Шона презрительно скривила губы. – И отчего меня это не удивляет? Как видите, я пришла сюда купаться. Поразительно, зная об этом, Кармелита все же предложила вам последовать за мной. – «Хотя, – подумала она, отворачиваясь от него и садясь обратно на камень, – Кармелите хочется от меня избавиться. Увидев в капитане Фитцджеральде подходящего кавалера, она изо всех сил старается свести нас вместе». Ощутив жар послеполуденного солнца, он скинул сюртук и опустился на корточки рядом с Шоной. – У меня создалось впечатление, что вы с ней не ладите. Переведя взгляд с воды на пальмы, Шона негромко ответила: Я не питаю большой любви к невестке, капитан Фитцджеральд. Мы терпим друг друга потому, что того требует ситуация. Иногда мне кажется, мы были созданы специально, чтобы враждовать друг с другом. – Она склонила голову набок. – Вы встревожились, капитан. Не нужно. Мне и самой было не особенно лестно просить вас жениться на мне. Теперь я сожалею о своем глупом поведении. Не такая я дурочка, чтобы повторять одно и то же дважды. – Полагаю, я должен испытать облегчение. Хотя получить предложение от прекрасной дамы – уникальный для меня опыт. Умеете вы поразить мужчину. – Иногда приходится просто использовать первую попавшуюся возможность, хотя понимаешь, что совершаешь величайшую в своей жизни ошибку. – Главное, научиться извлекать уроки из ошибок, а не просто зализывать раны. Уверяю, вам бы не захотелось стать моей женой. Шона пожала плечами, перебросив волосы через плечо. Они уже начали подсыхать и теперь ласкали кожу. – Возможно, вы правы. – Повернув голову, она посмотрела ему прямо в лицо. – Вы не хотите брать меня в жены, я понимаю. – Понимаете? Зак внимательно всмотрелся в ее лицо. Она вовсе не глупая, в глазах светится живой ум, это он отметил с самого начала. Непроизвольно он перевел взгляд на ее рот, манящий, увлажненный, розовый, как гвоздика, будто специально созданный для поцелуев, щедрый, с полной нижней губой, умоляющей о мужской ласке. От пристального взгляда у Шоны перехватило дыхание. Она заметила у него на шее серебряную цепочку, но то, что на ней висело, было скрыто складками рубашки. Возможно, крестик? Ей отчаянно хотелось прикоснуться к нему, узнать, что он скрывает. Внезапно она поняла: он сидит слишком близко. Шона ощущала сокрытую силу и исходящее от его тела тепло. Его кричащая мужественность рождала чувство испуга и незащищенности. Все же по какой-то непонятной причине ей совершенно не хотелось отодвинуться от него подальше. – Была бы вам весьма признательна, если бы вы не стали никому рассказывать о моем вчерашнем предложении. Если только вы уже не… – Нет, – спокойно заверил Зак. – Это останется между нами. Но жениться на вас я не стану. Не могу. – Но вы же говорили, что не женаты. – Верно, – прищурившись, согласился он, не глядя на нее, и перевел взгляд на солнце. – Но в Англии у меня имеются обязательства, которые я должен исполнить. – Понимаю. Мы друг для друга чужие люди, капитан, и вам не нужно ничего объяснять. Зак сжал зубы. Какое же она восхитительное создание, такое красивое и рассудительное, облаченное в одну лишь сорочку, которая липнет к телу, обрисовывая каждую чудесную линию. Девственная и отстраненная, при этом удивительно возбуждающая и с налетом загадочности, который невозможно не заметить. Зак почувствовал ответную реакцию собственного тела, еще больше распалившую его страсть. Мгновение, показавшееся вечностью, он всматривался в ее порозовевшее лицо, густые ресницы и полукружия тонких бровей, затем протянул руку и нежно коснулся ее подбородка. И тут же ощутил дрожь под пальцами. – Шона, – пробормотал он, впервые обращаясь к ней по имени, смакуя его на губах. – Если бы я был свободен, то боюсь, в самом деле поддался бы искушению. Она заставила себя улыбнуться в ответ на это галантное замечание, но промолчала. Вместо этого нырнула в теплые манящие глубины водоема радужного зеленоватого оттенка. Нательная сорочка заколыхалась вокруг ее бедер. Вытянув стройные ноги, она взглянула на Зака, который тоже неотрывно смотрел на нее. Время от времени скрываясь под водой, она доплыла до противоположного берега и, вернувшись обратно, снова села рядом с ним. С нее стекала вода. Отклонившись, она отжала тяжелые волосы, отбросила их назад и вытянула длинные ноги с маленькими безупречными ступнями. Зак продолжал смотреть на нее, пожирая глазами, с трудом преодолевая искушение раздеться и окунуться в воду. Ее непринужденное поведение пробудило в нем мощнейшее желание, свойственное скорее юнцу, еще не знавшему женщин. Он ничего не мог поделать ни с бурлящим в венах вожделением, ни с пробудившимся в сердце чувством нежности к ней, и ощутил, как ему с силой сдавило грудь. – А вы уверенно держитесь в воде, – отметил он. – Часто приходите сюда? – Каждый день. Плаваю и выпускаю пар. – И спасаетесь от невестки, полагаю. Шона рассмеялась. – Что-то вроде того. Этот ручей я считаю своим особенным местом. Он находится в частном владении и целиком принадлежит мне. Вот только сегодня вышло исключение. – Вы что-то имеете против? Я вовсе не хотел нарушать вашего уединения. Когда я пришел в дом, ваша невестка сообщила, что ваш брат задерживается, и предложила прогуляться с вами. Я как раз заметил, как вы удалялись за деревья. Мне в любом случае нужно было увидеться с вами, чтобы извиниться. Поднявшись, Шона наклонилась за платьем. – В этом нет необходимости. Зак тоже встал и шагнул к ней. Схватив ее за руку, он заставил посмотреть себе в лицо. – Нет, есть. – Другой рукой он нежно взял ее за подбородок. Я не могу этого так оставить. – Убрав руку, он, как и прошлым вечером, якобы случайно дотронулся до груди Шоны. Это прикосновение поразило его. И ее тоже. Для нее это был напряженный момент. Она резко вдохнула. Зак вдруг показался ей настоящим великаном, который к тому же стоит слишком близко. Его мощное тело излучало тепло, как и ее раскрасневшиеся щеки. Она пыталась игнорировать собственную реакцию на его касание. – Не могли бы вы не дотрагиваться до меня? Именно такого отклика и следовало ожидать от невинной замкнутой девушки. Но ее сдержанность подействовала на Зака как красная тряпка на быка. – Если бы я согласился жениться на вас, Шона, вам пришлось бы принимать мои ласки. – Видя, что она не отстраняется, он склонил к ней голову. – Показать, чего вам в таком случае следовало бы ожидать? – Нет-нет, не нужно, – чуть слышно выдохнула она. Соблазнительный тон его голоса напомнил ей о неукротимой чувственности, источаемой мускулистым телом, облаченным в плотно сидящие бриджи и белую рубашку, расстегнутую на груди. На его шее пульсировала жилка. Шона содрогнулась, заметив скользящий по ее лицу взгляд, на мгновение задержавшийся на полных губах, а потом спустившийся к холмикам груди, обрисованным мокрой тканью сорочки. Когда Зак протянул руку, чтобы смахнуть блестящие на ее щеке капельки влаги, Шона не сумела заставить себя отстраниться. Мягко проводя руками по ее предплечьям, он произнес чуть слышно: – Ну же, один поцелуй. Это все, чего я прошу. Я буду с вами нежен настолько, насколько пожелаете. Шона почувствовала, что вот-вот растает. В его словах содержался скрытый подтекст. – Я вас волную, Шона? – Вам же отлично известно, что это так, – пробормотала она, не в силах сдержаться. Заслышав его довольный смех, поспешно отвернулась. – Вы намеренно заставляете меня нервничать. – В таком случае попытайтесь расслабиться. Подавляя протесты, Зак склонил голову и уверенно приник губами к ее губам. Шона почувствовала, что задыхается. Он подарил ей соблазнительный долгий поцелуй, разбудивший странное, не поддающееся объяснению ощущение в сердцевине ее женственности. Шона тут же позабыла о данной себе клятве ни за что не выходить замуж за капитана Фитцджеральда. Его поцелуй пьянил сильнее спиртного, лишая воли руки и ноги, заставляя бешено колотиться сердце. На секунду оторвавшись от губ, он обвил рукой ее талию и теснее прижал к себе. В следующее мгновение снова накрыл ее рот своим, и Шона целиком растворилась в объятиях, прильнув к нему, как плющ, обвившийся вокруг ствола дуба. Таящаяся в крепком стройном теле Зака сила манила обещанием наслаждений, о которых она не могла и мечтать. Их поцелуй, казалось, длился целую вечность, становясь более страстным, воспламеняя кровь Шоны. Она больше не следила за его действиями. Лишь когда он оторвался от ее губ и зарылся лицом в ложбинку у нее между грудями, Шона вспомнила о том, что наполовину раздета. Однако вид собственной кожи, порозовевшей на солнце и резко контрастирующей с черными волосами Зака, ничуть ее не смутил. Будто она появилась из глубин вечности специально для того, чтобы подарить себя этому мужчине, созданная для него одного. Он снова страстно приник к ее губам и, обняв за тонкую талию, привлек податливое тело к себе. Шона негромко призывно застонала. Положив ладонь на его крепкую грудь, она отдалась во власть восхитительных рук, ласкающих ее плечи и спину. Его ладони заскользили вниз по ее спине, заставляя ее интимно прижиматься к его твердым бедрам и ногам. Одну руку он положил ей сзади на шею и стал настойчиво поглаживать. Не знавшее прежде чувственного волнения сердечко Шоны встрепенулось, когда язык Зака ловко проник к ней в рот. Хотя они и были знакомы всего двое суток, Шона хотела, чтобы мужчина, которого она совсем не знала, занялся с нею любовью. Сила собственного желания потрясла и удивила ее. На ощупь он оказался именно таким, как она ожидала: у него были крепкие, как железо, мускулы, скрытые под рубашкой. Шона представления не имела, что во время поцелуя может нахлынуть такое шокирующее желание, поэтому не знала, как реагировать. В одном она не сомневалась: не стоило ему поддаваться, ведь он отверг ее предложение. Оторвавшись от его губ, она посмотрела на него, с трудом веря, что он осмелился совершить с ней подобное. – Что вы делаете? Зак осознал, что, смакуя ее нежные теплые губы, почти утратил контроль над ситуацией. – Как я понимаю, мой поцелуй пришелся вам не по вкусу? – Он получился весьма смелым, прежде меня никто не целовал подобным образом. – Вы вообще хоть раз целовались до вчерашнего вечера? – поинтересовался Зак, не спеша выпускать Шону из кольца своих рук. – Я не стану отвечать на этот вопрос, иначе придется выдать секреты, которые я предпочла бы не обнародовать. – А мне хочется разузнать все ваши самые интимные тайны, Шона. – Интимные? Означает ли это, что вы хотите вступить со мной в интимные отношения? Зак затруднился честно ответить на этот вопрос, не разрушив очарования момента. Ради Шоны он изобразил на лице задумчивость. – А вам этого хотелось бы? Шона пронзила его взглядом. – Кажется, я начинаю понимать ваши намерения, капитан Фитцджеральд. Вы жаждете близости со мной, но при этом совершенно не готовы расставаться со своей драгоценной холостяцкой жизнью. Советую не тратить понапрасну силы. Без предложения руки и сердца я не стану иметь с вами никаких отношений, потому что ничего не делаю наполовину. Зак вздохнул. – Я подозревал, что вы так скажете. – Разочарованы, капитан? – с наигранным беспокойством спросила она. Он посмотрел на нее сверху вниз, задумчиво хмуря брови. – Разумеется. Уж слишком большой соблазн вы собой являете. – Склонив голову, он снова завладел ее губами и принялся с жадностью целовать. Под влиянием момента Шона не имела ни желания, ни силы оказывать сопротивление. Бессознательно она ждала этого мгновения всю жизнь и теперь самозабвенно растворялась в объятиях Зака. Их поцелуй, казалось, продлится вечность, заставляя вскипать в жилах кровь. Она стонала, принимая нежные ласки его рук, неуверенно исследующих ее тело. Распущенные волосы Шоны укрыли их обоих роскошным плащом, источающим аромат жасмина. Они касались щек Зака, его губ, струились между пальцами. Они были той нитью, что навсегда связала их вместе и уже не даст расстаться. Поглощенные друг другом, они не услышали вторжения в их маленький мирок. Внезапно царящую на берегу ручья тишину взорвало восклицание: – Великий боже! Вот подлец! Что это вы делаете? Немедленно отпустите мою сестру! Узнав обманчиво вкрадчивый голос Энтони, Шона кое-как высвободилась из объятий Зака и вскочила. Зак, негромко чертыхаясь, также поднялся, но медленнее. Отпрянув от него, она виновато повернулась к брату. Его руки были сжаты в кулаки, лицо побагровело от ярости. Шона прикусила губу, чтобы не закричать от ужаса. За спиной Энтони стояли Кармелита и два друга-плантатора со своими женами. Покраснев от стыда, Шона отпрянула. Ей вдруг стало очень холодно, к горлу подступил комок. Она опозорена. Поставить под сомнение свое целомудрие в глазах элиты Санта-Марии столь же уничижительно, как если бы она голой прошлась по улицам города. Соседи с жадностью глазели на ее полуобнаженное тело, на их лицах застыло выжидательное выражение. Схватив платье, она с запоздалой стыдливостью прижала его к себе, пытаясь прикрыться. Она слышала, как капитан чертыхается вполголоса, но была слишком парализована ужасом, чтобы поступить так же, хотя и знала подходящие случаю слова. Энтони взирал на полуобнаженную сестру в леденящем душу молчании. Это безмолвное обвинение не сулило ничего хорошего. Шона понимала, что без последствий не обойдется. – Ты только посмотри на себя. Совсем стыд потеряла? Немедленно возвращайся домой, и я решу, как поступить в подобной ситуации. – Он повернулся к своим друзьям. – Должен перед вами извиниться, я пригласил вас сюда, чтобы познакомить с капитаном Фитцджеральдом, но то, что мы увидели, говорит само за себя. Как бы то ни было, я взываю к вашему пониманию и надеюсь, вы сможете закрыть глаза на этот неприятный инцидент. Прошу вас вернуться в дом, где вам подадут прохладительные напитки. Я скоро приду. Оба джентльмена вежливо, но скованно поклонились и, развернувшись, зашагали по тропинке. Леди последовали за ними, склонив друг к другу головы и негромко обсуждая произошедшее. Энтони обрушил гнев на голову капитана Фитцджеральда: – Проклятье, сэр, что вы такое задумали? Как вы посмели так поступить с моей сестрой? Вы что же, приняли мой дом за бордель? – Именно так он, должно быть, и решил, – вмешалась Кармелита, произнося слова с сильным испанским акцентом. – Хотя мне стоит поздравить тебя, Шона, – продолжила она, глядя на золовку, которая ослушалась приказа брата возвращаться в дом. – Если тебе вздумалось соблазнить капитана, чему мы только что стали свидетелями, ты преуспела. Оцепенение Зака, когда до него дошел истинный смысл слов Кармелиты, сменилось яростью. Черты лица презрительно перекосились. Внутренне Шона вся дрожала, но продолжала стоять на месте, с наигранным спокойствием глядя на капитана. Его глаза, в которых еще несколько минут назад пылало пламя страсти, также были обращены к ней, но теперь в них светилась сталь. Она заметила на его лице первые признаки недоверия, быстро сменившиеся гневом, столь мощным, что оно исказилось, превратившись в застывшую маску гнева. Взбешенная, пристыженная, смущенная, Шона оказалась причиной его ярости. – Вы это спланировали! – прошипел он. Его глаза превратились в два кусочка льда, и мгновение спустя он уверовал, что Шона Маккензи – самая искусная актриса на свете. – Нет! – вскричала она, пораженная тем, что он мог такое о ней подумать. Выражение его лица было убийственным. Зак наградил ее холодным взглядом, не желая спорить или опровергать ее уверения, что она не замышляла обмана. Шона поняла, он подвергнет сомнению все, что бы она ни сказала. Его скованное поведение посреди буйства эмоций пугало. – Вы лгунья и амбициозная интриганка, которая ни в грош не ценит собственную привлекательность. Это вы заманили меня сюда, заставили поверить, что ничуть не расстроены моим отказом на ваше предложение, а на самом деле тайно сговорились со своей невесткой, чтобы скомпрометировать меня. Вы хитрый маленький манипулятор, и, что бы там ни задумали, это не сработает. Эти слова были похожи на злобный плевок. Шона ощутила болезненный укол в груди, точно ее ударили кинжалом. Кровь отхлынула от ее лица и прилила к сердцу, которое, казалось, остановилось. Она отступила на шаг от столь яростной атаки, будто капитан в самом деле ударил ее. Мужество покинуло ее. Нежная интерлюдия, случившаяся с ними несколько мгновений назад, разом превратилась в гротескный унизительный фарс. Она поняла: спорить нет смысла, Зак ослеплен и оглушен гневом. Теперь она осознала, что все произошедшее тщательно спланировано Кармелитой, дьявольский разум которой сумел представить сложившуюся ситуацию в выгодном для себя свете. Шона отчаянно искала точку опоры. В столь затруднительном положении ей требовалась рука помощи. Она почувствовала на себе пристальный взгляд невестки, подбодренной реакцией людей, которых она призвала в свидетели. Шона проявляла чудеса героизма, скрывая душевные страдания. В глазах Кармелиты она заметила странное выражение. Сначала она не поняла, что это значит, но мгновение спустя осознала и испугалась. То был взгляд триумфатора. Зак обратился к Энтони в надежде достучаться до его здравого смысла. Инстинкт подсказывал: он зашел слишком далеко и вот-вот наживет себе врага в лице человека, принявшего его и гостеприимно пригласившего в свой дом. – Боюсь, вы преувеличили значимость случившегося. Я всего лишь поцеловал вашу сестру, что, принимая во внимание обстоятельства, не так уж и необычно. Энтони ощетинился. – Потрудитесь объясниться. – Мисс Маккензи, как вы заметили, – Зак глазами указал на полуодетую Шону, – сняла одежду. А я как-никак мужчина из плоти и крови, мистер Маккензи, кроме того, она не оказала мне никакого сопротивления. – Этого мало. – Чего же вы от меня хотите? – Позвольте мне сказать, чего мы хотим, – вмешалась более напористая Кармелита, выступая вперед. Шона наблюдала, как они с капитаном Фитцджеральдом смотрят друг на друга: он – холодно, она – враждебно сверкая глазами. Энтони казался встревоженным. Ему, судя по всему, было не по себе от того, какой оборот приняли события, но он не мог остановить жену, когда та начинала спорить из принципа. – Мы приняли вас на Санта-Марии и в нашем доме, а вы в ответ погубили репутацию моей золовки. Казалось, Зак вот-вот взорвется. – Что я сделал? – зловеще прорычал он. – Вы последовали за уважаемой молодой женщиной к ручью и попытались соблазнить ее, подвергнув осмеянию и оскорблениям. – Думаю, она это переживет, – вымученно произнес Зак. – Одному Богу известно, как далеко все могло бы зайти, не подоспей мы в нужный момент. – Вы, похоже, забыли, миссис Маккензи, что именно вы посоветовали мне отправиться за вашей золовкой к ручью. А я страстный мужчина и позволил восхищению красивой женщиной взять верх над здравым смыслом, в чем теперь бесконечно раскаиваюсь. – Хотя Санта-Мария и находится вдали от Лондона, капитан, люди на острове следуют моральному кодексу, как и все прочие, а вы открыто нарушили его. Мистер Фробишер и мистер Карпентер самые влиятельные граждане острова. Теперь, когда их жены узнали о случившимся, сплетен не оберешься. – А эти два джентльмена со своими супругами просто проходили мимо совершенно случайно, – саркастически заметил Зак. Я не дурак, миссис Маккензи, и не позволю манипулировать собой женщине, которая, совершенно очевидно, спланировала всю эту сцену. Энтони побледнел от ярости. – Капитан Фитцджеральд, не забывайте, что разговариваете с моей женой! Мне вовсе не по душе ваш тон, сэр. Не Кармелиту следует винить в вашем неподобающем поведении. – Вашу жену нельзя освободить от ответственности. Предлагая мне пойти сюда, она точно знала, что случится. – Он бросил на нее убийственный взгляд. – Великий боже, как же сильно вы жаждете избавиться от своей золовки, раз решились на подобное! – Боюсь, капитан Фитцджеральд, – отозвалась Кармелита, глядя на мужа в поисках поддержки, – разразится ужасный скандал, и шансы Шоны на замужество станут ничтожны, ибо ни один достойный джентльмен не захочет взять ее в жены после того, что вы натворили. – Моя жена совершенно права, капитан, – подхватил Энтони. – Вы не можете не понимать, что теперь ни один достойный джентльмен на мою сестру и не взглянет. – Я сильно сомневаюсь в душевном здоровье лицемерных жителей острова, способных раздуть скандал из любого пустяка. – Это ваше мнение, капитан, – грубо вмешалась Кармелита, – но факт остается фактом. Начиная с этого дня, куда бы Шона ни отправилась, о ней всегда и везде будут судачить. За это вам придется дорого заплатить. Думаю, мой муж согласится, что существует лишь один выход из ситуации: вы не покинете остров до тех пор, пока не соблаговолите поступить должным образом в отношении моей золовки. Даже если бы молния поразила Зака на месте, он бы так не изумился. Повелительный тон испанки обескуражил могущественного капитана. Кармелита Маккензи определенно не слабохарактерная особа, привыкшая прятаться за спину мужа. Однако Зак был не из тех, кого легко запугать. – О чем это вы говорите? – Если у вас осталась хотя бы капля чести и ответственности, вы должны жениться на ней, чтобы спасти от позора. На лице Зака появилось возмущенное выражение, на щеке запульсировал нерв. Он был взбешен мыслью о браке с коварной вероломной светловолосой ведьмой и не мог вымолвить ни слова. В его душе поднимался мощнейший протест. Когда наконец он снова заговорил, его голос напоминал шипящий пар. – Вы требуете невозможного. Я ничего вам не должен, миссис Маккензи. – Он окинул Шону высокомерным взором, в который вложил всю силу своего презрения. Мгновение, показавшееся вечностью, они смотрели друг на друга в ледяном молчании. Зак проклинал себя за то, что вообще дотронулся до нее, при этом отдавая себе отчет, что был не в состоянии побороть безумное желание, которое она в нем пробудила. С той самой минуты, как впервые увидел ее, он даже не пытался скрывать мощного влечения к ней. Увидев ее на берегу водоема, он не раздумывая заключил ее в объятия просто потому, что она красива и он желал ее. Он овладел бы ею, невзирая на то что они не связаны узами брака. Но начиная с того момента, как спонтанное влечение свело их вместе, в дело вмешалась сама судьба, которая сначала злонамеренно разлучила их, а теперь заставляла его жениться. Полураздетая Шона чувствовала себя полностью обнаженной. Капитан Фитцджеральд источал несгибаемую волю. Она отчаянно пыталась тайком рассмотреть малейшее сочувствие к ней, поймать тень человека, которого видела несколько мгновений назад. Ей это не удавалось, отчего на душе становилось все хуже. Его лицо застыло от ярости, некогда серые глаза превратились в ледышки. Пронизывали ее, обвиняя в заговоре с Кармелитой и предательстве. Теперь оставалось лишь гадать, что он о ней думает. Трепеща под его взглядом, она нечеловеческим усилием воли заставила себя сделать шаг вперед на одеревеневших ногах. – Я… я знаю, как это, должно быть, выглядит… и понимаю, что вы подумали… Смех Зака показался ей еще более надменным, чем его слова. – Подумал? – Да, мне это известно, но, уверяю вас, я ничего подобного не замышляла. – Не утруждайте себя объяснениями. Довольно притворяться и разыгрывать из себя святую невинность, – проговорил он убийственно спокойным тоном, свидетельствующим о затаенной опасности. – Позвольте вас поздравить. Вы наделены острым умом, как я и думал. Вы опытная обманщица, мисс Маккензи, и превосходная актриса. При таких талантах вам следовало бы выступать на сцене с прочими продажными тварями, которые прыгают и скачут на потеху публике. Все глубже погружаясь в пучину отчаяния, Шона конвульсивно сглотнула. – Вы сильно заблуждаетесь. Я не сделала ничего плохого. В своем нынешнем состоянии Зак не был настроен обращаться с ней великодушно. Опутанный паутиной лжи и собственной катастрофической глупостью, он не собирался щадить ее. Он снова обратился к ней резким безжалостным тоном: – Ах, будет вам лгать. Нетрудно догадаться, к какому сорту женщин вы относитесь. Вы спланировали все это, как истинная интриганка. – Его взгляд ярко сверкал и был остр, точно зубья капкана. – Ноги моей больше не будет на этом острове, – заявил он твердым стальным голосом. – О вас, мисс Маккензи, я стану вспоминать не иначе как с отвращением. – Переведя холодный взгляд на Энтони и его жену, он добавил: – А теперь прошу меня извинить. Работа ждет. Чем скорее я покину этот треклятый остров, тем лучше. Сдержанно кивнув, он развернулся на каблуках и зашагал вверх по тропинке. В горле застрял ком, будто он случайно проглотил целый орех. Он проклинал себя за то, что вообще обратил свой взгляд на Шону. Она проникла в его сердце в то самое мгновение, как он ступил на берег, и начала разрушать его жизнь. Когда он целовал ее у ручья, страсть поборола здравый смысл. Полный идиот, он завороженно наблюдал, как она откидывает назад густую копну золотистых волос, погружается в воду и плывет, извиваясь всем своим соблазнительным телом. Как оказалось, все это время она ждала появления брата с женой, которые засвидетельствуют происходящее. Маккензи, должно быть, умирает со смеху при мысли о том, как ловко удалось его одурачить. Зак недоумевал, как при всей своей опытности и искушенности он все же угодил в древнейшую на свете женскую ловушку. От этого гнев разгорался с новой силой. Покинув Мелроуз-Хилл, он пытался придумать наиболее подходящий способ выпутаться из сложившейся ситуации и избавиться от Шоны. Оказавшись на корабле, Зак распорядился немедленно пополнить запасы продовольствия и подготовиться к отплытию в течение двадцати четырех часов. Ремонтом судна можно заняться и на Мартинике. Стоя на берегу ручья, Шона продолжала прижимать к груди платье. В голове копошились неутешительные мысли. Впервые в жизни она засомневалась в своих достоинствах и чувствовала себя так, будто подверглась жесточайшей порке. Ее разум был слишком потрясен, чтобы реагировать, тело онемело и не воспринимало ошеломительной боли. – Приведи себя в порядок и возвращайся в дом, – резко приказала Кармелита, отворачиваясь от нее. Добившись своего, она тут же забыла, на что ей пришлось ради этого решиться. Пребывая в прекрасном настроении, она взяла мужа под руку и зашагала рядом с ним. – Поступок капитана Фитцджеральда не имеет оправдания. Теперь я понимаю, как неумно мы поступили, оказав ему радушный прием. Боюсь, мы показали льву дорогу на пастбище, где пасутся овечки. Ты должен нанести ему визит на корабле, Энтони, и дать понять, что ситуация еще не решена. Трясущимися пальцами Шона натянула платье и поплелась следом за братом и невесткой, испытывая небывалое облегчение от того, что убийственные мгновения миновали. Но чувствовала она не только всепоглощающую пустоту. Молодое тело томилось ощущениями, которых она никогда не знала прежде, но они не приносили утешения, ибо Зак покинул ее. Ей никогда не забыть его взгляда, обвиняющего в предательстве, легшем на сердце тяжким грузом. Он убил своим презрением и пренебрежением. Несгибаемый жесткий мужчина вроде капитана Фитцджеральда никогда не простит женщину, которая, по его мнению, попыталась соблазнить его, чтобы заставить жениться на себе. И что станет с ней? Сплетни об их связи будут преследовать ее повсюду, как и унижение, от которого придется страдать до конца дней. Зак без устали работал, стараясь как можно скорее привести корабль в порядок. Отдавал распоряжения команде, будто пытался таким образом избавиться от владеющего им гнева. Той ночью он лежал без сна в своем гамаке, беспокойный и неудовлетворенный. Прислушиваясь к доносящемуся шуму из таверн, расположенных на берегу, он думал о Шоне Маккензи. Глава 4 На следующий день после неприятного происшествия в лесу Шона приказала оседлать для себя лошадь. Она хотела сбежать от осуждающих взглядов брата и невестки, кроме того, испытывала потребность в физической нагрузке, чтобы занять и тело, и разум. Она поскакала в глубь острова, миновала тростниковые поля и сахарную мельницу, направляясь к высоким скалам. День выдался теплым, легкий ветерок играл подолом ее голубой амазонки и откидывал пряди волос с лица. Оказавшись на краю скалы, лошадь встала на дыбы, запрокинув голову и подняв передние ноги. Из-под задних копыт в море полетели камни. Внезапно рядом с ней оказалась другая лошадь. Возникшая из ниоткуда крупная загорелая рука схватила лошадь Шоны под уздцы. Животное покачнулось, Шона сжала зубы. Заставив лошадь отступить от опасного обрыва, она повернула голову, чтобы посмотреть, кто осмелился прервать ее конную прогулку. Увидев капитана Фитцджеральда, она едва не закричала от ярости. В его голосе также слышалась злость. – Катаясь по самому краю скалы, не забывайте о своей безопасности. Его слова пришлись Шоне не по душе, раззадорили еще больше, потому что были справедливы. Ее энергичная лошадь привыкла скакать галопом, поэтому нуждалась в крепкой верной руке. Сегодня Шона была рассеянна, и именно по вине капитана. Исконно женским жестом она откинула голову назад, отчего золотистые волосы заструились по спине. Зак и глазом не моргнул, не сводя взгляда с ее лица. На его губах не промелькнуло ни тени улыбки, способной смягчить суровые черты. – Вам так нравится Санта-Мария, капитан? Никак не можете с ней расстаться? Уезжайте! Мне не следует разговаривать с вами. Это неподобающе. – Не кажется ли вам, что уже слишком поздно волноваться о приличиях? Уязвленная его замечанием, Шона отвернулась. – Так и есть, и все из-за вас. – Вы имеете право злиться. Но и я тоже. Ей с трудом удавалось сдерживать эмоции. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, пытаясь побороть поднимающуюся волну гнева, неуверенности и отчаяния. – Что вы здесь делаете? – А на что это похоже? Я не могу отплыть на Мартинику до тех пор, пока не будет завершена починка судна. Из-за последних событий я отдал команде приказ поторапливаться. Чем скорее я покину ваш остров, тем лучше. – Санта-Мария не мой остров, капитан. Просто так уж случилось, что я на нем живу, во всяком случае пока. Но мне не меньше вашего хочется отсюда выбраться. – В таком случае вам всего-то и нужно дождаться прибытия другого корабля с легковерным капитаном, который с готовностью угодит в приготовленную вами ловушку, – отозвался Зак с изрядной долей сарказма. – Возможно, я так и сделаю. Найду капитана любезнее вас. Раз вы так хотите скорее отплыть, не следует ли сейчас помочь своим людям латать корабль? – Работой руководит опытный первый помощник, мисс Маккензи. Будучи наслышанным о красоте этого места, я нанял лошадь и поскакал сюда, чтобы своими глазами убедиться в правдивости молвы. Тщательно следя за сохранением дистанции между ними, Зак с силой натягивал удила своего скакуна. Глядя на Шону, он почувствовал, как в сердце вспыхнуло пламя ярости. Пульс выбивал ритм первобытных барабанов, когда он наблюдал, как Шона грациозно скачет на восхитительной белой лошади. В голубой амазонке, с ярко-золотыми волосами, сияющими на солнце, она представлялась ему прекрасной и безжалостной охотницей. Именно ей он обязан вчерашней стычкой на берегу ручья с ее невесткой, по ее вине Энтони Маккензи теперь требует, чтобы Зак женился на ней, лишившись, таким образом, драгоценной свободы. Если бы он не увлекся ею, держался подальше от Мелроуз-Хилл. Зак понял: нужно как можно скорее выпутываться из этой ситуации. – До вашего появления я наслаждалась верховой прогулкой, – надменно заявила Шона. – Знай я, что вы где-то поблизости, выбрала бы иной маршрут. – Отчего же? Вы меня боитесь, мисс Маккензи? – Он смерил ее тяжелым взглядом. Увидев мягко вздымающуюся грудь и манящий рот, который с таким удовольствием целовал вчера, он плотно сжал губы. Этот взгляд задел больной нерв в душе Шоны, и она поспешила отвернуться. Ни один мужчина не заставлял ее тело трепетать, особенно от одного взгляда или оброненной пары слов. Что же в этом капитане такого особенного, что так сильно возбуждает ее? Она запрещала себе вспоминать мгновения, проведенные в его объятиях. Не могла бередить память. Повторения все равно не будет. А ей бы этого хотелось? Часть ее с каждым мгновением все больше желала почувствовать прикосновение его рук, губ, крепкого тела. Другая же часть сжималась от ужаса. В кого же она превращается? В распутную девку? Правильное воспитание привело к тому, что она сама сделала брачное предложение незнакомцу, а когда он отверг ее, повела себя совершенно постыдно. Что подумал бы о ней отец? Она еще могла понять собственное физическое влечение к капитану, однако не могла осознать мощнейшую эмоциональную силу притяжения ее к нему. Это очень пугало. Временами, когда капитан обращался к ней своим глубоким неотразимым голосом или смотрел пронзительными серебристо-серыми глазами, она почти ощущала, как он проникает в ее сознание, привлекая к себе ближе и ближе. Обескураженная ходом собственных мыслей, Шона негодующе расправила плечи и, откинув волосы с лица, целиком сосредоточилась на управлении норовистой лошадью. Сегодняшнее поведение капитана резко отличалось от вчерашнего. Он не трудился скрывать свое к ней презрение. – Я вас не боюсь, капитан. Просто хочу избежать новой порции объятий и восторженных взглядов, которыми вы столь щедро одаривали меня вчера. – Ничего подобного я делать не собираюсь, ведь именно из-за этого и случилась вся эта заварушка. Я не такой дурак, чтобы дважды наступать на одни и те же грабли. – Следовательно, стычка с моим братом остудила ваш пыл. Уголки его губ скривились, но вовсе не от улыбки. – Поверьте, после вчерашнего вам не удастся больше пробудить мой пыл. Черт подери, ничего не случилось бы, не будь вы полураздеты. – Откуда мне было знать? – Возможно, у вас это вошло в привычку. Откуда мне знать? – передразнил он. – Сколько еще джентльменов вы развлекали ради собственного удовольствия в своем, как вы выразились, частном источнике? Шона заметно побледнела, слушая поток выверенных оскорблений, произносимых подчеркнуто любезным будничным тоном. Он издевается над ней, показывая, что их страстная интерлюдия на берегу ручья переросла в тихую ненависть. – Как вы смеете говорить такое? Никто не осмеливается подходить к этому водоему, когда я в нем купаюсь. Коварной Кармелите это отлично известно. Именно поэтому она и отправила вас туда. – Неужели? Я бы сказал, что ваша сообщница превосходная актриса, она отлично разыграла эту сцену! – воскликнул Зак, чувствуя новый прилив негодования к собственной доверчивости. Вспомнив время, проведенное с Шоной и светящуюся в ее глазах нежность, решил, что она не менее выдающаяся актриса. Сейчас проникновенно смотрит на него, не отводя взгляда. Но он-то знает, что у нее нет ни сердца, ни совести. Она так жаждет попасть в Англию, что готова пойти на что угодно для достижения своей цели. – Вашей невестке явно было что сказать, в отличие от брата, который, как мне показалось, ничуть не возражал передать инициативу в руки жены. – Энтони сам себе хозяин, капитан. Кармелита – его единственная слабость. – Он приходил сегодня ко мне на корабль. – Мускул напрягся у него на челюсти. – Он не намерен отпускать меня и команду с острова до тех пор, пока я не совершу в отношении вас благородный поступок, взяв в жены. Я вовсе не недооцениваю вашего брата. Прежде он рассказывал мне, что остров хорошо укреплен, чтобы помешать незаконной высадке на него. Похоже, это справедливо и в обратном случае: невозможно уплыть, если это идет вразрез с желанием вашего брата. Он до сих пор настаивает, чтобы я женился на вас, причем немедленно. – В едком тоне Зака звучали гнев и раздражение. – Энтони отвечает за меня. – Да, он ясно дал мне это понять. Но, как я уже говорил, я на вас не женюсь. – Голос Зака сделался хриплым от гнева, но был непреклонен. Он не позволит ни Энтони Маккензи, ни его сестре лишить его возможности воссоединиться с дочерью. – Произошедшее между нами вчера ничего не меняет. В глазах Шоны вспыхнуло пламя. – Я ничего подобного и не ожидала, – с ледяной вежливостью парировала она. – У меня нет ни малейшего желания выходить за вас замуж, капитан, так что хотя бы в этом мы с вами единодушны. Глядя на нее сверху вниз, Зак заметил вспышку в ее зеленых глазах. – Ваш брат пригрозил мне конфискацией корабля, если я буду упорствовать. – Меня это не удивляет, – спокойно ответила Шона. – Он непоколебим в своем желании. Могу с ним поговорить, если хотите. – И что вы ему скажете? – Что ни один из нас не хочет этого брака. – Такое объяснение он не примет. Его жена горит желанием поженить нас. – Мне очень жаль, но это все, что я могу сделать. О случившемся вчера уже говорит весь город. – Я не в силах бороться со сплетнями. Вы прекрасно сознавали, что делаете, когда бросились в мои объятия. Придется вам самой справляться с намеками и обвинениями. Я не настолько обеспокоен вашей судьбой, чтобы предложить руку и сердце. Наши отношения подошли к концу. Своевременное появление вчера вашего брата привело меня в чувство, а его ультиматум лишний раз убедил в невозможности каких-либо отношений между нами. Мы, похоже, в тупике, и это проблема. – Зак сжал кулаки, стоило ему вспомнить о категоричных словах Энтони Маккензи. Будь все проклято, его не заставят жениться даже на такой красивой и очаровательной женщине, как Шона Маккензи. – Возможно, для вас это проблема, но для меня нет, – сдавленно промолвила Шона, натягивая поводья, чтобы развернуть лошадь. Зак выбросил вперед руку и схватил ее за запястье. – Я вовсе не наивный мальчишка, мисс Маккензи, и не один из тех мужчин, с кем вы привыкли заигрывать. И не позволю вам и вашей семье повеселиться за мой счет. – Повеселиться? – насмешливо повторила она, гневно сверкая глазами. – Думаете, сложившаяся ситуация доставляет мне удовольствие? Это не так. – Что же тогда? – Энтони действительно хочет, чтобы вы стали моим мужем. – Пусть ваш брат катится ко всем чертям. Я не дрессированная собачка, готовая повиноваться каждому его слову. Я его не боюсь. – А стоило бы. Энтони – могущественный человек, капитан. Он никогда не простит вас за то, что вы скомпрометировали меня. – Не думаю, что стану скучать по его любви. – Берегите себя, капитан. Мой брат обладает огромным влиянием. – И чудовищным высокомерием. – Он всегда имеет в виду свои слова. Зак прищурился: – Вы мне угрожаете? Шона кивнула: – Думаю, да. Должна угрожать. Он разжал пальцы, отпуская ее руку. В глазах сверкала неприкрытая ярость. – У вас всего-то и есть что пылающее от страсти тело и пустое сердце, – жестоко сказал он. – Думаете, я так отчаянно желаю вас, что готов жениться? Боже мой, леди, вы меня совсем не знаете. Доброго вам дня, мисс Маккензи. Больше мне нечего сказать. – С этими словами он ускакал прочь, будто не мог ни секунды дольше находиться в ее обществе. Шона наблюдала за его удаляющейся фигурой. Размышляя над случившимся, она поняла, какой, должно быть, ситуация представляется капитану. Против своей воли посочувствовала в поисках оправдания для него. В самом деле, с чего бы ему ей доверять? Совершенно незнакомая женщина сделала ему предложение. Он отказал. Кармелита направила его к берегу ручья, где сидела полуобнаженная Шона, не предпринявшая попытки убежать или прикрыться. Не запротестовала, когда он поцеловал ее. Зная о ее отчаянном желании покинуть остров, он решил, что они с Кармелитой сговорились поймать его в ловушку. Скача прочь от Шоны, Зак размышлял о маленькой дочери, которую неистово любил. Он не ожидал, что можно испытывать подобные чувства к другому человеческому существу. Он уважал родителей, брата и сестер, но узы между отцом и дочерью оказались сильнее и глубже. Зак испытал чувство разочарования. Он не мог жениться на Шоне, рискуя потерять дочь, и одновременно решил не позволять случившемуся нарушить его умиротворенное состояние или испортить последние дни на острове. Направляясь к бухте, он пустил лошадь в галоп, потом резко осадил и обернулся. – Будь все проклято! – пробормотал он, удивляясь, как это Шоне удалось заставить его чувствовать себя последним подлецом из-за того, что отказал ей. Направляясь на корабль, Зак ловил на себе косые взгляды людей, осведомленных о том, что произошло между ним и Шоной. От этого кровь закипала в жилах, ведь он считал себя человеком чести. Тем не менее он понимал, что не в силах изменить общественное мнение. Он слышал слухи и подозрения, но давным-давно научился не обращать на сплетни внимания, закрываясь от них широкой спиной. Поднявшись на корабль, Зак перехватил вопросительный взгляд первого помощника, которому было любопытно узнать его решение. Всем стало совершенно ясно, как непросто будет покинуть Санта-Марию. Он действительно недооценил Энтони Маккензи. Тот рассказывал, что остров надежно защищен от врагов. Вот и сейчас два судна патрулировали вход в бухту, множество вооруженных людей охраняли корабль. В действительности весь остров ощетинился оружием. Очень скоро Энтони Маккензи нанес Заку еще один визит. Зак принял гостя дружелюбно, пригласив в свою просторную каюту. Он решил вежливым разговором убедить брата Шоны изменить свою точку зрения. – Вы поставили меня в весьма затруднительное положение, капитан Фитцджеральд, – произнес тот, раздраженно расхаживая по каюте с заложенными за спину руками. Когда они смотрели друг на друга, казалось, воздух между ними потрескивает от напряжения. – Я этого не хотел, – ответил Зак, пытаясь сохранять радушное выражение лица. – Я остался наедине с вашей сестрой по вине обстоятельств. «И вашей собственной жены», – мысленно добавил он, но воздержался от того, чтобы высказать эту мысль вслух. – Так это по вине обстоятельств она оказалась в ваших объятиях? – сурово произнес Энтони, глядя на него немигающим взглядом. На красивом лице Зака появилась мягкая улыбка, но блеск в глазах походил на сталь. – Мы всего лишь целовались. Я ничего ей не сделал. Энтони знал, что капитан – гордый благородный человек, завоевавший доверие и уважение в деловых кругах Англии и Вирджинии. Опасно подвергать сомнению честь такого джентльмена, тем не менее он отважился на этот шаг. – Вы ведь понимаете, что должны жениться на ней, – негромко произнес он. – Если уж считаете себя достойным человеком, ведите себя соответственно. Прищурившись, Зак встал перед Энтони, тщательно взвешивая свои слова, прежде чем произнести их вслух: – Какое бы уважение я ни питал к вашей сестре и как бы ни хотел защитить ее от скандала, жениться на ней не стану. – А если я буду настаивать? Зак пожал плечами: – Настаивайте сколько душе угодно, мой ответ по-прежнему отрицательный. Полагаю, этот брак совершенно невозможен. – Отчего же? Вы мужчина холостой, к тому же, если глаза меня не обманули, вовсе не питаете к моей сестре отвращения. – И все же я говорю «нет». Я не слепой и понимаю: ваша сестра стала бы очаровательной спутницей жизни. Но когда – и если – я соберусь жениться, то намерен выбрать леди самостоятельно, а не по принуждению ее брата, занесшего топор над моей головой. Очень скоро мое судно будет готово покинуть Санта-Марию. Полагаю, мне не станут чинить препятствий? Если не хотите, чтобы ваши друзья явились на ваши похороны, советую вам как можно быстрее отозвать своих стражей, – с мягким упреком произнес Зак. – Только если вы заберете Шону с собой в качестве вашей жены. Имеется, однако, затруднение. – Какое же? – Мы не можем провести церемонию бракосочетания прямо сейчас. Преподобный Тримбл уехал в гости на соседний остров и не вернется еще месяц. Зак не верил своим ушам. – И вы ожидаете, что я целый месяц стану торчать на Санта-Марии, ожидая возвращения этого… святого отца? – Есть конечно же и другое решение. – Какое же? – с опаской поинтересовался Зак. – Полагаю, на борту «Жемчужины океана» имеется священник протестантской веры? Зак недоуменно смотрел на него. Осознав наконец смысл сказанного, сдержанно улыбнулся: – Преподобный Корнелиус Клей. Потирая щеку, он чуть слышно рассмеялся. В его глазах вспыхнул расчетливый огонек. Он тоже может быть хитрым и коварным, как Маккензи. Чтобы выпутаться из сложившейся ситуации, требуется много ловкости. «Почему бы и нет? – подумал он. – Возможно, таким образом удастся наконец разрешить эту дилемму». – Да, – негромко подтвердил Зак. – Преподобный Клей протестантской веры. * * * – Готовься к свадьбе, Синглтон, и налей-ка нам обоим вина. Такое событие нужно отпраздновать, – с воодушевлением обратился Зак к первому помощнику, пришедшему узнать, как прошла встреча с Маккензи. – К концу недели я женюсь на восхитительной Шоне Маккензи. Синглтона это заявление безмерно удивило. Еще вчера вечером капитан угрюмо заявлял, что не позволит угрозами отвести себя к алтарю, а сегодня требует праздника. Весьма странно. – Мне казалось, вы все уже решили, – заметил он, делая, однако, что говорят, наливая себе и капитану вина. – На самом деле я вовсе не передумал. – Весело изогнув бровь, Зак насмешливо отсалютовал первому помощнику стаканом. – За счастье, – сухо добавил он. За то мгновение, что потребовалось Заку, чтобы выпить вино, Синглтон сумел взять себя в руки и тщательно скрыть недоумение нынешним поворотом событий. Он также поднял стакан, но, вместо того чтобы выпить, стал перекатывать его между ладонями, не сводя удивленных глаз с капитана. – Думаешь, не совершаю ли я ошибку? – наконец спросил Зак. – Да, именно эта мысль вертится у меня в голове. – Ты все поймешь, когда я скажу, что церемонию будет совершать наш преподобный Корнелиус Клей – самый благочестивый человек на свете. Сначала Синглтон смотрел на него как на умалишенного, затем, резко хлопнув ладонью по столу, весело захохотал, явно сочтя такое заявление абсурдным. Наконец он успокоился и косо взглянул на Зака. – Самый благочестивый пьяница, вы имеете в виду, да еще и разжалованный священник, или как там называют человека, которого выгнали из лона церкви? – Вот именно! Как это удобно для меня, ты не находишь? – Ну а Маккензи? Он разве ничего не знает? Неужели он не подверг сомнению ваши намерения и честность? – Нет. И вообще это предложение исходило от него. – Он никогда вас за это не простит. Зак негромко засмеялся: – Не думаю, что буду оплакивать потерю его доброго расположения. – Будьте осторожны, – предупредил Синглтон. – Маккензи человек очень влиятельный. – А еще очень высокомерный, мне доставит большое удовольствие сыграть с ним такую шутку. – По понятным причинам я не стану просвещать его касательно изгнания преподобного Клея, если, конечно, об этом не станет известно от кого-то еще. После брачной церемонии, когда охрана будет ослаблена, мы спокойно улизнем на Мартинику. – А что будет с мисс Маккензи? Лицо Зака сделалось жестким. – Мой гнев из-за обмана Шоны Маккензи превосходит страсть к ней и дает отличный повод вовлечь ее в ловушку ложного брака. Ты, конечно, сочтешь меня сумасшедшим, понимаю, но после того, через что мне вчера из-за нее пришлось пройти, я чертовски хочу отомстить этой красивой ведьме. Она не станет противиться нашему браку, уверенная, что я отвезу ее в Англию. До отплытия я намерен открыть ей правду, если понадобится, даже связать ее, чтобы только она не подняла тревоги. Уверен, мой план сработает. * * * В доме Маккензи царила напряженная атмосфера. Кармелита избегала Шону, Шона избегала всех и каждого. Великолепно приготовленный ужин проходил в молчании. Посмотрев в замкнутое, привычно холодное лицо брата, Шона перевела взгляд на невестку, между ними снова вспыхнула искра раздора. Губы Кармелиты были плотно сжаты. После ужина Шона удалилась пить кофе на террасу. Очень скоро к ней присоединился Энтони. Она тут же догадалась: он что-то замышляет. Он неспешно зажег сигару и стал смотреть на расстилающийся перед домом темный сад. Шона, так до конца и не усвоившая болезненный урок терпения, потягивала кофе, ожидая, когда Энтони заговорит. Она ощущала ком в груди, хотя и не понимала, откуда он и как от него избавиться. После сегодняшней встречи с капитаном Фитцджеральдом она была напряженной и скованной. – Что такое, Энтони? – не выдержала она. – Тебя что-то тревожит? Это как-то связано с капитаном Фитцджеральдом? – Я говорил с ним сегодня. – И? – Ты должна знать, о чем мы говорили. Мы решили, что вы поженитесь. Когда он покинет остров, ты отправишься с ним в качестве его жены. Шона уронила чашку на блюдце и едва не пролила горячую жидкость себе на колени. Наконец ей удалось восстановить самообладание. Она с трудом сглотнула, будучи не подготовленной к боли, которую повлекло за собой заявление брата. Ее выгоняют из дома. Совершенно очевидно, для него она значит много меньше, чем жена. Единственный человек, который должен любить ее и лелеять, ничуть о ней не беспокоится. С другой стороны, разве она не хотела получить шанс покинуть остров? – Невероятно, – пробормотала она. – Ты не можешь так со мной поступить, Энтони. – Она протянула к брату руку, моля о понимании и прощении, но его лицо оставалось холодным и отчужденным. – Жалобами делу не поможешь, Шона. Все уже решено. Я знаю, ты женщина своевольная, понимаю это. Меня даже не возмущает, что ты поддалась чарам этого мужчины. Он довольно красив и, как ни неприятно говорить эти слова собственной сестре, весьма привлекателен физически. Подобные страстные увлечения – дело вполне обычное. Они ожидаемы и даже позволительны, но только в том случае, если не затрагивают сердца и протекают в строжайшей тайне. Ты же поступила с точностью до наоборот, да еще и опозорила семью. Именно поэтому должна выйти за капитана замуж. Шона слишком хорошо знала брата, чтобы понимать: спорить с ним бесполезно. Она желала капитана Фитцджеральда так, как женщина может желать только одного мужчину. Задумчиво и даже высокомерно наблюдала за мелькающей перед глазами вереницей других мужчин, многие из которых хотели жениться на ней, чтобы заполучить отцовское приданое. Она слушала, как их улыбающиеся губы произносят льстивые речи, едва сдерживаясь, чтобы не начать зевать прямо им в лицо. А потом нежданно-негаданно явился капитан Фитцджеральд, и ее сердце забилось по-новому, реагируя только на него. Мужчину, который не хочет ее и согласился жениться лишь для того, чтобы уплыть с острова. Такое невозможно вынести! – Ты, разумеется, ни в чем не будешь нуждаться, – сказал Энтони, внезапно осознав, что сестра смотрит на него непонимающе, будто он говорит с ней на иностранном языке. Ее глаза широко распахнуты, взгляд ошеломленный. Он встревожился, так как все уже было решено, и если вдруг Шона откажется… – Ты ведь выйдешь за него, не так ли? – угрожающе произнес он. Самой себе она лгать не могла. Она хочет капитана, хочет больше, чем чего-либо прежде. Она поклялась отомстить ему во что бы то ни стало. Она станет ему хорошей женой и заботливой матерью его детям. Возможно, они с капитаном даже сумеют найти общий язык. Им многое предстоит узнать друг о друге, хотя у большинства пар, начинающих совместную жизнь, общего меньше, чем у нее с капитаном. Невзирая на то что между ними произошло, Фитцджеральд – мужчина, которого Шона могла бы уважать и которым стала бы восхищаться. Она находила привлекательной даже его грубую силу, особенно когда он целовал ее. – Да, Энтони, я стану его женой. – Женой. Это слово все равно что кольцо, восхитительное кольцо. Она ощутила тепло. – Просто меня удивляет, что он согласился. – Я тоже удивлен, насколько резко он изменил свое мнение и решил удовлетворить мои требования. – Как скоро? – До конца недели. – Хочешь пренебречь обычаем оглашать наши имена в церкви? – На свадьбе будет достаточное количество людей, которые засвидетельствуют действительность вашего брака. – Но кто проведет церемонию? Преподобный Тримбл в отъезде. – На борту «Жемчужины океана» есть священник. На него и будет возложена эта почетная миссия, если, конечно, его документы в порядке. – А ты сомневаешься? – Скажем так, просто хочу убедиться, что Фитцджеральд не пытается обвести меня вокруг пальца. Я приказал Девереллу навести справки об этом преподобном Корнелиусе Клее. Деверелл, правая рука Энтони, заслуживал доверия. Из-за острого лица и хитрости Шона про себя называла его хорьком. Раз уж Деверелл взялся за дело, ей оставалось лишь покориться воле брата. Если капитан замышляет недоброе, Девереллу обязательно станет об этом известно. На следующий день, когда Энтони отправился по делам на сахарную мельницу, а Кармелита прилегла отдохнуть, Шона верхом отправилась в бухту. Спешившись, она привязала лошадь к колышку на пристани. Корабль капитана Фитцджеральда, быстроходный и крепкий, покачивался на волнах на якоре. На носу была установлена резная женская фигура в развевающихся на ветру одеждах, на корме красовалось название «Жемчужина океана». В доках стояли и другие суда, но ни одно из них не могло сравниться с кораблем капитана, подобным горделивой королеве в окружении вассалов. Обходя бочки и бочонки, Шона направлялась к сходням. Одновременно с ней к сходням подошел мужчина в синем бушлате. Увидев ее, он улыбнулся: – Чем могу помочь, мисс? – Капитан Фитцджеральд на борту? – Могу я поинтересоваться, что заставило прекрасную Шону Маккензи выйти из своего укрытия? – раздался за ее спиной знакомый низкий голос. Она поспешно обернулась. При виде широко улыбающегося Зака ее сердце забилось быстрее. Он по-прежнему излучал мощную мужскую притягательность. Проблема в том, что теперь, когда он согласился сделать ее своей женой, было невероятно трудно держаться от него на расстоянии. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Шоне это было не по душе, но, когда дело касалось этого мужчины, она ничего не могла с собой поделать. Глядя, как он снимает перед ней шляпу в знак приветствия, она ощутила привычное в его присутствии душевное смятение. Он с улыбкой поклонился, сверкнув белоснежными зубами. Шона снова подумала о его сходстве с грубым пиратом. Капитан был одет в просторную белую рубаху, расстегнутую до талии, на бронзовой коже поблескивали капельки пота. В море он явно чувствовал себя как дома. Однако ей не понравился его взгляд, откровенно скользящий по ее телу от макушки до кончиков ботинок. Шона привыкла к восхищенным взглядам джентльменов, но в надменном неспешном созерцании капитана не было ничего джентльменского. – Ну, вы, наконец, закончили? – скованно поинтересовалась она. Он медленно посмотрел ей в глаза, суровые губы изогнулись в улыбке. В голосе Шоны ясно слышалась враждебность. – Неужели, подойдя к вам, я совершил очередную грубую ошибку? – спросил он низким веселым голосом. – Нет, это я хотела вас видеть. – Могу ли я в таком случае пригласить вас подняться на мой корабль? Подняв глаза, Шона заметила моряков, которые, перегнувшись через борт, с любопытством смотрели на нее, оживленно переговариваясь и негромко посмеиваясь. Она не могла разобрать ни слова, но догадывалась, что они говорят о ней и капитане Фитцджеральде. – Уверены, что я буду там в безопасности? Капитан негромко засмеялся. В его глазах блеснул зловещий огонек. – Мисс Маккензи, если бы нас с вами и членов моей команды выбросило на пустынный берег, не сомневаюсь, что они очень скоро пленились бы вашей красотой, и тогда вам пришлось бы искать у меня защиты. Не найдясь с ответом, Шона оперлась о его руку и стала подниматься по сходням. Запрокинув голову, она посмотрела на мачту, поднимающуюся на головокружительную высоту, и поспешила опустить голову, радуясь, что все еще держится за руку своего спутника. – Какой у вас хороший корабль, капитан Фитцджеральд. Вы, должно быть, очень им гордитесь. – В любое другое время я счел бы за честь устроить вам экскурсию, но, подозреваю, сейчас ваши мысли заняты другим. Идемте в мою каюту. Некоторые из моряков побросали дела, чтобы ближе увидеть Шону, другие поглядывали украдкой, отдавая должное ее красоте. Каюта капитана, обшитая деревянными панелями, оказалась просторной. В воздухе стоял сильный запах табака. Зак налил гостье ликер и, передав ей стакан, оперся бедром о столешницу, заваленную диаграммами, гроссбухами и перьями. – Я не ждал вас. – Выражение его лица было непроницаемым. По привычке он склонил голову набок. Кудри были спутаны, полуприкрытые глаза смотрели на свет, проникающий через широкий люк. – Я думал, ваш брат не одобряет ваших походов в доки и общения с простыми людьми. – Так и есть. – Пригубив ликер, она сочла вкус божественным. – Он не знает, что я здесь. Мне нужно было увидеть вас. В глазах Зака появилось насмешливое выражение. – Понимаю. Что ж, весьма польщен, мисс Маккензи, хотя, думаю, совершенно естественно, невесте перед свадьбой хочется встретиться со своим нареченным. Полагаю, ваш брат сообщил, что я согласился на выдвинутые им требования? Воспоминания об их последней встрече и горьких словах, сказанных тогда, больно кольнули Шону, намек капитана, что Энтони потребовал свадьбу, унизил ее еще больше. – Да, да, сообщил. Неудивительно, что он сердится из-за произошедшего. – Этот ваш заносчивый братец. – Нет-нет, он вовсе не таков. Он не только мой брат, но и опекун. Конечно, он расстроен и разочарован, не понимает того, что случилось между нами. Чувствует, что теряет контроль над ситуацией, а для него очень важно держать в своих руках все, что он считает своим. Все же я удивлена, что вы капитулировали, именно поэтому я здесь. После вашего категоричного отказа подобное решение выглядит довольно странным. – Ответ прост. Мне нужно выбраться с этого острова, мисс Маккензи. Чтобы этого добиться, я готов вступить в сделку с самим дьяволом. Шона напряглась, разочарованная его словами. Кружилась голова, гулко колотилось сердце. – Мне хотелось бы объяснить вам касательно вчерашнего. – Не трудитесь, – перебил Зак. – Я и без того все знаю. – Я очень сожалею, капитан, что все так обернулось. Мышцы у него на шее напряглись, взгляд посуровел. – Отчего же? Вы ведь получили что хотели – брачное предложение, которое позволит вам покинуть остров. Чего вы ожидаете дальше, я не могу даже вообразить. Но не думайте, что жизнь со мной будет легкой, мисс Маккензи. Вас ждет большое разочарование. Резко вдохнув, она поставила стакан на стол. – Я и сама не знаю, чего жду. Настолько далеко в будущее я не заглядывала. – В таком случае перестаньте смотреть на меня так, будто я только что огласил ваш смертный приговор. Уверен, наш брак будет полон сюрпризов. Потупившись, Шона перевела взгляд на руки, понимая, что тешить себя иллюзиями, будто Зак Фитцджеральд когда-нибудь сумеет полюбить ее, не стоит. Она не знала, какую роль будет играть в его жизни, но в одном не сомневалась: она станет матерью его детей. Только ему решать, будет ли он брать ее с собой в плавания или оставит дома дожидаться его возвращения, у нее в этом вопросе не было права голоса. Шона приказала себе идти вперед с высоко поднятой головой, принимая любые милости, которыми муж пожелает одарить ее, и довольствоваться ими. – Ду-думаю, так и будет, – чуть слышно произнесла она. Зак взглянул в ее лицо, частично скрытое в тени. – Что за оскорбленное выражение? Вы нравитесь мне больше, когда сердитесь. Вскинув голову, она посмотрела ему в глаза: – Да, я не лишена характера, как и мой покойный отец. У вас есть братья или сестры, капитан? Он кивнул: – Раз уж вы скоро станете моей женой, будет вполне естественно, чтобы вы называли меня просто по имени – Зак. Да, у меня есть брат и две сестры. – Вы тесно общаетесь? Зак пожал плечами: – Настолько тесно, насколько возможно, принимая во внимание, что большую часть взрослой жизни я провел в море. – Мне бы хотелось иметь сестер, – с тоской в голосе произнесла Шона. – А вместо этого у вас один брат и вздорная язвительная невестка. Вздохнув, Шона робко улыбнулась ему: – Что-то вроде того. Вы ей не доверяете? Зак посмотрел на нее сверху вниз с невольным восхищением. Не знай он, в чем дело, решил бы, что ситуация для нее совершенно невыносима. Она верит, что скоро прошлое останется позади и начнется новая жизнь. Зак с сожалением подумал: не будь дочери, он, возможно, по-настоящему женился бы на Шоне, дал шанс их отношениям. Ему было бы полезно породниться с зажиточным сахарным плантатором, кроме того, Шона Маккензи, бесспорно, привлекательна. Он вдруг ощутил невероятно мощное желание заключить ее в объятия. Его манил ее запах, а мягкие изгибы тела дразнили воображение, заставляя гадать, какие сокровища скрываются под одеждой. Отчаянно захотелось овладеть ею, избавиться от скопившегося в чреслах напряжения. Вместе с тем он остро осознавал, как предательски намерен с ней поступить, поэтому хотел сделать свой уход по возможности менее болезненным. – Эта женщина – признанная королева обмана, – произнес Зак в ответ на вопрос Шоны. – Поэтому я ей не доверяю. – Меня это совсем не удивляет. Немногие люди поступили бы иначе. Удивленно вскинув бровь, он посмотрел на ее разрумянившиеся щечки и мягкие трепетные губы. Взгляд спустился ниже, к груди, и надолго задержался там. Шона подумала даже: уж не способен ли он видеть сквозь платье? Ее груди запылали, дыхание сделалось быстрым и прерывистым. Она прижала к себе скрещенные руки, будто в самом деле была обнажена и хотела отгородиться от пристального внимания. Он зловеще улыбнулся и снова посмотрел ей в глаза. – С момента нашего расставания вчера я только и думаю о том, что чувствовал, когда сжимал вас в объятиях. Ваш обворожительный образ терзает мой разум, я не в силах забыть его. Вы будто заклеймили мою душу. Долгое время он смотрел на нее так серьезно, что она засомневалась в разумности своего решения прийти к нему. Мир, казалось, сузился до размеров занимаемого ими пространства, но вдруг в него проник вездесущий голос Деверелла: – Идемте, мисс Шона! Ваш брат послал меня найти вас. Ему совсем не придется по душе, что вы опять ходили на причал без сопровождения. Еще меньше он обрадуется, узнав, что капитан Фитцджеральд говорил с вами наедине в своей каюте. Поспешно подняв голову, Шона увидела в дверном проеме Деверелла. Его губы изогнулись в улыбке, самодовольный взгляд был устремлен на капитана Фитцджеральда. – Да-да, Деверелл, уже иду. Оттолкнувшись от стола, Зак распрямился во весь свой угрожающе высокий рост. Шона серьезно посмотрела на него снизу вверх. – Прошу прощения, но мне пора. Спасибо за ликер. Желаю хорошего дня. – И вам хорошего дня, – ответил он, слегка кланяясь и наблюдая за тем, как она выходит из каюты в сопровождении Деверелла. Мгновение спустя Зак поднялся на палубу и стал смотреть, как Шона легкой походкой шагает к своей лошади. Золотистые волосы развевались за плечами, переливаясь на солнце, белоснежное платье облегало безукоризненную фигуру, которой он был очарован. Зак едва заметно напрягся, почувствовав, как болезненно сжалось сердце. Что бы ни случилось, он навсегда запомнит ее такой. В молчании покинув каюту капитана, Шона продолжала обдумывать его слова. У нее появлялось все больше и больше вопросов, а ураган эмоций сбивал с толку. Зак интересовал ее, интриговал гораздо серьезнее, чем она осмеливалась себе признаться. Оглянувшись на корабль, она испытала разочарование оттого, что пришлось его покинуть. «Если бы мы встретились в другое время, – размышляла она, скача рядом с Девереллом к дому, – и не были теми, кем являемся, все у нас могло бы сложиться по-другому». * * * Встав из-за стола, Энтони спросил Деверелла: – Откуда тебе известно, что преподобный Корнелиус Клей не посвящен в сан священника? – Он был посвящен, но потом на свет божий всплыли его криминальные делишки, и он был разжалован. Энтони подошел к окну и замер, глядя на холм и не обращая внимания на одинокого всадника, скачущего к дому. – Что за делишки? – Контрабанда. Клей был не только священником небольшого прихода в Корнуолле, но и предводителем контрабандистов. Один из них решил, что тот его обманул, и донес на него. Клея арестовали и обвинили в контрабанде. Осудили и приговорили к повешению, но у него нашлись смекалистые приятели, которые организовали ему побег. В конце концов он оказался в Америке, где прослыл большим чудаком. К нему по-прежнему обращаются «ваше преподобие». А еще он горький пьянчужка. – Откуда тебе все это стало известно? Деверелл усмехнулся: – Деньги способны развязать языки. Энтони задумчиво кивнул: – И этого человека Фитцджеральд предложил в качестве священника, который должен провести брачную церемонию моей сестры. – Все верно. Энтони скривил губы: – Что ж, ему не удалось меня обмануть. Теперь понятно, отчего это он вдруг решил согласиться на наши требования. Все встало на свои места. После заключенного Клеем фальшивого брака Фитцджеральд собирался ускользнуть с острова, как только я сниму охрану, бросив Шону одну выпутываться из постыдной и унизительной ситуации. – И что вы намерены предпринять? – поинтересовался Деверелл, с опаской глядя на хозяина. – Обвините его? Энтони слыл человеком осторожным, привыкшим тщательно взвешивать ситуацию. Он наблюдал за приближением всадника, лицо которого, скрытое круглыми полями шляпы, уже можно было рассмотреть. На его губах медленно расцвела улыбка, он отрицательно покачал головой. – Нет, Деверелл. Фитцджеральд не должен узнать о том, что я разгадал его коварный план. Я переиграю его в его собственной игре и одержу победу. – Он повернулся к помощнику. – Сестре ни слова. Чем меньше ей известно, тем лучше. А к нам пожаловал гость. Будь любезен, впусти кузена Томаса. Он выбрал самое удачное время для визита на Санта-Марию. Деверелл нахмурился: – Кузен Томас? Энтони кивнул: – Можно сказать, нам его сам Бог послал, услышав наши молитвы. Однако его родство со мной не должно стать достоянием общественности, Деверелл. В этом деле нужно сохранять секретность. Глава 5 Томас Франклин был высок и худощав, с коротко остриженными светло-русыми волосами. Манжеты его сюртука лоснились, льняная сорочка тоже была поношенной. На лице отражалась целая гамма чувств. Он являлся непревзойденным мастером розыгрышей, и временами вообще невозможно было понять, говорит он серьезно или шутит. Когда Шона училась в Англии, он частенько навещал ее и, неожиданно появляясь в школе, всякий раз вызывал переполох среди ее подруг. С ним жизнь никогда не казалась унылой и тихой. Томас Франклин проживал в Англии. Младший из трех братьев, он воспитывался в Ферндене, родовом семейном имении в графстве Сассекс, мечтая стать актером. Отцу, однако, выбор сына не пришелся по душе. Он не мог смириться, чтобы кто-то из его детей занимался бы таким постыдным делом. Поддавшись давлению со стороны семьи, Томас ступил на стезю священнослужителя. Восемь лет прослужив в провинциальных приходах, Томас приобрел ауру философского безразличия. Относясь к доктринам церкви с изрядной долей критики, он разочаровался в своем поприще и, поддавшись взыгравшему в нем духу бунтарства, развлечения ради стал сочинять легкомысленные стихи. Кое-кто из духовенства выразил протест, оскорбившись их вольным содержанием. Ему вменили читать псалмы или Евангелие, вместо того чтобы забивать голову варварским стихосложением. Его хотели отстранить от дел, но по ходатайству друзей, занимающих высокие посты и не осуждающих его стихи, было решено на некоторое время освободить его от службы, чтобы он мог целиком посвятить себя философским размышлениям. Расценив это как прекрасную возможность увидеть мир и расширить кругозор, Томас сел на корабль, отплывающий в Америку. На обратном пути решил навестить свою семью на Санта-Марии. Перегнувшись через перила второго этажа, Шона посмотрела на человека, вошедшего в дом, и ее глаза округлились от удивления. – Томас! – Радостно смеясь, она подобрала юбки и поспешила вниз. Кузен протягивал к ней руки. – Как восхитительно! Но почему ты не написал нам и не сообщил, что приедешь? Ты только посмотри на себя! – воскликнула она, глядя на его поношенную одежду и копну непослушных волос. – Ясно как день: о тебе никто не заботился. Тебе нужна жена, Томас. – Это еще зачем? Я вполне счастлив и доволен и в одиночестве. Жена будет только мешать. А с тобой что случилось? – хмурясь, спросил он, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки и внимательно всматриваясь в лицо. – С тех пор, как мы последний раз виделись, ты похудела и побледнела. Дорогая кузина, все ли у тебя в порядке? Если нет, это легко поправить. Тут поблизости находится Корабельный постоялый двор, где подают лучшие на Карибах пироги с мясом. – В его глазах вспыхнул озорной огонек. – Или ты слишком горда, чтобы принять приглашение своего опозоренного кузена? Шона была так рада его видеть, что напрочь забыла о встрече с капитаном Фитцджеральдом. – Томас, мы же семья. Как тебе такое могло в голову прийти? Но, как бы сильно мне ни хотелось сопровождать тебя на Корабельный постоялый двор, боюсь, Энтони этого никогда не одобрит. – Так и знал, что ты это скажешь, – усмехнулся Томас. – Как поживает кузен Энтони? Я слышал, он женился на прекрасной испанской сеньорите. С нетерпением жду встречи с ней, хотя сомневаюсь, чтобы красотой она превзошла тебя, дорогая кузина. Шона воздержалась от неприязненных замечаний и не стала сообщать Томасу, что, по ее мнению, брат неудачно выбрал себе жену. – Вот уж не знала, что ты так очарован мной, Томас. Я-то всегда полагала, что тебе больше по душе моя хорошая подруга Мария. – Ну, раз уж выдалась возможность, спешу развеять твое заблуждение. Он улыбнулся. Не отреагировать на эту очаровательную улыбку было просто невозможно. Именно таким беззаботным флиртом наслаждалась Мария, когда Томас навещал Шону в школе. Девушки состояли в переписке, Мария сообщала столичные новости, держала в курсе того, как складывается жизнь других подруг. Рассказывала о прогулках в Гайд-парке и новых бальных платьях. Джентльмен, за которого она должна была выйти замуж, был очень занят дрессировкой охотничьих собак в своем сельском имении в Честершире и подарил Марии маленького английского пуделя. Их свадьба состоится в Лондоне, и на ней будет жемчужно-голубое платье, расшитое серебряной нитью. Шона очень ей завидовала, но скоро этому придет конец. Она станет женой Зака и займет причитающееся ей по праву место в лондонском высшем обществе. – Как поживает тетушка Августа? Ей обязательно нужно приехать к нам сюда погостить, Томас. Благодаря успеху отца Шоны, брата Августы, она, невзирая на свое незнатное происхождение, вышла замуж за аристократа. – С тех пор как умер отец, мама почти не бывает дома в Суррее, – с улыбкой ответил Томас. – Предпочитает Сент-Джеймский дворец и развлечения лондонского сезона. Мне известно, что она с удовольствием посетила бы Санта-Марию, но морские путешествия даются ей с трудом. Ну, – воскликнул он, осматриваясь по сторонам, – когда же я увижу кузена и познакомлюсь с его хорошенькой женой? – Моя жена в самом деле прехорошенькая, Томас, – раздался голос Энтони, выходящего из кабинета поприветствовать кузена. – Очень скоро она подарит жизнь нашему первенцу. Сейчас она отдыхает, вы встретитесь позже. Очень рад, что ты приехал! – Боюсь, мое пребывание будет кратким, около недели, не больше. Я некоторое время пожил в Вирджинии и теперь еду домой. Но по пути просто не мог не заехать повидаться с вами. – Мы тебе очень рады. Твой приезд весьма кстати. – Вот как? – Шона до конца нынешней недели выйдет замуж. Но идем же, я введу тебя в курс дела за стаканчиком чего-нибудь прохладительного. – Он посмотрел на сестру. – Распорядись, чтобы нам принесли напитки, Шона. Мы будем на террасе. – Понизив голос до шепота, он обратился к Томасу: – У меня есть к тебе одна просьба, нужно кое-что для меня сделать. Вернее, для Шоны. Подмигнув ей, Томас позволил увести себя на террасу. Когда Энтони поведал ему о грехопадении Шоны и том, что еще удалось выяснить, тот отказывался верить. – Мне потребуется твоя помощь в этом деле, Томас. Фитцджеральд намерен обмануть меня. Я бы позволил ему покинуть остров, но проблема в другом: он погубил репутацию Шоны. К тому же она жаждет вернуться в Англию. Жизнь на Санта-Марии ее больше не устраивает. Она обожала папу, но теперь, когда его больше нет с нами, ничто ее здесь не держит. – Так разреши ей поступить так, как она хочет. Ради этого ей вовсе не обязательно выходить замуж. Матушка будет счастлива присмотреть за ней. – Я вовсе не хочу обидеть тетю Августу, но одну я сестру не отпущу. – Мама на самом деле станет дурно на нее влиять. О, не волнуйся! – рассмеялся Томас, перехватив недоуменный взгляд кузена. – Моя матушка всю свою жизнь живет как на празднике, поэтому едва ли сгодится на роль компаньонки молодой девушке. – Дело не в этом, Томас. Из-за привлекательной внешности и солидного приданого, которое оставил отец, Шона беззащитна перед охотниками за богатыми невестами. Я пообещал отцу, прежде чем разрешу ей покинуть остров, проследить, чтобы она вышла замуж за достойного человека, и останусь верным слову. Ради всего святого, Томас, мне надоело день за днем наблюдать, как Кармелита и моя сестра пытаются перегрызть друг другу глотки. Нужно что-то предпринять, причем быстро. – А как Шона относится к капитану Фитцджеральду? – Судя по тому, чему я стал свидетелем у ручья, он ей точно не противен. Как раз наоборот. Они были очень увлечены друг другом. На острове в настоящее время нет священника, а тот, кого предлагает Фитцджеральд для проведения церемонии, самозванец. Капитан хочет меня одурачить, но я этого не допущу. Помоги мне, Томас. – То, о чем ты меня просишь, идет вразрез со всем, что я собой символизирую. Моя жизнь всегда строилась на высочайших принципах. – Так может решить лишь тот, кто ничего о тебе не знает, – сухо заметил Энтони. – Перестань, Томас. Хоть ты и священник, но точно не святой. – Не пытайся оскорбить меня, – хохотнул Томас. – Ну, так поможешь? Корнелиус Клей – пьянчужка. Тебе не составит труда напоить его до беспамятства, а потом занять его место и совершить обряд. Томас колебался, понимая, о сколь многом Энтони просит его, отдавая себе отчет, что тем самым подрывает доверие церкви к себе. С другой стороны, после рассказа Энтони он понял, у него нет выбора, достаточно было подумать о страданиях Шоны. Напустив на себя серьезный вид, Томас торжественно посмотрел на кузена. – Я очень привязался к Шоне. Прелестная молодая женщина, и мне ненавистна мысль о том, в каких ужасных обстоятельствах она оказалась. Я и не подозревал, что на острове ей живется так несладко. Мне нужно все как следует обдумать. – На раздумья нет времени, Томас. Решение надо принять немедленно. Энтони чувствовал себя вполне уверенно. Если бы Томас не захотел принять предложение, ответил бы резким отказом. Обещание подумать было равносильно согласию. Он все, как следует, взвесит, сразится с собственной совестью и скажет «да». Энтони не ошибся в предположениях, Томас действительно согласился. – Если она на самом деле хочет брака с этим капитаном Фитцджеральдом, буду счастлив оказать ей маленькую услугу. Остается только надеяться, что этот мужчина сделает ее счастливой. Томас говорил от чистого сердца, Энтони возликовал, впрочем скромно потупившись: – Значит, решено? Томас кивнул: – Решено. Даю слово, кузен, я найду чем занять мистера Корнелиуса Клея, он точно будет не в состоянии провести брачную церемонию, ни мнимую, ни настоящую. Слухи о ней стали единственной тучкой, омрачающей небосвод Шоны. Дамы неодобрительно цокали языками, осуждая ее поведение и злословя. Люди недоумевали, как это девушка, получившая блестящее образование, не научилась вести себя должным образом? Как она могла? Нашлось несколько добрых душ, пытавшихся встать на ее защиту, но сплетники не желали ничего слушать. В глазах островной элиты Шона превратилась в развратную бесстыдницу, грязную и поруганную, которой нет места среди невинных юных леди и легковерных молодых людей. Она осмелилась попрать моральные устои, бросившись в объятия мужчины, которого к тому же едва знает! Вот пусть теперь готовится к отъезду! Чтобы не навлечь новых бед на свою голову, Шона всецело посвятила себя подготовке к новой роли жены корабельного магната. Ей многое предстояло узнать и свыкнуться с мыслью о новой ответственности, большей, чем она ожидала. Шона с нетерпением ждала дня, когда Зак назовет ее своей женой. Чтобы избежать общения с соседями, она сузила круг дневных занятий до чтения у себя в комнате и коротких прогулок по саду. Хотела проводить больше времени в обществе Томаса, но он покинул дом вскоре после прибытия, что выглядело весьма странно. С плохо скрываемым раздражением Кармелита сообщила ей, что он вернулся на корабль, доставивший его на Санта-Марию, потому что у него имеются дела. До конца недели он к ним больше не придет. Энтони с женой были окутаны аурой мрачной неуверенности, которую Шона сочла предвестницей надвигающегося кризиса. Она отметила, что Кармелита разговаривает с ней как бы в спешке, и постаралась запомнить выражение ее лица, чтобы позднее хорошенько поразмышлять об этом. Когда до свадьбы оставались считаные дни, Кармелита, сбитая с толку молчанием Шоны и ее добровольным затворничеством, сама пришла к ней в спальню, где стены имели цвет нежных лепестков магнолии, стулья и диван – приглушенный пастельно-зеленый с ярким бирюзовым оттенком. Роскошный абиссинский ковер вобрал в себя все имеющиеся в комнате цвета, балдахин над широкой кроватью был выполнен из зеленого шелка. – Ты не должна принимать случившееся так близко к сердцу, Шона. – Кармелита вышла на балкон, где на ивовом плетеном стуле сидела золовка, свернувшись клубочком, с закрытой книгой на коленях. – Невзирая на неприятный инцидент у ручья, этот брак, если как следует поразмыслить, пойдет тебе на пользу. Множество девушек будут тебе завидовать, да и великосветские дамы тоже. Капитан Фитцджеральд очень хорош собой. Возможно, ты его даже полюбишь. Как бы то ни было, ты станешь титулованной дамой. С тобой будут обращаться так, как ты привыкла. – Ты права, Кармелита, – сухо отозвалась Шона. – Но мне с трудом верится, что ты беспокоишься обо мне. Не обратив внимания на саркастическое замечание, невестка повернулась к открытой двери гардеробной, в которой виднелись ряды прекрасных разноцветных платьев. – Нужно приказать Мораг начать упаковывать вещи, Шона. Капитан Фитцджеральд хочет покинуть остров сразу после церемонии. – Не утруждайся, Кармелита. – Шона открыла книгу и опустила глаза на страницу. – Я буду готова, когда придет время. Спустя три дня настал день свадьбы. Не обнаружив Корнелиуса Клея на борту, Зак, чертыхаясь про себя, отправился на поиски. Ему посоветовали заглянуть на корабельный постоялый двор. Переступив порог, он оказался в тусклом помещении с неумолчным гулом голосов, который пытался перекрыть музыкант, водя смычком по струнам скрипки. В комнате яблоку негде было упасть, в воздухе висела плотная пелена табачного дыма, стоял запах старого эля и немытых тел. Зак сморщился от отвращения. Люди сидели на перевернутых бочонках и, переругиваясь, играли в карты или кости, делая ставки. Прищурившись, он плотно сжал губы, заметив в углу преподобного Клея. Ясное дело, тот провел здесь уже немало времени. Подойдя, Зак схватил его за плечо. – Ах ты, тупоголовый идиот! – рявкнул он. – Решил не терять времени и напиться до беспамятства? Вставай же, увалень. Неужели забыл, где мы должны быть через час? Его словам удалось проникнуть сквозь завесу алкогольного марева, окутавшего священника, который медленно и неуклюже принял сидячее положение и посмотрел на капитана через щелочки глаз. Должно быть, что-то в его одурманенном сознании все же прояснилось, потому что в следующее мгновение он кое-как поднялся. Сделав несколько неуверенных шагов, опрокинулся назад и закатил глаза. Подпирая плечом открытую дверь, Томас с веселым интересом наблюдал за попытками капитана поставить преподобного Клея на ноги. – Вы только посмотрите на него, а? – смеялся он. – Этот малый даже идти не может. Признав поражение, Зак оставил Клея в покое и отступил на шаг. – Будь все проклято! Он мертвецки пьян! Проблема в том, что делать дальше. Едва ли можно предъявить Энтони Маккензи невменяемого священника. Томас посмотрел на него, изогнув бровь. – Могу я вам чем-то помочь? – Нет, если только вы не актер! – прорычал Зак. – О, я в самом деле умею лицедействовать, – самоуверенно воскликнул Томас. – За определенную цену, разумеется. Разве не я играл Шейлока в «Венецианском купце»? А еще Ромео при весьма привлекательной Джульетте. Этим заявлением ему удалось привлечь внимание Зака, который окинул его суровым взглядом. – Сколько? – спросил он. – Зависит от роли, которую мне предстоит сыграть. – Как ваше имя? Томас оттолкнулся от дверного косяка и церемонно поклонился: – Томас Франклин, к вашим услугам. – Идемте со мной. – С радостью. – Дождитесь, пока я не объясню вам, что нужно делать, а уж потом решайте, в радость вам это будет или нет. Празднуя победу, Томас с самодовольной улыбкой последовал за капитаном легкой пружинящей походкой. Уверенный, что все под контролем и события станут развиваться так, как он задумал, Зак на исходе дня прибыл в Мелроуз-Хилл в сопровождении Синглтона и Томаса Франклина. С тяжелым сердцем наблюдала Шона из окна своей спальни, как Зак спрыгивает с черной лошади. Он выглядел великолепно, как обычно, в туфлях с пряжками, оливково-зеленом сюртуке и кружевном шейном платке. Она не удивилась, заметив рядом с ним Томаса. Энтони сообщил ей, что в отсутствие островного священника церемонию будет проводить их кузен. Также брат велел ей обращаться с Томасом так, будто она видит его впервые в жизни, пообещав позднее все объяснить. Зная, что Энтони не стал бы просить ее об этом, не имея на то веских причин, и не желая снова спорить с ним, Шона молча повиновалась, хотя и сочла его действия странными. Увидев, что мужчины вошли в дом, она отпрянула от окна в ожидании, пока ее позовут. Было жарко, но она дрожала в своем украшенном вышивкой платье цвета слоновой кости. Глядя на сундуки, которые завтра должны были перенести на корабль, она впервые ощутила прилив ужаса от того, что вот-вот предстанет перед мужчиной, который увезет ее с Санта-Марии. Руки превратились в два кусочка льда, по телу прошла новая волна дрожи. Снизу доносились приглушенные, но от этого не менее зловещие звуки. Внезапно открылась дверь, и появилась Кармелита. Увидев стоящую посреди комнаты Шону, она неодобрительно сжала губы. – Чем это ты тут занимаешься? За тобой ведь уже послали. Иди не мешкая и постарайся придать лицу приятное выражение, – посоветовала невестка, разворачиваясь и шагая впереди. Не в силах выказать хоть какую-то реакцию, Шона покорно поплелась следом. Она вошла в гостиную, где в ожидании начала церемонии собралось несколько гостей. Ее взгляд был устремлен только на Зака Фитцджеральда, негромко беседующего с мистером Синглтоном. Облаченный в стихарь и оттого имеющий угрюмый вид, Томас, с молитвенником в руках, стоял в одиночестве чуть поодаль. С появлением Шоны Зак и его первый помощник замолчали и посмотрели на нее. Она физически ощутила на себе жесткий взгляд Зака, приведший ее в смятение. Напрягшийся всем телом, он наблюдал за тем, как она медленно идет в центр комнаты, очарованный ее красотой. Опустив глаза, она не замечала восторженного выражения на его лице. Встав рядом с Заком, Шона расправила плечи. В неверном розовом свете заходящего солнца она казалась выше ростом. Роскошные золотистые волосы окутывали ее сиянием, при виде которого у Зака болезненно сжалось сердце. Ее красота ослепляла, манила, и его вдруг посетило предчувствие, что Шона одна из тех редких женщин, из-за которых мужчины, развязывая войны, убивали себя. Правда, такие женщины редко приносят счастье тем, кто их любит. Стоя рядом с ней, он произносил слова, которые, хотя этого пока и не осознавал, навсегда свяжут их жизни воедино. На его лице застыло решительное выражение. Как бы сильно ему ни хотелось, любовью он с ней заниматься не станет. Не отступит от своих целей. Он поклялся, что Шона Маккензи и ее брат заплатят за то, что пытались запугать его и манипулировать им. Черт подери, так и будет! Никто не имеет права шантажировать его. Внутри Зака сидел демон, не желающий подвергаться такому испытанию, имя ему – гордость. Томас решил, что проведет брачную церемонию по возможности кратко. Чувствовал он себя весьма некомфортно, но стремление угодить Энтони и помочь Шоне вернуться в Англию возобладало. Он ступил на путь обмана, который мог привести к катастрофическим последствиям. Как во сне, услышала Шона собственный голос, отвечающий «Да» на вопрос Томаса. Она говорила чуть слышно, так что кузену пришлось склониться вперед, чтобы расслышать ее. Зак отвечал спокойно и безразлично. Тепло его руки прогнало леденящий холод, еще несколько минут назад грозивший поглотить Шону целиком. Время от времени она украдкой бросала взгляды на него. Вспомнила день его прибытия на Санта-Марию, воскресила в памяти мгновение, когда его губы прижимались к ее губам, пробуя на вкус, ее тело живо реагировало на его ласки. Казалось, это произошло давным-давно, много лет назад, хотя в действительности с тех пор минуло лишь несколько дней. «Такой должна быть любовь?» – эта мысль поразила ее, точно удар молнии, сердце наполнилось невыразимым восторгом. Неужели она влюблена в Зака? «Какой он красивый», – подумала она. Он смотрел прямо перед собой. Внезапно Шона ощутила приступ паники. Тоненький голосок в голове предупреждал, что она совершает ужасную ошибку, вверяя себя в руки мужчины, который – в глубине души она знала это – питает к ней затаенную ненависть. А ведь дороги назад не будет. В дело вмешалась непреклонная судьба, и теперь, что бы ни уготовило грядущее, они должны будут жить вместе. Церемония была окутана нереальной, почти зловещей аурой. Вспоминая свадьбы друзей семьи, Шона решила, что ее собственное бракосочетание – самое грустное событие из всех, на которых ей довелось присутствовать. Прозвучали клятвы, связавшие их воедино. Глаза Шоны затуманились, когда Зак пообещал любить, почитать и заботиться о ней. Всем своим существом она жаждала, чтобы эти слова оказались правдой. Зак надел ей на палец кольцо. Томас, объявив их мужем и женой, кивнул ему со словами: – Можете поцеловать невесту. Шона покраснела и хотела было отвернуться, чтобы избежать отказа. Каково же было удивление, когда Зак обнял ее за талию и развернул лицом к себе. Зловеще усмехаясь, потянулся к ней губами, заставив позабыть все возражения. – Придется потерпеть мой поцелуй, Шона, – прошептал он, – все будут ужасно разочарованы, если я этого не сделаю. Он поцеловал ее нежным соблазнительным поцелуем, от которого у нее закружилась голова и ослабели ноги, а сердце, наоборот, забилось быстрее. Сама того не ведая, она положила руку ему на талию, вызвав гул одобрения присутствующих. Этот звук подействовал на нее отрезвляюще. Придя в себя, она отступила на шаг и отвернула голову. Зак выпрямился и тоже отвернулся. В столовой гостей ожидало угощение. То была тихая напряженная трапеза, невзирая на попытки мистера Синглтона разрядить обстановку. Шона едва притронулась к еде. Отщипнула кусочек от великолепно приготовленной рыбы с пряностями, но и тот застрял у нее в горле. Шампанское несколько оживило торжество. Энтони смягчился настолько, что даже попытался вовлечь Зака в разговор. Хотя тот и продолжал держаться с холодной отстраненностью, атмосфера за столом стала куда более дружелюбной и праздничной. Шона чувствовала себя потерянной, наблюдая за тем, как другие веселятся и разговаривают. Ей не терпелось поскорее сбежать. После ужина Кармелита проводила Шону в ее комнату. Мораг были даны распоряжения подготовить хозяйку ко сну. Отлично осведомленная об обмане, предшествовавшем свадьбе, невестка праздновала победу. Ей удалось выдать строптивую золовку замуж. На ее губах появилось подобие улыбки. – Видишь, что я тебе говорила. Все прошло хорошо. Не так уж это и трудно, правда? – Для тебя, может, и нет, но я так не считаю. Беззаботно пожав плечами, Кармелита вернулась к гостям. Зак наблюдал за уходом Шоны, понимая, что, дав ей время подготовиться, должен будет последовать за ней. Он-то считал, что решил проблему с молодой женой, отказавшись тронуть ее и пальцем, но мысль о том, что скоро придется ее покинуть, была ему совершенно невыносима. * * * Сняв с помощью Мораг одежду, Шона испытала неведомое ранее острое наслаждение красотой собственного тела, которому скоро предстоит познакомиться с Заком, ее мужем. Мораг зашла ей за спину и стала расчесывать волосы, пока они не заблестели, как солнце. Шона тем временем нанесла на шею и запястья капельку жасминового масла, окутавшего ее облаком свежего, тонкого, но ненавязчивого аромата. Висящее на стене зеркало в изящной оправе отражало прелестное видение, сотканное из розовых и бледно-золотых оттенков. Зрелище было столь притягательное, что глаза Шоны заблестели от восторга и предвкушения. Она была уверена, что муж не сумеет устоять перед манящей ловушкой ее тела. Она жаждала его всем своим гордым сердцем и страстным рвением буйной юности. Покончив с приготовлениями и украдкой смахнув счастливую слезу, Мораг отступила на шаг, чтобы полюбоваться обворожительной женщиной, отражающейся в зеркале. – Какая же вы красавица, Шона. Если вам больше ничего не требуется, я оставлю вас. Скоро к вам придет муж. – Да-да, Мораг! – воскликнула Шона, обнимая горничную за шею. – Завтра мы отплываем на Мартинику, а затем в Англию. Я так рада, что ты поедешь со мной. Счастье мое столь велико, что приходится щипать себя, чтобы проверить, не сон ли это. Когда Мораг ушла, Шона осталась неподвижно стоять посреди комнаты в ожидании Зака. На нее снова нахлынула нервозность. Она жаждала его появления, одновременно молясь, чтобы он не пришел. Она и страшилась, и желала его. * * * Открыв дверь, Зак тут же увидел Шону. Ее стройное тело четко прорисовывалось под тонкой газовой тканью ночной сорочки, золотистые волосы были зачесаны вверх, оставляя открытой длинную гибкую шею. Она походила на языческую богиню. Его взгляд скользнул к ее скрытой складками ткани груди, соблазнительной и дерзкой. Из-за простого покроя сорочки нагота Шоны представлялась невинной, почти незащищенной. Зак стоял и смотрел на нее, не желая портить прекрасную картину, которую она собой являла, похищать девственность, в глубине которой скрывалось жаркое пламя. Закрыв дверь, он медленно шагнул к ней, не в силах оторвать от нее глаз. – Твоя невестка сказала мне, что время пришло. Взглянув в его угрюмое лицо, Шона несмело улыбнулась. – Да, Кармелиту невозможно ослушаться. Я сама ощущаю себя напроказившим ребенком, которого суровая гувернантка отослала в постель, – сказала она с неловким смешком. – Эта женщина – заносчивая идиотка. Ты вовсе не ребенок, Шона, но проказлива все равно, – ответил он, впервые за весь вечер рассмеявшись. В тусклом свете черты его лица приобрели мрачную привлекательность. Шона знала, что горящее в его глазах желание бесстыдно отражается и в ее взоре тоже. Зак отвернулся от нее. – Посмотри на меня, Зак, прошу тебя. Негромко застонав, он снова повернулся к ней и увидел перед собой лицо очаровательной соблазнительницы. Ее губы были полуоткрыты, в глазах светилось обещание. Он коснулся ее волос, обмотал локон вокруг пальца. – Какой удивительный цвет, – пробормотал он. – Золотистый, как солнце, с искрой огня. Шона стояла в немом оцепенении, наблюдая за тем, как Зак развязывает шейный платок, снимает сюртук и расстегивает пуговицы рубашки, являя ее взору свое сильное, энергичное, мужественное тело. Ее взгляд обратился к крепким мускулам его широких плеч, груди, плоского живота и длинных сильных ног. Шона почувствовала близость теплого тела и тянулась к нему всем существом, желая, чтобы он заключил ее в объятия и овладел ею. Словно прочтя ее мысли, Зак взял ее за руки и притянул к себе. Неожиданно почувствовав резкое прикосновение холодного медальона, висящего у него на груди, Шона ахнула и отпрянула назад. Виновато улыбнувшись, Зак снял его и положил на маленький столик у кровати, затем принялся медленно и нежно стягивать ночную сорочку с ее плеч, обнажив сначала одну, затем вторую грудь. Очень скоро восхитительное тело полностью открылось его взору, мягко сияя в свете свечей, окутанное проникающим в комнату резким ароматным запахом росших снаружи кустов и деревьев. Зак ласкал Шону взглядом. Представшее его глазам зрелище было столь волнующим, что заставляло кровь вскипать в жилах. Очаровательная Шона предлагала ему себя, сводя с ума от желания. Посмотрев на ее подрагивающие губы, он медленно склонил голову и приник к ним. Она чуть слышно вздохнула и неуверенно положила руки ему на плечи. Его руки, ласкающие ее тело, казалось, двигаются сами по себе, помимо воли. Сила желания поразила Зака. Ему хотелось отведать Шону на вкус, обнять невероятно тонкую талию, прижать к себе манящие бедра, почувствовать, как длинные гибкие ноги обвиваются вокруг него, погрузиться в шелковистое нежное лоно. Действуя как в тумане, Зак опустил ее на кровать, а сам склонился над ней. Он видел лишь подрагивающие манящие губы, умоляющие целовать до беспамятства. Зак испугался, что из-за длительного воздержания он теперь в обществе соблазнительной Шоны лишится самоконтроля. В ней удивительным образом сочетались черты ангела и блудницы. Его разрывали противоречивые желания, то он не хотел иметь с ней ничего общего и наказать за содеянное, то забыть обо всем и погрузиться в пучину страстей. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы разбудить первобытные инстинкты Зака, на которые он не имел права, так как собирался покинуть ее. Он запретил себе овладеть ею, не мог допустить зачатия ребенка вне брака. Тогда он решил похитить ее поцелуй, воспоминания о котором станут согревать его холодными ночами, когда он покинет Санта-Марию и пустится в долгое плавание к берегам Англии. – Это безумие, – хрипло произнес он. – Нет, – прошептала Шона, лаская его губами. – Желание мужа заняться любовью с собственной женой совершенно нормально. Зак обхватил руками ее груди, она ахнула от неожиданности. Его прикосновение было невероятно чувственным и породило трепет в ее животе. Закрыв глаза, она откинула голову на подушку. Ее ответ породил в его глазах серебристую вспышку. – Жена… – пробормотал он чуть слышно и, медленно потянувшись вперед, прижался губами к ее шее, одновременно лаская пальцами соски. Если бы только ему было дозволено испытать близость с Шоной до наступления утра! – Разве ты не будешь снимать одежду? – спросила она, приподнимаясь на локтях и нежно касаясь его лица, напряженного от болезненного желания. Зак ощущал силу ее возбуждения. Об этом свидетельствовало учащенное дыхание, быстро вздымающиеся и опускающиеся груди, громкое биение сердца. Трепетная невинность оказалась чрезвычайно эротичной. Опустившись на колени рядом с ней, он принялся страстно целовать ее плоский живот. Шона испытала невероятное потрясение и не знала, как реагировать на подобную ласку. Она раскинулась на постели, напряженная и дрожащая, открытая перед ним. Когда он снова стал целовать ее в губы, она инстинктивно запустила пальцы ему в волосы. Зак разбудил в ней неведомые ощущения, желание, жар, острое наслаждение. Снова почувствовав прикосновение рубашки к своему обнаженному телу, она открыла глаза и посмотрела на него. – Пожалуйста, – прошептала она, – сними рубашку. Эти негромкие слова разом привели его в чувство. Взяв себя в руки, он мягко отвел ее руки. – Прости меня, Шона. Я должен ненадолго оставить тебя. Шона запаниковала. – Ты вернешься? Зная, что ее мир вот-вот разобьется на кусочки, понимая, что не в силах уберечь ее от неминуемого позора и порицания, переполненный чувством вины, Зак потупился. – Конечно же вернешься. Я доверяю тебе. – Вздохнув, Шона натянула одеяло до подбородка. Чувствуя себя последним мерзавцем, Зак на мгновение прикрыл глаза, борясь с искушением остаться с ней. Он не мог поверить, что добровольно упускает прекрасный шанс заняться любовью с этой красивой женщиной. Оставив ее распростертой на кровати, он схватил сюртук и зашагал к двери. Положив что-то на ее туалетный столик, растворился во мраке ночи. Глава 6 Вслушиваясь в удаляющийся звук шагов Зака, Шона удобнее устроилась на подушках, ожидая его возвращения. Но он не вернулся. Чувствуя разочарование, она села на постели и, спустив ноги на пол, осмотрелась по сторонам. Легкий ветерок, проникающий в комнату через открытую балконную дверь, развевал занавески. Шона подошла к туалетному столику и тут же заметила прислоненный к зеркалу конверт. Несмело протянув руку, она с любопытством повертела конверт в руках, вдруг почувствовав сильное нежелание открыть его, страшась его содержимого. Опасения оправдались. Выведенные на бумаге уверенным почерком слова сообщали то, что Зак не осмелился сказать в лицо. Шона пораженно читала его признание в том, что их брак фальшивка, а священник – нанятый бродячий актер. Это заявление удивило ее, показалось лишенным всякого смысла. Единственное, что имело значение, – Зак оставил ее и уже не вернется. Заметив его медальон, она взяла его, чувствуя, как скользит между пальцами серебряная цепочка. Смотрела на него, кажется, целую вечность, прежде чем набралась мужества открыть. Обнаружив внутри локон темно-каштановых волос, задохнулась от неожиданности. Этот локон принадлежит какой-то женщине, которая значит для Зака так много, что он повсюду носит его с собой. Кто же она? Отбросив письмо и медальон дальше от себя, Шона продолжала ждать, отчаянно надеясь, что Зак вернется, хотя бы забрать забытую вещь. В груди полыхал водоворот эмоций. Союз, которого она так ждала, не был заключен. Наслаждения, о которых она мечтала, готовясь к приходу Зака, растаяли, как мираж. Напрасно она пыталась сдержать навернувшиеся слезы. Она-то полагала, что им удалось избавиться от взаимных обвинений, с самого начала испортивших отношения. Ее надежды и мечты на то, что им со временем удастся лучше узнать друг друга и создать брак, основанный на любви и доверии, в котором будет место радости и смеху, дружескому общению, стабильности, надежности и комфорту, который продлится до конца их дней, рассыпались в прах. Ситуация виделась беспрецедентной и безнадежной. Уход Зака потряс ее до основания. Им не суждено быть вместе. Шона представляла себя цветком, оставленным под палящими лучами солнца, которому предстоит зачахнуть и умереть. Она крепко обхватила себя руками, чувствуя, что закричит, если не сделает этого. Боль была просто ошеломляющей. Следом пришло осознание того, что Захария Фитцджеральд бросил ее, оставив после себя полнейший хаос, теперь придется решать, что со всем этим делать. Размытое отражение в зеркале собственного лица поразило ее в самое сердце. Девушка напряглась, рассматривая себя в зеркале и расплакалась. Искра жизни погасла, оставив множество болезненных вопросов. В душе закипал и разрастался гнев. В борьбе за сохранение контроля она одержала победу. Женщина в зеркале менялась, глядя на Шону прищуренными злыми глазами. Что с ней сделал Зак Фитцджеральд? Что она позволила ему с ней сделать? Она ведь Шона Маккензи, самая желанная невеста на Карибах. Она расправила плечи, пытаясь убедить в этом собственное отражение. Да кем он себя возомнил? Женщина в зеркале холодно смотрела на нее. Зак Фитцджеральд всего лишь властный, упрямый, дурно воспитанный мерзавец. Ей потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя в реальности происходящего. Когда к ней вернулась способность размышлять здраво, она предприняла попытку разобраться в ситуации. От этого стало только горше. Несколько последних дней, с тех самых пор, как Зак высадился на острове, она жила точно в трансе. Думая о нем, она багровела от стыда и гнева. Еще больше злилась на саму себя. Откинув длинные золотистые пряди волос, Шона оделась и вышла из дому. Поздним часом она верхом на лошади въехала в город, ураганом проносясь по улицам. Тропическая ночь была теплой и безветренной. На безоблачном небе сияла луна, затмевая собой звезды и разбрасывая по земле серебристые заплатки света между темными фигурами праздно шатающихся по причалу моряков. Стояла тишина, лишь из таверн доносился хриплый смех. Шона посмотрела на причал. Как она и ожидала, «Жемчужина океана» уже снялась с якоря. Переведя взгляд на бухту, она заметила вдалеке очертания уходящего прочь корабля. В груди зашевелился холодный гнев. «Между нами ничего не кончено, Зак Фитцджеральд. Это ничего не меняет. Я все еще твоя жена и не дам тебе отсрочки. Однажды ты горько пожалеешь о содеянном». Внезапно ее затопила отчаянная жажда мести. В действительности она испытывала к Захарии Фитцджеральду смешанные чувства. Хотела и одновременно ненавидела мужчину, который расчетливо и без колебаний заключил фальшивый, как он полагал, брак, страстно обнимал и целовал ее. И бросил. Вспомнив его терзаемое муками лицо, Шона почувствовала зловещую радость. Когда она разберется с ним, он поймет, что гордость не является ни решением проблем, ни защитой. Как только Зак поднялся на борт, зазвучали негромкие приказы, паруса были подняты, корабль снялся с якоря. Скоро «Жемчужина океана» отвалила от причала. Зак ощутил на лице дуновение свежего ветра. Он наблюдал за тем, как огни Санта-Марии блекнут в отдалении. Наконец-то удалось сбежать с острова! Обычно он никогда не оглядывался на оставленных женщин, но Шону Маккензи не так-то просто позабыть. Борясь с самим собой, вспоминал, как она выглядела, когда он оставил ее, как мило розовело от страсти ее лицо. Хотя во время мнимой брачной церемонии он не выказывал никаких эмоций, ему не удавалось отделаться от чувства вины из-за того, что обрек Шону на одиночество на Санта-Марии. Зак сравнивал себя с пиратом, покинувшим команду на заброшенном острове в наказание за страшные преступления. «Не думай о ней, – приказал он себе. – Она крепкая. А жизнь жестока». Шона Маккензи справится. Когда они были вместе, она сказала, что доверяет ему. Мысленно Зак презрительно фыркнул. Доверие! Должно быть, она уже прочла записку и теперь считает его бессердечным подонком. Память вернула его в тот день, когда он встретил Шону на берегу ручья и когда началась вся эта история. Ему никак не удавалось избавиться от образа темпераментной красавицы, рьяно пытающейся оправдаться, отрицающей, что намеренно завлекла его в ловушку. Эта картина навсегда отпечаталась в его сознании, как и дрожащий от эмоций голос. На самом деле она и выглядела, и говорила как человек невиновный. Трясущимися пальцами Зак откинул со лба прядь волос. Великий боже, какая же она непревзойденная актриса! Но эта сцена ей не удалась. Или что? Неужели она действительно ни о чем не подозревала, а все было подстроено ее хитрой невесткой, стремящейся во что бы то ни стало избавиться от нее. Поразмышляв над этим, Зак отверг эту мысль. Если бы Шона была невиновна, она приложила бы больше усилий к тому, чтобы защититься от обвинений, не пошла бы на поводу у брата, требующего вступления в брак. Она ведь всего лишь женщина, а все женщины одинаковы. Нужно выбросить ее из головы. Не родилась еще та, которую невозможно забыть. Захлопнув дверцу в свое сердце и разум, Зак стал смотреть на суровое море, думая о дочери. Когда следующим утром Шона вышла из комнаты, чувствовала она себя так, будто родилась заново. От прежней невинной Шоны Маккензи почти ничего не осталось. Теперь она испытывала лишь ярость, порожденную жаждой мести. Ее бросили одну посреди осколков собственной жизни. Детство закончилось. Отчий дом и сокровенные мечты обратились в прах в то мгновение, когда корабль Захарии Фитцджеральда встал на якоре в бухте Санта-Марии. Успокоившись, она еще раз перечитала записку. Инстинкт подсказывал: Энтони также приложил руку к произошедшему и каким-то образом обманул ее. Тем не менее обманщиком в ее глазах продолжал оставаться Зак, решившийся, как он думал, на фальшивую церемонию бракосочетания. Бросая ее на произвол судьбы, он и не догадывался, что Томас действительно священник. Зак дорого заплатит за это. Шона спокойно сняла с себя ночную сорочку. Одевшись и завязав волосы в тугой узел на затылке, она отправилась на поиски брата. Бесшумно спускаясь по лестнице, поразилась царящей в доме тишине, зловещей, выжидающей тишине, предвестнице скорого урагана. Шона нашла Энтони на террасе, он пил кофе с Томасом. При виде кузины Томас вскочил, на его лице замерло подавленное пристыженное выражение. – Шона! Что я могу сказать? – Ничего, Томас, – холодно ответила она. – Зак оставил мне записку, в которой сообщил, что наш брак фальшивка, бросил меня и ускользнул посреди ночи, точно вор. – Мне бесконечно жаль. – Рада это слышать. Не могу понять, отчего это он решил, будто ты бродячий актер? – Она перевела взгляд на брата. – А ты что скажешь, Энтони? Тебе тоже жаль? Подозреваю, ты принял в этом деле участие. Жду объяснений. Видимо, мне еще многое предстоит узнать, поэтому настаиваю, чтобы ты поведал историю целиком. Посмотрев на сестру, Энтони буднично пожал плечами. – Я так и сделаю. В одном не сомневайся: ваш брак не фальшивка. – И он рассказал о вероломстве Зака, пьяном священнике, который должен был совершить обряд бракосочетания, не имея на то прав, о том, как все это стало известно ему и как он подменил мнимого священника на Томаса. – Я сожалею лишь о том, что снял охрану с корабля Фитцджеральда, позволив ему ускользнуть. Интриги и предательство, вершившиеся за спиной Шоны, поразили ее до глубины души. – И это все, что ты хочешь мне сказать в свое оправдание? Ты не чувствуешь ни стыда, ни угрызений совести? Нет, как я погляжу, ты спокоен, как всегда. Как ты посмел обмануть меня, причинить боль? – Вини во всем собственное развязное поведение! Шону с головой накрыла волна липкого омерзения. – А как же твое поведение, Энтони? Ты играл моей жизнью, точно это партия в карты. Что за история со священником? В связи с временным отсутствием на острове викария Зак предложил кандидатуру своего священника, отлученного от церкви, а ты обо всем узнал. Любой другой на твоем месте пришел бы в ярость, но только не ты. Вместо того чтобы обвинить в бесчестности, ты решил переиграть его. Втянув меня в эти махинации, ты нанес мне огромное оскорбление. Раздраженно вздохнув, Энтони встал. – Чертовки мерзкая была игра. Этот человек оказался сущим дьяволом. Он победил бы меня, не появись Томас так вовремя. – А, значит, тебе подвернулся шанс поквитаться с капитаном. Сколько выпивки потребовалось, чтобы довести мистера Клея до беспамятства? – Шона в упор посмотрела на Томаса. – Я наслышана о твоих актерских талантах, Томас. Раз удалось обвести Зака вокруг пальца, тебе место не в церкви, а на сцене. Полагаю, ты получил вознаграждение за свои услуги? – Так и было. Не заговори я о деньгах, он бы тут же заподозрил неладное. Уверяю тебя, эти деньги пойдут на благое дело. Я передам их сиротскому приюту при моем приходе. – Как благородно с твоей стороны! – саркастически скривив губы, воскликнула Шона. – Рада слышать, что из этого обмана получилось хоть что-то хорошее. – Мне очень жаль, Шона. – Томас стыдился собственной роли в этой истории. – Что теперь делать? – Хороший вопрос. Мы с Заком законные муж и жена, так что мое место рядом с ним. Поэтому, разумеется, я последую за ним в Англию. На лице Энтони промелькнула вспышка ярости. – Ты этого не сделаешь. Я запрещаю тебе. Шона наградила его надменным взглядом. – Какая теперь разница, поеду я за ним или нет? Из-за твоего вмешательства моя жизнь и так сплошная катастрофа, как ни посмотри. – Катастрофа, которую ты сама себе организовала. Иди в дом, Шона. Мы решим, как нужно поступить, когда Кармелита спустится вниз. – Я никуда не пойду, пока все не будет решено, – с неожиданной смелостью возразила Шона. – Ты причинил мне огромное зло, Энтони, выдав замуж столь постыдным образом. Ты, мой брат! И ты, Томас, святой человек, принял в этом самое непосредственное участие. Стыдитесь, вы, оба! Неужели я одинока в своем предположении, что церкви следует защищать своих прихожан? – Да, все сложилось не самым благоприятным образом, – согласился Энтони. – Но этот брак можно аннулировать. Краска бросилась в лицо Шоне. Она поняла, на что намекает брат. – Нет. Ты не можешь этого сделать. Это невозможно. Я… мы… Энтони в упор посмотрел на нее. – Хочешь сказать, этот негодяй овладел тобой? Шона надменно вскинула голову. Когда она заговорила, в ее голосе звучал вызов. – Да, – солгала она. – Я стала его женой во всех смыслах и больше тебе не подчиняюсь, Энтони. Теперь я принадлежу ему, хотя он этого и не знает и не менее твоего заслуживает моего презрения. Когда Томас отправится в Англию, я поеду с ним. Как скоро отходит твой корабль, Томас? – Через неделю. Но капитан… – Договорись, чтобы меня обязательно взяли на борт, – резко перебила Шона, вознамерившись во что бы то ни стало попасть на корабль, даже если ради этого придется спрятаться. – Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Кармелита ужасно расстроится тем, как все обернулось. Она-то точно не станет возражать против моего отъезда. Шона оказалась права. Кармелита осыпала проклятиями капитана Фитцджеральда за то, что он сумел их перехитрить. Но это ее не остановило. Она намеревалась любой ценой выпроводить золовку с острова. * * * Перед самой посадкой Шоны на корабль Энтони спросил, глядя прямо на нее: – Ты продолжаешь упорствовать в своем решении ехать за ним? – Да, Энтони. Он стоял как скала, без намека на эмоции. Его голос, когда он заговорил снова, был холоден и бездушен, словно гуляющий по заброшенному дому ветер. – Что ж, хорошо. Поступай как знаешь. Шона заставила себя проглотить комок, неожиданно образовавшийся в горле. – Я не хотела, чтобы все так случилось. Не мог бы ты… – Ты приняла это решение, никто тебя не принуждал. Нам больше не о чем говорить. Так и есть. Отступать она не собиралась. Лондон Стоило Шоне сойти с корабля, как ее любовь к Лондону вспыхнула с новой силой. Она прибыла в самый разгар сезона. Наняв экипаж, они с Томасом поехали в район Мейфэр, в городской особняк тети Августы. Шона с головой окунулась во всеобщую атмосферу веселья. На Стрэнде движение было плотным, экипаж едва тащился. Она смотрела из окна. Владельцы магазинов зазывали покупателей, разносчики и уличные торговцы кричали во все горло, расхваливая свой товар, соперничая друг с другом. В экипаж проникали не только звуки, но и запахи, аппетитные ароматы свежеиспеченного хлеба, пирогов, булочек. – Ты собираешься остаться в Лондоне, Томас? – Только на короткое время. Я должен вернуться в свой приход в Беркшире. Но не тревожься, моя матушка будет рада принять тебя, пока ситуация с капитаном Фитцджеральдом не прояснится. Ты знаешь, мои родители вели весьма неординарную жизнь. Мы с братьями приняли как должное факт, что они живут, как им хочется, несмотря на неодобрение света. Скоро и ты привыкнешь к этой матушкиной особенности. Некоторое время Шона молчала, обдумывая это заявление. Энтони, не отличающийся великодушием, презирал тетю за непредсказуемое поведение после смерти мужа и полагал ее совершенно неподходящей компаньонкой для благородной и образованной молодой женщины. Именно поэтому и не разрешал Шоне уехать в Лондон под присмотр Августы. Войдя в величественный особняк на Аппер-Брук-стрит, они нашли Августу отдыхающей на шезлонге. Ее роскошные темно-рыжие волосы с редкими седыми прядками были перехвачены красной атласной лентой, сочетающейся с бархатным халатом, щедро расшитым золотыми нитями. Халат был распахнут на груди, являя взору платье с оборками и кружевом. Хотя на ее лице прорезались морщинки, верные спутницы возраста, а румянец на щеках был искусно создан с помощью румян, Августа Франклин, безусловно, по-прежнему оставалась красивой женщиной. Увидев сына, она вскочила и, распахнув объятия, бросилась к нему. – Мой дорогой мальчик! Вот наконец-то и ты! И Шона тоже! Какой приятный сюрприз. Не успела Шона опомниться, как Августа, обнимавшая сына, заключила в объятия и ее тоже, окутав ароматом дорогих духов с сильной ноткой мускуса. – Тетя Августа, – пробормотала Шона, не зная, что еще добавить. Она любила тетушку и всегда чувствовала себя в ее обществе непринужденно. Высший свет закрывал глаза на кричаще яркую одежду и неистовый натиск леди Франклин, поскольку при всем при этом она являлась очень душевным и приятным человеком. Отступив на шаг, Августа окинула Шону любящим взглядом. – Подумать только, как ты выросла! Уже больше не та худощавая школьница, которая, бывало, приезжала ко мне на каникулы. Боюсь, теперь ты вскружишь голову не одному джентльмену. Как же подло поступал твой брат, не разрешая пожить со мной раньше. Чего стоят его глупые обвинения, будто я плохо повлияю на юную девушку! Но он, похоже, одумался. Как славно мы с тобой теперь повеселимся! – Не стоит торопиться, матушка, – вмешался Томас, удобно устраиваясь в большом кресле. – Наша дорогая Шона теперь замужняя женщина. По некоторым сложным причинам, которые мы объясним вам позднее, она приехала сюда в надежде воссоединиться с мужем. Августа выразила удивление и восторг и настояла на том, чтобы ей сообщили имя джентльмена. Однако, узнав, лишь головой покачала. Капитан Фитцджеральд ей незнаком, о его семье она ничего не знала. – Не беспокойся, – с энтузиазмом заверила она, усаживая Шону рядом с собой на шезлонг, – я скоро это выясню. Ну а ты, Томас? Надеюсь, не собираешься сбежать в Беркшир, не пожив прежде у меня? Я ужасно расстроилась, когда ты неожиданно отплыл в Вирджинию, и очень по тебе скучала. – В самом деле, матушка? Что-то не припомню вашего расстройства. – Дорогой, не будь таким занудой. Конечно же я расстроилась. Сердце матери очень хрупкое и ранимое. Может разбиться, когда ребенок покидает отчий дом. Твой старший брат живет со своей женой в Ферндене, Алекс с семьей в Нортумберленде. Мне ненавистна мысль, что ты, мой младшенький, уедешь так далеко. Но я страдала молча. – Дорогая матушка, вы ничего не делаете молча, – озорно поблескивая глазами, объявил Томас. – Уверен, свои печали вы топили в бесконечной череде светских soirees[1] в компании многочисленных подруг. Куда бы ни отправились, вы всегда пользуетесь большим спросом. Августа весело рассмеялась, кокетливо глядя на сына. «Восторженная, точно школьница», – подумала Шона. – Должна признать, этот способ всегда действует безотказно. Какой же ты непослушный мальчишка! Разве можно дразнить маму? Твои братья всегда вели себя очень серьезно, а ты, как и твой дорогой отец, наделен удивительным качеством. Умеешь веселиться и смешить меня. Жаль, тебе не было позволено осуществить мечту стать актером. Отец не желал слышать о столь недостойном ремесле для одного из своих сыновей. У тебя было достаточно времени обдумать то, о чем мы говорили до твоего отъезда. Итак, что ты решил? Оставишь церковь? Шона, не подозревающая о том, что кузен собирается предпринять столь важный шаг, удивленно посмотрела на него. – Томас, ты не можешь, – ахнула она. – Прошу тебя, не делай этого. Мне ненавистна мысль о том, что ты пойдешь на эту крайность. – Я должен, – спокойно ответил он. – Служить Богу не мое призвание. Я уже некоторое время обдумываю уход, и это одна из причин, по которым я отправился в Вирджинию. Я обсудил свои намерения с матушкой перед тем, как покинуть Англию. Она меня поддерживает. Шона перевела взгляд на тетю. Та улыбнулась и кивнула: – Томас прав. Если это то, чего он хочет, я полностью одобряю. Раз уж на то пошло, он никогда не хотел становиться священником. Но голова у него в то время была забита легкомысленным вещами, вот отец и решил, что это пойдет ему на пользу. Я не хотела и отчаянно протестовала, но он не принял в расчет мое мнение. – Но, Томас, что ты станешь делать? – спросила Шона. – Уладив все дела здесь, намерен вернуться в Вирджинию. Мне там очень понравилось, и у меня друзья, которые могут устроить меня на работу в судоходную компанию, если я захочу. – Тебе нужно все как следует обдумать, Томас. А теперь позови Стэндиша и вели принести нам шампанского. Нужно должным образом отпраздновать наше воссоединение. – Как скажете, матушка, хотя мне кажется, Шона предпочла бы чай, – отозвался Томас, дергая за шнурок колокольчика и подмигивая Шоне. – Ну а ты, дорогая, – обратилась Августа к племяннице, мягко похлопывая ее по руке, – должна рассказать мне все о своем муже. Он красивый? – Да, очень, – со смехом ответила Шона. – Что ж, неплохое начало, как мне кажется. Подробности замужества заинтриговали Августу, она вознамерилась во что бы то ни стало помочь им воссоединиться. – Через две недели в особняке графа и графини Уитчестер на Пиккадилли состоится большой благотворительный прием. И не просто прием, а бал-маскарад с фейерверком. Событие обещает быть веселым. Дамам будет предложено заплатить за возможность провести некоторое время в обществе джентльменов, пришедших без сопровождения. Приглашены все, кто хоть что-то собой представляет. Если твой муж в Лондоне, дорогая, он гарантированно будет в списке гостей. Но ты должна быть очень осторожной. Все будут смотреть на тебя, чтобы понять, что ты такое. Уверена, некоторые очень обрадуются появлению молодой очаровательной леди, но не забывай, найдутся и те, кто будет счастлив лицезреть твое фиаско. Все в тебе бросается в глаза. Возраст, богатство, почти иностранное происхождение, я уж не говорю о статусе. Не забывай, ты теперь леди Харкот. Этот титул твой муж получил по материнской линии. Старайся, чтобы тебя замечали только по достойным поводам. При этой мысли Шона поморщилась, но наставления тети приняла к сведению. – Однако это вовсе не означает, что тебе запрещено веселиться, – захихикала Августа и принялась рассказывать Шоне о собственных сумасбродных выходках на балах-маскарадах в ранние годы замужества, приводя ту во все большее изумление. * * * На бал-маскарад Зак ехал один в своем большом черном городском экипаже, запряженном четверкой неистовых вороных коней, которые то и дело вскидывали головы и ржали, скача по узким улицам. Фонари заливали мягким светом позолоченную отделку кареты. Зак курил сигару. Медленно затянувшись, выпустил дым в открытое окно. Вернувшись в Лондон, он будто попал в другой мир, собственное место в котором казалось ему неопределенным. И все из-за Кэролайн. Он пребывал в мрачном настроении, его терзали смутные сомнения. Ситуация развивалась совсем не так, как он предполагал. В его отсутствие муж Кэролайн, лорд Доннингтон, умер, не оставив потомков. Заклеймив жену позором за связь на стороне и рождение дочери, он завещал все свое имущество дальнему родственнику, молодому лорду Роберту Бирну. Зак хотел сообщить Кэролайн, что готов взять на себя ответственность за нее и их дочь, но Кэролайн оказалась очень корыстной и вступила в связь с лордом Бирном, надеясь восстановиться в качестве хозяйки поместья покойного мужа и отчаянно ожидая от Бирна брачного предложения. Зака она держала в качестве запасного варианта на случай, если ее надеждам не суждено будет осуществиться. Он до сих пор с трудом сдерживал беспомощный гнев, вспоминая встречу с Кэролайн по возвращении в Лондон. Она заявила, что муж отказался даже смотреть на незаконнорожденную дочь и у нее не было иного выбора, кроме как отдать ребенка на попечение приемной матери. Та заботилась о девочке и поныне, потому что Роберт Бирн придерживался на этот счет такого же мнения, как и покойный лорд Доннингтон. Зак пришел в ярость, поняв, что Кэролайн воспользовалась его привязанностью к ребенку, чтобы заручиться его поддержкой. Глубоко разочарованный и разгневанный ее отношением и тем, как предсказуемо она поступила в сложившейся ситуации, он не ждал от нынешнего вечера ничего хорошего. Кэролайн была также приглашена на бал, к счастью, без любовника. Если он еще надеется заполучить свою дочь, придется унизиться до ухаживаний за женщиной, которая держит его за дурака. Экипаж остановился в месте назначения, Зак отогнал мрачные мысли. Выйдя на крыльцо, отбросил в сторону окурок, поправил фрак и стал подниматься по парадной лестнице в величественный особняк. Готовясь к балу-маскараду, Шона испытывала восторг. Осторожно наведя справки, тетя Августа выяснила, что имя Зака в списке гостей, более того, приглашение им принято. Шона стояла посреди комнаты в ярком свете свечей, снующие горничные, весело переговариваясь, помогали ей одеваться. Зашнуровали корсет, уложили волосы в элегантную, соответствующую случаю прическу. Золотистые кудри собрали высоко на затылке и украсили белой гарденией, перевязанной лентами из серебристого тюля. На кровати лежало шелковое платье цвета слоновой кости, расшитое по подолу изящным серебряным кружевом. Шона подняла руки, чтобы горничные надели на нее нижние юбки. Когда пришло время облачаться в платье, она успела устать от приготовлений. Руки были затянуты в длинные белые перчатки. Шелковое платье мягко зашуршало, когда она медленно поворачивалась перед зеркалом с наклоном в массивной раме. Она задержалась еще на мгновение, с удовольствием глядя на свое отражение, сияющее в свете свечей. Зеленые глаза блестели, губы были слегка подкрашены. Переливалось серебристое кружево. Мораг внимательно осмотрела ее, выискивая несовершенства, неподрезанную нитку или незастегнутый крючок. Шона улыбнулась своему отражению, думая о том, что никогда еще не выглядела столь прекрасно. Горничная накинула ей на плечи отороченный мехом горностая плащ, пора было трогаться в путь. Шона с Августой прибыли в Уитчестер-Хаус незадолго до десяти вечера. Бал был уже в самом разгаре. Дом освещался от подвала до крыши, во дворе и на улице скопились экипажи. Позвякивание лошадиной сбруи и крики кучеров и лакеев почти заглушали доносящиеся из дома звуки скрипки. Выйдя из кареты, Шона посмотрела на тетю, замершую в театральной позе на фоне величественного особняка, и восхищенно затаила дыхание. С искусно уложенными волосами и сверкающими драгоценностями Августа излучала сияние. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы разгадать в ней неординарную личность с выдающимся характером. Шона улыбнулась: – Выглядите восхитительно, тетя Августа. Кто, как не вы, умеет с шиком обставить свое появление! Августа приняла комплимент с кратким смешком и, взяв племянницу под руку, повела по широкой каменной лестнице. – Мы обе это умеем, моя дорогая. Идем же. Я сгораю от нетерпения! Они намеренно приехали поздно, надеясь избежать толчеи, но на ступенях все еще было множество элегантно одетых людей. В воздухе витал смешанный запах пудры, духов и пота, сопутствующий большому собранию людей. Комнаты особняка были украшены цветами, звучала музыка. Шона шла, окутанная облаком голосов и смеха. Слуги с невозмутимым видом лавировали между гостями, поднося к столу тарелки с едой, которая тут же исчезала. На одном из боковых столиков возвышалась замысловатая конструкция из фруктов и выпечки. Шона положила в рот сливу без косточки, затем будничным жестом взяла бокал вина с подноса проходящего мимо лакея. Рубиново-красная жидкость мерцала в хрустальном бокале, Шона выпила за свой успех. Французские окна, ведущие на широкую террасу, где позже должен был состояться аукцион, были открыты. На лужайке перед домом прогуливались величавые равнодушные павлины, волоча за собой по влажной траве огромные хвосты. Шона едва заметно улыбнулась. Восхитительная в своем сверкающем платье, она, скользя по полированному полу, переходила вместе с тетей из комнаты в комнату, обращая внимание на бархатные портьеры, роскошные мягкие ковры и золоченые стулья. Изящные золотые часы на мраморной каминной полке пробили десять. Августа, приветствуя знакомых, остановилась поговорить с кем-то из них, Шона уверенно зашагала дальше. Ее лицо скрывала большая черная маска, оставляющая открытыми лишь глаза в прорезях, подбородок и губы. Она шла по длинной галерее, со стен которой на нее смотрели портреты давно почивших графов и графинь. Внезапно прекрасная галерея, блестящая толпа гостей и даже музыка отодвинулись на второй план. Шону обдало арктическим холодом. Она увидела зловещую фигуру в простом, но безукоризненно скроенном черном фраке. Мужчина был один и двигался ей навстречу, излучая энергию и мощь. Она вдруг ощутила во рту вкус пепла, а на лбу давящее прикосновение железного обруча и сильнее сжала веер. Захария Фитцджеральд, также известный как лорд Харкот. Ее муж. Он стоял прямо перед ней. Первым побуждением Шоны было обратиться в бегство. Напомнив себе о том, сколько горя он ей причинил, она заставила себя идти вперед, не сводя глаз с его стройной фигуры. Он, похоже, чем-то озабочен. Когда они поравнялись друг с другом, Шона уронила веер и, остановившись, посмотрела себе под ноги. Зак тоже. – Позвольте мне, – произнес он глубоким звучным голосом, который она так хорошо помнила. Едва заметно улыбаясь, он поднял ее веер. Когда его серебристо-серые глаза встретились с ее взглядом, в них отразился проблеск интереса. Он протянул ей веер. Шона машинально поблагодарила. Потупившись, не заметила появившегося на его лице озадаченного выражения и продолжила путь, спиной ощущая его обжигающий взгляд. Сердце неистово колотилось в груди. Она расправила плечи и высоко подняла голову, запрещая себе оглядываться, несмотря на сильное искушение. Шона пыталась решить, за что ненавидит его больше – за то, какой оборот приняла ее жизнь со дня их знакомства, или за сжигавшее ее непреодолимое желание. Лица гостей расплылись, гул голосов затих в отдалении, когда Шона стала вспоминать последние мгновения, проведенные наедине с Заком в ее спальне в Мелроуз-Хилл. С удивлением обнаружила, что до сих пор ощущает на губах его сладкие, но жестокие поцелуи, пугающие и всепоглощающие, несмотря на гнев. Подобное непросто забыть. Чувствуя на себе оценивающие взгляды, Шона позволила тете представить ее своим друзьям. Возле нее тут же образовался кружок молодых джентльменов, и Шоне пришлось срочно собираться с мыслями, чтобы вежливо отвечать на комплименты и притворяться, будто она наслаждается балом. Несколько раз она принимала приглашения на танец. – Итак, – спросила Августа, подходя к племяннице, – лорд Харкот здесь? Посмотрев тете в глаза, Шона кивнула: – Да. Он прошел в шаге от меня и не узнал. – Она уверенно улыбнулась, улыбка не затронула глаз. – Но до конца вечера это обязательно случится. Глава 7 Шона следила глазами за Заком. Тот шел к женщине с темно-каштановыми волосами. Ну конечно! Тот же насыщенный цвет, что и у локона в медальоне, который Зак забыл в ее спальне. Шона испытала резкий укол ревности. Эта женщина не казалась чувственной, но ее грудь была полной и волнующей, черты лица поразительно прекрасными. Шона отступила на шаг, чтобы скрыться в тени. Через прорези маски наблюдала за тем, как он поклонился женщине и повел ее танцевать. Двигался Зак мастерски, легко совершая повороты и не сбиваясь с шага. Всякий раз, склоняясь к партнерше и что-то нашептывая ей на ушко, тепло улыбался. Шона заметила, что от его заносчивости не осталось и следа. Он вел себя с непринужденностью человека, который чувствует себя уверенно в любой ситуации. Шона несказанно удивилась бы, если бы узнала, что присутствие ее, золотоволосой незнакомки с уверенными манерами, не осталось незамеченным. Зак был заинтригован. Она, казалось, предпочитала наблюдать за танцующими на расстоянии, и всякий раз, как подходила ближе, все, особенно джентльмены, смотрели в ее сторону. Вполне объяснимо, учитывая ее поразительную фигуру с идеальными пропорциями. Такую женщину невозможно игнорировать. Позже Шона снова увидела Зака с той же женщиной, которую, как она выяснила, зовут Кэролайн Доннингтон. Они стояли у столика с прохладительными напитками. Зак улыбнулся ее замечанию, после чего наклонился и зашептал что-то в ее изящное маленькое ушко. Ближе к полуночи комнаты стали пустеть. Все присутствующие перешли на террасу. Вот-вот должен был начаться благотворительный аукцион, приводящий в восторг гостей помоложе. Представители старшего поколения недовольно ворчали, называя эту затею вульгарной, однако смотрели, как дамы делают ставки под громкий смех и аплодисменты присутствующих. Когда ставки заканчивались, улыбающиеся джентльмены с поклоном подходили к дамам, победившим в борьбе за их расположение. Шона радовалась, что в море шелков и кружев ей удалось отыскать местечко, с которого все было отлично видно, а сама она при этом не привлекала внимания. Зак стоял у балюстрады на некотором расстоянии, освещаемый мягким жемчужным светом. Небрежно прислонившись плечом к дверной раме и сложив руки на груди, он наблюдал за веселой суматохой, прищурив глаза. Шона думала, что прекрасно помнит, как выглядит ее муж, но заблуждалась. Его фрак подчеркивал плечи, еще более широкие, чем ей казалось. Под маской скрывалось удивительное лицо, представляющее смесь сдержанной чувственности и надменной красоты. В его серебристо-серых глазах застыло циничное выражение, челюсти были сурово сжаты, прежде по своей наивности она этого не замечала. Всем своим существом Зак источал грубую силу, и это привело Шону в замешательство. Она пыталась найти в его чертах подтверждение того, что этот равнодушный, отталкивающий человек в самом деле обнимал и целовал ее со сводящей с ума нежностью. Шона удивленно посмотрела на Зака. Его мужественность и энергичность представлялись весьма привлекательными для ее обостренных чувств. На мгновение она даже позабыла, что он заставил ее страдать, но тут же снова вспомнила об этом. Нужно выказывать твердость и отринуть желание к собственному мужу. Ради собственного блага держать его на расстоянии, ибо он никогда не смирится с законностью их брака. Размышляя таким образом, Шона наблюдала и выжидала. Наконец на помост взошел Зак. Она понимала, его кричащая мужественность не осталась незамеченной не только для нее, но и для других присутствующих дам. Многие бросали на него нескромные взгляды из-под подрагивающих ресниц и, мило покраснев, начинали обмахиваться веерами. Он усмехнулся. Тут Шона осознала, что с пожилыми матронами Зак обращается точно так же, как с юными девушками, – просто как с женщинами. Видя оказываемое ему повышенное внимание и заметив темноволосую леди Доннингтон, готовящуюся делать ставку, она почувствовала, как ее накрывают волны ревности. Разом воцарилась тишина, начались торги. Сначала с привычной неохотой и веселостью дамы предложили несколько гиней. Леди Доннингтон, личико которой раскраснелось от смеха и предвкушения, дала сотню. Желающих перебить ставку не находилось, но, прежде чем аукционист успел ударить молотком в ознаменование окончания торгов, Шона произнесла громким, чистым, уверенным голосом: – Пятьсот гиней. Повисло молчание, за которое почти сразу сменилось ропотом. Дамы стали поворачиваться в ее сторону, чтобы посмотреть, кто сделал такую ставку, в воздухе заколыхалось море разноцветных перьев, украшающих прически. – Пятьсот гиней! Пятьсот гиней за лорда Харкота! Давайте же, леди, пока не поздно. Только посмотрите на этот роскошный приз. Кто сказал шестьсот гиней? Будут ли еще ставки? – взывал аукционист, но тщетно. Немногие молодые незамужние девушки располагали такой суммой. – Пятьсот гиней раз! – весело провозгласил аукционист. – Последний шанс, дамы! Пятьсот гиней два! – Обведя взглядом присутствующих, он не нашел других желающих. – Пятьсот гиней три! Победила леди в заднем ряду. – Он широко улыбнулся Шоне. – Вам достался редкостный приз, мадам. Всем, особенно крайне заинтригованному Заку, было интересно узнать имя прекрасной незнакомки. Толпа расступилась, пропуская Шону к нему. Подходя, она на мгновение остановилась сказать несколько негромких слов аукционисту. Зак понял: это та самая леди, чей веер он сегодня поднял и которая впоследствии держалась в тени, наблюдая за танцующими. Улыбнувшись, Шона повернулась к леди Доннингтон, удивленной и расстроенной проигрышем, и произнесла уверенным спокойным голосом: – Это вы составили моему мужу компанию в мое отсутствие? – Улыбнувшись, она перевела взгляд на пораженного Зака, который наконец-то ее узнал, хотя и с трудом верил своим глазам. На его лице отразилось множество противоречивых чувств. Присутствие Шоны ошеломляло. Потрясенный, он не слышал ни слова из того, что говорилось вокруг. Шона! Здесь! Он не мог оторвать от нее глаз, мышцы тут же напряглись, подчиняясь некой неведомой силе. Столь сильное удивление он испытывал впервые в жизни. Шона была невероятно красивой, еще более красивой, чем он помнил. Она казалась подобной сияющему лучу света в погруженном во тьму городе. Ему бы следовало подготовиться к такому повороту событий, но он был уверен, что навсегда расстался с Шоной Маккензи. Ему и в голову не могло прийти, что она последует за ним в Англию, и теперь не знал, что делать. Стоял с вытянутым лицом и смотрел на нее широко раскрытыми глазами, в которых светилось недоверие. В голове проносились сотни вопросов, его обуревали разнообразные эмоции. Наконец он подошел к ней и встал рядом. Все взоры обратились на него. Люди будто ожидали, что он рассмеется, но ему было не до смеха. Тщательно подбирая слова, он произнес: – Шона! Я надеялся иметь удовольствие снова тебя увидеть, но никак не ожидал встретить здесь. – Разумеется, нет. А вот я не удивлена твоим присутствием здесь, – высокомерно и холодно произнесла она, делая едва заметное ударение на слове «твоим» и протягивая ему карточку. – Я остановилась по этому адресу. Надеюсь, ты не станешь тянуть с визитом, не так ли, Зак? Ты только что стоил мне пятьсот гиней. На мгновение ее сияющие глаза затмили собой море лиц, в каждом застыло удивленно-выжидающее выражение. С высоко поднятой головой Шона развернулась и зашагала прочь с террасы в тот самый момент, как первый залп фейерверка взорвался гигантским снопом розовых и белых искр, разлетевшихся по ночному небу и мягко опавших в сад и на террасу, соперничая с блеском драгоценностей присутствующих дам. С пылающей головой и холодными как лед руками Шона удалялась, шурша шлейфом платья и не обращая внимания на царящее позади безумие. Она уйдет и станет ждать неизбежного продолжения, гнева Зака. Однако сейчас для нее ничего не имело значения. – Шона! Подожди! – услышала она голос за спиной. Она продолжала как ни в чем не бывало спускаться по величественной лестнице. Зак нагнал ее лишь у подножия и заставил остановиться. Она смотрела на него с выражением полного равнодушия. Он уже снял маску, и было ясно, что он вне себя от ярости. Жестко схватив Шону за руку, он затолкал ее в первую попавшуюся пустую комнату и с силой захлопнул дверь. Ей показалось, что стены вокруг них сжимаются в кольцо. Зак был таким высоким, будто вырос со времени последней встречи. – Сними эту треклятую штуку с лица. Я хочу видеть, с кем говорю. Она спокойно повиновалась. Зак впился глазами в ее лицо. Она и прежде была хорошенькой, но тогда это была безыскусная красота. Лондон изменил ее. Шона относилась к редкому типу женщин, которым шли роскошная одежда и бриллианты, и теперь она стала не просто хорошенькой, а восхитительной. – Значит, это в самом деле ты. Великий боже, Шона, в какую игру ты играешь? Минуту она смотрела на мужчину, оказавшего громадное влияние на ее жизнь. В день их свадьбы она радостно поклялась любить, уважать и почитать его. Сейчас впервые находилась с ним наедине со времени ужасающей первой брачной ночи. Тогда ее холодно и расчетливо принесли в жертву двое бессердечных и беспринципных мужчин, собственный брат и Зак. – Ни в какую игру я не играю, Зак. Ты меня даже не узнал. – Не сразу. Когда я поднял твой веер, а потом смотрел, как ты удаляешься, у меня появилось смутное ощущение, что мы знакомы, хотя я и не мог понять, кого ты мне напоминаешь. Лишь когда ты выступила против меня и леди Доннингтон, я догадался, кто ты такая. Скупо улыбаясь, Шона отступила от него на шаг. – Увы, мне не удалось произвести на тебя впечатление. Неужели ты забыл чарующие обстоятельства, сопутствующие нашей женитьбе? Мне ли напоминать, что, произнося клятву любить и лелеять жену и не смотреть на других, ты планировал бросить меня? Тебе достало смелости разрушить мою жизнь, представив все очередным веселым приключением из тех, что вы, мужчины, обсуждаете за бокалом бренди. Какой глупой ты, должно быть, меня считал! Я и вправду такой была, раз поверила тебе. – Церемония была фальшивой, Шона, и тебе об этом отлично известно. Как мне еще было покинуть остров? У нас все равно ничего бы не получилось. – Это не оправдывает твоего вопиющего поведения. – Ты права. Видишь ли, когда твой брат взял мое судно под охрану, я, как мне кажется, немного повредился умом. В голове засела лишь одна мысль: освободить корабль и выбраться с острова. Я чувствовал, будто меня засасывает вязкое болото. Единственным выходом было притвориться, что я на тебе женился. – Ты пошел бы на что угодно для осуществления своей цели? – Тогда – да, на все что угодно. Мной руководил порыв, который был сильнее меня. Возможно, тот же самый порыв заставил бы меня впоследствии отправиться на поиски тебя. – Ха-ха! Думаешь, я в это поверю? Зак пожал плечами: – Как тебе будет угодно. Я раскаялся в том, что вообще высадился на этот треклятый остров. – Отвернувшись от нее, он подошел к окну и стал смотреть в ночь. – Зачем ты сюда явилась? Я думал, ты останешься на Санта-Марии. – Скорее, надеялся, на это, – с жаром ответила Шона, – был бы рад увидеть меня рабыней, гнущей спину на жирного рабовладельца. – Не говори глупостей. Зачем ты здесь? Тон его голоса был жестким, явно рассчитанным на то, чтобы ошеломить, но, хорошо усвоив урок, преподанный на берегу ручья, Шона теперь умела быстро мобилизоваться на собственную защиту. Зак ожидал, что она будет взволнованной и нервной. Однако стоящая перед ним уверенная женщина спокойно смотрела на него, вызывая чувство досады, хотя и не без легкого восхищения. Шона рискнула улыбнуться. – Чтобы тебя увидеть. У нас с тобой имеются незавершенные дела. Рада, что ты в добром здравии, Зак, ничуть не хуже, чем во время пребывания на Санта-Марии. Ответа не последовало. Он продолжал смотреть в окно, сцепив руки за спиной. Казалось, молчание продлится вечность. Осознав, что он делает это намеренно, чтобы лишить ее уверенности в себе, она собралась с духом и сообщила то, что собиралась, какой бы неприятной Зак ни счел эту новость: – Я проделала весь этот путь, потому что я твоя жена. И это нельзя игнорировать. – Жена? Вот уж не думаю. Разве ты не прочла мою записку? – Прочла. От первого до последнего слова. Не поворачиваясь к ней, он резко произнес: – Я жду объяснений по поводу твоего поразительного поведения нынче ночью, если таковые имеются. Объяснений и извинений, правда, извиняться тебе следует перед леди Доннингтон. Похоже, ты внезапно сошла с ума, позабыв об элементарных правилах вежливости и уважительного отношения. – Извинений? – насмешливо повторила Шона. – Так уж случилось, что я не сделала ничего, ничего, за что следует просить прощения или оправдываться. Однако, – сдавленным голосом добавила она, – буду рада предоставить любые объяснения, после того как ты принесешь мне свои извинения. Эти слова заставили Зака повернуться. В глазах полыхал гнев. – Что ты сказала? – Если кого и оскорбили, так это меня! Я же действовала согласно своим правам и ради чувства собственного достоинства. – Своим правам? Каким еще правам? – Правам, предъявляемым мной, твоей женой. Я проделала весь этот путь не только для того, чтобы увидеть тебя. Я не могла и не хотела дольше оставаться на острове. Мое положение стало невыносимым. Тепло, веселье и счастье, в которых я купалась до твоего появления, были похищены у меня подобно тому, как зима крадет жизнь цветов. Островное общество жестоко осудило меня. На Санта-Марии репутация чрезвычайно важна. Потеряв ее однажды, никогда не сможешь восстановить. В ее голосе слышалась едва различимая нотка отчаяния, причинившая ему ошеломляющую физическую боль, сравнимую с прикосновением к телу раскаленного угля. – Поэтому ты сбежала. – Не совсем. Мне необходимо было уехать. Что бы ты себе ни воображал, я не вступала в сговор с Кармелитой с коварной целью заманить тебя в ловушку. Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я опрометчиво сделала тебе предложение. Ты отказался, и я приняла это решение, думая, что так все и закончится. То, что произошло потом, несчастливое стечение обстоятельств. Лишь когда ты бросил меня и я прочла твою записку, осознала, сколь чудовищно вы с Энтони обошлись со мной. Если в тот момент я и возненавидела бы тебя, в чем меня можно упрекнуть? Глядя на Шону, Зак вдруг осознал, что покинуть остров ее подстегнуло одиночество. Она вдруг показалась ему очень уязвимой и беззащитной. В секундном порыве слабости его сердце устремилось к ней. Захотелось обнять ее, как ребенка. Совершенно новое для него чувство. – Не намерен давать тебе такой возможности, – ответил он непреклонным, не терпящим возражений тоном. По губам Шоны скользнула едва заметная улыбка. – Что ж, хоть какое-то начало. Ты, как-никак, стоил мне пять сотен гиней. – Не нужно было пускаться на крайности. Я мог бы уделить тебе время и без необходимости платить за него. – Мне говорили, что эти деньги пойдут на благие цели. – Выражение ее глаз смягчилось. – Но я не позволю тебе забыть, что ты у меня в долгу. Возможно, тебе захочется нанести мне визит. Я познакомлю тебя с тетей Августой. Думаю, она тебе понравится. Она тоже где-то здесь. У нее обширный круг знакомых, за ней невозможно угнаться. Думаю, тебе также будет полезно познакомиться с моим кузеном Томасом Франклином. Зак пронзил ее острым подозрительным взглядом: – Франклин? Твой кузен? Хочешь сказать? Шона кивнула, не сводя с него глаз… – Это тот самый Томас Франклин, который провел церемонию бракосочетания. Прищурившись, он смотрел на нее. В глубине глаз зашевелилось что-то угрожающее. – У меня вдруг возникло ощущение, что все это не к добру. – Зависит от того, как ты расцениваешь ситуацию. Видишь ли, дело в том, что Томас священнослужитель. Зак сверлил ее взглядом, пытаясь осознать смысл сказанного. Наконец он уразумел истину. – Теперь понимаю. Ты в самом деле моя жена! Мученическое выражение на лице и звенящий от плохо сдерживаемого презрения голос пробудили в Шоне примитивную дикую ярость от его жестокости и несправедливости. – Для меня эта ситуация невыносима так же, как для тебя! – в гневе воскликнула она. – И винить во всем нужно тебя. – Ты обо всем знала? – Нет. Клянусь, понятия не имела о том, что задумал Энтони. Очень ловкий ход. И очень рискованный. Все могло бы сложиться плохо, но этого не случилось. Ты ни о чем не догадывался, не так ли? – К сожалению, твой брат не удосужился посвятить меня в свои планы, отплатил мне той же монетой. Когда он сообщил, что на острове нет викария, я решил, что обладаю преимуществом. Но твой брат был настороже. Теперь я все понял. Он незаметно навел справки о преподобном Клее и устроил для меня гениальную ловушку, когда на острове, кстати, появился твой кузен. Я позволил усыпить свою бдительность и оказался неподготовленным. Нужно было больше разузнать о Томасе Франклине, не принимать его заверения за чистую монету. – Так что, сам понимаешь, Энтони считает тебя заклятым врагом. Хорошо, что вас разделяет Атлантический океан. – Шона, – резко произнес Зак, – твой брат выставил меня дураком. Более того, теперь и я себя таковым считаю. Немногие могут этим похвастаться. Хотя, думаю, жена Энтони ему под стать. – Да, Кармелита достойный противник. Узнав, что вы с Энтони сделали, я была опустошена. Ты уехал с острова, не зная, что церемония вовсе не была, как ты рассчитывал, фальшивой. Тогда я спрашивала себя, что делать. Одно совершенно ясно, я не намерена оставаться женой человека, который меня не хочет. – Понимаю. И что ты решила? – раздражающе спокойно поинтересовался Зак. Шона сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, отдавая себе отчет, что вот-вот вступит на зыбкую почву. – Я хочу расторжения брака. Развода. Лишь бы только положить конец этому фарсу. Жестокие слова ворвались в тишину комнаты и забились в четырех стенах. На лице Зака не отразилось ни проблеска эмоций. – Расторжение брака, – наконец повторил он, помимо воли скривив губы. – Прошу прощения за свое удивление. Нечасто мужчине сообщают, что у него есть жена, о существовании которой он даже не подозревал, а в следующее мгновение леди настаивает на разводе. – Он тщательно подбирал слова, едва сдерживая презрение. Разум отказывался принимать реальность. Много месяцев он лелеял воспоминания о том, как охотно Шона упала в его объятия в последнюю ночь на Санта-Марии. Как оказалось, все ложь. Он до сих пор видел ее невинно улыбающиеся глаза, тепло приветствующие его в тот момент, когда он вошел в спальню, он тогда поверил, что она рада его видеть. Нежная сцена оказалась фарсом, разыгранным ею от отчаяния. Она всего лишь стремилась сбежать из-под удушающей опеки брата и его жены. Зак вдруг осознал, что Шона Маккензи – самая искусная лгунья на свете. Ничем не выдавая холодный, черный гнев, бушующий в его душе, Зак произнес: – Кажется, начинаю понимать. Ты моя жена, пусть я тебя и оставил. Энтони лишился власти над тобой. Ты смогла спокойно покинуть Санта-Марию и последовать за мной в Англию. Я помню тот вечер на террасе Мелроуз-Хилл, когда ты со страстной решимостью рассказывала об отце и своем желании вернуться в Англию, сравнивала себя с птицей в клетке, которой не суждено свободно воспарить в небесах. – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – Ты наделена инстинктом выживания, надо отдать тебе должное. А как ты намерена положить конец нашему постыдному браку? Шона едва сдерживала гнев при виде его снисходительного превосходства. – Проконсультируюсь с адвокатом тети. Зак медленно кивнул, в его глазах появилось жесткое выражение. – Брак не был консумирован, поэтому, думаю, не составит труда объявить его незаконным. Шона едва сумела сдержаться при этом бесстыдном напоминании о ночи, когда лежала обнаженная в его объятиях, сгорая от желания. Тем не менее она намерена проявить твердость. – И я о том же подумала. – С другой стороны, получение развода – процедура нелегкая. И дорогостоящая. Чем ты намерена платить? – До моего отъезда Энтони передал мне большую сумму денег, да и ты состоятельный человек, Зак, и, должно быть, не меньше моего хочешь положить конец этому браку. – Услышав голоса из коридора и решив, что их сейчас прервут, Шона зашагала к двери. – А теперь я тебя оставлю, чтобы дать возможность все как следует обдумать. Мне пора идти. – Я провожу тебя до экипажа. – Зак желал скорее избавиться от нее. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что она действительно его жена, решить, как поступить в отношении своей дочери, за которую несет полную ответственность. Этого он не в состоянии изменить. Глядя на Шону, он испытывал противоречивые чувства. Совесть тянула в одну сторону, сердце в другую. Выражение глаз Зака удивило Шону. В них застыло томление почти ностальгического свойства, будто он раздавлен некой смутной проблемой. Она решила об этом не задумываться. Гораздо больше ее волновало, как он поступит в сложившейся ситуации. – Тетя будет сопровождать тебя домой? – Нет. Она с друзьями, я прекрасно доберусь одна. Тебе пора возвращаться к леди Доннингтон. Она, должно быть, переживает из-за моего внезапного появления. – Кэролайн все поймет, – холодно ответил он, благодарный Шоне хотя бы за то, что она не разыгрывает из себя обманутую жену. – У нее есть причины огорчаться из-за нашего брака? – Огорчаться? Сомневаюсь. Скорее она удивляется. – Она твоя любовница? Шона сказала это негромко и спокойно, поражая своей прозорливостью. Зак коснулся рукой шейного платка, который внезапно показался слишком тесно завязанным. Его отношения с Кэролайн никогда не носили постоянного характера. Как оправдать кратковременную, но не обошедшуюся без последствий связь с тогда еще замужней женщиной? Как рассказать Шоне, что у него есть дочь? – Моей любовницей всегда было море, – наконец вымолвил он, сочтя такой ответ наиболее дипломатичным. – Она показалась мне довольно милой, – продолжала Шона, не позволяя ему увильнуть. – Так и есть, – раздраженно согласился Зак, предпочитая уклониться от объяснений на столь деликатную тему. – Я знаю Кэролайн долгое время. – Не сомневаюсь, что так и есть. Каков бы ни был характер ваших отношений, меня это ни в коей мере не касается, – сухо перебила Шона. Зак бросил на нее быстрый взгляд, разозлившись, что приходится защищаться, хотя еще мгновение назад именно на это и надеялся. – Если у вас с ней связь, Зак, тем больше причин расторгнуть наш брак. Он нахмурил брови: Я не святой, Шона, и привык наслаждаться дарованными жизнью радостями. Женское общество одна из таких радостей. Вздернув подбородок, Шона вернула взгляд: – Обязательно говорить так грубо? – Это я-то груб? Леди, вы не знаете значения этого слова. Повисло напряженное молчание. Взяв Шону под руку, Зак проводил ее через холл, вывел из дома и усадил в ожидающий экипаж. Закрывая дверь, он положил руку на открытое окно и, не сводя с нее взгляда, произнес: – Ты, моя дорогая женушка, прекрасная, лукавая и вероломная женщина. Отличная актриса. Два раза ты едва не отдалась мне. Прижималась ко мне всем телом и проникновенно целовала, видя во мне ключ к спасению. Я хотел верить, что твое желание обращено на меня лично. Когда я бросил тебя, испытывая угрызения совести от содеянного, даже пытался себя в этом уверить. Теперь я не настолько глуп. – Пронзая Шону безжалостным взглядом, он говорил непреклонным властным голосом судьи, оглашающего приговор. – Все произошло внезапно. Ты должна понять, твой приезд и признание застали меня врасплох. Мне нужно все как следует обдумать, прежде чем я приду к заключению, как поступить дальше. Потом я нанесу тебе визит и сообщу свое решение. Пока же требую от тебя одного. Шона посмотрела на него, пряча боль от его слов: – Чего же? – Пока я не принял решения, – бесстрастно продолжал Зак, не обращая внимания на гневное выражение, застывшее на ее прекрасном лице, – ты не станешь появляться в свете ни с какими другими мужчинами, кроме меня. Это понятно? Душу Шоны затопило негодование, но, сочтя за лучшее не ставить себя и его в еще более щекотливое положение собственным вызывающим поведением, пока будущее не определено, она предпочла не спорить. Глядя прямо перед собой, подавила ярость и разочарование. – Что ж, хорошо, но не затягивай с ответом. Мне не терпится покончить с этой неприятной ситуацией. Когда экипаж скрылся из вида, Зак вернулся в особняк. Прибытие Шоны и ее признание в том, что она его законная жена, предоставляло пищу для размышления. Оказалось, он вовсе не сердится на ее появление, но мысль, что она готова воспользоваться собственным телом для достижения целей, была ненавистна. Как бы то ни было, протесты Шоны возымели действие. Инстинкты подсказывали, что он заблуждается. Сколько бы он ни обвинял ее в лживом поведении на берегу ручья, ее реакция на его поцелуи была настоящей. Он точно знает, когда женщина имитирует страсть, а когда нет. Шона определенно не притворялась. Ее негодование, когда он обвинил ее в сговоре с Кармелитой, было совершенно искренним. Невозможно сымитировать взгляд, пораженный ужасом или негодованием. Возможно, женщина иного склада и могла проявить расчетливость, но Шона, при всей враждебности к нему, не казалась настолько жестокой. Однако он пока не готов выбросить эту мысль из головы. Задумавшись, Зак попытался напомнить себе о дочери и о том, сколь многое зависит от расторжения брака с Шоной. Тем не менее отношения с Кэролайн не ладились, а Шона выглядела чертовски привлекательной. Зак боялся, что проиграет эту битву. Кэролайн поджидала в укромном уголке террасы. Он понимал, что она заслуживает объяснений. Она наблюдала за его приближением с любопытством и недоумением, одновременно обвиняя. К собственному отвращению, Зак осознал, что не может заставить себя распевать ей романтичные дифирамбы, чего она конечно же от него ожидает, даже из страха быть отвергнутым ради ее нынешнего любовника. В экипаже Шона сидела не шелохнувшись, она оцепенела от гнева. Когда прошел первый шок, вызванный злыми словами, что они друг другу наговорили, ее с головой накрыло настоящее отчаяние. Как холодно и отстраненно он держался, какой суровостью сверкали его глаза, когда он голосом, лишенным эмоций, сообщал, чего ожидает от нее. Кровь снова закипела у нее в жилах. «Будь он проклят!» – яростно подумала она. Он что же, решил, что имеет право диктовать ей, как себя вести, в то время как сам станет наслаждаться жизнью в объятиях любовницы? Не колеблясь больше ни секунды, Шона отдала распоряжение кучеру развернуть экипаж и возвращаться на бал. Снова оказавшись в особняке, она первым делом разыскала тетю и поведала ей о встрече с Заком. – Во время аукциона я была в комнате для игры в карты, но слышала о произошедшем. Все только об этом и говорят. А что лорд Харкот? – осторожно поинтересовалась Августа, сверкая глазами в ожидании захватывающих подробностей. – Как он отреагировал, увидев тебя? Что сказал? – Он был удивлен. – Еще бы ему не удивиться, он даже не подозревал, что ты в Лондоне! Шона понимала, что таким образом тетя тактично задает ей вопрос, который невозможно оставить без ответа, – Верно, – ответила она, глядя ей прямо в глаза. Августа молчала, терпеливо дожидаясь продолжения. Шона поведала ей все. О том, как сильно Зак был шокирован, узнав о законности их брака, и о том, что сама она потребовала развода. – Ты хочешь расторгнуть брак? Шона смущенно потупилась: – Ну… да… нет… Я хочу сказать, не знаю, тетя Августа. Я вообще уже не понимаю, чего хочу. Потягивая вино, Августа заметно расслабилась. – Что ж, тогда все в порядке. На твоем месте я бы не стала переживать о том, какие обстоятельства способствовали браку. – Внезапно на ее умудренном опытом лице появилось сочувственное выражение. Она улыбнулась понимающей грустной улыбкой. – Ах, боже мой. Все это довольно шокирующе, но ты поступила правильно, вернувшись на бал. – Да, хотя это и приведет Зака в ярость. – Что? Разве можно разозлиться еще сильнее? А тебе я советую наслаждаться вечером, – решительно высказалась Августа. – Ты само очарование и красота. Ты будешь улыбаться и смеяться, только смотри не слишком увлекайся. Нужно заставить его чуточку ревновать. Просто следуй своим инстинктам, и не ошибешься. Увидишь, скоро он придет в ярость, но не сможет противостоять тебе. Шону эти слова не убедили. Августа, конечно, обладает огромным влиянием и без зазрения совести заставляет окружающих подчиняться своей воле, но Зак совсем другое дело, особенно если всей своей мощью восстанет против нанесенного ему оскорбления. – Тетя Августа, вы предлагаете мне соблазнить собственного мужа? – весело воскликнула Шона. – Почему бы и нет? Передохни немного, выпей бокал вина, и сразу почувствуешь, что тебе по плечу любая задача. – Августа улыбнулась. – Будет забавно понаблюдать за тем, как он отреагирует, когда увидит, что ты наплевала на его запрет и вернулась на бал веселиться. Зак совсем было собрался уезжать, когда встретил сэра Хамфри Сетона, своего давнего приятеля. Не обращая внимания на снующих людей, они провели несколько минут в дружеской беседе, обсуждая текущие политические события и общих знакомых. Внезапно отвлекшись, Хамфри воскликнул: – Великий боже! Что за изумительное создание танцует сейчас с лордом Баррингтоном? Эта женщина кажется нереальной. Подняв голову, Зак посмотрел на кружащиеся пары и рассеянно поискал взглядом известного распутника Баррингтона и находящуюся в его объятиях леди. Увиденное поразило его, точно удар молнии. Оставалось лишь молча наблюдать. Все его предыдущие нежные мысли рассеялись, как туман поутру. Он чувствовал себя так, будто только что получил сильнейший удар под дых. Гнев буквально ослепил его. Обнаружив, что Шона ослушалась его самым вопиющим образом, стоило лишь отвернуться, Зак впервые в жизни испытал мощнейшее чувство ревности, застигшее его врасплох. И это ему совершенно не пришлось по душе. Следующими словами он, не задумываясь о последствиях, определил свою судьбу. – Это изумительное создание, как ты верно заметил, Хамфри, моя жена, – процедил он сквозь зубы. Если бы взглядом можно было испепелять, от Шоны осталась бы лишь горстка пепла. – Также могу заверить, что она совершенно реальна. Черт подери, какую игру она затеяла на этот раз? Зак продолжал смотреть на Шону, которая точно магнит притягивала его взгляд. Все прочие пары слились в многоцветную мешанину тел. С тем же успехом они могли быть с Шоной наедине, разделенные опасной непреодолимой пропастью. Ее милое личико раскраснелось от танцев и шампанского, стройное аппетитное тело скользило по танцевальной площадке с изысканной грацией и элегантностью. Зак не сводил с нее глаз, не в силах поверить, что она вернулась, не известив, не спросив его разрешения. Как она осмелилась бросить ему вызов? Ослушаться? Когда танец окончился, она зашагала под руку со своим партнером. Ее лицо было частично скрыто маской и веером, сама она, казалось, была всецело поглощена происходящим вокруг и намеренно избегала смотреть на Зака. С каждой минутой разъяряясь все больше, он наблюдал за тем, как Баррингтон подвел ее к даме, которая, должно быть, и являлась леди Франклин. Один за другим к ним подходили джентльмены, с единственной целью быть представленными Шоне. Зак решил, что, склоняясь над ее рукой, они слишком долго не отнимают губ. Какого дьявола она задумала? На ее губах играет кокетливая улыбка, поразительные зеленые глаза поблескивают, привлекая еще больше долгих сладострастных взглядов и провоцируя неподобающие мысли. Зак отметил, что ни один из беспутных молодых повес не остался равнодушным к ее красоте. Зак снова ощутил укол ревности. Это чувство не приводило его в восторг. Наоборот, повышенное внимание, которое его молодая жена получала от доброй дюжины джентльменов, разбудило желание пустить в ход кулаки. – Извини, старина Хамфри, – произнес он, сжимая пальцы. – Похоже, я единственный из присутствующих мужчин еще не танцевал со своей женой. Глава 8 Августа пребывала в приподнятом настроении и наслаждалась повышенным вниманием, оказываемым им с Шоной, когда заметила шагающего к ним мрачного как туча мужчину, должно быть мужа племянницы. Бесцеремонно отослав джентльмена, склонившегося над рукой Шоны, Августа окинула ее строгим взглядом. – Выше нос, моя дорогая, – подбодрила она. – И не забывай улыбаться. Помни, что я тебе говорила. Немножко флирта, капелька очарования и грациозности. Помяни мои слова, еще до окончания вечера твой муж сделается послушным, как ягненок. Если до сих пор он тебя не замечал, то теперь уж точно будет обязан раскрыть глаза. Шона сделала глубокий вдох. Вторично за вечер, столкнувшись лицом к лицу с мужем, она испытала страх. Зак подошел к ней в сопровождении другого джентльмена. Не сводя глаз с ее лица, холодно, но вежливо представился Августе. – Что ж, рада наконец-то с вами познакомиться, – сердечно приветствуя Зака, сказала Августа. – Шона подумала, что вы можете заглянуть сегодня на бал. Она идти не хотела, но мне показалось несправедливым оставлять ее дома в одиночестве, когда здесь она могла бы повеселиться. – Как предусмотрительно с вашей стороны, леди Франклин, и как мило, что Шона удостоила нас всех своим присутствием, – ледяным тоном ответил Зак, в упор глядя на жену. При виде жесткого выражения лица супруга Шона мысленно содрогнулась, но, вспомнив о своей роли, сладко улыбнулась. Зак представил дамам сэра Хамфри Сетона. – Рада с вами познакомиться, сэр, – промурлыкала Шона. Решив немного пококетничать, соответственно, позлить мужа, она одарила сэра Хамфри ослепительной улыбкой. – Это большая честь для меня, леди Харкот. Я и понятия не имел, что у Зака есть жена, да еще такая красивая. – Отступив на шаг, он обратился к Заку: – Тебе следует чаще привозить жену в Лондон. Ее присутствие пойдет на пользу любому приему. – Да, – сдавленно отозвался тот. – Возможно, ты прав, Хамфри. – В этот момент оркестр заиграл вальс, Зак протянул руку жене: – Идем, Шона, потанцуем. На танцевальной площадке он крепко обнял ее за талию и закружил в вихре вальса. Лишь тогда наконец удостоил ее взглядом. – Какого дьявола ты здесь делаешь? – Он понизил голос до шепота, чтобы танцующие пары ничего не слышали. Под маской ледяного спокойствия бушевал яростный ураган. Шона поморщилась, но, перехватив пристальный взгляд тети, сделала глубокий вдох и невинными глазами посмотрела на него: – То же, что и все прочие, полагаю. Когда мы с тобой распрощались, я вдруг поняла, что нисколько не устала, поэтому вернулась на бал, чтобы хорошо провести время. – Ты сделала это, чтобы меня позлить, да? – Что? Разве можно разозлить тебя еще сильнее? – Не дерзи мне! – прорычал Зак. Его лицо было так близко, что Шона отчетливо увидела леденящий душу дьявольский блеск серебристо-серых глаз. – Я же говорил, ты должна ввести себя безукоризненно, а ты тем не менее тут же прибежала сюда. Мало того, что явилась на бал без сопровождения, чем тут же привлекла к себе внимание, тебе еще понадобилось и меня выставить в нелепом свете, флиртуя со всеми присутствующими мужчинами? – В его взгляде светилось осуждение. – Ну? Что ты можешь сказать в свое оправдание? Двигаясь среди других пар под нежные звуки музыки, Шона с трудом сдерживалась. – Ничего. Когда ты в таком настроении, любые оправдания будут бессмысленными. Во-первых, я не флиртовала, а всего лишь выказывала вежливость. Во-вторых, едва ли я могу ожидать, чтобы муж сопровождал меня на бал, раз уж мы отдалились друг от друга. Что, по-твоему, мне делать? Прокрасться тайком, будто я в чем-то виновата? Наше желание развестись вовсе не означает, что я должна превратиться в изгоя. Мне очень жаль, что ты не рад меня видеть, Зак, но теперь уже слишком поздно что-то предпринимать. – Шона говорила уверенно и спокойно, глядя ему прямо в глаза. Отказывалась подчиняться и с высоко поднятой головой очаровательно улыбалась. Сколь бы отчаянно ей ни хотелось залепить красивому разгневанному Заку звонкую пощечину, чтобы сбить с него спесь и заносчивость, она принудила себя сохранять спокойствие. Я не рабыня, которой ты можешь приказывать, что нужно и чего не нужно делать, а твоя жена и равна тебе по положению. – Разве? Это мы еще посмотрим. – Если ты намерен ссориться, советую тебе лучше вернуться к своим друзьям. Возможно, им удастся терпеть твое мрачное настроение лучше, чем мне, – предложила Шона, изо всех сил стараясь не смотреть на женщину с темно-каштановыми волосами, наблюдающую за ними с края танцевальной площадки. Леди Доннингтон стояла так, чтобы хорошо видеть Шону. В ее глазах светилось странное выражение. Сначала Шона не смогла понять, что это такое, но потом ее осенило. Та оценивала. – Из того, что ты представил меня другу в качестве жены, я могу заключить лишь одно – ты не намерен держать наш брак в тайне. Ты ведь понимаешь, люди ожидают увидеть нас вместе, и жить мы должны под одной крышей. Как ты это объяснишь? Заново открывая для себя красоту Шоны, Зак быстро позабыл о своем изначальном нежелании жениться на ней. Ему было трудно контролировать физический отклик собственного тела на ее близость. «Тренировка стойкости духа», – мрачно подумал он. Он остро ощущал близость Шоны. – Я не обязан ничего никому объяснять, – отозвался он, с плохо скрытым изумлением глядя на нее из-под полуопущенных век, разрываемый муками ада и нежности. – Могу я поинтересоваться, о чем ты говорила со своими поклонниками? – Поинтересоваться можешь, но я ничего тебе не скажу. – Имеются ли у меня причины вызвать их на дуэль? Шона улыбнулась, весело сверкая глазами: – Причин несколько, но, боюсь, на дуэли ты будешь превзойден численностью противников. – На это можешь даже не рассчитывать, – ответил Зак, с силой вращая ее. Она рассмеялась: – Зак, пожалуйста, медленнее. У меня от такой скорости начинает кружиться голова. – А не шампанское ли является тому причиной? – Ничего подобного! – негодующе воскликнула она. – Сколько бокалов ты выпила, три или четыре? – с веселой, слегка насмешливой улыбкой поинтересовался Зак. Это раззадорило Шону. – Ты что же, следил за мной? Он согласно кивнул: – Не мог придумать себе лучшего занятия. Глядя в ее мило покрасневшее лицо, он подивился, как мог хоть на минуту представить, что сумеет жить без этой женщины, выбросить ее из головы, изгнать из своего сердца? Его дыхание замирало в груди всякий раз, как он смотрел на нее. Он проклинал себя за то, что позволил ей столь прочно пустить корни в его душе, одновременно посеяв в ней хаос. Подобное состояние совершенно нетипично для него. Он относился к типу мужчин, привыкшему наслаждаться женщиной походя, повинуясь внезапному порыву, занимаясь любовью в свое удовольствие. Этой девчонке с Санта-Марии нужно преподать хороший урок, а он не в состоянии оторваться от нее. Заку едва верилось, что, встречаясь с Шоной, он трепещет от страсти, точно зеленый юнец. Но, очевидно, это так. Сжимая ее в объятиях, он с трудом мог контролировать воспламеняющее кровь желание и тревожно-нежные чувства, томящие сердце. Куда подевалась логика и железная самодисциплина? Неужели он лишился их, согласившись на то, что считал фальшивым браком, поклявшись не обращаться с Шоной как со своей женой, жестко подавив плотские желания? Необъяснимым образом воспылал к ней страстью, захотел сделать своей. Но ведь он испытывал к ней страсть и прежде, когда думал, что никогда ее больше не увидит. Да что с ним, ради всего святого, творится? Он страстно желает заняться с ней любовью, и это невозможно отрицать. Причем немедленно. Он не мог больше сдерживаться ни секунды. Как долго ему еще удастся пробыть в ее обществе без того, чтобы повалить на спину и овладеть ею? Теперь, когда гнев и удивление, вызванные внезапным появлением Шоны и ее заявлением, несколько поутихли, Зак снова смог рассуждать логически. Еще раз обдумав возможность развода, он, будучи откровенным с самим собой, понял: невзирая на случившееся между ними, он не хочет развода. Черта с два он согласится расторгнуть их союз! Произошедшее с его красивой, умной, хотя и безрассудной молодой женой не могло оставить его равнодушным. Впервые в жизни встретилась женщина редкая и неиспорченная, которая сумела затронуть его сердце, чего никому прежде не удавалось. Зак не собирался отпускать ее, и вовсе не потому, что наличие супруги могло помочь ему добиться опеки над дочерью. – О чем задумался? – поинтересовалась Шона, удивляясь, сколь легко чувствует себя в объятиях Зака. – О твоей просьбе расторгнуть наш брак. – И что ты решил? – Этого не будет. Ее глаза удивленно расширились. – Но я не понимаю. Что ты такое говоришь? Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, лаская взглядом притягательные полукружия кремовых грудей в вырезе платья. Весьма соблазнительное зрелище. – Ты меня слышала. Я не хочу развода или расторжения брака, называй как хочешь. Не имею ни малейшего намерения снова упустить тебя из вида. Глядя на него, внимая его словам, Шона почувствовала головокружение. – А если я не хочу быть твоей женой? – с нажимом спросила она. – Но ты уже моя жена, Шона. – При этом я еще и свободолюбивая личность, обладающая независимой волей, и хочу оставить тебя. – Нет, не хочешь. Ведь это ты сделала мне предложение. А о последствиях развода подумала? – Последствиях для кого? – Для тебя. Они определенно будут неприятными. – Полагаю, развод вообще не может быть приятным. – Так и есть. Ты приобретешь нежелательную огласку, которой совсем не заслуживаешь. Чего ты хочешь добиться? – Свободы. Зак пронзил ее взглядом: – Ты жаждешь свободы, Шона? От меня? Глядя ему в лицо, она почувствовала, как ее сердце замерло и снова бешено забилось. Она заметила, что блеск в его полуприкрытых глазах превращается в пламя. Ее тело тут же отреагировало, отозвавшись мучительным томлением, желанием ощутить сладость его ласк, ошеломляющую страсть его поцелуя. Однако ей не удавалось забыть его ужасные обвинения, качества, которые он ей приписал. Разве можно построить счастливый брак на столь зыбкой основе? Этот вопрос остался без ответа и когда танец закончился. Зак увел ее с танцевальной площадки. Его гнев вспыхнул с новой силой, когда их окружили другие мужчины без намека ни усталость, несмотря на поздний час. Шоне было непросто игнорировать обращенный на нее пронизывающий вопрошающий взгляд Зака, но она продолжала оживленно улыбаться, шутить и смеяться, приветствуя джентльменов, желающих быть ей представленными, хотя Зак считал их появление раздражающей назойливостью. Она улыбнулась своему хмурому, как туча, мужу, когда очередной молодой повеса отправился восвояси, испугавшись его мрачного взгляда. – Тебе обязательно быть таким устрашающим, Зак? – упрекнула она. – Зависть друзей должна тебе льстить. У них ведь нет такой жены, как у тебя. – Мне не доставляет радости наблюдать, как другие мужчины домогаются моей жены. Они потанцевали еще раз. Шона понимала: Заку непросто смириться с мыслью, что она его законная жена. Также от ее внимания не укрылся взгляд, который леди Доннингтон послала ему через зал. Тот едва заметно кивнул и, оставив Шону, вышел на террасу. Леди Доннингтон тут же отправилась вслед за ним через другую дверь. Внезапно голоса гостей, цвета, движения, веселый смех – все закружилось вокруг Шоны в калейдоскопе. Это уж слишком. Ей захотелось скорее оказаться в каком-нибудь тихом уединенном месте, где не будет ни единой живой души и где она сможет восстановить присутствие духа. Не подозревая о том, что племянница заметила что-то предосудительное в поведении мужа и леди Доннингтон, Августа спросила, обеспокоенная ее внезапной бледностью: – Ты в порядке, Шона? Царственно вскинув голову, Шона улыбнулась тете из-за раскрытого веера: – Разумеется. Разве может быть иначе? Но я уже устала, и к тому же у меня начинает болеть голова. Если не возражаете, я бы предпочла вернуться домой. Зак удалился со своими друзьями. Если он станет спрашивать обо мне, пожалуйста, не говорите, что я уехала. Мне хочется провести некоторое время в одиночестве. Менее всего я нуждаюсь в появлении на пороге дома разгневанного мужа в столь поздний час. Августа с неподдельным беспокойством посмотрела на племянницу: – Что ж, хорошо, но я еду с тобой. – Нет-нет, и слышать ничего не желаю. Прошу вас, останьтесь. Смотрите, вам машет леди Смит. Со мной все будет хорошо. – Ну ладно, раз ты в этом уверена. – Да, уверена. Не глядя на дверь террасы, через которую в это самое мгновение вошел Зак (он был один), Шона поспешила прочь. Августа постояла минуту, глядя на Зака, осматривающего бальный зал в поисках жены. Она весь вечер наблюдала за сменой выражений на его прекрасном лице, он приходил в ярость, его мучила ревность, которую мужчина испытывает, когда другие мужчины добиваются его любимой женщины. С тех пор как Шона вернулась на бал, Зак не отходил от нее ни на шаг, внимательно следя за каждым движением, полностью сосредоточив внимание на ее худенькой элегантной фигуре. Августа не сомневалась: какая бы причина ни побудила Шону уехать, когда муж на несколько минут отвлекся, в ближайшие несколько дней скучать ей точно будет некогда. Внезапно почувствовав себя очень старой, она вздохнула, позавидовав молодости и красоте племянницы, а также тому, что у нее есть муж, и с раздражением посмотрела на пожилого джентльмена, выжидающе глядящего на нее, довольно грузного, непривлекательного и начинающего терять мужскую силу. По возвращении в особняк Шона окунулась в тишину. Дверь ей открыл дежурный лакей. Томас как раз собирался ложиться спать, когда она вошла в холл. Он попытался скрыть беспокойство при виде ее расстроенного лица. – А, Шона. Что-то ты рано. Не ожидал увидеть тебя до рассвета. Матушка не с тобой? Шона отрицательно покачала головой: – Нет. Я очень устала и… – Ты встретилась с лордом Харкотом? – Да. – И обо всем ему рассказала? – О том, что наш брак не фикция? Да, рассказала. – И как он отреагировал? Она пожала плечами: – Как я и ожидала. Был шокирован и разгневан. Считает, что я сговорилась с Энтони заманить его в ловушку. Я попросила развода, Томас. Брак не может зиждиться на столь шатком фундаменте. – А он что сказал? – Отказался дать мне развод. – Понимаю. Почему же он не проводил тебя домой? – Потому что я не сказала, что уезжаю. Когда я заметила его выходящим на террасу вместе с леди Доннингтон, решила, что пора ехать домой. – Вздохнув, Шона ласково чмокнула кузена в щеку и повернулась к лестнице. – Мне очень жаль, Томас. Прошу прощения, но я хочу лечь в постель. Переполненный чувством вины, Томас наблюдал, как она поднимается в спальню. Не послушай он Энтони, уверяющего, что Шона очень хочет этого брака, не заставил бы ее оказаться в столь плачевном состоянии. Вернувшись в бальный зал, Зак понял, что Шона уехала, не сказав ему ни слова. Он не знал, что делать с царящей в душе неразберихой. Он только что добился от Кэролайн разрешения через несколько дней отвести Викторию на прогулку. Гордость и страсть вступили в ожесточенную борьбу в его душе. Остаток ночи он провел в закрытом игорном клубе в Сент-Джеймсе. Пил бренди, играл в карты и проигрывал. При этом решительно отвергал обильно сыпавшиеся на него предложения от дам легкого поведения, в его мыслях безраздельно царила одна-единственная женщина. На рассвете Зак вернулся в городской особняк своего брата, в котором остановился на время пребывания в Лондоне, и, бросившись на кровать, на короткое время забыл о Шоне Маккензи-Фитцджеральд. Своей жене. – Кто такая леди Кэролайн Доннингтон, тетя Августа? – спросила Шона, входя в тетину спальню на следующее утро. Бессонная ночь, проведенная в терзаниях о характере отношений Зака с вышеупомянутой дамой, к счастью, никак не отразилась на ее лице. Августа завтракала в постели. Она всегда так поступала, если ложилась поздно. Взглянув на племянницу, улыбнулась: – Боже мой, Шона! Выглядишь восхитительно. Полагаю, головная боль прошла. Шона улыбнулась в ответ: – Да, мне намного лучше. А вы поздно вернулись? – Не особенно. Я отправилась в комнату для карточных игр, где стала свидетельницей одной весьма интересной партии в пике. Подумать только, – со вздохом продолжила она, намазывая хлеб тонким слоем масла, – лорд Гриффит проиграл колоссальную сумму денег сэру Марку Седжфилду, которую едва ли сумеет выплатить. – Мне жаль это слышать, – ответила Шона, присаживаясь на краешек стула у кровати. – Но вы не ответили на мой вопрос. – Разве нет? А что за вопрос, дорогая? – рассеянно пробормотала Августа, щедро намазывая на хлеб клубничное варенье. – Кто такая леди Кэролайн Доннингтон? Вы с ней знакомы? – Лично нет, но слышала о ней. Она была замужем за лордом Доннингтоном. Когда они поженились, он уже был пожилым человеком. Подозреваю, она неохотно решилась на этот шаг, но он был ужасно богат, поэтому амбициозные родители заставили ее. Тогда она была всего лишь застенчивой крошкой. Потом родила ребенка, хотя сильно сомневаюсь, чтобы отцом являлся ее муж. Ходили слухи, что она завела любовника, когда муж находился при смерти. Как следствие, он не оставил ей наследства, на которое она рассчитывала. – Как давно она овдовела? – Около двух лет, и уже перестала носить траур. Ее близость с лордом Бирном – наследником покойного мужа – не осталась незамеченной. Между прочим, мне так и не удалось как следует поговорить с лордом Харкотом вчера. С нетерпением жду, когда он нанесет нам визит. Когда он спросил о тебе, а я ответила, что ты уехала, клянусь, у него было такое лицо, будто он вот-вот кого-нибудь убьет. Томасу не составило труда отыскать, где остановился лорд Харкот. По прибытии в особняк его проводили в просторную библиотеку, где ожидал лорд Харкот. Мужчины посмотрели друг на друга. Зак при этом выглядел скорее грозным, чем приветливым, Томасу, казалось, не было дела до почти осязаемой угрозы, исходящей от Зака. В действительности он радовался тому, что этот разговор наконец состоится. Зак окинул Томаса саркастичным вопросительным взглядом: – Вот мы и встретились с вами снова, преподобный Франклин. Полагаю, вам стоит мне кое-что объяснить. Решайте, посвятим ли мы несколько последующих минут светскому обмену любезностями или перейдем сразу к делу. – Уверен, Шона подробно объяснила вам ситуацию прошлой ночью. Прежде всего позвольте заверить: кузина не подозревает о моем к вам визите. Не сомневаюсь, она была бы против. Я же хочу попытаться исправить зло, причиненное вам моим кузеном. Однако не следует забывать, что и вы, и кузен Энтони поступили не по совести, пытаясь выпутаться из сложившейся ситуации. – А собственное поведение вы полагаете безукоризненным? – иронично поинтересовался Зак, глядя на Томаса. – Нет, это не так. В отношении вас с Шоной могу подтвердить: вы действительно супруги. Бумаги, которые вы подписали, подлинные. Если хотите расторгнуть брак, следует подать на развод. Я совсем не горжусь этим поступком. У меня было время раскаяться в содеянном. – Человек вашего статуса должен быть неподкупным. – Согласен. Я совершил ошибку, огромную ошибку, и теперь сожалею, что позволил Энтони одурачить себя. Я поступил так ради блага Шоны. Знал, какой несчастной она себя чувствует на острове и что Кармелита делает ее жизнь в Мелроуз-Хилл невыносимой. Если верить Энтони, она не питала к вам отвращения. Энтони хотел во что бы то ни стало следовать желаниям отца и не отпускать Шону с острова без защиты мужа. Я согласился на проведение этой церемонии, уверенный, что именно этого хочется Шоне. Я и понятия не имел, что Энтони обманул ее так же, как и меня. – И вы ожидаете, что я поверю в ваши россказни? – Ваши поступки тоже носят весьма сомнительный характер. Не так уж вы невинны. Решив переиграть Энтони, вы вступили со мной в постыдный сговор, нимало не заботясь о чувствах Шоны. – Я полагал, она тоже принимает участие в заговоре. – Это не так. Она и не подозревала о хитроумной паутине лжи, которая плелась за ее спиной. Узнав обо всем, она была опустошена. Поверьте мне, она в самом деле ни в чем не виновата. На него внимательно смотрела пара серебристо-серых глаз, оценивая истинность слов. Наконец Зак глубоко вздохнул и едва заметно кивнул. Холодно-отталкивающее выражение лица несколько смягчилось. – Я это и сам уже понял. – Неужели? – Да. Мне неприятно думать, что я принял участие в таком постыдном действе. – Он сам удивлялся глубине своего раскаяния. – Думая, что Шона искусно обвела меня вокруг пальца, уязвив мою гордость и самооценку, я ужасно с ней обращался. Разрабатывая свой план, я не мог и представить, сколь искренне буду переживать за нее впоследствии. Я поступил с ней неслыханно. Она заслуживала лучшего обращения. – Вы чувствуете себя не хуже моего, – заключил Томас. – Полагаю, вам следует узнать мое решение: я ухожу из церкви. – Из-за того, что случилось? Томас отрицательно покачал головой: – Причин слишком много, чтобы все их сейчас перечислять. Придется удовольствоваться моим заверением в том, что меня мучает совесть. Вы можете решить, что на этот шаг меня подтолкнули события на Санта-Марии, но какое это имеет теперь значение? Насколько мне известно, Шона просила развода. – Никакого развода не будет. Я уже поставил ее в известность. Однако, должен признать, наши отношения по-прежнему довольно натянутые. – Рад слышать, что вы против расторжения брака. Поговорите с ней. Она убита горем. Ее гордость тоже уязвлена. Поезжайте к ней. Зная, что с каждой минутой гнев и боль Шоны переплавляются в ненависть, Зак мучительно скривился: – Уже еду. Было час дня, когда Зак прибыл повидаться с Шоной. Она только что вернулась из сада и отправилась в свою комнату освежиться, когда Мораг сообщила, что к ней приехал муж. Подбежав к окну, она увидела у крыльца изысканный сияющий черный экипаж, запряженный четверкой вороных лошадей. Прекрасные животные вскидывали головы, точно доставили к месту назначения самого дьявола. С гулко бьющимся сердцем Шона вошла в тетушкину роскошную гостиную. При виде Зака задрожала, частично от предвкушения его реакции, частично от облегчения, что она ему небезразлична, раз уж приехал навестить ее. Как обычно, Зак имел величественный загадочный вид, как у мужчины, которого любая женщина с радостью назвала бы своим мужем или любовником. Сжав кулаки, Шона попыталась отогнать непрошеные мысли. Было неприятно вспоминать ночь, когда она, полагая его мужем, приветствовала в своей постели. Иногда ей удавалось забыть о том, как ужасающе распутно они вели себя тогда, каким наслаждениям предавались, тем не менее не доведя дело до логической развязки. Одного взгляда на Зака, его голоса было достаточно, чтобы снова воскресить воспоминания. Он сидел положив ногу на ногу и мило беседовал с тетей Августой, с которой, похоже, уже успел подружиться. Шона заметила, что тетя, расположившаяся на элегантной кушетке в египетском стиле с «Морнинг пост» на коленях, наслаждалась каждым мгновением. Зак всецело завладел ее вниманием. От низкого, бархатистого рокота его баритона в животе у Шоны будто бабочки запорхали. Она не ожидала, что он просто приедет к ней домой, да и вообще не знала, чего от него ожидать. Как только Шона вошла в комнату, Зак встал. Их взгляды встретились, по телу Шоны прошла дрожь. Когда он приблизился к ней, ее затопила пугающая волна желания к этому мужчине, и это невзирая на боль, гнев и острое желание придушить его собственными руками. – А вот и она! – сладко пропела тетя Августа. Шона задержала дыхание. Чем ближе Зак подходил к ней, тем более настороженным становился ее взгляд. Сегодня он всем своим видом демонстрировал подлинный аристократизм. В синем сюртуке и темно-синих бриджах, жилете в белую и серебряную полоску и безупречной белой сорочке он казался особенно красивым и элегантным. По восхищенному лицу тетушки, по тому, как она приглаживала волосы и поправляла платье, легко было догадаться, что Заку удалось ее покорить. «Он конечно же привык к подобному приему со стороны женщин, где бы ни оказался», – с досадой подумала Шона. Что ж, ему удалось покорить тетушку своим очарованием, однако Шона считала его не более чем расчетливым кукловодом, решившим контролировать ее жизнь, отказавшись дать развод. – Здравствуй, Шона. – Зак смотрел на нее, слегка улыбаясь, без малейшей тени гнева. Казалось, он очень доволен собой. Она высоко подняла голову и ответила ему улыбкой. Он поцеловал ее в щеку, Шона осуждающе вспыхнула, тем не менее не отпрянув от его прикосновения, не поморщившись под пристальным взглядом. Однако аромат его кожи она ощущала, даже когда он отстранился. Августа просияла: – Ах, как это мило. Шона, позвони и распорядись, чтобы нам принесли чай. Зак запротестовал, не дав Шоне сделать ни шагу: – Нет-нет, не стоит утруждать себя из-за меня. Не стану больше отнимать у вас время. Я хотел повидаться с Шоной, а также засвидетельствовать свое почтение вам, леди Франклин, и вашему сыну Томасу. – Рада принимать вас у себя. К сожалению, Томаса сейчас нет дома, лорд Харкот, и он очень расстроится, что не застал вас. – Августа была столь очарована гостем, что не заметила напряжения, возникшего в комнате при упоминании имени ее сына. – Какая же вы прекрасная пара! – Это очень любезно с вашей стороны, леди Франклин. – Зак не сводил глаз со своей жены. – Не слишком ли поспешное заявление? – тихо, чтобы ее услышал только он, возразила Шона. Ее взор красноречиво свидетельствовал о том, что между ними все осталось по-прежнему. Одного взгляда на нее Заку было достаточно, чтобы понять: предстоит много работы. Его молодая жена не умела скрывать чувства так мастерски, как он. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что она сердится на него из-за отказа дать развод. Значит, ему нужно успокоить ее и показать, что их брак имеет право на существование. Зак слыл экспертом по части разграничения различных сфер своей жизни и на некоторое время отодвинул проблемы с Кэролайн и дочерью на второй план. У него было время свыкнуться с мыслью, что Шона его жена, и он хотел, чтобы таковой она и осталась. Мысленно он уже считал ее своей. Как ни странно, любые возражения с ее стороны лишь укрепляли его решимость. Когда он видел ее последний раз, она блистала на балу в сверкающем платье, украшенном серебристым кружевом. Ей было очень к лицу дневное платье с цветочным узором, рукавами в три четверти с кружевной отделкой и белой косынкой на шее, концы которой прятались в корсаже. Солнечный свет, струящийся через окно за ее спиной, озарял густые золотистые волосы, перехваченные на голове простой розовой лентой и свободно рассыпавшиеся по плечам. Проявляя чудеса самоконтроля, Зак отступил на шаг. – Я не ожидала, что ты так скоро приедешь навестить меня, – заметила Шона. – Я, как видишь, к приему гостей совсем не готова. – Я не обычный гость, Шона, – возразил он, уверенно улыбаясь ей. – К тому же, если память мне не изменяет, ты просила не затягивать с визитом. – Неужели? – наигранно воскликнула она, отчаянно желая, чтобы он ушел, так как понимала, что не для обмена любезностями он сюда явился. – Что-то не припомню. – Я не обычный гость, – повторил он. Внезапно она покраснела: – Нет. – Дорогая Шона. – Зак взял ее руки в свои и серьезно посмотрел ей в глаза. – Сегодня прекрасный день, у меня экипаж наготове. Хочу пригласить тебя покататься. «И вовсе он не просит», – разгневанно отметила про себя Шона. – Не думаю. – Ты просто обязана поехать, Шона! – воскликнула Августа. – Прогулка в парке пойдет тебе на пользу. В самом деле, нечего сидеть взаперти в такую чудесную погоду. Иди же, захвати капор. А я пока займу лорда Харкота разговором. Слегка нахмурившись, Зак бросил на Шону подозрительный взгляд. Нетерпеливое выражение его глаз свидетельствовало о том, что он не намерен выслушивать возражения. Вздернув подбородок, Шона отвернулась. – Что ж, хорошо. Кто я такая, чтобы спорить? Зак вышел из особняка, собственническим жестом поддерживая Шону под локоток, провожая к экипажу. Он помог ей сесть внутрь, после чего занял место грума, который тут же перебрался на запятки. Взяв поводья, Зак умело подхлестнул великолепных лошадей. Копыта застучали по мостовой, экипаж покатился по улице с элегантными особняками в сторону Гайд-парка. Лошади быстро несли экипаж, волосы Шоны развевались по ветру, выбиваясь из-под капора. Зак бросил на нее восхищенный взгляд через плечо: – Рада, что согласилась покататься? Она удивилась его неожиданной мягкости, хуже того, совершенно растерялась и не знала, что ответить. Хотела казаться надменной и холодно-отстраненной, какой угодно, только не дружелюбной, потому что это было бы равносильно капитуляции. С другой стороны, не могла ответить, что не рада. – Это приятное времяпрепровождение, кажется. Все равно мне больше нечего было делать. Он улыбнулся ее попытке казаться невозмутимой. – Не сердись, Шона, – с сарказмом заметил он. – Здесь мы, по крайней мере, можем побыть в относительном уединении. Она уже собралась заявить, что менее всего хочет уединяться с ним, но, не в силах справляться с эмоциями, сочла за лучшее промолчать. В парке в разгар сезона в воскресенье собралось множество людей, одетых по последней моде, верхом на лошадях и в открытых колясках. Зак тут же отметил взгляды, бросаемые на них светскими дамами и молодыми людьми. Последние, не стесняясь, уставились на Шону. Быстро распространился слух о том, что восхитительное создание, почтившее своим присутствием вчерашний бал у Уитчестеров, является его женой. Внимание света им обеспечено! Свернув с популярного маршрута, Зак направил экипаж к Кенсингтонским садам и вскоре осадил лошадей. – Я подумал, нам не повредит немного пройтись, размять ноги. – Спрыгнув на землю, он помог выйти ей, а грум занялся лошадьми. – Свежий воздух пойдет тебе на пользу, – добавил он, глядя на ее раскрасневшиеся щеки. Они зашагали по гравиевой дорожке под деревьями. Шона украдкой бросила взгляд на лениво шагающего рядом с ней мужчину. Он казался совершенно расслабленным. Она понимала: он пытается растопить лед между ними и спокойно поговорить. Угрюмость была ей совсем не свойственна, она не умела долго сердиться. Не подозревая о визите Томаса, Шона наконец спросила: – Ты снова собираешься в плавание? Ей вдруг стало очень интересно, каковы его планы теперь, по возвращении в Англию. – Возможно и да, но не теперь. Пока я буду управлять делами из Лондона или своего дома в Суррее, позволив другим возить сахар, индиго, ром и другие товары из Вирджинии и Индии. Шона бросила на него любопытный взгляд: – Я и не знала, что у тебя есть дом в Суррее. – Ты многого обо мне не знаешь, Шона. Да, у меня есть дом в Суррее. Харкот-Холл. Там прошло детство моей матери. Он очень красивый. – Подозреваю, ты будешь тосковать по морским плаваниям. Чем планируешь занять время? – Дел предостаточно. Буду встречаться с инвесторами, отслеживать цены на акции и, – добавил он, глядя на нее, – пускать корни. Мой отец – граф Хэлланд, а дом предков находится в Кенте. – Твоя матушка жива? – Да. – Зак усмехнулся. – И является ярой сторонницей семейных ценностей. Сомневаюсь, чтобы отец смог жить без нее. Мой старший брат Гарри женат на Миранде, у них два маленьких сына. Когда-нибудь он унаследует Хэлланд-Парк. Также у меня есть две сестры. Обе замужем и живут одна на севере, другая на западе Лондона. Ну, и еще есть я. При упоминании о доме его лицо смягчилось, взгляд потеплел. Вопреки убеждениям, Шона предложила для разговора тему, которая явно имела для него особое значение: – А что собой представляет Хэлланд-Парк? – Это красивое место, – ответил Зак с мягкой улыбкой. – Оно принадлежит моей семье вот уже шесть веков. Первый граф построил на этой земле замок. Думаю, агрессоры пытались захватить его и нередко осаждали, но никому не удалось его завоевать. Спустя время другой мой предок приказал снести замок и построить на его месте большой особняк. Последующие графы-наследники расширяли и улучшали его, пока он не превратился в то, чем является в настоящее время. Теперь сохранение Хэлланд-Парка – обязанность моего брата. – А ты никогда не хотел оказаться на месте брата? Зак отрицательно покачал головой: – Нет, никогда. У меня сердце всегда лежало к морским путешествиям и строительству собственного флота. – И плаваниям в дальние страны. – Что-то вроде этого. Я преуспел, и теперь пришло время поселиться в Харкоте и остепениться. Он замолчал, точно не желая показывать, как сильно будет тосковать по морской жизни, полной приключений. Шона решила, что он обдумывает, насколько разительно будут различаться новая и прежняя жизнь. – Надеюсь, эта перемена окажется для тебя безболезненной. – Спасибо. А теперь поведай мне о времени, проведенном тобой в Англии на школьной скамье. – Тут и рассказывать-то особенно нечего. Я училась в школе в Хертфордшире, на каникулы ездила к семье подруги в Нортгемптоншир или в Лондон к тетушке Августе, когда та была в городе. Она хотела воспитать меня, устроить дебют в свете, но отец умер, а Энтони настоял, чтобы я вернулась к нему на Санта-Марию. – Тебе бы понравилось быть дебютанткой? – Да, представляю, как было бы весело! Подруги рассказывали в письмах свои истории о балах, которые посещали, и ассамблеях. Должна признаться, живя на острове, я им ужасно завидовала. Но ничего нельзя было поделать. – А потом вышла замуж, так и не испытав ветреных радостей дебютантки. – Сцепив руки за спиной, Зак, серьезно глядя на Шону, произнес: – Прошу тебя, поверь, я очень сожалею о случившемся. Я поступил бездумно и жестоко и конечно же глубоко ранил тебя. – Не нужно тешить мою гордость. В этом нет необходимости. Мое сердце не разбито, хотя гордости нанесен серьезный удар. Мне до сих пор очень больно, – призналась Шона. – Вы с братом обошлись со мной очень плохо. – Этого больше не повторится, обещаю. – Это ты сейчас так говоришь. Прежде ты уже заставил меня поверить в ложь, и как понять, не обманываешь ли ты меня снова? – Никак. Когда ты лучше меня узнаешь, научишься доверять. Повернувшись к Шоне, Зак принялся изучать ее профиль. На острове она показалась ему очень привлекательной. Он испытывал к ней сильное чувство, он отчаянно хотел ее. Для него она стала самой соблазнительной и желанной женщиной на свете. Даже сейчас, в свете совершенного им тяжкого проступка, он по-прежнему вожделел ее. Мощнейшее желание продолжало терзать его чресла. Да, он стал одержим прекрасной, полной жизни Шоной, женщиной которую он больно ранил. Их брак начался далеко не при романтических обстоятельствах. А присутствие в его жизни Кэролайн лишь усугубляло ситуацию. – Мне остается лишь гадать о причинах твоего отказа развестись. Неужели тебе не дорога свобода? Долгое время сияющие серебристо-серые глаза Зака внимательно всматривались в темные глубины ее глаз. Этот вопрос преследовал его с того момента, как она сообщила, что является его законной женой. Познав радость ее объятий и вкус ее поцелуев, он понял, как нелегко будет избавиться от увлеченности этой женщиной. – Вернувшись в Англию, я был намерен изменить свою жизнь, Шона. Осознав, что это изменение влечет за собой брак с тобой, решил: так тому и быть. – Не нужно пускаться в крайности, – заметила Шона, задетая бесстрастным замечанием. – Как мы можем строить совместную жизнь, если ты не говоришь мне, что за отношения связывают тебя с леди Доннингтон? Его взгляд помрачнел. – Нет никаких отношений. Ты должна мне верить. – Как я могу тебе верить, когда даже не знаю тебя? Ты перестанешь с ней общаться? – Существуют причины, по которым я не могу этого сделать, однако намерен уважать данные мной брачные обеты. – Нет. Мне очень жаль, Зак. Нельзя получить и то и другое. Я такого исхода не приму. Ты мой муж, а я понятия не имею, что ты собой представляешь. Я пытаюсь это уразуметь, но тебе нужно сделать выбор. Либо ты объяснишь, что связывает тебя с леди Доннингтон, – медленно и со значением произнесла она, – либо дай мне развод. Тебе решать. – А ты безжалостна, – негромко ответил он, глядя на нее и качая головой. – Ты способная ученица, Шона. – У меня был самый лучший учитель. Мой брат. А теперь ты намеренно умаляешь значимость того, что я пытаюсь до тебя донести. Неужели не понимаешь, что я даю тебе шанс разрешить эту ситуацию? Зак задумчиво смотрел на жену. В одном он был абсолютно уверен: менее всего на свете ему хотелось потерять Шону. В упор, глядя ей в глаза, он начал с признания: – Хотя все и случилось довольно неожиданно, я намерен остаться верным нашему браку. Искренне надеюсь, что и ты поступишь так же. Шона рассвирепела. – Должна заметить, это не входило в мои планы, когда я приехала сюда. Я предложила тебе развестись из-за характера нашего брака, а не потому, что хотела избавить тебя от данного тобой слова. – Теперь ты поумнела. – Мне трудно угадать, о чем ты думаешь. Твои поступки говорят об обратном. – А твои поступки, моя дорогая Шона, говорят мне, что ты самая упрямая молодая леди, которую я когда-либо встречал, – парировал Зак. – Очень надеюсь, что дело в другом. Он тепло взглянул на нее. Шона Маккензи – или Фитцджеральд, ведь теперь она носит его фамилию, – разительно отличается от всех его прошлых знакомых. Он полюбовался играющим в ее волосах солнечным светом, образующим над головой серебристый нимб. Глядя на свою прекрасную супругу, он не понимал, что особенного находил в прежних своих женщинах. Привлекательность Шоны обладала таким притягательным свойством, что все его тело начало пульсировать, как всегда в ее обществе. Мысль о том, чтобы обнять ее, снять с нее одежду, именно здесь, под сенью деревьев, и, опустив на траву, любить ее, пьянила его. Представив обнаженную Шону, обнимающую длинными ногами его бедра и смотрящую на него сверкающими глазами, Зак немедленно возбудился. Сжав кулаки, мысленно отругал себя за подобные фантазии. Скорее всего, она не осознает, какое глубокое воздействие оказывает на него, и в самом деле пытается совершить благородный поступок, избавив его от нежелательного брака. Однако сколь бы сильно он ни стремился вновь обрести свободу, чтобы заявить о своих правах на дочь, мысль о том, чтобы потерять ее, была совершенно невыносима. Он знал: она – та самая женщина, в которой он нуждается. Пожирая ее взглядом, он вдруг понял одну простую истину. Она принадлежит ему, и он не хочет с ней расставаться. Глава 9 Вернувшись к экипажу, они покатили прочь из парка. – Мы не этой дорогой сюда приехали, – заметила Шона, когда поворот на Аппер-Брук-стрит остался позади. – Куда ты меня везешь? – Недалеко. Хочу кое-что показать. Экипаж двигался по просторной Гросвенор-Сквер и наконец остановился у внушительного особняка, в котором мог бы жить богатый знатный человек. – Что это? – спросила Шона, глядя на элегантный фасад. – Это мой городской дом. С тех пор как я его приобрел, он претерпел некоторые изменения и скоро будет обитаем. Внутреннее убранство изменено, в некоторых комнатах даже имеется мебель. Для руководства последним этапом я нанял дворецкого и пару лакеев. В настоящее время я живу неподалеку в доме брата. Он сейчас в Хэлланд-Парке со своей семьей, так что его особняк всецело в моем распоряжении. Идем, – позвал он, выпрыгивая из экипажа и протягивая ей руку. – Я тебе все покажу. Дворецкий Джессен открыл им дверь и почтительно поклонился. Они вошли в величественный мраморный холл с изящно украшенным лепным потолком, возвышавшимся на три этажа. Зак сообщил Джессену, что хочет показать леди Харкот дом, и тот удалился в помещение для слуг. Проходя вместе с ним по просторным комнатам, сияющим свежеотполированным деревом и обставленным элегантной мебелью, Шона не могла скрыть восхищения. По завершении осмотра Шона с удивлением осознала, что совсем не хочет уходить. – Дом прекрасен и декорирован со вкусом. Мебель уникальная, прилегающая территория очень хорошая. Благодарю за экскурсию. – Все же предстоит еще много работы, – со вздохом заметил Зак, глядя в окно, выходящее на террасу. – Твое мнение очень ценно для меня. Можешь смело высказывать любые предложения. – Зачем? Какая разница, что я думаю? Я не изменила решения, Зак. – Шона сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Положение временной жены имело множество недостатков, поскольку их брак обречен. Она понимала, что, оттягивая неизбежное, лишь усложнит себе задачу, когда придет время подписать бумаги. – Думаю, брак нужно расторгнуть. Чем скорее, тем лучше, – чуть слышно добавила она. Зак поморщился, но сдаваться не собирался. – Ты в самом деле этого хочешь, Шона? Скажи мне. Под его пристальным взглядом она вдруг ощутила слабость и опустила глаза, чтобы он не смог прочесть в их глубине ее истинные чувства. – Я… я не знаю. – Тогда позволь тебе помочь. Я не хочу с тобой разводиться. Не имею ни малейшего намерения отпускать тебя, Шона. Не хочу расставаться с тобой, как и ты со мной. Шона почувствовала, как от обжигающего взгляда Зака ее уверенность тает. В голове проскользнула мысль: он как-никак ее муж, с мнением которого нужно считаться. – Идем, – сказал он, беря ее за руку и ведя к лестнице. – Пришло время уладить этот вопрос и положить конец разговорам о разводе. Открыв двустворчатую отполированную дверь с изящными медными ручками, они вошли в большую величественную комнату, которая скоро должна была превратиться в хозяйскую спальню. В центре на возвышении уже была установлена широкая кровать. Зак едва сохранял спокойствие. Ему хотелось только одного – разрушить ее оболочку, сотканную из скромности и сдержанности, и обнажить страстную женщину, с которой он имеет полное право заниматься любовью. Он стремился во что бы то ни стало удержать Шону в своей жизни и был поражен силой собственного вожделения. Казалось, даже душа, охваченная желанием уладить существующее между ними непонимание, пылает. – Я плохо обошелся с тобой, Шона, и искренне раскаиваюсь в этом. Знаю, ты ни в чем не виновата и ничего не замышляла против меня. – Откуда ты узнал? Если, конечно, не поговорил с Томасом? – Он приходил ко мне сегодня и все рассказал. На Санта-Марии я обращался с тобой жестоко и грубо, хотя, казалось, мне это несвойственно. Я очень раскаиваюсь в своем поведении. Прошу у тебя прощения. Теперь я намерен поступить в отношении тебя правильно. – Ты не хочешь меня отпускать? – прошептала Шона, чувствуя, как сердце наполняется надеждой и радостью. – Ни за что на свете. Я знаю, чего хочу. – Что ж, неплохое начало. Предвещает много хорошего для нашего совместного будущего. Вздернув бровь, Зак посмотрел на ее порозовевшие щеки и подрагивающие губы, затем его взгляд спустился к груди. – Верно. Несмотря на произошедшее на Санта-Марии, даже уехав, я продолжал терзаться, вспоминая твою красоту и ощущение твоего тела в моих объятиях. Этот образ навсегда запечатлелся в моем сознании. Теперь, когда ты снова нашла меня, я не намерен больше тебя отпускать. Шона нервно сглотнула, не в силах вымолвить ни слова, глядя в гипнотические глаза мужа. Она остро ощущала его мужественность и силу. – Ты разве не отвезешь меня назад? Зак в ответ склонил голову и закрыл глаза, пытаясь овладеть собой. – Зачем? – Но ведь ты уже показал мне дом. Пришло время уезжать. – Я привез тебя сюда не только для того, чтобы показать дом. В Шоне тут же сработал инстинкт самосохранения. – Нет? Тогда зачем мы здесь? Что за тайные мотивы тобой руководили? – Ты, похоже, забыла, что заплатила пятьсот гиней за возможность побыть со мной наедине. Пришло время получить долг. Кроме того, мне самому хотелось с тобой уединиться. – Неужели? Он в упор посмотрел на нее безжалостным взглядом: – Подойди ближе, я покажу тебе почему. Тело Шоны завибрировало, охваченное противоречивыми ощущениями. Шок смешивался с желанием и страхом, при этом ей удалось сохранить ясность рассудка. Одно дело – получить от него поцелуй прилюдно, и совсем другое – находиться наедине у него дома, где он может позволить себе любые вольности. Это очень опасно. Вспоминая собственное поведение на Санта-Марии, она не могла винить Зака в том, что он решил, будто она хочет его и сейчас. Отчаянно пытаясь подавить чувственное томление, которое он в ней пробуждал, она глубоко вздохнула. Зак тоже вздохнул: – Принимая во внимание то, что между нами произошло, не кажется ли тебе собственное нынешнее поведение несколько нелепым? Шона пыталась не допустить дрожи в голосе: – С тех пор, как ты бросил меня на острове, я стала видеть вещи более отчетливо. Правда в том, что мои действия в тот день, когда мы встретились, и предложение были не просто глупыми, но бесстыдными. И у ручья на следующий день я вела себя как развратная женщина. Не следовало мне заигрывать с таким опытным взрослым мужчиной, как ты. Не могу винить тебя за то, что ты обо мне подумал. – Неужто ты и правда знаешь, что я подумал, Шона? Глубокий вкрадчивый голос растревожил ее чувства столь же сильно, как и его взгляды. – А что еще ты мог подумать? – Я подумал, что ты очень красива и что я не должен обвинять тебя в грехах, которые тебе приписывал. Должно быть, в том повинен страх. Видишь ли, существовали причины, по которым я не мог жениться на тебе. – Он посмотрел на нее, ожидая, что она как-то прокомментирует его слова или задаст вопрос. Этого не случилось, и он продолжил: – Для меня лично и для нашего совместного будущего будет иметь огромное значение, если ты сможешь забыть то, что я тебе тогда наговорил. – Только если ты сам сможешь поверить в их ложность. Если мы станем прятаться от прошлого, притворяясь, что ничего не произошло, оно будет преследовать нас и в самое неподходящее время сеять смуту и вызывать недоверие друг к другу. Слова или поступки одного из нас разбередят старую рану и породят недоверие. Клянусь, я вовсе не намеревалась скомпрометировать тебя и заставить жениться. Очень важно, чтобы ты это понимал и верил мне. – Я же уже говорил, что верю в твою невиновность. Откуда в тебе эта мудрость? – с мягкой улыбкой поинтересовался Зак. – Была бы я мудрой, прежде всего, не допустила бы этой ситуации. Зачем после свадьбы ты пришел в мою спальню, при этом зная, что мы не муж и жена? – По той же причине, по какой ты хотела, чтобы я пришел. – Это было неправильно, – запротестовала Шона. – Опасно и глупо. – Глупо или нет, я хотел тебя и был не в состоянии обуздать желание. Я и сейчас хочу тебя. Шона совершила ошибку, посмотрев ему в глаза, которые тут же поработили ее против воли, сделав его узницей. Льстивые речи возбудили в ней желание. – Я ни на минуту не забывал о тебе, – продолжал он, – знаю также, что ты тоже меня помнила. Шона хотела все отрицать, но поняла, что, если сделает это, он возненавидит ее за ложь. Кроме того, его слова оказали на нее столь глубокое впечатление, что она не хотела лгать. – Да, признаю, – слабым голосом произнесла она. – Как ни старалась, не смогла стереть из памяти ни тебя, ни того, что случилось между нами в ночь, когда ты бросил меня. Да и как бы я смогла это сделать? Взгляд Зака смягчился. – Рад слышать из твоих уст это признание, – низким бархатистым голосом произнес он. – Иди ко мне. – Зачем? – Чтобы закончить то, что было начато на Санта-Марии. Давай-ка проверим, все ли так хорошо, как мы запомнили. А когда закончим, ты перестанешь твердить о разводе. Шона смотрела на мужа, его голос пробудил воспоминания, которые она так и не сумела забыть. Она несмело шагнула к нему, отчаянно желая обрести убежище в его объятиях, утихомирить бушующие в душе эмоции. Зак являлся для нее символом надежности, тепла, защиты. Выражение отчаяния на ее лице и подрагивающие губы лишили Зака присутствия духа. В два прыжка он преодолел разделяющее их расстояние и с такой силой прижал к себе, что она едва могла дышать. Объятия крепли, Шона стала задыхаться. Его губы прижались к ее губам, жаждущие, возбуждающие, ищущие, требовательные. Она отчаянно хваталась за остатки логики, но та быстро пала под натиском желания. Ей нравились его грубые поцелуи и сильные руки, сжимающие ее, она перестала сопротивляться и ответила на поцелуй с жадностью, выдающей собственное плотское томление. Зак с радостью осознал, что за личиной скромности и сдержанности скрывается страстная женщина. Женщина, которую он хочет. – Я помогу тебе снять одежду, – с трудом проговорил он хриплым низким голосом. Шону охватила паника. Взгляд метнулся к двери. – Но кто-нибудь ведь может… Обхватив ладонями лицо, Зак нежно поцеловал ее в губы. – Никто не войдет, любимая. У Джессена приказ не беспокоить нас. Шона… – мучительно простонал он. Я не могу выносить больше ни секунды этой пытки. Вот-вот забуду, что должен вести себя как джентльмен. – Прошу тебя, помоги мне. – С превеликим удовольствием, – хрипло произнес он, отстраняясь от нее и принимаясь расстегивать многочисленные крошечные крючки и пуговки. Мысленно он чертыхался. Шона резко сбросила с себя платье, оно упало на пол. Сорвав с себя сюртук, Зак с волчьей жадностью пожирал ее взглядом, пока она, стоя перед ним, развязывала его шейный платок. Отбросив прочь, принялась расстегивать пуговицы рубашки. В его глазах блеснул удивленный восторг, и он, мягко рассмеявшись, принялся покрывать поцелуями шею и грудь Шоны. А она тем временем стягивала с него рубашку. Взяв на руки, он понес ее к кровати. Обоих охватило лихорадочное желание поскорее покончить с раздеванием, и Зак снова поставил ее на ноги. Вскоре они предстали друг перед другом во всем великолепии обнаженной плоти. Глядя на бронзовую от загара грудь Зака, Шона почувствовала, как ее предательское сердце забилось быстрее, покоренное видом его скульптурного тела. Не сводя с нее глаз, он принялся неспешно ласкать ее обнаженное плечо. Ему не требовалось говорить о том, что должно вот-вот случиться, его притягательные серебристо-серые глаза были красноречивее слов. Взгляд Шоны был прикован к чувственным губам всего в нескольких дюймах от нее. Ладони Зака заскользили, поглаживая мягкие груди. Он снова принялся целовать ее, и мгновение спустя они уже лежали на кровати. Воздержание Зака было столь продолжительным, что теперь он едва сдерживался, желая поскорее слиться воедино со своей восхитительной женой. Она лежала под ним податливая и изнывающая от желания, он был тверд и готов к действиям. По телу Шоны прошла дрожь, когда Зак коснулся потаенного местечка между ее ног. Не отрывая от нее взгляда, стал ласкать ее более настойчиво. Шона затаила дыхание, вдруг оказавшись во власти нового для себя ощущения, воспламенившего ее тело. Опустив голову, Зак с завораживающей медлительностью принялся поглаживать ее груди, обводя пальцами набухшие бледно-розовые соски, заставляя Шону содрогаться от восхитительного восторга. – Тебе нравится? – спросил он, отстраняясь, чтобы подразнить ее. – Тебе отлично известно, что да. Она вздохнула, когда его губы снова слились с ее губами. Умелые руки продолжали ласкать нежное лоно, возбуждая и подготавливая к проникновению. Она задвигалась под ним, гадая, сколько еще этой сладкой пытки сумеет вынести. Зак сдерживался, подавляя лихорадочное желание и распаляя Шону еще больше. Наконец, она негромко застонала и выгнулась ему навстречу, всем телом умоляя о слиянии. Поддавшись настойчивому давлению рук мужа, она расслабилась, откинувшись на подушки, и раздвинула ноги. Он накрыл ее собой, опалив чем-то большим, чем страсть желания. Его узкие бедра касались ее, смягчая боль проникновения, и тут глубоко внутри себя Шона почувствовала нарастающий трепет желания. В ней пробудилась алчность, требующая все новых радостей. Внезапно она затаила дыхание, ощутив первую волну наслаждения, омывшую ее теплом, и радостно приветствовала это новое ощущение. Крепкое тело Зака, покрытое капельками пота, обмякло, она прижала его к себе, слушая учащенное биение его сердца и резкое затрудненное дыхание. Придя в себя, он лег рядом с ней, подперев голову. Улыбнулся, вспомнив, как она просила развод. Шона лежала подле него с раскрасневшимися щеками и припухшими от поцелуев губами. Ее роскошные зеленые глаза казались сонными от удовлетворенного желания. – Надеюсь, больше ты не станешь заводить разговор о расторжении брака? Озорно улыбаясь и весело сверкая глазами, Шона протянула руку, чтобы погладить его по лицу. – Вопроса расторжения брака мы не станем касаться в том случае, если ты зарекомендуешь себя хорошим мужем и будешь ублажать меня. Тогда я совершенно позабуду об этом. – Не пугайся, любовь моя, – хитро усмехнулся Зак. – А я научу тебя парочке приемов, которые помогут тебе ублажать меня. – Охотно верю, – отозвалась Шона, лениво скользя взглядом по широкой груди мужа. Прежде, снедаемая желанием заняться с ним любовью, она не рассмотрела его как следует. Теперь его нагота поразила ее. Какой красивый мужчина! Шоне предстояло привыкнуть видеть его без одежды. Она улыбнулась, решив, что это совсем нетрудно. Зак удовлетворенно вздохнул. Шона такая страстная, соблазнительная, невероятно чувственная. На ее губах играла легкая улыбка. Нежный запах духов смешивался с теплом их тел, вызывая головокружение. Он поцеловал ее ладонь, затем со значением посмотрел ей в глаза: – Если бы ты только знала, как отчаянно я тосковал по тебе, когда покинул Санта-Марию. – В самом деле? Рада слышать, – хрипло отозвалась Шона, устремляя на него теплый сияющий взор. – Теперь я принадлежу тебе. Ее кожа приобрела нежно-розовый оттенок лепестков розы. И будущее вдруг представилось ей в розовом свете. – Всецело. Я понял, что этому суждено случиться, как только первый раз заключил тебя в объятия. Ты принадлежишь мне с тех пор, как я заметил тебя на пристани Санта-Марии. Мое тело это знало, хотя глаза и отказывались видеть. Я хочу тебя, Шона, нуждаюсь в тебе. Я не могу потерять тебя и ни за что никуда не отпущу. Я желаю получить то, что любой мужчина ожидает от своей жены, – утешение и поддержку днем и ночью, до конца жизни. – И я тоже, – промурлыкала Шона. Прижавшись к нему, она поцеловала его грудь, желая покрыть поцелуями все тело. – А это что такое? – внезапно воскликнула она, заметив бледный узкий шрам у него на боку, пока Зак гладил ее по спине. – Ничего особенного. Один пират ранил меня, пытаясь убить. Взгляд Шоны преисполнился тревоги. – Он был свирепым? – Очень. – Зачем он хотел убить тебя? – Ради наживы. Он решил украсть мой корабль. – Зак усмехнулся. Не о чем беспокоиться, любимая. Это случилось давным-давно, и мне, как видишь, удалось выбраться целым и невредимым. – А что стало с пиратом? – Вот ему не повезло, – пробормотал он, покусывая мочку ее уха. Когда он принялся ласкать ее тело, она вздохнула, восхищенная тем, как рука, искусно владеющая мечом и сеющая смерть, может быть такой бесконечно нежной. Ее пальцы снова замерли. – Зак? – смущенно позвала она. – Что, милая? – спросил он хрипло, вновь чувствуя пробуждение желания. Как оказалось, предпринятое ее пальцами исследование оказало на него поразительное действие. – С другой стороны еще один шрам, и он гораздо больше. – Правда? – Зак подумал о том, как восхитительно пахнет Шона. – Он оставлен тем же самым пиратом? – Нет, другим негодяем. – Они что же, взяли привычку пытаться тебя убить? – Только если я сильно им досаждаю. Шона прижалась к нему и чувственно вздохнула. Ей нравилось, как он покусывает ее ухо. – У тебя есть еще какие-нибудь шрамы, о которых я не знаю? – Продолжай искать, – промурлыкал он. Обхватив руками за шею, она притянула к себе его голову. – Какой же вы безнравственный человек, капитан Фитцджеральд, – чуть слышно заметила она. – Надеюсь, это не безнадежно. – Я тоже на это надеюсь, – тяжело дыша, согласилась Шона. – Рад слышать, что твое мнение обо мне улучшается, – со смехом заметил Зак. – Верно, милорд, но не пора ли нам уже ехать? – Еще нет. – Он снова привлек ее к себе, наслаждаясь ощущением нежной кожи и зарываясь лицом ей в шею. – Прежде я намерен еще раз насладиться твоим восхитительным телом. Слишком долго я этого ждал и теперь не позволю, чтобы все закончилось слишком быстро. Опьяненный ее запахом, Зак снова занялся с ней любовью. Когда он потянулся к ней с намерением в третий раз овладеть, Шона со смехом откатилась на край кровати и вскочила на ноги. – Милорд, да вы ненасытны. Зак печально вздохнул и откинулся на подушки. – Если не хочешь снова разжечь во мне огонь желания, лучше оденься. – Кивком он указал на дверь с противоположной стороны комнаты и, весело сверкая глазами, произнес: – Уверен, тебе захочется воспользоваться ванной комнатой. Там ты найдешь все необходимое. Когда будешь готова, я верну тебя тете Августе. Но даю слово, через несколько дней я переселю тебя сюда. Отвернувшись, она зашагала по мягкому ковру в ванную комнату. На его счет у нее больше не осталось никаких сомнений. Когда Шона вышла из ванной, Зак застегивал пуговицы рубашки. Подняв голову, он увидел, что она закуталась в толстый махровый халат сливового цвета, так что из-под подола виднелись кончики пальцев ног. Раньше Зак считал, что наиболее соблазнительно Шона выглядит обнаженной, но теперь понял, как заблуждался. Ее стройное тело было скрыто халатом, щеки раскраснелись, густые золотистые локоны рассыпались по плечам. Она показалась ему прекрасным цветком, орошенным предрассветной росой. – Как ты себя чувствуешь? – спросил он. Шона прошла к нему по ковру и поцеловала в губы. – Так же, как и выгляжу, – промурлыкала она. Халат сполз с плеча, обнажив его. – Мне лучше одеться, ты должен помочь. – С превеликим удовольствием, – ответил он. Теплота его голоса и светящееся в глазах откровенное восхищение заставили сердце Шоны биться быстрее. Отпрянув от него, она произнесла с игривой улыбкой: – Возможно, не такая уж это и хорошая идея. Мягко рассмеявшись, Зак заключил ее в объятия и поцеловал в голое плечо. – Обещаю, буду вести себя прилично. Тебе не на что будет пожаловаться. В отношениях Шоны и Зака начался период ухаживаний и узнавания друг друга. Она продолжала жить у тети Августы. Он хотел, чтобы жена в полной мере насладилась своим новым положением в обществе, поэтому они посещали множество званых приемов. Заку нравилось бывать с Шоной в свете, где она сияла под стать драгоценностям, которыми он щедро ее одаривал. То были поистине благословенные дни, похожие на сказочный сон. Зак и Шона много и страстно занимались любовью в хозяйской спальне своего будущего городского дома. Она быстро поняла, что во время первого сближения он показал ей лишь маленькую часть удовольствий, ставших предвестниками необузданной страсти и яростного наслаждения. Временами Зак никак не мог насытиться Шоной, как бы долго ни занимался с ней любовью. Случалось, он тянулся к ней, терзаемый плотским голодом и желанием, и она, слушая его низкий соблазнительный голос, с радостью и без стеснения принимала самые интимные ласки и сама ласкала в ответ, заставляя напрягаться его мускулы и вознося на вершину блаженства. Иногда Зак будил в Шоне порывы, о существовании которых она и не подозревала. Возбуждал в ней бушующий ураган страсти, на который она, как ей казалось, была не способна, и наслаждался вместе с ней. Временами они занимались любовью чувственно и неспешно, смакуя каждую ласку и ощущение, оттягивая неизбежную развязку до тех пор, пока Шона не начинала умолять прекратить эту сладкую пытку. Она отдавала мужу всю себя. Тело, сердце, душу. Жизнь превратилась в сплошной калейдоскоп удовольствий. Шона светилась от счастья и купалась во внимании и заботе, которыми окружал ее Зак. Она не испытывала подобной радости с тех пор, как умер отец. Теперь же ее снова любили такой, какая она есть, отчего все ее существо наполнялось спокойствием и умиротворением. Однажды днем, когда они покидали комнату Зака после особенно страстных любовных утех, Шона почувствовала, как сильно он сжимает ей руку. Тут же инстинктивно догадалась, что он смотрит на нее со странным выражением нежности на красивом лице. Поднеся его ладонь к щеке, она легонько поцеловала его пальцы. Склонившись к ее лицу, он принялся целовать ее, желая в очередной раз поведать о своих переживаниях, объяснить, что даже не подозревал о существовании чего-либо подобного. Его чувства были слишком обострены, и он испытывал головокружение. Они находились на середине лестницы, когда раздался звонок дверного колокольчика и Джессен впустил в холл мужчину и женщину. – Великий боже! – негромко произнес Зак, резко останавливаясь. – Кто это? – слабым голосом спросила Шона, еще не придя в себя после страсти. – Мой брат Гарри и его жена Миранда. – Посмотрев на встревожившуюся Шону, Зак прошептал: – Не волнуйся. Ты им понравишься, как только они оправятся от изумления, узнав, что ты моя жена. – Он храбро улыбнулся. – Гарри? Это еще что за новости? – воскликнул он, быстро спускаясь навстречу брату. – Приходишь в гости, когда я еще даже не справил новоселье. – Знаю. Мы только что прибыли в город, и я подумал, неплохо было бы взглянуть на твою роскошную резиденцию. – Так уж и роскошную, – запротестовал Зак. – Дом величественный, – вступила в разговор миниатюрная брюнетка. Подойдя к деверю, она чмокнула его в щеку. – Вообще-то слишком величественный для одного человека. – Она неловко замолчала, заметив Шону, и принялась озадаченно ее рассматривать. – Где твои манеры, Зак? Представь же нас друг другу. Зак мысленно проклял причуду судьбы, превратившую прекрасную ситуацию в весьма затруднительную. Он догадывался, что они подумали, застав его наедине с женщиной, что она куртизанка сомнительной репутации, с которой он развлекается. Подобные подозрения нужно немедленно пресечь. Зак взял Шону под руку, частично поддержать, частично побудить выйти вперед, и, выдержав паузу и откашлявшись, объявил: – Позвольте представить вам Шону Маккензи-Фитцджеральд, мою жену. Шона, это мой брат Гарри и его жена Миранда, виконт и виконтесса Фитцджеральд. Воцарилось молчание. Гарри недоверчиво смотрел на брата, его жена и вовсе стояла как громом пораженная. – Жена? – эхом повторил Гарри. – Ради всего святого, Зак, когда это случилось? – Мы с Шоной поженились на Санта-Марии, это остров на Карибах. Гарри Фитцджеральд, красивый темноволосый мужчина лет тридцати пяти, чертами лица и высоким ростом очень походил на Зака. Он шагнул вперед и, поцеловав Шоне руку, объявил, как очарован знакомством с ней. Шона почувствовала, что от смущения на щеках появился румянец. Миранда улыбнулась ей теплой, искренней улыбкой, после чего повернулась к Заку и принялась бранить: – Зак, как ты мог? Как ты намерен поступить в отношении Кэролайн и Виктории? Зак тут же посерьезнел. Именно этого момента он больше всего страшился. Он ведь не обманывал Шону, изменяя ей с Кэролайн. Наоборот, рассказал об их прошлой связи, но тогда момент был неподходящий, чтобы упомянуть о дочери. Прежде он считал, что Шона обманом женила его на себе, и был так зол, что вообще не намеревался давать никаких объяснений. Будучи джентльменом, он понимал, что вопрос о дочери носит очень деликатный характер. Он легко мог себе вообразить, как больно было бы Шоне, узнай она об истинной причине его нежелания жениться на ней. Он хочет сделать женой другую женщину ради того, чтобы заявить свои права на дочь. Приняв решение не расторгать брак с Шоной, он с восхищением наблюдал за тем, с какой грациозной легкостью она себя ведет, без труда околдовывая всех вокруг. Его красивая молодая жена была свежа и неиспорченна, в ней угадывалась природная утонченность, исходящая от пытливого разума, остроумия и искреннего интереса к другим людям. Женщина, полная сюрпризов и обещаний. Она была необыкновенно хороша собой, умела очаровывать смехом и грациозными движениями. Было в ней что-то такое, что заставляло светиться и сиять, как чистейший бриллиант. Заку хотелось положить к ее ногам целый мир, но Шона, похоже, нуждалась лишь в нем самом. Осознание этого наполняло его душу нежностью. Он понимал, что рано или поздно придется рассказать о Виктории, но оттягивал неизбежное из страха разорвать возникшую между ними эмоциональную связь, собственными руками погубив счастье. Он посмотрел ей в глаза. Как сказать о Виктории? Да еще при этом защитить репутацию Кэролайн. Зак очень удивился, когда Шона, вздернув бровь, улыбнулась ему. Понял: она дает ему отсрочку, не желая сейчас поднимать этот щекотливый вопрос. Шоне отчаянно хотелось узнать о Кэролайн Доннингтон. Однако кто такая Виктория? Желательно, чтобы Зак развеял ревнивые подозрения, но она решила не торопить события и, поколебавшись долю секунды, улыбнулась. Появление Гарри и его жены застало ее врасплох. Если бы она была предупреждена заранее, возможно, заготовила бы подходящий ответ. При нынешних обстоятельствах она не могла позволить себе проявить грубость по отношению к этой милой женщине. – Очень рада с вами познакомиться… – Шона замолчала, не зная, как к ней обратиться. Миранда, видимо, расслабилась, выражение ее лица смягчилось. – Прошу, называйте меня Миранда, и добро пожаловать в семью. Мне уже хочется познакомиться с вами ближе. Вы теперь моя невестка. Надеюсь, мы подружимся. – Она склонила голову. – Вы очень красивая, Шона. – Миранда! – укоризненно воскликнул ее муж. – Но ведь это правда, Гарри. Не понимаю, почему нельзя сказать об этом прямо. – Благодарю за комплимент. – Шона чувствовала, как от прилива эмоций сдавливает горло. Она не ожидала такого теплого приема. – Хотя мы только познакомились, позволю себе заметить, вы очень красивая. – Дети тоже с вами в Лондоне? – поинтересовался Зак. Миранда отрицательно покачала головой: – Мы с Гарри уже подготовились к поездке в столицу, когда прибыли твои сестры с детишками. Наши сыновья очень расстроились, что не смогут общаться и играть со своими кузинами и кузенами, поэтому мы оставили их на попечение нянь и гувернанток. – Санта-Мария – это ваш дом? – спросил Гарри, не скрывая интереса к молодой женщине, внезапно ставшей членом семьи. – Да, – ответила Шона и немного рассказала о своем доме на острове. Это была нейтральная тема, которую она с радостью была готова обсуждать. – Давно ли вы в Англии? – подхватила Миранда. – Около двух недель, – отозвалась она, думая, сколь сильно отличается эта жизнерадостная женщина от язвительной Кармелиты. – А раньше отец посылал меня сюда учиться. – Так вы живете с Заком? – В настоящее время Шона гостит у своей тети, леди Франклин, – пояснил Зак, почувствовав неловкость Шоны и поспешив ей на помощь. – Она переедет сюда со мной, как только дом будет готов. – Судя по всему, это случится совсем скоро, – одобрительно заметил Гарри, осматриваясь по сторонам и снова переводя взгляд на Шону. – Удивленными мы кажемся потому, что это действительно большая неожиданность. Мой бороздящий моря брат ни словом не обмолвился о том, что собирается жениться. Вижу, однако, у него отличный вкус. – Все же Гарри собирался добиться от брата объяснений. – Почему ты женился, ничего нам не сказав? Зак понимал, что это не только вопрос, но и желание узнать подробности, но вовсе не собирался разглашать историю, предшествующую женитьбе, и собственное постыдное поведение. Это останется между ним и женой. Он рассмеялся, скрывая смущение: – Мы с Шоной познакомились благодаря усилиям ее брата, который, так уж случилось, является хозяином маленького острова Санта-Мария. Он хотел, чтобы мы лучше узнали друг друга, и угрожал мне всеми карами небесными, если я ослушаюсь. Он, как бы это сказать, выступил кем-то вроде свахи. Весьма волевой джентльмен. – Мельком посмотрев на Шону, он улыбнулся ей и спросил: – Я все правильно рассказал, Шона? Шона встретила его взгляд. Зак ни в чем не солгал, представив ситуацию в правильном свете, умолчав об унизительных подробностях. Она довольно улыбнулась в ответ. – Да, – подтвердила он. – Мой брат временами весьма настойчив. – Прошу меня извинить, – объявил Зак, пытаясь сдержать лавину дальнейших вопросов, – я как раз собирался отвезти Шону к тетушке. Если хотите, можете остаться и осмотреть дом, Джессен с радостью вам все покажет. – Спасибо, с удовольствием. – Миранда не скрывала восторга и любопытства. Ей очень хотелось увидеть дом деверя. – В скором времени вы с Шоной просто обязаны навестить нас, Зак. Еще я настаиваю на том, чтобы завтра вечером вы пошли с нами в театр. Так мы сможем познакомиться ближе с твоей супругой. Зак заколебался, однако, заметив широко раскрытые глаза Шоны, в которых светилась готовность принять приглашение, повиновался. – Буду с нетерпением ждать вечера, – с мягкой улыбкой произнесла Шона, пока муж усаживал ее в экипаж. В голове кружился вихрь сомнений и безнадежных вопросов об истинном характере отношений Зака с Кэролайн Доннингтон. А кто такая Виктория? Дорога до особняка тети занимала совсем немного времени, и Шону усадили за грумом. Повернув голову, она посмотрела на Зака и удивилась его взгляду: его глаза словно изучали мягкий свет, как тогда, когда она лежала в его объятиях. На душе у нее тут же стало тепло. – Миранда права. Ты в самом деле очень красивая, Шона. – Благодарю, – ответила она, наслаждаясь хрипловатым звучанием его голоса. – Честно признаться, я не ожидала, что познакомлюсь с твоей семьей в подобных обстоятельствах. – Знаю и прошу прощения за эту неловкую ситуацию. Но ты им понравилась. Не сомневаюсь, позднее Гарри попытается выведать у меня подробности нашего знакомства. – И что ты ему скажешь? – Только то, что мы согласуем с тобой. Встретились, ощутили взаимное влечение и поженились. Если он сочтет странным, что мы не уехали в Англию вместе, я расскажу о причинах, препятствующих твоему немедленному отплытию с Санта-Марии, например рождение у твоего брата первенца. А что твоя тетушка? Она задавала вопросы? – Да, и мой рассказ ее весьма позабавил, типичная реакция для нее. Но мы можем всецело полагаться на ее молчание. – Шона сглотнула. Посмотрев в глаза мужа, почувствовала, что ей стало трудно говорить, потому что она утонула в глубине его глаз. Близость Зака странно действовала на ее чувства. Она остро воспринимала его как мужчину, впитывала тепло его тела, силу и мощь. – Я буду скучать по тебе, – прошептала она. – Неужели нам уже нужно расстаться? – Эта мысль ненавистна мне так же сильно, как тебе. Я поговорю с Гарри о твоем переезде ко мне. Наша разлука не продлится долго, обещаю. – Он заглянул в ее глаза, сияющие в мягком солнечном свете, проникающем в экипаж через окна, и на его губах расплылась улыбка. – Ты пробудила во мне чувства, о существовании которых я даже не подозревал до тех пор, пока мы не встретились вновь. Некоторые из них я с радостью принимаю, другие все еще пытаюсь сдерживать. Шона бросила на него косой взгляд: – Что же это за чувства? Зак прищурился, изогнув губы в усмешке: – Нет-нет, я пока не готов поделиться с тобой этими сведениями. Прежде мне нужно самому исследовать их глубину, а уж потом отдавать власть в твои руки. – Не дразни меня, Зак, – мягко пожурила Шона. – Я ведь ничего не сделала, а ты заставляешь меня поверить, что я каким-то мистическим образом повлияла на тебя. Думаю, ты меня просто разыгрываешь. Зак негромко рассмеялся. – А ты, как я погляжу, недоверчивая. И все же неужели ты не в состоянии понять, что мужчина вроде меня испытывает в присутствии такой красивой женщины, как ты? Но тебе нечего опасаться. Сколь бы сильно мне ни хотелось заняться с тобой любовью прямо сейчас, придется сдержать аппетиты. Однако позднее, когда мы вместе переедем в наш новый дом или ты переселишься ко мне в особняк брата, ты будешь столь же восприимчива к моим порывам, что и прежде. Шона покраснела, встретившись с его взглядом, в прозрачной глубине которого светилось тепло. – А ты весьма самоуверен, Зак. – Да, это так. За время, проведенное в море, я в совершенстве овладел искусством поддерживать судно на плаву и сражаться со стихией и злодеями, пытающимися попасть на борт и потопить меня. А еще существует искусство интимных отношений между мужчиной и женщиной. Сегодня я осознал, что не успокоюсь до тех пор, пока мы не станем жить под одной крышей как муж и жена. – Его взгляд скользнул к ее манящим губам, еще слегка припухшим и мягким от его поцелуев. – Ты подобна крепкому вину, ударившему мне в голову. Ни одну женщину я не желал с такой страстью, как тебя с момента нашей первой встречи. Ты должна об этом знать. Когда экипаж остановился у особняка Августы, Зак взял руку Шоны и поднес ее к губам. Выражение его лица сделалось серьезным, взгляд пронзительным. – Шона, мне нужно поговорить с тобой. Растревоженная его прикосновением, она смотрела на его руку, сильную и загорелую, способную и усмирить корабль в бушующем море, и нежно приласкать и возбудить не только ее, но и леди Кэролайн Доннингтон. А также еще кого-то по имени Виктория. Проведя вместе с мужем много счастливых дней, Шона ни разу не слышала ни об одной из этих женщин, но желание узнать, что он скрывает от нее, было очень велико. Сделав глубокий вдох и призвав на помощь все свое мужество, она спросила: – Это касается леди Доннингтон? Выражение его лица сделалось настороженным и мрачным. – Частично. – Зак? Расскажи мне. В чем там дело? Она смотрела на него, ожидая продолжения, но он отвернулся, избегая ее взгляда. Тут открылась дверь дома, на пороге появилась тетя Августа и замахала им. – Сейчас мы не можем обсуждать этот вопрос. – Когда же сможем? Увидев, что к экипажу шагает Августа, Зак склонил голову и легонько поцеловал Шону в губы. – Я заеду за тобой завтра вечером. Мы ведь приглашены в театр, помнишь? А после спектакля все обсудим, обещаю. Глава 10 Шона испытала облегчение оттого, что ей удалось под благовидным предлогом ускользнуть в свою комнату. Необходимо было некоторое время побыть в одиночестве. Она с благодарностью погрузилась в ванну с горячей водой и стала осторожно тереть груди большой губкой, вспоминая мгновения, проведенные в объятиях Зака. На нее нахлынули столь яркие и всепоглощающие чувства, что в лоне снова вспыхнул огонь желания. Прикрыв глаза, она представила крупное тело Зака над ней, как он щекочет ее груди… Она вспомнила, как он целовал ее, и снова почувствовала головокружительный, пьянящий вкус мужчины, чьи страстные ласки лишали способности соображать и заставляли учащаться пульс. Она в очередной раз почувствовала грешное желание, захотела, чтобы Зак сию минуту обнял ее. С трудом верилось, что, прибыв в Лондон, она гордо требовала расторжения брака, чтобы стать хозяйкой своей судьбы и не позволять Заку контролировать ее. Контроля она лишилась, по доброй воле сдавшись на милость соблазнителя-победителя. Она принадлежит ему, признает это или нет. Выдался приятный мартовский день, солнечный и не холодный, поэтому в парке гуляло много людей. Шона поехала кататься вместе с тетей. Она весело болтала с друзьями и знакомыми тети обо всем, начиная от восторгов по поводу теплой весенней погоды и заканчивая беззаботными замечаниями о спектаклях, идущих на сцене лондонских театров. Предвкушая приятный вечер с Заком, она была весела и беспечна. До тех пор, пока, подняв голову, не заметила знакомый черный экипаж, запряженный четверкой великолепных вороных коней. Сердце совершило головокружительный кульбит в груди. Шона совсем уж было собралась помахать мужу, но заметила, что он не один. Она внимательно присмотрелась к сидящим в экипаже людям. Одна из женщин была очень красива. В ее темных волосах красовалась маленькая лавандовая шляпка, сочетающаяся по цвету с жакетом. Вторая дама была одета в простое черное платье и сидела рядом с маленьким ребенком. Не мигая, Шона наблюдала за тем, как Зак, выйдя из экипажа первым, протянул руку и помог спуститься сначала даме, а затем ребенку. Леди Кэролайн Доннингтон. Девочка в милом бело-розовом платье с бантиками, должно быть, ее дочь. Испытав резкий укол ревности, Шона совсем пала духом. Зак, не подозревающий о присутствии жены, весело рассмеялся словам девочки, сверкая белыми зубами, резко контрастирующими с загорелой кожей. Одет он был с иголочки, как и положено аристократу. Никакой другой джентльмен из присутствующих в парке не смог бы соперничать с ним в учтивости. На нем были безукоризненный темно-зеленый сюртук, серые брюки в тонкую полоску и серый жилет. Темно-серый шейный платок служил завершающим штрихом великолепного наряда. Зак показался Шоне еще более красивым, чем обычно, если такое вообще возможно. Его спутница, по всей видимости, считала так же. Она склонялась к нему, касалась его руки и груди и улыбалась. Они неспешно зашагали по тропинке под деревьями, а девочка резво скакала впереди. Шона наблюдала за этой трогательной сценой в гробовом молчании и чувствовала себя совершенно опустошенной, будто из нее выкачали всю кровь до последней капельки. Если бы она не сидела в экипаже, неминуемо упала бы, ноги отказывались держать. – Что-то не так, Шона? – спросила тетя Августа, переполошившаяся из-за того, как резко побледнела племянница. – Тебе нехорошо? С ужасом сознавая, что с ней случилось нечто ужасное, Шона принудила себя улыбнуться, проклиная неумение держать себя в руках. – Со мной все в порядке, тетя. Разве может быть иначе? Просто мне вдруг стало холодно, вот и все. – Сердце болезненно вибрировало, по телу, несмотря на теплые весенние лучи, прошла дрожь. – Тогда нам лучше вернуться домой. Пусть у тебя останется больше времени на подготовку к театру. Когда экипаж тронулся, Шона обернулась. Зак и леди Доннингтон еще не скрылись из вида. Поглощенные беседой, они внимательно наблюдали за весело резвящейся девочкой. Шоне будто нож в сердце вонзили. Из горла вырвался негромкий стон, но вокруг было так шумно, что тетя Августа ничего не услышала. Экипаж уже подъезжал к воротам парка, когда Шона, оглянувшись еще раз, увидела, как ее муж, смеясь, погнался за девочкой и, поймав, крепко обнял. Поверх головки ребенка, уменьшенной копии матери, Зак встретился взглядом со своей женой. Он был шокирован, не ожидая увидеть ее здесь. Мгновение или два стоял неподвижно с девочкой на руках. Шона отвернулась. Ее экипаж выехал из парка, прежде чем Зак сумел задержать его. Он осознал, что совершил ужасную ошибку, приехав сюда. Почувствовал себя настоящим предателем. Внезапно он понял, что оказался не в том месте, не в то время и не с той женщиной. Стало неуютно, захотелось скорее уйти. Шона тем временем отчаянно жаждала оказаться в своей комнате, где не будет никого, кроме нее. Нужно было восстановить привычное хладнокровие, хотя она не представляла, как это сделать. Она смотрела перед собой невидящим взором, различая лишь размытую пелену цвета. Что бы дальше ни случилось, надо призвать на помощь силу воли и треклятую гордость и справиться с болью в одиночестве, не показывая ни единой живой душе силу страдания. «Как он мог? – кричало израненное сознание. – Как мог так поступить? Как осмелился, будучи женатым человеком, сопровождать другую женщину на глазах у всего общества, когда еще вчера гулял в этом же самом парке с ней, своей женой?» Шона не могла прийти в себя от увиденного. Зак сказал ей, что хочет о чем-то поговорить, уж не о том ли, что леди Доннингтон его любовница, с которой он не готов расстаться? Неужели он так мало ценил восторг, который они обрели в объятиях друг друга, и ему требуется делить ложе с еще одной женщиной? Тем вечером Шона была особенно красива. Шелковое платье бледно-золотого цвета, выбранное для нее Мораг, прекрасно гармонировало с теплым цветом кожи и волос. Зак прибыл точно в назначенный срок, чтобы отвезти жену в театр, одетый великолепно, даже изощренно. Дорогой, сшитый на заказ сюртук прекрасно сидел на широких плечах, бриджи подчеркивали мускулистые ноги, волосы были гладко зачесаны назад. Шона непроизвольно сглотнула. Захотелось ненадолго закрыть глаза, чтобы не видеть стоящего перед ней мужчину. У Шоны перехватило дыхание. При виде его точеного профиля, освещенного светом свечей, она почувствовала тупую боль в груди, заново пораженная его красотой. Пытаясь сохранять спокойствие, медленно и глубоко вдохнула. Глаза Зака потемнели от беспокойства, не из-за нее, а из-за того, что она увидела сегодня в парке. Пока она шла к нему, постукивая каблуками по кафельному полу, он наблюдал за ней исподлобья. Его лицо ничего не выражало, взгляд, казалось, был устремлен куда-то вдаль, поверх ее головы, будто ему совсем не хотелось смотреть ей в лицо. В сознании Шоны роилось множество вопросов, мучительно и томительно билось сердце. Она отчаянно хотела, чтобы Зак заключил ее в объятия, прижал к своему крепкому, надежному телу, как поступает любящий женщину мужчина. Что ж, он в самом деле любит женщину, но не ее. Нужно найти в себе силы признать это. Мужчина, наблюдающий за ее приближением, зачарованный волнообразными движениями сверкающего платья, хотел подскочить и, обняв, поцеловать, утешить, заверить, что все будет хорошо, но не мог этого сделать после того, что случилось. Ее бледное лицо и ничего не выражающие глаза сказали ему, что она расстроена. Кто бы стал винить ее в этом после того, что она увидела? – Шона, позволь сделать тебе комплимент. Ты сегодня выглядишь особенно обворожительно. Она посмотрела на мужа. Тон его голоса был официальным, почти церемонным. Подстегиваемая гордостью, она с трудом подавила боль и приняла удар судьбы. Вскинув голову, она взяла себя в руки и изобразила на лице подобие улыбки. – Благодарю. – Она старалась придать голосу светской беззаботности. – Ты готова? – Не совсем. Мне бы хотелось поговорить с тобой до отъезда. Зак посмотрел в ее серьезные темно-зеленые глаза в окружении черных ресниц. – Мы опоздаем. – Ничего страшного. То, что я хочу сказать, слишком важно, чтобы откладывать на потом. Прошу, пройдем в гостиную. Тетя готовится к отъезду в Беркшир завтра утром вместе с Томасом, так что нам никто не помешает. Шона вышла первой. Когда Зак вслед за ней вошел в комнату, она закрыла дверь, после чего повернулась к нему, скрестив руки на груди. – Думаю, ты догадываешься, о чем пойдет речь. – Да. Ты была в парке сегодня. Шона кивнула и, тщательно подбирая слова, продолжила: – Верно. И ты тоже, причем не один. – Да. Она бросила на него косой холодный взгляд. – Ты очень сдержан. Не потому ли, что теперь, после твоего возвращения в Лондон, леди Доннингтон больше не хочет выходить замуж за лорда Бирна? Какую участь ты уготовил мне, Зак? Хочешь унизить, на глазах у всех демонстрируя связь с любовницей? Не ожидаешь же ты, что я спокойно это приму? – Ничего подобного! Кэролайн не моя любовница. – Нет? А кто такая Виктория? – Шона выжидающе смотрела на мужа. Она не могла прочесть выражения его лица, но, видя, как сильно он напряжен, догадывалась о внутренней душевной борьбе. Зак колебался, что тревожило ее еще больше. – Просто скажи мне. Это касается леди Доннингтон, не так ли? Зак продолжал молчать. Любому мужчине непросто признаться жене в том, что у него есть ребенок от замужней женщины. С силой сжав челюсти, так что заходили желваки, он отвернулся и подошел к камину. Некоторое время стоял спиной к Шоне, засунув руки в карманы, затем обернулся и посмотрел ей прямо в глаза: – Кэролайн – мать моей дочери Виктории. Зак видел, как отпрянула Шона, будто нож вонзили ей в сердце. И не просто вонзили, но проворачивают в ране, доставляя неимоверное страдание. Ее лицо, однако, оставалось непроницаемым. – У тебя есть дочь, о которой ты забыл мне сообщить? – Я не забыл. Сначала не хотел начинать этот разговор, пока не буду готов. Потом, чем больше мы сближались, чем крепче становились наши отношения, переросшие в нечто более глубокое, что я очень ценю, все стало сложнее. Полагаю, я боялся сделать признание, которое разрушило бы нашу близость и, возможно, заставило бы тебя уйти от меня. Шона глубоко оскорбилась такому предположению. – В таком случае ты не знаешь меня так хорошо, как тебе кажется. Я имела право все узнать, Зак. Тебе не следовало скрывать это от меня. Это жестоко и низко. Она осознала, что он вовсе не пытался причинить ей боль. Его крепко стиснутые челюсти свидетельствовали о смятении. Узнав правду, она почувствовала огромную тяжесть на сердце, она была ошеломлена и поражена, в голове проносились тысячи мыслей. Зак – ее возлюбленный – разрушил все возникшие между ними чувства и эмоции, предал ее веру в него. Открытие, что у него есть дочь – маленькая девочка, которую она увидела в парке, – не должно было причинять столько боли, но причиняло. – Тебе следовало сказать мне до того, как мы… как мы… Поверить не могу, что ты это сделал. Ты не можешь ожидать, что я закрою глаза на твой неосмотрительный поступок, ведь это касается и меня тоже. Ты солгал мне. – Я никогда тебе не лгал. Зака вдруг осенило, как важно, чтобы Шона знала правду и все поняла. Глядя на нее сверху вниз, он почувствовал мучительный укол боли, стыда и всепоглощающую нежность. А она смотрела на него глазами раненого оленя. – Ты обманул меня! Ввел в заблуждение! Скрыл от меня эти важные сведения! Снова! После всего, что я позволила тебе сделать со мной! Ты все это время лгал мне. Ведь я доверяла тебе! – воскликнула она. – И по-прежнему можешь доверять. – Все изменилось. Боюсь предполагать, что еще ты от меня утаил. – Она отвела взгляд. Уловив в его голосе нотку отчаяния, вспомнила, как яростно он сопротивлялся браку с ней. Тогда она неверно истолковала причины. Он не хотел жениться на ней не из страха расстаться с холостяцкой жизнью, а из боязни потерять дочь. Они с Энтони не оставили ему выбора. Она не настолько наивна, чтобы полагать, будто в его жизни не было женщин, неких безликих женщин, держащихся в тени, с которыми мужчины заводят кратковременные интрижки. Другое дело Кэролайн Доннингтон. Она не безлична, ибо подарила ему ребенка. – Ты ведь не был женат на леди Доннингтон, следовательно, ребенок… – Незаконнорожденный, – негромко закончил Зак, пристально всматриваясь ей в лицо и ожидая реакции. Он говорил серьезно и озабоченно, не выказывая при этом ни стыда, ни смущения, ни даже сожаления. Он жалел лишь о причиненной Шоне боли. – Да, хотя это слово мне совсем не по душе. – И мне тоже. – Сколько лет твоей дочери? – В июле исполнится четыре года. – Она похожа тебя? Зак не ожидал подобного вопроса, но ответил честно: – Немного. У нее мои глаза. В остальном она точная копия матери. – Ты отказался жениться на мне, потому что планировал – надеялся – дать дочери свое имя, взяв в жены ее мать в случае смерти престарелого мужа. – Перехватив вопросительный взгляд Зака, Шона горько улыбнулась. – Тетя Августа ввела меня в курс дел, когда я спросила ее о леди Доннингтон. В этом все дело, не так ли, Зак? Ты хотел жениться на ней. – Это было утверждение, а не вопрос. Зак нахмурился. Выражение лица сделалось очень серьезным, пока он обдумывал ее слова. – Должен признать, одно время я всерьез рассматривал перспективу вернуться в Англию и жениться на Кэролайн, когда старик Доннингтон отдаст Богу душу. Хотел попытаться исправить наши с ней отношения ради блага Виктории. Беда в том, – пробормотал он хриплым голосом, с нежностью глядя в лицо жены, – что я никогда не ожидал, как на мое решение повлияет мощная всепоглощающая сила в лице прекрасной молодой женщины по имени Шона Маккензи. Впервые в жизни я оказался во власти собственных эмоций, а логика и интеллект оказались бессильными. Глубоко тронутая его словами, Шона с трудом сглотнула подступивший к горлу комок. – Ты ведь не любишь ее, правда, Зак? Он отрицательно покачал головой: – Нет. И никогда не любил, как и она меня. Я не хочу жениться на Кэролайн. На этот шаг меня толкала необходимость. – И все же ты женился бы на ней, не появись я на твоем пути и не заведи леди Доннингтон любовника. – Чтобы заявить свои права на дочь, таково было мое намерение. – А с леди Доннингтон ты давно знаком? Зак угрюмо кивнул: – Да, только поверхностно. Она знакомая одного моего знакомого, причем с более строгим, чем у других, воспитанием. Мы никогда не были на короткой ноге. Когда я вернулся домой после долгого плавания, она вышла замуж за Доннингтона, жадного заносчивого старика, сожалеющего об ушедшей молодости и потерянной мужской силе. Он взял Кэролайн в жены, чтобы потешить свое тщеславие. Однажды я нашел ее одинокую, несчастную и плачущую. – И утешил. – Зак кивнул. – Одно событие повлекло за собой другое. – Что-то вроде того. Мы… – Прошу тебя, – дрожащим от гнева голосом резко перебила Шона. – Мне неинтересно слушать подробности о том, что между вами произошло. Я могу и сама это представить. Красивая, отчаянно одинокая женщина, старик муж и крепкий мужчина в расцвете сил. О да, – фыркнула она, не в силах скрыть горечи, – отлично понимаю. Когда я сообщила, что являюсь твоей законной женой, нужно было добиться расторжения брака. Леди Доннингтон – мать твоего ребенка. Ты должен преодолеть все преграды и воссоединиться с ней. Вы оба обязаны прежде всего заботиться о благе дочери. Ребенок принадлежит обоим родителям, я считаю. Сожалею, что из-за меня ты оказался в столь трудном положении, – добавила она чуть тише. – Ты хочешь, чтобы Виктория жила с нами? Зак пристально всматривался в лицо Шоны, гадая, как сказать ей, что именно таково и было его намерение, раз ребенок не нужен собственной матери. – Ситуация весьма трудная. Что-то в его взгляде насторожило Шону. – Зак, ты не можешь отнять девочку у матери. – Я и не собирался. Виктория не живет с Кэролайн, муж которой отказался принять незаконнорожденного ребенка под своей крышей. Страшась лишиться наследства, которое надеялась получить после его смерти, Кэролайн не ушла от мужа, но отдала дочь на воспитание. Глядя на него, Шона заметила в глубине его глаз затаенную боль и мольбу, хотя и не была уверена, о чем он просит. Она пыталась скрыть удивление, безуспешно стараясь понять, как это мать может отдать свое дитя приемным родителям. – Это шокирует, ведь ребенок неразрывно связан с матерью. – Обычно так и есть, но у Кэролайн иное мнение. Будущее Виктории пока не определено, поэтому очень важно, чтобы мы с тобой жили в законном браке. Раз матери она не нужна, я намерен взять ее к нам, оберегать и воспитывать в любви. Шону очень опечалило, что леди Доннингтон ставит положение в обществе и богатство превыше счастья дочери. – Теперь я начинаю понимать, включая и то, зачем ты уложил меня в свою постель. – Стоило этому полному ненависти замечанию сорваться с ее губ, как она вспомнила о страдании самого Зака. – Я уложил тебя в постель, потому что ты моя жена и очень чувственная женщина. Меня влекло к тебе с самого момента знакомства. Я желал тебя, желал страстно, Шона. И ты испытывала ко мне схожие чувства, не отрицай. Я понял это сразу же, как впервые посмотрел в твои глаза. Кэролайн не смогла пробудить во мне ответного чувства. – Допустим, я это знала, но теперь твои цели перестали быть для меня загадкой. Ты был против развода, чтобы у дочери появилась мачеха. Именно для этого и занимался со мной любовью? Чтобы мне было сложнее уйти от тебя? – Полагая так, ты заблуждаешься. Я думаю о будущем, Шона. Мы с тобой муж и жена и должны научиться наилучшим образом справляться с трудностями. – Осознав, как бездушно прозвучали его слова, он поспешил добавить: – Начало наших отношений было далеким от идеала, признаю, но никогда не поздно начать с чистого листа. – Я так понимаю, раз вы с леди Доннингтон открыто гуляли с дочерью в парке, твое отцовство ни для кого не секрет. Зак кивнул: – Мне дела нет до общественного мнения. Я своим поведением не горжусь, но за свой грех расплатился сполна. До сих пор расплачиваюсь, – тихо добавил он, будто эта мысль только что пришла ему в голову. – Для того чтобы избежать слухов, я не должен проявлять любовь к своей дочери, хотя как отец имею на это полное право. – Тебе бы следовало подумать обо всем этом до того, как укладывать леди Доннингтон в постель, – резко парировала Шона, гадая, уж не чувство ли к нему породило в ее сердце такую жгучую ревность. – Общественные нормы поведения мне отлично знакомы, как и то, что многие дамы, без сомнения, оказываются в подобной ситуации и преодолевают ее с улыбкой и остроумным замечанием. Я так поступить не могу и не стыжусь этого. Все внутри меня негодует при этой мысли. На ее лицо словно тень набежала, она отвернулась. Зак забеспокоился. Он был наслышан о мачехах, которые не могли даже видеть отпрысков своих мужей от предыдущей жены или любовницы и не хотели иметь с ними ничего общего. Оставалось только молиться, чтобы Шона повела себя по-иному. Ему и в голову не приходило, что она может не захотеть принять Викторию, посчитав обузой, отягощающей жизнь. Осознание этого поразило его. Тело напряглось, лицо превратилось в маску. Он сжимал и разжимал кулаки, стараясь совладать со своими чувствами. Неужели порыв счастья, испытанный им после воссоединения с Шоной, снова под угрозой? «Великий Боже, – умолял он, терзаемый муками, – не допусти, чтобы мне пришлось выбирать между женой и дочерью». Он посмотрел на Шону. Его лицо ничего не выражало, глаза были пусты и черны. – Какие бы страдания я ни переносил, никогда не желал повернуть время вспять и изменить содеянное, ведь в таком случае моя дочь не появилась бы на свет. К сожалению, я не сумел избавить ее от клейма незаконнорожденной, но и отказаться от нее не могу, Шона, – с болью в голосе добавил он. – Не могу и не стану. Шона ощущала охватившие его эмоции как свои собственные. Его слова прозвучали как последнее предупреждение: «Не вмешивайся! Я защищаю то, что принадлежит мне». Она вспомнила сценку в парке. Зак, леди Доннингтон и их дочь. Слишком интимно и слишком болезненно. Шона вздернула подбородок и обхватила себя руками, как всегда поступала в стрессовых ситуациях. – Ты считаешь, я настолько жестокая и бессердечная, чтобы просить тебя об этом? Я никогда бы этого не сделала. – Ее голос охрип от эмоций. Она решила, что ее слова убедили его, потому что его взгляд чуть просветлел. Он выглядел встревоженным. Шона посмотрела на него, готовая вести себя так, как он захочет. Несмотря на юный возраст, она знала, как справляться с потерями и печалями, ее сердце было наполнено теплотой и сопереживанием. Она хотела его утешить, но Зак Фитцджеральд привык держать эмоции под контролем. Даже теперь, познав близость с ним, она бы не решилась выведывать его мысли. Хотела верить заверениям, но пока не могла смириться с наличием леди Доннингтон. Эта женщина очень красива, и, что еще хуже, их с Заком объединяет то, чего нет у нее. Дочь. Образ маленькой девочки, увиденной в парке, проник в ее сознание и глубоко засел там. Как же эта малышка мила, весела, энергична! Опустив глаза, Шона пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями, стыдясь их неприглядности. Как недостойно с ее стороны ревновать к маленькому ребенку и завидовать женщине, у которой есть дочь. При этом она не отрицала своего желания завоевать любовь Зака и принять его дочь как свою собственную. – Сейчас не время для подобных обсуждений, – натянуто произнес Зак. – Пора ехать. Обсудим все после театра. Шона кивнула. По крайней мере, к тому времени она успеет взять себя в руки. – Прежде мне нужно вернуть тебе кое-что. – Вынув из ридикюля какой-то предмет, завернутый в кусок ткани, она протянула его Заку. – Ты оставил это в моей спальне в Мелроуз-Хилл. Мне очень жаль. Нужно было раньше тебе отдать. Зак осторожно развернул ткань, ему в ладонь скользнул медальон. – Спасибо. – В глубине его глаз что-то мелькнуло. Не открывая крышку, он пояснил: – Это локон Виктории. – Он сунул медальон в карман, не подозревая, как благодарна ему Шона за признание в том, что волосы принадлежат ребенку, а не матери, как она считала. Выходя из экипажа перед театром Ковент-Гарден, Шона сумела вернуть своему лицу более или менее привычное выражение. Разноцветные платья и сверкающие драгоценности сливались в размытое пятно перед ее глазами. Она вложила свои подрагивающие пальцы в выжидающе протянутую ей руку. Пока Зак невозмутимо вел ее к зданию театра, Шона пыталась справиться с чувством нереальности происходящего. Нужно во что бы то ни стало заинтересоваться чем-то, сделать вид, что наслаждается спектаклем. Встретившись в фойе с Гарри и Мирандой, Шона улыбнулась им ослепительной улыбкой и заставила себя принять участие в вежливом разговоре, пока они пробирались через толпу людей к своей ложе. Не сводя взгляда со сцены, она сидела, прижав локти к бокам и положив ладони на колени. Радовалась, что в театре нужно смотреть представление, а значит, избежать разговоров с кем-либо. Она вышла замуж за Зака, прекрасно отдавая себе отчет, что он ее не любит, но магическое действо, происходящее между ними в уединении спальни, доставляло ей огромное наслаждение. Она отдала мужу сердце, хотя он и не подозревал об этом, надеялась, что со временем он полюбит ее, подарит всего себя, включая и внутреннюю сущность, которую мужчина раскрывает только перед одной женщиной. Как оказалось, этой сущностью уже завладела другая женщина. Та, что подарила ему дочь. Осторожно повернув голову в сторону мужа, она заметила, что его лицо очень напряжено и угрюмо, глаза пусты, и не выдают никаких чувств. Возможно, будет лучше снова попросить развода, но, стоило подумать об этом, она поняла, каким блеклым станет ее будущее без него. Чувствуя боль в сердце, она продолжала смотреть на сцену через застилающую глаза пелену слез. Глава 11 Отрешенный взгляд Шоны, обращенный на сцену, не выдавал ее мыслей, что вызывало у Зака раздражение. С замиранием сердца он смотрел на нее, такую элегантную в своем золотистом шелковом платье, на притягательный изгиб ее губ и блестящие зеленые глаза, устремленные на артистов. И все же было в ее осанке что-то холодное и отчужденное. Присмотревшись лучше, он понял, что она улыбается механически. Любовь, теплота и страсть, которые он возбуждал в ней в последние несколько дней и которые расцветали пышным цветом, когда они оставались наедине, будто покрылись коркой льда. Тем не менее Зак никогда прежде не видел Шону такой провокационно красивой, обаятельной и соблазнительной. И она принадлежит ему. Так ли это? Ее отстраненность свидетельствовала о том, что чувства остались прежними, как тогда, когда он признался ей в существовании Виктории. Неужели Шона действительно не хочет иметь ничего общего с ним и с его дочерью? Зака затопило мощнейшее чувство сожаления, захватившее врасплох. Тогда, на Санта-Марии, придумывая план по обману Шоны, он и представить не мог, насколько глубоко небезразличной ему она станет впоследствии. Но похоже, все усилия сохранить брак тщетны. Как глупо с его стороны лелеять надежду, что она захочет иметь с ним отношения, привяжется как жена, примет и полюбит его дочь. В его душе вдруг заговорила гордость, он с силой сжал зубы. Быть может, он и в самом деле ожидал слишком многого. Во время антракта Гарри и Зак отлучились, предоставив дам самим себе. Не желая выдавать истинных чувств, Шона вежливо улыбнулась Миранде, которая была сдержанно дружелюбна. Если та и заметила изменения в ее поведении, то ничем этого не выдала. Более того, решила извиниться, что, по ее мнению, нужно было сделать давным-давно. – Я очень рада представившейся возможности поговорить с вами наедине, Шона, – произнесла она, глядя на невестку со странным сожалением во взоре. – Хочу извиниться за замечание, сорвавшееся с моих губ вчера, когда мы познакомились. Прошлой ночью я не смогла сомкнуть глаз, думая о том, какой вред могла причинить вашим с Заком отношениям. В самом деле, не следовало упоминать о Кэролайн Доннингтон. Шона смутилась, не зная, как правильно ответить на извинение виконтессы, но тут же решила быть искренней, она сказала то, что, по ее мнению, могло сгладить неловкость: – Прошу вас, не беспокойтесь об этом. Мне известно о связи Зака с леди Доннингтон. Хотя до сегодняшнего вечера я и не подозревала, что у них есть дочь. Миранда серьезно кивнула, всматриваясь в большие глаза Шоны, в которых затаилась глубокая печаль и отрешенность. Инстинкт подсказал ей, что собеседница глубоко страдает. – Такая беспечность с его стороны. – Миранда нежно коснулась руки Шоны. – Мне трудно представить, что вы сейчас чувствуете, должно быть, ужасно шокированы. Шона, мне кажется, я знаю, что вас тревожит. Будьте уверены, мой деверь не осмелится осквернить брачные обеты, заведя любовницу, даже если она мать его ребенка. У Шоны задрожала нижняя губа. В отчаянии она отвернулась и сделала глубокий вдох, чтобы сдержать слезы. – Ах, Миранда, она такая красивая. – В этих словах она выплеснула свой самый потаенный страх. – Вы недооцениваете свою внешность. Она не так красива, как вы. Последовала долгая пауза. Наконец Шоне удалось взять себя в руки. Она подняла глаза на Миранду: – Отчего же я испытываю такую… такую ненависть к леди Доннингтон? Миранда захихикала. – Потому что вы человек, Шона. Ощущаете с ее стороны угрозу своему браку. Если вы наделены здравым смыслом, а мне кажется, я не ошиблась в этом, будете бороться за мужа. Шона недоверчиво воззрилась на нее. – Бороться? Я обдумывала возможность развода. – Прошу вас, не делайте этого. Сильно сомневаюсь, что Зак вас отпустит. – Вы всегда так откровенно высказываете свои мысли, Миранда? – Такова моя натура. Дорогой Гарри постоянно меня за это бранит. Зак не любит Кэролайн с полным на то основанием. У нее есть любовник, не забывайте. Миранде, впрочем, не удалось успокоить Шону. – Но теперь, когда на сцене снова появился Зак, отец ее ребенка, разве не бросит она любовника ради него? – Об этом вам лучше поговорить с Заком. Жизнь Кэролайн не всегда была счастливой. В этой женщине сокрыто много больше, чем кажется на первый взгляд. Шона посмотрела на нее с любопытством. Зак говорил ей, что леди Доннингтон вышла замуж за лорда Доннингтона против воли. Интересно, как много известно об этом Миранде. – Зак любит свою дочь. – Это не одно и то же. Даст Бог, у вас самой скоро появится ребенок. Шона почувствовала, что краснеет. – В данный момент это маловероятно. – Еще бы, вы ведь живете в разных домах! Ужасно досадно. Если станете продолжать в том же духе, оба будете чертовски несчастными. – Она скептически посмотрела на Шону. – Вы же хотите его, не так ли? – Разумеется, хочу. Но что могу поделать? Я не в силах повлиять на него. Не знаю, как это сделать, да и не намерена вмешиваться. – Глупости. Вы женщина, Шона, а женщина способна поработить мужчину. Для этого ей нужно всего лишь найти брешь в его броне и воспользоваться этим. – К сожалению, сегодня вечером нашим отношениям был нанесен серьезный удар. Боюсь, я неблагосклонно отреагировала на его признание о леди Доннингтон и их дочери. Зак, естественно, разозлился, был шокирован и удивлен моим поведением. – Как это на него похоже. Вы ранили его мужское самолюбие. Зак горд и высокомерен. Все мужчины становятся ужасно слабыми, когда затронута их мужественность. Поверьте, моя дорогая, я знаю, что говорю, ведь я на несколько лет вас старше и опытнее. – Ни секунды в этом не сомневаюсь. Готова призвать на помощь все имеющееся у меня терпение, чтобы устранить существующий между нами барьер по имени леди Доннингтон. – Разумеется. Если научитесь властвовать над его чувствами, добьетесь желаемого. Это всего лишь вопрос решимости и приложения усилий, а также тщательного разжигания углей, тлеющих в душе Зака. Красивая женщина всегда сможет добиться от мужчины того, чего ей хочется, ведь ее руки, обнимающие его, очень мощное оружие. Настанет время, когда его защита падет под натиском вожделения, – негромко произнесла Миранда, озорно поблескивая глазами. – Умная опытная женщина обратит это себе во благо. Шона невесело усмехнулась: – Опытной я точно не являюсь, да и в собственном уме в настоящее время сильно сомневаюсь. – Она вздохнула. – Вздор! – воскликнула Миранда. – Ни секунды не верю. Вы мне показались очень умной молодой женщиной. Думаю, вам стоит пожить у нас, пока не будет готов ваш дом. Я поговорю с Гарри, и вы завтра же переберетесь к нам. Шона улыбнулась впервые за вечер и покачала головой. Гарри, должно быть, сильно любит жену, что неудивительно. Нетрудно догадаться, что любой проницательный мужчина находил в этой великодушной преданной женщине. – Благодарю вас, – она расчувствовалась оттого, что ее без вопросов приняли в семью, – вы очень добры. Со времени, что провела в школе в Хертфордшире, я усвоила, что у людей часто бытует нелестное мнение о колонистах как о дурно воспитанных варварах. Уверена, что вы с мужем недоумевали, что заставило Зака жениться на одной из них. – Мы поняли его мотивы, Шона, и очень рады. Разговор прервался с возвращением Гарри и Зака. Когда на сцене снова появились актеры, Шона про себя решила приложить максимум усилий, чтобы еще до окончания вечера помириться с Заком. Если это означало безоговорочную капитуляцию с ее стороны, так тому и быть. Она слишком сильно его любит, чтобы продолжать ссориться из-за дочери. При мысли о том, что она будет жить с ним и станет ему настоящей женой, она улыбнулась. Женой. Это слово обладало притягательной силой. По телу разлилось тепло, когда она вспомнила его отказ дать развод. Теперь ей представился шанс доказать ему, что, женившись на ней, он не совершил ужасной ошибки. Возможно, теперь, когда оба они приняли брак, характер их отношений изменится. * * * По окончании спектакля Зак и Шона обменялись соответствующими случаю любезностями с Мирандой и Гарри, пока ожидали экипажи. Оказавшись наконец в карете, наедине с мужем, Шона сделала глубокий вдох и вжалась в обивку сиденья. Глядя в красивое лицо мужа, она осознала, что действительно влюбилась в него. Это объясняло охватывающее ее восхитительное тепло и трепетную дрожь. Зак сидел, мрачно задумавшись. Шона не знала, в каком он настроении после их горькой стычки, и бросила на него взгляд украдкой. – Тебе понравился спектакль? – запинаясь, спросила она, только бы нарушить неловкое молчание. Ей было не по себе от его угрюмого оценивающего взгляда из-под полуопущенных ресниц. – Не особенно. А тебе? – Мне было трудно сосредоточиться, – негромко призналась она. – Отчего же? – Из-за того, что произошло между нами до этого. – Ты много чего наговорила. Сожалеешь? – Разумеется, нет. – В таком случае нам больше нечего обсуждать. Я не стану извиняться за Викторию, Шона. Она важная часть моей жизни. – Я понимаю, Зак. Я же не бессердечная. Если расстроила тебя, прошу прощения, но назад не заберу ни единого слова. Во время антракта я поговорила с Мирандой. Она считает, что мне нужно съехать от тети Августы и жить с тобой. Она собирается поговорить с тобой об этом. Я просто хочу, чтобы это не было для тебя неожиданностью. – Гарри тоже это предложил, – ответил Зак и погрузился в молчание. Он вдыхал ее притягательный аромат, опутывающий невидимой, но прочной сетью. Подняв голову, он принялся отрешенно смотреть на жену. Помимо воли его взгляд заскользил по ее фигуре, сосредоточился на прекрасном лице с мягкими большими глазами и очаровательными нежными губами. Шону удивляло, что Зак не касался этого вопроса с тех пор, как показал ей свой особняк. – Из твоей реакции я заключаю, что эта идея не кажется тебе хорошей, не так ли? – наконец спросила она. Показалось ли ей, или он в самом деле напрягся? – Раз уж ты спросила, отвечу. Я хотел предложить некоторое время не видеться, чтобы переосмыслить наши отношения, а уж потом что-то решать. Мгновение, показавшееся вечностью, они смотрели друг на друга. Глаза Шоны начали метать молнии. Она не станет умолять его жить с ней. Но и отступать не намерена. Наконец она нарушила молчание: – Понимаю. В таком случае завтра я поеду с тетей Августой и Томасом в его приход в Беркшир. – Разумеется, тетя и кузен имеют для тебя приоритетное значение, – ехидно отозвался Зак. Шону больно ранил его сарказм. Она сделала глубокий вдох, приказывая себе успокоиться. Посмотрев в его прищуренные глаза, устремленные на нее, растерялась, не зная, как сообщить о своем решении бороться за их брак. Воцарилось напряженное молчание. Шона отчаянно пыталась придумать, что сказать, Зак отвернулся. – Я надеялась, – пробормотала она в слабой попытке выяснить, отчего муж не хочет жить с ней. – Что? – Ничего, – вздохнула она. Внезапно поездка в Беркшир вовсе не показалась такой уж плохой идеей. Ну разве могла она представить, что между ними встанут стеной горькие слова? Зак оказался холодным и неуступчивым. Только такой мужчина способен возненавидеть женщину за разногласия, невзирая на то что еще вчера страстно занимался с ней любовью. Неужели он не понимает, что значит для нее несоизмеримо больше, чем поездка в Беркшир? Неужели не видит, как безнадежно и отчаянно она влюблена в него? Или решил, что, раз ей открылась правда о леди Доннингтон и его дочери, она больше не хочет его? Если это так, значит, он слеп и глуп! А она скрыла боль и раздражение за практичностью! – Тетя Августа конечно же обеспокоена решением Томаса уйти из церкви и тем, сможет ли он начать новую жизнь. Она очень добра ко мне, я должна отплатить ей тем же, оказав всяческую поддержку. Зак мрачно рассмеялся. – Ну, разумеется. Ты должна поехать. Сосредоточенно изучая собственные руки, Шона ответила как можно спокойнее: – Я не хочу доставлять тебе неудобства, Зак. По крайней мере, больше тех, что я уже доставила. Прошу тебя поступить так, как считаешь нужным. – В таком случае я намерен некоторое время провести с дочерью, а с тобой встретиться в Лондоне после твоего возвращения. Шона скованно кивнула, не в силах вымолвить ни слова из-за подступающих к горлу рыданий, грозящих задушить ее. Некоторое время спустя она осознала, что до боли сжимает пальцы. Заставив себя посмотреть на проплывающий за окном пейзаж, она медленно ослабила хватку и даже сумела придать лицу безразличное выражение, когда Зак проводил ее в дом и ушел, не сказав ни слова. Наблюдая за тем, как он удаляется, она разочарованно вздохнула, понимая, что упустила прекрасную возможность разрешить возникшее между ними недоразумение. Чувствуя боль и досаду, она ругала себя за то, что приняла его смягчившееся поведение в театре за готовность забыть о возникших между ними разногласиях и помириться. Она поняла, что они с самого начала занимали разные жизненные позиции и разум Зака всегда был закрыт для нее. Лежа в постели, Шона прислушивалась к звукам ночи за окном. Сон бежал от нее. Она думала о Заке, ее сердце было переполнено любовью к нему. У него не получалось поступить как должно по отношению к дочери, которую он, совершенно очевидно, любит и очень хочет оберегать. Шона боялась, что своим поведением создала у Зака ложное впечатление, будто для его дочери в их жизни нет места. Какой же он глупец, если так посчитал! Она вознамерилась во что бы то ни стало сказать ему об этом и решила не сопровождать тетю Августу в Беркшир. Когда Зак приехал домой, там не было ни Гарри, ни Миранды. Плеснув себе порцию бренди, он вспомнил, что друзья пригласили их после театра на ужин и вернутся они очень поздно. Одним глотком осушив содержимое стакана, Зак налил себе вторую порцию и сел в кресло у огня. Вытянув ноги перед собой и уперев их в решетку, он положил голову на спинку кресла и, закрыв глаза, попытался разобраться в своих чувствах. Он корил себя за суровое обращение с Шоной. Его слова были жестокими и несправедливыми. Он понял это, едва произнеся их, но это единственный способ отогнать от себя ужасную мысль, что Шона может не принять Викторию. Она права, а он нет. Он сознательно обманул ее, вел себя очень холодно по отношению к ней, ранил. Она не ожидала подобного обращения, а у него и в мыслях не было, защищая себя, причинить ей боль. Они узнали друг друга на некоем уровне, не имеющем никакого отношения к плоти. Не сказали друг другу ничего, что можно принять за проявление любви, но их сердца и души всегда чувствовали это. Неудивительно, что Шона разозлилась и замкнулась в себе. Она обвинила его в отсутствии моральных принципов, а чего он ждал? Шона воспитывалась как истинная леди и потому оказалась неподготовленной к подобной ситуации. Ему ли этого не понимать! Каким же он был дураком. Найдя в себе силы посмотреть в глаза правде, которую скрывало его сердце, он осознал, что любит Шону, самую дорогую, прекрасную и восхитительную женщину, которую он когда-либо встречал. Его чувство к ней было столь велико, что причиняло боль. Как долго он любит ее? Возможно, с тех самых пор, как впервые увидел. И отчаянно хочет добиться от нее взаимности. Все отступало на второй план, когда он думал о ней, о ее храбрости, дерзости и отваге. Ее глаза метали молнии, когда она готовилась вступить с ним в схватку, и смотрели покорно и со значением, когда он занимался с ней любовью. Так что же он делает один в этом особняке? Шона, черт подери, его жена! Они не должны жить в разных домах. Неправильно спать в разных постелях, завернувшись, как в одеяло, в обиду и ярость. Зак показал Шоне свой дом и занялся с ней любовью как раз для того, чтобы упрочить связующие их узы. Однако он не мог предвидеть, какое действие их телесная близость окажет на него самого. Он был уверен, что, если Шона отвернется от него, ему придется до конца дней влачить жалкое существование. Вскочив, он бросился к двери. Мысль о том, что Шона уедет в Беркшир, казалась невыносимой. Он решил отправиться к ней и умолять остаться. Дверной колокольчик зазвонил как раз в тот момент, когда Зак пересекал холл. Дворецкий открыл дверь и впустил девушку. Зак узнал в ней горничную, работающую на миссис Янг, женщину, которая заботилась о его дочери. На него тут же нахлынули дурные предчувствия. Он в упор посмотрел на девушку, понимая, что что-то случилось. В душе тяжело заворочалась тревога. – Что такое? Что-то с Викторией? – Да, сэр. Ей стало плохо после обеда, начался сильный жар. Миссис Янг послала за доктором Коулманом. Говорит, вам следует немедленно приехать. На следующее утро, переосмыслив собственные чувства к Заку и отчаянно надеясь, что и он разобрался в себе, Шона поехала к нему. Узнав, что его нет дома, расстроилась, но, когда Миранда объяснила причину, немедленно распорядилась ехать в особняк миссис Янг. Горе Зака она переживала как свое собственное и стремилась поддержать его. * * * Миссис Янг сама открыла дверь и пригласила ее войти. Она оказалась миниатюрной, начинающей седеть женщиной с умным лицом и проницательными серыми глазами. За грациозными движениями, спокойными чертами и мягким голосом скрывались недюжинная сила и энергичность. Когда Шона представилась женой лорда Харкота, миссис Янг тепло улыбнулась: – Лорд Харкот пробыл здесь всю ночь. Хотите, чтобы я сообщила ему о вашем прибытии? – Нет, благодарю вас. Если не возражаете, я сразу пройду к нему. В тусклом свете комнаты Шона увидела мужа. Он стоял к ней спиной. Свет падал на его сильные, поразительно красивые руки. Он снял сюртук, жилет и шейный платок, оставшись в бриджах и белой сорочке, плотно облегающей широкие плечи. Стоял, склонив голову. Волосы растрепались, одна прядь упала на глаза. Шона могла бы долгое время стоять не шевелясь, если бы почти звериные инстинкты Зака не подсказали, что он уже не один. – Зак, надеюсь, ты не возражаешь против моего появления здесь? При звуке ее голоса он чуть-чуть повернул голову, явив гордый профиль, твердый, будто высеченный из гранита. В молчании несколько секунд смотрел на нее с озабоченным выражением, как у человека, терзаемого ночным кошмаром. Шона шагнула к нему. – Мне очень жаль Викторию. Я не могла не приехать. Зак поднял голову и посмотрел на Шону. Одетая в темно-зеленое платье, с распущенными волосами, перехваченными лентой, она казалась бледным полуночным призраком. – Шона? – Он посмотрел ей в лицо. Одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние, заключил ее в объятия и с силой прижал к себе. Его мука была столь велика и неистова, что сметала все границы. Он продолжал обнимать Шону, будто хотел впитать ее в себя. Они стояли так долгое время, и Зак ощутил, как напряжение постепенно покидает его. Она была слишком потрясена, чтобы говорить. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она подняла голову и посмотрела в любимое лицо Зака. Ее глаза были мокры от слез. – Я бы хотела остаться с тобой, если не возражаешь. – Мне тоже очень бы этого хотелось, – ответил он хриплым от эмоций голосом. Обняв ее лицо ладонями, поцеловал в губы. – Я рад, что ты здесь. Спасибо, что приехала. – Разве я могла поступить иначе? Как себя чувствует Виктория? – Она посмотрела в его исполненные боли глаза, налитые кровью и полускрытые отяжелевшими веками, красноречивыми свидетелями бессонной ночи. – Доктор говорит, худшее уже позади. У нее был жар. С детьми такое часто случается. Теперь остается ждать. К счастью, она хорошо питается, поэтому сильнее большинства детей. Вспомнив маленькую девочку в парке, оживленную и крепкую, с круглыми щечками и крепенькими ручками и ножками, Шона испытала жалость и почувствовала подступивший к горлу комок. – Как ты узнала, что я здесь? – Я поехала к тебе домой, хотела сделать сюрприз, а вместо этого узнала, что тебя нет. Миранда рассказала мне о случившемся, и я сразу отправилась сюда. – Я думал, ты уже на полпути к Беркширу. – Я решила не ездить. Просто не могла. Не хотела оставить недосказанность между нами. Видя ее волнение, Зак взял ее за руки. – Шона, будь добра, расскажи мне все. Мысль о неминуемом признании была ей ненавистна, но какое это имело значение теперь, когда она решила склониться перед ним? Она начала объяснять, говоря с большим трудом: – После театра, когда я все как следует обдумала… Ужасные вещи мы друг другу наговорили. Я поняла, ты, должно быть, решил, будто я против Виктории. Мне очень жаль, если это так, Зак. На самом деле я просто растерялась. Должно быть, всему виной моя ревность к Кэролайн. Я подумала, ты можешь до сих пор испытывать чувства к ней, хотя все отрицаешь, и, возможно, даже сожалеешь, что женился на мне. – Почувствовав подступающие к глазам слезы, Шона вырвала у Зака руки и отвернулась. Он озадаченно нахмурился, обнял ее за плечи и прижал к груди. – Если хочешь спросить, сожалею ли я, что не взял ее в жены, ответ будет отрицательным, – прошептал он, касаясь губами пробора в ее золотистых волосах. – Ты единственная женщина, на которой я когда-либо хотел жениться. Поверь мне, милая. Тебе нечего опасаться. К Кэролайн у меня нет чувств. Прошу, прости, если невольно ввел тебя в заблуждение. Порывисто развернувшись, Шона обняла мужа, ткнувшись головой ему в грудь, а он крепче прижал ее к себе. – Ты восхитительная, храбрая, невероятно красивая женщина, – прошептал Зак. – Как ты могла допустить дурные мысли? Я никогда не желал причинить тебе боль. Я люблю тебя, Шона. Разве может быть иначе? Я люблю тебя больше всех на свете. У нее перехватило дыхание. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза, чувствуя себя счастливой и защищенной. Все тревоги прошлых дней, недель и месяцев, прошедших с момента их знакомства, развеялись. – Но ты никогда мне этого не говорил. – Потому что мне потребовалось время, чтобы это понять, – мягко объяснил он. – А потом, между нами столько всего случилось, я боялся признаться, пока не представится шанс завоевать твое уважение. Я люблю тебя, дорогая Шона, всем сердцем. Она верила ему, но мысль о Кэролайн не отпускала. – А что с Кэролайн? – Я же сказал. Она ничего для меня не значит. Хочу, чтобы ты, а не Кэролайн оставалась рядом со мной до конца моей жизни. Уловив в его голосе нежность, Шона отклонилась, чтобы посмотреть в суровое лицо. Проникающий через окна солнечный свет падал на его густые волосы, придавал особую ясность глазам, в которых светилась любовь. – Я думала, что потеряла тебя, – прошептала она слабым голосом. – Эта мысль была мне невыносима. Зак удивленно изогнул губы. – Поэтому ты собиралась в Беркшир? – Отчасти. – В таком случае позволь мне поискать решение проблемы. Прошлой ночью, проводив тебя, я серьезно призадумался. И понял, что хочу тебя. В тот самый момент, как собрался поехать к тебе, пришел человек от миссис Янг с известием о болезни Виктории. – Если бы я только знала. А мать девочки приезжала навестить ее? Зак покачал головой и откинул волосы со лба: – Еще нет. – Но ей ведь сообщили о болезни дочери? – Разумеется, да, но Кэролайн такая эгоистичная дрянь. До сегодняшнего дня я и не осознавал этого. С самого рождения Виктории она не испытывала к ней материнских чувств. Представления не имею, что творится у нее в голове и что делает ее такой, какая она есть. Возможно, это результат разочарования, вызванного строгим воспитанием и браком с не менее строгим и суровым лордом Доннингтоном. Или, быть может, в ее семье есть какой-то передающийся по наследству изъян. Однако человек она неплохой и никогда не причинит зла Виктории. Внезапно Шона заметила в глазах Зака проблеск боли. Он был глубоко уязвлен предательством Кэролайн по отношению к собственной дочери. Шона попыталась скрыть шок, не в силах понять, как мать может отвернуться от ребенка, когда он больше всего в ней нуждается. – Ты рассказал мне о случившемся между вами, Зак. Это не мое дело. Меня заботит лишь благо твоей дочери. Маленькая девочка, я так считаю, не может обходиться без матери. Зак презрительно скривил губы: – Обычно так и есть, но ничто в поведении Кэролайн по отношению к Виктории не является обычным. – Это я уже поняла, однако считаю ненормальным, что мать коварно бросила свою плоть и кровь. Неужели не осознает, что ее поступки свидетельствуют о безнравственности? – взорвалась Шона, не в силах скрывать гнев. – Я прекрасно это понимаю, леди Харкот, – раздался женский голос. – Можете думать обо мне все что угодно, но, как бы это ни выглядело со стороны, моя дочь мне вовсе не безразлична. Зак напрягся, когда, обернувшись, увидел в дверях Кэролайн. Одетая в элегантное платье и по привычке держащая подбородок высоко вздернутым, она медленно прошла в комнату. – Значит, ты все же решила приехать и справиться о здоровье Виктории, Кэролайн. Надеюсь, ты хорошо спала? Кэролайн изо всех сил крепилась, готовясь к неминуемой, как ей казалось, битве, признаки которой читала в холодных глазах Зака. Шона отступила от мужа: – Прошу меня извинить. Я подожду в другой комнате, пока вы поговорите. – Нет. – Зак схватил ее за руку. – Останься, Шона. Ты моя жена и имеешь право услышать все, что хочет сказать Кэролайн. – Он вперил в леди Доннингтон ледяной взгляд. – Что, черт побери, нужно сделать, чтобы заставить тебя полюбить Викторию? – Мне очень жаль. Меня не было в городе. Я только что вернулась. Понятия не имела, что Виктория больна, поверь мне. Я приехала бы сразу, если бы знала. Миссис Янг сказала, что худшее, слава богу, позади. – Вот уж верно, – холодно процедил Зак. – Когда дети заболевают, от родителей ожидается разумное поведение, а не уклонение от ответственности. Болезнь дочери и твое равнодушие укрепили меня в желании забрать ее у тебя. К несчастью, в Англии не существует законного способа усыновления детей, но, довожу до твоего сведения, я намерен через суд добиться опеки над Викторией. Глядя на него, Кэролайн обдумала его слова и кивнула. В ее глазах отразилось новое чувство – угрызения совести. – Препятствовать не стану, даю слово, подпишу все необходимые бумаги. Понимаю, я совершила ошибку, не сумела стать хорошей матерью. – Верно подмечено! – рявкнул Зак, удивленный слезами в ее глазах. – Что такое, Кэролайн? Раскаиваешься? Она побледнела и вдруг показалась покорной и робкой. – Сожаление – ужасное чувство, – надтреснутым голосом произнесла она. – Отравляет человека, никогда не оставляя в покое. Я не горжусь тем, как обращалась с дочерью. – Она умоляюще посмотрела на Шону. – Я все гадала, рассказал ли вам Зак о Виктории. Теперь точно знаю. Надеюсь, вы полюбите ее так же искренне, как если бы она была вашей собственной дочерью. Надеюсь также, вы позволите мне писать ей от случая к случаю и видеться. Буду очень вам признательна. Вы ведь не станете чинить мне препятствий, не так ли? Я все же ее мать. Шона посмотрела на Кэролайн, ожидая ощутить укол ревности, но не почувствовала ничего, кроме огромного сожаления. Она понимала эту женщину, жизнь которой проходила под гнетом строжайшего воспитания. Родители очень хотели попасть в высшее общество, потому выдали дочь за сурового старика. Девушку, мечтающую о красивом сильном мужчине, в которого она могла бы без памяти влюбиться. Нетрудно понять, что в минуту слабости ее затопило одиночество прошлого, настоящего и будущего, лишив самоконтроля. Рядом оказался Зак, обнял ее, попытался утешить, и сделал он это старым как мир способом. Произведя на свет ребенка, леди Доннингтон, должно быть, испытала на себе всю мощь презрения мужа, который отказался признать девочку своей и заставил отдать на воспитание, чтобы избежать общественного скандала и позора. Видя боль и печаль в глазах Кэролайн, Шона не сразу нашлась с ответом. Наконец она кивнула: – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать, что хорошо, а что плохо, и не мне вас судить, леди Доннингтон. Нужно подумать о Виктории. Даю вам слово, когда она поправится и Зак перевезет девочку в наш дом, ее будут любить и заботиться о ней. А вы сможете навещать ее, когда захотите. – Благодарю вас, – сказала Кэролайн, глядя Шоне прямо в глаза. – Я думаю, вы говорите искренне. – Да, это так. – Я очень это ценю. Не уверена, что смогла бы проявить такое же великодушие, будь на вашем месте. – Вздохнув, Кэролайн отвернулась от них. – Пойду проведаю Викторию. – Уже у двери она снова повернулась и добавила: – Спешу сообщить, Роберт сделал мне предложение, которое я, разумеется, приняла. Завтра в «Таймс» выйдет заметка о нашей помолвке. Ты пожелаешь мне удачи, Зак? Зак саркастически улыбнулся: – Празднование твоей свадьбы не значится первым номером в моем списке дел, Кэролайн. Тем не менее желаю всего хорошего. Когда Кэролайн удалилась, Зак задумчиво посмотрел на жену. В глазах сверкала гордость. Он был глубоко тронут ее поступком. – Это очень благородно с твоей стороны, Шона. Ты удивительная женщина. Похвала Зака согрела ее. В его мягкой улыбке читалось одобрение. Она решила, что это достаточная награда, способная подавить ревность. – А ты удивительный мужчина. – Улыбнувшись, Шона положила голову на его теплую крепкую грудь. – Другой на твоем месте не позволил бы мне так говорить с леди Доннингтон, ведь мы даже официально не представлены друг другу. – Что ж, – протянул Зак, тщательно подбирая слова. – Полагаю, что ни делается, все к лучшему. Мне было очень горько, когда родилась Виктория. Я был не в состоянии дать ей нормальный дом, а теперь вижу, как замечательно все устроилось. Надеюсь, Кэролайн оценит твое великодушие. Шона вздохнула. Пламя камина отбрасывало золотые тени на ее задумчивое лицо. – В самом ли деле я поступила правильно? Ты на меня не сердишься? – Вовсе нет, – негромко произнес он, беря ее за руку и целуя пальцы. Я не могу запретить Кэролайн видеться с дочерью. Хотя некоторое время ей все же придется подождать. Когда Виктория достаточно окрепнет, я намерен увезти ее в Харкот-Холл. Деревенский воздух пойдет ей на пользу. Кроме того, она получит возможность лучше узнать тебя. Шона улыбнулась: – Очень хорошо. С нетерпением жду знакомства с ней. Надеюсь, мы подружимся. – Непременно. Она не сможет противиться твоим чарам. Шона с любовью посмотрела в его глаза. Мягкие слова воодушевили ее. – Мы сможем некоторое время пожить в деревне? В настоящее время Лондон лишился для меня своей привлекательности, а английская глубинка очень нравится. Зак провел по ее щеке. – Почему бы и нет? Так мы получим возможность побыть вместе. Делами я смогу заниматься и из Харкота. Теперь это и твой дом тоже. Наш дом. Шона легонько поцеловала его в губы. – Спасибо, Зак. Похоже, все наконец-то благополучно разрешилось. – Самое хорошее во всей этой истории то, что Виктория поправится и мы с тобой разобрались в своих разногласиях, – ответил он, вдыхая пьянящий аромат ее духов. Свет камина придавал ее глазам теплый блеск. Никогда еще Зак не испытывал столь мощного желания, не мог дождаться момента, когда они окажутся наедине в спальне и он сможет снова разбудить чувственную сторону ее натуры. – Я тебя не заслуживаю. Мне так жаль, Шона. Прошлой ночью во мне говорили горечь и гнев. Я причинил тебе боль. Если бы своими словами я оттолкнул тебя, получил бы по заслугам. Особенно после того, что сделал с тобой на Санта-Марии. – Тсс, – прошептала она, прикладывая пальцы к его губам, заставляя замолчать. – Все это уже в прошлом. – Когда твой брат стал настаивать, чтобы я женился на тебе, все во мне взбунтовалось против такого вмешательства в мою жизнь. Меня пытались заставить сделать то, о чем я даже не думал. И все же, невзирая на внутренний протест, я понял, что хочу тебя, хочу больше всего на свете. От такого признания дух Шоны воспарил ввысь, на губах появилась улыбка. Ничто не имело значения, кроме того, что он желает ее, она его жена и не потеряет его. Ее жизнь всецело принадлежала ему. Эпилог Неделю спустя Зак привел дочь в дом брата. Шона смотрела на маленькую девочку, крепко держащую его за руку. Очень красивый ребенок. Темно-каштановые волосы мягкими волнами обрамляли овальное личико, с которого еще не сошла болезненная бледность, карие глаза с угольно-черными ресницами напряженно смотрели на Шону. Молясь, чтобы девочка приняла ее, Шона мягко улыбнулась и погладила ее по щеке, чтобы развеять напряжение. – Здравствуй, Виктория. Я очень хочу с тобой познакомиться. Твой папа много о тебе рассказывал. Надеюсь, мы подружимся. – Эта леди моя жена, принцесса, и твоя новая мама, – мягко пояснил Зак. Виктория неуверенно посмотрела на Шону. Она редко видела свою мать и не знала, чего ожидать от этой женщины. Все же она улыбнулась уголками губ, оценивающе глядя на Шону. Наконец ее взгляд лишился серьезности, а улыбка стала шире. Шона очень этому обрадовалась и расслабилась. Зак тоже облегченно заулыбался, и это подсказало Шоне, сколь напряжен он был из-за ее первой встречи с Викторией. У девочки была поразительная улыбка, а ямочками на щеках и прямотой взгляда она очень походила на Зака. Подняв голову, Виктория негромко спросила его: – Эта леди будет моим другом, папа? – Думаю, ей это очень понравится. – Он подмигнул жене. – А как мне ее называть? – Виктория наморщила носик. Садясь рядом с мужем и беря девочку за руку, Шона сказала: – Почему бы тебе не называть меня Шоной? Мне будет очень приятно. – Какое красивое имя, – отозвалась девочка. – Шона. Шона поняла: Виктория видела очень мало доброты в своей недолгой жизни и только со стороны Зака и миссис Янг. Конечно, она не могла понимать значимости ее отношений с Заком. Но ее присутствие и мягкие слова успокоили девочку, та заулыбалась, приоткрыв свои похожие на розовый бутон губки. Заходящее солнце окрасило небо розовыми и голубыми завитками, осветило мягким светом деревья и превратило переливающуюся водную гладь в жидкое золото. Закатные лучи придали древним каменным стенам Харкот-Холл медовый оттенок, отчего окна сияли огнем. Стоя на террасе, Зак и Шона снисходительно наблюдали за Викторией, бегающей по лужайке, со всех сторон окруженной ухоженным садом. Они были рады тому, с какой благодарностью она принимает их любовь. Сегодня Зак подарил дочери щенка, и теперь она шумно знакомилась с ним. – Кто из них устанет первым, как ты думаешь? – спросила Шона. Зак обнял ее за талию и привлек к себе. – Хороший вопрос, – пробормотал он, лаская ее шею. – Хочешь сделать ставку? Шона рассмеялась, вспомнив, как дала на аукционе пятьсот гиней за возможность побыть наедине с Заком. – Вот уж нет. Однажды я уже сделала ставку, и посмотри, куда привела меня неосмотрительность! Зак негромко рассмеялся, уткнувшись губами ей в затылок. – Ко мне в постель, если не изменяет память. – Я отлично это помню. – Шона погладила руки Зака и довольно вздохнула, наблюдая за тем, как Виктория бегает и прыгает, пытается сделать колесо и опрокидывается прямо на щенка, к счастью без последствий. – Спасибо за то, что подарил мне все это. В нашем личном мирке так спокойно и умиротворяюще. – Я очень рад. Что пишет брат? – спросил Зак, сгорая от нетерпения узнать содержание письма, доставленного сегодня Шоне. – Энтони, по своему обыкновению, немногословен. Главная новость: Кармелита произвела на свет мальчика. Его назовут Колин в честь нашего отца. Энтони, разумеется, очень рад появлению наследника Мелроуз-Хилл. Также я получила письмо от тети Августы, она скоро приедет к нам в гости. Сообщает, что Томас отплыл в Вирджинию. Наконец-то он получил то, что всегда хотел. – А ты, Шона, скучаешь по острову? – Иногда. Но стоит лишь мне осмотреться по сторонам и напомнить себе, какое это красивое место, подумать о тебе и Виктории, сразу понимаю, что хочу жить здесь, и нигде больше. – Я люблю тебя, – прошептал Зак, нежно целуя ее в щеку. Он знал, что завтра утром он, как всегда с тех пор, как у него появилась жена, проснется в состоянии безграничного счастья. Его тело будет купаться в довольстве и неге после ночи любви, а рядом будет лежать его жена. Тогда он вновь испытает острое чувство радости и поймет, что жизнь удалась. Примечания 1 Приемы, вечера (фр). See more books in http://www.e-reading.club